Кощей

Дима Кощей шел вдоль ржавых трамвайных рельс на Народной улице. Подходя к виадуку этого «типично питерского» транспорта.  Он двигался к станции метро Ломономовская. Душа пела одновременно радуясь. Причиной радости являлась весьма обоснованной, ибо несколько часов назад Дмитрий освободился из ИК. На «зоне» Кощей был шнырем и балландером. Ему еще повезло, что не «продырявили», а лишь поселили возле «параши», повесив всю грязную работу на него. Хотя иногда в мыслях сам Кощей признавался себе в том, что не прочь отсосать у кого-нибудь за «чек геры». Однако ему повезло, ибо делать этого не доводилось. Сейчас же бывший уголовник находился на свободе и двигался за героином, дабы отметить «откид».
Дмитрий прекрасно знал барыг тусивших у Ломо, а самое главное те не знали по какой причине вчерашнего арестанта чуть не «петухнули». Сидел то он по «нормальной» 158й статье ук РФ «за ражу. Неудачно «срезал» в метро сумочку у одной дамы. Все бы ничего, но женщина была замужем за полковником полиции. Наркошу быстро нашли, посадив в положенное место. Однако «зашкваренным» его сделал совсем другой поступок.
Он с детства занимался попрошайничеством, совмещенным с мелкими кражами на Московском вокзале, поэтому с сидевшими людьми Кощею много доводилось общаться. Так называемые «понятия» он в крации знал.
Тем не менее, когда его бросили в СИЗО, несчастный был на «кумарах», поэтому ничего не соображал. Кощея спросили «нырял ли он в пелотку». Он же «на отходняках» подумал, что это хорошо, поэтому с гордостью ответил согласием. В результате такого ответа отправился жить в «обиженку». На самом деле сего мерзкого поступка Дима не делал, а совокуплялся всего лишь раз в жизни со своей матерью алкоголичкой, а после сразу с ее подругой. Дело в том, что захмелевшие курвы увидели в Димке, его отца «находясь под градусом».  Батя же Димки умер, когда сыну было всего лишь два года. Скончался первый типичным образом для «семьянина» с таким образом жизни: зимой, перепив фунфырев с муравьиным спиртом, несчастный упал в обморок у бетонного забора рядом с Лиговкой. Помимо этого, пожилой колдырь обоссался, блевану на себя в добавок, при температуре минус двадцать градусов. Смерть застала бедолагу во сне.
В шаверме «24 часа» у метро Диман повстречал двух знакомых барыг, однако товар у тех за четыре года подорожал, наркоту не хватало денег на «заветный чек геры». Когда же Дмитрий поведал кем он сидел, его почему-то выставили из «шалмана» подсрачниками.
Ничего не понимающий, грустный торчек взял «пузырь» дешевой водки. Опустив голову он шел в сторону центра города, периодически прихлебывая крепкое пойло.  Настроение резко упало. Идти наркоше было некуда. Мать пока сын отбывал наказание в ИК повстречала «черных риелторов», которые споили до смерти аморальную старушку, потом же продали ее квартиру кавказцам.
Путь у Дмитрия был лишь один на Московский вокзал. Надо работать, ибо от родителей наследства не осталось, нормальных друзей тоже, а единственное, что умел делать Кощей – это воровать. Кроме как «ставиться по вене» он больше ничего не любил.
Вскоре водка кончилась. Воришка осмелел, но на улице похолодало, - сие значило надо было искать вписку, или зал ожидания на вокзале, а на крайний вариант теплотрассу.
С этими мыслями он дошел до Храма Александра Невского, который находился недалеко от вокзала. У входа в сие историческое заведение стояло несколько пьяных калек, бухих, грязных, с отрубленными ногами и руками. На расстоянии метров пяти от них исходил сильный запах помоев, фекалий, вместе с рвотой и перегаром.
Среди бичей ходил здоровенный бородатый маргинал в пальто, собирая у них половину милостыни, наливая им взамен коньячный спирт из канистры.
Прибыль выходила нормальной, ибо у храма много щедрых туристов, которые кидали бомжам не только «железо», но и бумажные деньги.
Один безногий нищеброд был знаком Кощею, бухал с ним пару раз на вокзале «пузырь трех топоров», закусывая китайской лапшей быстрого приготовления чудо напиток.
Недавно освобожденный воришка решил присоединиться к банде попрошаек. Он подошел к бородачу, собиравшему дань, затем попросил главного бича:
-Привет, меня зовут Дима Кощей, я раньше на Московском «работал», а сейчас вот «откинулся», не знаю куда идти, помоги братан, в долгу не останусь, на пидора отвечаю!
Бородач развернулся, злобно посмотрел на Кощея, ударив спрашивающего под дых:
-Я Петрович! Тут мы задаем вопросы! В какой «зоне» был, номер отряда называй, понятно, мышь лагерная!?
Дмитрий с испугом, переминаясь с ноги на ногу назвал. Неуверенным голосом он добавил:
-Я ворую хорошо, меня на Лиговке и Маяке знают… - Кощей не успел договорить, ибо еще один удар кулаком под дых от Петровича прервал оправдательный монолог.
-Сейчас позвоню пацанам, узнаем, как ты сидел! – грозно пробасил главный бомж.
«Смотритель за нищими» достал доисторический, кнопочный телефон, даже без камеры, набрал номер, затем быстро поговорив повесил трубку, огласив приговор проверяемому вместе с нищей братвой.
-Пацаны, к нам тут «зашкваренный» просится! Что будем делать, с чушилой?
-Надо обряд инициации провести, пускай отец Ануфрий грехи его искупать заставит, - посоветовал пьяный безногий бомж, сидевший на холодном асфальте.
-Хорошая идея Микита, - поддержал Петрович, набирая очередной номер на своем телефоне.
Через пять минут у входа в храм появился человек в рясе, с грязной бородой и пластиковой бутылкой вина.  Он обнял Дмитрия, представился, громко рыгнув:
-Отец Ануфрий меня зовут, сын мой, ты пришел в нужное место, но вначале мы проведем «обряд очищения». Следуй за мной!
Батюшка повел Димку в сторону храма, однако зашли они не в него, а в строительный вагончик у входа. Внутри помещения стояли две шконки напротив друг друга и черно-белый телевизор марки «Горизонт», на тумбочке в дальнем углу. Святой отец вместе с новичком сообщества зашли внутрь, Петрович же остался на входе, как секьюрити. Ануфрич закрыл дверь, тут же обрушив на новичка шквал вопросов:
-Грешен ли ты сын мой? За какие дела в «обиженку» попал? На что готов ради вступления в сообщество и нашей веры?
Кощей почесал сальные волосы, сделал как можно более жалкое лицо, плаксивым голосом начав повествование:
-Батюшка Ануфрий, воровал я на вокзале раньше, а попал в «обиженку», «по незнанке», типа сказал, что в «пилотку нырял», не имел понятия, что это плохо, но ради вступления к вам и искупления грехов готов пойти на все.
Священно служитель ехидно улыбнулся, строго пробасив:
-Однако нагрешил ты сынок, но помни это нужное место, куда вот только смотрели твои родители, бедолага!
-Они умерли,- жалобно простонал Димка.
-Господь принял их невнимательные души к себе, а теперь воцерквим тебя, с помощью священного фаллоса! – сказав это батюшка сбросил рясу, снял брюки с семейными трусами в горошек.
Он достал огромный, волосатый член и двинулся на удивленного Кощея, строго велев последнему:
-Давай милый, представь, что это сосательный леденец, соси его жадно, не забывая облизывать языком залупу, главное молофью всю глотай! Это, лишь это тебя излечит!
Когда «инструмент» отца был уже в сантиметрах от лица Дмитрия, то последний завизжал:
-Нет батюшка, пожалуйста! Я не ***сос! Не хочу сосать!
Ануфрий строго посмотрел на протестующего, хлопнул в ладоши, громко дав команду:
-Петрович, у нас тут беда! Демоны одолели Дмитрия! Он не воцерквляется! Нужна твоя помощь! – после приказа раздался сильный удар с ноги о дерево. Дверь открылась. В вагончике появился Петрович сжимая огромные кулаки.
Подлетев к «одержимому» маргинал взял несчастного за шкирку, ударив виском о металлическую стенку. Димка упал ничком на шконарь. Кровь потекла из носа, а также из ротовой полости. Уже с более спокойным выражением лица Петрович нанес несколько сильных ударов в челюсть Кощею. Около десяти зубов оказались на полу. «Ударник» отчитался:
-Все Ануфрий, можешь воцерквлять говноеда! За *** не кусит, гарантирую! Я рядом если что, - с этими словами Петрович покинул вагончик.
-Батюшка же взял за волосы Димку, который был почти без сознания, после чего начал шпандорить его в беззубый, окровавленный рот. Минут через десять священнослужитель кончил в лицо начинающему попрошайке. Злым басом он предъявил Кощею:
-Сукин сын, ты плохо глотаешь, придется тебя еще анально воцерквлять!
После этой угрозы, Дмитрий застонал, но Ануфрия сие не смутило. Подзатыльником батюшка отправил изнасилованного на пол, нагнул его «раком», принявшись «долбить под хвост». Все бы хорошо, но вскоре слабая анальная трещина Димки не выдержала. Из нее как из игрового автомата с монетами, на стены, шконарь и голого батюшку брызнули фекалии. Часть испражнений застряло у Ануфрия в бороде, который взвыл:
-Петрович! Этот пидарас обосрался! Зови всех сюда! Все ****ь, пилим ему ногу и на работу сразу.
-Неееет пооооожалуйста! – завопил Кощей, поняв, что речь идет о нем.
Его вопль прервал ударом в висок ботинок «Скороход» на ноге Петровича.
Несчастный открыл глаза, почувствовал адскую боль с судорогами в теле. Левой ноги он не чувствовал. Вокруг были лишь белые стены с яркими ослепляющими лампочками. Из брюха торчал катетер, а под задницей чувствовалась «утка». По комнате гулял человек в белом халате, одетой на лице хирургической маской.
Заметив, что Дмитрий оклемался медик закричал:
-Таки клиент в сознании! На базу его! – несчастный пациент почувствовал тонкий укол в руку, вновь впав в кому.
Уже через неделю Дима сидел у входа в метро, на станцию площадь Восстания. Левая нога у «обиженного» отныне отсутствовала. Ее отпили хирурги, работающие вместе с нищенским ОПГ. Однако лидеры банды Петрович с Ануфрием не могли нарадоваться «работой» Кощея. Дмитрий собирал милостыни больше остальных коллег, батюшка даже решил сделать ему «поощрение» за это. Кроме суррогатного алкоголя у него ничего не было, но выход нашелся сам. Монашки из церковного хора заинтересовались одиноким новичком. По той причине, что Дима был крайнее щедр: он всегда покупал «братьям» и «сестрам» «Блайзер» или самогон, а главное почти не пах испражнениями. Монахини полюбили его за это, причем довольно сильно. Многие церковные певички даже возили инвалида к себе домой на ночь, где делали ему минет и совокуплялись в позе наездницы, предварительно помыв калеку в ванной. Вскоре настали холода. Дмитрий побирался сидя на холодном асфальте, в результате чего отморозил себе детородный орган. Монашки сразу же потеряли к нему интерес, кроме одной, по имени Ольга.
На какое-то время она даже взяла жить импотента к себе домой. Влюбленная пара долго не знала, как предаваться любовным ласкам, пока Оля не предложила Дмитрию отлизать себе. Кощей долго ломался, но когда бестия поставила ультиматум: либо он лижет, либо оказывается на улице, попрошайка согласился.
Данную процедуру он сделал весьма успешно. Ольга была на седьмом небе от счастья. Вскоре к предприимчивой девушке стали ходить другие монахини. Димка всем отлизывал, вначале за «пузырь», потом за пятьсот рублей, а к концу карьеры аж за полторы тысячи рублей.
Жизнь у пары пошла в гору. Скоро жена-сутенерка купила Дмитрию протез за место ноги, в результате чего попрошайка смог ходить «вертикально», однако вскоре хорошая жизнь закончилась. Олю закадрил дядя Ашот, хозяин трех шаверм на Дыбенко, поэтому инвалид очутился на улице. Кроме возвращения к Ануфрию выхода не было. После нескольких минетов и отлизыванию всей епархии у бедняги отняли протез, разрешив снова побираться у метро, а в выходные дни удовлетворять утехи гомосексуалистов из Катькиного сада. Это стало сильнейшим стрессом для уличного попрошайки.  С водки он аж подсел на «кокс» которым его нанюхивали клиенты, затем вернулся вновь на «мясо» и «геру». Спустя полгода у бедняги отказало сердце. Произошло сие во время того, когда Кощей делал минет дяде Вянцеславу. Хоронить горе – минетчика не стали, а просто ночью скинули его труп в Обводник, все равно искать никто не будет.