Перечитала книгу о. Фёдора Кривоноса и напишу о ней немного.
В родительской семье о.Серафима было десять детей, семеро девочек умерли в детстве, а три брата остались живы, Роман, будущий о. Серафим, родился в 1901-м году, на Первую мировую войну, в отличие от старшего брата, по возрасту не попал, и в 15 лет поступил в минский Свято-Духов монастырь.
Но после революции вернулся в родную деревню. И монастырь закрыли, и отец умер, нужна была помощь матери. Однако через несколько лет, в 22 года принял постриг в Жировицком монастыре, и далее вся его жизнь - и смерть - были связаны с этой обителью, он единственный прославленный во святых её насельник.
Прошлой осенью попала в Жировицы и не достоялась к чудотворной иконе Божией Матери: дождь хлестал, ребёнок капризничал, спутники торопили...
Приехали мы туда затемно, попали на Литургию в кладбищенскую Георгиевскую церковь, при которой о. Серафим одно время жил и служил в ней.
Церковь и кладбище на холме, на востоке ветер разогнал тучи и, несмотря на дождь, ясно виден был за тёмными далями занимавшийся алый рассвет. Сразу вспомнился другой Серафим, Роуз:
- Сейчас позднее, чем вы думаете.
Обычно я на закате про это вспоминаю, а тут рассвет напомнил. Так целый день и не прекращался дождь, и ноги, и одежда насквозь промокли, благо, после купания в ледяном источнике стало тепло.
В соборе к чудотворной иконе стоял длинный хвост, я заняла очередь и пошла осматривать храм, увидела большую икону преподобномученика Серафима и обо всём другом забыла.
Купила в лавке книжку про него и тут же прочла, поразило, что удалось автору опубликовать протоколы допросов.
Сколько раз приходилось сталкиваться с тем, что не дают их не родственникам, а тут дали, запомнилась одна подробность из этих протоколов: при передвижении по оккупированной Беларуси у о. Серафима и его спутника о. Григория Кударенко ("бывшего белогвардейца") в Могилёве в комендатуре отобрали просроченный пропуск и хотели вернуть в Минск, но "ввиду убедительной нашей просьбы выдали кратковременный пропуск и разрешили прибыть в Гомель".
Видно, это и выводило из себя "сотрудника УНКГБ Белостокской области области майора госбезопасности Данилина", это что же за убедительные просьбы... Ну а сейчас удалось о. Фёдору нынешних хранителей протоколов убедить.
Два протокола полностью опубликованы, один на 11 машинописных страницах, другой - четыре рукописных, всё хорошо читается, и плотная машинопись, и разборчивый писарский почерк.
Опубликовано и постановление о заключении в лагерь за "изменническое поведение на окупированной территории", и справка о реабилитации "в связи с тем, что в их действиях нет измены родине"...
"Голодное детство, благодатные годы пребывания в Жировицах, миссионерское служение в Курашево, военное лихолетье и проповедь Евангелия на просторах обезбоженной Восточной Беларуси, арест и изнурительные допросы... Каждый раз, вступая в новый период своей жизни, о. Серафим был убеждён, что она совершается Промыслительно, и такое самосознание дало ему силы выстоять в огненных бурях исторических событий"... Думала над этими завершающими словами книги.
Да, промыслительно. Могли ещё перед войной арестовать, как зашли в 39-м на территорию Западной Беларуси, но не успели. И отправился о. Серафим со спутником о. Григорием по родной земле на простой телеге, всё дальше на восток, собирал в деревнях ребятишек и учил молитве, в книжке собраны их свидетельства, молитвы эти по сей день они помнят.
Гестапо тоже его арестовывало, но выпустили. А вот "наши" насмерть замучили. В одном месте прочла, что в лагере, весной 46-го года, на Пасху он приветствовал всех: - Христос воскресе! - за что был помещён в карцер, стоял там в ледяной воде и смертельно простудился. А в другом месте, что разорвали грузовиками. Не знаю, чему верить, официально "умер от сердечной недостаточности"(44-х лет от роду, крепкий мужчина, в войну в любую погоду пересекавший Беларусь с запада на восток и обратно на лошади).
Нетрудно понять, что мучителей так бесило: нашла коса на камень, и не просто на камень, на адамант. Они-то думали было, что скрутили в бараний рог "население". А тут подлинный пастырь, настоящий, за которым паства идёт.
Есть в книжке и газеты оккупационные, ничем от других не отличаются. Запомнилось из опубликованной там статьи "Возрождение религиозной жизни":"О. Серафим и Григорий с радостью отмечают, что не умерло религиозное чувство среди нашего народа и даже среди молодёжи и детей, особенно развращённых большевистким воспитанием".
А в собственноручной записке (в следственном деле) о. Серафим рассказывает, что люди рыдали от радости, когда церкви открывались, и от горя, когда снова пришлось им отступать с немцами на запад...
- Почему не ушли с немцами?
Ответ: хотели остаться в Жировицах, получили на это разрешение митрополита Пантелеймона (Рожновского) прямо в поезде на станции Лида, но из-за бомбёжки поезд пошёл на Гродно, остались там служить.
Последний вопрос в протоколе, точней, "вопрос": "Вы скрываете от следствия действительные причины, в Гродно Вы вместе со священником Кударенко остались по прямому заданию организации гестапо".
Подписи о. Серафима и этого майора.
Господи, как тяжело читать. А надо. Никуда эти майоры не делись, а вот насчёт "религиозного чувства в народе, среди детей и молодёжи, развращённых большевистким воспитанием" - у меня большие сомнения.
Никогда, во всяком случае, не видела, чтобы рыдали люди от радости по случаю открытия храмов и от горя, что нет их. Да и пастыря такого, как отец Серафим, всего одного за всю жизнь видела, отца Павла Адельгейма, и того убили ножом прямо в сердце.
Вот отрывок из письма о. Серафима духовной дочери, монахине Ольге: " От веры всегда спасение, а кто не имеет, тот не только пал, но и разшибся.Откровение же помыслов для врага спасения есть смертельный удар, ведёт душу к исправлению и совершенству". Кажется, так просто всё. Где просто, там ангелов со сто.
Тропарь и кондак преподобномученику Серафиму Жировицкому: Пламенем веры разжегся, светильник явился еси Белоруссией церкви, возсиявый во обители Жировицстей, яко пастырь добрый, верныя ко спасению наставивый и душу свою за Христа положивый, преподобномучениче Серафиме, моли о нас Всещедраго Бога.
Яко благовестником Христовым соревнителя и послушника Божия Матери вернаго, и страдальца за церковь Божию честнаго, в песнех воспоим архимандрита Серафима приснохвального: ТОЙ БО ЗМИЯ ПОПРАЛ ЕСТЬ.
Великие слова, великий подвиг. Незабвенный и приснопоминаемый мучениче Серафиме, моли Бога о нас, грешных!