Окно

 
Его разбудил настойчивый, даже где-то нагловатый, крик за окном: «Молоко! Сметана! Свежее молоко!» Он с раздражением выглянул в окно. Толстая тётка в белом переднике, стоя у тележки с бидонами орала, как оглашенная. «Колодец" двора усиливал звук. Петрович хотел было идти в ванную , пора было  на работу, но остановился. Он не узнавал своего двора. Это был его двор, и, в то же время, не его. В этом доме он прожил более десяти лет, после того, как развёлся с женой и разменял их семейную «трёшку». Сын, обозвав их «совками», уехал в Австрию.
Картина за окном явно поменялась. Реклама прокладок «Ола» на торце здания, смотрящего на улицу, сменилась на плакат «Летайте самолётами «Аэрофлота». Возле детской площадки сохло чьё-то бельё. «Иномарки» исчезли, вместо них у железной коробки гаража стоял одинокий «Запорожец». У подъездов появились лавочки. Из окна ближайшего дома доносились позывные радиопередачи «Пионерская зорька». «Кино снимают, наверно»- подумал Петрович и пошёл умываться. Протискиваясь сквозь многочисленные «Форды» и «Ниссаны» к выходу со двора, он вдруг поймал себя на мысли. «А быстро они декорации сменили. Вон, даже рекламу опять повесили. Конечно, штампуют сериалы, как блины,  и все под «ретро».
  Вечером по привычке задремав над сто первым сериалом  «про ментов и киллеров» он краем уха уловил знакомый мотив.
 «В моём столе лежит давно
 Под стопкой книг письмо одно…»
Голос Ободзинского с шипением и треском резанул чем-то далёким и родным. Звуки раздавались из окна. Петрович выглянул во двор. В окне третьего этажа соседнего дома стояла радиола и из неё лилась во двор знакомая музыка. Рядом стоял парень в белой майке и наслаждался эффектом.
- Митька! Хватит ерунду крутить! Поставь «Тёмную ночь» или Утёсова.
За, откуда-то появившемся, деревянным столом полуодетые мужики стучали костяшками домино. Рядом с железным гаражом мальчишки играли в «ножички». Петрович огляделся. «Да. Картинка утренняя. Вторую серию снимают?». Он стал искать камеры, «хлопушки», режиссёра, но не находил. «Скрытой камерой снимают. Чтоб актёров не отвлекать». Он решил спуститься вниз и понаблюдать. Оделся, вышел во двор.
Прямо возле подъезда стоял «Мерседес» из которого неслись звуки отбойного молотка, разбавленные тремя нотами. За рулём сидел верзила, жевал жвачку и барабанил в такт по рулю. Ни стола, ни гаража, ни Ободзинского. «Когда успели? Я же быстро…». Он бегом поднялся в квартиру. Глянул в окно. Там во дворе по-прежнему мужики «забивали козла». Только вместо Ободзинского звучал Хиль «Как хорошо быть генералом». «Мистика! С выпивкой завязал…почти. Значит не белая горячка. А что?» Он осторожно открыл окно, высунулся по пояс и закричал:
- Перестаньте хулиганить! Я сейчас полицию вызову!
Никакой реакции ни от кого. Его не слышали. Немного успокоившись, он сходил за чекушкой в близлежащий магазин, накрыл стол на подоконнике. «Ну, что же. Кино, так кино. Будем смотреть».
Весь вечер он следил за жизнью двора. Это был совершенно другой, забытый, но такой знакомый мир. Двор карал и воспитывал, помогал и высмеивал. С этого дня жизнь Петровича раздвоилась.
Днём он жил в сутолоке современного равнодушного дня. Он работал в супермаркете кладовщиком, хоть и был на пенсии. Весь день постные, озабоченные лица. Отчаяние в глазах от взгляда на ценники. А вокруг, как конфетти товары, товары, товары. Из Казахстана, Беларуси, Турции, Китая. Весь мир. А вечерами он жил другим миром, тем, в котором понятие «справедливость» было весомее понятия «престиж».
Сегодня во дворе отмечали очередной успех советской космонавтики. Новый космонавт полетел к звёздам. Из окон неслось: «Заправлены в планшеты космические карты…». А вечером под гармошку на лавочках пели «Подмосковные вечера». Петрович вспомнил сегодняшний эпизод в магазине. Вальяжный мужчина набрал дорогих продуктов на тридцать тысяч рублей.
- Эх, люблю успешных людей - вздохнула ему вслед продавец Эллочка.
- В чём же успех?- спросил Петрович.
- В жизни.
- Я понимаю успешный композитор. Он написал музыку, и она имела успех у слушателей. Я понимаю врача, сделавшего успешную операцию. Режиссёр может снять успешный фильм. Как можно быть успешным, покупая дорогой товар. Это же всё потом.
- Дремучий ты, Петрович. Он успешен для себя.
А на следующий день во дворе был товарищеский суд. Накануне, отмечая успехи космонавтов,  Василий Широков «перебрал». Под горячий энтузиазм попала, сначала жена, потом сосед, потом подъездное окно. Доминошный стол накрыли тканью. Жильцы уселись вокруг на принесённых из дома табуретках и стульях. Виновник понуро стоял у стола. Говорили много и горячо. Причём женщины были лояльнее к Василию, виня жену. «Недоглядела.  Не отвлекла». Потом встал из-за стола пожилой мужчина из второго подъезда.
- Знал я Васькиного отца. Годки мы были. Вот, здесь, вот, росли. Потом вместе на фронт. Только он в Берлине… не дотянул чуток до победы. А какого было бы ему, если б дожил?
 И, тут, Василий заплакал. Странно было видеть здорового, плачущего мужика. Смотря на всё, Петрович не вспоминал аналоги из своего детства. Он был там. Сейчас. Вон, среди тех мальчишек, что испуганно выглядывают из-за спин взрослых. Он, как будто жил вместе с ними со всеми. Думал, как они, переживал о том, о чём переживали они, мечтал их мечтами. А в четверг была свадьба. Во двор прикатили железную бочку пива на колёсах. Столы накрыли прямо во дворе. Каждый нёс, то закуски, то посуду. Гуляли долго. Пели, танцевали. Гармонь сменялась пластинками. Ох, как хотел Петрович спуститься туда. Пригласить вон, ту девчушку в светлом платьице, что так восторженно смотрела на невесту. Как хотелось!
Постепенно та жизнь за окном прочно входила в жизнь Петровича, становясь основной. Заоконные понятия, планы, цели стали и его понятиями, целями. Это сыграло с ним плохую шутку. Однажды на работе он не выдержал и высказал управляющему.
- Вы почему на просроченный товар сроки годности пририсовываете?  Вы же людей кормите! Наших людей!
- Не нравится, пошёл вон – управляющий даже головы не поднял от бумаг.
- Ничего-ничего. Профсоюзы скажут своё слово. И ОБХСС тоже.
Вот тут-то управляющий посмотрел на Петровича и захохотал. «Пенсия есть, с голоду не умру - думал Петрович в раздевалке - Главное, в окне чаще буду».
По пятницам к нему приходил его приятель Семёныч. Когда-то они работали вместе в одном НИИ, пока его успешно не закрыли. Брали приятели по большому ваучеру пива, и этого им хватало на целый вечер. Обсуждали … Ну, что старики обсуждают меж собой? Жизнь. В этот раз Петрович решил сделать Семёнычу сюрприз. Закрыв ему глаза, подвёл к окну.
- Смотри чудо! Видишь? Двор шестидесятых!
Семёныч оглядел двор.
- Где?
- Ну, ты что, не видишь? Вон плакат, вон, мужики «Беломор» садят. Вон, пионеры в галстуках домой идут. Ну?
- Знаешь, Петрович….  Я, конечно, понимаю…потеря работы, стресс, одиночество. Это может вызвать галлюцинации. Ты сходи  к врачу. Сначала к участковому. А я, пожалуй, пойду. Если что, звони.
Хлопнула дверь. Петрович понуро стоя у окна. «А может и правда болезнь?» Он глянул во двор. «Если болезнь, то… то чудесная!»
А в воскресенье было Первое Мая! С утра отовсюду неслась бравурная музыка. С улицы доносился людской гомон, прерываемый песнями. Мальчишки в белых рубашках хвалились данными родителями копейками.
- Мишка, рубашка новая. Чтоб никаких футболов. Сразу домой! – неслось из какого-то окна.
С улицы забежала троица. Один держал плакат «Свободу Анжеле Дэвис!», второй портрет какого-то члена ЦК. Третий быстренько достал «чекушку». Быстренько выпив, они с криками: «Весь мир насилия мы разрушим…» побежали на улицу. Из подъездов стали выходить нарядные люди. Кто с гармонью, кто с гитарой, кто с цветами. А вокруг витала такая восторженность, такое единение!
И Петрович не выдержал.
- Подождите, ребята. Я сейчас. Я с вами!
Он надел свой лучший костюм, туфли и шагнул в окно.
От удара о землю он потерял сознание. Когда очнулся, увидел склонившихся над ним людей.
- Живой?  Ну, ты парень и даёшь! Летун! Гагарин.
- Ребята, какой сейчас год? Умоляю… какой?
- Эх. Как треснулся. Память отшибло. Может в «психушку?
- Нет, сначала доктор осмотрит. Товарищи, расступитесь, видите, парню плохо. Ему воздух нужен.
- Товарищ!!! Родненькие! Товарищи! Товарищи! Везите, хоть в «психушку, хоть куда. Спасибо, товарищи!
************
«Скорая» ехала целый час. Как всегда не хватало машин, пробки, то да сё. Врач констатировал смерть.
- А дедок-то летун. Вот, говорят пенсионеры несчастные. А ты гляди, как одет. И лицо такое довольное-довольное…
Санитар накрыл труп простыней:
- Я где-то слышал, что старики не умирают. Они просто улетают в своё детство…