В последующие несколько дней моего выздоровления мы уже не переписывались. Оба приспособились говорить друг с другом понятным нам обоим языком, и мне это очень нравилось. Ей, похоже, тоже.
Она позволяла мне флиртовать на допустимой дистанции и ни разу мне не нагрубила, хотя поводы для этого были. К моим временным затмениям мозга с вытекающими из этого поступками определённого характера, она относилась снисходительно и с необидным юмором.
"Вот это культура!" - внутренне восхищался я. - "Вот это выдержка..."
Её целомудренная стойкось меня дополнительно возбуждала, и я напористо пытаясь покорить её, нёс такую охмурительную чушь, за которую мне в минуты просветления становилось по-настоящему совестно: в памяти всплывал школьный Хлестаков!
Раза три она уходила к известному сторожу, жившему в электрифицированном доме у входа в дачное товарищество, и звонила оттуда своему усатому дяде Джо. Возвращалась всегда слегка нахмуренной, и я не знал: радоваться мне или сочувствовать? Объяснений никаких она не давала, а я и не спрашивал, соблюдая негласный договор о необходимой выдержанности в наших беседах.
Приходил и сторож, точнее сказать, подъезжал на жёлтой "Ниве" с прицепом, вечно нагруженным древесным хламом. Он привозил нам продукты и недолго беседовал с Ингой, совершенно не интересуясь мной, что было очень странно. Только однажды заглянул в мою комнату, бегло поздоровался, скользнув взглядом по ковру с тигром, и тут же удалился, продолжая разговаривать с молодой хозяйкой на какие-то отвлечённо-стандартные глупости, от которых меня тошнило.
То, что он человек дяди Жоры - я понял сразу. Несмотря на мою вопиющую техническую безграмотность, мне хватило ума понять, что такой маленький "жучок" на автономном питании не способен доносить сигналы до замка дяди Жоры Бенджаминовича. Когда хозяйка отсутствовала, я с превеликой осторожностью исследовал подходы к нему, отгибая ковёр, но никаких скрытых проводов и антенн не обнаружил.
На шестой день моего пребывания в домике, оказавшимся для меня лазаретом, Инга вернулась после очередного хождения на связь с боссом сильно возбуждённой и с порога заявила мне:
- Собирайся! Едем!
- Куда?!
- Куда - надо! Потом узнаешь! Поторопись!
Волнение её передалось и мне. Я облачился в свои одежды, напялив для страховки дополнительный свитер под куртку. Когда я вытаскивал его из сумки, на пол выпал потерянный газовый пистолет. Он был сделан на базе Макарова, что явно впечатлило Ингу. "Пусть думает, что настоящий!" - решил я и засунул его за пояс.
Напоследок я увидел, как решительно настроенная хозяйка сорвала с ковра подслушивающий "жучок" и швырнула его на пол. Затем было сделала движение, чтобы растоптать его ногой, но в последний момент передумала, подняла его и аккуратно положила на стол. С сердитой лукавостью взглянув на меня, она резко артикулируя, произнесла наполовину понятную фразу:
- Старый язис!
У ворот нас ожидала жёлтая "Нива", но хозяина-сторожа внутри не было.
Инга села за руль и открыла мне дверь:
- Пробирайся на заднее сидение и ложись!.. И про пистолет свой не забывай!
- Хорошо... А что случилось?
- Скоро приедут люди с худыми намерениями. Долго объяснять. Спрячься!..
Только когда мы выехали за пределы садового общества и прилегающего к нему населённого пункта, она позволила мне устроиться более комфортно и начать с нею беседу-допрос:
- Куда мы едем?
- Домой.
- В замок твоего людоеда - похитителя Людмил?
- Нет. Туда я больше не поеду.
- Стало быть, к тебе на хутор? К родителям в Латвию?
- Мои родители давно умерли. Почти в один день. Сказалось подорванное в ссылке здоровье. Меня растила бабушка, но и её сейчас нет.
- Однако... Выходит, ты - круглая сирота?
- Выходит - так...
Наступило молчание. Тревожить её дальше расспросами мне расхотелось. Чувствовалось, что она погружена в свои мысли: внутри её шёл какой-то большой перелом и требовалось уважить его временным соблюдением тишины.
Я стал смотреть в окошко: мимо замелькало всё больше и больше деревьев: в основном сосен и берёз.
- Прямо как у нас! - не удержался я.
- Мы к тебе и едем, - очень серьёзно откликнулась Инга.
- Тогда прибавь газу - это далеко! - оценил я шутку с повышенным энтузиазмом.
- Нельзя. Надо быть осторожнее. Это лесная дорога. Можно сказать - партизанская. Можно въехать в болото.
- Значит, мы едем к твоим лесным братьям?.. Сколько их у тебя - семь? - погрузился я в мифологию балтийских народов.
- Я же сказала, что осталась совсем одна... Иначе не связалась бы с этим человеком.
- Вы поругались?.. Что всё-таки случилось? Мы от него сейчас бежим? На чужой машине!
- Эта машина - моя. Я на ней в лес езжу летом. Здесь много грибов и ягод. Особенно клюквы... А у вас растёт клюква?
- Говорят, где-то растёт... Есть рямы, но я их ещё не видел... Смотри - камень! Какой большой... Откуда он здесь? Среди болот?
- В Прибалтике их много. Притащило после ледникового периода из скандинавских гор... А у вас есть горы?
- У нас всё есть... Родители разве не рассказывали?
- Они мало рассказывали. Вспоминали только калмыков.
- Почему калмыков?
- Потому что они помогли им там не умереть с голоду. Научили есть то, чего цивилизованному человеку вряд ли придёт в голову есть... Может, смотрел фильм "Гадание на бараньей лопатке"?
- Про калмыцкого пацанёнка и его деда?
- Там не только про них. Там и латыши есть. Фильм Рижской киностудии. Про ссыльных. Почему-то калмыков и латышей селили рядом.
- Сталинская политика. Разъединяй и властвуй. Чтобы не спелись... Там ещё параллельно было про любовь латыша с местной сибирячкой.
- Да. Только мои родители оба были из Латвии. В Сибири и познакомились. Видимо, что-то походило и на их роман, потому что мама плакала, когда смотрела этот фильм. Мне хочется побывать в тех местах.
- Значит, мы сейчас едем в Сибирь?! - радостно удивлялся я.
- Да. И я согласна выйти за тебя замуж. Я подумала и решилась...
Назревший было очередной озорной вопрос застрял у меня в горле: она согласна! Вот тебе на! Дотрепался! Но, ведь, я был болен. И вообще...
- Останови машину. Я хочу поговорить с тобой сидя рядом.
Она остановила. Я вылез из машины. Несмотря на ошарашившую меня новость, я успел обратить внимание, что за нами по замороженному, поросшему мхом зимнику, тянется чёткий автомобильный след. Но я не стал высказывать возникшую тревогу: пусть ведёт машину ровно и спокойно. Местной зиме я не доверял, сомневаясь в её способности заморозить болота. Правда, последние дни температура не поднималась выше нуля, но вряд ли достаточно, чтобы проморозить почву так, как в Сибири. Впрочем, снежный покров был никакой, больше напоминавший ледяную корку.
- Послушай, а почему ты не поехала по нормальной цивильной дороге?
- Потому что там нас догонят или перехватят.
- Слуги твоего папика?
- Вроде того. Но не совсем. Старый Юзеф ведёт двойную игру.
- Это который сторож?
- Да. Он понял, что твой дядя Жора...
- Он твой, а не мой!
- Хорошо. Оказывается, наш дядя Жора специально сослал меня в ссылку, чтобы я не мешала ему волочиться за этой вашей новой артисткой, которая заменила Анастасию.
- Вероникой?!. Откуда ты это знаешь?
- Я нечаянно подслушала из гаража, когда хотела взять машину, чтобы съездить в поселковую аптеку. Там есть телефон, спаренный с аппаратом в домике Юзефа.
- Понятно... А что Вероника?
- Пока не даётся ему. Хранит верность своему кавалеру.
Я удовлетворённо вздохнул. И мне захотелось в Клайпеду. Пусть я буду в массовке, но рядом... Но прозвучавшие следом слова Инги вновь всё опрокинули.
- Он не отходит от неё ни на шаг, а ночью не пускает в номер.
Я похолодел и еле выдавил:
- Это кто же такой?.. Я знаю его?
- Наверное, знаешь. Он, ведь, из вашей банды. Фамилия у него красивая - Горн!
Я вздохнул. Да, конечно. Самый правильный вариант для обоих. Творческое содружество и всё такое прочее. Куда мне до них?
- Он славный парень, между прочим. И она тоже. Порадуемся за них... Так значит, мы с тобой поженимся?
- Разве ты не предлагал?.. Или тоже обманывал? - она испытующе посмотрела на меня. Лик её горел как у Медузы-Горгоны, но показалось мне невозможно прекрасным - как у разгневанной белокурой исфендиары. - Или ты всё ещё думаешь о Людмиле? Так она уехала в Америку.
- Как в Америку?
- Обыкновенно. На "Боинге". Вместе с отцом.
Опять удар! Сколько можно?
- Ты это тоже сегодня узнала?
- Нет. Двумя днями раньше... в разговоре с Георгием Бенджаминовичем.
- А почему мне не сказала?
Она пожала плечами:
- А зачем? Ты был в ударе. Не хотела сбивать твой ликующий настрой. Положительные эмоции способствуют выздоровлению. Зачем мне пациент, который хандрит?
- Я смотрю, ты издеваешься надо мною... Так куда мы всё-таки едем?
- В Балткревию.
- Куда?
- Извиняюсь... В Белоруссию.
- Так ближе?
- Ближе и безопаснее. Здесь мы проскочим границу по знакомому мне месту. Я летом там клюкву собирала... Любишь клюкву?
- Очень. А дальше?
- А дальше без проблем в Россию. Там граница сквозная.
- Понятно... Только за нами след тянется явственный.
- Вряд ли они сообразят, что я свернула в лес. У дяди Жоры ребята все туповатые. Между прочим, у него была мысль приручить тебя в качестве помощника. Но в связи с возникновением потенциально новой пассии эта идея, похоже, отпала. Ты, ведь, и с ней дружил?
- Дружил.
- А теперь ты будешь дружить со мной! - вынесла вердикт белокурая Инга.
- И тебя не смущает моё легкомыслие?
- Совсем немного. Оно оправдано тем, что тебя постоянно скидывают на обочину. Твоё легкомыслие - форма самозащиты. Я тебя понимаю и не осуждаю. И хочу помочь. У меня есть основания думать, что ты станешь очередной жертвой хитроумных планов нашего дяди Жоры.
- Спасибо... Это благородно с твоей стороны. Но, пожалуй, будет лучше, если ты провезёшь меня до территории Белоруссии и сбросишь там как ненужный и отягчающий тебя груз. Я не стою тебя и твоих дальнейших жертв.
Моя покаянная просьба вызвала у неё улыбку.
- Эх, не понимаешь!.. Ты сам для меня сейчас как спасительная соломинка. Мне, как муравью, попавшему в водоворот, необходимо уцепиться за кого-нибудь, и выплыть на сухое место.... И желательно, на другой берег.
От её оптимизма веяло чем легкомысленно-девчоночьим, как от комсомолки, едущей на целину. "Вот - дурочка! С кем ты связываешься?"
- Ты - хорошая. И родом из Сибири. Я не хочу тебя обманывать и расскажу сейчас историю своих взаимоотношений с Вероникой и Людмилой. Ты поймёшь, какой я двуличный человек, и расстанешься со мной безо всякого сожаления.
- Ну-ка, ну-ка! - весело отозвалась Инга. Её реакция показалась мне не соответствующей тому серьёзному настрою, с каким я хотел поведать ей, честно и без прикрас, насыщенную неоднозначными событиями хронику мой жизни последнего года. "Сейчас перестанешь веселиться!" - подумал я и начал рассказывать.
Она, действительно, перестала веселиться, слушала очень внимательно, и в конце моего повествования, даже положила свою правую руку на мою, нервно сжимающую колено:
- Успокойся, я тебя не брошу!..