Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?
За этим очень детским, наивным вопросом-названием (а так, по сути, и есть - книга из постановки относится к детской литературе, но это я выяснила уже позже) скрывается далеко не детский смысл.
Начинается все столь же по-детски и, кажется, что действие будет легким, ни к чему не обязывающим.
Однако это только кажется. За РАМТ’ом вообще водится такая особенность - титул спектакля донельзя прост, а внутри этого титула двери-двери-двери … пронзительная глубина и острота отраженного события. Если ты умеешь их вовремя находить, чтобы открыть - многое поймешь-поймаешь за время происходящего на сцене.
Так вот. Представьте себе – Швеция. Маленький городок, где живут двое мальчишек. И здесь, наверное, каждый знает все друг о друге…
Хочешь, я расскажу тебе историю?
Главный вопрос спектакля.
- Хочешь, я расскажу тебе историю?
- Нет.
- Ну, хочешь, я расскажу тебе историю??!
- Ну, нет же!
Мальчишки мутузят друг друга по чем не попадя и чем не попадя.. Один обливает другого водой из проржавелого ведра
- А я все равно расскажу!
Маленькая, словно квадратный ящик, комната с низким, щербатым выбеленным кирпичным потолком и грубым дощатым настилом, который собственно и есть - сцена, делает все их перемещения слишком гипертрофированными. Перспектива помещения перевернута в обратную сторону, от сцены к залу, сильно смазана, похожа на старый советский телевизор, который для увеличения необходимо было смотреть с огроомной линзой. Кажется, что кто-нибудь из актеров возьмет, да и врежется ненароком в дверь, что находится сзади. Движения выглядят нелепо, кое-где смешно и слишком размашисто...
Все это так похоже на детство, когда каждый собственный шаг казался огромным, а любое приключение переживалось еще не один день и игры были такими простыми… Прыгать в классики, гонять голубей, качаться на самодельных качелях, рассказывать истории – выдуманные, и не очень. Когда даже скрип досок, или старой видавшей виды кладбищенской калитки - о чем-то пытается тебе сказать, а ты в силу юности, его не слышишь. И все кажется, что сейчас какое-нибудь привидение высунется из могилы, закричит страшным голосом, и вы вдвоем побежите от него, сверкая босыми пятками.
В темном углу висит звонкий умывальник, свалены панели-доски, какие-то коробки, деревянные ящики...
Чердак, где сидят наши герои, заполняется временем, запахами, звуками, которых там быть не может! Время в их истории - словно застыло. Один - говорит, другой – слушает. Внезапно – озарение!
- Знаешь, а мне ведь надо домой - есть торт!
- Почему?
- Потому что у моего дедушки день рождения!
- А у меня нет дедушки…
- А мой дедушка, когда я прихожу к нему - дает мне крону! А в особых случаях даже целых пять!
- Слушай, а что они вообще делают, эти дедушки?
- Ну, как что? Пьют кофе, едят свиные ножки, и курят сигары…
Табуретка легко превращается в стол, из коробки в углу появляется классический белый сервиз…
Я знаю, где ты сможешь найти себе дедушку! Пошли!
Многое построено на умении зрителя домысливать, воображать, чувствовать кожей, погружаться.
Резко, набатом бьет висящий на стене рядом с нами колокол-рында. В маленьком помещении этот звук отражается от сжимающихся стен и действует как та вода из ржавого ведра. Я подпрыгиваю, смешная..)) Морская все таки страна, эта Швеция…
Очень чувствуется перемена ощущений на сцене. Воздух сгущается, твердеет. Мальчики (и мы вместе с ними) попадаем в старый практически богом забытый дом. С порога пахнет казенностью.. Время здесь иное. Меняет русло течения, а порой останавливается и впечатывает тебя в какую-то обшарпанную стену безвариантности, от которой просто невозможно увернуться. Дом совершенно точно подходит для своих обитателей только одним критерием - возрастом. Дом престарелых. СТРАШНОЕ в своей нелепости и силе СЛОВОСОЧЕТАНИЕ.
Мы попадаем в одну из комнат. Шаткий стол, пять стульев, черно-белый телевизор, скрипучие, продавленные от старости кровати… Старость-старость-старость…
Старость лезет на нас из каждого угла.
Из темноты выходят пятеро обитателей комнаты две женщины и трое мужчин. В тишине, нарушаемой только позвякиваньем ложки о чашку,- женщина заботливо и с уважением разливает по четырем чашкам кофе, ставит кофейник в центр стола… Какой простой способ показать повторяемость- растянутость времени в этом ужасном месте, пропахшем нафталином и чисто старческой медлительностью, какой-то интеллигентной старостью. Швеция все ж таки)))
Нильс, кажется, отчаянно не принимает ни места, ни времени в котором находится. Рвется наружу из этой ритуальности приема кофе и мертвеющей тишины. Отворачивается от всех к экрану телевизора как бы говоря «Смотрите, я на волне того что Сейчас происходит! Я Знаю все!» делает громче, когда факт одиночества в толпе одолевает окончательно…
- Я же сказал- я не хочу пить с вами кофе! Не хочу!
И они смиряются с этим. Постепенно, с сарказмом, потом с заботой, и наконец с принятием факта
Привычный уклад этих людей нарушается ураганным вторжением двух непоседливых мальчишек, которые Ищут Дедушку!! Все удивлены. Особенно - старый Нильс. Ведь он не привык, чтобы к нему приходили. Растянутая старая пижама в непонятный тусклый рисунок - пижамные брюки и расстегнутая куртка-рубашка, предполагающая быть белой в далеком прошлом. Наверное посерели тоже от старости.
а тут - влетают! Бац, и у него вдруг появляется внук! Ульф! Представляете, целый настоящий ВНУК!
Старикам интересно, какие такие бывают внуки, если они не твои собственные, а внукам интересно какие бывают дедушки, (особенно, если у тебя и дедушки-то никогда не было!!) – похоже на взаимный зоопарк.
Дети смотрят на стариков, старики смотрят на детей.
И все они разом помолодели! Дети из взрослых стали здесь и сейчас снова маленькими, а в смирившихся с одиночеством стариков вдохнули новую жизнь. Теперь, есть кому рассказать все свои накопленные истории из разряда «Это я обязательно передам внукам, когда они вырастут!», есть кому оставить 450 разномастных галстуков (каждый со своей историей появления в гардеробе), сервиз, пианино… Есть с кем вернуться в юность и научить делать воздушных змеев с хвостами из бечёвок или (боже! Какое расточительство - из дедушкиных 450 галстуков), воровать самую сладкую на свете соседскую вишню, а после- есть ее и плеваться вишневыми косточками на дальность, рыбачить на озере, качаться на качелях, сооруженных из толстой веревки, да шины… И он снова ЖИВОЙ с блеском в глазах, готов кажется Эверест покорить.
Нильсу завидуют! Но зависть эта - добрая, счастливая. Теперь он не одинок. А все они - есть друг у друга… будут по прежнему собираться вместе, пить кофе и разговаривать, да еще радоваться за Нильса.
Настало время Их историй.
И перед нами разворачивается театр в театре.
Аккуратное платье в строгую, но мягкую сине-белую клетку, руки, еще не старые, но уже подернутые сеточкой морщин. Добрые грустные глаза, неслышная, будто танцующая походка…
- Первое слово, которое я сказала, как только научилась говорить - было «гамма» и, разумеется, мать решила учить меня музыке. Мне купили пианино. Я играла, а мать восхищалась: «Пальцы от бога!» но тут же добавляла, видимо, чтобы я не зазнавалась: Могла бы и лучше…
Еще бы! В пять лет моя маленькая рука брала уже целую октаву! Я играла гаммы и мать восхищалась: «Слух от бога!» Стоило мне начать собой гордиться - тут же добавляла разочарованно, - могла бы и лучше!
Я начала ненавидеть этот инструмент, но не могла оставить занятия, чтобы не расстраивать мать! Занималась и занималась.
А потом.. потом ее не стало. К инструменту я с тех пор больше не подходила.
Человек в костюме, похожем на летный. Шлем, куртка, штаны…
- Эх.. видишь, красиииво летит.
- Ну да, Экзюпери, Маленький принц.
Поджарый, сухощавый старик в кепке. Нескладная, как будто деревянная походка.. как Буратино, чем-то похож на Малыша из повести о Карлсоне, только постаревшего Малыша.
- Хочешь, я расскажу тебе историю?
- Нет, не хочу.
- Ну и не слушай, а я все равно расскажу.
Мне тогда было лет 6, может 7 и я забрел на аэродром. Большое, огромное летное поле. Там стоял самолет, а рядом никого не было. И я в него залез. Сел в кресло пилота. Так интересно.. Приборная доска, на ней много разных кнопок, ручек, рычажков… Я их стал потихоньку передвигать, и в конце потянул за самую большую ручку. Даже не заметил, как дверь в кабину пилота закрылась и самолет полетел. Я сидел в кресле и тут – из динамиков раздался голос. Я даже не понял, кто со мной говорит…
- Мальчик, мальчик… это с тобой говорю я. Самолет в котором ты сидишь. И у меня есть возможность разговаривать всего три раза в жизни. Вот, теперь осталось две возможности.. Ты меня не перебивай….
Я перебил. Сначала перебил, а потом уже понял, что произошло.
- Ну вот! Я же просил не перебивать.. Слушай дальше. Ты как сюда забрался, как вообще полетел? Сумел поднять самолет - сумей и посадить.
Сейчас ты аккуратно потянешь вот за эту большую ручку, наденешь наушники…
- Надену наушники, но что мне сказать?
- Ну вот, опять перебил. Сейчас ты наденешь наушники и запросишь посадку на полосу.. и когда тебе ее разрешат- потянешь вот эту большую ручку вниз-от себя и плавно посадишь самолет…
Вот.. потратил свой последний разговор. А я ведь так хотел поговорить со своим летчиком. По-настоящему поговорить. Сказать спасибо, что долетел тогда на мне, раненном. Не бросил умирать.
Мы все, весь зал на этот момент превратился во внуков и внучек. Еще юных, уже повзрослевших, постаревших, имеющих уже может своих внуков. Но тогда мы снова стали маленькими…
За время историй - и мальчики и мы привыкли к этим людям. Кроме одного дедушки нашли еще целых две бабушки и два дедушки. А Нильс - он живет! Жадно доживает то, что когда-то не дожил эмоционально. Он счастлив, и даже готовится праздновать вместе с ними свой день рождения.
- Не забудьте таблетки. У дедушки слабое сердце.
И мальчики тоже готовятся. Торт, подарки, обязательно – путешествие на поле, чтобы снова запустить змея, или на озеро, чтобы порыбачить. Радостные прибегают сюда, как домой..
- Дедушки с нами нет.
- А где же он?
- Он ушел. И больше не вернется.
Эти слова не хуже колокола звучат в звенящей тишине щербатого ящика белой комнаты.
ОН БОЛЬШЕ НЕ ВЕРНЕТСЯ.
Мир двоих рушится. Особенно мир Ульфа. Ведь он только-только нашел дедушку, так привык к его историям. Он не верит. Не верит НЕ ВЕРИТ.
Но Нильса не вернешь. Не вернешь его шутки, его историю, его любовь. Все что от него осталось – серая разношенная пижама с неясным рисунком, широкополая черная шляпа, старый черно-белый телевизор, галстуки разных расцветок и продавленная кровать, хранящая последнее тепло. Кровать, которая теперь видится чем-то страшным.
Нильс больше не вернется. Но он стопроцентно точно ушел счастливый.
Тишина. Пронзительная тишина. Это всего лишь постановка. Она закончилась. И кажется - не изменить ничего. Время движется вперед, все сейчас разойдутся по своим делам..
Но давайте, пожалуйста, сделаем так, чтобы наши бабушки-дедушки-мамы-папы никогда не ощутили в жизни того, что довелось ощутить нашим героям на сцене.
Это так страшно.
Давайте, пожалуйста, сделаем так, чтобы от наших бабушек-дедушек-пап-мам осталось не только 450 галстуков, разношенная пижама старое пианино, ведро вишневых косточек и воздушный змей.
Давайте сделаем так, чтобы они прямо сейчас почувствовали нашу любовь. Любовь дочерей-сыновей-внуков-внучек. Обнимите их прямо сейчас. Пусть внутри нас всех останутся их истории, их любовь, их память. Истории когда- Одна любовь на всю жизнь, когда самолеты могут разговаривать, а ты- можешь ими управлять только силой мечты!
И пусть они никогда нас не потеряют. Не будут знать этой страшной казенно-нафталиновой старости.
Никогда. Никогда. Никогда.