Уважаемые товарищи попугаи!
Роясь в куче протухших колбас,
Которые разбросаны в старом сарае,
Я позавчера вдруг вспомнила про вас.
И возможно вы бы все подохли,
Кроя материнщиной затылок мой,
Что, мол, есть вам нечего, ни крохи,
Кроме как воды сырой.
Зося Парфённа! Снимите вашу кофту-светофор!
Я вместо урока Вам расскажу о себе!
Я не литератор, не трус и не вор!
И проституцией, как некоторые, не призванный,
Ухожу в кино, покидая пришкольный двор,
Опекаемый Кристинкой** – бабой капризной.
Усадила всех за парты мило.
Стала что-то ворковать,
Сама двойки насадила,
Сама будишь исправлять.
Кто цитаты льёт из лейки,
Кто молчит, набравши в рот,
Кто рисует на линейке,
"Речи сальные ведёт".
Неважная честь, чтоб из этаких роз
Насмешек ругания слышались
По классам, где шастает Эдмон*** - прохвост,
Где Зося Парфённа*, да … сифилис….
*Зося Парфённа - экс-учитель по литературе школы 85
**Кристинка - экс-завуч школы 85
***Эдмон - экс-учитель по физкультуре школы 85
Эх! Как же было нам весело в 10 классе...
Это было так давно...
Но увидев, как моё "подражание" прочитала одна уважаемая поэтесса,
мне как-то стало стыдно.
Далее мои мысли заставили меня найти оригинал уважаемого автора,
то есть самого Маяковского...
И я его перечитала-таки...
И у меня возникло ощущение, что и я являюсь косвенно проводником
тех живых строк. А они были в школьной программе.
Вот они:
Владимир Маяковский "Во весь голос"
Уважаемые
товарищи потомки!
Роясь
в сегодняшнем
окаменевшем г....,
наших дней изучая потёмки,
вы,
возможно,
спросите и обо мне.
И, возможно, скажет
ваш учёный,
кроя эрудицией
вопросов рой,
что жил-де такой
певец кипячёной
и ярый враг воды сырой.
Профессор,
снимите очки-велосипед!
Я сам расскажу
о времени
и о себе.
Я, ассенизатор
и водовоз,
революцией
мобилизованный и призванный,
ушёл на фронт
из барских садоводств
поэзии -
бабы капризной.
Засадила садик мило,
дочка,
дачка,
водь
и гладь -
сама садик я садила,
сама буду поливать.
Кто стихами льёт из лейки,
кто кропит,
набравши в рот -
кудреватые Митрейки,
мудреватые Кудрейки -
кто их к чёрту разберёт!
Нет на прорву карантина -
мандолинят из-под стен:
"Тара-тина, тара-тина,
т-эн-н..."
Неважная честь,
чтоб из этаких роз
мои изваяния высились
по скверам,
где харкает туберкулёз,
где б... с хулиганом
да сифилис.
И мне
агитпроп
в зубах навяз,
и мне бы
строчить
романсы на вас -
доходней оно
и прелестней.
Но я
себя
смирял,
становясь
на горло
собственной песне.
Слушайте,
товарищи потомки,
агитатора,
горлана-главаря.
Заглуша
поэзии потоки,
Я шагну
через лирические томики,
как живой
с живыми говоря.
Я к вам приду
в коммунистическое далекО
не так,
как песенно-есененный провитязь.
Мой стих дойдёт
через хребты веков
и через головы
поэтов и правительств.
Мой стих дойдёт,
но он дойдёт не так, -
не как стрела
в амурно-лировой охоте,
не как доходит
к нумизмату стёршийся пятак
и не как свет умерших звёзд доходит.
Мой стих
трудом
громаду лет прорвёт
и явится
весомо,
грубо,
зримо,
как в наши дни
вошёл водопровод,
сработанный
ещё рабами Рима.
В курганах книг,
похоронивших стих,
железки строк случайно обнаруживая,
вы
с уважением
ощупывайте их,
как старое,
но грозное оружие.
Я
ухо
словом
не привык ласкать;
ушку девическому
в завиточках волоска
с полупахабщины
не разалеться тронуту.
Парадом развернув
моих страниц войска,
я прохожу
по строчечному фронту.
Стихи стоят
свинцово-тяжело,
готовые и к смерти
и к бессмертной славе.
Поэмы замерли,
к жерлу прижав жерло
нацеленных
зияющих заглавий.
.....
© Copyright: Наталья Наринян, 2015
Свидетельство о публикации №115062209764