Ты только позови меня, родная!

Герой – это тот, кто, несмотря ни на что,
Боролся за правое дело.
Он не скрывался, смотрел смерти в лицо,
За землю родную бился честно и смело.
И память людская поныне хранит
И шепчет в молитвах, порой, его имя.
И если Отчизне что-то грозит,
Земля, позови! И он явится ныне.
Дорога сквозь время его приведёт
На место сраженья, где вершится судьба.
И Воина Смерти труба запоёт,
А меч сокрушит врага.

Ты только позови меня, родная!
– Девятко, Девятко!
– Что надо, мама?
– Иди скорее, тятька тебя ищет.
Девятко аккуратно обтёр косу пучком травы. Посмотрел на луг, на ровные ряды скошенной травы. Улыбнулся, удовлетворённый своей работой. Запустил ладонь в волосы, огляделся вокруг. После чего подобрал кожаный пояс, подпоясавшись, повернулся лицом к востоку. Это был молодой юноша крепкого телосложения, широкие плечи, сильные руки. Он стоял босиком с закатанными до колен штанами, но и это не спасло его одежду, она была мокрая от росы. Утро. Первые лучи солнца скользили по вершинам деревьев и ласкали каждый листочек, капли росы переливались и сверкали радужным цветом, воздух, свеж и чист, проникал во все клеточки живого организма. Девятко сделал глубокий вдох с большим наслаждением, поклонился в сторону солнца и громко произнёс: «Приветствую тебя, Ярило!» После чего встал на колени, прижал ладони к земле, наклонил голову и прошептал: «Помоги мне, Мать-Земля!» Быстро встал, взял косу, точило и помчался к дому.
Отец семейства, Митяй, сидел за столом и своим ястребиным глазом зорко следил за всем, что происходит вокруг. Старшие братья сидели рядом. Заканчивали завтрак.
– Ты где был? – спросил отец, поглядывая на его мокрые штаны и пропотевшую рубаху. – Оставь косу Малому, он с ребятами доделает. Почему ты пошёл на луг? У тебя сегодня другая работа.
В семье у Митяя было одиннадцать детей. Первые десять – сыновья и самая младшая дочка, Жданна, ей пошёл седьмой год. Малой – это младший братишка девяти лет. Молчаливый работящий мальчуган. Все трудности жизни старался переносить стойко, не спорить и не разговаривать с отцом. Если надо было сделать даже не по возрасту тяжёлую работу, делал. Девятко жалел младшего братишку, невзирая на то, что отец сердился за его своеволие, находил время, чтобы помочь Малому.
Несмотря на то, что семья большая, отец успевал следить за хозяйством и заниматься воспитанием детей. Сестрёнка крутилась возле матери и училась хозяйским премудростям. Она уже многое умела: чесать шерсть, прясть, доить корову, козу, ухаживать за цыплятами. И главное – помогала готовить матери еду.
Старшие братья были достаточно взрослыми. Трое самых старших уже женаты, но со двора отец их не отделил.
Так и жили мы одной большой семьёй. Слово отца – закон. Он строгий, но и очень любящий, заботливый и справедливый. Мне порой казалось, что он специально напускал на себя такую суровость, чтобы невозможно было сразу рассмотреть его доброе и ранимое сердце. Мама хлопотала возле стола, старшие невестки тоже помогали по хозяйству. Хозяйство большое! Одних коров 8 штук, бычки, тёлочки, лошадей сколько, куры, гуси, огород и так далее, короче, перечислять всё устанешь, пальцев не хватит, если будешь загибать. Мы все хорошие наездники и неплохие воины.
– Ты в каких облаках витаешь? Я с тобой говорю, охламон! – загремел отец.
Я вернулся в реальность. Смотрю, старшие прячут улыбочки себе в усы, младшие уткнулись в тарелки. Так, что-то я опять пропустил и, наверное, самое интересное.
– Я на покосе был, разминался с утра. Не думал, что вы так рано встанете, хотел успеть до завтрака, но задержался. Готов к дальнейшей работе! – бодро, почти скороговоркой ответил отцу.
– Садись, быстро ешь и поехали, нас уже ждут.
В этот момент мать вынесла из дома рубаху. Вот это красота, она вся расшита замысловатыми узорами. У меня сегодня праздник! Как я мог забыть! Мы с семьёй идём в капище, мне дают имя, меня сегодня нарекут моим собственным именем, а Девятко останется как прозвище в семье. Я быстро засунул в рот большой кусок хлеба и старался побыстрее протолкнуть его, запивая молоком. Через минуты три я был готов. Начал наряжаться в новые одежды. Конечно, я выглядел шикарно: кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги, красивейшая рубаха, каждый узор на ней непростой, это оберег. Я подпоясался таким же чудесным поясом, расчесал и подобрал волосы. Чем не жених! Только об этом ещё рано думать, мне только 14. С именем родители тоже подзадержались. Отец и старшие братья были в походе, ждали их долгих два года.
А на счёт жениха я не шучу. В нашем поселении есть одна девушка, и она будет моей. Об этом, правда, она ещё не знает. Может быть, догадывается, а может, мечтает. Ей недавно исполнилось 13 лет, и нарекли её Доброслава, красавица, умница. И совершенно не похожа на остальных девушек. Они живут втроём. Она, её мать и бабка. Вот и вся их семья. Мужчин нет. Наши стараются обходить их стороной, типа их род проклят, мужчины у них не приживаются. Но я-то знаю, что это не так. Мне Доброслава сама всё рассказала, когда мы с ней рыбачили на реке. Она, как мальчишка, всё умеет делать и так шустро. Из лука стреляет с такой меткостью, я ни разу не видел, чтобы она не попала в цель. На охоту ходит, семью свою кормит. И наездница хоть куда. Мать только по дому – хворая она у неё. Лет пять назад провалилась в прорубь, насилу выбралась, вот с тех пор и хворает. А бабка, та ещё в силе, огород содержит в порядке, да за козами и курами глядит. А то, что болтают, мол,род проклят, ерунда всё это. Я её возьму под своё имя, и она продолжит мой род. Знаю, что отец её был знатным воином. Погиб при набеге финно-угров, тогда нам было по пять лет, но я помню, как он бился. Сильный воин, могучий. Тогда ещё гад один сынишку его трёхлетнего прямо на наших глазах зарубил. И его одолели не силой, а численностью. Вот вырасту и обязательно её в жёны возьму, пусть мои хоть на куски меня раздерут. Никто мне больше не нужен.
Мне на плечо опустилась тяжёлая рука старшего брата, Бажена.
– Эй, мечтатель, пора идти. Улыбнись. Стряхни свои грустные мысли и вперёд.
– Хорошо, идём, сегодня праздник у меня. Будем петь, танцевать и благодарить Богов. Имя-то моё знаешь? Или секрет? – спросил я.
– Скоро сам узнаешь. Хорошее имя и тебе подходит. – Он подтолкнул меня в бок. – О, какой крепкий стал, с места не сдвинешь.
Солнечный свет заливал капище. Всё было готово: собраны цветы, ягоды, овощи. В кувшинах стояла родниковая вода и парное молоко. В центре горел костёр. Всё было так торжественно. Тятя поблагодарил Высших Богов с великим почтением, поклонился Матери-Земле, принесли дары, и начался обряд имянаречения. Я в своём наряде в центре круга стою, словно новорождённый, открыт всем ветрам под лучами солнца. Вокруг пение, хоровод, и сквозь все эти звуки я слышу могучий голос отца: «Нарекается именем Будимир!» В моей голове за секунду пролетает тысяча мыслей: «Почему Будимир? Я хочу быть великим воином, чтобы моя рука была тверда и безжалостна к врагам и предателям! Я буду защитником своего Отечества, своей Земли русской. Я боец, а тут вдруг меня нарекают миротворцем, почему?» Я широко открываю глаза и вижу перед собой старшего брата. Он улыбается и, как ни странно, в его лице я читаю искреннюю радость за присвоенное имя. «Значит, я миротворец – Будимир!»
По нашим обычаям только отец может давать имена своим детям. Потому что он посеял своё семя в свою женщину. И взрастил свои ростки, вскормил и воспитал их. И всю жизнь заботится о своей женщине так, чтобы она оставалась здоровой. А мать, она своим соком кормила дитя, вынашивая его в утробе. Мать – это как божество наше, Мать сыра земля. Она даёт нам жизнь, она поддерживает нас своими силами, энергией. И то, что мы посеем в неё, то и пожнём. И с какими мыслями мы придём к ней, то и результат такой же получим. Как заботиться будем о жизни и здоровье своей земли, такое и поколение она нам даст. Всё это настолько взаимосвязано, как в природе, так и у людей.
Поэтому нам с ранних лет объясняют, что нет ничего дороже земли родной, чтобы мы жили, не гадили и не отравляли землю свою нечистью разною. А то яд растечётся по водам подземным и наземным, по всему телу её, и есть нечего будет, и пить нечего будет. А как дойдет до сердца её, то и душа наша русская сгорать начнёт, перерождаться в нелюдей. И любовь, и уважение, и чувство родства пропадёт. Только желчь да зависть прорастать будут, а отсюда войны, насилие, жестокосердечие пойдут. Надо всеми силами сопротивляться черноте этой, ценить, любить, бороться за чистоту мыслей и действий своих и потомков наших. И Землю свою защищать, и врагов на неё не пускать. Нам их земель не надо, но и своей мы не отдадим. Стоять будем за каждую крупинку, за каждый камешек. Это наша Земля! Здесь будем жить мы и наши потомки!
Я отбросил свои мысли и решил, что имя у меня очень даже ничего. Будем творить мир сначала словом, а если надо, то мечом. Мне кажется, что последнее в моих руках будет более убедительно. После торжества я не торопился домой, шёл нарочно медленно и всё посматривал на дом наших соседей, где жила Доброслава. Хоть мы и были соседями, а расстояние между домами оставалось приличным. У каждого были луга, поля, озимые, загоны, всевозможные хозяйственные постройки, усадьбы, дома и ещё чего только нет. Тут Малой дёрнул меня за руку.
– Тебе чего? – спросил я.
– Она сказала, что вечером в логу будет ждать, – пробурчал себе под нос братишка.
Я громко засмеялся, издал боевой клич и, усадив Малого себе на плечи, рысью помчался к дому, обгоняя своих. Они смеялись и отпускали шуточки в мой адрес.
Закончив работу по дому, все стали расходиться по своим местам, готовясь ко сну. Я, взяв одеяло отправился на сеновал. В тёплое время года я проводил все вечера там. Делал упряжи для лошадей, мастерил кожаные сёдла с замысловатой отделкой. Это наш тятя решил, что наша боевая одежда должна быть особенной, мы с интересом поддержали эту идею. И теперь старались, как могли, но на совесть.
Перед сном я обязательно проведывал своего коня, а иногда ходил с ним к реке. Сегодня был именно такой вечер. Когда я с Сивым прошёл вдоль ограды, никто даже на это внимания не обратил. Я не спеша спускался к оврагу, а Сивый все время шёл рядом и норовил положить свою голову мне на плечо, обдавая горячим дыханием. У него тоже были свои секреты, он, видимо, хотел поделиться ими. Вечер был настолько тёплым, приятный ветерок нежно обдувал, лаская своим прикосновением, пахло сеном, в траве громко стрекотали сверчки. Подходя к оврагу, я заметил, что моя подруга не одна. Она со своей любимой кобылой – Зимкой. Теперь я понимаю, почему мой Сивый так себя вёл. Он решил, что я его веду на свидание. Эх, Сивый, Сивый, знал бы ты, что на свидание иду я. А ты – моё прикрытие.
Доброслава сидела на поваленном дереве, опустив голову на руки. Её тяжёлые косы были связаны узлом на спине. Она всегда так делала, когда занималась работой. Видимо, тоже не закончив какое-то дело, пришла сюда. Я подошёл очень тихо, не затронув ни одной веточки. Но она услышала, быстро встала, обернулась, и вот её очаровательная улыбка, предназначенная только мне. Поистинне кошачьим слухом обладала эта милая девушка.
– Привет, новоиспечённый! – тихо произнесла она. – Ну и как теперь тебя величать?
– Не поверишь, Будимиром.
– Ну, в общем-то хорошо. Миротворец!
– Ты посмотри на меня, я так сильно на него похож?
–Ладно, я буду звать тебя Димиром, согласен?
– А что, неплохо!
Тем временем я отпустил своего влюблённого коня, а сам сел на поваленное дерево и предложил ей присесть рядом.
– Ну а мне как тебя называть, Доброслава? У тебя красивое имя и к тебе подходит. А я бы называл тебя Ладой, Ладушкой. Но это потом, когда мы поженимся.
Доброслава резко повернулась ко мне и нахмурила брови, на лице застыл немой вопрос.
– Да, – ответил я, – не спорь. Сейчас нам лет маловато. Тем более, что у меня есть ещё четверо неженатых старших братьев. В эту осень, правда, двое уже поженятся. Отец сватов готовит. И там их ждут. У нас есть три или четыре года. Я как раз окрепну и смогу семью содержать. Ты как на это смотришь?
– Ты чего, обалдел совсем? – начала набирать обороты Славушка. – Ты хочешь, чтобы твой отец заставил нас переселиться куда подальше? Я из своего дома никуда.
– Ты только послушай меня, – я попытался утихомирить её. – Мне не нужна другая, я бы не завёл этот разговор, если бы не опасался и за тебя, и за себя. Не секрет, что девушек выдают замуж рано: и в 14, и в 15 лет. Это я к тому, чтобы твои родители из благих намерений не отдали тебя никому. Если отдадут, я ведь его задушу.
После этих слов Славушка так начала смеяться, слёзы потекли из её глаз, а она не могла остановиться. Насилу отдышавшись и переведя дух, произнесла торжественно.
– Миротворец! – и опять захохотала.
Я схватил её на руки и бегом бросился к реке, где на берегу мой конёк уже развлекался с Зимкой. Бросать в воду я её не стал, вместе с ней бултыхнулся. Брызги полетели в разные стороны. Шуму было столько, что даже глухой услышал бы. Вот и встретились мы тайком, называется.
Вылезли из воды и упали на берегу. На небе появились первые звёзды. Они мерцали, показывая всю необъятную мощь космоса.
– Хорошо, – вдруг сказала Славушка. – Я буду ждать тебя. Приходи сватать меня через два года. За это время я сошью и вышью тебе рубашку, как у моего отца была. И если тебе придётся идти в поход, ты будешь в ней. А я постараюсь вышить самые сильные обереги.
Я приподнялся, сел рядом с ней и тихо прошептал: «Я тебя очень люблю».
Она улыбнулась своей соблазнительной улыбкой, но глаза не отвела – смелая!
– А звать тебя буду Славушкой!
Я стал медленно наклоняться к ней, хотел обнять, да так крепко, чтобы не вырвалась, и поцеловать в эти алые губы. Но она с силой оттолкнула меня, быстро встала с травы и, вскочив на Зимку, помчалась к дому.
– Через два года! – услышал её звонкий голос и стук копыт. Улыбнувшись, я упал в траву и продолжил рассматривать звёзды. Через несколько минут ко мне подошёл Сивый, стал своими мягкими губами тыкаться в голову и тихо заржал. Хвастается. Я встал, обнял его за шею, погладил по холке. Сивый был счастлив, ему сегодня повезло.

Семья Митяя была в поселении очень известна. Десять сыновей и одна дочь. Все здоровые и физически, и психически. В семье достаток, большое хозяйство, много земли. Все сыновья работящие, есть своя кузня. Поначалу Митяй начал кузнечить по необходимости, в хозяйстве столько надо всего: плуги, косы, гвозди, подковы, да всего и не перечислить. Но постепенно он так втянулся, что всё свободное время уходило на оттачивание мастерства. А хозяйственная часть постепенно переходила к младшим сыновьям, а там и племянники подросли. Митяй сам отличный кузнец, и его сыновья, кроме двух последних, очень часто работали в кузне. Они ковали боевое оружие, которому не было цены. Его булатные мечи из сварочного булата заказывали, ждали великие воины.
 Сварочный булат – это великое изобретение для северных стран. Его основная ценность в том, что он не колется и не рассыпается на морозе! Он морозоустойчив! Кроме мечей делали топоры, ножи, палицы-шестоперы, кистени. Щиты тоже не уступали, а еще доспехи, кольчуги, шлемы. Всем этим Митяй очень гордился. Великим трудом он добился производства булатных мечей с замечательным сетчатым узором, но особенным спросом и ценой пользовался булат с узором в виде орнамента. На клинке такого меча можно было увидеть очертания очень необычного животного или фигурки, похожие на человека. Сам клинок был толщиной не более пяти миллиметров, длина его доходила до восьмидесяти пяти сантиметров и даже до ста пяти. С обоих сторон на клинке чёткие, ровные долы. Линии на булате извивались крупным узором. А сам клинок переливался золотисто-бурым или красно-бурым оттенком. Про рукоятку меча надо рассказывать отдельно. Это не простое творение рук человека, а настоящее произведение искусства. Узор в виде древа жизни извивался вокруг всей рукоятки, его можно было рассматривать бесконечно. Одна линия так хитро переходила в другую, что не было видно ни начала, ни конца. Этим искусством владели Любим и Красимир. А каков звон клинка, его упругость.
Многие воины мечтали иметь у себя именно меч Митяя. Он не тупился, не старел, не раскалывался, гнулся и при этом не ломался, не боялся трескучих морозов, он был вечен. Кстати, вес меча вообще минимальный – не более полутора-двух килограммов. А рукоятка – не просто место, за которое держаться надо, она делалась с такой балансировкой, чтобы работая таким мечом, рука не уставала. Этот факт проверен! Удар наносился легко и точно. Естественно, к мечу делались и специальные ножны. Их делали из дерева, обтягивали телячьей кожей, наносили тиснение и оковывали ажурными металлическими пластинами. На рукоять боевого оружия обязательно ставилось клеймо мастера. Пока решали, каким оно будет, чуть ли не всё семейство голову ломало. Но решение, как всегда, принял тятя. С замысловатыми узорами большая буква «М» и внутри неё маленькое «в», на том и порешили. Родовое клеймо готово. «Мв» – Митяев!
Естественно, как и любой кузнец, Митяй делал ещё то, что необходимо для хозяйской жизни крестьянина, ремесленника, мельника. Его уважали и ценили как хорошего мастера. Все сыновья тоже были хорошими мастерами своего дела, но имя у всех было одно – Митяева сын. Наше родовое клеймо наносилось на все изделия. Моя конная упряжь не уступала иным мастерам. Мы с Малым старались на совесть. На сёдлах тоже ставили оттиск клейма. Все мужчины нашего рода были здоровые, сильные, широкоплечие. Не великаны, но богатыри.
Я, наверно, один из семьи, который мечтал и всеми силами стремился стать хорошим воином. Незабываемым защитником своей земли русской. Таким, чтобы только одно имя повергало врага в бегство. Чтобы этого добиться, мне приходилось, помимо своей работы, часами тренироваться в боевом ремесле. Отец поначалу не одобрял такого фанатизма, а потом махнул рукой. Но с оговоркой, чтобы в любое время суток лучшая упряжь для лошадей была готова. Мы с Малым выделывали кожу, сушили, мяли, растирали её. Шили и украшали металлическими заклёпками и всевозможными пластинами. Да так, чтобы у хозяина скакуна в душе рождалась гордость. Ещё мы делали стрелы, луки, колчаны. Нашу работу нельзя было сравнить с той, что делали братья. Но отец говорил с какой-то грустью, что кто-то должен заниматься и этим.
Не надо думать, что наша семья целыми днями только и делала, что ковала оружие, делала упряжь. Ни в коем случае! А то можно представить, что за воротами очередь из желающих приобрести меч или кистень в два ряда стоит. Мы занимались всем помаленьку. Но к оружию было отношение особое! Мы с братьями и старшими племянниками занимались покосами, посевной, ходили на охоту и рыбалку. Как известно, летом день зиму кормит! Свободного времени практически не было, и хорошо! А то можно мхом покрыться. Помимо всего этого, я никогда не забывал о своей Славушке. Если у меня покос, я встану на два часа раньше и вернусь позже, но обязательно скошу им какую-то часть, возвращаясь с охоты, и на их долю приберегу добычу. Малой забежит к ним во двор, да сунет молча бабке. А та уже знает, откуда это. Заготавливая дрова к зиме, и им завезу готовые поленья. Мы с Малым помогали всегда и не рассказывали об этом. Он был мой самый надёжный человек. Мы с ним делили все свои радости и проблемы на двоих.

По осени родители начали готовиться к сватовству. Надо отыграть две свадьбы. Матери стало намного легче по хозяйству управляться. У неё уже было три старших снохи, вот сколько рук в помощь. Правда, там были и дети малые, а одна из снох на сносях ходила, но всё равно помогали и не отказывались беспричинно. Семья большая, и забот много!
Пришёл конец октября. Месяц стоял тёплый, сухой. Вот на этот месяц и выпало время свадеб. Весело было, интересно. И невест выбрали из достойных семей с хорошим приданным. Молоденькие девушки, хороши собой, работящие. Как раз то, что надо родителям жениха. Про любовь не спрашивают. Разве может молодость не любить? Вот стоит невеста, молодая, красивая, глаза не поднимает, стесняется. Естественно, сегодня отдают её такую скромную, родную, воспитанную в чужую семью. А впереди ночь. А там мужские руки будут прикасаться к её телу, ласкать, целовать и не только. А они будут охать, ахать или молча слезами обливаться, от грубости мужика, овладевшего ею. Ох, девки, девки, смотрю на всё это и диву даюсь. Ну почему нельзя пойти против воли отца и матери? Почему я должен жениться на той, что мне найдут и сосватают. Чтобы она вечно взор потупив стояла, а потом по ночам мне недовольство выказывала. Чтобы ночи мои были не полны любовью, а так, супружеским долгом. Необходимость. Инстинкт природы. Продление рода человеческого. Естественно, родители подбирают хорошие пары, у нас нет разводов. Ну что это ещё за глупость – развод? Если муж решит отказаться от жены, какие он может предъявить претензии? Она как женщина знает и умеет делать всю работу по хозяйству, по дому. А в постели муж сам должен делать так, как надо. Жена – это не блудница, она не для утех и развлечений. Но как мне достучаться до родителей, чтобы не искали мне жену? Встал я, поздравил молодых и, выпив за их здоровье медовухи, постарался незаметно уйти. Малой увязался за мной, мол, не хочу больше там сидеть. Мы зашли на кухню, взяли с собой кваса, хлеба, сети и пошли к реке. Оделись потеплее, на ночь пойдём. Нарочно пошли мимо дома, где жила Славушка, чтобы и её с собой взять. Лучше ночь на реке провести, чем там.
Славушка быстро согласилась, взяла ведро, сачок. Повязала платок на голову, надела тёплую одежду, сапоги.
– А вы хорошо оделись? Сейчас ночи холодные и сырые. Это летом хорошо, сама Мать-природа нас в такие дни наполняет теплом и силой. А сейчас осень, время Бога Сварога.
Димир любил слушать, как Славушка по-взрослому рассуждала, она была абсолютно готова ко всем трудностям жизни. Ему нравилась их семья, тихая, не скандальная, сами стараются справиться со всеми хозяйственными делами, не жалуются. Мать, хоть и хворая, но она отлично вязала замечательные пуховые ажурные платки из козьего пуха. Для этого и держали коз специальной породы. Ещё они делали тёплые подшлемники, шили рубахи, стегали варежки да шапки. Отца Славушки звали Яковом, так их теперь и называют люди: «Платки яковские, шапки яковские» – и так далее.
На крыльцо вышла мать Славушки – Радима. Посмотрела на сборы, улыбнулась, одобрительно покивала головой.
– Вы как же ушли сегодня? У вас праздник, гости, – тихо спросила она.
Я встал, поклонился ей и сказал: «А что мы? Праздник у родителей и братьев. Пусть они и сидят с гостями. А до нашего праздника ещё далеко. Передо мной ещё три брата, пусть их сначала женят».
– Не горячись, кровь у тебя прямо так и закипает. Дело молодое, нужное. Ну, да с Богом, идите на реку. – Радима закуталась в тёплый платок и с нежностью матери посмотрела на меня и Малого.
Мы ушли, а она ещё долго стояла и смотрела в ночное небо.

Время шло, мы мужали, взрослели. Пролетело два года, мне шестнадцать, Малому одиннадцать. Через год ему нарекут имя, а это значит, что родители будут подыскивать жён. Мне и Беляну, мы с ним погодки. Сговорятся и в восемнадцать меня поженят. Тятьку я извещу о своём намерении. Пусть временно забудет о моём существовании. Надо что-то делать. В моём возрасте я уже был неплохим наездником, хорошо владел мечом и не только. Ростом с отца, силы хватало. Я решил пойти к нашему воеводе и объявить, что могу встать на службу, при необходимости и в поход отправлюсь. Но перед этим схожу к Яковым, заявлю о своём решении насчёт Славушки. Ей-то пятнадцать, возраст такой, что сватов можно ждать в любое время. Одна слабая надежда есть, что без приданного хорошего не пойдут к ним. Ну да хорошие не пойдут, а нищета попрёт, работница в доме всем нужна, да такая сильная и сноровистая! Всё, завтра с утра пойду к ним, залог какой-то оставить? Есть у меня схрон, вот его и возьму. С этими мыслями я с трудом уснул, на утро поднялся, готовый к преодолению жизненных препятствий. Но я даже не догадывался, что этим утром все мои планы, мысли перевернутся настолько, что мои личные интересы отойдут далеко и надолго.
Для нас наступали неблагоприятные времена. Вокруг наших земель было много других народностей, племён. Кто-то кочевал, а кто-то вёл оседлый образ жизни. В приграничных районах очень часто происходили набеги, мелкие стычки, кратковременные кровопролитные сражения. Всё это заканчивалось захватом имущества и пленением наших людей. В ответ русичи быстро собирались в небольшие отряды и наносили ответный удар, но разрушений мы производили гораздо большее. Во-первых, мы мстили за нанесённое нам оскорбление. Они зашли на нашу русскую землю. Во-вторых, за то, что поубивали мужей, изнасиловали жён и дочерей, угнали в полон детей. Вот за это мы громили так, чтобы нас помнили, как минимум лет сто. В-третьих, за то, что покусились на наше имущество, скот. Мы оставляли их голыми, без еды, без скота, без жилья, даже хозяйственных построек не оставалось. Таким образом там, где мы прошли с тяжёлым чувством мщения, долгие годы делать было нечего. А оставшиеся в живых ещё много-много лет будут рассказывать страшные истории о нас – русичах, варварах. Тем самым внушая грядущим поколениям, что на Русь ходить не надо. Вот так мы и жили в борьбе, но с огромной любовью к своей Земле – Родине. И это чувство передавали с кровью, с молоком матери своим детям. Можно сказать, вкладывали на генетическом уровне в душу своим малышам.
Не только русичи, но и многие пришлые, прожив у нас несколько лет, подышав нашим воздухом, походив по нашим дорогам, лесам и полям, начинали любить Русскую землю нашей любовью.
Утром проснувшись, я встал, помолился Велесу и Перуну, попросил у них покровительства, как будущий воин. Я собрался идти к воеводе. Одевшись, вошёл в комнату, где семья собиралась к завтраку. Отец посмотрел на меня из-под бровей и, не сводя взгляда, спросил.
– Ты куда-то собрался? У нас сегодня много дел. Завтра приедут заказчики, надо всё подготовить. Пока я не увижу, что всё в порядке, со двора ни шагу.
Все понимали, что это очень важный день, но таких у нас по два на неделе. Каждый раз едут, идут, заказывают, договариваются. Всё это выслушивает тятя и старшие братья, а нам потом в качестве приказа передают сделать то-то и то-то. У нас с Малым и так всё готово. На целый отряд снаряжения хватит. Пусть только приходят и забирают. «Что то не так», – какой-то потайной голос мне стал нашёптывать. Я насторожился, искоса посмотрел на братьев, они сидели молча, только старший кивнул одобрительно. Не смертельно, значит.
– Я всё понял, тятя, у меня ещё колчан один не доделан, вчера не хватило заклёпок. Вот и спешу в мастерскую.
– Хорошо, садись к столу, поешь с нами и пойдём.
Я сел рядом с Баженом. Подтолкнул его локтем. Тот в ответ толкнул меня коленом.
– Малой расскажет, – шепнул он.
Мы поели, встали, поклонились и не спеша стали собираться. Я держал себя в руках, чтобы не сорваться и не побежать в мастерскую. Искоса посматривал на отца, он сидел и наблюдал за нашими сборами, не делая замечаний, только иногда поглаживал бороду. «Что-то задумал», – решил я.

Придя в мастерскую, я бросился к Малому. Схватил его за плечи.
– Говори, что тятя придумал, – я смотрел ему в глаза, а сердце колотилось у самого горла.
– Сегодня объявили набор в ополчение. От каждой семьи идёт доброволец, – тихо начал Малой.
– Почему ты об этом знаешь, а я нет?
– Потому что я сплю на кухне, на полатях, а ты где спал эту ночь? В мастерской. И я слушал, как тятя со старшими говорил. Он не хочет их отпускать. Мастера они хорошие. Сам пойдёт к воеводе, будет толковать. А защищать надо. А ребят у нас больше всех. Да только ты и Белян не женаты. А те все при семьях, а бабы их беременны. Вот он и схватился за голову. Приказал всем молчать, а то ты дров наломаешь. Но мы-то знаем, что ты один нас троих стоишь. А про меня речи ещё нет. Тятя сказал – Малой при хозяйстве останется! И так посмотрел, будто все уходят, а я один остаюсь!
–Спасибо тебе, братец, за весть эту.
– Мне Бажен наказал тебе всё передать. Иначе тятя разгорячится, да сам отправится в ополчение, а лет ему много. Хоть и здоров телом, а после последнего похода насилу оправился. Ладно, что левая рука пострадала, работает-то он правой.
– Не бурчи, я уже всё решил. Сейчас мигом до Яковых, а потом к воеводе. А ты собери мне всё необходимое, а кольчугу, шлем и меч мой откопай, всё под дубом зарыто. Тятя не знает, это мне Бажен с Богданом выковали, меч самый лучший! Палицу, рогатины, щит не забудь. И Сивого приготовь. Если надо, я сегодня уеду.
Малой серьёзно смотрел на меня и кивал головой.
Я вышел во двор, перескочил через ограду, прямиком бросился к старому вязу, к реке. Залез на него, вытащил из дупла схрон, ловко соскользнул на землю и припустился во всю прыть к Яковым. Забежал во двор, отдышался. Постучал в дверь, попросил разрешения у хозяев войти.
– Входи Будимир! – услышал голос Радимы, матери Славушки. – Почём она знает, что это я? Или так голос мой выучила?
Войдя в горницу, я поклонился. Немного постоял, переминаясь с ноги на ногу.
– У меня к вам дело, – начал я, – говорят, что объявлен срочный набор в ополчение.
Радима молчала, только на лице отпечаталась сильная печаль, и глубокая борозда пролегла через лоб. Она смотрела мне в глаза, ждала.
– Я не просто так зашёл поболтать. После вас я отправлюсь к воеводе и, если всё так серьёзно, пойду, куда отправят. Прошу вас, – я опустился на колени, – не отдавайте никому Доброславу. Вот вам то, что у меня есть. Вам этого хватит, чтобы прожить. Конечно, шиковать не получится, но скромно прожить можно ближайшие года два. Об этом не знает никто. Всё, что я вам отдаю, это чисто моё, заработанное и не отданное тяте. А я отдаю вам, потому что не вижу в качестве своей жены никого, кроме Славушки. Прошу вас, не откажите мне и не отдавайте её никому, скажите, что её уже сосватали.
Радима смотрела на меня, и слёзы медленно текли по её лицу. Она встала, подошла ко мне поцеловала в лоб, обняла и поклонилась земным поклоном.
– Не переживай, всё так и будет. Да хранят тебя Боги.
Я встал, облегченно вдохнул полной грудью, повернулся и увидел, что на пороге стоит Славушка. Значит, она всё слышала, тем лучше. Я подошёл к ней, крепко обнял её за плечи, она не сопротивлялась. Улыбнулся.
– До встречи, мне пора. – И вышел из дома.
Радима обняла дочь, погладила её косы, поцеловала в обе щеки.
– Ты знаешь, только что Будимир приходил сватать тебя. Всё получается не так, как мы мечтали с отцом. Мы думали, что у нашей дочурки будет пышное сватовство, с песнями и танцами. И мы вместе будем радоваться за её будущую судьбу.
– А вот и надо радоваться, Димир лучший, кто мог прийти к тебе с таким предложением. А за другого я и сама не пойду.
– Я это давно поняла. Только, что скажет Митяй.
– После похода и войны неизвестно, кто, кому и что будет говорить.
Радима покачала головой и пошла к столу, села на скамью, перед ней лежал кожаный мешочек, довольно объёмный, она положила на него руки и тихо заплакала.

Тем временем Димир уже подходил к месту сбора будущего войска. За столом сидел воевода и записывал тех, кто готов идти послужить отечеству. Рядом писал, что у воина есть из оружия и обмундирования. Подошёл Димир.
– Пиши меня от Митяя.
Воевода поднял голову, посмотрел оценивающе. Молва про мою силу и ловкость давно ходила по поселению. Одобрительно кивнул, записал.
– Почему один, вас в семье столько, что целый отряд выставить можете. И оружия на целую сотню хватит. Что, Митяй боится за сынов своих?
– Я иду и пока достаточно, здесь тоже надо кому-то быть.
– Обабились, боятся от дому отойти.
Я стукнул кулаками по столу и уперся в него:
– Ты говори, да не заговаривайся. У самого шестеро сыновей, где хоть один, или они в дозоре, врагов высматривают? Или по домам сидят? Пиши лучше, что у меня есть всё: и конь, и оружие, и обмундирование, я хоть сегодня готов в поход.
Воевода встал, поставил свои руки рядом с моими.
– На язык ты остёр, посмотрю, как в бою будешь. Завтра на рассвете выезжаем. Не проспи.

Возвратился домой, у ворот стоял тятя. Строго смотрел на меня, молчал. Я подошёл ближе, увидел, что во дворе собралась вся семья, братья, мать, сестрёнка.
– Ты за отца решать теперь будешь, – начал было тятя.
– Не надо о плохом, – тихо произнёс я. – Сам рассуди, кто, если не я. А вы ещё успеете. Поселение наше не укреплено, со всех сторон открыто. Не ровен час, как враги пробьют оборону нашу, а тут кто останется? Вот на вас вся надежда.
Отец обнял меня, похлопал по плечу и повёл в дом. Мы отужинали за тихой беседой и разбрелись спать.
Не успел я прилечь, как Малой подкрался ко мне.
– Ты их всех там побей, не пускай к нам, а то мне немного страшно становится.
– Отчего страшно?
– А вдруг я не такой сильный, они или убьют меня, или в плен возьмут. Не хочу я этого.
– Не думай об этом. Мы всегда побеждали и сейчас победим.
Я обнял его, прижал голову к своей груди, так он и уснул со мной.

Рано утром я вышел во двор. Только-только начинался рассвет. Я прошёл по двору, посмотрел на все наши постройки. Прошёл в конюшню – будить Сивого. Теперь он будет моим самым-самым надёжным боевым товарищем. Я погладил его по холке, вдруг он тихонько заржал, раздул ноздри, заволновался. Я вывел его во двор, он быстрым шагом направился к воротам.
– Подожди, Сивый! Остынь, – я вскочил на него, и он рысью помчался вон. Выехав за ворота, я увидел, что Славушка на Зимке направляется к нашему двору. Мы поравнялись. Я спрыгнул с коня, помог Славушке. Она стояла рядом со мной, смотрела своими большими глазами прямо в мои глаза. Потом достала из сумки свёрток.
– Вот, это тебе. Рубаха для лучшего воина. Чтоб вернулся домой живой и с победой.
Я обхватил её за плечи, она не сопротивлялась. Наклонился и поцеловал. О, это было волшебно. Её нежная кожа, её губы, её тепло. И в этот момент меня окликнул голос тяти.
– Пора собираться, боец.
– Я вернусь, слышишь, Славушка, ты дождись меня, – шептал я ей и крепко обнимал.
На мой свист нехотя подошёл Сивый. И с моей милой любимой девушкой мы расстались на долгих три с половиной года.

За время похода мы были в разных местах. Не перестаю удивляться, как велика земля наша, какие красоты есть в мире и люди удивительные. Но когда идёт война, все эти прелести уходят на второй план. Самое дорогое и самое прекрасное в мире – это Родина, дом, родители, братья, сестрёнка. И девушка, которую любишь. И их жизни, их свобода, неприкосновенность. И стараешься всеми силами сохранить этот мир, защитить родную землю, свой народ. О, как я люблю тебя, Русь!
После того, как мы покинули поселение, первое столкновение нас ожидало через три дня. Наша дружина – Колчинская, вечером мы переправились через Десну, прошли вёрст двадцать и вдруг натыкаемся на вражеский отряд. А они только что перешли реку Сула. Мы уставшие, и они тоже. Откуда взялись эти чудики, мы не поняли. Информация была такова. Через Пеньковское поселение дойти до Днестра. Там уже чьи-то войска, западные племена или южные кочевники камня на камне не оставили, разгромили местные отряды, пожгли дома, поубивали всех, кто держал оружие. Поэтому мы очень спешили, а тут бац – и какие-то чудные. Маленького роста, быстрые, как черти. Говорят, не понять на каком языке. Их было немного, человек тридцать. Но все обученные воины. Увидев нас, без каких либо команд перестроились в боевой порядок. Воевода успел крикнуть: «Выставить щиты», как в нас полетели стрелы. Кто хорошо владел оружием, таких было около сотни, в том числе и я, с двух флангов пошли в наступление, прижимая их к реке, откуда они только что вылезли. Лезть в воду они не хотели, послали троих, может, к своим за подмогой? Но мы тоже не лыком шиты, без потерь, так, с незначительными ранениями положили всех, в том числе и тех троих.
После этого вечера игривость как рукой сняло. Все поняли, что враг очень близко. Практически они подошли вплотную к нашим поселениям. Отправили разведку, сделали небольшой привал, поели, спать было некогда. Дали коням передышку. И с возвращением разведки двинулись в путь. Ехали ночью по пеньковской земле, с левой стороны были булгары и мордва. Тоже сильные и бесстрашные воины. В последние годы они перестали нас тревожить, наоборот, даже наладили дружеские отношения. Некоторые их ребята приходили в наши отряды добровольцами.
Разведка донесла, что основные силы противника собрались возле Дона. В наше время эту могучую реку называли Танаис. Очень красивое название, я бы сказал, звучит как имя девушки, маняще и волнующе. У воеводы было обозначено место, где русские войска должны соединиться. Русичи продвигались с разных сторон: с запада, с северных и пражко-корочаковских земель. В общем количестве нас будет около восьми-девяти тысяч, лишь бы не перебили врозь, пока мы шли к намеченному месту. По дороге периодически встречались небольшие отряды, видимо, вражеская разведка, происходили мелкие стычки, уже с потерями и ранеными, что затрудняло наш поход. Приходилось постоянно быть начеку. Тяжело раненных оставляли в поселениях, которые попадались по дороге. Погибших тоже оставляли местным для погребения.
К концу сентября силы русичей воссоединились. Наши военноначальники собрались на совет. Посылали разведку, собирали информацию. Войско было в полной боевой готовности, надо просчитать все возможные варианты. Эти хлопоты не заняли много времени, решение было принято единственное и верное.
Мы были готовы к крупномасштабной операции. Встреча с врагом произошла не там, где планировалась, а гораздо ближе. Враг глубоко вторгся на нашу территорию. Они двигались вдоль берега Дона и дошли до его правого притока Тихой Сосны, здесь разбили лагерь, передохнули, после чего повернули левее и шли вглубь наших земель. Вот тут мы их и остановили. Враги, заметив нас, раскинули лагерь. В течение суток шла подготовка к предстоящей битве.
 
Рассвет. Перед нами широкое поле, мы видим флаги противника. С одной стороны – мадьяры, с другой хазары. «Интересно, и чего это они решили объединиться?» – промелькнула у меня мысль. В ту же минуту раздался сигнальный звук боевого рога.  «Ну, всё, храните нас, Боги! И помогите защитить землю русскую!»
Солнце встало, и битва началась. Как величаво выглядело наше войско! На конях в боевых доспехах, шлемах, опоясанные широкими ремнями, к которым пристёгнуты ножны с мечами, с другой стороны – палица и боевой топорик. На щитах знак Ярила, всё переливается в первых лучах солнца. Пехота в кольчуге и лёгких доспехах, щиты, луки, сабли, мечи. И одно желание, которое объединяет, даёт силы и питает нашу волю. Уничтожить врага! Ненависть к захватчикам превращает нас в осторожных и опасных противников.
Наша конница разбита на три отряда, один по центру, два по флангам, между ними пехота. Есть ещё резерв, который выйдет в самом крайнем случае, когда мы ослабнем или поляжем. Тогда в бой пойдут они. Центральная конница моя, я её веду. Все одеты в лёгкую броню, чтобы облегчить бег коня. У нас широкие, деревянные щиты – защита от стрел, а за спиной небольшой боевой щит. Столкновение произошло через пятнадцать-двадцать минут. Рядом со мной надёжные товарищи, Кадыш и Маресь, ловкие, смелые, отважные витязи. Враг был силён, хорошо экипирован, ловок. Бой оказался не из лёгких. Отбросили широкие щиты, в ход пошли палицы, топоры и мечи. Мы сражались, забыв обо всём. Без страха за свою жизнь. Вокруг слышен звон булата, хруст мяса и костей, крики и стоны людей. И как в унисон – хрипы и ржание раненых лошадей. Бой был долгий, земля залилась кровью, пехота сражалась в этой жиже, смешанной с землёй. Запах свежей крови пропитал воздух на многие вёрсты, тем самым привлёк стервятников, которые уже заняли выжидательную позицию на ветках редких деревьев, по кромке поля боя. Этот запах настолько сгустился, что, кажется, мы дышали кровью, он застревал в лёгких и мутил разум. По моему телу струйками стекала всё та же кровь, вперемежку моя и чужая. Весь поглощённый боем, я совершенно не чувствовал боли, нанося удар за ударом, продвигался к своим бойцам, которые нуждались в помощи. Раненые, убитые, всё смешалось в этой мясорубке.
– Димир! – надрывным голосом крикнул Маресь.
Спасибо ему, я успел увернуться от страшного удара, в ответ бросил свой меч, как копьё. Он прошил крупного вражеского воина, как масло. Меч утерян, пришлось работать топором. Мне это даже понравилось. Удар – либо труп, либо покалеченный.
После многочасового боя на помощь были выведены свежие силы резерва. Но и у врагов они тоже были. И кровопролитное сражение продолжалось.
В бою русичи страшны, они похожи на дикого, разъярённого зверя, но с интеллектом военного стратега и тактика. Не замечая собственных ранений, без страха за свою жизнь движутся вперёд и вперёд, нанося удар за ударом. При этом искусно уклоняясь и уходя от смертоносного вражеского жала. Мы бились долго, постепенно оттесняя врага к лесу. И вот оно, случилось! Враг начал отступление.
К ночи на поле боя пришли бабы, старики, дети из соседних поселений. Они пришли вытаскивать раненых и убитых, растаскивая их в разные стороны, а далеко у леса был слышен лязг и звон металла. Бой ещё долго продолжался, но с каждым часом звук отдалялся. Постепенно всё затихло. Враг отступил. Основные силы противника разбиты. С рассветом надо встать и начать преследовать врага. Он пока ещё на нашей земле. Мы молили Богов о помощи и покровительстве нам в дальнейшем походе.

С первыми лучами солнца я заставил себя подняться, чьи-то заботливые руки поддерживали всю ночь костры, не давая нам промёрзнуть после тяжёлого боя, кони накормлены и распряжёны. Это местные в благодарность оказывали нам помощь. Потому что война – это беда всего народа, и только совместными силами мы можем справиться и победить. Я пошёл на поле боя, перешагивая через вражеские трупы, отыскивая свой меч. Наконец-то заметил его, а заодно и прихватил саблю: «Сталь интересная, отец такую не делал. Но наша всё равно лучше!»
На утро было видно, сколько мы потеряли людей убитыми и ранеными. Лёгкие ранения в счёт не шли. Бойцы поднимались без лишнего шума, седлали лошадей и становились в строй. Из восьми тысяч нас осталось чуть больше двух с половиной. Это те, которые готовы идти до конца. Утешало то, что врагов мы положили раза в два больше. Не дожидаясь, когда солнце выйдет из-за горизонта, мы двинулись. Оставив раненных и убитых на попечение местных. Они знают, что с ними делать. Кого лечить, кого хоронить.
Местность хорошо просматривалась, лесостепи. Здесь не успеешь выйти, а тебя видно за три версты. Но нам пока везло: низко стелющийся туман скрывал наше передвижение. Самое удивительное то, что наши кони молчали. Подошли ближе к вражескому лагерю, стало заметно, что в эту ночь они хотели отойти, но усталость взяла своё. И вот теперь перед нами плохо укреплённый лагерь, с небольшим количеством врагов, от силы тысячи три, но всё-таки это двурукие и двуногие, они в силах держать оружие и хорошо передвигаться. Мы разделились и напали с двух флангов, нанося удары всем без разбора, одетый, раздетый, с ножом в руках или саблей. Мы били, и нас били. Усталость после вчерашнего боя сказывалась. Руки потеряли былую ловкость. Кони хрипели.
Враг медленно отходил к реке. Там стояло три судна. Корабли рассчитаны на двадцать-тридцать человек каждый. Самые шустрые забрались в эти судёнышки и таким образом хотели поплыть вниз по реке. Суетились, бегали по палубе. Но мы тоже не дураки, обстреляли их корабли горящими стрелами, паруса быстро загорелись, гребцы гребли невпопад, началась паника, крики, шум и в результате они сами начали прыгать в воду, спасаясь от огня. Мы приблизились к береговой линии, спрыгнув с коней, продолжали драться с ними, стоя по колено в воде. Удача была на нашей стороне, вскоре бой был закончен. Из врагов в живых осталось около двухсот. Собрав их в кучу, мы решили: «Если что, обменяем на наших, если нет – зарубим.»
День за днём наши войска продолжали продвигаться вниз по берегу Дона, заходили вглубь территории, проверяли русские поселения, если сталкивались с врагом, то жестоко расправлялись с ним. Не надо думать, что нам всегда везло, мы тоже терпели неудачи, попадали в засаду, теряли хороших воинов, терпели лишения, болезни. Но несмотря на это, мы постепенно продвигались к югу.
С наступлением зимы передвижение наших войск становилось сложнее, холодно, снег мешал проходить лошадям. Воевода предложил переждать холода, разбить временный лагерь. Мы согласились. Надо было дать короткую передышку измотанным лошадям и людям, но ненадолго. Чтобы враг не подумал, что русичи решили им простить все злодеяния.
Через несколько дней я подошёл к воеводе. Он лежал на шкурах, вид его был не очень, последнее ранение оказалось тяжёлым. Я опустился рядом.
– Алякс, – начал я, – ты не сможешь продолжать путь дальше. И ждать твоего выздоровления – это преступление. Пока в войске есть жажда, надо гнать врага, и не только до границы. Надо зайти к ним, на их территорию, показать кто такие Русичи.
– Я знаю, что ждать весны нельзя. По всем приметам через неделю начнётся оттепель. Здесь погода мягче, чем у нас. Я объявлю, что дальше их поведёшь ты.
– Я? Почему не Судось?
– Он сам сказал, что дойдёт до границы и всё, дальше границы войско не поведёт. А я тоже хочу проучить этих гадов. Поэтому, потолковав с ним, решили, что разделим остатки нашего войска на две части, одна пойдёт вдоль Дона, пока не достигнет моря. А вторая будет идти через поселения, правда, их тут не густо, но, как волки, будут рыскать возможные стойбища врагов. И медленно спустятся к югу, к морю. А там, при встрече, решите, кто пойдёт дальше. Пленных придётся перебить, лишние хлопоты с ними, но это сделаю я сам, со мной останется пятеро воинов.
Я сидел возле него на разостланной шкуре, и мысли о предстоящем походе начинали вертеться в моей голове. Естественно, что в качестве волка они уже выбрали меня.
– Придёшь в наши края, отцу с матерью поклон передай.
– Димир, всё сделаю по-человечески. Мне ещё в глаза родителям, вдовам и детям придётся посмотреть тех ребят и мужей, кто навеки остался здесь.

Через неделю, посвежевшие и повеселевшие, мы выдвинулись в путь. Со мной было около восьмисот человек. Выбирали дорогу, где можно пройти лошадям, одновременно охотились и прочёсывали местность. Время шло незаметно, зима подходила к концу, а мы, полностью поглощенные травлей врага, не ощущали этого. Нам везло: мы уже дважды обнаружили небольшие отряды противника. Рисковать людьми было глупо, поэтому нападали перед рассветом, когда сон самый крепкий. Освобождали русских пленников и пленниц, разрешали забирать с собой вражеских коней, утварь, одежду, всё, что может пригодиться в хозяйстве. И они возвращались восвояси. Как раз дело к весне, а в поселениях, разграбленных врагами, ни лошади, ни еды не найти.
Постепенно мы приближались к устью Дона. За время нашего похода из домашних мальчиков мы стали суровыми воинами. Имя моё шло впереди меня. Враги знали, что идёт Димир, некоторые пытались обороняться, некоторые просто складывали оружие. Но пощады не было ни в том, ни в другом случае. В первом – мы дрались, как дикие звери или искусные воины, на смерть, а в другом я отрубал руку, которой противник мог держать оружие, чтобы знал про милость мою. Я оставлял ему одну руку, чтобы мог самостоятельно нужду справить, да и только. А воевать с нами больше никогда не помышлял. Вот так моё имя постепенно обросло кровью и страхом.
С отрядом Судося мы встретились в конце июля на берегу моря. Какая это красота! Сейчас оно называется Азовским. Мы ловили и ели чудесную рыбу, смеялись, шутили. И я с радостью отметил это. Значит, не настолько мы загрубели и ожесточились за время боевых действий. Проведя несколько дней в непозволительном блаженстве, поняли, что труба зовёт, пора идти дальше. Надо наказать обидчиков на их территории. Надо посеять страх на их землях, освободить пленников и отомстить за разграбленные поселения. Построив поредевшие ряды воинов, сначала Судось, а потом я произнесли свою короткую речь.
Судось сказал, что войну мы закончили, освободили землю родную от обидчиков и теперь можно возвращаться домой. Волна одобрения прокатилась по рядам, в глазах загорелись огоньки надежды и предчувствие долгожданной встречи.
После короткого ликования я вышел вперёд и сказал:
– Витязи, победители, я обращаюсь к вашему сердцу и разуму. Мы победили, отогнали врага до границы, но он остался нетронутым там, у себя. Я призываю наказать и не только! Показать, кто такие русичи, и наглядно им объяснить, что сюда ходить не надо, убивать наших братьев и отцов не надо, насиловать женщин наших и забирать детей в рабство не надо! Я хочу, чтобы они на своей шкуре и на своей земле испытали, что такое война! Через два дня мы выдвигаемся. Прошу каждого подумать, оценить свои возможности, взвесить за и против. Знайте, мы идём выполнять священный долг, не только перед Родиной, но и перед будущими поколениями. Через два дня на рассвете будет объявлено построение. Кто решит продолжить поход, увидимся, я буду рад каждому из вас. 
На рассвете второго августа 663 года я взял на себя полномочия русского воеводы и принял решения гнать врага дальше. Оседлав коня, скомандовал построение тем, кто продолжит со мной путь. К своему удивлению, отметил, что нас набралось ровно сотня. Не мало, но и немного. Пройдёт совсем немного времени, и враги нас окрестят чёрной сотней. Моё войско выглядело разношёрстно, да и я сам не хуже их. Одет был в хазарские доспехи, мои стали давно малы. Единственно родными были шлем, меч, булава сохранилась! Отцовский булат вечен, не тупится и не устаёт. Примерно так же выглядели и остальные. Но это неважно, как мы выглядим снаружи, главное, что внутри. А там – сердце русского воина, патриота и защитника. Посмотрев на лица бойцов, с удовольствием отметил, лучшие из лучших со мной.
– Я рад, что такие воины, как вы, решили не останавливаться! –произнёс я. – За Родину, за родную землю, за наш народ! Добьём врага на его земле!

Мы выдвинулись в свой нелёгкий поход. Продумывали всё до мелочей. Очень хотелось сохранить жизнь своим людям. Учитывая, что хазары – кочевые племена, и не находятся подолгу на одном месте. Мы их выслеживали, племя за племенем, вглубь страны далеко не заходили, но пять племён повергли в ад. Освобождали пленных русских и не только русских. Разрешали им взять всё, что необходимо, в том числе и вражеских малолетних детей, взамен своих убитых, и возвращаться на родину. Так мы разъезжали по степям, по хазарской земле, около семи месяцев, потом решили повернуть лошадей и проехать к мадьярам, чтобы и они запомнили нас. Территория мадьяров лежала как раз на пути следования домой, ну не объезжать же.
С мадьярами оказалось немного тяжелее, они жили поселениями, но как оказалось, таким, как мы, было уже нипочем справиться и с двумя сотнями, и с тремя. Всё шло как по намеченному плану: освобождение пленных и устрашение местных. Покалечили много и положили тоже немало. В некоторых местах от нас откупались. Я открыто смеялся над ними, брал откуп, забирал рабов, скот. Забирали оружие и заставляли старшего писать грамоту, что на Русь ходить нельзя. А при малейшем сопротивлении мы били их жестоко и безжалостно. Так постепенно подошла к концу наша миссия. Пора возвращаться в родные места к мирной жизни.
Южный народ запомнил русских варваров надолго, а хочется, чтоб навсегда. Но так не бывает. Уходит одно поколение, приходит другое, глупое, необученное, но наглое и дерзкое. И всё начинается снова и снова.
А пока мы возвращались домой, не все, всю сотню сохранить не удалось. Величайшие воины, бесстрашные бойцы, навсегда останутся в нашей памяти и в сердце нашей Матери-Земли. После окончания военных действий мы чувствовали себя кровными братьями, скупые на слова, но верные друг другу до конца. Прощались, жали руки, обнимались, шутили, а сердце сжималось от боли. Клятвы не давали, но говорили, что в случае чего – обращайтесь. И это не простые слова, мы были уверенны друг в друге так, как каждый из нас был уверен в себе. Постепенно нас осталось трое, я Кадыш и Маресь, остальные разъехались, каждый тянулся к своему родному дому.
Проехав через лесок, Кадыш быстро спрыгнул с коня и махнул нам рукой, чтобы мы двигались дальше, не останавливаясь, а сам спрятался за вековым деревом. Через минут пятнадцать мы услышали шум борьбы и пыхтение. Быстро вернулись и увидели, что Кадыш прижал к земле и удерживает юную девушку.
–Ты где её поймал, с дерева снял? – засмеялся Маресь.
– Ребята, вы расслабились, она за нами идёт второй день, – ответил Кадыш.
– Нет, – заговорила девушка, – я иду за вами от самых мадьяров.
– Ты что, шпион? – грозно спросил Кадыш.
Приподнял её и скрутил руки за спиной.
– Я не шпион, не крути ты меня так, я не убегу, наоборот, специально к вам поближе подошла, боялась, что потеряю вас, отстану. А тут ты учуял.
– А я как зверь дикий, самку чую на расстоянии двух вёрст.
Я засмеялся, вспомнил своего Сивого.
– Меня зовут Гияза. Я из Булгарии. Наш народ живёт между реками Волга и Кама. Я, будучи ребёнком, попала к мадьярам в рабство, а вы нас освободили.
– Хорошо, а зачем ты за нами пошла? – спросил Маресь. – Ушла бы с другими, они брали с собой детей. Хотя можно и сейчас заехать по дороге в поселение, и отдадим тебя в хорошие руки.
– Я за тобой пошла, – с обидой, но гордо произнесла Гияза.
Мы переглянулись, потом посмотрели на Мареся оценивающе и молчали. Коренастый, смуглый, широкоплечий, скуластый. Отрастил волосы ниже плеч и завязывает в хвост. Седина на висках. Но это не показатель возраста, ему двадцать шесть. Сирота, всё время в походах. В перерывах посещает свой родной дом, вернее, то, что от него осталось. Сам мордвин. Всё его имущество – это боевой конь, оружие и обмундирование. Конечно, есть трофеи, мы же не с пустыми руками с войны идём. Вот это да! К Маресю девчонка пришла.
– А я-то что? – в недоумении произнёс Маресь.
И тут мы начали хохотать до слёз. А Маресь стоял, как большой ребёнок, и смотрел то на нас, то на девчонку. Гияза села на траву, наклонила голову, обняла свои коленки и тихо заплакала. Мы примолкли и тоже опустились на траву, уселись вокруг нашего преследователя. Что-то надо было делать, не бросать же её в лесу.
– Маресь, ты женат? – тихо спросил Кадыш.
– Нет. И невесты нет. И вообще это не моё.
– Это ты просто не пробовал, – улыбнулся Кадыш. – Я женат, у меня есть дочка и сын. Мне родители рано нашли невесту, в восемнадцать. Думали, что семья меня дома удержит, чтобы не воевал. Но я не могу. Это моё дело. Оружие, битвы. Защита Отечества. Я бы на месте наших здесь границу сделал и охрану, дозорных поставил охранять. Мы с ними, с поселянами, об этом толковали, согласились. Будут думать. А при нападении гонцов вышлют в разные концы, крик о помощи. Чтобы мы врага не возле дома встречали, а ближе к границе.
– Молодец, – подхватил я, – это идея. Надо и в поселениях дозорных ставить, охрану. А то мы ночью спим, а враг хитёр. Надо это обмозговать.
– А у вас в поселениях есть отважные ребята? – спросил Маресь. – Может, это только ваши идеи. Вот сколько вас пошло на войну из поселения, а сколько там живёт? Сколько мужиков? А то сейчас только мы втроём и будем границу охранять.
У нас завязался спор, мы прикидывали, где лучше ставить заслон, от кого чаще идут набеги, получалось, что надо кольцом вокруг всей земли русской, но это трудно, нужен руководитель, князь, надо объединять всех нас.
– Эй, а как же я? – услышали мы слабый голос и, одновременно повернувшись, увидели Гиязу.
 
– А ты будешь тыл охранять, – резко сказал Маресь. – Тебе сколько лет?
– Скоро пятнадцать.
– А мне двадцать шесть, испугаешься такого?
– Нет, – заулыбалась Гияза.
– Тогда вставай, покажи, что с тобой, может, кинжал где спрятала?
– Нет! У меня только украшение есть, мешочек с сухарями и ещё наше родовое клеймо, я у мамы с шеи сняла, когда она умерла. – Гияза выворачивала свои карманы и всё складывала на землю. Потом подняла руки вверх: – Можешь обыскать меня.
Маресь подошёл, взял её за талию и посадил на коня, мы с собой гнали еще несколько коней – трофеи. Потом собрал всё с земли, передал ей.
– Я к тебе буду присматриваться, понравишься, женюсь. А где жить будем, не знаю. Сначала на родину наведаюсь. Посмотрю, что там.
– Маресь, поехали ко мне, – сказал я. – У нас земли много, и природа чудесная. Семья большая: десять братьев и сестрёнка. Может, у нас понравится, останешься.
– Поеду домой, если надо, дом отстрою. Тем более помощника какого везу, – он кивнул на Гиязу. – А если что не задастся, приедем к тебе.
Через несколько дней наши пути разошлись. Мы расстались с тяжёлым сердцем, поклялись не забывать и в трудную минуту прийти на помощь. Они свернули в свою сторону, а я продолжал двигаться всё прямо и прямо.

Вот уже и родные просторы, узнаю всё, и детством запахло, небо другое, и птицы поют по-другому. Я спешился, встал на колени и стал благодарить Перуна, Велеса, Ярило и Семаргла за то, что возвращаюсь домой живой! Слезы выступили на глаза и предательски покатились по лицу, чтобы скрыть свою слабость, я лёг на землю. Полежал минут двадцать, ко мне подошёл Сивый, мой боевой товарищ, и стал фыркать и тыкаться мне в волосы. Пора вставать, дом близок.
Поднявшись, я привёл в порядок себя, Сивого и ещё двоих восточных скакунов. Расчесал, по-хитрому заплёл гривы и, вскочив в седло Сивого, гордо направился к поселению. На мне были всё те же хазарские доспехи, за спиной щит, на поясе висел меч, палица, два кинжала. Въехал на центральную улицу, малые дети подняли клич: «Богатырь едет!» Любопытные выглядывали, кто узнавал – кланялся, махали рукой, приветствовали! Моё сердце так даже во время боя не колотилось. Я улыбался, скрывал волнение.
Видно, кто-то из мальчишек предупредил моих родных. Подъехав к воротам дома, с удивлением отметил, что они распахнуты, на пороге стоял отец, а рядом мать. Братья и их семьи стояли полукругом, ждали. Они ждали меня! Я въехал во двор, спрыгнул с Сивого, поклонился до земли всем родственникам и подойдя к родителям встал на одно колено, снял шлем и опустил голову. Мать со слезами бросилась обнимать меня, отец подождал немного, но потом отстранил её аккуратно, крепко сжал меня в своих объятиях и произнёс: «Наслышаны о тебе, о твоих геройствах, рад, что вернулся, что живой!»
Вдруг я услышал, как сзади кто-то бежит и выкрикивает: «Димир!, Димир!» Я обернулся. Малой бежал со всех ног со стороны речки. В прыжке бросился мне на шею, я чудом не рухнул наземь. Малой был уже настоящим юношей, куда делся тот мальчонка. Он взахлёб что-то говорил мне, но я не понял ни единого слова. От радости и счастья моя голова пошла кругом. Я поставил его на землю, снял с себя всё боевое снаряжение, сложил его в кучу и вся родня по очереди спешила обнять, прикоснуться ко мне. За эти годы внешне я сильно изменился, кожа огрубела, покрылась рубцами после полученных ранений, я немного подрос, расширился в плечах, отрастил усы, волосы до плеч. Со стороны, наверно, и не признаешь меня.
Сивый стоял рядом и фыркал. На восточных скакунах были тяжёлые мешки – трофеи. В основном оружие. Ничего не могу с собой поделать – люблю красиво сделанное и шикарно оформленное оружие. Мы с братьями их аккуратно сняли.
– Это подарки! – сказал я. – Восточное оружие, сталь у них хорошая, потом посмотрите.
Отец звал в дом, за стол. Всё было готово: свежий хлеб, наваристый борщ, мясо, овощи, медовуха. Какие забытые запахи! Говорили много, расспрашивали, я рассказывал смешные моменты, про то, как бил и рубил налево и направо, промолчал. Отец и старшие братья смотрели понимающе и, наверно, одобряли это.
– Тебя послушать, так ты на отдыхе был, а не на сражениях, – вдруг сказала сестрёнка. Она повзрослела, ей шёл одиннадцатый год.
Я улыбнулся: «А ты как думаешь, бывает же праздник и у воина. Не всегда же мечом махать».
Застолье закончилось. Я, отец и братья вышли во двор.
– Долго мы ждали тебя, надеждой жили, – начал отец. – Заезжал воевода к нам больше года назад, передал поклон, рассказал о тебе. Слава о Димире и до нас дошла. Гремит имя твоё, враги, говорят, в крови утонули. Молодец, сын, так и надо стоять за землю русскую. Я горжусь тобой. Из нашего поселения в тот год ушло триста двадцать мужчин, а живыми вернулось сорок два, ты сорок третий. Мы-то понимаем, какую мясорубку вам пришлось пережить.
– Не скрою, были тяжёлые дни, но теперь всё позади, – помолчав немного, добавил: – Тятя, братья мои дорогие, простите меня, надо отлучиться на часок. Ждут меня.
Смотрю, братья как-то заёжились, что-то не то?
– Куда собрался? – спросил отец. – Не ходи туда, я тебе добрую невесту нашёл.
– Тятя, у меня есть невеста, и она меня ждёт. Это Доброслава!
Отец опустился на завалинку, брови его сомкнулись. «О, какая борьба идёт в его голове», – подумал я. Взглянул на братьев. Они одобряюще кивали мне. Мы все знали нрав отца, его слово – закон. А тут я со своим своеволием.
– Ты не изменишь своего мнения? – спросил отец.
– Нет.
– Нет! – прогремел он, сжал правую руку в кулак так, что пальцы побелели.
– Не изменю, батя, ударить хочешь? Бей!
– Победителей не бьют! – он встал и глядя мне в глаза тихо, со вздохом, произнёс: – Тогда завтра пойдём её сватать.
– Я сосватал сам, до похода. Она невеста мне. – твёрдо произнёс я.
Отец посмотрел на меня. В глазах было столько удивления…
– Вот оно как! А мы-то думаем, почему они всем сватам отказали! Ну, тогда всё становится ясно, мать, иди сюда!
На улицу вышла мама, посмотрела на нас. Это добрая, милая женщина, как она любила всех нас, какое у неё большое сердце. Никогда за все проделки и шалости она нас не ругала, сколько в ней чистой материнской любви.
– Готовься, завтра пойдём к невесте нашего охламона, договариваться о свадьбе! Ну, а ты иди, – обратился он ко мне, – упреди их о визите.
Я, издав боевой клич, схватил отца и, оторвав от земли, кружил его по двору.
– Поставь на землю! – шумел отец и дёргал меня за плечи.
Братья смеялись и утирали слёзы. Вернув отца на прежнее место, я поклонился всем в пояс. Взял Сивого, достал подарок для любимой, одел свою боевую одежду и во всей красе помчался к дому Яковых.

Издалека увидел Родиму и Славушку, они работали в саду. Сивый, встав на задние ноги, заржал так, чтобы его услышали на другом конце поселения. После чего на нас все обратили внимание. Славушка с матерью бросили работу и направились к калитке, где на поваленном дереве сидела бабка. «Жива ещё!» – радостно подумал я. Подъехав к воротам, Сивый бил копытом и кланялся, ну, артист! Раздувал ноздри, тихо фыркал. Хотел показать себя с самой лучшей стороны.
Я слез с коня, поклонился им, поцеловал бабку в лоб и бросился в объятия. Меня обнимали вместе Славушка и Радима. Они прижимались к моей груди и плакали, не вытирая слёз, а слёзы текли по хазарским латам. Впервые за многие годы по мне текли слёзы счастья, а не кровь.
Долго не мог успокоить их. На выручку пришёл Сивый. Он стал толкать Славушку и Радиму в спину, нервно фыркая. Славушка подняла заплаканные глаза, Боже, какая она стала красавица, настоящая женская красота, упругое тело, высокая грудь. Кровь ударила мне в голову.
– Это он к Зимке пришёл! – улыбнулась Славушка.
Я ничего не смог ответить, только с шумом проглотил ком, застрявший в горле. А в это время Сивый уже шагал по двору в направлении огорода, его, видимо, тоже ждали.
Я немного пришёл в себя, тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли.
– Ну вот, Родима, я пришёл! Как обещал. И не с пустыми руками, все подарки у Сивого. Он потом мне их отдаст.
– Проходи в дом! Там и поговорим.
Мы прошли, сели вокруг стола, немного замешкавшись, я сказал:
– Завтра к вам мои придут, о свадьбе толковать будут. Учитывая, что уже конец сентября, надолго это дело не откладывайте!
Радима охнула, развела руками: «А как же, чем встречать будем?» У Славушки выступил румянец.
«Первый раз вижу её смущённой!» – отметил я.
Когда наша беседа закончилась, мы пошли искать Сивого. Он в полной амуниции стоял возле Зимки, положив свою тяжёлую голову ей на круп.
– Эй, жених, подожди, дай хоть упряжь сниму.
Я снял с него всё, отнёс в сарай, положил на полку, вытащил из сумы подарок, шёлковый платок, золотое ожерелье и красивую статуэтка из слоновой кости. Это я прихватил у одного восточного купца.
Говорить о том, что с войны мы приходили с добычей, не приходится. Все это знали.
– Подожди, покажу кого! – сказала Славушка и ушла, через несколько минут вернулась, ведя под уздцы красивого, стройного жеребца с широкой грудью, чёрного окраса, шерсть так и переливалась на нём.
– Откуда такое чудо? – спросил я.
– Это жеребёнок Зимки и Сивого, и зовут его Сизый, красавец, правда?
Я был в восторге: хорош, силён.
– Так вот оно что! Ну, Сивый, ну, молодец! Надо будет испытать этого красавца.
Мы ещё долго говорили, смотрели друг на друга. Радовались встрече и строили планы на будущее. За эти годы мы изменились оба и, мне кажется, в лучшую сторону.

Домой вернулся налегке, без коня, без доспехов, без оружия, шёл через поля, вдыхая ночной свежий воздух. На крыльце ждал тятя.
– Вижу, что свадьбу надо играть побыстрее. Сивый уже там, следующий ты.
Я улыбнулся, сел рядом с ним. Мы долго просидели, разговаривая о войне и о будущей жизни.
– Скоро рассвет, давай немного отдохнём, – отец поднялся, похлопал меня по плечу и пошёл спать.
Чтобы никого не будить, я упал в стог сена за домом и в ту же минуту отключился. Я спал крепким и первый раз спокойным сном. Запели петухи, первые лучи солнца ярко осветили местность и скользили по ветвям деревьев, по шелковистой траве, запели скворцы. Всё просыпалось. Я лениво приоткрыл глаза, потянулся. Как хорошо быть дома. На крыльцо вышел тятя, обеспокоенно посмотрел по сторонам.
– Девятко, ты где? Эй, Малой, иди, сыщи мне его.
«Волнуется, батя, – подумал я, – ишь, имя старое вспомнил».
Малой резво бросился меня искать. Я его подсёк, как дичь, возле стога сена, мы немного поборолись. Уложив его на лопатки, я сел верхом.
–Ну, что идёшь – уши развесил, я тебя в две секунды поймал, вот что значит чрезмерное чувство безопасности.
Он пыхтел, пытался меня свалить, силён!
– Вырастешь, здоровый будешь, силы много. – я упал рядом, раскинул руки. – Что, тятя зовёт?
– Зовёт, а ты научишь меня биться на мечах так, как ты?
– Научу всему, что сам умею. Обещаю.
Малому год назад дали новое имя, красивое – Добрыня. Оно действительно к нему подходило.

Через неделю сыграли свадьбу, и мне она не казалась скучной и напыщенной, как когда-то в детстве у братьев. Я был счастлив настолько, что мог объять необъятное. Вот она Славушка, Ладушка моя, теперь со мной, навсегда! Я перешёл в дом Радимы-матушки, негоже дому без хозяина оставаться. Поначалу дел было много с ремонтом, с хозяйством. Добрыня иногда прибегал помогать. Два дня в неделю по несколько часов я выделял время на общественные работы, жители нашего поселения меня поддерживали. Мы организовали укрепление, в каждом дворе повесили металлическую пластину, в случае какого бедствия можно было бить, как в набат. Молодых пацанов обучал боевому искусству. В общем-то дел хватало. Не считая того, что домашнюю работу никто не отменял, посев, покос и так далее. Постепенно наша с Добрыней мастерская переехала в мой двор, даже появились ученики. Незаметно прошёл год.
В августе следующего года у нас с Ладушкой родился первенец – сын. Всё-таки в нашем роду девочки редкость, даже посмотреть на семьи братьев, практически одни ребята. Шутка шуткой, но нас набирался целый отряд. Хорошо, что защитников много, а родителям тревога. Ну как будет такой, как я!
Надо мальчишек воспитывать, как воинов, главное, чтобы здоровье позволяло. Не все могли драться, как звери. Надо по-умному отбирать ребят. А кто послабее, приучать к мастерскому делу или хозяйством пусть занимается.
Постепенно наше поселение стало похоже на городище. Мы гордились этим. Но и хлопот прибавилось. Опять наступило лето, время Ярилы. Короткие ночи, длинные дни. Что надо для счастья? Живи и радуйся, работай. Но нет, так не получается. Все беды приходят нежданно. И нет ответа на главный вопрос. Ну почему так получается? Зачем эти войны?
Я с братьями был на покосе, по воздуху потянуло дымом, слева от нас вдоль горизонта тянулась чёрная полоса. Тревога запала в душу, мы замерли. Чувство опасности повисло в воздухе и стало сгущаться, проникая в наш разум. Через минуту услышали бой набата.
– Домой, за оружием, быстрее! – скомандовал я и помчался со всех ног.
Увидев матушку Родиму я заорал, что было мочи:
– Коня, меч!
Добежав до двора, увидел, что Ладушка заканчивала седлать Сизого, мать вынесла кольчугу, меч, щит, шлем. Услышав бой набата, они, не зная ещё, что стряслось, решили подстраховаться. Я одел кольчугу, подпоясался кожаным ремнём, боевой щит за спину, шлем на голову. Меч, кинжалы, палицу, топор. До нас доносились крики: «Напали, напали!» Набат гремел уже не в одном дворе.
– Ну, Сизый, не подведи! – произнёс я, пришпорив его.
Из дворов выезжали единичные всадники, женщины хватали детей и прятались в подвалы, а мы летели на окраину городища, где напавшие уже преодолели препятствия и подходили к домам, мужики, кто с чем, встали на защиту своих домов и семей. На мой взгляд – это были германцы. Удивительно жестокий народ, захватили земли галлов, истребили практически весь их народ. Разбрелись по Европе, вообще они заявили о себе давно, ещё со времён Александра Македонского, на Рим сколько раз ходили, нередко выступали в качестве наёмников, а теперь решили на нас напасть. Будем надеяться, что это дикая и нелепая случайность, скоро они поймут свою ошибку, иначе придётся заставить их сильно раскаяться.
Отряд германцев, который я мог увидеть, состоял примерно из сорока человек, они растянулись в линию и двигались сплошной стеной, уничтожая на пути всё живое, всё, что двигается, даже скотину. Нелюди, по-другому не назовёшь. Чтобы привлечь внимание, я громко свистнул и пару раз ударил мечом о щит. Это заставило их остановиться. Немного подумав, семь всадников направилось в мою сторону. Потом они увидели, что за мной с других сторон поселения выезжают ещё вооружённые русичи. Решив перебить нас поодиночке, они разделились. Я пришпорил коня, расстояние между нами очень быстро сокращалось, а через пару минут испытал такое наслаждение! Как я соскучился по мечу, по звону боевого металла, по хрусту костей. Германцы не ожидали такого, они стали стягивать свои силы поближе ко мне, а я, словно попав в родную стихию, рубил, не замечая ни стонов, ни собственных ранений, и с каждым взмахом меча моя варварская душа получала такое удовлетворение.
Подоспевшие на помощь русичи храбро отражали удары врага, мы их оттеснили к укреплению городища, а через какое-то время отбросили к лесу. И тут увидели, что с правого фланга движется ещё отряд противника, их было не меньше сотни, а нас не больше двадцати. Послав самого молодого за помощью, мы повернули лошадей лицом к врагу. Сворачивать нельзя, будем драться, вся надежда на своевременную помощь, иначе перебьют всех. Мы построились клином, впереди был я, за мной отец и старшие братья, а дальше другие витязи из нашего городища. Я гнал мысль о том, что за спиной мои самые близкие, самые родные люди. Не допуская никакого страха и жалости к себе и своим, я пришпорил коня. Иначе поражение будет обеспечено. Жалость и страх – это путь к поражению! «Буду биться насмерть, тогда и враги, большая часть, на меня бросятся». Мой Сизый обошёл всех на три корпуса, мы были готовы к встрече. Я врезался в противника и начал крушить, Сизый помогал, как мог: бил копытами, толкал корпусом. Я бил врага, отражал удары, но их было слишком много. Как бы я хотел закрыть собой отца и братьев. Воины племени германцев закалены в постоянных походах и набегах. Они сильные, ловкие, по телосложению многие выше среднего русича. Это серьёзный противник. Один из германцев пронзил Радима, отец бросился к нему и получил сильный удар по голове, после чего практически сразу повис на стременах своей лошади. Через минуту послышался тихий стон человека и громкое ржание коня. Обернувшись, я увидел, как конь Богдана встал на дыбы и упал вместе с всадником. Помощь из поселения задерживалась, а наше количество быстро сокращалось. Кровь во мне закипела, издав дикий крик, я начал крошить германцев вместе с лошадьми. Из отрубленных голов брызгали фонтаны крови, но облегчения не наступало. Обезглавленные всадники мчались на обезумевших лошадях. В течение нескольких минут я потерял отца и двух братьев. Вены надулись на шее, я проклинал себя. Один здоровяк выбил меня из седла. Упав на землю, я не успел вскочить, как этот буйвол прыгнул на меня. Он решил насладиться рукопашной, но ему не повезло. Через пару секунд он был мёртв. Увидев незащищённую шею врага, я вцепился зубами в его отвратительный кадык и одним махом прокусил и вырвал эту ненавистную глотку. Выхватив из его тёплых рук меч вместо выбитого своего, вскочил на Сизого и вновь попал в мясорубку. Вдруг во вражеских рядах произошло смятение, они начали метаться, а это помогало нам, оставшимся защитникам поселения. Я, не обращая внимания и не сбивая темпа, продолжал бой. Через какое-то время от поселения мчался нам на подмогу ещё отряд человек в тридцать. Враги начали отступление. И вдруг я услышал: «Ну что, твари недобитые, я до вас ещё доберусь! Димир, держись, помощь идёт!» При этом трещали кости и скрежетал металл.
– Маресь! – вырвалось у меня, да таким голосом, что германцы удвоили скорость бегства. Я был верен старой привычке, догонять и убивать. Мы с Маресем и с воинами нашего поселения их гнали до леса, пока не зарубили последнего. После чего грязные, окровавленные, обнялись и, поддерживая друг друга, свалились на землю.

– Приход большого отряда германцев не сулит ничего хорошего, – чуть отдышавшись произнёс Маресь.
– Мне тоже это не нравится. Надо срочно собирать людей, скорее всего, это была разведка боем, а там есть и основные силы.
– Интересно, а сколько у нас времени? – не унимался Маресь. – Надо в три дня уложиться, и гонцов отправить к соседям, а то они опять наведаются. Кто у вас по соседству?
– На том берегу Сейма есть два поселения и вдоль Десны несколько. Самое ближнее – это Дубовское поселение, оно небольшое, но мужчины крепкие. А ещё на равнине между Десной и Новороссами... а, может, там уже германцы хозяйничают?
К нам подъехал Добрыня на Сивом. «Вы чего тут валяетесь? Живые хоть, а то бабы уже вой подняли».
Мы, опираясь друг на друга, встали. Раненные, уставшие, но счастливые. Сев на своих коней, я наконец-то спросил:
– Маресь, а как ты здесь оказался?
– Подумал, дай помогу брату, вот и пришёл.
Я улыбнулся, похлопал его по плечу: «Спасибо, брат!»
– На самом деле я не один, вон, посмотри, одинокий всадник скачет к нам, – он указал влево, – Это Гияза. Ты звал нас, помнишь? Вот мы и приехали.

Раненых, убитых и искалеченных растащили по домам. Нашу семью горе тоже не обошло: Радим убит, Богдан с тятей тяжело ранены. На всю оставшуюся жизнь этот груз потери тяжело лёг на моё сердце. Я прокручивал раз за разом гибель своих родных. Винил себя в одном, в том, что они пошли со мной.
Мы с Маресем, умытые, перевязанные, сидели за столом и обсуждали план действий. К моему дому потянулись люди. Ждали решения. Полномочия воеводы были на мне. Учитывая, что появилась серьёзная угроза, решение надо принимать быстро и правильно. В соседние поселения были направлены гонцы, соединение отрядов наметили за правым берегом Десны. Разослали небольшие разведотряды в трёх направлениях. А пока занялись формированием своего отряда. Старались брать более подготовленных. Маресь втихаря от нас послал гонца к себе на родину. Этот отряд нас потом сильно выручит.
О личной жизни говорить некогда было, но мы и так всё поняли, жизнь продолжается, Гияза беременна, скоро ждут пополнения, поэтому к нам и решили переехать. Они разместились у нас в доме. Решили, что потом отстроим другой, а пока надо встать на защиту Отечества.

Вечером, после совещания с жителями поселения, было принято единодушное решение. Надо выступать, и без промедления. Возвратившаяся разведка сообщила, что вражеские силы собраны на полпути между Новороссией и нами в количестве, примерно, трёх с половиной тысяч. Они разбили лагерь и пока активных действий не проявляли. Это облегчало наши планы, лишь бы из других поселений собрались отряды. Нам нужны люди. В такой стране, как Русь, в то время было очень тяжело собрать полноценное войско, многочисленное и хорошо подготовленное. В некоторых городищах были постоянные отряды, но в лучшем случае в них насчитывалось около тридцати витязей, а в случае войны приходилось объявлять мобилизацию и сколько придёт, неизвестно, а потом, пока все соединятся, пройдёт время, в течение которого враг наносил тяжелейшие разрушения на захваченной территории. Маленькие отряды русичей можно и по дороге перебить без особых проблем. Разные по численности поселения давали разное количество воинов. Некоторые сажали на коня всё мужское население от шестнадцати лет, а некоторые нет. Таким образом из отрядов по двадцать, тридцать, сто человек постепенно складывалось войско. Через день из нашего поселения вышел отряд численностью триста десять всадников. Среди нас были и совсем молодые ребята (шестнадцать, семнадцать лет), а были и взрослые, больше сорока. Все экипированы, как подобает русскому воину.
Наши отряды из соседних ближайших поселений воссоединились примерно через десять—двенадцать дней, но не все. За это время враг успел ещё глубже продвинуться в наши земли. Из отдалённых районов мы ждали подкрепления. Пока нас было чуть больше тысячи, мало. Плохо работает связь между поселениями, сказывались большие расстояния. Посовещавшись, мы постарались растянуть имевшееся войско по всей кромке леса, чтобы враг думал, что нас много, как раз напротив вражеского лагеря. Таким образом оттянули несколько дней. И мы, и они обдумывали свои планы. Все воеводы были опытные, знали ведение боя. Старались не спорить, а совместно, сообща принять правильное решение. Вторжение общего врага нас объединяло.
Через несколько дней мы услышали звук трубы во вражеском стане и увидели перестроение войск. Началось!
Не теряя времени, по задуманному плану мы построили свои ряды и двинулись. Нас было меньше, но с нами Боги, надежда, вера и любовь к Отечеству!
Воеводу Дубовского поселения оставили в тылу, на случай если подойдёт подкрепление, чтобы он правильно распределил свежие силы. Пока он думал и нервничал, мы уже столкнулись в кровавой схватке с достаточно сильным противником. Вокруг был слышен треск, скрип и звон металла. Кони вставали на дыбы, пытаясь ударить противника копытами, при этом всадники, виртуозно удерживаясь в седле, успевали нанести смертоносный удар. Упавшие с лошадей вскакивали, если могли, и продолжали сражение в пешем порядке. Противостояние было настолько серьёзным, что в первые часы боя мы смогли глубоко проникнуть в ряды противника, но и они не уступали нам в силе, да ещё и в количестве. Не переставая сражаться, войско несколько раз прошло по полю боя сначала в одну, потом в другую сторону, при этом топча тела раненых и убитых. Русичи держались настолько самоотверженно, что иногда это невозможно понять мозгами. Ивантей из соседнего поселения бился одной рукой, вторая была отрублена по локоть, Григорий, кузнец из Верховцев, с выбитым глазом крушил врага так, что они выли от боли. Получив ранение, иногда даже очень серьёзное, русичи не покидали поля боя, а продолжали держаться и наносить серьёзные удары противнику. Маресь со своими ребятами, сгруппировавшимися вокруг него, вступили в рукопашный бой с германцами. В перчатках с металлическими набойками они наносили ощутимые удары, проламывая у врага защитные металлические маски шлемов и дробя кости. В ход шли ножи, кистени. О, Маресь, просто фокусник – кистень в его руках превращается в убойное оружие, похлеще меча или палицы. Вокруг Мареся всё так перемешалось, что со стороны было трудно понять, кто свой, а кто чужой. Весь в брызгах крови, он перепрыгивал через тела и оказывался там, где помощь была просто необходима. Этот человек рождён, чтобы воевать, убивать и защищать!
Наконец-то нам повезло, Боги были милосердны. Через несколько часов после начала боя подошло два отряда русичей в общем количестве триста пятьдесят человек, а ещё через час или два – отряд в восемьдесят девять человек. В основном все сильные и молодые воины. Но нас всё равно было вдвое меньше. Это значит, что каждый должен работать за троих! Ну почему этих гадов всегда больше, где они плодятся, кто рожает эту мразь? Вечный вопрос. «О Боги! Молю Вас, удавите этих аспидов в утробе их матерей. Не дай им сил родиться на свет белый!»
Надо заострить внимание на очень важном моменте. Кто такие русичи. Это не отдельное племя, это множество народностей, со своей культурой, обычаями, говорящие на разных языках. У нас разный цвет волос, оттенок кожи, мы отличаемся по телосложению. Но у нас одна Мать-Земля. И она называется Русь! А значит и мы называемся русичами!
Подошедшие быстро влились в наши ряды, и бой закипел с новой силой. германцы подустали, смотрим, задние ряды начали продвигаться вперёд, тоже решили поменять своих кровососов. Несмотря на силу врага, мы их отодвинули порядком, и теперь под ногами была твёрдая земля. Булат звенел, его звон сливался в хоровое пение, как звон колоколов. «Странно как-то, но сознание ещё отличает своих от чужих, несмотря на то,что мы все забрызганы грязью и кровью, – в моей голове начали скакать мысли. – У них шлема другие и морды страшные, и доспехи выпуклые, как пузырь! Кто-то зовёт меня, где этот голос?» – Я ищу, вижу соседского пацана, а над ним бугай в дебильном шлеме. «Ну, погоди, бычара, сейчас я вспорю твоё брюхо!» – Говорить я не мог, пересохло горло, но мысли одна за другой вертелись в голове. Сняв шлем, я запустил им в его огромную голову. Быкообразный повернулся, увидел меня в нескольких шагах от себя и выставил меч, парнишка лежал на земле с окровавленным лицом, без оружия. Я не дал насладиться врагу прямым ударом, а, упав на колени, проехал по мокрой траве и вонзил ему меч между ног, продев его в тело противника. «Это тебе, чтобы ты больше размножаться не мог! – подумал я и, быстро подобрав чей-то шлем, – вроде русский, а то ещё за чужого примут», – продолжил бой.
Сколько прошло времени, сказать трудно, оглянувшись, увидел, что почти все пешие, наши кони попадали в этой битве, у кого от ран, у кого от усталости. Перешагивая через тела, спотыкаясь и падая, мы продолжали держаться. Знаю одно, что все силы, и резервные в том числе, были задействованы. Оглядываясь по сторонам, я видел единичных русичей, оказывающих сопротивление, сам стоя по колено в куче тел, и из последних сил отражал удары. «Держитесь, ребята, держитесь. За нами земля наша, мамки наши, дети!» – шептал я беззвучно. И тут услышал улюлюканье, свист, выкрики на незнакомом языке, краем глаза заметил в яркой боевой одежде, в очень странных шлемах, воинов. Они одним своим видом вызывали страх.
Я вспомнил того человека, который в далёком детстве зарубил отца Славушки. У меня промелькнула мысль, что я погиб, и это войско мне послано за какие-то жизненные промахи. Финно-угры, я качнулся и, потеряв сознание, рухнул на кучу поваленных тел, не видя, как эти ярко разодетые люди своими сильными руками громили германцев, не жалея никого. Они дрались с таким наслаждением, словно попали не в кровавую бойню, а на праздник жертвоприношения. Германцы взвыли от ужаса и страха. Пытались отбиваться от грозного отряда в устрашающих одеждах. Но кто может устоять перед такой силищей и напором? Мне кажется, из нас, смертных, практически никто. Далеко за полночь победа была одержана ими, нашими спасителями, неизвестно откуда взявшимися.
Я открыл глаза, на небе сверкали звёзды, голова звенела и шумела. «Оглушили, гады», – подумал я и попытался подняться, ныла рука, болела грудная клетка, на ногах лежал чей-то остывший труп. Вижу, что ряженные воины ходят по полю и собирают раненных с факелами в руках. Зычным голосом кто-то звал меня и Мареся. И вдруг сознание моё стало возвращаться.
– Кадыш! – прохрипел я и медленно поднял руку с мечом, размахивая им.
Через несколько минут сильные руки вытащили мня, теребили и обнимали моё тело. Я был так счастлив. В глазах стояли слёзы, и голос предательски дрожал. Потом он отыскал и Мареся, как и меня – полуживого.
Сидя ночью у костра, он всё говорил и говорил, а мы улыбались и слушали его вечные сказки. Как они встретили гонца от Мареся, как тот боялся идти к финно-уграм, но страх перед Маресем оказался сильней. Что это раньше финно-угры враждовали с русичами, а теперь побратались. Невест себе многие взяли из русских земель, да и их своевольные дочери тоже, ослушавшись родных, вышли замуж за русских. Как только получили грамоту о нападении, они в тот же день выехали в количестве трёхсот человек. У каждого по две сменные лошади, летели, как ветер. Что он хотел застать нас живыми, а не мёртвыми.
«Спасибо вам, вы действительно успели и поэтому мы можем насладиться беседой и радоваться, глядя на вас», – я пытался сказать это, но голос плохо слушался.
Кадыш хлопал меня по плечу, приказывал молчать. Потом встал, сказал нам, чтобы мы поспали, а сам пошёл к своим. Наутро русичи, оставшиеся в живых, пошли, как волки, по кровавому следу врага. Они гнали его, уничтожая отставших и не оставляя раненых. Враг вынужден был отступать по тому же пути, где два месяца назад прошёл в качестве захватчика. Ничего съестного не было у них по пути. Нужда, голод и страх преследования были их верными попутчиками. Наши тоже не шиковали, но сама мысль о страданиях врага питала их силой. Враг был полностью разбит. Наконец-то можно было вздохнуть свободно. Но это будет немного попозже, а пока... 
Я очнулся, когда ярко светило солнце. Кадыш вёз меня на телеге, рядом лежали добытые трофеи в бою. Это они, видимо, после боя собрали то, что понравилось. К телеге были привязаны две лошади, Сизый шёл рядом. Следом двигалась ещё такая же телега, на которой лежал Маресь. Его вёз незнакомый мне человек, не наш, не русич. Оказался младший братишка Кадыша – Виряс. Молодой, лет восемнадцать на вид, высокий, ширококостный, суховатый. Такие люди выносливы к долгим походам.
– Вижу, пришёл в себя, – сказал Кадыш. – А то мы с братишкой уже волноваться стали. Едем третий день, а вы всё в отключке. Наши ребята домой поехали, раненых повезли и ваших всех искалеченных собрали, завезут по дороге в одно из поселений, там и оставят. Поправятся, сами домой приедут. Русичи, которые в силах, погнали врага обратно в своё стойло. А вас мы доставим, хочу на ваших жёнок посмотреть, да на хозяйство.
Я ответить не мог, сил не было. Молча соглашался со всем сказанным. Нас везли осторожно, вечером разжигали костёр, готовили что-нибудь из еды, иногда Вирясу удавалось подстрелить какую-нибудь дичь, или рыбу поймать, то грибов найдёт – кормилец наш. А мы с Маресем беспомощно лежали, могли двигать одной рукой и улыбаться!
Как-то остановились на ночлег в лесочке, ближе к рассвету проснулись от крика о помощи, слышали возню борьбы и хруст тела, скрежет металла. Этот звук не перепутать ни с чем. Кадыш приказал Вирясу остаться с нами, а сам, как дикий зверь осторожно ступая на землю, бросился на звук. Мы замерли в тихом ожидании и бездействии. Время тянулось, волнение запало в душу, я попытался подняться, не получилось. Наконец-то услышали звук крепких ударов и голос Кадыша. Он ругался на родном языке, но так хорошо, что я сердцем чувствовал, что понимаю его. Виряс тронул коней, и мы по окраине леса прошли к месту, где находился наш друг. Возле леса – крытая телега, под деревом окровавленное тело молодого мужчины, на земле истерзанная женщина в разорванной одежде. А перед Кадышем на коленях трое связанных, хорошо избитых мужиков-бандитов. Он их явно пинал своими кованными сапогами. Во рту у каждого торчал кляп.
– Это моральные уроды, которым нет места на земле! – вынес свой приговор Кадыш.
Вдруг в телеге что-то пискнуло. Виряс подошёл и осторожно вытащил заплаканного мальчика двух лет и ещё совсем маленького ребёнка, младенца месяцев пяти-шести. Увидел детей, и у Кадаша в голове совсем помутилось. Он со всего размаха пнул одного из бандитов в голову, другого приподнял за грудки и швырнул о землю, третий что-тот мычал. Кадыш выхватил свой клинок и, подойдя к молодым деревцам, срубил три дерева под углом. Оставив острые пеньки чуть больше метра, аккуратно обрубил все сучки и ветки, вложил саблю в ножны.
Я посмотрел на Мареся, взгляд его был суров. По его взгляду было понятно – сейчас начнётся казнь.
– За насилие над людьми, за убиенных не в бою, за сирот! – тихо, но всем понятно произнёс Кадыш, – Виряс помоги.
Они подняли первого, содрали с него штаны и, посадив на торчащий из земли кол, протолкнули с такой силой, что остриё дерева вышло изо рта с кусками кишок и мяса. Оставшиеся двое выли так, как звери не умеют.
– Не можешь вести себя по-человечески, не мычи, гадина! – сказал Кадыш и, приподняв второго за шкирку, хорошенько тряхнул, пытаясь утихомирить, но не получилось. Тот дёргался, извивался, надеялся на чудо. Подошёл Виряс, и последовала та же экзекуция.
Через минуту и третий сидел на своём деревянном колу. Кадыш взял какие-то тряпки и завязал им головы.
– Чтобы солнца не видели, они не достойны этого, их тела черви сожрут, – это он мне пояснил. Обтерев руки о ветошь, бросил её к одному из казнённых.
Я согласился, молча кивнул.
– А детей тебе отдам, – он посмотрел на меня, – посмотри, какие красивые дети, на мать свою похожи.
Они действительно были красивы: большие чёрные глаза, черные вьющиеся волосы, смуглая кожа. У нас таких не было.
– Малы ещё, не довезу к себе, а сиротами их нельзя оставлять. Да и на твоей, русской земле найдены.
Он посадил мальчонку возле меня, снял с себя ожерелье: «На память», отдал ребёнку, малыш заинтересованно взял его своими ладошками. Под здоровую руку сунул кулёк с ребенком, посмотрел, улыбнулся. В его глазах светился тёплый огонёк, сразу преобразив суровое лицо с глубоким шрамом на левой щеке.
– Дочка! Поздравляю тебя, папаша! – он нежно погладил мальчонку по голове и поцеловал в лоб, – Виряс, пойдём.
Под берёзой вырыли яму, аккуратно завернули несчастных убиенных родителей и похоронили. Кадыш совершил какой-то обряд погребения. Привязал их лошадей с телегой к нашим, и мы двинулись в путь.
Через полтора месяца, ночью мы въехали в родное городище. Дозорный – дед Микола остановил нас, поинтересовался, кто и зачем? Потом, порадовавшись за наши жизни, пропустил. В течение всего этого времени, пока мы добрались до дома, Кадыш и Виряс ухаживали за нами и за детьми, как самые заботливые родители. Тихо проехали по улице к дому, который уже был моим. Постучав в ворота, Кадыш крикнул:
– Хозяева, открывайте, мужиков ваших привезли.
Дверь скрипнула, за ворота выскочили Гияза и Ладушка. Подскочили к телегам.
– Гияза, а где живот? – обеспокоенно спросил Маресь.
– Дома спит, – ответила она громко.
Кадыш хмыкнул, подозвал Ладу и аккуратно ей передал спящую девочку, мальчонку занёс сам. Потом с Вирясем по очереди затащили и нас. Кадыш приказал своим хриплым голосом всем женщинам: « Не плакать и не причитать, утром разберёмся, что к чему, всем спать!»
Взял Виряса и ушли распрягать лошадей, поставили их в стойла, дали сена и остались ночевать на сеновале. Погостив у нас две недели, они подготовили полностью хозяйство к зиме, ходили в родительский дом, помогали и там, интересные люди, практически не отдыхали, постоянно что-то делали. Кадыш, посмеиваясь, говорил, что переход от одного дела к другому – это и есть отдых. Такое чувство, что их тело не знает усталости. Перед отъездом сходили на охоту, принесли двух кабанов и с чувством выполненного долга, попрощавшись с нами, отправились на родину.

Наступила весна. Я и Маресь наконец-то поднялись. Тяжело заживали раны, и мы как-то долго приходили в норму. Досталось нашим жёнам в эту зиму. У нас Ладушкай стало трое детей Яков, Натан, Чернава. А у Мареся Гияза сразу двоих родила девочку – Леса и мальчика – Миколь. Пятеро детей, двое раненых мужиков, помощница наша бабка в эту зиму померла, Радима ещё в силах была, но только по дому. Как только я встал и смог самостоятельно передвигаться, первым делом отправился к родителям, смотрю, Ладушка взгляд прячет. Что-то случилось. На душе заскрежетало, сердце в недобром предчувствии заколотилось, я вышел, Маресь со мной. Мы медленно, с отдыхом, дошли до родительского дома. От вести, которая нас ждала, я с трудом оправился. Радим убит в том бою, Богдан умер от ран, не приходя в сознание. Следом, через месяц тятя. А ещё через месяц мама, не выдержало сердце. О, Боги, как тяжело, когда уходят твои близкие. Душа рвалась, сердце ныло. Мы с Маресем просидели несколько часов в доме. Разговор не вязался. Теперь старший у нас Бажен, он взял на себя ответственность за продолжение отцовского дела. Остальные братья и племянники помогали ему. А вот у меня и Добрыни, своё занятие было.
Все вместе мы отстроили дом для Мареся и его семьи. Недалеко от нашего. Маресь стал для нас братом. Жизнь наладилась. Русь получила передышку от войн. Иногда случались небольшие набеги, но с ними удачно справлялись приграничные поселения. Нам удалось насладиться счастьем мирной жизни, дети подрастали, старшему исполнилось одиннадцать. У нас с Ладушкой из своих детей был один Яков и подаренных судьбой двое, получалось трое. И у Мареся трое. Почему-то так вышло. Детей любили, но не баловали. Добрыня после смерти родителей отошёл от мирской жизни, увлекся Древней Мудростью, Верой, и Культом. Он стал жрецом, служителем нашей Веры. Это было неожиданно для всех нас, но его решение мы уважали и приняли как должное.
Наши дети росли, взрослели. Ребята мужали. Уже старшие племянники были женаты. Множился род Митяя. Всех мальчиков с семилетнего возраста я призывал обучаться военному мастерству. В основном никто не отказывался и не сопротивлялся. Наш молодецкий отряд был разношёрстным: от семи до шестнадцати лет. Они с таким интересом учились, придумывали свои, новые приёмы. Устраивали скачки на лошадях, некоторые, самые бесстрашные, что только не вытворяли на конях! Пролазили под брюхом скачущего животного, держась за шею и одновременно цепляясь ногами за седло, висели на боку коня, словно раненые. Научились стрелять из лука из разных положений, на скаку, и попадали в цель.
Мы жили хорошо, дружно, занимались хозяйством и семьёй. В таких приятных хлопотах незаметно пролетело ещё семь лет. Как вольно дышится в наших широких просторах! Как красива наша земля! Жить бы так и жить в счастье и миру. Но нет, всё хорошее, когда-нибудь обязательно заканчивается.
Весть о нападении на наши земли пришла неожиданно и нежданно, в конце лета. Среди ночи всех жителей нашего городища разбудил бой набата, мы с оружием в руках выскочили на улицу, собрались на главной площади, где лежал умирающий гонец, а рядом загнанная лошадь. Гонец протянул грамоту. Маресь схватил её первым, развернул, пробежал глазами и опустив руку громко произнёс: «Война!»
На нас напали ляхи совместно с литовскими войсками, шли по всему направлению с северо-запада. Войско большое, нечисти много, опять сожжены поселения, уничтожены люди, убивают детей, женщин, стариков. Сборы начались в эту же ночь. Я лично проверял боеготовность, наличие оружия, доспехов. Только из нашего родового гнезда выехало двадцать три воина: Я, братья Савва, Белян, Маресь и девятнадцать молодых ребят – племянники, в том числе старшие сыновья мои и Мареся. Добрыня, который давным-давно стал жрецом тоже шёл с отрядом в качестве служителя культа. Женщины плакали молча, на это тяжело смотреть, когда по их лицам текли ручьём слёзы, но при этом они махали на прощание рукой. Наше городище выставило большой отряд, больше пятисот человек. Были все, и старые, и малые. Благодаря гонцам, со всех уголков земли русской шло вооруженное подкрепление.
Мы старались прибыть побыстрее, по дороге соединялись с другими отрядами, через месяц нас догнали наши старые и верные друзья.
– Что-то встречи нам прописаны судьбой всё время с оружием в руках, – услышали мы знакомый хриплый голос.
– Кадыш! Ты ли, брат?! – отозвались мы в ответ.
Перед нами был поседевший, немного сгорбившийся, но всё тот же замечательный друг. С ним был Виряс и старшие их сыновья. Завидные богатыри. Они отделились от своего не очень многочисленного отряда и поравнялись с нами. Увидев Натана, Кадыш прямиком направил к нему своего коня. Он не обознался, это тот самый смуглый мальчик. Он возмужал, стал просто литым атлантом с бронзовой кожей.
– Амулет не потерял, который я тебе подарил? – спросил его Кадыш.
Натан догадался, кто перед ним. К нашему удивлению, он остановил коня, по команде конь низко поклонился, а вместе с ним и Натан наклонил голову: «Спасибо вам, что спасли нас когда-то. – Выпрямился и не без труда вытащил амулет из-под доспехов и показал Кадышу: – Вот он». Кадыш одобрительно кивнул головой: «Хорош!» – прошептал он.
Мы столько сражений прошли вместе, но что нам было уготовано в этой битве, знали одни Боги. Враги вовсю свирепствовали на территории кривичей и половцев, стычки были жестокие и кровавые. Русичи не успевали отражать удары, противник, как всегда, превосходил численностью. Но русичи к этому уже привыкли. Почему то во все времена численность врага огромна. Неужели столько стервятников рождает чёртова сила? Придёт время, их мощь сгинет с лица земли! Мы будем стремиться к этому, а Боги помогут.
Через недели три мы достигли реки Ловать, добрались до озера Ильмень, где было поселение Перынь. В течение недели готовились, совещались, планировали. Подкрепление подходило чуть ли не ежедневно: радимичи, дерговичи, половчане, кривичи, словене северные. Собралось нас много, около семи тысяч человек. Перед нами стояла серьёзная задача, победить и выгнать врага с земли русской. Противник ждал нас на противоположном берегу Волхова в количестве десяти тысяч.
С первыми заморозками наши войска были готовы к наступлению. Переправившись через Волхов, выстроившись в боевом порядке, мы начали сражение. День тянулся бесконечно. Бились долго и тяжело, не уступая друг другу. Люди выдыхались, падали, а сломить сопротивление врага не удавалось. Ляхи старались пробить наши ряды, атаковали несколько раз, но получали хороший отпор. Литовцы со своей тяжёлой кавалерией наносили удар за ударом. Мы их отбрасывали, но продвинуться от прибрежной зоны Волхова нам не удалось. Так прошло несколько дней. Перед нами было сильное и многочисленное войско, надо что-то предпринять. И тут наши доблестные Финно-угры решили под покровом ночи обойти озеро Ильмень и практически с тыла нанести удар. Это был хороший план, все его поддержали. Надеялись на неожиданное нападение и замешательство в рядах врага, что должно было сыграть в нашу пользу. Дозорные не спали, караулили подступы к лагерю, тем самым оберегая наш сон и жизни.
С отрядом Кадыша пошло около двухсот русичей, в основном северные словени, несколько моих племяшей и Яков. Вышли тихо, обернув всё металлическое тряпками, чтобы предательски не блеснуло под луной, лошадям прикрыли глаза и придерживали морды. Предусмотрев всё, они тихо ушли. Мы всем сердцем просили Перуна и Велеса о помощи.
На рассвете звонко протрубил боевой рог. Новый день, какой он будет? Наши войска быстро построились в боевом порядке, конница, пехота, лучники, все заняли свои места. Смотрим, противник что-то тянет время, перестраивается, выжидает. Мы не стали затягивать, перешли в наступление.
По расчётам, обойти озеро с хорошим проводником, на лошадях должно было занять около десяти часов. Несколько часов на сон. Ну и примерно в послеобеденное время Кадыш должен был дать о себе знать. Мы все этого ждали. Но по поведению врага было понятно, что и они чего-то ждали. Мы не знали, что в ту же ночь враги послали свой отряд, но в пятьсот человек. Даже не приходится удивляться, что их опять больше.
Они решили тоже обойти озеро и нанести нам сокрушительный удар. Наши шли тихо, с проводником, который знал все самые потайные тропки. И враг шёл с местным проводником, который мечтал извести их. Несмотря на то, что под угрозой была жизнь его семьи, проводник понял главное, что проведи он их правильно, его и всю его семью ждёт смерть. Проведи неправильно – их всё равно ждёт смерть. Веры врагу никогда не было и не будет. Он вызвался провести за вознаграждение чем сразу завоевал ненависть местного населения. Всю дорогу шёл осторожно, но уверенно. Враги не заподозрили неладного до самого последнего момента. Приведя их в топкое место, проводник отошёл вперёд и, воспользовавшись темнотой, спрятался за дерево. Вражеские кони вязли в зыбкой почве, нервничали, отказывались идти дальше, вот примерно в этом месте они и повстречались с нашими. Наши быстро сообразили, в чём дело, сняли тяжёлое обмундирование, одели на ноги что-то наподобие болотоступов и начали вершить своё дело. Бой был короткий и благополучный для нашего отряда…
С минимальными потерями им удалось справиться с превосходящим противником. Кадыш подозвал проводника, провозгласил его героем, дал доспехи, коня и оружие. Таким образом в отряде у Кадыша появился ещё один верный человек.
Потом и нам стало понятно, почему враг медлил, он ждал нападения своих стервятников на нас с тыла. Но мы не медлили. Начали наступление, первые ряды уже вступили в бой. Подошло назначенное время, Кадыш не появлялся, в душу запала тревога, каждый понимал, что в дороге всякое может случиться. На Бога надейся, а сам не плошай. Вот мы и старались. Конница сметала пехоту, рубя направо и налево, их тяжёлая кавалерия давила нас, ломая ряды и проникая вглубь рядов, тем самым нанося серьёзные повреждения нашей обороне. Теряли людей, отличных воинов. Но и тут мы наловчились, стали подрубать коням ноги, упавших всадников пехота забивала топорами и палицами. В такой азарт вошли, что и усталость куда делась. Дело подходило к вечеру, Кадыш так и не появился. Волновались, но обойти озеро тоже надо время. И потом, уставших людей и коней в бой не пошлёшь, нужен отдых. Всему своё время. Надо уметь ждать.
На следующий день, в предрассветном тумане мы услышали ястребиные крики. Я и Маресь вскочили в один миг и приказали своим привести себя в боевую готовность. Это Кадыш пошёл в наступление. Это он со своими людьми так хорошо имитировал крик нападающего ястреба. Он решил начать бой, пока враг ещё разминался после сна. Молодец, вполне оправданно. По предрассветному воздуху уже был слышен звон металла, стоны и беспорядочный шум.
– Мы выступаем через пять минут, – шёпот пошёл по рядам, все завозились, начались сборы.
– В седло! В атаку! – скомандовал я, и наша конница полетела.
Вслед за нами с левой стороны в действие пришёл и отряд Мареся. Все русичи, как по команде, начали сборы и приводили свои отряды в готовность. Туман рассеивался, бой шёл полным ходом, Литовцы, не успев построить свою кавалерию, хаотично отбивались. Шляхтичи сообразили быстрее и поэтому на левом фланге приходилось тяжелее. Но Маресь не спускал: «Вперёд, вперёд. В атаку!» – подгонял он своих. Через некоторое время подоспели отряд дерговичей и кривичей, половцы заканчивали седлать лошадей. Но их удержали от порыва, оставили в резерве. После тех дней активной сечи количество русичей ощутимо уменьшилось. Поэтому надо ко всему подходить обдуманно. Мы рубили, проламывали шлемы вместе с черепами, защищались от их смертоносных ударов. Были ребята, которые одни дрались за десятерых, а были и такие, которые, не успев поднять меча, падали замертво, поражённые стрелой.
Со стороны может показаться, что в бою всё хаотично и непонятно. На самом деле командиры своих групп, подгрупп, выполняют ту задачу, которую поставил командующий отрядом, а он действует в соответствии с приказом, полученным от военного совета. И на рассвете, вскочив в седло, каждый из нас знал, что от него требуется и что он должен достичь в сегодняшнем бою. Мы изо всех сил стремились выполнить боевую задачу, которая стояла перед нами.
То, что враг сегодня потерпит поражение, мы уже предчувствовали. Это витало в воздухе, мы вдыхали и наслаждались запахом предстоящего поражения врага. Кони, раздувая ноздри, носились со своими всадниками, понимая каждую команду, старались по-своему помочь, а иногда и уберечь седока, даже ценой собственной жизни. Настоящий боевой конь – это не просто средство передвижения, это твой друг, и он ощущает происходящее всем своим существом, он мыслит, слушает, а иногда даже принимает решение, от которого зависит жизнь. Я находился в кольце, отбиваясь от четверых шляхтичей, даже не рассчитывал на удачу. Вдруг мой молодой конь припал на круп вражеской лошади, чем помог мне отразить и одновременно нанести ощутимый удар. В этот момент мой вороной задними ногами ударил шляхтича в грудь, прогнув доспехи и поломав кости. Тот упал, захлёбываясь собственной кровью. С оставшимися двумя мне уже было справиться легче. Справа от себя, в метрах десяти, сквозь всю бойню я увидел сына – Натана, который из последних сил отбивал удары здорового поляка. Натан был весь в крови, но разве можно понять, чья она, твоя или чужая. Когда наносишь глубокую рану, кровь порой бьёт таким фонтаном, что приходится обтирать лицо и глаза, чтобы видеть вокруг себя и не стать следующей жертвой. Я, насадив одного поляка на меч, уже не мог метнуть его как копьё, чтобы помочь сыну. Выхватив топорик, начал наносить ляхам удары без разбора: голова, рука, грудь. От таких ударов смерть не наступала, но увечье было серьёзным и выводило из строя сразу. Добравшись до сына, успел толкнуть шляхтича с такой силой, что, падая, он выронил саблю. Натан увидел меня, улыбнулся и, пошатнувшись, упал. Вся правая половина его тела была окровавлена. Развернувшись, я взмахнул топором, чтобы добить этого шляхтича, но он уже с палицей набросился на меня, завязалась драка. Уворачиваясь от ударов, мне удалось уложить его, но, упав, он напоследок нанёс мне сильнейший удар по ноге. Воя от боли, я продолжал стоять на одной ноге, практически не опираясь на раненную. Отойти не мог по двум причинам: нога разбита и вторая – сын за моей спиной.
А в это время отряд Кадыша продолжал бравое дело в тылу врага. Он сеял панику и крушил всё, что попадалось под руку. Они носились с отрядом, нанося удары нерасторопным вражеским бойцам, жгли их палатки, испуганные вражеские кони тоже носились из конца в конец по лагерю, топча своих, натыкаясь на препятствия, вставали на дыбы, перепрыгивали ограждения и, выскочив на свободу, ещё долго мчались галопом. Суматоха и неразбериха. Постепенно литовцы поняли, что почти половину коней им не собрать, перешли в оборонительный бой. Рубились жестоко, но и наши не из неженок, особенно люди Кадыша.
На левом фланге Маресь вместе с русичами схватились с ляхами. С быстротой молнии мелькали сабли, шашки, мечи. В воздухе стоял запах смерти. Русичи напирали, несмотря на раны и потери. Маресь, ничего не видя, кроме врага, становился страшным и опасным противником. В него словно вселялась адова сила, он превращался в машину для убийств. В такие моменты лучше не попадаться ему на пути. О своём боге даже подумать не успеешь, как уже окажешься у него. Он шёл впереди, оттесняя ляхов от границы полоцких земель. Взяв врага в полукольцо, русичи стали наступать, постепенно направляя его к Чудскому озеру.
Один из литовских воинов столкнулся в битве с Кадышем. Сильный и ловкий литовец наносил серьёзные удары. Кадыш получил уже не одно ранение, но это мелочь, с таким можно продолжать бой. И вдруг под ним упал конь и всем своим весом прижал Кадыша к земле. Литовец, победоносно захохотал и, размахнувшись мечом, так и застыл в этой позе. Яков успел проткнуть его копьём. Тот так и остался стоять, нанизанный на древко копья. Кадыш улыбался, повезло, теперь бы лошадь сдвинуть, но помочь некому. Виряс, увидев брата, вместе с Яковом встали в оборону вокруг Кадыша. Так продолжалось довольно долго, пока враг не начал отступление.
А я стоял из последних сил, защищая своего сына. Постепенно чувствуя, что разум начинает мне изменять, боль не проходила, вокруг меня куча трупов ляхов. А из сапога правой ноги начинает вытекать кровь, тёмная, густая. Я поднял голову на звон булата, так звенит только наш, отцовский. Рядом бились мои племяши. «Достойная смена!» – промелькнуло в голове. И тут, как из под-земли, ещё один лях с саблей наотмашь рубит по мне. Я успел бросить топорик, а он успел махнуть. И вот мы оба, уперевшись руками друг в друга, осознавая свою гибель, падаем и практически накрываем собой Натана. Это его спасло, он был тяжело ранен, но жив, и, благодаря заботливым рукам, поправится и ещё порадует своих родных. Кадыша вытащили из-под убитой лошади, но продолжить поход он не смог. Перелом ноги и травма спины заставили отправиться на лечение. Как и всегда, в ближайшие поселения, а освобождённые местные люди оказывали посильную и своевременную помощь, что сохраняло жизни и здоровье многим бойцам.

В тот день враг был сокрушён и начал отступление. День за днём наши войска продвигались на север, сметая оборонительные укрепления противника. Время шло, дни сменяли друг друга. Уже давно выпал снег, наступили морозы, почти не переставая дул холодный ветер. Наступившие холода подгоняли отступавших. В начале января наши войска дошли до берегов Балтийского моря, очистив от нечисти русскую землю. Маресь, мои племянники и русское войско праздновали победу у берегов Балтики.
Моим телом и телами других погибших бойцов после того жестокого сражения занимался мой младший брат – Малой. За те годы, которые он посвятил серьёзным занятиям священного культа, он не только изменился, мы, родственники, даже не догадывались, не имели ни малейшего представления, что из этого тихого доброго мальчика выйдет настолько зрелый, сильный маг, колдун, медиум.
Как только он вошёл в культ, жрецы дали ему имя, которое спрашивают на всеобщем собрании после определённых обрядов у самого высшего божества. Имя прожигается огнём на стене пещеры, где собираются жрецы, словно кто-то невидимым огненным пальцем пишет эти буквы. После чего на теле жреца на левом плече выжигается начальная буква его имени. На самом деле быть служителем культа не так-то просто. На них возлагается тяжелейшее бремя обязанности за духовное состояние людей на закреплённой за ним территорией, если не справится, их казнили. Теперь Малого звали Белозер, что означало ясновидящий, духовидец. Всего этого я даже не подозревал, пока находился в своём человеческом теле. Оказывается, он являлся одним из сильнейших колдунов своей касты. Но это уже совсем другая история.
Я осознал его силу только тогда, когда погиб, и он занялся моим телом. В тот вечер погибших было много. Раненых и искалеченных ещё больше. Всех нас сложили в несколько рядов, чтобы жрецу было удобно обходить нас при соблюдении обряда. Он попросил моё тело и тела четверых племянников отнести в сторону. Указав причину, что это его кровные родственники. После чего с помощью мужиков они сложили берёзовые брёвна по периметру, вовнутрь полученного короба сложили ветки, солому, женщины принесли еду, всё складывалось для погибших, после чего на специальный настил стали аккуратно складывать тела на погребальный помост. На закате его подожгли, при этом звучали молитвы и песнопения. Наутро для каждого воина или почти для каждого была приготовлена домовина на столбу, и прах помещён туда. Столбы ставились прямо на территории бывшего поля боя. Недалеко от дорог. Для того, чтобы любой прохожий мог подойти и положить в домовину угощение для погибшего. После обеда следующего дня он принялся за наши похороны. Но что-то не совсем обычное делал, что-то читал, постоянно обращался к Семарглу и Сварогу. Звучали имена Перуна и Велеса. Это продолжалось до тех пор, пока из костра, возле которого он творил заклинания, не поднялся огненный столп. После этого он на заранее приготовленных дубовых деревьях самолично провёл погребальный обряд. А наутро прах каждого из нас собрал в отдельную урну. Их он спрятал к себе в мешок, чтобы отвезти на родину. Закончив с похоронами, он продолжил свой путь по полям, где прошли боевые действия, исполняя долг перед Богами. Так он дошёл до Балтийского моря, где вместе со всеми русичами была проведена благодарственная служба во славу победы над врагом!. После того, как были соблюдены все правила и прочитаны необходимые молитвы, Белозер повернул коня и отправился со своей ношей на родину.

Миг вечности
Я не мог понять, что происходит, где нахожусь, что со мной. Что-то изменилось, но в чём эти перемены? Пока не могу осознать. Вокруг невероятно голубой, насыщенный свет, чуть поодаль ярко-жёлтый, переливается огненными цветами, но глаза не режет. На него можно смотреть. «Пока больше ничего не вижу. Надо подняться, осмотреться», – подумал я. С удивлением обнаружил, что цел. На моём теле нет ран, царапин. Сколько прошло времени, после последнего сражения, подсчитать не мог, решил, что память немного нарушена. Не ощущаю никаких потребностей: есть не хочу, пить не хочу, спать не хочу. Чем объяснить такое состояние, не пойму. Где нахожусь сам и где мой дом тоже сориентироваться не могу. «Наверное, я в бреду, под воздействием каких-то трав. Надо набраться терпения, скоро узнаю, что происходит».
Я лежал и рассматривал необычные цвета, они такие удивительные, почему-то раньше даже и не замечал, сколько их много и как они переливаются. Услышал красивую мелодию, такую приятную, проникающую так глубоко, где находится сама душа. Сквозь всё это почувствовал запах жжёной травы и какой-то голос монотонно читал и читал, то ли молитвы, то ли заклинания. Я поднялся и пошёл на этот запах, пройдя по незнакомой комнате странной формы, краем глаза увидел своих племянников. Гавриил и Ярослав полулежали на каких-то мягких лежаках. Димитрий и Михаил распластались прямо на полу. Они словно спали, а может, дремали. Не останавливаясь, я шёл на запах жжённой травы и манящий голос, который, кажется, начинал узнавать. Ещё секунда, две и: «О Боги, да это же Малой! Ну наконец-то всё сейчас разъяснится. Где же мой маленький братец?» Попав в какую-то пещеру, я вижу перед собой жреца с длинными седыми волосами, он сидит возле костра и читает без умолку знакомым мне голосом заклинания. Я стою за его спиной, но он не поворачивается ко мне, а берёт древние руны, делает какие-то надписи на бересте, сворачивает их, при этом периодически кидает в костёр щепотку за щепоткой сухую траву, которая так притягивает меня. Берёт маленький глиняный сосуд, высыпает из него на бересту золу. «А может, это чей-то прах?» – проскользнула у меня мысль. Я чувствую себя сторонним наблюдателем, стою, смотрю и бездействую. «Ну, а впрочем, что мне делать? Передо мной сидит, поджав ноги, какой-то старец, а может, колдун. Агрессии не проявляет, наоборот, голос его мне знаком и приятен. Он ничего плохого не делает, читает молитвы, жжёт травки, складывает в узелок какие-то чудные вещички...» Как вдруг из костра возник огненный столп и искры посыпались во все стороны. Жрец твёрдым голосом произносит слова заклинания, говоря: «Будимир! Призываю тебя, Будимир!» – голос его становился всё сильней и сильней, в моей голове началась такая карусель, мысли, звуки, голоса, картинки из моей жизни так и пробегали передо мной. Я вижу маму, тятю, братьев, жену, детей, сражения, кровь, грязь! «Будимир! – звучал голос с такой силой, что заставлял дрожать стены и моё тело, – отныне и навеки, силой данною мне Великими Богами Земли Русской, нарекаю тебя Великим Воином Смерти, бессменным защитником отечества и потомков наших. Услышав зов Матери-Земли, ты явишься в полной боевой готовности! Так будет всегда!» Закончив это, он встал и начал творить ещё какие-то заклинания, это продолжалось до тех пор, пока из костра не пошёл дым молочного цвета, он окутал меня, и я во весь рост встал перед жрецом.
– Приветствую тебя, Будимир! – сказал жрец. Он встал, выпрямил сгорбленную спину и посмотрел на меня.
– Белозер? Ты ли это? – с удивлением произнёс я, глядя на старого человека в белых одеждах с длинными волосами.
Несмотря на возраст, тело его ещё сохраняло крепость. На лице, изрезанном морщинами, блестели всё те же добрые глаза.
– Ты узнал меня, значит, всё получилось. Я долгие годы шёл к этому, смириться с твоей смертью не хотел. Ты сильный воин, любимый брат. Я взял на себя смелость воскресить тебя, Димир, как воеводу несокрушимого и вечного отряда – защитников Отечества нашего. Твоими помощниками будут лучшие русские воины, павшие во все времена на Руси нашей. В нужный момент они воспрянут ото сна. А правой и левой рукой будут кровные родственники, племянники твои: Димитрий, Ярослав, Михаил, Гавриил. В ближайшее время я их подниму и «воскрешу». Я вижу тебя и слышу, и ты будешь слышать меня, а потом ты будешь слышать русичей, их стоны и мольбы о помощи. – он немного помолчал. – Прости меня, что я поступил так. Но вы нужны земле русской, как защитники, как воскресшие Великие Воины. Пройдёт время, на Руси появятся великие князья, среди них будут великие ратоборцы, защитники державы русской. Вы будете им в помощь, а пока постоите за потомков своих. Русь нашу ждут тяжёлые времена.
«Значит, тогда я погиб, этот лях всё-таки зарубил меня. Та битва была последней в моей жизни», – подумал я, вздохнул и, улыбнувшись, сказал:
– Белозер, ты не ошибся, я с радостью продолжу путь воина, спасибо тебе, что поднял меня с могильного ложа.
Дым рассеялся, Белозер опустился возле потухшего костра, стал готовиться к следующему ритуалу. «Надо успеть поднять ещё четверых, – шептал он у костра. – Иди к себе, потом поговорим». 
Я вспомнил всё! От этого мне легче не стало. Вошёл в комнату, где лежали мои будущие помощники, опустился на пол в центре комнаты и ощутил, какую-то пустоту, утерянное время, что ли. «Сколько я пролежал? Что творится на земле, как там живут люди, потомки мои? Что с сыновьями? Где Кадыш, Маресь? Моё оружие, боевой конь? Торопиться не будем, надо осмотреться, всё понять. Сколько мне сейчас лет? Вроде бы я чувствую себя в силе. Радует то, что мой интеллект сохранён, я осознаю себя личностью и обладаю свободной волей! Я не растерял боевых качеств. То есть я всё тот же Димир!»
Рядом зашевелился Димитрий, открыл глаза, недоумевающе посмотрел вокруг, увидел меня, взмахнул приветственно рукой. «Узнал, родимый!» – обрадовался я. Димитрий встал и медленно пошёл к выходу. Его звали, он шёл на голос жреца. Я сидел на полу в ожидании. Сколько прошло времени, сказать не могу. Чувство времени у меня пока отсутствовало. Димир вернулся встревоженный и в недоумении смотрел на меня. Я приставил палец к губам, чтобы тот соблюдал тишину, предложил присесть рядом. Он присел, и мы вдвоём стали следить за ситуацией. Какое-то время наши собратья лежали смирно, видимо, жрец готовился к своему делу. Вдруг Ярослав резко сел на своём лежаке, протёр глаза руками, потянулся. Словно он дома на печке лежал. Встал и пошёл к выходу, на ходу кивнул нам, мол, привет, доброе утро! Мы тоже ответили на приветствие. Ждём. Задача у нас такая – ждать. «Надо узнать, сколько лет Малому, ой, Белозеру, – подумал я. – Он великий маг, а я его, как в детстве зову – Малой. Интересно, а его люди боятся? Воскресить мёртвых – это серьёзное дело, на это не каждый пойдёт, да и редкий жрец обладает такой силищей. Во братишка у меня, гордость всего нашего рода!»
 Пока я размышлял, вернулся Ярослав, тоже с озадаченным видом. Мы ему показываем на пол рядом с нами. Он догадался, присел. Теперь мы втроём крутим головой то в одну, то в другую сторону. Интересно стало, кто же следующий. Гавриил стал поворачиваться с боку на бок. Его черёд пришёл! Встал, тряхнул головой, это он от многолетней спячки пытается проснуться. Встал, нас не видит, мы как раз на полу за его спиной сидим, а дверь впереди, вот он и пошёл прямиком к выходу. «Интересная штука получается, если Белозер так состарился, значит, мы тут уже порядком лежим. Когда в последний поход ходили, мне тридцать девятый шёл, он младше. Значит, ему было тридцать три или тридцать четыре, – пытался я произвести расчёты, – а сейчас он выглядит на все восемьдесят или девяносто, если только он не от науки своей постарел. При встрече спрошу». Пока я прокручивал в своей голове цифры, вернулся Гавриил. Идёт, затылок чешет. Увидел нас, заулыбался. «Ну, этот более адекватный, чем все мы!» – отметил я. И показывая знаками о соблюдении тишины, указал рукой на пол. Мол, садись и помалкивай, Гавриил понимающе кивнул головой, сел рядом с Димитрием, и мы, не отрываясь, стали следить за Михаилом. Как мне показалось, Мишаня наш лежит долго, и ничего не происходит, я толкнул в бок Ярослава, тот пожал плечами. Посмотрел на остальных, и они недоумевали. «Неужели жрец устал? – подумал я. – Подождите, детки, я сейчас», – и не осознавая, как это получилось, оказался возле пещеры Белозера. Заглянул внутрь. Белозер, потушив огонь, тихо сидел. Я опустился рядом на одно колено и прошептал:
– Братишка, что случилось? Михаил лежит, не встаёт.
– Возле пещеры недобрые люди собрались, они хотят завладеть моими святыми дарами, – тихо, почти беззвучно, прошептал Белозер.
– Так я выйду, встречу их, а ты продолжай своё дело. Мы теперь с тобой до конца!
Приободрённый Жрец стал подготавливаться. Я позвал своих «воскрешённых»: «Только прихватите оружие, тут гости!»
Выйдя из пещеры, я обратил внимание, что около семи человек осторожно крались к Белозеру, в его тайное место. Секунда – и вдруг в моих руках оказались такие невероятные возможности – наваждение, мираж, галлюцинации. Мне понравились такие чудеса. То есть иногда можно запугать недруга и без оружия, но как это получалось, мы не могли пока понять. Бандиты, оказавшись возле пещеры, совсем её не видели, им представлялось нечто другое, крутой склон, водопад. Я обернулся: рядом в красивейших латах, шлемах, закрывающих лицо, стояли мои помощники и боевые кони. Вскочив в седло, мы направились к шайке бандитов. И вот при лунном свете они увидели нас. Их лица исказились в ужасе, а крик застрял в глотке. Мы, не торопясь, ехали на лошадях, а те уже, спотыкаясь и падая, бежали, повернувшись к нам спиной.
– Драпать собрались?! Догнать и уничтожить воров и убийц! – мой голос прогремел в лесу так, что заставил деревья пригнуться к земле. Видимо, нам надо научиться владеть своими новыми силами. Бандиты были разорваны в клочья, мы даже и не ожидали, что так умеем.
К рассвету Белозер закончил работу, Михаил с интересом посмотрел на нас и с почтением на Белозера. Мы все стояли возле его пещеры, держа коней под уздцы. Он вышел уставший, бледный. Сколько сил потратил на нас.
– Белозер, – начал я, – мы не посрамим тебя, отплатим за великий труд.
Поклонился ему до земли. Он в знак согласия наклонил голову.
– Вам надо ещё научиться владеть силой своей. Вы теперь другие и, кроме силы, владеете и магией, пусть самой малой её долей, но этого достаточно. А сейчас я хочу отдохнуть.
Он ушёл в пещеру, лёг на разостланную шкуру, и тихо, по-стариковски, засопел. Я отправил племяшей в наш мир, а сам остался возле любимого брата в качестве охранника. И просидел у пещеры до самого вечера. Белозер вышел перед закатом солнца. Присел рядом.
– Ну, как тебе вновь увидеть родные просторы? – спросил он.
– Не могу пока осознать всего, я словно проснулся ото сна, а тут пролетели десятки лет. Сколько тебе, Белозер?
– Скажу, ты не поверишь. Я так мечтал о нашей встрече, столько сил положил. Стал сильнейшим колдуном, владею чёрной магией. Вижу духов, могу разговаривать с умершими. Но мне не удавалось главное, я мечтал о том, чтобы воскресить вас. Когда я самолично занимался вашими похоронами, я решил, что жизнь положу на это, но подниму вас. Все эти годы ваш прах хранился у меня. И только помощь Великого Божества помогла мне. Я обратился к Роду, к Матери-Земле и к Семарглу. Подсказку передал Велес. Ты хотел знать, сколько прошло лет? Мне в этом году исполнилось девяносто семь.
Его ответ удивил меня, так значит прошло шестьдесят четыре года! О горе! Моей семьи уже давно нет в живых. Скорее всего, сейчас живут мои потомки – внуки и правнуки.
– Белозер, ты очень могущественный колдун и, наверное, многое знаешь и видишь?
– Знаю и вижу. Поэтому и хотел поднять вас все эти годы. Вы пригодитесь не раз и не два. Ваша помощь будет жизненно необходима. Я знаю, что в твоём сердце всегда жила любовь к нашей земле. Это не просто любовь, это смесь истинного патриотизма, бесстрашия, доблести, чести и всё во имя мира. Ни капли лжи, страха и предательства. Димир, я так рад, что ты рядом! И ребята с тобой. Вам тяжело будет. Я вырвал вас из привычного мира умерших и погибших. Вы немного другие, чем были при жизни. Но главное, что вы это вы. Что никакая иная сущность не подселилась к вам и не проникла в ваше сознание. А теперь идите и постарайтесь научиться владеть своими новыми силами.
Я встал. «Погоди, забыл сказать, – остановил меня Белозер, – вы постепенно начнёте ощущать время. Там, где находитесь вы, оно вам не нужно. Это тут мы отсчитываем часы, месяцы, годы. Торопимся, спешим. И знаешь, почему? Потому что любой день может стать последним».
Белозер махнул мне рукой и медленно направился к поселению. А я в доли секунды вернулся в свой мир. Нас вырвали у Семаргла, мы не можем вернуться в мир живых. Мы не живые и не мёртвые. Теперь нас ждала вечность. Может, это подарок Богов, а быть может, проклятье. Мы, по желанию, можем оказаться в любой точке мира. Но не можем воздействовать на ситуацию до поры до времени. Пока нас не позовут. Таким образом, в силу обстоятельств мы наблюдали за человеческой жизнью, занимались саморазвитием, учились правильно управлять эмоциями, голосом, силой удара. Приводили в порядок свои латы, начищали их до блеска, протирали мечи и ножи, занимались с лошадьми. И ждали...
Мы находились в своём мире, который проходил тонкой полосой между жизнью и смертью, мы назвали свой новый дом вечностью, границей, заставой. Но постепенно стали называть его убежищем. Вроде как свободны, а идти некуда. Пока был жив Белозер, мы всё время были с ним. Он нам много рассказывал интересного о своей науке. На жизнь никогда не жаловался, любил её всякую: и хорошую, и плохую. Из всех братьев и сестрёнки он один долгожитель. Бажен прожил шестьдесят семь лет, Богдан пятьдесят один, Радим – сорок девять, Ростислав – пятьдесят два, Любим – сорок шесть, Красимир – пятьдесят восемь, Белян – пятьдесят четыре, Савва – пятьдесят, я погиб в тридцать девять, сестрёнка Жданна умерла в шестьдесят четыре.
Белозер умер в сто два года этой весной, когда вся земля была покрыта цветами. Накануне он пригласил нас и в последней беседе попрощался, и попросил прощение за сделанное. Я заверил его, что он поступил правильно, «воскресив» нас. Главное, чтобы Мать-Земля знала и помнила об этом, и в нужный час позвала нас!

Время шло, летели годы, десятилетия. В мире менялись не только власть имущие, но и территории стран, княжеств. Поселения вырастали в большие городища и наоборот, некоторые безвозвратно исчезали с лица земли. Одно поколение сменялось другим. Зарождалось новое вероисповедание, находя в народе поддержку. Постепенно вытеснялась старая вера, иногда насильно. Воровство, насилие, войны не только сохранялись во всём мире, они имели определённую политическую подпитку. Со стороны наблюдать за всем этим и бездействовать – тяжело! Но мы ждали, долго ждали, такова наша участь!
И вот наш долгожданный час настал! В момент, когда ночь поглотила русские земли, и звёзды залились своим холодным, безжизненным светом. Мы услышали стоны со всех сторон. Людские слёзы заливали наше убежище, словно бесконечный источник. Зов о помощи превратился в сплошной гул. Он бесконечно звучал в наших комнатах, он не стихал, а ежесекундно нарастал. Разные голоса слились в сплошной монотонный звук. Мы попали в водоворот плача.
Русь в то время не была такой огромной, мощной державой. Мы жили обособленно, своими городами, княжествами. Сильно не дружили, но и не враждовали. В случае беды помогали соседям. Лучше врага бить на его территории, подальше от родного дома. Пройдут годы, и все эти земли объединятся, кто по доброй воле, а кто нет. Но Русь постепенно вырастет в могучую Россию. Наша страна всегда была сильной и могущественной. Ни в одном историческом документе до крещения Руси нет данных о том, как грабили, убивали или захватывали наши города. Потому что этого не было, были набеги, о которых враг впоследствии сильно пожалел. Писали фальшивые книги о русичах, обвиняя нас в глупости и раболепстве. Никогда, ни в какие века этого не было. Нас боялись и поэтому, не сумев взять силой, пытались очернить словами. Нет ничего о наших землях вплоть до князя Игоря. Но это не значит, что нас не было. Нас опасались, обходили стороной, кроме самых отмороженных, которые пытались ворваться силой, рассчитывая на услышанные небылицы о русичах, чтобы поработить. Но получив отпор, а в довесок и нашу месть за нанесённое оскорбление, надолго запоминали этот урок. Наше оружие было самым востребованным в Европе, они не могли сделать того, что производили мы. Наш народ всегда был самым смелым, самым патриотическим и самоотверженным.
До крещения Руси нет информации о наших землях, мы не впускали чужестранцев к себе, тем более с оружием, а если с миром к нам пришёл, жить хочешь в наших краях – то, пожалуйста, проходи. Так было много тысяч лет. Наши земли обросли легендами, потому что они были недосягаемы для западных и восточных народов. Обзывали дикарями, а я скажу одно: «Не будите спящего медведя! Мы не дикари, мы очень сильный, умный, великодушный народ. А в обиде чувство справедливости и патриотизма вырастает до таких размеров, что приходится наводить порядок не только в своих землях, но и в чужих».
Пройдут годы, появятся князья, которые будут стремиться к объединению наших земель. Их цель велика и необходима для всего нашего народа. Но, как ни жаль, междоусобные и братоубийственные войны не обойдут и нас стороной.

Мы стояли в своём убежище по колено в озере слёз. Нас всю ночь молили о помощи в битве, которая должна состояться сегодня утром! Оседлав коней, взяв необходимое оружие, ночью выехали осмотреть просторы русские и оценить вражеские силы. Это были годы правления молодого новгородского князя Гостомысла. Его внук, Рюрик, впоследствии встанет на престол великой нашей державы. В эту ночь народ и жрецы молили о помощи в неравной схватке русичей и ненасытных племён с запада. Ох, уж эти племена и народности, расползлись по Европе, не имея ничего в своей душе, кроме жестокости, насилия и глупости. Что руководит многими их умами, понять трудно. По некоторым данным учёных мужей, если человек воспитывается с рождения в плохих условиях, недоедает, недосыпает, с ним жестоко обращаются, то из такого ребёнка вырастает раб или настоящий изувер, монстр, жестокий и хладнокровный убийца. Невозможно себе представить, что все эти племена воспитались в одинаковых условиях.
Мы вышли из убежища и как тогда, много лет назад, оказались у истоков реки Волхов и озера Ильмень. Не торопясь прошли вдоль реки, по полям, по разграбленным сёлам. Увидели невинно загубленных русичей, убитых детей, стариков, женщин. Павших защитников. Приблизились к лагерю наших бойцов. Практически все не спали, кто-то готовил оружие, кто-то коня. Один молодой парнишка, стоя на коленях, усердно молился, и, воздев руки к небу, увидел нас. В виде сизой дымки перед ним стояли мы в полной амуниции, наши кони, склонив голову, смотрели на него. Он не испугался. Прижав руки к груди, стал шептать: «Богатыри русские, помогите нам справиться с проклятыми насильниками, молю вас. Там мамка моя осталась и две сестрички. Прошу вас, защитите». Слёзы стекали по его юному лицу, а бледные губы не переставали шептать. Мы переглянулись и решили перейти через Волхов поближе к стану врагов, где сосредоточены его основные силы.
Лето – моё любимое время года, короткие ночи, ранние рассветы. Теплый ветер несёт с полей переплетение запахов душистых трав. Пение соловья, стрекот сверчка. Роса блестит на каждом листочке, на каждой травинке. Вот она, Родина! Милая, любимая моя. Вот за что надо держаться, за землю свою, за народ свой. Ну, ребята, сейчас повеселимся, поможем русичам, накажем врага за вторжение и насилие!
Ярослав с Михаилом пошли вдоль реки, а мы через овраг напрямую. Я пришпорил коня, с наслаждением сжимая рукоять меча. Начало светать. Зашевелились люди, кони. Пришли в движение боевые расчёты.
– Пора! За Родину! – сказал я.
На равнине, где находились наши войска и противник, уже прозвучал призыв боевого рога, слышны команды: «В Атаку!» До нас доносился топот копыт, звон металла, ржание лошадей. Сейчас начнётся бой. Мы, не мешая русичам, зашли с правого фланга к врагу, где наготове стояла тяжёлая кавалерия и свежие силы пехоты. Знамёна всё те же, знакомые до оскомины. Поляки, литовцы и немцы. Издав боевой клич Кадыша, подняв мечи Гавриил, Димитрий и я понеслись на врага. Увидев нас, а вскорости и ещё двоих всадников, Михаила и Ярослава, враги с интересом посмотрели на нас. Раздался смех, бряцанье оружия. Они приготовились к встрече, считая нас уже обречёнными.
Некоторые зеваки решили понаблюдать за боем со стороны. Внешне мы не отличались от живых, обычный конь, всадник, доспехи, в руках оружие. Шлем полностью закрывал лицо, через прорези был виден только блеск наших глаз. Как только мы столкнулись с первыми смельчаками, пытавшимися нас остановить, праздность слетела с лиц противника. Мы наносили удары, разбивая доспехи и дробя кости. Вражеские кони, почуяв нас, начали храпеть и плохо слушаться всадников. Мы-то знали, почему они так насторожились. Это люди со своим восприятием не догадывались, что мы не совсем обычные, не совсем живые, а скотинка чувствует! Из нанесённых нам ран не вытекала кровь, что несколько встревожило неприятеля. Мы бились, не зная усталости, как заведённая машина, сила удара не ослабла ни на секунду. Бой кипел, враги падали, а наши кони, перескакивая через трупы, вновь и вновь оказывались там, где нас не ждали. Через несколько минут позади показалось тёмное облако. Вначале мы и сами не поняли, что это. Но по мере приближения стало ясно это те воины, восставшие из земли русской, о которых когда-то нам говорил Белозер. То есть это наше подкрепление! Не могу сказать, что мы быстро управились. Бой был долгим. Нас сотни полторы-две, а их несколько тысяч.
В это время наши русичи наносили незабываемый урон врагу, численность неприятеля таяла на глазах. Последних добили на берегу Волхова. Русичи внимательно всматривались в противоположный берег. Картина, которая предстала перед ними, была красочной и вполне понятной. Остатки вражеских войск в поспешности отступали, а на земле всюду лежали изуродованные тела поверженного врага. Мы остановились, опустили мечи и, медленно растворяясь в воздухе, с радостью слушали слова благодарности.
– О, Боги, хвала Богам! Ярило, спасибо тебе! Велес, ты нас не забыл! Богатыри, вы спасли нас! – доносился шёпот русских воинов.
А дальше дело техники. Сильные руки защитников хорошо выполнили свою работу. Русичи переправились через Волхов. Враг был настигнут и повержен. Глядя на поле боя, где поработали мы, русичи долго ходили, смотрели и в одном сошлись: «Нечеловеческая силища тут прошла! Хвала Богам!»
Отбив и наказав врага, русичи принялись за восстановление разоренных поселений, налаживание привычной жизни. А мы спокойно наблюдали, как одно поколение сменяло другое, власть переходила из рук в руки, княжение одного вызывало зависть у другого, что впоследствии приводило всё к тем же братоубийственным, междоусобным войнам. А вдоль границ враги следили за русичами неусыпным глазом и терпеливо ждали... Они выжидали, когда ослабнут наши силы в междоусобной борьбе или, когда к власти придёт менее стойкий и более тщеславный князь. Они выжидали время, чтобы напасть на эту замечательную страну под названием Русь, чтобы разграбить, уничтожить этот несгибаемый народ, чтобы отхватить себе кусок земли, побольше и пожирней.
Мы, находясь в своём убежище, ощущали время, но не чувствовали его так, как чувствуют живые. Вот он, князь Олег, а вот Игорь. Смотришь, война Святослава с Византией и уже идёт княжение Ярополка. А через какой-то промежуток времени Владимир захватывает власть в Киеве. И вот происходит что-то непонятное внутри самой Руси. Немного разобравшись, поняли – идёт крещение Руси князем Владимиром. Этот переход не так-то легко дался нашему народу. Наша языческая вера должна была принять христианство. Сжигали деревянных идолов, которым мы так долго поклонялись и которые помогали нам. Уничтожались капища, наша письменность, наши исторические факты. Язычество поступило мудро, оно не стало в открытое противоборство с новой верой. Бог един, называй его другими именами, но смысл от этого не изменится. Наше язычество перемешалось с христианством так тесно, что теперь и сами христиане не смогут отличить один обряд от другого. Народ продолжал верить и просить о помощи у Богов с языческими и христианскими именами. Жизнь продолжалась с новыми красками, песнями, но с сердцем и душой русичей!
Прошло время и появились первые русские святые, пострадавшие за веру. Князья Борис и Глеб были причислены к лику святых. И люди, обращавшиеся к ним за помощью, получали её. Великие князья милосердны, искренны, справедливы. Мы все: я, Ярослав, Михаил, Димитрий и Гавриил, преклонив колено перед князьями, ещё раз дали клятву на верность своему народу и земле русской. С этого дня мы были зачислены в небесное войско защитников великой державы.
Жизнь на Руси менялась с каждым годом. Удивительно, когда только успевали рождаться и вырастать дети, каждые десять-двадцать лет происходили войны, иногда число убитых превосходило число рождённых.
А начиная с 1223 года смотреть было страшно: набег за набегом, разорение городов, истребление и уничтожение населения. Южные народы совсем страх потеряли, долбили и долбили русичей, как ненасытный хищник родом от дьявола. Не один раз нас звали и просили о помощи, мы приходили, помогали. Среди людей потом молва ходила, что вражеское войско пропало, то ли в болоте утопло, а может, осквернило святую землю, поэтому и сгинуло, а может, зверь какой задрал их? Где вражеское войско было, уже неважно. Главное то, что чудо свершилось, враг наказан, а русичи спасены!
Летом 1240 года великие князья Борис и Глеб призвали нас к битве с немецкими рыцарями по великой молитве людей русских и самого князя Александра Невского. Мы сразу откликнулись на просьбу, в один момент были готовы к встрече с любым врагом. В этот раз немцы были одни, без своих шведских помощников, те, получив полный разгром на Неве, два года назад ещё, видимо, зализывали раны. Рыцари Тевтонского ордена, наглухо закованные в металлические доспехи, были похожи на железные мумии. Они надеялись нанести нам сильный, а может, даже смертельный удар. Наша страна и так погрязла в череде войн, сначала монголы вторглись. Мы потерпели поражение на реке Калке. Без передыха войска Батыя разоряли наши города: Рязань, Коломну, Переяславль, Чернигов, Киев. Потом шведы, теперь немцы. Ну как стервятники со всех концов, так и стараются побольней клюнуть. Наши войска уже отбили у врага Псков, шли на Изборск. Но по сведениям разведки, главные вражеские силы собрались возле Чудского озера.
Ну надо же, само провидение, в который раз приводит нас в эти земли. Видимо, раньше времени мы тогда погибли, не добили неприятеля, поэтому обстоятельства возвращает нас снова и снова в это место. Железных рыцарей собралось около десяти-двенадцати тысяч. Они так интересно смотрелись на лошадях, на которых тоже были надеты конские доспехи. Держали в руках длинные копья, на поясах висели мечи, палицы. Они блестели и переливались в утренних лучах света, как игрушечные солдатики!
На этот раз русичей было больше, около шестнадцати тысяч, но в основном пешие, то есть пехота. И они очень сильно уступали в своём вооружении и военном мастерстве. Мы смотрели на них, как на патриотов. Это всё равно, что потом в Великой Отечественной войне с пистолетом на танк. Князь Александр – великий маг и стратег, надо же было так продумать, направить вражеское войско к Вороньему камню, а там, как известно, лёд слабенький. Но эти тонкости только местные знали, а немцы и не ведали об этом. Но это битва – целиком заслуга князя и его войска. Пешее войско одержало победу над конницей, да над какой – тяжело вооружённой! Это впервые в истории! А нам досталось нечто поскромнее. Мы с другой стороны Чудского озера разгромили конницу, которая ждала своего часа, чтобы нанести удар со свежими силами по уставшим в борьбе русичам. После чего некоторые очевидцы говорили: «Видели мы на небе полк божий, пришедший на помощь князю Александру». Да, ребята, мы всегда стоим на страже Отечества. Только и вы не забывайте о нас, обращайтесь. У нас с вами одно сердце на всех и это сердце – Россия!
После Ледового побоища западные рубежи России продержались целые столетия! Князь Александр Невский после смерти войдёт в святую обитель и на все времена останется великим ратоборцем, защитником державы русской. И в следующих битвах мы будем с ним сражаться плечом к плечу. Сражений предстоит нам немало: Будут наказаны войска Батыя, хана Дюденя, золотоордынского баскака Чолхана. Битва плечом к плечу с Дмитрием Донским, поражение войск Золотой орды вместе с Мамаем. И ещё очень много и много битв ждёт нас впереди.
Никогда не погибнет земля русская. И тот, кто с гордостью несёт звание человека, рождённого или живущего в России, будет спасён! Россия – мощнейшая держава с сотнями народностей и множеством национальностей, но самое главное, что мы дети одной Матери-Земли нашей и имя наше – русичи! Я люблю тебя, Русь, настоящей, сыновьей любовью. Ты только позови меня, родная, и я приду сквозь годы, расстояния и века!
КОНЕЦ2015 год