Порядок в холостяцкой квартире Василия Семеновича наводила домработница тетя Маша. Приходила по субботам и, ворча, принималась за уборку. Первым делом она собирала по комнатам носки, потом разыскивала трусы, обнаруживая их то под подушкой на кровати в спальне, то под ванной. С грязными рубашками было проще: Василий Семенович бросал их всегда в одно и то же место - на кресло-качалку в гостиной.
К пятидесяти годам Василий Семёнович прекрасно сохранился - ни намека на основные атрибуты возраста вроде лысины или животика. Он никогда не истязал себя спортивными нагрузками, но при этом фигура у него была как у бывшего гимнаста. Две параллельные морщинки между широкими бровями придавали лицу выражение мужественности и философской мудрости одновременно. Но душа, застрявшая в романтическом возрасте, периодически требовала приключений, и именно поэтому он порой попадал в нелепые ситуации, из которых правда с честью выпутывался.
- Жениться тебе пора, Семенович, - выговаривала тетя Маша хозяину, загружая грязные вещи в стиральную машинку. - Хотя какая баба это выдержит? Это же кошмар какой-то. Мужик видный, а такой неряха.
Закончив уборку, уже стоя в коридоре, она надела перевязанные синей изолентой очки и пересчитала полученные от Василия Семеновича смятые купюры. Спрятав деньги в сумку, она произнесла сакраментальную фразу:
- Ничему тебя прошлая семейная жизнь не научила.
"Вот тут ты, тетя Маша, не права", – подумал Василий Семенович.
Пятнадцать лет семейной жизни научили его выпивать натощак стакан теплой воды для запуска организма, не есть после шести вечера, отказаться от любимых свиных отбивных на зажаренной косточке и от хрустящей картошечки фри. А еще семейная жизнь научила выносить мусор, выбивать ковры, не курить в квартире, не ходить по сырому, только что вымытому полу и опускать крышку унитаза. И поэтому, как только бывшая жена крикнула напоследок: "Живи, как хочешь, бездарная личность", вытащила из квартиры последний чемодан со своими вещами и громко захлопнула дверь, Василий Семенович почувствовал, что ему стало удивительно легко и свободно. Он отыскал в шкафу старую пепельницу, взял сигареты, зажигалку и зашел в спальню. Растянувшись на кровати, снял носки, прицелился и забросил их на люстру. Зажмурился от удовольствия и, наслаждаясь тишиной, закурил.
С уходом жены исчезли и ненавистные обязанности, отнимающие кучу времени.
Вняв совету теперь уже бывшей супруги, Василий Семенович начал жить, как хотел. Первым делом он избавился от правил: жарил мясо и поедал его, когда хотел, без оглядки на время суток, а если что и пил на голодный желудок, то пиво, и то редко, только если накануне перебирал с коньячком в компании главного редактора издательства, в котором работал корректором. Он и сам пописывал небольшие заметки и, как любой начинающий автор, задумывался о романе. Не о служебном, не о курортном и, не дай Бог, о военно-полевом, а о литературном произведении.
Как-то вечером Василий Семенович, придя домой после работы, сел за компьютер и погрузился в раздумья. Четкого представления, о чем он хочет написать роман, не возникало. Но желание творить было настолько сильным, что сводило зубы. Забив в поисковую строку фразу: "Где черпали вдохновения известные писатели?", Василий Семенович с ужасом узнал, что Бодлер был членом Гашишного Клуба, Стивен Кинг сидел на кокаине, а Кен Кизи вообще пристрастился к ЛСД. Но такое экстремальное погружение в творческий процесс его не устраивало, надо было найти что-нибудь полегче. К счастью, на глаза попалась биография Хемингуэя.
- Вот, это по-нашему, - обрадовался Василий Семенович, оделся и пошел в магазин за виски. Выйдя на улицу, он посмотрел на часы и понял, что через двадцать минут отделы, торгующие спиртным, закроются. Можно, конечно, было тряхнуть стариной и побежать, но удержало выработанное с годами умение "не суетиться". Да и ощущение грядущего единения с известным писателем придавало степенности и величия. Был вариант поехать на машине, она стояла на ближайшей парковке, поблескивая полированными боками. Салон был тщательно пропылесосен, панель и сиденья натерты воском, и нарушать предпродажный лоск не хотелось. Пару дней назад Василий Семенович закинул на "Авито" объявление о продаже своего годовалого Ланд Крузера. Он уже присмотрел машинку попроще и даже отдал владельцу аванс. На оставшиеся от выгодной сделки деньги Василий Семенович планировал прикупить небольшую дачу вблизи города, чтобы все свободное время проводить там: писать роман, курить трубку, пить ароматный чай с травами и любоваться природой.
Василий Семенович посмотрел в небо. Начинался дождь. Он на секунду замер, почесал нос и отправился в бар, пристроенный к торцу растянувшегося на квартал соседнего дома.
Он редко бывал в этом баре со звучным названием "Лира". По сложившейся с давних времен традиции здесь собирались поэты и поэтессы. Завешанные плотными портьерами стены, желтый неяркий свет стилизованных под старину плафонов, с десяток деревянных грубых столов и портреты Пушкина, Лермонтова и Некрасова, висящие над барной стойкой, создавали творческую обстановку. В центре зала, освещенного одиноким прожектором, находился подиум, на котором стоял микрофон. Любой посетитель мог выйти к нему и прочитать свои стихи, сорвать аплодисменты и насладиться сиюминутным признанием собратьев по перу. К сожалению, те, кто приходил сюда скоротать вечер за рюмашкой водочки и бокалом пива, страдали неизлечимой графоманией. А находясь в обществе таких же бездарей, они чувствовали себя настоящими творцами, оседлавшими Пегаса. Частенько сюда подтягивались одинокие девы неопределенного возраста с надеждой после двух халявных коктейлей стать музой для кого-нибудь из слагателей посредственных стихов. Главное, чтобы все дальнейшие рифмы были посвящены только им.
Василий Семенович потянул скрипящую мощной пружиной дверь, зашел в зал и огляделся. Несмотря на пятничный вечер, народу было мало. За столиком у стены два крепко напившихся завсегдатая боролись на руках. Они никак не могли договориться, кому из них первому в голову пришла строчка: "Я вас любил так искренно, так нежно". А считая себя людьми интеллигентными, они не имели права скатиться до драки, и решили докопаться до истины с помощью армрестлинга. За столиком в центре двое пожилых мужчин что-то громко доказывали третьему. Тот был намного моложе их и пытался возражать. По красным лицам спорящих было понятно, что дискуссия, разогретая спиртным, продолжается давно, и, возможно, оппоненты вот-вот перейдут к боевым действиям.
На подиуме стоял мужчина. Закатывая глаза и дергая концы шарфа, намотанного на шею, он читал стихи о любви улыбающейся женщине за ближайшим столом. Проникшись чувствами, видимо представляя её в своих объятиях, поэт касался губами микрофона, и поэтому часть слов превращались в змеиное шипение. Но женщине это не мешало, она внимательно слушала и, прикончив коктейль, пыталась подцепить концом толстой трубочки кусок льда со дна стакана.
- Добрый вечер, - обратился Василий Семенович к бармену и вскарабкался на высокий стул у стойки.
- Добрый! Чего желаете?
- Виски односолодовый, пожалуйста.
- Момент, - ответил бармен, рукой подхватил со стойки бутылку и подбросил её к потолку. Бутылка, сделав несколько оборотов в воздухе, устремилась вниз. Бармен поймал ее, в один миг скрутил пробку, налил виски в стакан и подвинул его посетителю.
- Ух ты! - удивился Василий Семенович. - В цирковом учились?
- Нет, университет окончил. Филфак.
Василий Семенович многозначительно закивал головой, сделал глоток и спросил:
- А как здесь оказался?
- Ну, не в школу же идти за копейки себя гробить. Тут и деньги нормальные, и график работы удобный.
- Нравится?
- Так-то да. Только ежедневно слушать эту публику трудновато. Они как читать свои творения начинают, так волосы дыбом встают. Мне вообще Пастернак нравится.
Бармен поднял глаза и посмотрел на хлопнувшую входную дверь.
- Вот это да, - прошептал он.
Василий Семенович оглянулся и увидел вошедшую в зал женщину. Держа в руке туфли и сумочку, она шла к стойке, оставляя на полу мокрые следы босых ног.
- Простите, на улице жуткий ливень, а спрятаться негде. У вас есть помещение, где бы я могла высохнуть? Замерзла страшно, - обратилась она к бармену. Зубы её стучали, капли срывались с волос, догоняли друг друга и струйками стекали по лицу.
Бармен кивнул, достал из-под стойки пару вафельных полотенец, вытащил из шкафа белый поварской халат и протянул женщине.
- Идите за мной, - он указал на небольшую дверь в углу зала и сказал:
- Там маленький VIP-зал, можете в нем переодеться. Я сейчас открою и включу электрокамин, посидите, согреетесь. Вам что-нибудь принести?
- Спасибо огромное, большую чашку Американо, если можно, - обрадовалась женщина.
- Подождите! - вскрикнул Василий Семенович и протянул ей стакан с недопитым виски. - Не побрезгуйте. Это именно то, что вам сейчас нужно.
- Очень признательна, - она с благодарностью взглянула на него, взяла стакан и направилась за барменом.
Василий Семенович провожал её взглядом.
Длинные мокрые волосы мелкими кудряшками рассыпались по плечам. Сырое платье прилипло к фигуре. Ставшее прозрачным, оно бессовестно обнажило тело, оставив на незнакомке только маленькие трусики.
Василий Семенович почувствовал, что краснеет, он понимал, что в сложившейся ситуации необходимо отвернуться и не разглядывать полуголую красотку, но романтичная душа сопротивлялась, рисуя в воображении возможные последствия этого знакомства.
Первые строчки романа сами по себе выстраивались в голове:
"Она была великолепна. И никакая стихия не могла испортить эту красоту: ни проливной дождь, ни шквалистый ветер, ломающий ветки деревьев, да и суровая снежная буря была бы бессильна. Её взгляд будоражил сердце, вызывал мелкую предательскую дрожь в ногах и безмолвием сковывал язык".
"Муза, это моя муза", - подумал Василий Семенович и обратился к вернувшемуся бармену:
- Можно я ей кофе отнесу?
- Можно, конечно.
- Отлично! - воодушевился Василий Семенович. - Тогда еще бутылку коньяка, пару бокалов, фрукты, какие есть, и лимончик нарежьте.
- Хорошо, только давайте так: вы несите кофе, а я минут через пять-десять принесу все остальное, а то вы так дрожите, что, не ровен час, грохните поднос на пол, и конец празднику.
- Годится, - Василий Семенович взял чашку и пошел в VIP-зал.
Он открыл двери.
Женщина сидела за столом на кожаном диванчике. Два кресла она подвинула к включённому камину. На одном сушилось раскинутое платье, на другом лежали напрочь промокшие потерявшая форму сумка и туфли с отклеившимися стельками. На одной туфле был сломан каблук.
- Простите, бармен разрешил принести вам кофе. Может, разрешите составить вам компанию? - спросил Василий Семенович и поставил перед ней источающую пар чашку.
- Конечно, присаживайтесь. Буду рада.
Он уселся напротив и опять начал разглядывать ее: лет тридцать пять, лицо гладкое без морщин, кудряшки челки нависли над большими карими глазами, прямой нос, припухшие, словно контуром обрисованные губы, ровная высокая шея с маленькой родинкой у ключицы. Узкий белый халат, сильно обтягивал плечи и грудь, поэтому три верхних пуговицы были расстёгнуты, создавая глубокое декольте, от которого Василий Семенович не мог отвести глаза. Он почувствовал, что опять краснеет, а в голове появились новые строчки:
"Из-за неё вот-вот начнется кровопролитие. По указу короля глашатаи объявляли начало турнира. И эта женщина могла достаться только победителю, как приз сильнейшему из сильнейших, сумевшему уничтожить соперников. Но он не хотел воевать, хотя был силен, отважен и уверен в победе. Он не хотел ехать на турнир, потому что не мог расстаться с ней ни на минуту, он даже представить не мог, как прожить день, не любуясь её красотой, не касаясь её кожи, не обнимая её. Но такой издревле был закон: раз в три года подтверждать право обладать самой красивой женщиной в королевстве".
Поток мыслей прервал вошедший бармен. Он подошел к столу и поставил на него поднос.
- Пожалуйста, ваш заказ, но хочу предупредить: мы закрываемся ровно в два часа. Приятного отдыха, - сказал он и вышел.
- Ой, вы тут целый пир устроили, - улыбнулась женщина, сделав большой глоток кофе. - Давайте уже знакомиться. Меня зовут Муза, а вас?
- Как? - прошептал ошарашенный Василий Семенович. - Муза?
- Да, такое вот редкое имя. Угораздило родителей так назвать, стеснялась я в детстве ужасно, - она смущенно улыбнулась. - Друзья зовут меня Ми или Мур. Так что называйте меня, как угодно.
- Хорошее у вас имя! Я Василий. Дело в том…
Василий Семенович открыл бутылку и вопросительно посмотрел на Музу, подвигая к ней бокал. Женщина кивнула, и он налил коньяк. Снял с подноса стеклянную вазу с фруктами, блюдце с лимоном и поставил перед Музой.
- Дело в том, - продолжил он, - что я никак не мог начать писать роман, но после встречи с вами сразу пришли на ум первые строчки. И когда я смотрел, как вы шли через зал, то подумал, что вы, должно быть, моя муза. А тут еще и имя такое. Может судьба?
- Тогда давайте, Василий, выпьем за судьбу и попросим у нее счастья.
Муза подняла бокал, они чокнулись и выпили.
Дожевывая лимонную корочку, он спросил:
- А что вы делали в столь поздний час под дождем?
Муза отпила кофе, поставила чашку и ответила:
- Поехала от подруги на такси домой, а водитель начал приставать. Я выскочила из машины и побежала. На улице ни души, каблук сломала, а дождь как из ведра, все сильнее и сильнее. Остановок с навесом нет, подъезды все закрыты, вот увидела светящуюся вывеску и заскочила к вам на огонек.
- И слава Богу, удачно вы заскочили, - улыбнулся Василий Семенович и разлил по бокалам коньяк. - Давайте выпьем за вас.
Василий Семенович почувствовал, как коньяк уютным теплом растекается по телу, освобождая душу, которая, захватив власть, отключила мозг и дала свободу языку. Слова, словно вырвавшееся из встряхнутой бутылки шампанское, лились бурным потоком. Василий Семенович рассказал о себе почти все: и как в четыре года спасал котенка, застрявшего в водосточной трубе, и как в пятом классе украл велосипед и гонял на нем, пока не врезался в столб, и как учился, как женился, как развелся. Муза слушала, не перебивая и заливисто хохотала.
С каждым выпитым бокалом она становилась ему все роднее и роднее.
Василий Семенович пересел к ней на диванчик, обнял за плечи и, шепча в ухо, сообщил, что собирается покупать дачу. И уже есть несколько хороших вариантов, но без Музы он не сможет определиться, потому что она и есть та единственная женщина, с которой он хочет провести всю оставшуюся жизнь.
Когда в зал зашел официант, они яростно целовались после выпитого на брудершафт коньяка.
- Извините, что прерываю, но мы закрываемся.
Василий Семенович взъерошил Музе волосы и тихо спросил:
- Ко мне?
Она кивнула, поднялась с дивана и подошла к камину.
- Ну вот и платье как раз высохло. Идите, я сейчас быстренько переоденусь.
Мужчины вышли, Василий Семенович купил еще бутылку, щедро расплатился и отправился на улицу. Ливень закончился, оставив на асфальте огромные лужи. Они шли, держась за руки. Василий Семенович из солидарности снял мокасины и с удовольствием шлепал по лужам босыми ногами.
Он проснулся в десять утра от страшной боли в голове. Казалось, что ещё чуть-чуть и она треснет, как переспелый арбуз от всаженного в него ножа. С трудом оторвав прилипший к нёбу язык, он протер глаза и поплелся на кухню. Открыл холодильник, достал початую трёхлитровую банку с солеными огурцами, и, не обращая внимания на то, что рассол подернулся мутью, начал жадно пить. Остановился он после того, как большущий, слегка пожелтевший огурец, пытаясь вывалиться из банки, уперся ему в нос и перекрыл дыхание.
"Муза"! - вспомнил он.
Со стуком опустив банку на стол, Василий Семенович зашел в комнату. Женщины не было. Он обошел все квартиру, раздернул плотные шторы и заглянул на балкон.
- Ну не могло же мне такое присниться, - четко проговаривая слова, сказал он, усаживаясь на кровать. - Постой, постой! Мы вчера еще на кухне пили. Какие - то следы должны остаться, но их нет.
"Да! Вот это сон, - подумал он. - Это самое лучшее, что когда-то снилось. Господи, как было хорошо".
Василий Степанович, держась за голову, прошел в ванную комнату. Включил воду погорячее и встал под душ. Обжигающие колючие струи сделали свое дело. Мозг постепенно расправлялся, глаза открывались, головная боль уходила.
"Ладно, приснилось, значит приснилось, - подумал он. - Но начало романа я придумал. Впереди два выходных, буду писать".
Он вытерся, надел халат, зашел на кухню, включил чайник и пошел к компьютеру.
На клавиатуре лежала бабочка, сделанная из листа писчей бумаги.
Василий Семенович плюхнулся в кресло, взял бабочку в руки и воскликнул:
- Конечно это не сон! Значит была! Вот дурень, где мне теперь её искать? Ни телефона, ни адреса, ничего. Только имя! Да, но редкое. Два дня переживу, а в понедельник займусь поисками. Всех на уши поставлю, но найду. Муза, моя милая Муза!
Он пошел на кухню, с трудом втолкнул в себя бутерброд с копченой колбасой, выпил большую кружку сладкого чая и, переполненный желанием творить, сел за компьютер. Он набивал текст на клавиатуре, словно перебирал клавиши на фортепьяно: строчки лились одна за другой. Предложения строились ровно, обрастали метафорами, интрига закручивалась, персонажи оживали и становились выпуклыми, словно это был не роман, а холст художника с густыми мазками яркой масляной краски.
Через пару часов в дверь позвонили.
- Муза! - с надеждой крикнул Василий Семенович, откатился в кресле от стола и побежал в коридор.
На пороге стояла домработница.
- Тетя Маша, вы чего пришли?
- Как чего? Суббота нынче, убираться надо. Носки твои с труселями по квартире разыскивать, - ответила она, расстегивая ремешки на растоптанных босоножках.
- Не надо сегодня, - встав у нее на пути, сказал Василий Семенович.
- Что значит не надо?
Тетя Маша отодвинула его мощным, как у бройлера, бедром, протиснулась в комнату и подошла к компьютерному столу.
- Не надо, говоришь, а сам, вон, бумагу накидал.
Она взяла бабочку, за секунду скомкала её и зажала в кулаке.
- Нет! - взвизгнул фальцетом Василий Семенович. - Не сметь! Положите на место!
Тетя Маша испуганно отпрянула и разжала кулак.
- Да пожалуйста, я же мусор только хотела убрать.
- Все. Ничего убирать не надо, ни сегодня, ни завтра, ни-ко-гда.
Он осторожно поднял с пола бабочку, аккуратно расправил ей крылышки и положил на стол.
Открыл шкаф, достал из кармана пиджака бумажник, вытащил пятитысячную купюру и протянул её домработнице.
- Все, тетя Маша, полный расчет. Больше не приходите. Я сам все буду делать. Уходите и тапочки свои забирайте.
- Ну, как знаешь.
Она надела перевязанные синей изолентой очки, рассмотрела купюру, и спрятала её в сумку.
- Завалишься грязью, звать меня будешь, а я не приду, - злорадно фыркнула тетя Маша и вышла из квартиры.
- Сама дура, - прошептал Василий Семенович и сел за компьютер.
Он писал два дня, прерываясь лишь на то, чтобы сбегать на кухню наскоро попить чайку и проглотить пару бутербродов. К двум часам ночи воскресенья он обессиленно опустил руки и откинулся на спинку кресла.
"Все, больше не могу, - подумал он. - В глазах песок, руки дрожат, да и не соображаю уже ничего. Но как приятно, черт возьми. Вот, что значит муза приходила".
Василий Семенович, прошел в спальню, скинул халат и рухнул в кровать.
В понедельник утром он проснулся раньше звонка будильника. Вдоволь наплескался под душем и пошел завтракать. Скачал на флешку написанный за выходные текст, оделся и поехал на работу.
Не заходя к себе в отдел, Василий Семенович, зашел к главному редактору. Шеф сидел в широком кожаном кресле, положив ноги на дубовый стол, заваленный рукописями, и курил трубку. Густой дым, подсвеченный через панорамное окно утренним солнцем, плавал по кабинету плотным сизым пластом. Увидев Василия Семеновича, он вытащил изо рта трубку и, словно мурлыкая, лениво сказал:
- Привет, Вася, присаживайся.
Василий Семенович сел за приставной стол и, улыбаясь, заметил:
- Петя, мне кажется, что каблуки твоих роскошных туфель лежат в аккурат на папке с рукописью Смирнова.
Редактор медленно опустил ноги и неожиданно резко провел рукой по столу. Половина папок и бумаг с шелестом слетело на пол.
Он вскочил с места, заходил по кабинету и заорал так, что Василий Семенович зажмурился и втянул голову в плечи.
- Вася! Если бы ты знал, как меня задолбали все эти Смирновы, Сидоровы, Липкины. Одни графоманы. Вася! Покажи мне ту ферму, где их разводят. Я взорву её, уничтожу. Где нормальные писатели? Вася!
- Паша, - тихо произнес Василий Семенович. - Я роман начал писать. Посмотришь?
Главный редактор остановился, с интересом посмотрел на коллегу и, мгновенно успокоившись, спросил:
- Созрел значит? Давай посмотрю. Но Вася, если там лажа…Убью, хотя и люблю тебя по-дружески.
Василий Семенович протянул ему флешку. Главный редактор сел за стол и сунул её в компьютер.
- Иди, Вася. Я посмотрю.
- Когда, Петя?
- Сегодня.
- Сейчас, Петя.
- Все. До обеда. Обещаю.
- Спасибо, - сказал Василий Семенович и достал из кармана звонящий телефон.
- Алло. Да, конечно. На стоянке. Через час. Отлично. Нет, скидывать не буду. Хорошо. Договорились.
Василий Семенович закончил разговор и обратился к шефу:
- Петя, я отлучусь. По-моему, реальный покупатель на машину объявился.
- Поезжай. Я пока почитаю.
О продаже машины договорились быстро. Покупатель изучил документы и проехал пару километров за рулем. С умным видом заглянул под капот и удовлетворенно хмыкнул.
- Беру. Поехали в "Автоконсул", на Гагарина, там все бумаги и оформим.
- Не в ГИБДД?
- Мы у них неделю проторчим, а в этой конторе все быстро сделают: и оформят, и застрахуют, а если хочешь, и номера домой привезут. И все за копейки.
Новый владелец Ланд Крузера забрался на водительское кресло, деловито настроил под себя сидение, руль, зеркало заднего вида и по-хозяйски сказал:
- Садись, брат, поехали.
Василий Семенович сел рядом и набрал номер телефона:
- Здравствуйте, это Василий, который задаток оставлял за машину. Все, я готов её купить. Можете прямо сейчас приехать в "Автоконсул"? Говорят, там можно все документы быстро оформить. Договорились. Спасибо. Уже выезжаем.
Василий Семенович приехал на работу уже после обеда. Припарковал машину и зашел в здание.
Увидев его, толстый вахтер, обливающийся потом в будке охраны, высунул красное лицо в окошко и крикнул:
- Вы где, мой дорогой ходите? Вас главред уже часа полтора ищет. Рвет и мечет. Телефон ваш вне зоны.
Василий Семенович ничего не ответил, посмотрел на разряженный телефон, пожал плечами и отправился к шефу.
- Петя, ты искал меня? - спросил он, заходя в кабинет.
Главный редактор отбросил дымящуюся трубку в пепельницу, подбежал к нему и накинулся с объятиями, словно они не виделись тысячу лет.
- Вася, Вася, - приговаривал он. - Друг ты мой дорогой. Ты же гений! Садись, это надо отметить. Ай да Вася, ай да сукин сын!
Он достал из шкафа бутылку коньяка, два больших бокала и коробку конфет.
- Петя. Во-первых, я за рулем и пить не могу, а во-вторых, что случилось?
- Вася я прочитал начало романа. Это бомба, - ответил главный редактор, разливая коньяк. Ты пей. Машину тут оставишь. Я тебе издательскую дам с водителем. Будет тебя возить на работу и с работы. Нет. Хочешь не ходить на работу? Не ходи. Сиди дома и пиши. Только пиши!
Василий Семенович не мог сдержать радостную улыбку. Он сел за приставной стол, поднял бокал и выпил.
- Петя, правда так хорошо получилось?
Шеф выпил, вытер ладонью рот и, жуя конфету, сказал:
- Хорошо — это не то слово. Это шедевр. Напишешь еще столько же и заключим контракт. Получишь аванс. Я сделаю тебя самым известным и богатым писателем. Мы с тобой, Вася, взорвем этот мир. Наливай, друг.
Главный редактор взял спички, пепельницу и сел напротив друга. Медленно раскурил трубку и спросил:
- Расскажешь?
- Что рассказать? - спросил Василий Семенович и подвинул шефу наполненный бокал.
- Что тебя так торкнуло? Не может человек ни с того ни с сего создать гениальное. Тут удар нужен, озарение, стресс. В твоем случае - это триста восемьдесят вольт, не меньше. Колись!
- Расскажу, Петя, с удовольствием. Только сначала выпьем. Хорошо, как-то заходит. Да и поводов куча: текст тебе понравился, машину продал, другую купил. Не день, а сказка.
Петя поднялся с места, подошел к шкафу, достал вторую бутылку коньяка и поставил её на стол.
- Видал, какой запас, сидеть можем долго. Рассказывай.
Они выпили, и Василий Семенович во всех подробностях рассказал о вечере в баре и случайном знакомстве с Музой.
- Только понимаешь, Петюня, она исчезла. А у меня никаких данных, только имя - Муза. Где её теперь искать? - сказал он, убирая под стол пустую бутылку.
- Вася! Я найду её. Отвечаю. Ты же знаешь, какие у меня знакомые. Найдем. Через полицию, банки, да через пенсионный фонд. Где-то же засветилась она. Ну, сколько у нас в городе Муз? Всех найдем. Давай еще по капельке.
Он открыл вторую бутылку и налил в бокалы. Лицо стало серьезным от неожиданно посетившей его великолепной мысли.
- Погоди, Вася, есть идея!
Главный редактор поднялся, нетвердой походкой подошел к шкафу, немного порылся и вытащил объёмную бумажную папку на завязках.
Подошел к столу, плюхнулся на стул и прижал папку к груди.
- Это наш главный козырь, Вася!
- Что там? Роман?
- Роман!? - переспросил Петя и громогласно захохотал, изображая Мефистофеля. - Это не роман. Это дерьмо!
Он со всего размаху бросил папку на стол.
- Но это не просто дерьмо! А дерьмо действующего полковника ФСБ!
- И что? - не понимал Василий Семенович.
- Дурак ты, Вася! - Пете было жутко обидно, что друг не понимает его простой, но великолепной мысли. - Я позвоню ему. И если он найдет нам твою Музу, я эту фигню напечатаю. Понял?
- Понял, - ответил Василий Семенович и громко икнул. - Ты гений, Петюня!
- И ты гений, Вася. Давай выпьем за гениев и поедем. Я тебя домой завезу, - сказал шеф, и позвонил водителю: - Петрович. Выезжаем через десять минут. Будь готов. Да знаю, что всегда готов, за что и люблю.
Они вышли на улицу и подошли к новой машине Василия Семеновича. Он завел двигатель, открыл все двери.
- Смотри, Петюня, какой зверь. Не Ланд Крузер конечно, но РАВ четыре - тоже вещь.
Петя заглянул в салон и вытащил черный полиэтиленовый пакет.
- А это что такое? - спросил он
Василий Семенович выпучил глаза.
- Елки-палки. Это же деньги на домик в деревне. Сейчас бы забыл.
- Много?
- Почти три.
Он вязал пакет, надел ручки на запястье, закрыл машину и сказал:
- Поехали, Петя, а то сейчас рухну.
Придя домой, Василий Семенович сунул пакет в пустую морозилку и, не раздеваясь, лег на кровать. Голова кружилась, но хотелось петь. Он даже попробовал, но, испугавшись собственного голоса, замолчал.
"Хороший денек выдался. Только бы Музу найти. Хотя если Петя пообещал, то сто процентов найдет. С его-то связями. А дачу поеду один смотреть, завтра же, а то деньги растыркаю, и конец мечте". Он поднялся, шатаясь подошел к столу, нашел провод, поставил телефон на зарядку и сел в кресло у компьютера. Покрутил в руках бумажную бабочку и позвонил риелтору.
- Женя, завтра с утра можно все дачи посмотреть? Понял. Это хорошо, что ключи у вас. Поедем на вашей, нет вопросов. Договорились. В десять утра. Не надо ждать, поднимайтесь, чаю попьем. Спокойной ночи.
Он снова лег на кровать и закрыл глаза, но сон не приходил. Голова уже не кружилась, но жутко захотелось есть
"Когда я нормально ел? - подумал он. - Да я же еще и три дня не курил. Значит, есть сила воли. Или это Муза так подействовала?"
Он прошел на кухню и открыл холодильник. Кроме трехлитровой банки с прокисшими огурцами и начатой пачки масла там ничего не было.
"Дожил, - подумал он, выбрасывая огурцы, - скоро вообще изголодаю. Завтра же поеду затарюсь".
Он вымыл банку и, не глядя, сунул её под мойку. Услышав звон Василий Семенович наклонился и обнаружил ряды пыльных пустых бутылок.
"Вот же ленивая змея, тетя Маша, я-то думал, что она их выбрасывает, а она тут склад устроила. Так… Чего бы сожрать?"
Он захлопнул дверку и подошел к окну.
В дверь позвонили.
"Кого еще нелегкая несет", - подумал он и поплелся в коридор.
- Кто?
- Вася, открой, это Муза.
Василий Семенович щелкнул замком и распахнул дверь.
- Не ждал? - спросила Муза, вошла и поставила на пол два больших пакета.
- Ждал! Еще как ждал, Музочка!
Он хотел её обнять, но она отстранилась и подставила для поцелуя щеку.
- Подожди, Вася, я умоюсь. Взмокла вся. Едва пакеты дотащила.
И увидев удивленный взгляд Василия Семеновича, улыбнувшись, сказала:
- Да не бойся, я не с вещами пришла. Ты, наверное, голодом сидишь. Вот зашла в наш бар и купила еды. Неси на кухню, будем ужинать. Хочешь?
- Конечно хочу. Иди в ванну, там мой халат, можешь надеть. Хотя ты и так все знаешь.
Он взял пакеты и пошел на кухню.
- Где ты была, я так волновался? - спросил он, когда Муза, приняв душ, зашла на кухню. - Телефон твой не знаю, где искать не знаю. Чуть с ума не сошел. Ушла и все. Хотя бы записку написала.
- Вася, ты же знаешь, мы музы такие. Приходим, когда хотим, исчезаем, когда хотим. В этом и есть наша загадка. А телефона у меня пока нет, выронила, когда из такси выскакивала. На днях куплю.
Она открыла холодильник.
- Да! Шикарно живешь. Так. В морозилке запас, наверное, год лежит.
Она дернула пакет за ручки, и на пол вывалились перевязанные резинкой пачки денег. Муза испуганно отпрянула назад.
- Ты что, Вася, министр финансов? Деньги заморозил?
- Нет. Это на дачу. Завтра поедем смотреть, - ответил Василий Семенович, собрал деньги и сунул пакет в морозильник.
- Я завтра не могу. А надежнее нет места для хранения?
- Муза, я боюсь, что ты никогда не сможешь, поэтому я поеду завтра.
- Как скажешь. Давай поедим. Все так вкусно пахнет, а я от голода умираю. Штопор есть? Открывай вино.
Василий Семенович, сделал глоток и понял, что катастрофически пьянеет. Вино разбавило выпитый с шефом коньяк и ударило в голову. Веки налились свинцом, кухня поплыла каруселью, глаза закрывались сами по себе. Нервный напряженный день давал о себе знать.
"Только не это, - подумал он. - Она пришла к ночи, а я раскис. Что она подумает про меня. Я так хочу прижаться к ней, но нет никаких сил. А может она подсыпала чего-нибудь? Нет, она не могла. Она не такая".
- Вася, да ты засыпаешь! - воскликнула Муза. - Пойдем я тебя уложу.
- А ты?
- Сейчас уберу со стола и приду.
- Музочка, я роман начал писать, - заплетающимся языком сообщил Василий Семенович. - С тобой познакомился и начал. Год собирался. Хочешь прочитать? Он на компьютере открыт.
- Обязательно прочту, только посуду помою.
Она привела его в спальню, помогла раздеться, накрыла одеялом, выключила свет и ушла на кухню.
Василий Семенович проснулся около семи утра, Музы рядом не было. Он повернулся набок и понюхал лежащую рядом смятую подушку.
"Началось, - подумал он. - Запах есть, а ее нет. Что же она за человек такой? А может не человек, а дух? Допился до белой горячки, а вернее до музы. Все, с пьянкой закончено".
Он оглядел спальню: одежда аккуратно развешана на стуле, на спинке кровати висит халат.
- Это не я. Я в жизни так аккуратно не раздевался.
Василий Семенович сунул ноги в тапочки, накинул халат, обошел квартиру и пришел на кухню. Открыл холодильник, достал начатую бутылку и тарелку с оставшимся от ужина мясом. Вытащил из бутылки пробку, на секунду задумавшись, вылил вино в раковину.
- Все, больше не пью, - сказал он, откусил кусок холодного мяса, набрал воды и включил чайник.
"Так, сейчас в душ, завтракать и буду ждать Женю, - подумал он. - А где у меня телефон?"
Василий Семенович подошел к компьютеру, на клавиатуре лежала записка. Он сел в кресло, взял листок и начал читать.
"Милый Вася! Ты хотел найти записку - пожалуйста. Начало романа прочитала. Очень, очень понравилось. Рада, что я стала твоей музой. Ты замечательный человек, в такого невозможно не влюбиться. У тебя нежная и романтическая душа, и ты доверяешь людям. В наше время это опасно. И запомни, деньги лучше хранить в банке. С любовью, твоя Муза".
- Деньги! - воскликнул Василий Семенович, откинул записку и, теряя на ходу тапочки, рванулся на кухню. Он распахнул холодильник, открыл морозилку и медленно опустился на стул. Морозилка была пуста.
Он схватился за голову, шатаясь побрел в комнату и сел за компьютер.
"Вот же дебил. Как я мог? Попался. Запал на тетку, и попался, как щенок. Что делать? Что делать? В полицию? И, что скажу? Что впустил домой совершенно незнакомого человека, показал, где лежат деньги, а теперь вы её найдите. Приметы какие? Красивая, нежная, обворожительная. И зовут её Муза. Да никакая она ни Муза. Как я купился? Все отделение полиции ржать будет три года. Надо звонить шефу. Нет, сначала риелтору, чтобы не приезжал.
Он схватил телефон, вырвал из него шнур и набрал номер.
- Здравствуйте Женя. Наша поездка откладывается. Не знаю. Я позвоню. Простите.
Василий Семенович вытащил ящика стола пепельницу, сигареты с зажигалкой и закурил. Немного посидев, он позвонил шефу и, зная его любовь к деталям, подробно рассказал о случившемся.
- Какая сумма была? - спросил Петя
- Два миллиона девятьсот шестьдесят тысяч рублей.
- Ни хрена себе. Теперь точно придется напечатать роман полковника. Не дергайся, найдем её и накажем. Обещаю.
- Петюня! А мне что делать? Может в полицию?
Шеф на секунду задумался и ответил:
- Никакой полиции, только время потеряешь. Сами справимся. Так. Ты сейчас успокаиваешься и садишься за роман. Во-первых, это тебе поможет, а во- вторых, если текст будет так же хорош, то очень скоро три мульта для тебя будут, как три рубля. Все. Дерзай. У меня сегодня весь день расписан, а вечером после работы я заеду. Выпьем, покумекаем. Понял. Главное успокойся. Все уже произошло.
- Так как успокоиться?
- Да просто. У тебя дачи не было и сейчас нет. Значит ничего в твоей жизни не изменилось. А бабки - это дело наживное. Все, пока. До вечера. Садись писать.
Василий Семенович пошел на кухню, налил чай и подумал:
"Легко сказать, успокойся. Как можно принять то, что тебя развели, как пацана. Подожди. Меня сильнее беспокоит именно, что меня обманули, а не потеря денег. Вот парадокс! Прав Петя. Пойду писать".
Он взял чай, тарелку с мясом и пошел в комнату.
Ситуация в романе круто изменилась. Милая домашняя красавица превращалась в коварную злодейку, мечтавшую выпроводить мужа на турнир, а значит на верную смерть. Страсти накалялись все сильнее и сильнее, сюжет закрутился настолько, что Василий Семенович уже перестал контролировать своих героев, которые начали жить своей жизнью. Ему показалось, что он просто наблюдает за ними со стороны и записывает все, что у них происходит. Он забыл про чай, про мясо, а только писал, писал и писал.
От работы его отвлек звонок в дверь.
Василий Семенович посмотрел на часы и воскликнул:
- Ничего себе. Семь вечера. Это, наверное, Петя пришел.
Он встал с кресла, с удовольствием потянулся, расправил спину и пошел в коридор.
Приоткрыл дверь и зашел в ванную комнату, крикнув через плечо:
- Привет, Петя, проходи на кухню. Я сейчас лицо сполосну.
- Это не Петя!
Услышав женский голос, Василий Семенович вылетел из ванной и увидел Музу.
- Ты? - закричал он.
- Ты не рад, Вася? - удивилась она, захлопывая дверь.
- Не рад? - пробормотал Василий Семенович. - Заходи, нам есть, о чем поговорить.
Муза зашла на кухню, села на стул и спросила:
- Что-то случилось? Не подошли варианты дачи, и ты так расстроился?
Василий Петрович закипал от ярости.
- Муза! Где деньги? - сдерживаясь, чтобы не закричать зашипел он.
- Как где? - удивилась Муза. - Я же в записке написала. В банке.
- В каком банке?
- Не в каком, а в какой.
Она поднялась, открыла шкафчик под мойкой и достала трехлитровую банку из-под соленых огурцов, в которой лежал черный пакет с деньгами. Пустые бутылки со звоном вывалились на пол.
- Я подумала, что ни одному вору не придет в голову искать деньги среди пустых бутылок, - улыбнулась Муза.
- Господи, какой же я дурак, - прошептал Василий Семенович, наклонился, приподнял Музу, закинул ее на плечо и понес в спальню.
На улице зажглись фонари.
- Который час? - спросила Муза. - Хотя, какая разница.
- Не знаю, да и действительно, какая разница, - ответил Василий Семенович, включил ночник, накинул халат и пошел на кухню.
Он достал из холодильника коробку апельсинового сока, взял два высоких стакана и вернулся в комнату. Поставил стаканы на тумбочку, налил сок и сел на край кровати.
- Сегодня ты не сбежишь. Дверь закрою на ключ, а ключ спрячу.
Муза взяла подушку, прислонила её к спинке кровати, села и взяла стакан.
- Я даже знаю, куда спрячешь. В банку, - засмеялась она. - Но я и так не уйду, не мечтай даже.
- Муза, тебе не пора рассказать о себе?
- Вася, ты прости. У меня маму прооперировали, и мы с сестрой дежурили по очереди. Я поэтому и уходила. Потом ехала к папе, он к быту не приспособлен, всегда мама всем занималась. Я у него прибирала, готовила. Сегодня её выписали. Так что я стала намного свободнее.
- А ты мне сказать не могла?
- Нет. Мы так мало знакомы, что загружать тебя моими проблемами незачем, да и вообще муза должна быть музой, а не растерзанной заботами теткой.
- Ты где-то работаешь?
- Ну, конечно. Все банально, без чудес, работаю в библиотеке. Давай я сразу на всё отвечу, а то на допрос похоже. Живу одна в однокомнатной квартире, не замужем, детей нет, несудима. Еще вопросы есть?
- Прости, - Василий Петрович нагнулся и поцеловал ей руку.
В дверь позвонили.
- Ох ты. Это же Петя приехал.
- Как неудобно, - всполошилась Муза.
- Чего неудобного? Он сюда не зайдет, я открою, а ты одевайся и выходи.
Петя зашел по-хозяйски. Не снимая обуви, прошел на кухню, посмотрел на Василия Семеновича и спросил:
- Ты чего в халате? Спал?
И не дожидаясь ответа, вытащил из пакета две бутылки коньяка.
- Я две взял, чтобы потом не бегать. Закуска есть? Давай стаканы. Устал я сегодня.
Он повернул голову и увидел вошедшую Музу.
- Добрый вечер, - сказала она. - Вы присаживайтесь, я сейчас все приготовлю.
Петя, выпучив глаза, посмотрел на Василия Петровича:
- Вася! Это кто?
- Все нормально, Петюня. Это Муза.
Петя закашлялся.
- Муза? Мне кажется, я что- то пропустил.
Он открыл бутылку, взял из навесного шкафчика большую чайную чашку, наполнил её до края и залпом выпил. Вытер рот ладонью и сказал:
- Так, голубки, я пошел. Вася, завтра жду ответы на все возникшие у меня вопросы.
Василий Семенович закрыл за шефом дверь и вернулся на кухню. Муза смотрела в окно. Он подошел к ней сзади обнял за талию и уткнулся носом в кудряшки волос.
- Пойдем спать? - спросила она.
- Да, только один звонок.
Он вынул из кармана халата телефон и набрал номер.
- Добрый вечер, Женя. Это опять я, мы завтра готовы смотреть дачу. Нет, нет. На этот раз точно. В десять?
Василий Семенович убрал трубку ото рта и спросил:
- Ми! Нас в десять устроит?
Она утвердительно кивнула.
- Да, Женя, - продолжил разговор Василий Семенович. - Будем ждать вас в десять у подъезда. Спасибо.
Он положил трубку на стол и протянул Музе руку.
- Пошли?
- Пошли, - ответила она и выключила на кухне свет.
08.02.2019