ГЛАВА 14
Сергей Кирилов любил рассказывать о своём детстве. Но использовал при этом, выражаясь языком литераторов или журналистов, стилистическую фигуру – умолчание. Если на целительских семинарах или на лекциях ему задавали вопрос о его юношеских, отроческих или даже младенческих годах, ибо у нас ведь все экстрасенсы должны чуть ли не с пелёнок исцелять, предсказывать и спорить в храме со священнослужителями, он отвечал после многозначительной паузы: «В детстве я был интересным мальчиком. Всё ходил, ходил, думал думал… Учителя всё жаловались родителям: «Почему ваш мальчик всё ходит, ходит, думает, думает?»… Затем Кириллов загадочно и очень обаятельно улыбался, (он умел загадочно и обаятельно улыбаться), и переходил на другую тему разговора. Конечно, рассказ о детстве был слишком мал и несколько странен. Так – «ходит, ходит, думает, думает» - ведут себя или дети, страдающие болезнью Дауна, или литературные Климы Самгины (нелитературных в природе быть не может). Но на даунатика Кириллов совсем не походил, не походил он и на фантом, созданный идеологизированным воображением пролетарского писателя. При сравнении с последним, при всей своей внешней сдержанности и замкнутости, Сергей был слишком наполнен жизнью, энергией, обаянием и массой мелких, милых и простых человеческих недостатков, которые все у него видели и всё ему прощали. Ведь Сергей Кириллов – гений. Сергей Кириллов – посвящённый, (разницы в этих двух словах не замечал никто). А таким людям у нас всё прощают, если они только не выходят за рамки, удобные для большинства. Кириллов и не выходил. Кстати, знаете – он с самим Евгением Евтушенко на дружеской ноге, а сам Кашпировский и Чумак однажды на коленях умоляли его помочь им очиститься от отрицательной энергии… Так что какие могут быть сомнения? Он и родиться-то толком ещё не успел, а уже и исцелял, и предсказывал, и в храмах спорил…
Легенда выглядела такой очаровательной, что Кириллов и сам постепенно начал верить в неё.
На самом же деле в детстве он был самым обыкновенным ребёнком, не обладавшим никакими паранормальными способностями. Не был он также гением – о люди, люди! Не был великим посвящённым, каковым себя считал. Чумак и Кашпировский ни о чём не умоляли его на коленях, а с Евтушенко он был уже давно не на дружеской ноге.
Но каким же он всё-таки был? Талантливым учёным-физиком, успешно работающим в одном из ведущих в России конструкторских бюро. Сильным экстрасенсом, достаточно широко известном в своих кругах и имеющим уже ряд последователей и учеников по всей стране. Своеобразным поэтом, хотя слово – поэт, в данном случае, надо употреблять с определённым снисхождением , так же как с определённым снисхождением употребляют это слово – поэт – по отношению к физику Чижевскому или геологу Мархинину. Усидчивым философом, основательно изучившим институтский лекционный курс. И даже больше. И никаким писателем. Хотя сам он думал как раз наоборот. А ещё Сергей был очень приятным человеком. Умел говорить и умел молчать, умел любить и умел ненавидеть, умел воевать и умел вовремя заключать мир… А ещё он умел располагать к себе людей, особенно – женщин. К слабому полу он вообще был неравнодушен. Но так как считал себя последовательным и строгим христианином: «и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, а одна плоть», то вот уже лет двенадцать по нарастающей старался убедить себя, что любит свою жену. И своих учеников он ругал примерно так же, как Иисус Христос своих, («всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует с нею… Правый глаз тебя соблазняет – вырви его. Правая рука тебя соблазняет – отсеки её»…). Сергей вообще тяготел порой к суровым и жёстким речам и поступкам, будучи в то же время по природе человеком мягким, добрым и ранимым, что от окружающих изо всех сил старался скрыть. Ещё он не терпел, когда с ним спорили и не соглашались, особенно в духовных вопросах. В этой области равных ему существовать не могло. В своих духовных поисках он прошёл долгий трудный путь от йогических упражнений и оккультизма до интегральной йоги Шри Ауробиндо Гхоша, а затем, как и Старцев, до эзотерического учения Григория Паламы. Обладал глубокими познаниями в понимании процессов, происходящих на тонком плане, и не только, в отличие от многих других экстрасенсов, утверждал, что знает, но и знал, что такое Космическое сознание. Так что кто посмеет ещё с ним не соглашаться? Из-за этого, кстати, он рассорился с Евгением Евтушенко, которого когда-то успешно лечил и который помог ему оказаться в Союзе писателей. После первых глубоких трещин в их дружбе Евтушенко ответил стихотворением:
«Церковь должна быть намоленной,
Только такой, где болит
Воздух от скорби немолвленной,
От молчаливых молитв.
Дому идёт быть надышанным
Уймой детей и гостей.
Слову быть должно услышанным
Даже с голгофских гвоздей.
Ну а любви полагается
Не постареть, не устать,
Ну а когда поломается,
Ненавистью не стать».
Поучений Кириллов и вовсе не переваривал, особливо от людей, которых считал себя ниже, а они на деле оказывались глубже и умней его. А так как, уже отмечалось, он умел любить и умел ненавидеть, то любовь всё равно органично переросла в ненависть и отношения были полностью разорваны.
О Кристалле проникновения Сергей знал давно. И даже пробовал разбить его на расстоянии. И даже своих учеников к этому делу подключал. И даже давал по этой проблеме интервью. Наконец решил поехать на зону и разобраться с Кристаллом на месте. По телепатическим каналам с Божественными иерархиями пришла информация: в поезде он встретит двух помощников. Помощников он встретил. Но вот тут вышла закавыка: помощнички-то оказались странноватыми. Кадушкин вообще не экстрасенс, а Старцев… Старцев его раздражал. Ну вот как, например, человек серьёзно занимается экстрасенсорикой и умеет не меньше, чем он, Кириллов, (нет, всё-таки меньше), и о нём, Кириллове, никогда не слыхал? И говорит иногда не то, не то спрашивает… И вообще ведёт себя, будто именно он – главный. И ведь наиболее важная информация с тонкого плана поступает ему!... Последнее Кириллову было уж совсем непонятно и он раздражался ещё больше. Но сегодня ночью он получил знак. И всё, наконец, разъяснилось. Это был сон не сон. Видение не видение. К нему явился молодой красивый мужчина в сверкающих белых одеждах – посланник Божественных иерархий. Кириллов проверил – точно оттуда. Жаль, космическое имя своё не назвал, зато оказался с чувством юмора: «Зови меня просто Колей». Оказывается Старцев с Кадушкиным-то – отвлекающий маневр. Светлые силы выдают их за главных и они собирают на себя всё отрицательное воздействие. Кристалл же, на самом деле, должны уничтожить он, Кириллов, и его помощница – молодая девушка, которая скоро придёт на зону. Вот так-то… И, кстати, понятно, почему он ногу сегодня порезал. Ребятки-то местные, охраняющие зону, похоже, догадываются, кто есть кто. Но этим его не остановить. Уже завтра он будет как огурчик. А Старцев и Кадушкин отличные парни, но им, конечно, разбить Кристалл не по плечу, нет… Как они сейчас?
Кириллов поднялся с горячего песка, чтоб сходить к палатке взять свою заветную коричневую тетрадь, где у него были собраны самые разнообразнейшие молитвы и наговоры, случайно бросил взгляд на противоположный берег Сылвы – и сердце у него запрыгало.
Сверху к реке спускалась высокая стройная блондинка в голубых плотно обтягивающих джинсах и светлой футболке. За плечами у неё вздымался внушительного вида рюкзак. У самой воды, перед мостиком из двух брёвен, перекинутых через речку, она в замешательстве остановилась, с опаской поглядела на Сергея:
- Извините, вы не поможете мне перейти через речку? У меня рюкзак очень тяжёлый.
Её голос, её вид, её ужасный, не приспособленный для столь прелестных женщин, вещмешок, не вещмешок – куль безразмерный! – создавали в совокупности такую трогательную картину открытости и незащищённости, что Кириллов сразу забыл даже про свою больную ногу.
- Давайте вашу поклажу, - ласково, но одновременно с силой, сказал он, смело становясь на шатающийся мостик.
Незнакомка с трудом сняла рюкзак. Кириллов легко перехватил его левой рукой, а правую подал даме. Опираясь на неё, она осторожно ступила на брёвна.
- Не бойтесь, - ободряюще произнёс Кириллов, отметив про себя, что ладонь у девушки очень приятная.
А та шагнула раз, другой, третий… Но у самого берега все же подскользнулась, и если б Кириллов не подхватил её за гибкую тонкую талию и не прижал к себе, упала бы в воду. По телу Сергея пробежали мурашки – на девушке не было бюстгальтера. Он поставил её на землю. Незнакомка покраснела и досадливо покачала головой.
- Извините… Я неловкая такая… А вы очень сильный.
- Ничего, - улыбнулся Сергей.
- Понимаете, мы сюда шли всей группой… Мы из института. Я каким-то образом потеряла своих… И где их теперь искать, не знаю…
Она с мольбой в глазах посмотрела на него.
- Сначала мы попьём чаю, - опять же ласково, но твёрдо проговорил Кириллов. – Вы мне всё расскажете. А потом мы что-нибудь придумаем. Всё будет хорошо. Пойдёмте, пойдёмте…
Пока они пили чай, Светлана Синицына, а именно так звали гостью, рассказывала о том, как потеряла своих одногруппников, как плутала одна по лесу, прежде чем выйти к зоне, как обнаружила, что рюкзак, который у неё – вовсе не её, а подруги, - они перепутали их как-то…
Кирилов почти не слушал. Он вспоминал слова ночного посланника, и Света нравилась ему всё больше и больше.
«Она! Она! Она!»
Сергей не удивился даже, когда девушка нечаянно облила свои брюки варевом из котелка, которое утром изобретал Кадушкин, ушла переодеваться в его палатку и появилась оттуда в коротенькой чёрной миниюбке. Всё выглядело естественным. Светлана смущённо улыбалась:
- У моей подруги там всё такое… Да ещё мало мне… Ничего лучшего в тайгу взять не нашла, как только миниюбки.
Кириллов обаятельно улыбнулся:
- Гуманитарии всегда рассеянные. Не то что мы технари, физики да химики… Ваша подруга, наверное, такая же симпатичная девушка, как и вы…
- Нет, что вы, - Светлана в очередной раз смутилась, - я разве симпатичная?
Она опустилась перед ним на колени. Ба-а, да на бёдрах ещё вырезы… Девушка осторожно потрогала его больную ногу:
- Вам не больно?
- Нет.
- По-моему, вы очень сильно порезались…
- Я её тут уже полечил. Завтра буду ходить.
- Как полечили?
- Я слово знаю заговорное.
Девушка одновременно удивлённо и восхищённо посмотрела на него.
- А меня научите?
И вдруг покраснела, отвернулась.
- Ну, пойду, свои брюки постираю.
Направилась к реке.
Без сомнения, у неё красивые ноги. Ей хорошо миниюбка. Красивые стройные ноги…
Кириллов вдруг вспомнил свою жену. Встрепенулся.
«Если правый глаз смущает тебя»…
Нахмурился. Достал коричневую тетрадь. Подключил тонкое зрение, но увидел вокруг только сверкающее белое сияние.
Когда девушка возвратилась, он с суровым видом читал про себя молитвы. Она развесила на ивовых ветвях мокрые джинсы. И вновь к нему, рядышком, на отпилок высохшей сосны. Сжатые колени чуть в сторону, в вырезе белый изгиб бедра.
- Сергей, извините, пожалуйста, что я вам мешаю. Ваша фамилия – Кириллов?
Он серьёзно посмотрел на неё и кивнул.
- Ведь вы были недавно в Перми?
- Да.
- Я видела вас по местному каналу. Вы говорили о каком-то Кристалле проникновения… Я вас здесь увидела и подумала: вы это или не вы? Но я сразу почувствовала, что вы экстрасенс. И в палатке у вас столько икон стоит… Там такая сильная энергетика… Благодать настоящая.
Вид у Кириллова смягчился.
- Я перед тем, как ехать на Н-скую зону, видела сон… Вы… не смейтесь… Но я видела во сне вас. Только на вас была сверкающая белая одежда. Вот…
Светлана запнулась и вдруг заговорила быстро-быстро, и немного тише, и на боле низких нотах, и чуть сдавленно:
- Вы подошли ко мне, взяли меня за плечи и сказали, что я встречу вас на Н-ской зоне и что я должна помочь вам. Я хотела уходить сейчас искать своих и ничего всё-таки не говорить вам, но так получилось…
Девушка перевела дыхание. И уже спокойно:
- Я когда заблудилась в лесу, порвала цепочку и потеряла нательный крестик. Но вот сейчас я стирала брюки, и оказалось, я его не потеряла. Он застрял как-то хитро ме6жду ремнём и тканью и он вновь у меня… Вот, - и она протянула Кириллову ладонь, в которой лежал маленький золотой крестик. – И тогда я поняла, что прежде чем уходить, я должна всё рассказать вам.
Она как-то беззащитно улыбнулась:
- Что мне теперь делать?
Кириллов снова ответил ей обаятельной улыбкой. Глаза у него лучились.
- Ничего.
Добавил строго и наставительно:
- Никуда ходить вам не надо, вы остаётесь здесь.
И опять ласково:
- И вы действительно должны помочь мне. Завтра мы всё решим.
- Как вы меня обрадовали, я ведь боялась идти одна в этот недобрый лес, - повеселела Светлана. Задумалась: - А как ваши друзья на это посмотрят?
- Нормально посмотрят. Но им пока ни о чём говорит не надо.
- Как я рада, Сергей, что осталась с вами!... То есть не конкретно с вами, а вообще… Со всеми вами…
Она встала. Подол юбки при движении колыхнулся, сверкнули чёрные кружева. Случайно.
- Идёмте купаться.
- Не могу.
- Ах, да… Ну а я искупаюсь.
Кажется, она взглянула на него чуть кокетливо. Но это вполне естественно. Всем женщинам свойственно кокетничать, тем более когда мужчина им нравится. Это идёт уже на подсознательном уровне. И здесь ровным счётом ещё ничего нет. Он кивнул.
Светлана исчезла в палатке.
Сергей поймал себя на том, что сердце у него учащённо колотится и что он с нетерпением ждёт нового выхода девушки. Он попытался смотреть в противоположную сторону, отвлечься, - вон лес какой-то сегодня особенно неестественный, словно ожидает чего-то. Но шалые непослушные глаза опять возвращались к палатке, сокрывшей Светлану. И вот полог шевельнулся… Кириллов почувствовал, что ему не хватает воздуха. То, что он увидел, превзошло его ожидания. Девушка была сложена идеально и в своём ярко-красном миникупальнике, который ей очень шёл и, в принципе, мало чего закрывал, выглядела настолько привлекательно, что теперь уже смутился он.
- Вы в купальнике ещё красивей. Он вам очень идёт, - попытался спрятаться он за очередным комплиментом.
- Да?
Она приблизилась к нему. Её бёдра вдруг оказались так близко, что он ощутил тонкий, душистый запах её тела…
- У моей подруги и купальник мини, - с лукавинкой засмеялась девушка и, покачивая бёдрами, поплыла вниз.
«Если правый глаз смущает тебя!»…
- Сергей, ой какая вода прекрасная, жаль, что вы не купаетесь.
Кириллов принялся вспоминать свою жену, затем сына. Но вместо них упрямо появлялась молодая красавица в огненном вызывающе- открытом купальнике. Кириллов напряг волю, яростно стряхнул с себя одолевающие его мысли и вновь сосредоточился на молитвах. Светлана вернулась. Встала прямо перед ним. Сверкнув белыми подмышками, выдернула из головы шпильку, золотистые волосы расплескались по красивым белым плечам с нежной бархатистой кожей… Желание вновь обожгло Сергея и он понял, что не в состоянии бороться с ним.
- Сергей, а правда, что сегодняшняя наука начинает опровергать сама себя? – Садясь, она коснулась его коленом. – Нам лекции по философии читал один преподаватель, но по образованию он физик. Он говорил, что многие научные истины у нас и не истины вовсе, они за уши притянуты…
- Так оно и есть, - как можно серьёзней ответил Кириллов.
- Расскажите чего-нибудь?
- Сейчас я занят. Может попозже?
- Сергей, ну расскажите уж чего-нибудь, - просящим, чуть капризным голоском повторила она.
- Ну хорошо.
Кириллов задумался на минуту, и стараясь не смотреть на девушку, начал рассказывать.
Рассказывал он долго и нудно, сам толком не отдавая отчёта в том, что говорит. Квантовая механика, теория единого поля… Эйнштейн, Гейзенберг, Вольфанг Паули, Нильс Бор… Рассказывая, он как-то нечаянно придвинулся к девушке, а может она пододвинулась к нему, и его левая нога оказалась тесно прижатой к её ноге. Последние слова своей лекции Сергей уже говорил как сквозь сон. Огромные волны белой энергии обрушивались на него и завертели, закружили голову, и он видел только эти её ноги, стройные, белые, выпуклый живот, еле прикрытые красной полоской купальника высокие, хорошо развитые груди… Дыхание у него сбилось…
Он отодвинулся, засмеялся громко и неестественно:
- Наверное, моя лекция скучная и непонятная для гуманитариев?
- Да, это мне трудно со слуха оценить, - ответила Светлана, тоже задыхаясь.
– У меня даже голова закружилась. Пойду переоденусь.
Она поднялась. Сергей не смотрел на неё. Сердце бешено прыгало в груди. Сверкающие белые потоки падали на него. Всё нормально. Всё пока нормально. Он попробовал вспомнить свою жену – и не смог.
- Сергей, подойдите сюда на минутку, - послышался из палатки голос девушки.
«Не ходи», - шепнуло что-то внутри. Но сияющие реки уже подхватили его и внесли в палатку.
Светлана полулежала на боку. В углу валялся верх купальника, грудь и плечи прикрыты оранжевым полотенцем.
- Послушайте, икона что-то говорит…
И она показала рукой… Сергей не увидел – на какую икону она показала рукой… Он увидел, что полотенце сползает, сползает и открывает ей грудь… Он опустился рядом.
- Сергей, - голос женщины стал вкрадчивым, она пристально смотрела на него и улыбалась, - икона сказала, что нам многое разрешено…
Полотенце упало. И перед его лицом оказались её груди с набухшими тёмно-коричневыми сосками… Он вновь почувствовал тонкий, дразнящий, притягивающий запах её тела…
- Ну, не бойся… Нам разрешено. Ты сам знаешь… Разве я не нравлюсь тебе? Поцелуй мои соски, обними меня… Ну?...
Желание сметало его. В следующий момент он рывком притянул женщину к себе и ощутил всем своим существом трепетное, горячее женское тело. Она обхватила его за шею и жадно и остро поцеловала в губы…
- Сергей! Сергей!
Кириллов отдёрнулся от Светланы, а та испуганно закрыла грудь полотенцем.
- Это Старцев, - прохрипел Кириллов и шарахнулся к выходу, но женщина вдруг отшвырнула полотенце и, схватив его за голову, с силой прижала его лицо к своему животу.
- Я приду к тебе вечером и ты будешь любить меня, - голос её звучал необычайно властно. – Вечером.
И оттолкнула его от себя. Кириллов полез из палатки.