Он не должен был появиться на свет. Но мать его, обладательница золотых медалей, служебно-розыскная овчарка Марта вдруг почуяла дух свободы, сорвалась с поводка и с катушек и умчалась в неизвестном направлении. Через два дня она вернулась, как ни в чем не бывало. Но последствия этой весенней прогулки не заставили себя ждать. И два месяца спустя у породистой Марты родились пять нескладных, головастых, не понять на кого похожих щенков. Конечно же, все были сразу отбракованы. Однако хозяин её был склонен к сентиментальности, поэтому щенки остались при матери и постепенно были розданы друзьям и знакомым в частные дома.
Так появился у Мишки новый друг. Нежданно-негаданно, вернувшийся с первомайской демонстрации отец подозвал к себе сына и, весело и ласково дыхнув на него праздничным перегаром, вытащил из-за пазухи черного, с белым пузом, трясущего непропорционально туловищу большой головой, маленького щенка.
- Ну что, Мишка, держи себе товарища. Как назовешь?
Отец поставил щенка на пол. Тот, не долго думая, наделал под себя приличную лужу.
- Ах ты, паразит! – бабушка замахнулась полотенцем, с которым вышла из кухни.
Щенок взвизгнул. Видимо, знал уже значение этой фразы и что за ней последует. И упал на спину, подняв кверху все четыре лапы. Но взгляд у него при этом был такой, будто знал – лежачих не бьют.
- Вот плут! – бабушка опустила полотенце, махнула рукой и, смеясь, пошла за тряпкой.
- Ну что, пусть будет Плут?
Щенок в это время начал деловито перемещаться по комнате, нюхая воздух, затем направился на кухню, залез под стол и, вытащив оттуда кусочек засохшего хлеба, принялся его грызть.
- Смотри-ка? – удивился отец. – А нюх у него, как у Марты. Он ещё мать перещеголяет. Нельзя его такой дворовой кличкой называть.
Мишка, который в эти дни изучал нечаянно попавшуюся ему в школьной библиотеке детскую книжку о строении солнечной системы, сразу сообразил: «Плутон! Это ведь серьезное имя. Девятая планета от Солнца. А ещё это древнегреческий бог. Нам в школе рассказывали. Пусть будет Плутон?»
Так и осталось у пса два имени: официально он звался Плутон, но как только шкодил, а потом пытался скрыть следы своей деятельности (а ведь понимал, что пакостит), то сразу в глазах общественности превращался в обыкновенного Плута.
Марта, мать щенка, была красивая, породистая восточноевропейская овчарка. Отец же его, так и оставшийся неизвестным, дал своему потомству непомерно большие головы и длинные ноги. И нельзя было без смеха смотреть, как этот голован носится по двору, гоняясь за кошками и голубями, взбрыкивая в беге большими лапами.
Но прошел год и нескладный щенок превратился в великолепного пса, ростом на голову выше самых крупных овчарок, с развитой грудной клеткой и мощными лапами. Шерсть у него была густая, тигрового окраса по бокам, на спине сливающегося в темную, почти черную полосу, идущую от холки до кончика хвоста. Зато пузо и манишка на груди были чисто белые. Когда отец шел с ним по улице, люди часто останавливали их и интересовались, что за порода такая и где раздобыть подобного щенка. Однажды отец пришел с прогулки в возбуждении.
- Представляете! – шумел он. – Нашего Плутона предложили сделать основателем новой породы. Родоначальником, так сказать. Очень уж, говорят, красивое у него телосложение и окрас. Экстерьер, так сказать. Дали телефон и адрес и сказали подойти в клуб, когда ему исполнится два года. И это они ещё не знали, какой он умный!
А пес действительно был умен. И дело даже не в дрессировке, которой время от времени занимался с ним отец. Плутон сам по себе был сообразительной собакой, обладающей к тому же исключительным нюхом.
С самого начала отца он избрал своим вожаком. Слушался его во всем и понимал с полуслова и полу-жеста. Мишку же, наоборот, взял под свое покровительство. И когда, идя на улицу гулять, тот брал с собой Плутона, то мать могла не переживать за сына: пес его в обиду не даст. К матери Мишки Плутон относился с почтением, но не больше. Она давала ему еду, пускала в дом, когда во дворе мела метель. Бабку же опасался. Возможно, с щенячьего возраста помнил мокрую тряпку и веник, которым ему сильно досталось после одного конфуза с курами.
А дело было так. Недолюбливал Плутон с младенчества этих птиц. А может, наоборот, желал попробовать нежного куриного мяса. Но так или иначе, любимой забавой у него было, забежав с разбегу в стаю копошащихся во дворе в поисках зерна кур, наделать среди них большой переполох. Однажды он так увлекся, что в азарте пару соседских несушек и придушил. Да потрепал так, что пух и перья летали по всему двору. Бабка, выбежав на крики и кудахтанье, так отходила бедолагу веником, что тот забился в будку и не вылезал из нее несколько дней.
А отец, бывший в это время дома, взял пакостника за шкирку и долго тыкал носом в дохлую курицу, приговаривая: «Кто куриц трогал? Кто куриц трогал?» И больно бил пальцем по носу.
С тех пор, стоило лишь кому-нибудь выйти на крыльцо и с любой интонацией произнести фразу: «Плутон, кто куриц трогал?» - как тот виновато поджимал хвост и, скуля, опуская вниз глаза, залезал в дальний угол своей будки и не показывался из неё часами.
Жила семья на улице Пушкинской, почти в центре города, в двухэтажном каменном доме с деревянной надстройкой, на нескольких хозяев. Одна сторона дома выходила на улицу, вторая на приусадебный участок, где у каждого хозяина был свой огород, обнесенный небольшим забором. Там Плутону построили прочную и просторную будку. И он заодно выполнял функции сторожа. Ведь охотников за клубникой, да малиной, да помидорами было предостаточно.
Ах, эта будка! Как часто Мишка, несправедливо, как ему казалось, обиженный матерью, или бабкой, или учителями в школе, забивался в самый дальний её угол, утыкался носом в густую, пахнущую псиной, шерсть Плутона, и плакал, поверяя ему свои горести.
- Плутоша, милый Плутоша! Что я такого сделал?
А пес ворчал, вздыхал, будто сочувствуя, и вылизывал мокрое от слёз Мишкино лицо.
Владивосток – город моряков военного и торгового флота, рыбаков, портовых рабочих, докеров. Оно и понятно, ведь это город у моря и трудовая жизнь больше половины населения связана с морем.
Вот и отец Мишки часто уходил в рейс, а семья оставалась ждать его на берегу. В эти месяцы Плутон был предоставлен сам себе. Мать работала, бабка занималась дома по хозяйству. Мишка занимался в школе, а когда приходил, то бегом бежал на улицу гулять, отвязав по пути своего друга, сидящего во дворе на цепи. И они вместе мчались по тропинкам, поднимающимся круто вверх сразу за домами или катались на недавно построенном фуникулере, два трамвайчика которого по очереди забирались по рельсам высоко-высоко на сопку. А там, забежав на самую вершину сопки Орлиное гнездо, можно было увидеть весь город и бухту Золотой Рог, как на ладони: и причалы рыбного порта на мысе Чуркин, и торговые корабли у берегов полуострова Эгершельд, и военные крейсеры на карабельной набережной в центре города.
А в иной день друзья отправлялись на городской пляж на спортивную набережную. Там, встретившись с местной пацанвой, Мишка с Плутоном частенько устраивали представления. Пес подавал лапу, сидел, лежал по команде. Это были простые трюки, для разогрева публики. Потом они показывали, какой Плутон послушный и терпеливый. Для этого собаке на нос укладывали кусок колбасы или сала. Мишка говорил: "Охраняй!" И тот сидел минуту, две, три, десять. Хоть целый день. Когда зрители достаточно уже были возбуждены, следовала команда: «Можно!»
Ап! Колбаса взлетала в воздух, подкинутая собачьим носом вверх, и мигом оказывалась в пасти. Секунда – и нет её.
Но кульминацией спектакля было вот что.
- Мишка, - кричали пацаны, - ну что, кто сегодня будет вором? Назначай!
И тот выбирал одного из толпы сидящих по кругу друзей. Так называемый «вор» отбирал у кого-то из товарищей любую вещь. И прятал её так, чтобы не видели ни Мишка, ни его пес.
- Ну, Плутон, не подкачай! – говорил мальчик собаке, подводя его к «потерпевшему». – Ищи!
Тот обнюхивал пацана со всех сторон, опускал нос к земле и…. Через минуту уже зубами осторожно хватал «вора» за рукав, а потом вел его к месту, где спрятана «украденная» вещь. Восторгу публики каждый раз не было предела. Все хлопали в ладоши. А Плутон, держа в зубах холщовую сумку, обходил ряды зрителей, собирая вкусные сахарные косточки и даже бутерброды с маслом, оставленные со школьных обедов.
- Молодец, заслужил! – каждый норовил погладить его по умной голове.
Отработав представление, друзья бежали домой.
Но надо признаться по-честному, что все эти фокусы были вовсе не Мишкиной заслугой. Как бы ни пытался он научить пса новым трюкам, тот категорически не поддавался дрессировке. Но стоило послышаться на лестнице тяжелой поступи отца, возвращающегося с рейса, как Плутон уже мчался ему навстречу и, встречая в прихожей, держал в зубах тапочки.
Что интересно, занимался отец с собакой только будучи навеселе. Но и Плутон подходил к этим урокам со всей серьезностью тогда, когда его учитель находился в благодушном настроении. Что было этому причиной, все терялись в догадках. Возможно, первый запах, с которым связался у щенка переезд в незнакомый дом и аромат, исходивший от сильного человека, оторвавшего его от сиськи матери, был именно запахом свежевыпитого алкоголя. Вожак, которого теперь надо слушаться, должен был пахнуть только так. И они понимали друг друга, как будто общались на одном языке.
Не так далеко от дома находился гастроном.
- Мать, а что, хлеба у нас мало осталось? – спрашивал иногда за ужином батя, вкусно прихлёбывая наваристый борщ.
- Да вот только горбушка и всё. Дай Мишке денег, пусть сбегает.
- Да пусть занимается, уроки делает. Дай-ка авоську.
Он подзывал к себе Плутона, находиться в доме которому разрешалось только тогда, когда отец приходил из рейса, давал ему в зубы авоську, на дне которой лежал кошелек с деньгами и запиской, и говорил одно слово: «Магазин». Через пятнадцать минут пес возвращался. И в авоське у него лежал батон хлеба и сдача.
Как-то вечером, а отца не было дома уже месяца три, Мишка, как обычно, сидел за уроками. Бабка на кухне варила ужин. Мать, вернувшись с работы, поговорила с кем-то по телефону, снова оделась и ушла. А час спустя на лестнице раздались знакомые тяжелые шаги и послышался радостный лай собаки.
- Ура! Папка вернулся!
Мишка вертелся вокруг отца, стягивая с него шарф, шапку. В коридор вышла бабушка, держа в руке поварешку.
- О! Сергей! С возвращением! Как раз к ужину.
- А Марина где? Что не встречает?
Бабка пожала плечами.
- Не знаю. Ушла час назад, не сказала куда.
Мишка тоже не знал, где мама. Он в то время был занят решением трудной задачи по математике. Отец нахмурился. Ночь на дворе, а жены нет дома. Или случилось что, или…..
- Ну-ка, сын, тащи сюда Плутона. Соскучился, небось, по хозяину?
Пес, освобожденный от цепи, радостно виляя хвостом, вбежал по лестнице наверх в квартиру и закружил вокруг. Отец достал из шкафа материну кофту, которую она очень любила, сунул под нос псу.
- Нюхай, Плутон. Нюхай. Пойдем искать маму нашу, куда запропастилась. Мишка, ты тоже одевайся. Прогуляемся вместе.
Он застегнул ошейник на шее собаки и, взяв в руки поводок, вышел из дома.
Плутон вел уверенно, опустив голову в землю. Сначала спустился вниз на Ленинскую в район Политехнического института. Там ткнулся носом в дверь рыбного магазина «Океан». Он уже был закрыт. А так бы Мишка уговорил отца зайти и купить вкуснющих жареных рыбных пирожков. Дальше пес потянул к фуникулеру. Но зайдя в стоящий в ожидании вагончик, тут же вышел. Видимо, не почуял нужного запаха. Через пару минут прозвенел звонок, нижний вагон тронулся вверх, а навстречу ему с сопки заскользил по рельсам другой. Видно было, как на середине пути они разъехались друг с другом, а потом встали опять на однопутные рельсы. Во второй вагон Плутон зашел без колебаний и встал рядом с первым сиденьем.
- Дзинь – прозвенел звонок. Двери закрылись. Женщина вагоновожатая поднялась в верхнюю кабину и они поехали. Ах, как любил Мишка смотреть из окна на город. Внизу под фуникулером по крутой лестнице поднимались те, чей девиз был «Движение – это жизнь!» А может быть, это просто были экономные студенты. Мишка с Плутоном частенько тоже с легкостью преодолевали эти 368 ступенек, но ехать в вагончике было интереснее.
Всего полторы минуты – и движение закончилось. Выйдя из дверей верхней станции, пес потянул отца с сыном между домов частного сектора вниз по Голубиной пади. Странно, но никто из знакомых семьи в этой части города не проживал. Не ошибся ли собачий нюх? Но тот шел уверенно, натягивая поводок. И минут через десять они уже стояли у ворот какого-то дома. За забором залаяла собака. Кто-то вышел во двор, отворил калитку. На пороге стояла незнакомая женщина, удивленно глядя на мужчину с мальчиком.
- Вам кого?
- Здравствуйте, а Марина Николаевна здесь находится?
Брови женщины ещё удивленнее поднялись вверх.
- Да, она у меня. Проходите, пожалуйста. Мы ещё примерку не закончили. Подождете?
Когда отец с Мишкой прошли в хату, мать в новом платье ещё без рукавов и с наметанными стежками белых ниток по швам стояла посреди комнаты.
- Сережа, боже мой! Вернулся! – она заохала и запричитала от радости. – Ну вот, а я платье новое хотела пошить к твоему приезду и не успела.
Она попыталась обнять отца и тут же уколола его булавкой. Оба заохали и засмеялись.
- Но как же ты нашел меня? Никто ведь не знает, где Валюшка живет.
- Да это Плутона благодари. Он привел. – Отец, хитро прищурившись, погрозил пальцем. – Смотри у меня! От нас нигде не скроешься. Заведешь кого себе, пока меня не будет, всё-равно с собакой найдем!!!
- Что ты такого обо мне думаешь! – мать обиделась и махнула рукой.
- Ну ладно, ладно, я шучу. Давай заканчивай тут и пошли домой.
Мать с портнихой прошли в другую комнату переодеваться. А из кухни навстречу гостям, приглашая на чай, вышел хозяин.
- Надо же, пес у вас какой умный. Не всякая собака может так через весь город идти и след не потерять! – говорил он и видно было по взгляду, что в голове его зреет какая-то мысль. – Тебя Сергей зовут, да? А меня Валентин.
Они пожали друг другу руки.
- А сына как? Михаил? Я слышал, жена твоя Вальке моей говорила.
Он протянул руку для пожатия и потом ещё потрепал по голове.
- Большой какой! – сказал он про Мишку. – Слушай, Сергей, ты куришь? Пойдем на двор.
Они вышли. А Мишка заглянул в комнату, где была мать. Она уже переоделась в свою одежду. И Валентина тараторила без умолку, расхваливая будущее платье. Взгляд у неё был хитрый и какой-то вороватый, с прищуром. А голос льстивый.
Вернулся со двора отец с хозяином дома. И видно было, что он не доволен разговором. Ворчливо поторопил жену, попрощался с хозяйкой и пошел на улицу.
По дороге домой он бурчал себе под нос: «Не нравится мне эта Валентина! Не хочу я, чтобы ты с ней общалась. Вот пошьешь платье – и всё, кранты! Гулящая она. И тебя на пакости подобьет! А муж её, ишь чё удумал. Дай, говорит, пса на время. Я за женой хочу последить!»
Мать всплеснула руками, рассмеявшись во весь голос.
- Ох, Валька, вот же сучка! Неужели гуляет? Но ты же не дашь им собаку?
- Нет, конечно, пусть сам по следу идет. Тоже мне, следопыт. Не умеет бабу в строгости содержать, нечего и людей смешить.
Все последующие три примерки отец сопровождал жену к портнихе. Ждал её там, сидя на кухне, или прогуливался по улицам района с собакой. И каждый раз муж Валентины шепотом уговаривал: «Серега, да что случится с твоим псом? Ну, дай на денечек!»
Наконец, платье было пошито. Ах, какая красивая была в нем Марина! Она даже не удержалась и, завернув свое старое платье в пакет, пошла домой в обновке. Мишка с отцом с гордым и важным видом шли, чуть приотстав, и наблюдали, как маму провожают взглядом проходящие мимо мужчины. Да и женщины, надо сказать, тоже оборачивались посмотреть на модный фасон платья. Что ни говори, а Валентина в своем портновском деле была мастерица.
С тех пор прошло пару месяцев. Мать с портнихой, подчиняясь требованию отца, отношений больше не поддерживала. Но вот Валентин, муж Валентины, как оказалось, о чудесном нюхе пса не забыл.
Однажды Мишка во дворе баловался с собакой, дразнил его. Плутон, сидящий весь день во дворе на цепи, очень любил гулять. Но ещё больше он любил сахарные, мозговые косточки, которые бабушка, варя частенько холодец, жаловала псу, как говорится, с барского стола. И сегодня был как раз такой случай. Мишка вышел на крыльцо, держа в руках миску с дымящимися ещё мослами, поставил на землю. И отстегнул карабин цепи от ошейника. Но стоило Плутону облизнуться в предвкушении трапезы, как шалун поднял над головой поводок.
- Плутон, гулять! На улицу!
Пёс кинулся к калитке. Но в нос ему ударил запах горячей косточки. Он остановился в растерянности, поворачивая голову то к калитке, то к миске.
- Гулять, Плутоша, гулять! – смеялся Мишка, дразня друга.
Это могло продолжаться долго: что выбрать – гулять или косточку – пес не мог никогда. Но в это время в калитку вошел Валентин.
- Михаил, привет! Папа дома? Позови.
Мальчик побежал наверх в квартиру. А пес, воспользовавшись отсутствием выбора, жадно набросился на содержимое миски.
Отец вышел на крыльцо, увидел Валентина и нахмурился.
- Ты как нас нашел? Мы же адрес не говорили.
- Да что вас искать? Собака то знаменитая у вас. Многие в городе знают, особенно пацаны. Показали, где живете. Слышь, Серега, выйди, сказать что надо.
- Да что там говорить, я же тебе уже сказал всё. – ответил отец, спускаясь и выходя за калитку следом за Валентином.
А тот начал говорить в возбуждении: «Серега, я знаю, она точно сейчас к любовнику пошла. Я сказал, что на два дня в командировку уезжаю. Ушел, а сам окольными путями к дому вернулся. Видел в окно, как она по телефону звонила, а потом к вечеру расфуфырилась и пошла куда-то. Не хочешь мне давать собаку, не надо. Пойдем со мной. Сам проведешь.
Он так убежденно говорил, чуть не плакал. Что отец сдался.
- Ладно, уговорил. Прогуляемся от твоего дома до места. А там я уйду сразу. Дальше сам уж разбирайся.
Отец подозвал Плутона, который уже обглодал пару костей, а остальные утянул к себе в будку. Прицепил его на поводок и пошел следом за незваным гостем. Мишка увязался за ними. Он не мог оставить друга.
И в этот раз супер-пес отлично справился с заданием. По запаху какой-то вещи провел компанию по следам Валюхи от её калитки темными закоулками Голубинки до конца улицы. Остановившись у забора дома, к которому привели следы, отец распрощался с ревнивым мужем и скорым шагом пошел прочь, держа за одну руку сына, а из другой не отпуская поводок.
- Плутон, пошли домой. Там тебя косточки ждут. Нагулялись уже.
Они слышали шум в конце улицы, где только что были, женские и мужские крики. Но ввязываться в чужие разборки отец не хотел.
Подойдя к перекрестку дорог у фуникулера, они остановились. Сзади были слышны быстро приближающиеся шаги. Какой-то мужик догнал их и, внимательно посмотрев на собаку, перегородил путь.
- Слышь! Это твой пес, что ли, ищейка?
Отец передал поводок сыну.
- Мишка, иди домой. Я догоню.
Это было сказано таким тоном, что ослушаться было нельзя. Медленно, ведя на поводке Плутона, он перешел улицу и оглянулся. Отец с мужиком о чем-то ожесточенно разговаривали. И вдруг тот поднял руку, замахиваясь. В лучах фар приближающейся машины показалось, что блеснул нож. Плутон зарычал, залаял, дернул со всей силы поводок и вырвался.
Он кинулся обратно через дорогу….
Взвизгнули тормоза…..
Взвизгнул от боли Плутон….
Закричал что есть силы отец, оттолкнув ударом кулака мужика, который и не сопротивлялся.
- Плутошаааа! Плутооон!!!
Отец подхватил на руки лежащую на асфальте собаку. Но тот уже не двигался. Голова и лапы и хвост у него повисли, как тряпочки. Глаза остекленели. Он больше не дышал.
Мишка кричать не мог. Широко раскрытыми глазами смотрел он на лежавшего без движения друга. Горло перехватили спазмы. Ноги не двигались.
Долго шли они домой. Отец нес собаку на руках, часто останавливаясь и передыхая. Пес весил килограмм семьдесят и нести его было тяжело и неудобно. Мишка старался помогать, поддерживая время от времени болтающуюся голову. Глаза пса были открыты. И Мишке казалось, что тот смотрит на него, в чем-то укоряя.
- Папа, я не смог его удержать!
Отец остановился, положил собаку на землю и прижал к себе голову сына, погладил рукой по волосам.
- Не надо, ты бы и не смог его удержать! Он рвался спасти меня! Ты бы не смог удержать.
Он говорил, а голос у него дрожал. И тут струна, натянутая у Мишки в душе, порвалась. Он заревел во весь голос, затрясся, оттолкнул отца и побежал вниз по лестнице.
Отец донес свою ношу до дома, рассказал о случившемся матери и бабке, уложил тело Плутона на доски в конце огорода, намереваясь назавтра похоронить его где-нибудь под деревом абрикоса в сопках. А сына всё не было. Домой он не приходил. Соседи его тоже не видели. Кинулись искать по улицам, заходили к школьным друзьям. Но, увы, мальчика нигде не было. Поиски продолжались всю ночь. А утром, вернувшись домой и проходя мимо будки, отец с матерью услышали доносящийся оттуда тихий стон. Заглянув внутрь, они обнаружили там зареванного спящего Мишку. Он лежал, скрючившись в клубок, уткнувшись носом в старое одеяло, будто пытался навсегда запомнить этот запах псины. Запах единственного родного друга, которому, и только ему одному, он мог поверять все свои тайны. И который был с ним всегда и в радости и в горе, в беде и в счастье.
Больше никаких собак ни Мишка, ни его отец не заводили.