ЮРИЙ ГЕЛЬМАН
ПЕРЕХОД ЕСЕНИНА
Он пришел неожиданно. Обычно, когда я сидел за компьютером, кот спал на моей кровати, зарывшись в одеяло. Спокойный и незаметный. Тише воды, ниже травы – как говорится. А тут вдруг бесшумно возник рядом, посмотрел на меня снизу вверх своим выразительным взглядом и сказал «Мр-р-ри». И я понял, что просится на руки.
– Ты видишь, я работаю!
– Мр-р-ри.
– Кушать тебе еще рано. В лотке убрать?
– Мр-р-ри.
– Хочешь ко мне на стол?
– Мр-р-ря!
– Ну, и как ты себе это представляешь?
Я позволил коту, подняться ко мне на колени, погладил ему голову. Он прижимал уши, жмурился от удовольствия и, казалось, засыпАл.
– Ну, всё? Достаточно? Мне нужно писАть.
–Мр-р-ряу! – ответил кот, и переставил передние лапы на столешницу.
Я ждал, чем закончится эта наглая выходка. А кот неторопливо выгнул спину, потом поджал под себя все четыре лапы и умостился между мной и клавиатурой. Затем повернул голову ко мне, заглянул в глаза и зевнул.
– Ты именно этого хотел? А что вдруг?
– Мр-р-ряу, – ответил кот.
– Ну, хорошо. Посмотрим.
В горле у кота включился моторчик, и я понял, что у меня появился соавтор.
***
Кошек я не любил. Не то, чтобы ненавидел – был просто равнодушен. Но когда соседка навсегда уезжала в другую страну, она почему-то отдала своего кота мне.
– Но я никогда не держал домашних питомцев!
– Он славный, он тихий и послушный, он не будет доставлять хлопот. Корма у меня полно, песка для его туалета тоже полно – на месяц хватит. Я расскажу, где всё покупаю. Тут недалеко. И вам будет собеседник. Ну, пожалуйста…
– Как его хоть зовут? – спросил я, глядя на это длинношерстное чудо со слегка приплюснутой мордой и янтарными глазами.
– Сеня. Его зовут Сеня – это чтобы коротко. А у ветеринара он записан полным именем – Есенин. Вот визитка, я предупрежу, что уезжаю, и у кота появился новый…
– Есенин?! Впервые слышу такое имя у домашнего животного! Может, он еще и стихи сочиняет? Идет направо – песнь заводит, налево…
– Да нет, вы смеётесь! Просто у него шерсть – такого же цвета, как были волосы у… Вот я и назвала…
– А как вы думаете, Сергею Александровичу это бы понравилось, если бы он узнал?
– Так Есенин же деревенский! А в деревне к животным по-другому относятся. Спасибо вам! Я была уверена, что вы согласитесь.
– Но я еще не согласился!
– Разве? Вы так на него смотрите… И он на вас…
Так в моей жизни появился Есенин.
***
Ритуал неожиданно стал повторяться.
По обыкновению, после завтрака я садился к столу и будил компьютер. Минут пятнадцать-двадцать уходило на чтение писем и новостей, потом еще столько же на партию в онлайн-нарды. Так я входил в очередной день – раскачивался. Но стоило открыть документ, над которым я в последнее время работал – появлялся Есенин. Как он это знал? Как чувствовал? Объяснения у меня не было.
Он взбирался на стол, занимал пятачок, ограниченный моей грудью, руками и клавиатурой, и затихал в мирной позе. Даже хвост – пушистое опахало – кот прятал под себя, поражая своей деликатностью. Потом он включал «моторчик», будто запуская совместный творческий процесс. И – удивительное дело! – я стал замечать, что в присутствии кота мне действительно пишется гораздо легче.
Повествование лилось гладко и непринужденно, сюжет выстраивался логично, без каких-либо нестыковок, а оригинальные образы приходили в голову как раз в то самое время, когда были нужны. И большой рассказ, в котором сложное переплетение событий раньше заставляло меня напрягаться, вдруг понесся стремительным потоком, не встречая на своем пути малейших препятствий.
Это была история о множественности миров, окружающих нас, о тонкости их взаимодействия, о материальности мыслей и даже чувств, об их прочности и, вместе с тем, хрупкости. Это была история о времени, способном течь внутри нас, параллельно с нами, помимо нас. Я забурился в эту тему давно, когда-то она привлекла меня гораздо больше, чем космоопера или киберпанк. Каждому – своё, как говорится.
И вот однажды, опустив глаза, я увидел, что мой кот повернул голову к монитору и внимательно смотрит в него. «А, понятно, – подумал я, – появляются буковки, бегут строчки, и это привлекает потенциального охотника».
– Ты умеешь читать? – Мои пальцы утонули в длинной шерсти. – Может, ты действительно «кот ученый»?
– Мр-р-ри…
– Значит, понимаешь, о чем я пишу?
– Мр-р-риу!
– Не исключено, что в прошлой жизни ты был человеком, – вздохнул я. – А что: всякое может быть!
– Ма-у-у… – произнес кот, и я уловил в его голосе незнакомые нотки.
– Ну, пошли, я тебя покормлю.
Есенин спрыгнул со стола и направился в кухню, опережая меня на несколько шагов. Там, в углу, возле тумбочки с овощами находился его лоток с песком и кормушка-поилка. Я насыпал коту корма, налил воды, вычистил лоток. Потом вернулся в гостиную и включил телевизор. На время кормления творческий процесс у нас прерывался. Я же не Флобер, который однажды просидел за письменным столом сорок два часа подряд, а потом упал в длительный обморок.
У нас с котом – или у кота со мной – было всё по-другому. Неторопливо он заканчивал трапезу, величаво входил в комнату, в знак благодарности терся о мои ноги, пару минут издевался над когтеточкой. А потом, заглядывая в глаза, говорил «пошли, что ли?» – и наша работа продолжалась.
Так было несколько дней подряд – Есенин приучил меня к новому порядку.
Но однажды я заметил, как что-то изменилось в поведении кота. Лежа на столе, он вел себя беспокойнее, чем обычно, часто поднимал голову и ловил мой взгляд, а когда мы отправились в кухню, – не трусил впереди, а шел рядом, толкая меня боком и намеренно путаясь под ногами.
– Что с тобой? – спросил я.
– Мур-р-ри! – ответил кот.
В кухне пахло чем-то незнакомым – наверное, затянуло запах из соседской форточки.
– Здрасьте, пожалуйста! Зачем ты перетащил кормушку в другой угол?
– Ма-а-у.
– Ладно-ладно, я не ругаюсь. Просто захотелось новизны, да?
Я переставил кормушку на прежнее место, долил воды и насыпал корма. Есенин подошел, нехотя погрыз сухие катыши.
– Так ты не голоден? Хорошо, до вечера еще скушаешь.
Кот не ответил, только оглянулся и проникновенно посмотрел мне в глаза.
А на следующий день всё повторилось. Есенин сопровождал меня в кухню, подталкивая боком. А то вдруг останавливался передо мной, заставляя через себя перешагивать. И снова кормушка стояла не на своем месте. И если бы одна она! Не на месте оказался даже пак с минеральной водой – шесть бутылок по два литра в каждой. Передвинуть двенадцать килограммов на метр в сторону никакому коту не под силу!
– Что это такое? – воскликнул я. – Зачем ты это сделал? И когда? И как!
– Му-р-ри!
– Что мурри? Ты что дуркуешь?
Есенин уселся посреди кухни и грациозно выпрямил спину. В его обиженном и одновременно невинном взгляде мелькала какая-то доселе незнакомая проницательность. Я смотрел на него удивленно, он на меня – гипнотически. И в какой-то момент мне показалось, что кот знает то, чего не знаю я. И хочет сказать мне об этом, сообщить, поведать, предупредить, что ли… А может, хочет, чтобы я сам догадался…
И тут я услышал шаги. И внезапный озноб – от макушки до пяток – пробежался по телу. Я вздрогнул и замер. В моей квартире кроме нас был кто-то еще!
– Что там случилось? – послышался из коридора одновременно знакомый и незнакомый голос.
И через несколько секунд в кухню вошел мужчина в спортивных штанах с двойными белыми лампасами и в толстом сером свитере, который я когда-то очень любил.
Как моя старая фотография – еще без седины…
Со скоростью света в голову влетели мысли и отпечатались в сознании, застряли в нем. Мой нынешний рассказ. Кот Есенин, «прочитавший» его. И переход между мирами, который был известен только ему… И сдвиг по времени лет на семь или восемь…
Поздороваться? Ведь надо что-то сказать! Спросить? Выяснить? – сумбурно мелькало в голове.
Мы смотрели друг на друга, догадываясь, что у каждого возникают похожие мысли и подобные ощущения. Я понимал, что у него вопросов ко мне больше, чем у меня – к нему. Это и не удивительно – за моими плечами больше опыта. А потом, в какой-то момент оба поняли, что нужно оставить всё, как есть. И осознать эту зыбкость, эту эфемерность. Ни в коем случае не прикасаться к ней. Не делать шагов навстречу возможному разочарованию… И просто помолчать. Хотя бы в этот раз…
Потом он протянул руку, и я впервые в жизни ощутил, какое у меня рукопожатие.
– Мр-р-ряу! – довольно произнес Есенин, переводя томный взгляд с одного меня на другого.
Через минуту я вернулся в спальню, сел к столу, дописал последнюю строчку и поставил в конце многоточие…
Кирьят-Ям, 2019.