ЮРИЙ ГЕЛЬМАН
КОММУНАЛЬНАЯ КВАРТИРА
В коммунальной квартире было четыре комнаты.
Циля Соломоновна и ее муж без отчества занимали самую большую – с двумя окнами. Все соседи знали, что его зовут Эдик, но никто не знал, как звали его отца.
Циля Соломоновна любила готовить, вернее, любила проводить время на общей кухне, делая вид, что готовит. Поэтому когда Эдик в помятой пижаме, шаркая тапочками, приходил из комнаты и спрашивал, умоляюще глядя на нее: «Ну?» – она раздраженно отвечала: «Ша, Эдик! Ты что, не видишь, как я кручусь?»
В одной из двух других комнат – одинаковых по размеру, но зеркально расположенных – жил актер местного драмтеатра Владимир Иванович Зюкин, которого давно перестали навещать не только бывшие коллеги, но и единственная дочь. Он был стар, не всегда опрятен и ходил с палочкой. Он не помнил своих ролей, а единственную застрявшую в голове фразу «А судьи кто?» применял к месту и не к месту с особым, понятным только ему пафосом. И тут же забывал, для чего ее произнес.
В другой «зеркальной» комнате жила Ирина Михайловна Фукс, тощая, костистая старая дева, бывший врач-невропатолог в больших очках и с прыгающей походкой. Она давно была на пенсии, но по-прежнему молодилась, делала по утрам зарядку, не ела мяса, но по пятницам любила сидеть на кухне и смотреть, как Циля Соломоновна разделывает курицу. А по воскресеньям Ирина Михайловна стирала белье и вывешивала во дворе, где у каждого из соседей была «своя» веревка. И всякий раз вместе с наволочками, простынями и ночными сорочками на веревке болтались протертые до прозрачности трусы и майки Владимира Ивановича.
В другие дни недели доктор Фукс много читала, от чего среди соседей слыла большой эрудиткой. А иногда по вечерам Циля Соломоновна слышала из комнаты Ирины Михайловны плачущий голос Зюкина, в который раз вспоминавшего бородатые актерские байки.
В четвертой, самой маленькой комнате, была прописана девушка со странным именем Лика. Была прописана, но появлялась редко. Как и любая молодая женщина, Лика активно
искала свой образ – меняла прически, цвет волос, длину юбки, рисунок на колготках – так что всякий раз, когда ее видели соседи, им казалось, что это совсем другой человек.
Циля Соломоновна однажды предположила, что Лика работает проституткой, но Ирина Михайловна не поддержала такого определения. Они даже поспорили на эту тему, повысив обычно спокойные голоса, и так увлеклись, что на кухне почти одновременно возникли Эдик и Владимир Иванович Зюкин.
– Ну? – спросил Эдик, умоляюще глядя на жену.
– А судьи кто? – сотрясая в воздухе палкой, спросил старый актер.
– Ой! Я вас умоляю! – ответила Циля Соломоновна, и оба мужчины поняли, что можно расходиться.
… Когда стало известно, что их дом идет под снос, все соседи собрались на кухне. Ирина Михайловна зачитала собравшимся постановление Горисполкома. Этот документ ей, как самой адекватной, передали из Жилконторы для обсуждения. В постановлении указывались два адреса, по которым уже были построены новые многоквартирные дома. Коммуналку расселяли, и всем квартиросъемщикам предлагали выбрать новое место жительства.
– Мне подходит улица Южная, – заявила Циля Соломоновна.
– А… – начал Эдик.
– Тебе тоже, – заключила его жена.
– А я хочу в одном доме с Ирочкой! – заявил актер и пустил слезу.
– Это и понятно! – ответила Циля Соломоновна.
– Южная – так Южная, – вздохнула Ирина Михайловна, слегка порозовев, и повернулась к Лике.
– А мне всё равно! – заявила та, переминая зубами жевательную резинку.
На том и порешили. И через месяц все дружно переехали в новый дом на улице Южной, где заняли четыре однокомнатных квартиры на этаже. Квартиры примыкали друг к другу, имели общие простенки, и каждому казалось, что они продолжают жить в одной коммуналке – как множество лет до этого. Вот только кухня теперь была у каждого своя. И ванная. И туалет.
Но еще через какое-то время, наняв умельцев, соседи сделали перепланировку и прорезали в стенах двери там, где – по их разумению – они были больше необходимы.
Только Лика оказалась против такой перестройки. Да и зачем ей эти новшества? Дома бывает редко, почти ни с кем не общается. Проститутка, одним словом.