Мы всегда приезжали ночью. Спать мне было некогда: всю дорогу смотрела в окно, по ночам это особенно увлекательно и романтично. Хорошо, что они у нас белые.
За окном проплывают поселки, в некоторых окошках горит свет – наверное, там кого-то ждут. Четко помню, что меня приводил в восторг вокзал в Суоярви: так интересно было наблюдать через стеклянные стены за движущимися человечками. И голубые ели – они мне до сих пор напоминают Суоярви. А еще от нас до Лоймола ровно 8 железнодорожных мостов. Ну, по крайней мере, так я насчитала в детстве.
А перед самым Лоймола меня всегда удивлял одиноко стоящий дом. Сколько бы мы не ездили – каждый год там горел свет. Помню, что около дома большая ель и огромный валун. Для меня до сих пор остается загадкой, был ли этот дом просто стоящим поодаль от других, а сам поселок спрятался от железной дороги за деревьями, или это вообще не поселок, и дом на самом деле один на многие километры?!
Поезд стоит всего пару минут, поэтому мы были готовы к выходу задолго до остановки. Коленки тряслись в ожидании. Скоро я увижу свою бабушку и весь поселок. Вдохну знакомый с детства аромат, пройду (в темноте) по знакомым улицам. Только здесь такие потрясающие березы и даже камни, выступающие на дороге. Они мне всегда напоминают Лоймола.
Наверное, нас не будут встречать… Сюрприз… Мы едем неожиданно…
Стучимся в двери и окошки – нас же много, десант родни приехал, почти как цыганский табор. Взрослые обнимаются и целуются, украдкой стирая слезинки. А мы – дети, несмотря на поздне-ранний час, что-то около 4 утра, носимся как угорелые, не забывая задавать сто вопросов в минуту.
Как сейчас помню фонарь, светящий прямо в окно у бабушки – мне казалось, что он там стоял вечно. Нам наливают чай из зеленого чайника, нарезают огромными ломтями батон. Мы это все уминаем, сдобрив маслом и колбасой. Только здесь это приобретало совершенно другой вкус и аромат.
Потом наш цыганский табор укладывается на ночлег и тут уж кому как повезло. Мы с братом спорим, кто будет спать на кровати с сеткой – это же так здорово, покачаться перед сном. Дома то у нас нет такой замечательной кровати. А иногда нам разрешали поспать на полу. Это для взрослых – наказание: жестко, а порою прохладно, несмотря на матрасы. А для нас- самое то! Можно долго болтать, перекатываться друг к другу, а утром проснуться раньше всех и тихо сбежать на улицу.
Первым делом мы проверяем речку, как выглядит берег, сколько воды, не придумали ли чего нового, чтоб нырять. А еще у бабушки есть козы, которых можно погонять, пока никто не видит, съездить на велосипеде до поезда – опять же пока нас не хватились. И даже сходить за водой – правда, ведра у нас литр-полтора.
И даже лес тут какой-то особенный: ели, которые, кажется, упираются в небо, лисички и есть любимое место, где их можно найти каждый год. Огромное поле земляники, которая как будто ждет нас. Ею можно наесться до отвала. Но если у военной части с утра была пробежка, то о землянике можно уже не мечтать. Кто рано встает…
Хотя бы раз мы ходим или ездим на кладбище к дедушке. Кажется, что кладбище не на конце поселка, а где-то на краю земли. Меня удивляет тропинка, которая тянется по болоту параллельно дороге и выложена досками. Можно даже морошку обнаружить.
Могила моего деда в самом начале под огромной сосной. Все тихо и грустно смотрят на фото. И я тоже вспоминаю, что он был замечательным! Здорово шутил, брал на всякие проделки, научил не бояться щекотки, а потом и всего остального. Просто сказал: «Ты не боишься и все!» Кормил меня манной кашей с хлебом, который плавал прямо в каше. Уж на такое точно больше никто ни был горазд в моей жизни. А еще, сажал меня за руль и отвозил в какие-нибудь дальние дали. На самом - то деле это было недалеко от поселка. Но тогда казалось, что в другой вселенной.
А у бабушки была замечательная подруга тетя Оля, которая работала в столовой и умела делать такие пироги что, кажется, они таяли, не успевая даже долетать до рта.
У них было тяжелое детство, юность прошла в войну, молодость в восстановлении после войны. Жаль, что они так рано ушли, жаль, что я их видела всего раз в год. Но все-таки они были очень жизнерадостными и самыми лучшими для меня!
А Лоймола до сих пор остается той самой частицей души, которая нужна каждому! Добра всем нам и веры в чудо!