Кн. 3, ч. 4, Глава 9

               
Сон сморил неудержимо и неотвратимо. Бет отключилась, не сходя с места, лаская ресницами и губами жёсткий, корявый стол. Тусклый, ледяной свет просочился сквозь драные шторки, и она подскочила, как подброшенная пружиной.

Елена и Мендес ещё спали, не меняя положения. Зато Венечки в сторожке не оказалось. Бет его недооценила. Полено валялось на пороге. Сюрприз ожидал и во дворе - шина «Лады» оказалась проколота, чтобы за хозяином не организовали погоню. Венички след простыл. Он рассчитал правильно. К рассвету доберётся до шоссе, подхватит попутку до Братова, заявит об автокатастрофе, «Ладу» разыщут, вывезут, а заодно обнаружат беглецов.

Однако Веничка не забрал ключей. Подарил он им свою машину, что ли? Бет залезла внутрь и обнаружила записку, прямо на сиденье: «Ничего не бойтесь, я не стукач и никогда не стану. А машину тюкнул на всякий случай, чтобы следом не попёрли. Всё равно менять пора. Чао! Бетти, детка, ты – супер, жаль, раньше не встретились, я бы тебя трахнул. Доктор Суслик».

Бет передёрнуло, когда она представила себе этого любовничка. Но ещё больше передёрнуло от мысли, что она его упустила.

«Идиотка!» - едва не закричала она вслух. – «Идиотка! Ты ни на что больше не годишься, как только на то, чтобы тебя трахал доктор Суслик!»

Поёживаясь от утреннего холода, пытаясь потянуться затёкшими членами, на улицу вышел Мендес, оглядываясь заспанными глазами. Серо, сыро, грязно – словом, пакостно. Мендес сплюнул брезгливо. Ненавистная, убогая, жалкая дыра! Их очередное – и, надеялся он, последнее непотребное пристанище. Одно хорошо – избушка неплохо укрыта от шоссе. Мендес помочился прямо на угол сторожки, неспешно застегнулся. Машинально потрогал обросшие щетиной щёки и подбородок – какая гадость! Что в этом сексапильного?

- Вик, - негромко окликнула его Бет. – Суслик сбежал.

- Что? – сон Мендеса как рукой сняло. – Ты спятила?

- Спятила, – послушно согласилась Бет. – Можешь меня казнить, я его упустила.

Мендес схватился за голову и застонал. – Ты понимаешь, что это значит? Бет, надо срочно уходить.

- Вик, без завтрака нам никуда не дойти. Не знаю, как ты – а я ужасно голодна. Пожалуй, пистолета в руках не удержу от слабости… - И она вдруг улыбнулась, просто и мирно. – В избушке есть посуда. Надо её ополоснуть, на тебе будет добыча воды и дров. А после - подумаем.

- Как ты думаешь, этому Суслику можно доверять?

- У нас нет другого выхода.

Они набрали воды из реки, Бет кое-как отчистила найденные в избушке котелок, плошки, единственную ложку, воду вскипятили в печи, бросили туда брикет с концентратом. Всё это заняло уйму времени. Кашу придётся есть по очереди. Сначала – накормить Елену. Проблема пищи ещё не вставала перед ними. Но теперь пришлось задуматься о том, чем питаться, если придётся здесь задержаться. Сама эта мысль была чудовищна. Бет вдруг представила себе, как она, меся грязь, ищет под берёзами последние грибы…

Всплыла ещё одна проблема – проблема тепла. Под утро все изрядно замёрзли – избушка не была рассчитана на то, чтобы долго сохранять тепло. Либо надо топить всё время, и тогда придётся собирать валежник. Либо – на ночь. Тогда дров в поленнице хватит раза на два. И третье – дым из трубы. По дыму их вычислить проще пареной репы, для этого даже Суслику не надо прикладывать усилия.
Оставалось надеяться, что здесь периодически «бомжует» кто-то, и дым - не редкость.

После скудного завтрака и после предпоследнего укола из аптечки Бет Елена снова уснула – она много спала, набирая силы. Бет и Мендес вышли на улицу.

Разговор с Бет был неотвратим. Заговор молчания давно пугал и тяготил обоих.

- Бет, расскажи ещё о своей организации. И о себе.

- Я почти всё рассказала.  Я – агент WASS, Международной Ассоциации защиты учёных.

- Ты продолжаешь упорствовать в своей версии?

- Ты до сих пор мне не веришь?

- Не знаю. И многих приходится защищать?

- Приходится. Например, тебя.

- Не смешно… Не слишком вы были расторопны в моём случае. Ты с увлечением защищала меня от самого себя.

- Вик, нам всего шесть лет, мы – общественная организация… и мы стараемся. За последнее десятилетие около 60 учёных во всех странах подверглись несправедливым обвинениям, террору, насилию со стороны властей и мафии. Так что ты – не единственный.

- И отец-основатель Ассоциации, конечно же…

- Альгис.

- Бет, если уж ВАЗУ занимается таким богоугодным делом, как спасение учёных, почему бы Альгису не воспользоваться услугами полиции?

- Альгис не хочет втягивать ни полицию, ни детективные агентства. Ни вообще, ни тем более в твоё дело, Вик. Вопреки здравому смыслу.

- Почему же? – настойчивый голос Мендеса сверлил и казнил её. Что ж, это его право - знать.

- Потому, что Альгис Марцкявичюс – это Олег Быстров.

- Я так и думал… - Мендес сжал ладонями виски, чтобы унять боль.
- Почему он не давал о себе знать? Почему не пришёл раньше?

- Это очень долгая история. Олег сам обо всём тебе расскажет. Он не мог выйти из подполья, пока организация не окрепла. Но он следил за тобой… Поверь, нам до сих пор удавалось держать ситуацию в руках. Но сейчас она вышла из-под контроля. Ты слишком далеко зашел.

Они долго молчали.

- Знаешь, - сказал он вдруг. – Я хочу уехать в Испанию навсегда, купить землю где-нибудь у побережья и выращивать лошадей. Ты когда-нибудь неслась на прекрасном скакуне вдоль морского побережья, Бет?

И он замолчал. Больше он не задал ей ни единого вопроса и не касался этой темы. И Бет была благодарна ему, ибо за умолчание он имел право наказать её.

От горьких мыслей обоих отвлёк звук крадущихся шагов. Кто-то двигался со стороны шоссе. Шаги были странными – то идущий торопился, то стоял, не шелохнувшись. «Началось!» - одновременно подумали оба.

Бет и Мендес, вскинув пистолеты, медленно двинулись вдоль стенки. Неуверенные шаги. Тишина. Снова шаги. Сдавленный стон. Тишина. Снова шаги. На открытое место из кустов вышел паренёк. Старенькая куртка, мокрые насквозь кроссовки, руки и коленки в грязи. Он шатался, точно пьяный, и непонимающе озирался. Лицо было серым, в глазах застыло мучительное недоумение.

- О боги, он же… наполовину… переделанный! – вздохнула Бет. – Вик, ты звал?

Мендес же, напротив, вздохнул с облегчением и расслабился. Он позвал парня, и тот послушно побрёл к нему.

- Как тебя зовут? – спросил он беззвучно. Парень помотал головой, пытаясь отогнать наваждение, и вновь уставился недоумённо и испуганно.

- Понятно, он ещё не вполне готов. Как твоё имя? – повторил Мендес вслух.

- Даник… - пробормотал парень, всхлипывая, и схватился за виски.

- Откуда ты?

- Из Ц-ц-цепича…

Мендес и Бет переглянулись – далековато он забрёл.

- Даник, ты знаешь эти места? Знаешь, где перевал?

- Н-нет.

- Ты умеешь читать карту?

- Н-не з-знаю…

- Иди сюда, иди, не бойся. Всё будет хорошо…

- Вик, ты уверен, что он дойдёт? – вмешалась Бет. – Ты уверен, что он не упадёт без сознания посреди шоссе? Или что его не поймают и не выкачают правду?

- Если он не дойдёт, значит, никто не дойдёт. Мы уже зависим от этого ветеринарного доктора, Хомяка или как его там. Теперь будем зависеть от полуживого и, как ты выразилась, «наполовину переделанного». Хотел бы я знать, будем ли мы когда-нибудь зависеть от самих себя! Проклятье!

Мендес едва не зарычал от бессилия, но парень в этот момент вскрикнул и согнулся пополам, его тело свела судорога, мышцы задрожали от напряжения, из носа потекла тонкая струйка крови, и он бросился к нему. Вместе с Бет они втащили его в хижину, усадили за стол. Елена захныкала и с головой залезла под бурое солдатское одеяло – каждый вход-выход впускал в комнату волну холодного воздуха.
Пока Бет поддерживала голову, Мендес проверил пульс, зрачки, потом похлопал по щекам. Даник обмяк и – очнулся. Остановившийся взгляд, застывшее лицо… Потом веки сомкнулись, снова раскрылись, юноша опять смотрел озадаченно и непонимающе.

- И как долго это будет продолжаться? – обеспокоено спросила Бет.

- Довольно долго. Но нам некогда выжидать. Ознакомь его с картой – и отпускаем.

- Он запомнит? Поймёт?

- За это можно ручаться. У них совершенные и память, и чутьё. Можешь не пояснять и не разжёвывать. Он запомнит глазами. И будет выбирать свои пути.

Бет взяла Даника за безвольную руку и развернула перед ним карту. Елена следила за ними с вялым любопытством.

- Даник, смотри внимательно, запоминай карту. Мы находимся здесь. Вот это – перевал Целен. Рядом – приграничный посёлок. Там, в баре, на автобусной остановке или в кинотеатре ты должен дождаться человека в красной куртке и ботинках от «Доктор Мартинс», жёлтых, в очках-хамелеонах в чёрной оправе. К нему следует подходить справа. Запомни пароль. Твои слова: «Вот и осень наступила». Его слова: «Всегда мечтал встретить осень в горах!» И снова – ты: «Где бы можно было найти приличное пристанище, чтобы наблюдать это прекрасное время вблизи?» И вновь – слушаешь ответ: «Я знаю такое пристанище». Потом ты расскажешь ему, где мы находимся. Расскажешь всё, что видел. Что мы не имеем машины, что дороги перекрыты, что Елена больна, что мы не можем до них добраться, и ждём помощи. Если человека в красной куртке не окажется ни на площади,  ни на остановке, ни в кинотеатре, найди Буллимара Кронски, он живёт на улице Локича, дом семь. У него есть передатчик и вездеход. Даник, у тебя  шесть часов. Если надо – ты побежишь. Избегай заслонов и тех, кто излучает опасность. Если встретишь своих, одному из них передай те же инструкции, другому – адрес доктора Суслика из Братовской больницы. Пусть прощупает. Пусть ловит слухи, и если понадобится – попытается задержать. Остальным скажи, пусть поспешат. И обязательно вернись с ответом. Не позднее завтрашнего утра. Береги себя. И молчи. Всё, Вик, я выдохлась. Добавь сам, что считаешь нужным.

- Ты дала исчерпывающие указания, Бет. Я не ошибался, ты могла бы стать талантливым соратником императора.

Мендес взял паренька за плечи, пристально взглянул в глаза. Голова у того запрокинулась, зубы клацнули, но Мендес не отвёл взгляда. Это длилось три минуты. Всего лишь три минуты. Но за эти три минуты перерождение почти завершилось. Перед ними вновь стоял послушный и не знающий усталости и пощады к себе робот.

Даник ушёл. Мендес поспешно вернулся к Елене. Сегодня Бет сделала ей последний укол из своей аптечки. И это был не антибиотик. У Елены начались месячные. Кровотечение больше походило на выкидыш на раннем сроке беременности, усугубленный простудой. Елена подтвердила, что была задержка почти две недели… «Это ослабит её ещё больше», - с тревогой думала Бет. – «Теперь мы точно прикованы к этой треклятой сторожке, где нас обнаружить проще простого...» Почему она не пристрелила этого разговорчивого доктора? Или не связала? Скорее всего, она паршивый соратник и полководец. Даника надо было отправить на поиски Суслика. Или – на поиски машины…

Мендес не отходил от Елены. Он держал её руку, они переговаривались глазами, и в глазах проплывала их жизнь. Жизнь, в которой было намешано всякого: хорошего и дурного, доброй воли и насилия, жестокости и нежности, любви и ненависти. Но это было их достояние.

- Ты помнишь? – вдруг тихо спросила она.

- Да? – он наклонился к ней.

- Помнишь – на берегу? Наша мелодия… Смотри мне в глаза, милый!

Они смотрели друг другу в глаза, и в глазах колыхалась лиловая глубина греческой ночи и огромные, маслянистые звёзды.

Играла музыка, пел странный голос, надрывный, нервный, полный затаённой тоски по несбывшемуся и невозможному, или бывшему – и ушедшему в небытие.

- Ты слышишь? Слышишь? Он поёт для нас…

- Да. А мы танцуем. Когда ты совсем поправишься, мы будем с тобой танцевать на светлой, душистой поляне, под тёплым солнцем и голубым небом. Мы всё восстановим из праха, ведь всё наше – с нами.

- Обними меня – я хочу представить, что мы танцуем на берегу. Мне так было хорошо тогда!

- И мне тоже. Лучше, чем когда-либо. Я люблю тебя.

- И я люблю тебя…

Последняя близость случилась ещё в первом мотеле, на мягкой, чистой и тёплой постели. Это было так давно, словно в другой жизни – но воспоминания грели их до сих пор.

Музыка играла всё громче и громче, она захватила обоих в плен, унесла в другой мир, туда, где они строили империю, не думая о расходах и не считаясь с затратами. Они были почти счастливы своим мысленным удачам и ярким миражам. Невыразимая нежность баюкала их на своих волнах, плескала крылами и вздымала высоко к небесам. И что им за дело было до всего огромного мира?

Только миру было дело до них. То не они гнули свою линию. Это линия гнула, ломала, корёжила и давила их.

Ночь прошла в безумном напряжении. Они вздрагивали от каждого шороха. Бет и Мендес поочерёдно дежурили возле сторожки, прохаживались взад-вперёд по тропке. Неизвестно было, откуда ждать опасности и пришествия. Со стороны ручья, где нежданно-негаданно появился Даник,  или со стороны шоссе, или вообще с неба. Мендес жалел, что так и не удосужился обзавестись вертолётом. Куда ни кинь – кругом одни промашки. Император без империи…

Перевал был близок, как тот самый пресловутый локоток, который не укусишь. Судьба дразнила их.

В промежутках Мендес упорно посылал призывы, то впадая в отчаяние, то улетая в надеждах.

Утро принесло одни разочарования.

Вяло сыпалась с неба обещанная в прогнозах снежная крупа вперемежку с дождевой пылью. Всё вокруг было в белую крапинку – земля, деревья, зелёная трава, воздух и тоскливое серое небо. Погода не по времени. Арктический циклон прорвался через горы. Такое случается нечасто – раз в десять лет… Самое забавное, что вслед за тем придёт потепление, и осень разродится дивными, тёплыми и ясными днями.
Оставалось ждать и тщетно пытаться согреться. Они доели последний брикет с кашей, шоколадку оставили на утро, пачку печенья оставили как НЗ.

К полудню стало ясно, что никто не явится. Скорее всего, Даник лежит где-нибудь на шоссе, сбитый машиной во время приступа отключения. Он вполне мог попасть в больницу, ту самую, Братовскую. Он убежит оттуда, как только придёт в себя, но когда это случится? Надо пробиваться самим.

- Вик, - взволнованно зашептала Бет. – Вик! Надо добыть машину и мчаться вперёд!

- Я думал об этом. Самый лучший вариант, – отозвался Мендес. – Чем сидеть в этой гнилой дыре и трястись.

- Ты сможешь продержаться здесь? Я отправляюсь немедленно. Ночь и мрак – самое лучшее время для романтического путешествия. Если кто-то из своих объявится, вы уйдёте следом за мной.

- Нет, Элизабет, хватит с тебя. Моя очередь. Ты останешься с Еленой. Бет, скажи мне… Ты… меня ненавидишь?

- Неважно, Вик. Я выполняю свою работу. Ради Олега. И выполняю паршиво.
Мендес... Вик, я хочу, чтобы ты вернулся. Вернулся с машиной. Будь осторожен.

Мендес только вздохнул.

- Спасибо, Элизабет Спенсер.

- Отблагодаришь после, – грубовато отозвалась Бет, скрывая внезапную боль.

Мендес собрался споро. Елена обхватила его, как могла крепко, изо всех сил пытаясь удержать слёзы. Они застыли, обнявшись, впитывая живое тепло друг друга, чувствуя бешеное биение сердец, волны смятения и тревоги. Не хотелось ничего говорить, да их чувства и не нуждались в этом.

Мендес ушёл, а Елена ощутила беспредельное одиночество и пустоту. Ей захотелось закричать и броситься ему вслед. «Вернись, вернись, вернись!» - повторяла она как заклинание, как молитву, одно-единственное слово...