Глава 10.
Я лежала в своей комнате, смотрела в потолок и … мечтала уснуть. День был полон событий и кажется, что устала, а сон никак ко мне не шёл. Голова моя постоянно «прокручивала» события прошедшего вечера и пыталась в них разобраться.
Во-первых, я никак не могла понять, как могла так произойти, что голоса за главное блюдо поделились ровно пополам: голос в голос! Список приглашённых на вечер гостей с подписями был проверен почти каждым человеком за главным столом и …все были поражены.
Во-вторых, я так и не поняла, какие условия ставок теперь будут выполняться. Но я заметила, что Мэри и Эдуард были довольны сложившейся ситуацией.
В третьих, о каких определённых условиях в завещании родителей братьев Смирнитских проговорилась Мери. Ох, как жаль, что мне не удалось переговорить с Евой. Её юридическая «хватка удава», наверняка уже, что-то поняла, а вот у меня такой способности не было.
В четвёртых,… Я на мгновение застыла, вспоминая объятия Эдуарда. Господин Файс пригласил меня на медленный танец, и я …не смогла отказаться. Строгий взгляд Елизаветы буквально приказал мне идти…
Ладонь Эдуарда лежала на моей талии, а его пальцы «играли» по моим рёбрам, как на пианино. Я еле сдерживала себя, что бы ни опрокинуть его на пол и не прижать его горло коленом. Конечно, было бы трудно, ведь рост у господина Файса был под два метра, но я была в таком «злом кураже», что перекинула бы через плечо в тот момент и бетонную балку, не то, что бы этого костлявого мужчину. И я уже была готова это сделать, как вдруг почувствовала, что его щека прикоснулась к моему виску и голос произнёс. – «Вы прелесть, Иветта».
И тут меня словно «пробило молнией». Как же я не поняла?! Я даже приподнялась на кровати на локтях и уставилась в «одну точку».
- Он же говорил со мной на … русском языке! – Сказала я темноте и тут же «получила» ответ от себя. – Точно …. Он говорит по-русски! Ну и семейка? Отец – белобрысый ловелас, дочь – жгучая брюнетка с камнем за пазухой, а оба они – ящик Пандоры из Голландии. И как с ними бороться?
Я вновь плюхнулась в постель и устремила взгляд в потолок. Мне даже не удалось поговорить с Матвеем. После главного блюда, которое, кстати, было превосходным, но я бы не смогла повторить «подвиг Бартоломью» и есть его целый месяц, мой жених уже мне не принадлежал. Началась музыкально-развлекательная программа вечера, так по крайне мене назвала его Ева, скрипя зубами. Макс и Матвей были вынуждены танцевать с каждой молодой девушкой, которую очередная «светская мамаша» подводила к их столу с целью познакомить. Елизавета учтиво им улыбалась и «приказывала глазами» своим внукам приглашать девушек на танец. А мы с Евой были вынуждены только утвердительно кивать головами, под язвительно-кривую усмешку Мэри.
Образ этой девушки так и стоял у меня перед глазами и туманил мои мозги. Я ничего не могла с собой поделать. Мне надо было подумать, а у меня ничего не получалось. Весь вечер я была словно скованная её взглядом. Даже танцуя с Матвеем, я чувствовала на себе её взгляд и… вела себя по-идиотски. Хорошо, что Матвей этого не заметил. Хотя нет, он это заметил и ...не обратил на это внимания, а может и разозлился. Когда мы возвращались в дом, он не разговаривал со мной и даже не смотрел в мою сторону. А я то, глупая, думала, что он захочет меня поцеловать на прощанье, ведь он проводил меня до двери, но…лишь слегка коснулся губами моей щеки и …ушёл.
Настроение моё испортилось окончательно. Сон был забыт. Я не могла понять, почему я была так взволнована этим. Непонятный холод Матвея, колючий взгляд Мэри, и наоборот, слащавый – её отца, и ещё невозможность поговорить с Евой.
В моей голове пульс стучал, как барабанная дробь, поэтому я не сразу услышала странный шорох за моей дверью. Прислушавшись, я поняла, что не ошиблась. Соскочив с постели, я тихо подошла к двери и приложила в ней своё ухо.
Точно! За дверью кто-то есть! Но кто это и что он делает? Почти минуту я слушала этот шорох, пока не почувствовала, что что-то кольнуло меня в голую ступню.
На полу перед моими ногами появился небольшой лист бумаги, сложенный вдвое. Видно его подсунули в щель под дверью. Я вновь прислушалась. За дверью наступила тишина. Я подняла лист бумаги и вернулась в постель. Включив настольную лампу, я развернула записку и прочитала: - «Жду в беседке. Приди…»
Подписи в записке е было, но она мне и не была нужна. Я тут же почувствовала, как «два крыла выросли из моих лопаток» и подняли меня с постели. Я даже толком не оделась, так спешила в тёмный летний сад…к Матвею. То, что записка была от него, я даже не сомневалась. Значит, он всё же решил…меня поцеловать.
И только, когда я очутилась на улице, то моя идиллия в голове немного поутихла, заметив, что на моих ногах были домашние шлёпанцы с лебяжьим помпоном.
- Хорошо ещё, что додумалась надеть джинсы и накинуть на плечи какой-то платок. - Прошептала я себе, с удивлением заметив, что забыла снять с себя шёлковую короткую ночную сорочку. – Ну и вид у меня…. Хорошо, что летние ночи тёмные…
Я еле сдерживала шлёпанцы на своих ногах, торопясь в беседку. Дорожки в саду Смирнитских были освещены, а вот беседка была в полумраке. Но в ней уже ...кто-то был.
Я вбежала в беседку, даже не заметив трёх её ступенек, и … застыла, как вкопанная. На меня с восторгом смотрел Эдуард Файс.
- Ты пришла. – Прошептал он и сделал шаг ко мне. Его руки потянулись ко мне, а я, инстинктивно отшатнулась от него, сделав шаг назад. Мои предательские шлёпанцы остались в беседке, а я… «полетела» со ступенек беседки спиной на садовую дорожку.
Нельзя сказать, что я не умею падать, но при таких обстоятельства, да ещё из-за шлёпанец, я упала довольно неудачно, «приземлившись» на заднюю точку и левый локоть. Было больно, но ещё больнее было моей душе. Я даже не сразу поняла, что лежу на садовой дорожке …в объятиях Файса. Эдуард присел рядом со мной. Одна его рука держала меня за талию, а вот другую …он пытался просунуть под мои колени! Это ещё зачем?!
Я тут же оттолкнула от себя его руку и вытянула ноги.
- Как, что… как вы тут оказались, господин Файс? – Только это и смогла я сказать. – Я думала, что … Это ваша записка?
- Мне надо было с вами поговорить, Иветта. – Эдуард говорил на русском языке, но с акцентом. – Но сейчас… Вам больно? Давайте я вас подниму?
- Нет. Не стоит. Я в порядке и сейчас встану. – Я собрала нервы и силы в кулак и поднялась на ноги. Моя попа горела от боли, а душа – от злости. Я как я могла попасть в такую ситуацию? Хотя… Наверное, только я и могла в неё попасть. Как говорит моя любимая подруга Ева – « Когда мозг не думает, то за него принимает решение задница».
И вот теперь и она пострадала. Я дотронулась до своей попы.
- «Хорошо, что я додумалась надеть джинсы. – Подумала я. – А то мелкий щебень садовой дорожки «разрисовал бы её под хохлому», как это сделал с моей рукой».
На моём локте была огромная ссадина, которая начинала кровоточить.
- Что вам от меня надо, господин Файс. – Сказала я, скрывая ссадину на руке платком. – И как вы посмели …написать мне записку? Мы с вами не до такой степени…
- Но мы должны объединиться, Иветта, что бы ни навредить Матвею и Максу.
- Что вы имеете в виду. – Я тут же позабыла о своей боли, но мои ноги слегка подкосились. Я вошла в беседку и села на круглую скамейку. – Говорите.
Файс вошёл в беседку следом за мной и встал напротив.
- Я говорю о завещании их родителей. – Мужчина засунул руки в свои брюки и в упор смотрел на меня. Сейчас его взгляд не был слащаво-приторным, поэтому я поверила его словам. – Надо сказать, что содержание завещания нас, семью Файсов, ни мало удивило и взволновало. Мы и предположить не могли, что …такое может быть.
- Я вас не понимаю, господин…
- Обращайтесь ко мне по имени, Иветта. Я для вас Эдуард.
Я кивнула, всё ещё ничего не понимая.
- Вы знаете, что после смерти отца братьев Эра, а затем и его брата Туфуса, семейный бизнесом руководил я… Но через два дня наш семейный бизнес или перейдёт в руки братьев, или… будет продан.
- Как это? – Усмехнулась я. - Разве это не ваша собственность?
Эдуар кивнул. Но затем отрицательно качнул головой. – Отец Эра и Туфусав своё время в своём завещании дал указание, что семейный бизнес должен принадлежать только его семье по прямой линии, то есть, он должен переходить от отца к сыну или… должен быть продан. У Эра есть два сына – Матеус и Максимилиан, а у Туфуса семьи не было.
- А как же вы, Эдуард?
Мужчина тяжело вздохнул и ответил. – Я лишь двоюродный брат Эра. Моя мать была сестрой отца Эра и Туфуса, и ей семейный бизнес не принадлежит. И пока, мальчики Макс и Матвей, не достигнут совершеннолетия, я всего лишь веду бизнес.
- Я не думаю, что братья лишат вас средств к существованию. – Сказала я и поняла, что это меньше всего волновало Эдуарда. – Мне кажется, что это ещё не все тайны этого завещания? – Спросила я и Файс кивнул.
- Вы проницательная девушка, Иветта. Я это сразу понял, поэтому к вам и обратился. – Он сделал шаг ко мне. – Прошу вас откажитесь от Матвея. Я имею в виду, перестаньте быть его невестой.
Я вновь застыла от удивления, а мои спина и душа заболели.
- Я объясню, почему я так говорю. – Продолжил говорить Файс. – В завещании Эр потребовал, что бы его мальчики нашли свои половинки в …Голландии. И только при таком условии, они получат наследство, а …несколько десятков тысяч человек продолжат работу на наших предприятиях.
Я не могла осознать, как можно такое требовать от своих детей. А теперь ещё и я попала в такую передрягу. Я не знала, что ответить, но точно знала, что ответа сейчас Файс не получит. Но уходит, не разузнав ещё кое-что от Файса было глупо, и я задала вопрос. – Вы хотите выдать замуж Мэри за одного из братьев?
Эдуард улыбнулся. – Это Мэри так решила, а я не возражаю. И, по-моему, она уже выбрала себе одного из братьев - Матуса, то есть Матвея.
- Мне тоже так показалось. – Сказала я резко встала. Оставаться в беседке не имело больше смысла. Я не могла понять, почему так замёрзла. И лишь встав на ноги, поняла, что на ногах не было шлёпанец. Они спокойно лежали на верхней ступеньке беседки. Я подошла к ним, надела и спустилась со ступенек на садовую дорожку.
- Вы понимаете, что ответа сейчас от меня не получите, Эдуар? – Спросила я, чувствуя, как он медленно шёл следом за мной по садовой дорожке.
- Да понимаю и не тороплю с ответом. Мы в России будем десять дней, так что думайте, Иветта, и помните, что я вам готов помочь…
Мы уже вошли в дом и подошли к лестнице, когда я остановилась, обернулась к Файсу и спросила. – В чём вы мне можете помочь, господин Эдуард Файс?
- Ну, хотя бы…в этом. – Произнёс он и, в одно мгновение, подхватив меня на руки, стал подниматься по лестнице вверх.
Все слова возмущения «застряли в моём горле», когда я, подняв лицо вверх, увидела на лестничной площадке второго этажа… Матвея. Он стоял в домашней одежде и холодным взглядом смотрел на нас.
Эдуард поставил меня на ноги перед Матвеем и произнёс по-английски. – Иветта, случайно упала в саду и повредила себе руку и ногу. Я просто решил ей помочь, Матеус. Не сердись, я оказал девушке помощь… - Он мило улыбнулся и, пожелав спокойной ночи, медленно пошёл от нас прочь по коридору.
Мы с Матвеем смотрели ему в спину, пока он не скрылся за поворотом. И тут я почувствовала, как мужская рука сжала мой больной локоть железной хваткой.
- Что это…
- Ой! – Не дала я договорить Матвею, своим стоном, и сама приложила другую ладонь к больному локтю.
Матвей тут же сорвал с моей руки платок и воскликнул. – Так это правда?! Ты действительно упала? Как… Зачем ты пошла в сад? – Его холодный вид тут же изменился. Он ожил, а глаза загорелись огнём.
- Что бы посмотреть на инопланетян. - Съязвила я, кривя лицо от боли. И почему боль в локте стала такой сильной? – Матвей, мне надо в свою комнату.
- Зачем?
- Что бы зализать свои раны! Матвей, ты, что не понимаешь? Надо обеззаразить раны, что бы в них не попала…
- Раны? – Оборвал меня Матвей. – Сколько их у тебя?
Я мысленно сосчитала: рана на локте, плюс рана на заднице, плюс сто тысяч душевных ран. Но ответила лишь. – Локоть и …попа.
Матвей тяжело вздохнул, взял меня за руку и повёл за собой, но потом остановился и сказал. – Может и мне тебя донести до комнаты, а то, не дай Бог, ещё и в обморок шлёпнешься?
- Оставь это для слабонервных, Матвей. Я много раз падала в своей жизни, потом вставала и шла дальше.
- Надо же? - Качнув головой, съязвил Матвей. - А я думал, что тебя поднимали с земли престарелые мужчины и доносили до дома, скрипя своими костями.
Я поджала губы. Да, картина, которую мы с Эдуардом «нарисовали» перед ним, была явно неудачной. Но в том не было моей вины! Хотя… я, конечно, была виновата, что не подумала я и сорвалась на призыв неведомой записки…
Ты, что притихла? – Услышала я его голос, когда мы вошли в комнату. В своих размышлениях я даже не заметила, что мы пришли в комнату Матвея, а не в ...мою. Он подвёл меня к постели и приказал. – Раздевайся.
- Как это? – Удивилась я, отшатнувшись от кровати.
Матвей криво усмехнулся. – Сними с себя то, под чем …болит.
- Но это же мои джинсы?
- Снимай их.
- Да ни за что! – Сказала я и резко развернулась к нему спиной, намереваясь уйти. Но сделать мне это не удалось, потому что рука Матвея крепко схватила меня за пояс джинс.
- Ну и глупая же ты. – Строго сказал он. – Ложись на живот, и приспусти с себя джинсы. Этого будет достаточно.
Я мысленно отсчитала тринадцать секунд, кивнула и легла на кровать. Говорят, что для принятия правильного решения надо мысленно посчитать до десяти. Но я считаю до тринадцати, для большей уверенности…
Матвей заботливо снял с меня мои шлёпанцы, а я в это время приспустила с себя джинсы. - Значит, на свидание надела джинсы, сексуальную кофточку, а хрустальные туфельки позабыла? – Насмешливо сказал он.
Моя душа была в таком смятении, что я съязвила. – Да, зачем мне туфельки, если я летела на крыльях ..люб… Достаточно и шлёпанец.
- Понятно… Надеюсь, что ты обломала свои ангельские крылышки и эта рана на твоей попке – всё, что от них осталось.
- Хватит шуточек. – Возмутилась я. – Матвей, что там? Рана большая?
- Большая, очень большая…То есть, нет, большая, но не глубокая, кость не видна..
- Опять шутишь?
- А что мне остаётся? Ты ходишь на свидание с другим, хотя считаешься моей невестой. И он ещё несёт мне тебя на руках, и отдаёт израненную. Так, что мне остаётся делать, Иветта?
Матвей говорил, а я слушала его, сжимая кулачками покрывало кровати. Его пальцы, нежно щекочущие мою кожу, и голос, волновавший мою душу, не давали мне ничего понять. Масса, ещё не осмысленных мною, чувств туманила мой разум. Я решила помолчать и только позволила себе слегка пискнуть, когда моя рана защипала от йода…
Мне показалось, что прошёл час, когда я вновь услышала его голос.
- А ты терпеливая. Я бы уже давно кричал от такой боли, а ты только лежишь, да попискиваешь.
Я усмехнулась и ответила. – Не ври. Спортсмены привычны к боли.
- К телесной боли? Да, привычны… А вот к душевной?
- Я думал, что записка была от тебя. – Произнесла я, вставая с кровати и приводя свою одежду в порядок. - И почему рана, после обработки болит сильнее, чем…
- Какая записка? – Оборвал меня вопросом Матвей. Он сделал ко мне шаг и взял меня за плечи. – О чём ты говоришь?
- О записке, в которой написано, что меня кто-то ждёт в беседке. Я думала, что …это ты. Записка была без подписи, а почерк твой мне …не известен.
- А ты не могла понять, что записка на английском языке это… не от меня?
Я хотела вырваться из его рук, но Матвей не позволил. Вздохнув, я произнесла. – Всё дело в том, что она была написана на русском языке, да и сам господин Файс очень хорошо им владеет. Удивлён?
Матвей невольно кивнул.
- Что хотел Эдуард, кроме того, что бы поносить тебя на руках?
Я нахмурилась. Голос Матвея мне не понравился, мне даже показалось, что он был готов в это же мгновение пойти к Файсу и, взяв его за грудки, вытрясти правду.
- Он признался мне в…любви. – Прошептала я, стараясь скрыть свою ложь правдивой извинительной улыбкой. – Но я ответила, что … это смешно и глупо, затем оступилась, упала… Затем мы вернулись в дом. А зачем он взял меня на руки, я и понятия не имею!
- Зато я имею. – Строго сказал Матвеи и прищурился. Его взгляд «дошёл до моей печёнки». – А что он тебе говорил на счёт Мэри?
Я искренне была удивлена. – Как ты догадался об этом?
- Я только что выпроводил её из этой комнаты. – Матвей продолжал «буравить» меня взглядом. – И знаешь, что она мне сказала?
- Могу представить. – Фыркнула я и стряхнула его руки со своих плеч. И ту в меня «будто чёрт вселился» и я «включила актрису», так говорила о моём поведении Ева, когда я её передразнивала.
- О милый мой Матеус, - заговорила я, играя глазками, лицом и сложив ладошки «бантиком», - лишь я тебя увидела, как ума лишилась. И моя безумная голова решила, что ты – моя судьба. И вот я пришла к тебе, обыкновенная русская… - я чертыхнулась и тут же исправила свою оплошность, - …голландская баба, что бы отдаться тебе за всё наследство нашей семьи. – Я раскинула руки в стороны, закинула голову вверх и почти прокричала. – Бери меня такую красивую, и пользуйся мною и своим большущим наследством. А потом мы вместе …будем…
Договорить свою пламенную и злую речь я не сумела. Руки Матвея обхватили мою талию и резко прижали к телу хозяина, а когда его губы завладели моими губами, то я… лишилась рассудка, потому что мои руки сами собой обхватили в кольцо шею Матвея.
Вывел меня из этого состояния голос Матвея. – Я согласен…
- С чем ты согласен? – Спросила я, пытаясь осознать новые ощущения от его тела.
- Взять тебя такую красивую, но… - он слегка отодвинул меня от себя и посмотрел в глаза, – …когда ты будешь в себе, а не в этом идиотском образе Мэри. И ещё, твои раны, не дадут тебе полностью понять…всю силу моих чувств, поэтому… - он ещё дальше отодвинул меня от себя, затем развернул лицом к двери и договорил, - иди в свою комнату ...сама. Я не в состоянии тебя проводить.
Словно тряпичная кукла, я дошла до двери, оглянулась и спросила. – А почему?
Матвей стоял ко мне спиной, его руки сдавливали ему виски.
- Иди, Иветта, а то я…передумаю. – Только и услышала я.
- Какая же ты идиотка, Ветка! – Наконец услышала я вывод Евы, почти после минутного молчания. Она слушала меня с «открытым ртом» и молчала, даже, когда я ей рассказала о признании Эдуарда Файча. И только, когда я поведала наш разговор с Матвеем, она сделала подобный вывод. -Ты почему с ним не осталась?
- Он сам попросил меня уйти.
- Он это сделал для того, что бы ты ни ушла, глупая твоя голова! Он хотел получить от тебя.. - Ева с сожалением посмотрела на меня, - «оправдательный приговор», если говорить юридическим языком. Поняла?
Я приоткрыла рот от удивления. – Но ведь он сказал, что у меня раны не могут…
- Ну, и что я говорю? Идиотка!!! – Ева хлопнула себя ладонями по бёдрам. – Да любые раны только ещё острее делают сексуальные ощущения! Потерпела бы, ради такого случая! Бедный Матвей! Он весь этот вечер не спускал с тебя «голоного взгляда». Его всего трясло, когда он видел взгляд Эдуарда на тебе. Ты бы видела его лицо, когда он следил за вашим танцем. Даже Елизавета сделала ему предупреждение.
Я вопросительно приподняла бровь.
- Да, не удивляйся. Наша королева приказала ему не отвлекаться…по пустякам от наших гостей. А Елена посоветовала заняться более важными делами, пока Мэри была без присмотра отца. Она довольно цинично добавила, что ты итак никуда от него не денешься. – Ева нервно передёрнула плечами. – Эти дамочки говорили открыто, даже меня не стесняясь.
- Они, что …считают меня легкодоступной? - Возмутилась я.
- Не думаю. – Мотнула головой Ева. – Возможно, что легкоуправляемой или немного слабоумной.
- Издеваешься?!
- Нет, но ты отчасти это уже подтвердила. Если бы ты осталась с Матвеем и вы, так сказать, соединились, и козырей в твоей колоде, а также неопровержимых фактов было бы больше. – Ева с сожалением посмотрела на меня. – Надо было почаще брать тебя на судебные разбирательства. Научилась бы тогда говорить с людьми.
-Я итак умею! А этим королевам-матерям я не позволю руководить моей жизнью. Я ни о чём не сожалею… - Возмутилась я, но вдруг кое-что вспомнила. - Хотя, нет, сожалею, что так и не узнала, что говорила Матвею Мэри.
- Вот об этом можешь не сожалеть. – Резанув рукой по воздуху, произнесла Ева. – Если Мэри достигла того, чего хотела, то мы об этом скоро узнаем. Она сама скажет, вернее, похвастается своей победой перед соперницей, Будь уверена. Ветка, ты лучше скажи, что ответишь этому ловеласу Эдуарду?
Я лишь пожала плечами. – Буду тянуть с ответом… Придумаю, что нибудь.
- Ну, думай, думай… Вот только, что ты скажешь Елизавете? Она меня уже допросила. Не успела я открыть глаза, как Берта пришла за мной и «увела на ковёр».
Я с ужасом смотрела на подругу. – А тебе было, что ей рассказывать?
Ева улыбнулась и кивнула. – В отличие от тебя, подруга, я …осталась у Макса. И нам было так хорошо, что я…даже перед грозным взглядом Елизаветы, не могла скрыть своего удовольствия.
Мой ужас в душе усилился. - Ева, но как она об этом узнала?
- Понятия не имею. Мы так тайно встретились… - Ева засияла от счастья, что я чуть не ослепла. – Ты представляешь, Ветка, мой принц залез ком не в окно!
- Как это? – Еле выговорила я. – Наши комнаты на втором этаже, а их – на третьем?
- Он спустился ко мне по наружной стене, постучал в окно, и я впустила. А дальше началось волшебство…
Я одновременно была и в ужасе и в восторге. Если Елизавета выследила Макса и Еву, то и нас с Эдуардом и Матвеем…и подавно?!
- Ужас? – Еле выговорила я.
- Нет. Это было восхитительно.
- Ева, я говорю о себе. Я не знаю, что сказать Елизавете и еще, почему она меня не вызвала к себе с отчётом, как тебя? Время завтрака!
- Не знаю. – Ева скривила в недоумении своё красивое личико. – Предлагаю зря голову себе не морочить. Сейчас мы пойдём на завтрак, а там и… видно будет. Просто нам надо быть начеку – за нами следят. А я предлагаю тебе просто врать королеве. Запутай её голову, не существующими фактами и домыслами. Пусть разбирается сама, где ложь, а где правда. Короче говоря, затяни судебное разбирательство над собой до предела.
Я подумала и решила, что так и поступлю.