Северная группа геофизических партий (СГФП), куда я был назначен главным инженером, занимала два больших барака в бывшем подсобном хозяйстве Табошарского рудника на окраине поселка Табошар. Здесь возле богатого уранового месторождения еще во время войны стали строить предприятия по добыче и переработке урановых руд. Возник Старый Табошар, а после войны началось строительство нового городского поселка. Строили его пленные и немцы, переселенные из Поволжья.
Нам очень нравился чистый, ухоженный и живописный поселок со своеобразными по архитектуре домами из камня. Здесь не было изнуряющей летней жары, характерной для Ферганской долины, и зима была мягкой.
Поскольку рудник был в подчинении Министерства среднего машиностроения (так была зашифрована атомная промышленность), снабжение было отличное. Здешним магазинам могли бы позавидовать московские. Обедали мы, обычно в ресторане «Курама», где готовили вкусные и недорогие блюда. Туда ходили на обед и сотрудники гидрогеологической экспедиции, находившейся также в Табошаре.
Через год мы получили три разборных щитовых домика, установили их возле ручья ниже подхоза. В одном из них поселились мы с Зиной и Надюшкой. Поскольку запасы руды сокращались, освобождались дома в поселке, и мы арендовали помещения для новых партий.
Геофизики как инженеры, так и техники во всех партиях были, в основном, молодыми специалистами. Служащими (бухгалтерия, отдел кадров) становились, главным образом, табошарцы. Вскоре к нам был назначен главным геологом Валентин Ефимович Минеев, ветеран ВОВ, с которым у меня установились хорошие деловые и дружеские отношения.
С переходом в СГФП сфера моей деятельности значительно расширилась. Мне теперь приходилось заниматься геофизическими исследованиями по всему Карамазару. Это богатый рудный район на южных склонах Кураминского хребта, известный древним рудокопам еще в 1Х-Х веках. Теперь здесь разрабатывались и разведывались месторождения серебра, свинца, цинка, висмута, железа. При мне были обнаружены первые месторождения золота.
На западе Карамазара, в Алтын-Топканском рудном поле, проводила исследования Алтын-Топканская геофизическая партия, восточнее, в районе Кансая, работала Оккуртаусская партия, а на востоке, в районе уранового месторождения Адрасман и полиметаллических - Замбарак, Тары-Экан, Канимансур, Карамазарская партия.
Из каротажных отрядов, действовавших при геолого-разведочных экспедициях, была организована каротажная партия, возглавлял которую в течение ряда лет энергичный, честолюбивый и талантливый инженер Павел Вольфштейн.
Под каротажем подразумеваются исследования буровых скважин. Они проводились преимущественно методом гамма-каротажа и инклинометрии. Первый выполнялся с целью выявления урановой минерализации, а второй - для определения параметров искривления ствола скважины.
С приходом выпускника ТашПи П.Вольфштейна и других специалистов мы стали опробовать и внедрять новые методы, в частности, селективный и рентгено-радиометрический каротаж, которые позволяли выявлять в стенках скважины такие элементы как ртуть, вольфрам, свинец, цинк, сурьма и даже определять их содержание. Наши каротажники одними из первых в СССР освоили эти методы с помощью научно-исследовательских институтов Ташкента, Свердловска и Ленинграда.
Для облучения стенок скважины использовались радиоактивные изотопы некоторых элементов, что создавало проблемы с их хранением и контролем за облучением персонала. При авариях в скважинах могли остаться долгоживущие изотопы, а такое случалось.
Несколько позже для поисков нефтегазоносных структур в экспедиции была организована Сейсмическая партия, руководимая выпускником нашего института Рафаэлем Валиевым. Главным инженером этой партии назначили молодого специалиста выпускника Московского геологоразведочного института Владимира Петрова, а старшим геофизиком его жену Нину Петрову. Энергичные, любящие свое дело ребята быстро освоили сейсмостанцию, организовали бурение взрывных скважин и взрывные работы и продолжили сейсмические исследования в таджикской части Ферганской долины, проводившиеся раньше Узбекским геофизическим трестом.
Мною, занимавшимся, в основном, электроразведкой, интересовавшимся проблемами рудной геофизики, сейсморазведка оставалась плохо освоенной. Выручали энтузиазм и честность сотрудников партии. Они внедряли новые методы и аппаратуру и добились неплохих результатов. Были выявлены перспективные на нефть антиклинальные структуры. Часть из них подтвердилась глубокими буровыми скважинами, вскрывшими нефтяные залежи. За открытие нефтяного месторождения Восточный Ниязбек Н.В. Петрова получила звание и значок «Первооткрыватель месторождения»
С назначением в экспедицию Минеева, работавшего раньше в Центральном Таджикистане, работать стало интереснее. Прежде всего, он предложил расширить сферу деятельности экспедиции еще больше и начать исследования в Центральном Таджикистане и на Памире, где раньше геофизические методы почти не использовались из-за сложного высокогорного рельефа, вечной мерзлоты на Памире и труднодоступности районов.
Мне его идея показалась заманчивой, но сначала мы решили ознакомиться с новыми для геофизиков районами, прочитать литературу, отчеты, съездить туда. Начать мы решили с более доступного и знакомого Минееву Центрального Таджикистана.
Мы побывали с ним в Магианской экспедиции, ведшей поисковые и разведочные исследования на ртуть, сурьму, вольфрам и уголь в бассейне Зеравшана, по склонам Туркестанского и Зеравшанского хребтов. Эти горы сильно отличались от Карамазара. Бурные реки, скалистые обрывы в десятки и сотни метров высотой произвели на меня сильное впечатление. После них «бурный Терек» показался мне заурядной речушкой.
Было ясно, что работать здесь будет очень тяжело, а эффективность казалась сомнительной. С недоверием отнеслись к возможности применения геофизики и руководители Магианской ГРЭ, тем не менее, они помогли нам ознакомиться с различными объектами, изучавшимися экспедицией.
В число обследуемых объектов, конечно, попали и золотые рудопроявления на берегу высокогорного озера Искандер-Куль, этой поистине жемчужине таджикских гор, получившей свое название от имени Александра Македонского. О наших приключениях на озере рассказано в «Искандеркульской кругосветке»
Наша жизнь и работа в Табошаре, конечно, не были безоблачными. Как главный инженер, я замещал начальника экспедиции во время командировок и отпуска.Это были для меня самые напряженные и неприятные дни.
Однажды наш главный бухгалтер, уехавший в банк Ленинабада за деньгами, присылает кассира с просьбой передать два чистых бланка с моей подписью и печатью. Они якобы нужны для срочного оформления какого-то отношения.
Меня это насторожило, и я поехал с кассиром в банк. К моему удивлению, главбух объяснил, что попросил бланки так, на всякий случай. Проработал он у нас не долго и через несколько лет был осуждён за какие-то махинации.
Я мог бы рассказать о бунте руководителей партий против нашего плановика, которой потакал начальник экспедиции.О суде над сотрудником нашего гаража, обвиненного в убийстве. Всё это было, но единичные мрачные события, невзгоды не нарушают светлых воспоминаний о жизни в Табошаре.