Жила-была женщина.
Её звали Курица.
У настоящих женщин есть родственники, друзья, квартира и работа. Если с настоящей женщиной что-то случится – то это никак нельзя будет спрятать.
А эту – всегда ненавидели родственники. Некоторые признаются, что с самого рождения. Нет, они не выгоняли ее из дома. Наоборот – держали при себе, чтобы было, на ком срывать злость: не друг на друге же? От друг-друга, вообще-то, и получить можно. А Курица сопротивляться не будет: сколько раз пыталась – получала сразу от всех. Ишь ты, курица-повстанец. Смех!
Друзья как-то пропали и растеклись, когда она вышла замуж. Да и она перетекала теперь с одного места на другое, потому что не было квартиры. А еще она родила и перестала ходить на какую-либо работу вообще.
После родов она тяжело заболела. Но лечиться было некогда: дети оказались слабенькими. Врачи сказали, что в этом виновата Курица, что они могут в любой момент умереть. К Курице приставили родственницу. Нет, она не помогала с дочками-двойняшками. Она только била Курицу, если та пыталась хотя бы присесть отдохнуть, не говоря уж о сне, не пускала ее в туалет и страшно орала. Орали и дети. От страха.
Болезнь курицы прогрессировала. Люди морщились и отворачивались от нее. Больная курица, что может быть неприятнее и смешнее. Фарс, да и только.
Родственницу убрали куда-то: уж больно громко орала. Теперь Курица сама давала себе пощечины, когда не имела силы встать готовить обед.
Ей становилось всё хуже. Но когда ей было настолько больно, что она вспоминала кощунственное для настоящей матери слабеньких дочек слово «врач» – тут же с криком «ой» хватались за живот двойняшки, а из комнаты дешевой съемной квартиры со штукатуркой на голове выходил замученный работой муж , кашляя и держась за стенку, и говорил, что денег в доме осталось совсем мало, хотя что это он, ей не понять, она же не работает…а потом спрашивал, что на обед.
Курица кивала и ползла на четвереньках на кухню. Колени становились грязными, так она понимала, что нужно помыть пол. Важно было, чтоб никто не увидел, что она ползет, это бы домочадцы могли принять как обвинение их в нечуткости, и она старалась ползти тихо.
Домочадцы были сметливы и изобретательны. «Ты сегодня можешь стоять? Тогда помой плиту. Вот сюда можешь прислониться, чтоб не упасть. Ты можешь сидеть? Отлично, значит – разберешь весь шкаф! Ты можешь ходить? Как мы рады, что тебе легче, затащи, пожалуйста, в дом вон те мешки! »
Однажды, когда Курица в очередной раз с утра не смогла встать, муж и дети подошли к ней и о чем-то долго думали.
Потом одна дочка протянула руку, отщипнула от мамы кусочек и отправила в рот.
- Что вы делаете? – подала слабый голос Курица.
- Ну ты же не можешь ни ходить в магазин, ни готовить обед, а мы ходим на работу и в школу… - протянул муж.
- Мама, мы курочки хотим, мы голодные… - заплакала вторая дочка.
Курица вздохнула и зажмурила глаза. Я забыла сказать, что она еще и боялась боли. Настоящая курица.
На следующий день от нее отщипывали частички уже без спросу. А когда она вскрикнула, потеряв особенно большой кусок плоти, - на нее возмущенно прикрикнули.
Еще через день в квартире появились давно не виданные родственники. Они все были голодные, в их глазах стояли слезы.
Сегодня я видела Курицу во дворе. Шатаясь, она несла какие-то пакеты обглоданными пальцами. На ногах просвечивали кости и левый коленный сустав. В щеке была дыра. Казалось, что она улыбается.
Я понимаю, что куры – для того, чтоб их есть. Но иногда я хочу быть вегетарианкой.
В конце концов, сейчас это модно.