Мой папа, азиат, как моя мама его любовно называла, родился в Самарканде. Вырос в жарком климате пустынь, под жгучим солнцем, на южных сладких фруктах, на острой азиатской кухне. А после Ленинградского политеха прожил потом всю жизнь на холодном Севере.
Он приучил меня к восточным сладостям. У нас всегда на столе были всевозможные орехи и тарелки с изюмом, инжиром, финиками, курагой, черносливом, дыней сушеной.
Папа привил мне вкус к маринованному луку и жгучему перцу:могу есть просто так, как другие едят яблоко.
А что такое карамелизированный лук! Эт-та что-то! Поджаренный на сливочном маслице с ложечкой сахарного песочка - ах!
У нас всегда на столе был лук, нарезанный кольцами, слегка посоленный, и залитый уксусом. Предварительно он был промыт в семи водах попеременно: горячей - холодной, чтобы ушли запах и горечь. Вещь! Это сейчас у нас винный, яблочный, бальзамический, рисовый уксус, а тогда просто был столовый.
Чеснок мой отец не признавал - элегантность всегда! Карельскую "кухню" полностью отрицал и презирал - согласна с ним. Её просто нет.
Отец не ел картошку, никакой карельской квашенной капусты, никакого винегрета, никаких оливье - "это уже кто-то ел". Только настоящее - мясо и овощи, нарезанные крупными кусками. А зелень порвана руками, не ножом. И не мельчить!
И рис, рис, рис. Какой он делал плов... Это история. Об этом есть отдельный рассказ.
Когда мой папа готовил плов, никто и домочадцев не смел входить в кухню. Там совершалось священнодействие!
А как он пёк блины, переворачивая их в воздухе. Потом он выстраивал гору из блинов, и каждый смазывал маслом и посыпал сахаром, а потом разрезал на сектора. М-м-м...
Мой папа...
Он был музыкален, у него был абсолютный слух и тонкий вкус. Вкус во всем.
Как мы с ним танцевали Рио-Риту! Сколько у него было пластинок: блюзы, джаз. Вся мировая джазовая классика, которую тогда можно было достать.
Когда он с любовью доставал диск, протирал его бархатной тряпочкой, ставил на иглу... Да...
Моя мама его вкусов не разделяла и во время очередной ссоры просто выбросила в окно всё это безобразие. Вместе с редкой по тем временам радиолой.
Мой папа... Я любила его до смерти. Пока он нас не предал.