Неблагоприятные известия следовали одно за другим.
Гростийская парфюмерная продукция арестована, гростийской торговле – конец. Вклады в Цепичском банке оказались для Мендесов вмиг недосягаемы. На них наложили арест. Новости – за семью печатями: радиоприёмник целенаправленно глушили где-то поблизости – Мендес напрасно пытался что-то выловить. На призывы никто не отзывался – и впрямь, похоже, что людей брали на подходе.
Вернулся из банка Фернандес, и первым делом озабоченно сообщил: - Какие-то странные люди в машинах вдоль шоссе. Нет, ведут себя спокойно, но явно следят за поместьем…
За домом следили в открытую. Слуг пока ещё впускали и выпускали. Пока ещё. Будто ждали некоего сигнала, или прибытия распорядителя, дирижёра, чтобы захлопнуть капкан. Оставаться далее не имело смысла. Они распрощались с бессменными, незаменимыми Фернандесом и Чиллито. Мендес хотел бы чувствовать себя растроганным, пустить слезу, подобно Гере. Но он был слишком на взводе, нервное напряжение не позволяло подобной слабости.
- Мы увидимся, дружище! – лишь сказал он. – Я не позволю нам надолго расстаться. Всё вернётся на круги своя…
Но Фернандес знал, что они расстаются надолго. Или навсегда. Мендесу нет сюда возврата. Но и он удержится от слёз. Иначе – они помешают ему в выполнении миссии. Скольких он уже потерял? Ангела, Георгия, теперь вот – Хозяина. Хозяина своей жизни, своей души. Останется лишь Бертран – лучший подарок босса.
Бет и Буравчик – в униформах слуг-уборщиков – отбыли на рабочем джипе с прицепом, чтобы в условленном месте дождаться Виктора и Елену. Те в сопровождении двух постоянных телохранителей тайком покинули поместье через задние овраги – всю округу предварительно прочесали слуги с вымуштрованными псами-убийцами, умеющими ползать беззвучно и затаиваться по сигналу. Местность оставалась чиста – но Елену терзала подозрительность, каждый шорох вызывал раскаты страха и волны смятения.
Они шли неторопливо, с величайшей осторожностью, но без остановки. Путь до условленного места занял три часа. Три часа по колдобинам, болотистым низинкам, буграм и вверх по склону – к довольно заброшенной дороге, ведущей к так называемому «охотничьему бунгало» Живаго, давно забытому и неухоженному. В бунгало жили Ференц и Микул Гробули - сторож с сыном, красивым, но туповатым малым с дефектной, укороченной с детства ногой. Микул сильно хромал, но при этом ухитрялся развивать приличную скорость, и был весьма увёртлив и шустр. В своё время Живаго устроил для него отличный протез, подарил небольшую, резвую машину, и содержал обоих – а большего им и не было нужно: они охотились, и время от времени доставляли в поместье свеженину. Хозяин не появлялся в том лесу уже не один год, сторож и забыл, как он выглядит – и вот теперь к нему в гости готовилась завалиться весьма внушительная компания: четыре человека и два громилы-телохранителя. Бет от души надеялась, что гонец не испугал старика этим известием, и что тот успел – с надлежащими предосторожностями – запастись достаточным количеством продуктов. Впрочем, она была уверена, что надолго им не придётся задержаться в тепле и комфорте – их очень скоро выследят. Где же ещё искать в первую очередь, как не в ещё одном доме, или, как выражался сам сторож, «вместилище».
Лес на склоне был великолепен. Мирный, величественный, чуждый человеческих драм и войн. Активно переговаривались птичьи семейства, шустро сновали белки и хори, кидались врассыпную зайцы. Изба словно вырастала из огромного ствола царственного дуба, прислонившись к нему вплотную. Резьба на ней поблекла, дерево выцвело, но доски и брёвна оставались мощными и надёжными.
Изба оказалась не так уж и велика: всего две большие комнаты внизу и обширная спальня – наверху. А также пристройка для всякого хлама и инвентаря, в которой заодно были устроены мастерская, гараж и летняя кухня. И чуть поодаль – дровяной склад и коптильня. Когда-то охотничий домик принадлежала тому же самому Коваци, и утварь с обстановкой сохранились с тех самых пор, удерживая обаяние его бывшего хозяина. Простая, но крепкая мебель, обильная затейливой резьбой, ковриками, циновками и вышивками в фольклорном духе, деревянная и глиняная посуда с ручной росписью.
- Это очень романтично, Вик, – сказала Елена с печальной улыбкой. – Я давно мечтала пожить в таком месте, в глуши, с тобой вдвоём.
Сторож, Ференц Гробуль, коренастый старик с пронзительными, глубоко утопленными глазками, взволнованно выбежал им навстречу с ружьём наперевес. Мендес вышел из машины первый, огляделся, сморщился – но упрекать старика было не в чем: всё содержалось в образцовой чистоте. Мендес похлопал Ференца по спине, осведомился о здоровье и поблагодарил за порядок; выражение его лица было странным – о чём он думал, что вспоминал – было не понять.
«Хозяин сильно изменился», - подумал Гробуль. – «Прежде он лишь отдавал команды…»
Гробули перешли жить в сарай, Буравчик и Бет поселились внизу, Елена и Виктор расположились наверху. Телохранители будут спать поочередно, прямо на полу. Один из них всю ночь станет наблюдать за дорогой – так распорядился Мендес. А днём они возьмутся патрулировать окружающее пространство. Со второго этажа открывался вид на дорогу, и это было хорошо. Во все остальные стороны они видели только курчавые шапки деревьев и стволы – и это было плохо. Сколько они тут пробудут – неизвестно: Бет собиралась дождаться связи со своим агентом. Или им помогут добраться до аэропорта и улететь в Испанию, либо подберут и переправят в другое безопасное место.
День, два, неделя, месяц… Сколько бы их ни было, этих дней, они станут последними счастливыми днями, Елена была уверена в этом. Недобрые предчувствия не давали ей расслабиться ни на миг. Но она не показывала вида.
Минул день, второй, третий. Известий не поступало ни с усадьбы, ни от Экселя. Мендес послал Микула в его инвалидной машине на разведку, со строгим указанием ни во что не вмешиваться, просто проехать мимо усадьбы и обратно. К вечеру, после выматывающего ожидания, Микул вернулся. Они могли понять только одно из невнятного, косноязычного объяснения: вокруг и внутри усадьбы происходит что-то непонятное. Вереницы роскошных машин с охраной, суета, мельтешение, какие-то изысканные молодые люди, масса охранников… И – масса мотоциклистов на дороге. Микулу пришлось выстаивать на обочине, пока пронесётся, с рёвом и грохотом, отряд бритоголовых. Микулу достало сообразительности посмотреть потом им вслед – они пронеслись мимо усадьбы, куда-то в направлении Лущиц. И ещё он углядел чрезмерное для такого маленького городка количество полицейских машин.
Мендеса беспокоило, не увязался ли кто-либо за Микулом, но этого бедняга толком не мог распознать. Приходилось ждать и надеяться на лучшее.
- Похоже, что каша заварилась не на шутку, - попытался выдавить усмешку Мендес.
– И Фернандес развил бурную деятельность. Хотелось бы мне выдвинуть гипотезу на сей счёт, но боюсь ошибиться…
Мендес продолжать созывать своих людей, делая беспрецедентную поблажку: он не трогал тех, кто находился на рабочем месте, и чьё стремление могло принести вред окружающим, он не трогал тех, кто находился в самом начале становления. А также – детей, подростков, старцев и беременных.
Когда среди ночи ожил передатчик, Бет едва не заплакала от счастья: Экселю удалось установить контакт с Альгисом. Им нужно потихоньку пробираться к перевалу, первая встреча назначена через два дня. Если они не успеют, машина повторно будет ожидать их еще через три дня. И затем - ещё через три дня. Далее, в случае непредвиденной или экстренной длительной задержки, ждать придётся уже неделю. А потом – бог весть… И они стали спешно собираться.
Но экстренная задержка случилась слишком скоро.
К полудню на единственной дороге послышался надрывный гул – это приближались мотоциклы. Их количество установить было невозможно, но вряд ли их окажется мало, даже если это всего лишь разведка.
Мужчины и солдаты-зомби приготовились к бою. Елена потребовала оружие для себя, и Мендес не посмел ей отказать.
Бой оказался коротким, и страшным. Устроить пожар было проще всего. Но сложно спастись в горящем лесу – Летучим Мышам запрещалось использовать зажигательное оружие, только прицельное, и очень осторожно: как минимум, двоих или троих необходимо было взять целёхонькими и, желательно, с минимумом «царапинок». Они спешили – полицию нужно было опередить. Наличие машин у Хижины подтвердило, что «дичь» на месте.
Мотоциклы были брошены загодя, к Хижине семеро разведчиков подбирались тихо и бесшумно, окружая дом. На подходе их встретили выстрелы. Оружия у защищавшихся было мало, они экономили патроны, и делали упор на меткость. Самым метким оказался старик Гробуль. Он открыл счёт. После чего тактика нападающих изменилась, и они уже не разбирались, в кого стрелять, стремясь проникнуть внутрь.
Елену и Бет заставили укрыться. Мендес знал, что его не убьют, не посмеют, ну только разве слегка ранят – всем нужна его «живая голова». Он знал также, что перед ним – те самые враги, в которых и полиция не прочь пострелять. А вот в полицию пострелять вряд ли получится, тем более – в Спецкоманду Интерпола: за это следует особая кара, и церемониться не станут ни с кем. И он стрелял. И его патроны подошли к концу в первую очередь...
Первым упал старик Гробуль. Следом – оба телохранителя. Они были изобретательны и виртуозны, и доказали Бет свою небесполезность. Но всё хорошее рано или поздно кончается. Трое «Мышей» остались живы. И они были в доме. И не было уверенности, что к ним на подмогу не спешат.
Собравшись на втором этаже, они вели совещание: надо срочно уходить, и уходить бесшумно, прихватив оружие противников.
Внезапно послышался душераздирающий вопль Микула.
- Сволочи! – выругалась Бет. – Парня надо вызволить.
- Думаю, они на то и рассчитывают, что мы ринемся его спасать, - ответил Буравчик.
- Ты предлагаешь его бросить?
- Я предлагаю пойти в разведку. По дому.
- Я с тобой.
- Нет, двум тут не развернуться. Я попробую один, отвлеку их, а вам советую поторопиться.
И Буравчик, улыбнувшись Бет, выскользнул из гостиной. Он передвигался вниз по крепкой деревянной лестнице тише мыши, держа наготове свою любимую беретту.
Что происходило там далее, никому не суждено было узнать. Бет не выдержала бездействия.
- Спускайтесь вниз, следом за мной, - приказала она. - Следите за моими сигналами.
Прислушиваясь и оглядываясь, они спустились на первый этаж без происшествий, но не успели зайти в комнату, как там вновь послышались выстрелы и звуки борьбы. И Мендес без колебаний вошёл внутрь. Елена осталась за дверью. Представшая перед ним картина была такова. Посреди комнаты лежал истекающий кровью Микул, не то живой, не то уже нет. А вокруг него кружились Буравчик и байкер. У окна второй байкер железной хваткой держал Бет, прижимая к её виску дуло. Третьего не было видно. Мгновенный страх сжал сердце Мендеса липкой лапой. Он попятился, обернулся и, схватив Елену, втащил её в комнату. И сделал это вовремя – выскользнувший из каморки третий байкер, готовившийся схватить её, по инерции проскочил мимо, влетел в комнату, и Мендес отправил ему вслед последнюю пулю из своего пистолета, затем швырнул пистолет на пол. Его выстрел будто послужил катализатором. Бет предприняла отчаянную попытку освободиться, она применила одну из своих фирменных уловок, а Буравчик довершил дело. Последний оставшийся в живых успел прострелить ему руку прежде, чем отправиться следом за остальными, в свой железный и ревущий рай. Бет убедилась в том, что Микул успел отдать концы, и закрыла парню глаза.
- Для начала неплохо, - Буравчик хотел засмеяться, но сморщился от боли. Их продолжало колотить от возбуждения. Для Мендеса это был первый в жизни бой, боевое крещение, для Бет и Буравчика – второй, но радости от этого никто не испытывал и не горел желанием повторить опыт. Только Елена испытала мимолётную досаду и укол ревности оттого, что единственная не сумела никого пристрелить – и это лишь по той причине, что не удосужилась вовремя изучить огнестрельное оружие и потренироваться с ним, положившись на шприц.
Бет быстро перевязала руку Буравчику.
- Нет худа без добра. Теперь у нас оружия навалом. Выбираем самое удобное и быстро уезжаем. Хоронить нет времени, Бог простит.
Мендес едва не рассмеялся истерически: Бог простит! Бог не простит, а накажет ещё раз, ему это куда проще. Похоже, что он давно плюнул на них и предоставил другим разбираться с виной и правотой.
- Лучше моего оружия быть не может, у нас страстная любовь, моя девочка прямо-таки прикипела к моей руке, - пошутил Буравчик и подмигнул Бет. – Советую и тебе подыскать кралю помощнее.
Мендес брезгливо сморщился. Он боялся признаться, что ненавидит огнестрельное оружие и не силён во владении им. Но подобрал парочку миниатюрных автоматов – для себя и Елены, а также всё остальное, что попалось под руку: если ему удастся собрать людей, будет, чем их вооружить.
Лес был тихим и настороженным. Быстро темнело. Ещё одна проволочка – и их окутает кромешная тьма, а во тьме можно заблудиться. Они сели в джип Мендеса, а Буравчик не мог упустить случая и захватил мини-фургон: - На нём я буду куда манёвренней, даже безрукий! - заявил он. – Бет, не желаешь ли покататься с ветерком?
Ветерка вновь не получилось.
Чужая подмога шла им навстречу по единственной, корявой дороге, они слышали отдалённый гул. Боя было не избежать. Только спастись посреди леса шансов не наблюдалось.
Ответвление – более похожее на просеку – вынырнуло нежданно. Далеко по нему не уедешь, но затаиться можно. Они так и сделали. Отъехали с пару километров и затаились с потушенными фарами. Не менее шести байкеров проехали мимо них, к Хижине Живаго, уже едва заметные в полумраке. Если они сейчас двинутся в путь, их услышат.
Бет пожалела, что не прихватила ещё один байк. И сказала об этом Буравчику.
- Данко, надо вернуться и взять трофеи. На мотоциклах мы уедем куда дальше.
- Прекрасное, романтическое приключение! Разумеется, если нас ещё не окружили. Нам навстречу вполне может попасться ещё одна миленькая стайка железных крыс. Жаль, что нет дудочки… - Буравчик задумался. – Бет, вам надо выбираться, вам ещё представится случай отбиться, если ты так горишь яростью битвы. Но кому-то надо отвлечь внимание.
- Что ты хочешь сказать?
- Только то, что уже сказал. Надо выбираться, и пока вы будете этим вплотную заниматься, я попробую отвлечь внимание.
Бет не оставалось ничего другого, как согласиться. Едва они вернулись на дорогу и с трудом развернулись, как услышали возвращающуюся «подмогу».
И они рванули вперёд, сверля фарами тьму. А когда преследователи были совсем близко и начали беспорядочно стрелять по шинам, Бет высунулась, чтобы открыть стрельбу из окна. И с ужасом увидела, как фургон Буравчика развернулся и встал поперёк дороги. Это будет его последний, триумфальный бой. «Прости, Элизабет Спенсер, за то, что причинил тебе неудобства», - подумал Буравчик.
- Да-а-а-ан-к-о-о-о! – её последний, отчаянный крик, заглушённый надрывным лаем псов-мотоциклов, прозвучал органным мадригалом в честь детектива-неудачника, и Данко, счастливо улыбнувшись, открыл огонь…