Когда в середине 19 века начала образовываться новая общественная формация – буржуазия, своей священной коровой она сделала свободный рынок. А идею, по-моему, слизала с естественных отношений животных в дикой природе, при которых удача сопутствует сильным, умным и красивым, что гарантирует виду его продолжение и процветание. Понятно, что, делая скидку на несовершенство человеческой натуры, идея обросла правилами и ограничениями, которые налагали запрет на явные живодерские поползновения буржуазии. Но и то понятно, что, чем больше законодательного вмешательства – тем дальше от рыночной свободы.
Но одно из неписаных правил общежития животных в дикой природе, которых – правил – вообще-то раз-два и обчелся, буржуазия не захотела применить к себе любимой или даже не смогла разглядеть из-за узости мышления. С молоком своей мохнатой матери, а точнее вместе с генами, звери впитали в себя понятия о своей территории и о территории им не принадлежащей. Добывая пропитание в лесных угодьях они не пытаются пересечь невидимую граничную черту, зная, что занять чужое место – это плохая идея. Зверь чувствует, что нарушив правило, он не только делает что-то плохо и неправильно, но лишает покоя себя, так как пройдет время, и его тоже попросят подвинуться. Тогда как жить можно значительно проще, имея интерес только к тому, что досталось по наследству. Главное в наследии – это кормовая база. То есть определенного вида или определенного зверя должно быть и будет ровно столько, сколько позволит прокормить окружающая действительность в пределах его участка. И зверь будет всегда спокоен и за весь мир и свой род в этом мире, чего нельзя сказать о беспокойном человечестве. Как они (звери) добиваются консенсуса с природой, то есть соответствия своей биомассы объему пищевого довольствия, не является такой уж великой тайной.
Врожденное чувство своей и чужой территории присуще и человеку. Но человек насколько умен, настолько и хитер. И настолько же глуп. Главное правило дикой природы: «живешь сам – не мешай жить другим», человек (капиталист) обошел по касательной, возомнив, что никаких границ для него не существует. Проигнорировав золотое правило, буржуазия сделала рынок чересчур свободным, саму себя чересчур богатой и властной, а мир чересчур уязвимым.
Не лишним было бы упомянуть, что капитализм-то и начался с еды – с импортного сахарного тростника. Около двухсот лет назад Европе так понравился карибский сладкий сахар, что голландским (или английским) подданным, понаехавшим на карибские острова, где этого тростника было хоть ложкой хлебай, открылась золотая жила. А поскольку они были людьми и умными, хитрыми, и алчными одновременно (а кто у нас не алчный?), то в скором времени додумались поставить заготовку тростника, производство полуфабриката и окончательную очистку сахара на промышленные рельсы. Так начало разбег великое разделение труда. С этой точки в Европе началась промышленная революция и собственно капитализм, каким примерно мы его видим и в наши дни.
Еду стало модным перевозить оттуда, где его в избытке, в места со случившимся неурожаем. Голод и смертность от голода отступали, но отступала и логика жизни. Взрывной рост численности населения, который своей деятельностью инициировала буржуазия, является могильщиком и светлых надежд человечества – похоже, что надежды уже умерли, и мира в целом.
Претендуя на верховенство в глобальном мире, буржуазия сотворила глобальные проблемы, для которых нет решения. А вот если бы она занималась делами в своем маленьком мире – в своей стране, среди своего народа, и не пыталась бы навариться на импорте или экспорте, в первую очередь, продовольствия, все было бы по-другому. И проблемы были бы маленькими и решаемыми за непродолжительное время. И люди были бы более аккуратными и расчетливыми, а правительства были бы менее амбициозны.
А теперь про Россию.
Есть свободный рынок, а есть дикий свободный рынок, правильно? Тот, который нам навязали в святые девяностые, называли не только диким, но также и бандитским и еще каким-то нелицеприятным образом. А вот на западе рынок очень даже о-го-го, во весь голос кричали нам продажные средства информации. И мы поверили. Но в связи с санкциями, торговыми войнами, посадками конкурентов, происходящими в последнее время, нам уже не кажется, что западный рынок весь белый и пушистый. Особенно сильно родовая травма капитализма дает о себе знать именно сейчас.
Свободный рынок – является ли он панацеей от всех болезней течения жизни? Нам сведущие люди уверенно ответят, что нет, но, добавят, что ничего лучшего человечество пока не придумало. Да, была попытка, скажут они с небрежностью в голосе, обобществления собственности и внедрения плановой экономики, но она себя не оправдала. Зато, напомнят те же люди, капиталистические отношения продолжительны, устойчивы и очень результативны. Хотя надо заметить, что капиталистическому строю не так уж много лет, по сравнению с феодальным и рабовладельческим, да и коммунистический строй сумел продержаться совсем не мало – три четверти века. Так что тут, как говорят, бабушка надвое сказала.
Базовыми факторами выживания человеческого организма являются пища и тепло. Если Россия останется без друзей – а таковых на сегодняшний день, можно сказать, и не осталось, но, наоборот, под самыми разными санкциями, то пропасть она не может в принципе, если только либералы ее не угробят. Поскольку у нее для выживания все есть.
Если дело дойдет до крайностей, то обеспечить госконтроль за распределением среди населения энергоресурсов и продовольствия задача не из неразрешимых. Если вдруг России обрубят все связи, она только поморщится. На крайний случай – на случай закрытия предприятий и торговых точек и массовой безработицы – временно перейдет на подушное распределение еды и тепла.
Россия самодостаточна. Даже технологически. От того, что Путин отдаст острова, она самодостаточней не станет.
Сначала о неприглядных фактах во всей этой Курильской истории.
Путин уже несколько лет топорщит всю страну обещанием отдать японцам наши Курилы, будто нам и без того мало неприятностей. Почему? Чем они ему не нравятся в составе России?
Очевидно, он НЕ думает, что Россия или не сможет их удержать, или не сможет удержаться на плаву сама. Скорее всего, такие сногсшибательные преференции обещаны путинскому калгану в случае удачного проворачивания сделки, что калган попросил Путина пойти навстречу наглым японским притязаниям. Да и сам он, подверженный либеральному течению мысли не видит для России иного пути, чем по грязному, разбитому либеральному тракту, глотая пыль, поднятую более ранними и удачливыми партнерами. Острова – это цена его, мягко сказать, необъективности, а, может быть, и некомпетентности.
Сколько своего дорогущего президентского времени и народных денег он угробил на ненужные России курильские переговоры? На встречи, расставания и приседания? На перелеты, банкеты и фуршеты? А ведь номинально он лицо подотчетное, так как клялся на Конституции.
Чем отличается российский капитализм от капитализма партнеров? Если и отличается, то только в худшую сторону. Путин даже гордится тем, что присутствие российского бизнеса в неких, частично симпатизирующих России странах – от Вьетнама до Венесуэлы, основано на том же, на чем основана вся жизнь либерального мира – на деньгах. И с этим не поспоришь. Хотя если ты ратуешь за русский мир, то им и надо плотнее заняться в первую очередь. Однако этого не происходит. Похоже, что за Мкадом для него земли нет. Ну, не считая бочаровых ручьев, валдаев и алтаев.
И многополярный мир как-то не складывается. Не наблюдаются партнеры для многополярного мира – сторонятся и предают. Старый добрый капитализм продолжает рулить планетой так, как умеет только он: с постоянными разборками, подсиживанием, ложью, хамством, наглостью, угрозами, угнетением слабых, с неопределенностью и непредсказуемостью.
И с фатальным антропологическим фактором, чреватым из-за давления на экологию потерей среды обитания.
Нетрудно понять, что мир в своем «развитии» зашел (или заходит) на очередной виток спирали, ведущей не к светлому будущему, а в тартарары, и давно назрела необходимость пересмотра правил жизни общества.
За весь мир говорить пока рано, а вот почему Путин не находит, не видит и не ищет иного пути развития России? Он предопределил такое положение русского народа, которое не оставляет тому шансов на достойную жизнь – всему народу, а не калгану. Но в то же время разглагольствует о высоком предназначении России и русского народа, которые должны указать всему миру верную дорогу к счастью. Что путинская Россия может предложить миру кроме развенчанной мечты о коммунизме, где нет эксплуатации, а есть свободный труд и равные права для всех? Он и сам толком не знает и ничего конкретного предлагать не собирается.
И тут мы переходим к главному – к альтернативе свободному рынку, которую не видит Путин. Иначе говоря, к Утопии.
Когда-то альтернатива была, но накрылась медным тазом. Я говорю о коммунизме, внедрением которого в свое время занимался Советский Союз. Но из-за санкций запада опыт оказался неудачным. Во времена Союза коммунизм (а точнее социализм, который так и не стал полным и окончательным) с трудом удовлетворял минимальные потребности, потому и слетел, чуть только власть дала слабину. Эх, если бы Союзу не пришлось соревноваться с западом в готовности к военным действиям, если бы не «друзья», с которыми и врагов не надо, если бы нам всем дополнительно чуточку разума, а партийной номенклатуре чуточку патриотизма, если бы… если бы…
Да, первая попытка советской России: в бою добыть для народа справедливость, равенство, братство и счастье, осталась в истории только попыткой. Но сейчас ситуация другая. Нам уже не нужно доказывать всеми миру, что наш коммунизм был очень даже хорош – все равно нам не поверят, да и коммунизм-то был не очень. Нам не нужно брать на кормление подозрительных друзей, потому что мы уже знаем им цену. Нам уже достаточно той горы оружия для защиты и обороны собственной территории и собственных моральных ценностей – только нельзя давать повода партнерам заподозрить нас в нерешительности. Нам нужно заняться собой и своей Россией. То есть тем, до чего у Путина никак не доходят руки. А, может быть, президент нас презирает? А, может быть, он ничего не умеет?
Коммунизм слабо мотивирует, не к тому, чему надо принуждает, плохо распределяет и много чего ограничивает. Но почему не поискать во всем плохом и что ни есть хорошего? Может быть, в слабости его сила?
Именно в этом – в неумении и нежелании по примеру капитализма немедленно удовлетворить все хотелки пипла видится привлекательность коммунизма. Он не может, не должен и не обязан это делать. Ибо, надо знать меру в поощрении запросов общества, и также знать меру в поощрении бизнеса. Потому что бездумное потакание и тому и другому – это прямая дорога в ад. Понятно, что общество будет роптать (оно ропщет всегда), а бизнес будет искать обходные пути. Так что власть, вступившая на тропу войны с теми и другими, должна очень сильно о себе позаботиться и иметь надежные тылы.
В новой Утопии власть должна будет противопоставить безудержной фантазии пипла и бизнеса твердые государственные установки. Общественные отношения могут быть по сути капиталистическими и отчасти рыночными, но под полным контролем государства. Большой брат будет следить за всем: за численностью наемного персонала и его зарплатой, за объемами производства и номенклатурой, за дивидендами владельцев и их собственностью, за транзакциями и инвестициями. А также за культурой, моралью и нравственностью. Не только следить, но и при необходимости вмешиваться.
«Но темпы роста снизятся в несколько раз!» – заметят поборники рынка и демократии.
Разумеется, снизятся. В этом вся фишка. Если кто-нибудь внятно растолкует, для чего используется рост и что такое его темп, а также в чем суть так называемого развития, то к этой теме можно вернуться позже. Кстати, не делайте ошибки: путинские трубопроводы и сквозные ж/д маршруты – это не развитие, а обслуживание чужого развития с приумножением китайского населения и его обеспечения материальным достатком и обнулением своего.
Подспудная мысль будущих нововведений – если читатель еще не понял – это снижение влияния на природу человеческого фактора, которое достигается единственным способом: уменьшением числа его носителей. Не децимацией, массовыми расстрелами или же геноцидом, каковое желание могут приписать автору отдельные упоротые мозги.
Проблема решается упорядочиванием жизни. Но обо всем по порядку.
Какая разница – много населения или мало? Конечно, когда мало, то иногда бывает скучно. Но вот когда много, бывает чересчур весело. Допустим народа очень много, и вдруг не стало хватать еды… или тепла… Или вдруг народу эта муть просто начинает надоедать… Или что-то еще. Ведь так недалеко и до проявлений бунтарского духа и мятежного действа, чего, конечно, надо стремиться избегать.
Кроме того при переполненности жизненного пространства больше непредсказуемости в запросах и реакции населения на все, что с ним происходит. Соответственно больше, следящего и контролирующего компонента, выключенного из производственной цепочки, но в полном объеме присутствующего в потребительской. В конце концов, больше требуется ресурсов – на кормление народа и на его обогрев, на жилье, на рабочие места, на транспорт и благоустройство и т.д. Пока еще не научились делать хлеб из нефти, а нефть из воздуха. А что если через 50 лет, то есть буквально завтра, ресурсы и правда кончатся? Хотя мы и не отказались бы растянуть это «удовольствие» на 500 лет или даже 1000, но как это сделать?
Но это еще не все. Больше народа, значит больше проблем. Это скученность, гвалт, ругань, непрогнозируемые всплески озлобленности и криминала. Больше простора для эпидемий. Больше хаоса и неразберихи. Больше мусора и меньше экологии. Больше смога и меньше чистого воздуха и чистой воды. Все меньше пригодного для жизни пространства. Все меньше понимания в том, что происходит, что должно быть и что будет. Больше шансов окунуться в большую, всё уничтожающую войну. И, как не печально, все меньше демократии: попробуйте быть услышанным и понятым стомиллионным электоратом или властью, если вы не смогли прорваться на пресс-конференцию Путина. Попробуйте выступить с трибуны ООН, если у вас нет мохнатой лапы в Совете Безопасности, да и то под вопросом. Попробуйте избрать Президента всея Земли – единственного, неповторимого и самого лучшего из 10 млрд землежителей. Без всякого ущерба для здоровья о демократии можно позабыть прямо сейчас. Но можно обратить внимание на простые правила животного мира, без вариантов намного переживущего нас – хитрых, умных и алчных.
Залог своего могущества буржуазия видит именно в этом – в хаосе, тесноте, перенаселенности. Периодически путем войн, геноцида и эпидемий проблема лишних ртов отодвигается вправо, хотя и не очень далеко. А из нового хаоса капиталист как птицу Феникса возрождает свой новый – такой же, как и старый – дрянной беспорядочный мир.
Но мы уже устали жить как она – как буржуазия. И потому с буржуазией – особенно крупной и не подконтрольной – нам не по пути.