оазис

                ОАЗИС
                Роман

 Вы можете это увидеть:
1. Владимир и Наташа…………………………………………………2
2. Тупой………………………………………………………………..13
3. Наташа и Андрей…………………………………………………...26
4. После смерти…………………………………………………..…...42
5. Виталий и Саида……………………………………………………51
6. Сильнее 7. Лидия Григорьевна…………………………………………………72
8. Ведро – к счастью…………………………………………………..90
9. Светлая ночь………………………………………………………104
10. Зеленые вишни……………………………………………………126
11. Радуга………………………………………………………….….152
12. История жемчужины……………………………………………..163
13. Все только начинается…………………………………………..176




   





                1.Владимир и Наташа
         
   Бывает так, что когда тебе уже сорок, кажется, что сказочное или просто все интересное осталось далеко позади. Особенно, если жизнь придавит. А потом неожиданно происходят события, после которых понимаешь, что она же способна в любой момент выкинуть такой фортель, что только рот откроешь от удивления. Как в детстве. И покажется, что в мире вообще нет никаких выдумок. Все существует. И Ассоль и Баба-Яга. Только встретив, узнаешь ли?..
   Но мужчину примерно этого возраста, неторопливо идущего по широкому тротуару в центре крупного города, ничто волшебное пока не занимает. На нем серые, заметно не новые  брюки, такие же старые туфли, легкая курточка-ветровка и черная футболка под ней. У него слегка тронутое загаром лицо, продолговатое, с тонким  носом и темные, вьющиеся волосы. Ну, в общем, как говорится, такой, что многим женщинам нравится. А еще он озабочен и не замечает окружения, но останавливается везде, где наклеены объявления.
И в это же время у края тротуара тормозит потрепанный вишневый «Опель», из которого выскакивает среднего роста мужчинка в спортивном костюме. У него заметно выпирающий животик, но он быстр в движениях, на руке у него дорогие часы, золотая цепочка на шее, а густые рыжие волосы в аккуратной стрижке. За несколько метров до нашего прохожего он в порыве радостных чувств раскидывает словно для объятий руки и кричит:
-Вован!
«Прохожий» отрывается от чтения объявлений на стене остановки, сначала удивленно, а затем уже радостно смотрит на рыжего:
-Виталя! Ты откуда свалился?
-Не свалился, а вывалился. Вон из той тачки,- кивает он на «Опель».
-Твоя?
После крепкого рукопожатия и моментального чтения по лицам следов прошедшего времени, они оживленно продолжили разговор.
-Моя, моя. Не новье, но я другую и не хочу. Эту, если по пьянке и бахну, не так жалко будет. И себя. Ну, где-то шутка. А ты чего здесь вычитываешь? Покупать что-то собрался?
-Виталя, мне не то, что покупать, а себя продать бы подороже. Шабашку какую-нибудь ищу. Поработал бы по выходным.
-Ну, это уже серьезный базар пошел. Я так не могу. Надо принять по соточке, а потом уже и ля-ля. Тем более, что я уже отработал. Поехали? Я здесь, когда надо, рядом машину ставлю, за «Звездным». Я так понял, что время у тебя есть?
-Чего-чего, а этого сегодня- валом, - махнул рукой Владимир, подходя к машине.- А ты что, и по субботам работаешь? Где это столько работы?
-Бывает, что и по воскресеньям,- ответил ему Виталий уже в машине.- Фирма.
-Слышь, фирмач, я смотрю, ты не страдаешь от такой суровой работы,- усмехнулся Владимир, похлопав его по животу.
-От работы, сам знаешь, только кони страдают, да и то, если конюх болван. А я не жалуюсь. Место хлебное. Ты же в курсе: любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. А брюшко мне не мешает каждое утро плавать в бассейне. Вовчик, в нашем возрасте пора набирать солидности.
В недолгом пути говорил в основном Виталий. Владимир же почти слушал и припоминал, сколько же он не видел своего одноклассника. Живя в одном городе, не виделись много лет. Правда, иногда разъезжались в разные стороны и надолго, но основное-то в жизни обоих все равно было связано с этим городом.  А ведь когда-то дружили. Вот только раньше он называл его не Вованом, а Вовчиком. Шебутной он был в те времена, с рыжими космами, серьезный и юморной- все сразу. Да, в общем-то, почти все и осталось. Немного ссутулился, но посолиднел. Время, все-таки. Не то, что он- какая тут солидность?
Владимир знал, как, в общем-то, и все их одноклассники, что после школы Виталий поступил не куда-то там, а аж в Высшее инженерно-морское. И не где-то тут вам за углом, а в том городе, который Одесса. Это как в Питере или Москве. Ну и почти всем потом стало известно, что сразу после экзаменов там он ушел в «самоволку», попал, как потом  сам кому-то рассказывал, на какую-то свадьбу, хорошо погулял, а вот из ОВИМУ вылетел. Дальше у него была учеба в каком-то заведении попроще и рангом пониже, были, как говорится, метания и искания. Доходили слухи, что в последние годы он круто развернулся на заводе, где работал, связавшись с деловыми людьми. И вот уже не завод, а фирма, как он сам говорит.
Но закончилась веселая болтовня обо всем и сразу, как это бывает после долгой разлуки, они поставили машину за шлагбаумом с табличкой «Платная стоянка» и   Виталий энергично  предложил:
-Ну что, долго ходить не будем? Здесь рядом «Арктика», там нормально можно посидеть. И музон есть.
-Виталя, посидеть, конечно, хочется- давно не виделись. Но мои финансы, как говорят, поют романсы. Да еще так противно поют,- усмехнулся Владимир.- Я же с собой брал только на проезд, да еще, может, на пиво…
-Вовчик, кончай базар. Свои люди- какие счеты? Сегодня я угощаю, когда-нибудь- ты.
В кафе к их радости оказалось мало посетителей и был полумрак, играла музыка. Одноклассники устроились за столиком в углу, подальше от всех и входа. Скоро им принесли большую бутылку водки, вторые блюда, салаты, закуски. Сразу же после «первой» Владимир спросил, видимо сильно заинтригованный предыдущим разговором:
-Так что у тебя за фирма? А то слухи о тебе разные ходят, а конкретно никто ничего не знает.
-А слухи откуда, от американских шпионов?- пошутил Виталий с серьезным видом, поддевая вилкой кусочек селедки.
-У нас и без шпионов хватает… Как у Высоцкого: словно мухи тут и там ходят слухи по домам. Жена Андрюхи Кивалова, Наташка, все знает.
-Так Андрюха здесь? А я думал, что он в России,- заинтересовался Виталий, наливая в рюмки.
-Да был он и в Москве, долго был. В шикарном ресторане следил за электричеством на двух этажах. Пока жена другого не нашла. Наташка- это уже его вторая.
-А Саиду на родину не увезли?
-Да кто ее увезет? Здесь сейчас лучше. Не знаю, как дальше, а пока- не слышал. Ладно, давай о твоей фирме, где много работы. Ты же помнишь киношную старину: первым делом- самолеты.
-Нормальная фирма, не паленая. Только сразу скажу, что она не моя. Шеф есть. Напитки выпускаем, безалкогольные. И тару сами делаем. На бывшем заводике за копейки покоптился- хватит. Вовчик, ты же знаешь: рыба ищет, где глубже, а человек- где больше рыбы. Давай еще по одной, поехали.
Выпив и закусив, Виталий радостно заключил:
-Здорово все же, что мы встретились. Хорошо сидим! А то мотаюсь по городу, по командировкам- никого из наших не вижу.
-Почти все разъехались, разбрелись. И не слабо: и по Украине, и по России, и в Белоруссию кое-кто подался, а некоторые, говорят, и в Италию. У нас уже есть и такие, кого ты больше вообще не увидишь: Саня Жучков, мне говорил кто-то, хорошо зимой выпил, как обычно, и так недалеко от дома и замерз. А Валик Соколов, тот по болезни ушел на кладбище. Не знаю, что у него было, но вот… Только мы с Андреем не можем от завода оторваться для поиска лучшей жизни.
-Как он? Я и Андрюху давно не видел.
-Да ничего, как и все. Наташка его по молодости в роддоме работала, потом продавщицей в магазине. А сейчас- и не знаю точно. Что у них в семье самое яркое было- так это пожар. Сгорело почти все. Это еще там, в городке. Мы им тогда свою квартиру подогнали. На Андрюхину машину махнули не глядя. Мы же с ним все-таки на сестрах женаты.
-А сами вы тогда как?- встрепенулся Виталий.- На чердак полезли жить?
-А нам как раз тогда по наследству домик достался. Думали, что в частном секторе лучше будет, да ничего не получилось надолго,- Владимир махнул рукой.- Теперь вместо домика снова квартира в старой пятиэтажке. Обменял.
-Ну, разбрелись наши, так разбрелись. А мы с тобой будем крутиться по месту.
-Мне крутиться не приходится. Так- тянется на заводе день за днем. Ни работы, как раньше, нормальной, ни денег. Вот и решил подработать. Я ведь кроме того, что механик, еще и токарь, и сварщик. Во всем напрактиковался.
-Стоп, Вован, есть идея. Еще по одной, курим и базарим про мою идею.
Выпив, Владимир полез в карман куртки за сигаретами и сразу начал подгонять события:
-Давай, Виталя, не томи, давно уже рядом со мной никто не толкал идей. Одна только пустая болтовня вокруг- достало уже.
-Толкаю: давай к нам на работу. У нас механик пьет, собака, больше меня. Шеф уже собирается его выгонять.
-У вас же напитки, ты говорил, безалкогольные?
-Одно другому не мешает. Ты у нас будешь сразу и механиком и главным инженером. Я же тебя знаю: ты производство, да любое- как рентген видишь. Кому ты там нужен на твоем заводе?
-Да уже как-то трудно оторваться… Сразу же после института пришел…
-Вовчик, у нас импортная линия, все крутится, как часики. Ты че, издеваешься? Я тебя уговариваю на работу, какую другие ищут. Тебе что, не надо семью кормить? У тебя же дочка, да? А жена, что, зарабатывает больше тебя?
Владимир сидел, поставив локти на край столика, опираясь подбородком на кулаки и посматривая то на друга, то на затухающую сигарету в пепельнице. Разгоряченного Виталия слушал спокойно, иногда с улыбкой. Но при последних словах одноклассника улыбка исчезла с его лица, он помрачнел, а взглядом уперся в столик. Немного переждав, он взглянул на друга и сказал спокойно и четко:
-Виталя, заткнись, а? Если бы ты не крутился, а жил, как все, ты, наверное, знал бы, что моя жена умерла. Я так и понял, что ты ничего не знаешь, если не пришел на похороны.
-Да ты что, Вовчик?!- схватил его за руки Виталий.- Я же точно ничего не знал… Давно?
-Полгода уже.
-А я сижу, языком ляпаю. Прости, дружище. Давай помянем. Эх, Маринка…
Выпив, Владимир снова остановился взглядом на столике, затем покачал головой, словно отгоняя лишнее в мыслях и заговорил, хмелея:
-За что, Виталя? Дочка у нас- куколка. Только живи и радуйся… Нам и без больших денег было хорошо. Виталя, какая это была женщина… Мне больно жить без нее. Да и какая это жизнь?
-Она что, болела?
-Да болеть она, конечно, болела. Это не главное. Ты же видел ее на свадьбе, она просто слабенькая против нашей жизни.. Над ней всегда хотелось держать руки, чтобы защищать от всего. Но на работе же не защитишь. А у нее как ревизия- сплошные нервы. А в тот раз еще и  внеочередная свалилась ревизия.
-Может, у нее что-то было на работе, химия?
-Да брось ты! Это не такой человек, чтобы химичить. Но она говорила, что не все от нее зависит и всегда боялась. У нее тогда уже на второй день появилась непонятная боль внутри, в груди, ей больно было даже вздохнуть. А температура была небольшая, и так: то появится, то опускается до нормы.
-Вовчик, надо же было скорую вызвать или в поликлинику отвезти.
-Виталя, какая поликлиника? Праздники были, никто три дня не работал. А насчет скорой мы ее с дочкой уговаривали- так ее это только раздражало, а мы не хотели, чтобы ей было плохо. На диван уложили и ухаживали за ней, любое желание исполняли. Она после родов часто болела. В нашей поликлинике такие врачи были, что она перестала туда ходить. Сама научилась разбираться в лекарствах. Так всю жизнь и боролась за себя. Ей тогда на третий день полегчало, после праздников вышла на работу. Я думал, что все прошло. А закончилось вот так… Если бы знать… Виталя, я никогда не поверил бы, что человек может так вот просто умереть. Молодой еще человек. Приходишь с работы, она сидит в кресле, а рядом на полу лежит недочитанная книга. А ее уже нет… Хорошо хоть первым я пришел домой, а не Юлька…
-По-разному, Вовчик, бывает. У нас на фирме один друг получил зарплату, выпил, принес домой деньги, а потом захотел добавить еще сто грамм. Начал просить у жены денег, а она не дала и закрылась от него в другой комнате. Он с нервов врезал рукой в стеклянную дверь и так порезал руку, что пока скорая приехала, он истек кровью и умер. Пятнадцать минут и нет мужика…
Наговорившись, слегка пошатываясь, именно слегка, они вышли из кафе и на свежем воздухе решили, что Владимир поедет автобусом, а Виталий возьмет такси. Затем еще покурили и договорились о следующей встрече.
В автобусе Владимир сидел у окна и невидяще смотрел в асфальт за стеклом. В душе переплелось хорошее из будущего, в которое вдруг стало вериться, и до сих пор болевшее прошлое. Но в том прошлом, которое сжимало сердце легкой болью, виделось теперь только светлое и радостное. Поэтому и вспомнилось ему сейчас их с Мариной начало. В тот вечер он танцевал с нею всего лишь один раз. До этого, конечно, виделись на танцах, знали друг о друге от знакомых, а главное - смотрели друг на друга. Уже не помнится, о чем говорили во время танца, наверное, о ней. А на выходе из клуба он попрощался с друзьями и стал ждать. Все выходившие разбивались на маленькие группки. И вот он заметил Марину, которая шла с подругой, и решился подойти:
-А вы меня с собой не возьмете? Или помешаю?
Они, похоже, обрадовались. И тут же к ним подошел еще какой-то паренек, их знакомый. Так и шли вчетвером, очень медленно, болтали о разном и много смеялись. А уже перед двухэтажками, где жила ее подруга, дорогу им перебежала черная кошка и Марина предложила посидеть за столиком у одного из домов. У нее были какие-то необычные босоножки с длинными шнурами, которые обвязывались вокруг ног. Вот эти-то шнуры и развязала, балуясь, ее подружка, а ее паренек подхватил из-под стола босоножки и отнес их на середину асфальта. Они и этому смеялись. Тогда все было легко и весело. А он подставил ей свою ногу, и она опустила на нее свои маленькие ступни. Потом ее подружка со своим пареньком ушла, а он поднялся и принес ее босоножки.
Как это все сейчас, при оглядке в юность, казалось таким дорогим для души. Какая это была прелесть: нести легкие босоножки стройной, красивой и юной девушке. И всю ту ночь окутывал туманный  флер будущего.
Он подошел тогда к Марине и сказал с улыбкой: «Я так и назову этот вечер для себя: «Как я носил босоножки». Они весело поговорили об этом названии, а затем он накинул ей на плечи свой пиджак и они пошли к ее дому. Но там, где надо было сворачивать, он взял ее за локоть и они не свернули.
-Куда мы? Мне уже пора домой,- совсем легко посопротивлялась Марина.
-А по моим часам еще рано. Пойдем просто прямо.
И он говорил, говорил, весело, остроумно. Было вдохновение. И до того разошелся, что уже брал ее за руку, за талию, называл самой необычной из всех его знакомых, и вообще - самой-самой.
Они шли по пустынной в это время трассе, разделяющей их городок, было тихо под звездами, тепло от лета и не было света фонарей. Лучше не придумаешь. Но скоро Марина напомнила, что пора назад, а он снова ответил, что еще рано и он ее не отпустит. Все говорилось весело, шутя. И тогда она попыталась, играя, убежать, а он быстро догнал ее и обнял сходу. Она высвободилась из объятий, нагнулась и стала вырывать у края дороги кустик дикой ромашки.
-Зачем тебе столько? На одну,- и он сорвал.
-Нет, мне нужны все, я буду ими тебя бить.
-Моими любимыми цветами…
-Да? Это и мои любимые.
Она, наконец, вырвала их, и они пошли дальше.
-Хочешь погадать?- протянула она ему букет.
-Нет, я и так знаю,- ответил он с усмешкой и вырвал один цветок.
-Ах, так?!
И она принялась рвать ромашки и бросать их ему за ворот рубашки. Задев его тело рукой, сказала просто: «А ты горячий». Среди оборванных стеблей слабо белел один цветок. И он начал ловить его губами, а она, смеясь, подставляла бывший букет так, что ему все время мешали колкие стебли. А затем и сама бросилась губами на единственную ромашку. Они схватили ее одновременно, но ему уже было не до ромашки, потому что он поймал губы Марины. Поцелуй был долгим, он нежно обнял ее и больше из объятий не выпускал. Затем они свернули в тихую улочку, стояли под деревом и он уже без робости обнимал ее и целовал. И небо со всеми звездами плавно раскачивалось над ними.
Возвращались снова по трассе, и редкие машины освещали их в темноте, целующихся. Марина то рвалась домой, вспоминая о родителях, то забывалась: «Мне так хорошо с тобой, что не хочется и уходить…»
Дома он повесил в спальне рубашку на стул, не включая свет и стараясь не шуметь. И только утром увидел на полу высыпавшиеся из нее ромашки…

 Владимир вышел на остановке рядом со своим старым пятиэтажным домом и медленно побрел к нему. Здесь самое время вспомнить классику: «смеркалось». Ему не хотелось, чтобы дочь, которая в это время обычно шла гулять, видела его в таком виде. Поэтому и шел не  спеша, стараясь разминуться с дочкой. Но в полутемном подъезде он столкнулся не с нею, а с высокой брюнеткой, на которую даже не взглянул. Уступая машинально ей дорогу, он слегка пошатнулся и она подхватила его. Подхватила и прижала к стене, а затем и сама прижалась к нему, успокаивая быстрым шепотом:
-Свои, Вова, свои. Кто же еще и поддержит в трудную минуту?
-Наташка, это ты? Откуда ты здесь взялась? Ты что, выпила?
-Немного, меньше тебя. У вас была, зашла проведать. С Юлей твоей поболтали. Думала, не дождусь, уже уходила, а тут ты такой тепленький.
-Че меня проведывать? Теща проведывает и ты туда же? Че я вам, больной?
-Вов, ты уже полгода больной, а сам не видишь,- ответила Наташа и обняла его еще крепче.- Кто же тебя и полечит, если не я? По-родственному…
Владимир без особого нажима, но попытался отстранить ее:
-Я тебе уже говорил, что кина не будет. Не горит костер, не тот случай.
-Это было давно, теперь ты мой, будешь моим,- снова горячо зашептала она и быстро поцеловала его в губы.
-Твой- Андрей. Дома тебя ждет.
-Да он и ждать-то не умеет. У него на уме только работа, пиво и рыбалка. А я умею ждать, я столько тебя ждала… Вов, только одно твое слово и все пойдет по-другому…
-Да я тебе щас и скажу это слово: дочку можешь проведывать, она тебе племянница, ничего не имею против, только что б трезвой приходила. А меня проведывать не надо, не тот случай. И все, мне надо идти воспитывать дочь.
Владимир правой рукой крепко уперся в стену, левой властно отстранил Наташу и двинулся вверх по лестнице, едва не печатая шаг, как на армейском плацу. Поднимаясь, он подумал, что все же  правильно сделал, рассказав Виталию только о смерти жены: лучше не договорить, чем потом жалеть о сказанном, даже своему, надежному.
Это была уже вторая смерть в его семье. Дочь выросла, ничего не зная. Так жена тогда решила, еще в роддоме. Врачи им пророчили двойню, двух девочек. Ох и находился он тогда под окнами роддома… От ее сестры, Наташи, узнал, что ее уже готовят к родам. Дело было к концу дня, начинало темнеть. Беспокойство, волнение и нервотрепка закончились тем, что он залез на дерево напротив окон родзала. Двадцать пять лет- самый возраст для этого. Кто-то внизу, в сумерках, наверное, удивлялся такому виду. Но ему после стольких часов ожидания уже все казалось нормальным. А окна родзала, наполовину  закрашеные краской, теперь не могли все от него скрывать. Только с дерева и можно было побыть с женой. Он видел, как привезли ее в белой косынке. И душа его так рвалась к ней, что телу очень запросто можно было сорваться с дерева. Он видел почти все, что там происходило. Врачу помогала Наташа. И расстояние не помешало ему увидеть сначала одного ребенка, а потом второго. Он видел. Ну, а затем оставалось только звонить из телефонной будки под гастрономом и слышать в ответ, что пока еще ничего не известно. Им было еще не известно, а он уже был в трансе. И не понимал, почему Наташа не выскочит на минутку и не скажет о своей старшей сестре, что у нее все хорошо. Ему нужно было только подтверждение увиденного с дерева. Всего лишь, так мало. И никто не торопился эту малость ему подарить.
Растянутое ожидание, такое густое по событиям и чувствам, а иногда и яркое, закончилось на плохо освещенной лестнице, где нянечка сообщила ему, что у него родилась дочь и тут же сообщила вес новорожденной. Сообщила без комментариев, коротко. Как убила! И только поздно ночью дождался он Наташу, которая рассказывала и смотрела в сторону. А рассказывала она как-то заторможено о том, что у них действительно родились две девочки, но одна хорошая, нормальная, а вторая- заморыш, маленький плод, мертвая. Сказала, что жене вторую и показывать не стали и лучше никому из родственников об этом не говорить. Так и жена потом сказала. Он всегда считал, что не похожа Наташа на человека, который может столько лет хранить тайну. А вот…

                2. Тупой

На следующий день после встречи с Владимиром Виталий подошел к стоянке за своей машиной, но возле шлагбаума замедлил шаг, а потом и вовсе развернулся и направился к маленькому скверу неподалеку. «Подтолкнула» мелочь, которой он усмехнулся и в душе принял: по заднему стеклу ближайшей к шлагбауму машины шла надпись: «Не гони до 100, а живи до 100». Он почувствовал, что с бОльшим удовольствием усядется под деревом на скамье с сигаретой, чем на сиденье машины. Было утро, было прохладно и еще почему-то не хотелось ехать на работу. Так бывает: ну вот не хочется! Редко, но бывает. Это уже пришло то время, о котором он мечтал. Свобода. Не сразу появилось у него брюшко от хорошей жизни. И далеко назад он не видел впереди по жизни личную машину и бассейн по утрам. Да и о солидности не мечтал.
А примерно двадцать лет назад, когда он вернулся из армии, ему только показалось, что он свободен, как уже надо было выслушать отца:
-Ну, я думаю, ты уже погулял, отдохнул после армии. Учиться пойдешь? Давай, пока я еще хорошо зарабатываю и могу помочь.
-Ты же помнишь, это уже было,- улыбнулся Виталий отцу.- Что-то не получается из меня студент.
-Получится. Я знаю. Ты в школе учился легко и хорошо. Все схватываешь на лету. Я тебя не толкаю, но в нашей семье кроме тебя на диплом идти, я вижу, некому. Надо хотя бы одному получить высшее образование. Будет нам с матерью чем погордиться перед родней и соседями. Да и тебе легче будет. Сам понимаешь…
-Я подумаю,- кивнул Виталий и посмотрел в окно.
Ему не хотелось думать. Он знал, что у него и так все получится. Со школы привык: другие мучились, а он задания почти не делал, потому что и так было понятно. Но и его отца соседи не зря считали человеком рассудительным. Дней через десять он помог сыну с «раздумьями»:
-Я вижу, что думать ты можешь долго, а пора уже и к делу поближе становиться. Я съездил к Николаю Григорьевичу и поговорил о тебе. Помнишь, я с ним работал?
-Да, конечно,- без энтузиазма подтвердил Виталий.
-Он теперь на небольшом заводике главным инженером. Съезди, поговорите, может, что и предложит тебе по работе. Ну, а дальше видно будет…
«Развидняться» его будущее стало сразу же в тот день, когда он вышел из дому, чтобы ехать к знакомому отца. Потому что на улице встретил одноклассника, «балбеса» по школе и как и он, только что отслужившего в армии. Виталий наигранно-радостно раскинул руки,  как только они поравнялись:
-Мишаня! Ты куда, на пиво?!
-Не, сейчас нельзя: документы в институт надо сдать, а потом уже и расслабуха будет…
-Мишаня, чьи документы?- все еще улыбался Виталий.
-Как это чьи? Мои, конечно. В строительный сдаю.
-Ты? В институт?
-Спокуха, у бати там знакомые- вытянут на экзаменах.
-Ну, нам так не жить. А у меня направление на заводик.
-А-а-а. Что лучше: лопатой махать или инженером быть? Я в стройбате намахался. Как мне лучше: если я над тобой командовать буду или ты надо мной?
-Не, Мишаня, надо мной тебе покомандовать не светит,- уже с серьезным видом покачал головой Виталий.- Ты пока институт закончишь, я уже на пенсию выйду,- закончил он и рассмеялся.
-Не боись, все будет- хоккей! Я тебе не Вини-Пух, это у него опилки в голове. Так что, еще посмотрим…
Главный инженер того заводика поговорил с ним о планах на будущее, о службе в армии и повел к директору, где сказал:
-Владимир Иванович, надо помочь парню на штаны заработать. Я и семью его знаю - не подведет. Пока учеником, а через месяц и оператором можно.
-Хорошо,- согласился директор, видимо, полностью доверяя Николаю Григорьевичу.- Пусть оформляется.
Ну, а с институтом, как он и предполагал, все сложилось немного позднее. Да вот только не по-хорошему…
За лето, осень и зиму он даже привык к цеху, в котором работал. Еще быстрее привыкли там к нему из-за его легкого характера и чувства юмора. И не только. Другой бы на его месте знал и делал только свое, от и до, а он присматривался к работе слесарей и скоро уже сам знал, что и к чему, если что.
В той его рабочей поздней осени не все было хмуро и серо. Как-то в выходной, встретив приятеля, выпил с ним и отправился с ним же на танцы в клуб. А там высмотрел и пригласил на танец такую очаровательную девочку лет шестнадцати или семнадцати, что и расставаться с ней не захотел в этот вечер. Он сразу извинился за возможный запах алкоголя, но она сказала, что все нормально и по его лицу даже и не заметно, что выпил. Он поверил в это, когда она пригласила его на «белый» танец. А «под занавес» поинтересовался ее компанией, и как только стихла музыка, взял ее за руку и повел вниз по лестнице к выходу. Они и на улице выделялись в толпе: то шли под руку и весело разговаривали, то начинали жестикулировать, хохоча. Так было до самого ее дома, где им пришлось остановиться, а из подъезда скоро вышла ее мама, но, убедившись, что все в порядке, ушла. Им не мешало и не портило настроение то, что ночь окутывала сыростью с ветром. Это был тот случай, когда «как будто давно знали друг друга». И хотя они после ухода ее мамы стояли обнявшись, он долго не трогал ее, а просто разговаривал, часто смешил, а потом спокойно и открыто начал целовать. Она же вначале уворачивалась, балуясь:
-Наглец!
-Есть немного,- отвечал он с улыбкой и снова ловил ее губы.
-А у меня жених в армии,- вдруг отстранилась она.- Я нехорошая, да?
-Это мой грех, дитя мое,- успокоил он ее и поцеловал в лоб.- Да простит меня небо.
-Я не твое дитя!- смеясь, ударила она его кулачком в грудь.- А грех разделим на двоих.
Они бы еще долго так «грешили», но во втором часу ночи снова вышла ее мама и заговорила уже довольно сердито…
И зимой все было хорошо. К нему на работе иногда подходил не только главный инженер, но и директор. И проблем не было, всем все нравилось.  Пока не закончилась зима. Главный инженер, Николай Григорьевич, знакомый его отца, ушел с завода на другое место. Или его «ушли», как поговаривали. А по цеху, где работал Виталий, стал прохаживаться новый главный инженер.  Совсем новый: только после института, в дорогом костюме, белой рубашке и галстуке. На маленьком заводике, как в деревне - все известно. Вот и стало всем известно, что новый главный из области, а папа его - большой начальник. Так что, по всем статьям, народу в цехах пока что весеннее солнышко нравилось больше, чем новое руководство. Но Виталия это не касалось. Он лишь шутил со слесарями об округлости подбородка нового инженера и его не очень рабочем костюме. А потом перестал шутить. Не вообще, а на этом заводе.
В один не очень яркий весенний день Виталий пришел на работу пораньше. Но это погода немножко хмурилась, а его настроение - отнюдь. Да и как иначе: только закончились выходные, когда он снова забрел, опять же чуть-чуть выпив, на танцы, после которых снова провожал девочку-грешницу. И целовал ее аккуратно и говорил, говорил не без юмора, как он умел. А она развесила розовые ушки и слушала, распахнув доверчивые глазки, про Одессу. Вот под такие воспоминания он и начал до прихода слесарей разбирать свой агрегат.
-Это нужно делать не так,- раздался за его спиной назидательный голос главного инженера.- Начинать надо не с верхней, а с боковой крышки.
-Можно и с боковой,- охотно и с улыбкой согласился Виталий. И продолжил, как только ушел «наставник» в белой рубашке, по-прежнему, так, как научился у слесарей. Они так всегда делали.
А «галстук», как назло, скоро вернулся и начал «зудеть» уже с раздражением:
-Ты что, не понимаешь, что тебе говорят?! Или ты тоже с высшим образованием? Тоже инженер?
Виталий долго не отвечал, пропуская мимо ушей эти наскоки. А заметив подходившую бригаду слесарей, начал вытирать промасленные руки тряпкой. Но главный инженер, заметив, что его не очень слушают, разошелся не на шутку, вернее, уже пошел «вразнос»:
-Я же тебе говорил, что и как надо делать! Ты что, тупой?!
-Кто тупой?!- сорвался и Виталий на крик.- Да ты со своим дипломом тупее любого слесаря!
Так ведь и не просто закричал. А схватил при этом мазутными руками за костюм и тряс. Да еще и собирался, по-видимому, если еще хоть слово против, заехать по мягкому подбородку своим немягким кулаком. Но подоспел бригадир слесарей и разнял их, дав возможность главному инженеру быстро ретироваться уже не в очень белой рубашке.
-Ну, Виталик, ты чего разошелся?- успокаивал его бригадир.
-Я ему не тупой!
-Да плюнь ты на этого блатного. Главное, что мы и все тут знают, какой ты. Так что успокойся и не сомневайся, здесь все знают, что ты парень с головой, а не тыквой, как у этого. С ним связываться - только вымажешься.
Но было уже поздно. В смысле «не связываться». Минут десять никто не работал, стояли и обсуждали произошедшее. Все понимали, что так просто это дело не закончится. Так и вышло. Виталий уже начал успокаиваться, махнув мысленно на эту работу, даже вспомнив о родителях, которых волновать лишний раз не хотелось, когда за ним пришел начальник цеха. Виталий сходил с ним в кабинет директора, молча выслушал приговор и передал его в цеху слесарям:
-Ну, вот и все. Я здесь больше не работаю.
-По статье?- поинтересовался бригадир.
-Да какая разница?- вяло махнул рукой Виталий.- Трудовую можно новую завести.
-А может, нам пойти к директору и все объяснить? Он мужик толковый, поймет, что ты правильно сделал. Ну, вернее, что по-другому нельзя было.
-Не надо. Потом с этим мордастым каждый день встречаться? Ладно, плюнули и забыли. Бывайте…
Плюнуть мысленно и на словах забыть, конечно, легче, чем на самом деле. Но в автобусе по дороге домой он уже начал настраиваться на новую жизнь и даже решил, что будет делать дальше. Поэтому и зашел в магазин у дома.
-Мать, посмотри на нашего сыночка,- встретил его в прихожей отец.- На улице весна, а он уже к Новому году готовится.
-А вы давайте уже перестраивайтесь,- улыбнулся ему в ответ Виталий.- Люди шампанское пьют не только на Новый год, но и по любому хорошему поводу.
-И какой же это ты с работы повод привез? Или по дороге нашел? Мать, а может, он жениться надумал?
-Не угадал. Мы сегодня выпьем за твою мечту. Ты же хотел, чтобы хоть у кого-то в семье было высшее образование? Вот я завтра за ним и поеду. Или через пару дней.
-Ну-ну, это уже интересно. И далеко ли? Опять в Одессу? А у нас вон рядом, что, не такой институт?
-Нет, в Одессе я уже пробовал. Поеду к бабуле. Ей там одной скучно.
-Вот это дело! Еще наработаешься. Может, тебе диплом на пятьдесят процентов поможет в жизни устроиться. А остальное ты уже сам, головой. Только зачем обязательно в другую область ехать?
И он уехал. Но после экзаменов поселился не у бабушки, а в общежитии. Там и веселее, и к институту ближе добираться, и девчонок больше, чем на бабушкиной окраине города. В общежитии он рассмеялся уже на второе утро, когда шел умываться. У зеркала висело объявление, напечатанное на пишущей машинке: «Уважаемые соседи, а также примкнувшие к ним лица! Того, кто подобрал забытую в умывальнике тоненькую черную бритву (станок) убедительно прошу отдать в к. 422. Это подарок. А к тому же к этому подарку подходят только японские лезвия, и он быстро придет в негодность.
                С совершеннейшим почтением,
                бывший обладатель».
А ниже кто-то синим фломастером приписал: «И еще иракские. Я уже пробовал».
На его курсе все были после школы. Поэтому его, отслужившего уже в армии, деканат и предложил избрать старостой. Он пытался отбиться, но не получилось.
Приезжая на праздники и на каникулы домой, он старался не встречаться с одноклассниками. Многие из них уже заканчивали высшую учебу, а он только начинал. Внешне, в общем-то,  все нормально, а вот какой-то неприятный осадок все же был. Да и об истории с главным инженером могли случайно узнать через общих знакомых, а ни сочувствия, ни пустых разговоров, ни даже мимолетного возврата к этому не хотелось. Еще болело.
Иногда по выходным он выбирался на окраину города к бабушке. Ехать было далеко от общежития, но дорогу скрашивал легкий перезвон бутылок с пивом в сумке, когда автобус подпрыгивал. Так они время и проводили: он сначала ремонтировал, что нужно было по дому и по двору, или красил. А потом обедал и пил пиво, слушая бесконечные рассказы и рассуждения.
-Что ты смокчешь эту гадость?- придиралась бабушка к пиву.- Лучше бы чайку с вареньем попил. Только деньги зря переводишь, а толку никакого.
-Есть, есть толк,- улыбался Виталий и поглаживал себя по животу.- А чай я в общаге пью.
-Ты не смейся, да на ус мотай, глядишь, в жизни и пригодится. Вот мы, старики, поумираем, вам и слова путнего никто не скажет. Ты там учись, это сгодится. А танцульки никуда не денутся. Уже, наверное, приваживает какая-нибудь шустрая?
-Не, я не спешу. У меня со всеми девчонками дружба.
-Вот, надо в люди выйти, а потом уже… А то будешь, как твой отец: троих детей заимел, а достатка все нет и нет. А жизнь проходит. Все колотится, колотится. Они хоть и далеко, а я знаю - сама через такое прошла. Раньше старые люди перед смертью как сыновей наставляли? Девок, говорили, не корми, они сами наедятся. Корми кошку и собаку.
-Да нет у меня ни кошки, ни собаки!- смеялся Виталий.
-Все вам смешки. Я же не о том…
-Ба, скучно все время о серьезном. У нас учеба серьезная. Давай я тебе лучше анекдот расскажу. Вчера услышал. Решили парень и девушка пожениться. А ее родители уговорили их венчаться в церкви. А парню все равно было, он и говорит:
-Да давайте хоть где.
-А ты, парень, не обещал ли другой жениться?- спрашивает его батюшка на венчании.
-А это,- говорит,- мое дело.
-Так я же тебя не повенчаю, если так.
-А это уже твое дело…
Посмеявшись, бабушка выдала ему свой комментарий:
-И правильно, так и надо: ни с кем про себя не забывай, не гнись. Ну, если уж у нас на веселье повернуло, так и я тебе историю расскажу. Уже не помню, от кого и слышала. Был, значит, в селе один лодырь, такой, что ничего за всю жизнь не сделал. Надоел он всем, решили его похоронить. С глаз долой. Положили в гроб и несут. Едет мимо один пан, расспросил, что за похороны и говорит лодырю в гробу:
-Зачем тебе это? Живи лучше. А не хочешь работать, так я тебе дам целую телегу сухарей.
-А сухари размоченные?- спрашивает его лодырь, приподнявшись.
-Нет.
-Ну, тогда пусть несут,- махнул рукой и снова лег…
И так было каждый раз, когда Виталий приезжал к ней: и работалось легко, и говорилось интересно. А еще она всегда, провожая, денежку ему давала.  Со стипендией, с небольшой помощью от родителей и с бонусом от бабушки прожить можно было еще как…

Но на третьем курсе уже как-то так незаметно стало складываться, что дружба со всеми однокурсницами, о которой он когда-то говорил бабушке, уперлась в одну из них. А она тоже как-то так незаметно приучила всех к мысли, что Виталик уже не для всех, он ее Виталик. Мясо его сгубило. Если уж доходить до истоков. Или не сгубило… Собрались компанией на природу, а кому доверить шашлыки? Конечно ему, старосте, самому опытному по жизни. Ну, а мясо, конечно, она принесет. У кого папа - директор мясоперерабатывающего комбината? У нее. И сидели они на поляне рядом, и выпила компания за них, заготовителей-изготовителей, по первой, и подкладывала она закуску к его стакану. А не направо и налево. Ну, в общем, завертелось. Как, впрочем, и вся учеба пролетела быстро. Студенческая жизнь она такая…
В конце четвертого курса ему было трудно со сдачей экзаменов, потому что в это время неожиданно умерла его бабушка. Ему она казалась вечной с ее вечными разговорами, неугасимой, да и просто привычной, как жизнь. Поэтому и заныло в нем сожаление, что мало слушал ее жизненные наставления: этого уже не будет…
А на каникулах они сыграли свадьбу. Все его родные приехали и на ночь остановились в пустующем  доме бабушки. На этом настоял его отец. Но перед свадьбой Виталий съездил домой и порвал свое прошлое. Не все, только ту его часть, которую вмещали несколько писем, полученные им после армии. А последнее, лежавшее сверху, даже развернул перед гильотиной и прочел в последний раз: «Здравствуй, Виталик! Ты сейчас в гостях пьешь чай или вино, веселишься и, конечно, забыл об Ирке, которая в одиноком ожидании глотает слезы. Но ты не переживай: ведь это ей горько и больно, а не тебе.
Мне совершенно безразлично, есть ли у тебя дама сердца или их целая куча. Во всяком случае, ты пишешь, что нет никого, а я верю. Будь же и ты ко мне правдив. Если я тебе нужна лишь для того, чтобы «пообщаться раз в неделю», как было, когда ты служил здесь, - лучше забудь эту затею. Слишком много повидала я за свои двадцать три года плохого, чтобы сейчас размениваться по пустякам. Любовь по крохам для меня оскорбительна.
Хочу всегда быть с тобой, чувствовать твердое плечо и гладить твои яркие волосы, стирать тебе рубашки и готовить борщи и гречневую кашу. Хочу видеть тебя отцом моих дочек и родить тебе сына.
Говоришь, не знаешь, нужна ли я тебе? Еще как буду нужна… Только поймешь ли ты это вовремя? Подумай, родной. При желании, разумеется, все получится. Только скажи скорее что-то определенное.
                Ира».
Он ответил ей определенно, перестав года три назад отвечать на ее письма. То загулял после армии, то началась работа. А потом пошли новые знакомства… Прочел одно письмо, а разорвал все. Точка! Он женится. Другой путь.
Своих новых родственников он начал глубже узнавать как раз благодаря свадьбе. До росписи в ЗАГСе оставалось два дня, когда он со своей пока еще невестой поехал забирать из ателье фату. А там мастер, глядя на них ясными глазами, спокойно сказал:
-Приходите через пару дней, она еще не готова. Много заказов.
-Да у нас же свадьба!- возопила его подруга, а он чуть не рассмеялся, представив, что мастер сейчас, как в анекдоте, скажет им: «А это уже ваше дело…»
Вот так и представился ему случай узнать всю энергетику будущей тещи. Она кричать не стала, когда они вернулись и все ей рассказали. Она просто сразу поехала в ателье и начала разговор с мастером по-серьезному:
-Вам звонили из прокуратуры?
-Кто?- опешил мастер.
-Тюрков. Мой муж.
-Нет…
-Скоро позвонят, и так просто вам это не обойдется. Вы срываете совсем не маленькую свадьбу и все расходы по ней оплатите. У нас квитанция на руках. С законом шутки плохи! А он на нашей стороне!
-Все-все, я понял. Пусть ваши молодые приедут завтра в четыре часа и заберут фату. Будет готова, я отвечаю.
-А если нас там завтра спросят, кем в прокуратуре ваш муж работает,- засмеялся Виталий, выслушав будущую тещу,- можно я скажу, что сторожем?
-Теперь уже можно говорить, что угодно,- отмахнулась она от проблемы.- Дело сделано.
Через несколько месяцев после свадьбы состоялся у него и первый разговор с тестем. Наедине. Без шуток.
-Твои родители деньги за дом бабушки уже куда-то определили?- сразу приступил тесть к делу.
-Пока на сберкнижку. С ними же еще мои младшие брат и сестра.
-Вот я как раз об этом. Есть у меня в Москве приятель. Директором базы трудится. Опытный в своем деле человек. Здесь загрузим машину с холодильником мясными консервами, а он примет. И уже ждет. Я с ним созвонился. У меня лишние деньги на вашу свадьбу пошли, да и не могу я сейчас, некогда: дом на даче надо переделать, а то избушка какая-то. Вот ты и съезди. Ты же староста курса, несколько дней тебе дадут по заявлению.
-А риск есть? Мне же надо родителям объяснить.
-Только, если холодильник в машине сломается. А с документами все будет в порядке. Съезди, поговори с отцом. Вложите свои, вернете вдвойне.
Для отца у Виталия был и такой аргумент:
-Не хочется мне всю жизнь по их квартире ходить. Надо свою сделать. Вот дипломы получим и уедем оттуда, поближе к вам.
-Жена не против от родителей уехать? Она же у них одна. Мне показалось, чуток избалованная.
-Я с нею не говорил еще. Да куда она денется? Ну, так что, будем Москву нашим мясом бомбить?
И у него все получилось. По накатанной тестем дорожке. Но к концу учебы Виталий только утвердился в своем желании съехать от тестя. Тот начал уже подминать его, управляя им. Начал с советов, но очень скоро на горизонте уже замаячил диктат. А свободой Виталий дорожил. Но и с тестем никогда резок не был. И в его доме, и потом, уехав. Помнил, что тот для него сделал. Это ведь тесть свел его со временем через своих знакомых с шефом фирмы по напиткам.
Получив диплом о высшем образовании, многие сразу же стремятся его реализовать, точнее, с его помощью воплотить свои амбиции. Другие еще некоторое время продолжают банкет, а третьи уверены, что после долгой учебы можно и отдохнуть хорошенько. И делают это. А Виталий уже на второй день после получения диплома подходил в конце дня к проходной заводика, где работал до института. За пять лет ничего не изменилось: ровно с половины пятого народ начинал двигаться по ровной аллее, обсаженной кустами, от проходной к городскому транспорту. Скоро его окликнул знакомый:
-Виталя! Привет! Опять к нам, устраиваться?
-Еще не решил,- улыбнулся Виталий в ответ.- Только диплом получил. А вот как надумаю, так и сразу…
-Давай в кадры! Нам такие начальники нужны.
-Извини, Серега, еще поговорим, мне пора,- быстро закончил разговор Виталий, заметив выходящего из проходной еще одного знакомого. И тот скоро заметил его рыжую голову, выделявшуюся среди всех. И замедлил шаг. И даже оглянулся на проходную. Подойдя, Виталий отметил, что подбородок у главного инженера еще больше округлился и даже наметился второй. Вот по этому подбородку и ударил он дипломом, достав его из нагрудного кармана белой рубашки с коротким рукавом. Галстука не было принципиально. Главный инженер отдернул голову и заморгал. Виталий, ни на кого не обращая внимания, готовый ко всему, спокойно и четко произнес: «Это мой диплом инженера. Такой же, как и у тебя. Ты меня оскорбил на людях, поэтому я тебе ответил здесь. Все, в расчете, тупой!»
Нет, диплом не сам запрыгнул к нему в карман. Виталий знал куда шел, зачем и кого встретит.

Но все это было давно. Так давно, что те события уже можно и лирикой обозвать. А сейчас ему пора вставать со скамейки, брать на стоянке машину и ехать на встречу с одноклассником. Хотя и лень что-то. Сам ведь предложил сегодня порешать все вопросы с работой. Никто за язык не тянул, по дружбе- надо все сделать. Да еще и сказал, чтобы Володя Андрею позвонил. Может, и он к ним пойдет, электриком. Свои рядом - это лучше, чем с улицы. Еще продолжая сидеть на скамейке, Виталий почему-то вспомнил Иришку из армейской молодости, письма которой порвал перед свадьбой. Ему тогда в армии было около двадцати, когда их познакомили. А ей - двадцать два. И у нее уже было двое детей. Вот она бы ему сына точно родила… Подумал и тут же мысленно сказал главному инженеру заводика своей молодости: «Можешь меня еще раз обозвать - заслужил…»


                3. Наташа и Андрей

  Их история началась много лет назад (уже можно и так сказать) с того, что к Андрею подошел мастер смены и попросил после работы заглянуть к его приятелю- директору магазина. Что-то у них там разладилось в масляном обогревателе. Сказал, что приятель его не жмот и с оплатой все будет нормально, а ему самому сегодня просто некогда туда съездить. Но если бы Андрей знал, что ждет его в этом магазине… И не директор магазина, а случай, как это часто бывает, наградит его на всю жизнь. Только вот брать ли слово «наградит» в кавычки? Думайте, как говорится, сами, решайте сами…
На месте для ремонта ему понадобились часы. Свои он забыл в шкафчике на заводе, поэтому и попросил часы у ближе всех стоявшей к нему продавщицы. Их там было три. Молодые, симпатичные и улыбчивые. Но после недавнего развода Андрея это как-то не задевало. А вот его крепкое тело и мужественное лицо затрагивало многих девушек. Семейный «ожог» уже почти зарубцевался в душе, оставалось лишь что-то вроде обычного опасения снова наступить на те же грабли. Вот только если бы не эти маленькие женские часики. Они были теплыми. И это было тепло женской руки.  Он устроился с ними возле реле обогревателя, а часики «доставали» его своим теплом, мешали. «Доставали»- не то и не так. Их живое тепло влилось в него, разошлось и забродило в нем, слегка дурманя, как легкое вино, не давая сосредоточиться на работе. «Красивисто», но что было, то было. Из разговоров продавщиц он узнал, что часы ему отдала Наташа. Смуглая, худощавая и веселая. И еще быстрая во всем, как он понял со временем.
Через неделю он уже кушал пельмени у нее дома. И слушал ее откровения о том, что она хоть и работает несколько лет на продовольственном отделе, а все никак не поправится. Пельмени же состоялись благодаря сломанному утюгу, о котором Андрей узнал, зайдя через неделю после «шабашки» зачем-то в этот магазин. Совершенно случайно зашел. Наташа узнала его, поздоровалась первой, обрадовалась и рассказала среди прочей болтовни про сломанный утюг. Андрей сопротивлялся вяло, потому как не умел отказывать:
-А что, соседа, мужа, брата нет?
-У сестры муж есть, но он тоже на заводе работает, да и своих семейных дел хватает. А я с мамой. Она у меня специалист по домашнему вину, а вот по утюгам не очень.
-Ну, что же, на вино я согласен,- сдался Андрей.
Покупателей в это время не было, поэтому напарницы Наташи и могли пошутить:
-Наташ, а потом, конечно, сломается замок дверной и электрик от тебя уже не выйдет…
-А у нас нет замка. Моя мама всю жизнь на крючок закрывается.
Вечером, пока они шли к ней в частный сектор, Наташа, весело болтая, рассказала ему и про другой крючок- в магазине:
-Нам, когда ты ушел после ремонта, еще и стекольщик понадобился на следующий день.
-А вы не обсчитывайте покупателей, вам и не будут окна бить,- усмехнулся Андрей.
-Да какой обсчет! Перед самым перерывом прибежал гонец из компании за добавкой. Вера продала ему бутылку и попросила посильнее захлопнуть наружную дверь. Мы на обед закрываем ее на крючок, а дверь что-то стала плохо закрываться.
-Так вам уже и плотника надо.
-Ну, это потом. А тогда алкаш так постарался, так хлопнул дверью, что из нее все стекла посыпались.
-А вы?
-А что мы? Вера сказала, чтобы уходил, она же сама его попросила посильнее хлопнуть. 
В общем, по дороге они успели о многом поговорить.  И постепенно добрались в разговоре до того, что они уже когда-то виделись на свадьбе  ее сестры, которая вышла замуж за его одноклассника. Виделись, но не запомнились. В доме будущей тещи Андрей по специфическому запаху понял, что она специалист не только по домашнему вину, но и по домашней водке.

Вам доводилось пожить в маленьком городке, а потом переехать в большой, «настоящий» город? Помните ощущения и мысли даже при кратковременных наездах потом в тот маленький городок? Не то… А ведь раньше жизнь в нем не казалась такой мелкой, серой, придавленной. Вот так и для Андрея с Наташей все было хорошо до самого пожара. На первых порах, сразу после свадьбы, им пришлось ютиться в небольшом домике у матери Наташи. В квартире родителей Андрея оставалось кроме него еще двое детей. Окружающая с детства жизнь этого городка казалась им вполне приемлемой, они никуда не рвались и ни о чем другом не мечтали. Андрей, конечно, пожил немножко другой жизнью на заработках в Москве. Но в том-то и дело, что работа там почти закрывала ту, другую, жизнь. На машину заработал- больше ничего и не надо. Поэтому все у них было, как и у многих: несколько лет жизни с тещей, рождение сына, своя квартира в двухэтажном доме, кумовья, огород и работа, работа, работа. Жили и мирно и скандалили, радовались в удающихся иногда отпусках, жалели друг друга в болезнях и обходились без измен. Как многие, многие, многие, не мечтая, как говорится,  о подвигах и  славе, дожили незаметно до того дня, когда их сын поступил в престижный колледж областного центра и поселился в общежитии, навещая их по выходным.
Наташа работала в том же магазине, Андрей руководил уже бригадой электриков. Отметив свое тридцативосьмилетие, он, изрядно «заправившись», спросил у жены после ухода гостей: «Ну, а что нам еще надо? Все ведь нормально? Натуля,  живем!» Наташа, менее «употреблявшая» из-за хозяйствования на его дне рождения, с улыбкой кивнула, весело подтвердила, но недопитую бутылку водки все же забрала со стола: «Все хорошо, только хватит уже, а то завтра у кого-то голова будет трещать».
Но на следующий день трещала не голова Андрея, а их двухкомнатная квартира. И очень сильно трещала. Как это всегда бывает на пожаре. «Помогли» этому, скорее всего, два электрических обогревателя, которые Наташа рассовала в обеих комнатах с глаз долой, потому как из-за аварии они уже сутки до этого коротали вечера без их электрической помощи отоплению. Аварию устранили, когда они были на работе. А потом, когда уже горело, позвонили ему, сообщили ей, но было уже поздно: под выбитыми окнами их квартиры он увидел еще слегка дымившуюся горку из чего-то мокрого, недогоревшего и уже, наверное, никуда не годного. И пошел Андрей с женой и сыном  снова к теще жить.
Но было и другое, неожиданное в той горячей истории. Осматривая на следующий день после пожара выгоревшую квартиру и думая, что делать, он услышал и приятное от заглянувшей соседки. Оказывается, Наташа, раньше его оказавшаяся у непотушенного еще пожара, оборвала причитания соседки вопросом:
-Андрея еще не было? Он цел, не лазил туда спасать?
А узнав, что он с работы еще не доехал, махнула на огонь рукой:
-Что сгорело, то не сгниет. Главное, что Андрей не сунулся туда за барахлом.
Значит, он ей всего дороже? Это радовало. О чем они никогда не говорили, так это о любви. Как-то так получилось с самого начала и получалось дальше. Он тогда, по молодости, еще толком не отошел от развода и Наташа, как он иногда думал, заговорила его, засмеяла, закормила и утащила к себе. Под плохое настроение иногда так думал, совсем редко, да раза два, наверное. Значит, правильно, что не упирался. После слов соседки подумал, что не беда- сгоревшая квартира, главное, что жизнь не прогорела. И тут же почему-то вспомнилось, как любил он, когда она убирала в квартире, хлопнуть ее по заднице, смеясь: «Эх, хороша!» А она всегда отвечала с наигранной обиженностью: «Что ты меня все время хлопаешь, как лошадь?» А Андрей смеялся и говорил, что он осуществил ее мечту поправиться: «Я из тебя человека сделал!» Но не пройдет и года,  и в наступившей после пожара новой жизни он вспомнит этот горячий день совсем по-другому.
Перед сном, лежа на старом тещином диване, Андрей прикидывал вместе с женой варианты своей крыши над головой. Оно, конечно, можно было пережить зиму в тесноте, но в тепле. Да ведь они это уже проходили: все будет неплохо до первой ссоры, а что ее не миновать, об этом Наташа его сразу предупредила еще тогда, в самом начале их общей жизни- ей ли не знать свою маму. Вот и прикидывали: то ли сейчас, с осени, начинать ремонт сгоревшей квартиры, страшной, то ли занять к накопленным деньгам и купить другую, хоть какую-нибудь. Но можно было и не занимать. Такой вариант подсказала Андрею жена. Деньги, как она считала, можно заменить машиной, которую она недолюбливала. Машина напоминала о прошлой жизни Андрея.
 А ему было жаль с нею расставаться. Однажды в Москве ему пришлось делать ремонт в электрической сети ресторана под напряжением: не отключать же для этого целый этаж, как считал хозяин. Он считал, а Андрей рисковал. Жизнью. Это потом он с горечью пытал себя: ради кого?! После развода. А тогда, в Москве, хотелось скорее заработать, вернуться и продолжить, все, что они с женой наметили. Намечала, как он потом вспоминал, в основном, она, а он поддерживал и радостно соглашался. Тогда ему все нравилось: и ее идея заработать в Москве на машину, и уже после этого родить ребенка, а главное- сама она нравилась. Так нравилась, что не хотел и мать слушать, которая не очень радостно смотрела на его жену.
И так жизнь завертелась в ту осень, когда он вернулся… В молодости ему все было интересно. А тут еще у него такой любознательный компаньон появился. Почти одновременно с ним приехала из Беларуси ее старшая сестра. С мужем и десятилетним сыном. Остановились они, как обычно, у тещи, а вот племянник чуть ли не через день оставался у них ночевать, потому что на рыбалку надо было вставать рано, а отец его не горел таким желанием. Андрей еще не устроился на завод и рыбалки было много. По дороге на пруд, где была тещина, а теперь уже и их дача, о чем они только с племянником не говорили. А чаще всего о кладах. Как два десятилетних… Тогда было интересно, сейчас только снисходительно-горькая усмешка накрывала те времена.
Андрей не помнил, с чего началась вся эта его идея. Может, он родился с этим? У многих какой-нибудь «пунктик». Фамилия-то его- Золотарев. Он узнал, что были с такой фамилией композитор и математик. Интересовался. А вот по золоту, да еще по кладам… И среди родственников никого по золоту, никаких историй. А он с детства знал и ждал: найдет клад. Время шло, а про клад помнил. Только женившись, начал забывать, а тут попадается в газете объявление. Продается импортный металлоискатель. Да еще какой! На ржавчину - один сигнал, на золото - другой. Но откуда такие деньги на него? Заработанное в Москве было неприкосновенно, уже скоро, после гостей, намечалась покупка машины. Он даже от себя подальше спрятал деньги в квартире матери. Ну, потому и заказал соседу-радиолюбителю аппаратик по чертежам из «Моделиста-конструктора». Как все тогда было просто, легко и весело…
В тот яркий осенний день, который так и хотелось назвать золотым, все получилось для идеи, сошлось и сложилось. Как и бывает, как и положено для закругления мечты. Накануне, в пятницу, вернувшись с работы, жена заявила ему с порога, что завтра у нее рабочий день. Он сначала немного пошумел, мол, с ума, что ли вы там посходили в своей конторе? Что еще за работа в выходной? Потом вспомнил и успокоился, тем более, что не впервой жена уходила в субботу. А вспомнил то, что вечером будет, как обещано соседом, готов заказанный им аппарат. А завтра… Жена на работу, а они с племянником, который вот он- новый поплавок навешивает на свою удочку…
И наступила та суббота. Все было красиво: солнышко просто ломилось в окна, жена собиралась на работу, племянник еще спал. А она так, слегка, поинтересовалась:
-Вы опять к воде?
-Золотко,- улыбнулся он обманчиво, - все будет хорошо. Забираю племяша на рыбалку. Или он меня. Уже и не понятно, кому больше хочется.
-А вы куда, не на дачный пруд?
-Нет, мы совсем в другую сторону, на Орловский.
-А, ну хорошо. Возвращайтесь с добычей и пораньше.
Она ушла. Он зарядил батареей  металлоискатель и начал будить племянника. Десять лет, а спит- как грудной. Хоть и рыбалку любит. Но получилось, получилось…
А потом они быстренько добрались автобусом в Софиевку. К даче пошли краем села. Ну, да, соврал жене. Чуточку. У него в сумке лежал сложенный металлоискатель, а у племянника все больше просыпалось настроение. А у него- тем более. А что? Человек вот так живет, живет, о чем-то мечтает и- вот оно, рядом. Андрей понимал: может, все это и глупо. Но интересно и хочется. И все к этому: позади пахота в Москве, племяш прыгает, солнышко, нет - солнычко светит и травка еще кое-где зеленеет. И даже так хотелось: зенелеет. Ну и конечно, птички еще в окрестностях Софиевки, а не на Багамах.
Мимо их дачи он решил не идти уже на подходе к ней. Можно было не переодеваться, да и сумка почти без лишних вещей. К тому же не хотелось еще и в такой денек столкнуться с Аликом- соседом по даче. Все было хорошо до недавнего времени. Жены их часто общались, они с Аликом выпивали иногда. Но особой теплоты в отношениях, конечно, не было: не ровня, как ни посмотри. Они кто? Обыкновенные, как и все. А у Алика и папа директор, и мама при городской власти. Прошлым летом, как раз перед его отъездом в Москву, Алик пригласил их всех в гости: и его с женой, и белорусскую их родню. Племянник тогда с сыном Алика с балкона планер запускали, Андрей им иногда помогал советами. Вот с этого-то балкона и пропал перстень. Да не простой, конечно, а золотой. Алик сказал, что оставил его там, когда они все уходили купаться на пруд. Ну, это он так говорил. Племянник сказал убедительно, что и в глаза его там не видел. Ну и пошло-поехало: подозрения, намеки, шкандаль одним словом. А не встречаться больше с Аликом помог отъезд в Москву.
Вот и не тянуло его к даче в тот осенний день. Тем более, что племянника все время тянуло к деревьям:
-Гляньте, какое большое гнездо! Давайте я залезу и посмотрю, что там.
-Это в тебе сегодня зов предков проснулся. Не налазился еще по деревьям? Некогда нам, некогда. У нас впереди сокровища панского дома.
По дороге он рассказал племяннику о доме помещика в Софиевке, выстоявшем все революции и войны. Еще в детстве они бегали с ребятами по длинному коридору с анфиладой комнат. Но уже тогда почти не было досок на полах, а сейчас, с приходом дачников, не осталось ничего, кроме развалин. И поэтому, конечно, не удивительно, что его племянника больше тянуло к сорочьим гнездам, чем к грудам дикого камня.
На все про все понадобилось им тогда часа два. Металлоискатель исправно выдавал сигнал на все ржавые железки. Поначалу их это радовало, каждый сигнал был связан с надеждой, которая и умерла часа через два. Племянник явно заскучал. Еще бы: ему так ярко расписывали прелести кладоискательства, а вышло… Переворачивать и разгребать камни- не самое приятное занятие. Но в отличие от племянника у Андрея почему-то полегчало на душе. Это было: все, точка, приехали…
Он сложил металлоискатель в сумку, и они пошли к дачам. Но у посадки племянник снова показал ему на большое гнездо на дереве:
-Можно я залезу?
-Делай, что хочешь. Только осторожно, ветки тонкие, чтобы родители твои потом меня не ругали.
А сам присел рядом на холм с густой, но уже подсохшей травой и закурил. Он усмехнулся, представив их поиски клада со стороны, когда племянник закричал с дерева:
-Вот, что я нашел! Смотрите!
Если бы не мысли о своем, Андрей заметил бы все в обратном порядке, но было так, что сначала он заметил желтый лист, запутавшийся в темных волосах племянника над ухом, а потом уже большое желтое кольцо на пальце вытянутой к нему руки. Когда же племянник быстро спустился вниз, он понял, что перстень действительно золотой и, что это, видимо, пропавший перстень Алика. Мечты сбываются: почти клад. Туда же подумал и племянник:
-Это же, наверное, тот, что в прошлом году у Валеркиного отца пропал. Помните?
-Еще бы мне не помнить.
-Пойдемте покажем, сегодня суббота, они на даче.
-Пошли предъявим,- согласился Андрей,- должен опознать. И извиниться. И будет должен.
Племянник по дороге светился от радости и не умолкал:
-Видите, я же говорил с самого утра, что надо на дерево залезть, а мы камни переворачивали. У меня получается клады искать?
-Получается,- смеялся Андрей.- Молодец!
-А это, что, сорока притащила в гнездо?
-Ну, не лиса, во всяком случае. Когда я был такого возраста, как ты, тогда тоже был случай, когда один пацан нашел в гнезде позолоченные часы. Я, правда, не видел, но рассказывали.
Они уже шли по одной из улиц дачного поселка, шли радостные, быстро. Но у одного из заборов племянник остановился, увидев упавшие красные яблоки:
-Гляньте, какие крупные. Подождите, я яблок хочу. У вас на даче таких нет, а эти все равно за забор упали.
-Догоняй, когда соберешь.
Он ответил племяннику на ходу, но свернув за угол тут же вернулся и сел на скамейку под забором. Подняв голову, уперся затылком в доски и замершим взглядом смотрел в глубокое небо, когда подошел племянник:
-Я уже. Вот сколько насобирал.
-Присядь,- сказал Андрей, не глядя.
Он закурил. Его долгое молчание никак не вязалось с десятилетним возрастом и энергетикой напарника и тот скоро начал торопить:
-Чего мы здесь сидим? Нам уже чуть-чуть осталось до вашей дачи.
-Не спеши, успеем. Здесь тоже хорошо. А на пруду, наверное, еще лучше. Пошли-ка мы туда.
Озадаченный племянник побрел за ним следом, похрустывая красным яблоком. У посадки Андрей все еще молча выбросил окурок, а затем достал из кармана перстень и швырнул его в густые заросли со словами:
-Держите, сороки! Ваша дешевка…
-Зачем вы?! Я сбегаю, это же золото…
-Не надо,- взял его за плечо Андрей.- Я тоже так думал, а пока ты собирал яблоки, рассмотрел и вижу- фальшивка. Сразу трудно разглядеть…
Но действительно трудно ему стало лишь несколько минут назад, когда без племянника, подбиравшего яблоки, он свернул за угол и увидел свою жену. Торопливой походкой, оглянувшись по сторонам, она вышла из дачи Алика, затем появился он и оба сели в его машину. И машина понеслась- совсем не в ту сторону, где работала его, такая любимая, жена…

 
С чем Андрею и Наташе повезло после пожара, так это с погодой: природа, как обычно в это время, пестрела уже яркими тонами осени, но все еще баловала летним теплом. В один из таких радующих дней все и образовалось с их проблемой. Наташу, еще ничего не знавшую, Андрей спросил вечером, устроившись с нею в  беседке под старыми  раскидистыми вишнями:
-А вот скажи мне, жена моя,   кто такой для меня Вова Греков?
-Отстань!
-Ась?               
-Кум это твой, с которым, я вижу, вы не сразу расстались. И муж моей сестры. Такой же алкач, как и ты.
-Ты не отвлекайся на мои сто пятьдесят- это не много. Сто пятьдесят перцовки перед выходным- это ерунда. Тем более, что мы по пирожку брали. Ну, пивом немного, как говорится, усугубили. А правильно тебе надо было сказать так: кум, одноклассник и друг. Нет, еще правильнее будет так: друг и остальное.
-Ты уже набрался, как Устин Акимыч в кино. Пирожков наелся…
-Не маши на меня рукой,- засмеялся на это Андрей.- Я вот тебе сейчас расскажу все и ты на радостях побежишь к мамке в погреб и нальешь мне стаканчик холодненького вина. Только беленького, а то я красненькое как-то не очень…
-Ага, уже разгоняюсь, спешу и падаю. И за беленьким и за красненьким. Дегустатор. Может еще и за пирожком сбегать? Тебе какой: с яблоками или со сливами?
Пьяные разговоры- они долгие. Сами знаете. А рассказал Андрей жене, что его друг, одноклассник и кум, два года назад купивший квартиру в соседнем городе, снова переезжает. Им достался по наследству дом с небольшим садом и они решили перебраться туда, а квартиру продать. Кумовья-погорельцы, хотя и родственники, конечно, не самые лучшие покупатели, но они решили Андрея и Наташу не торопить с деньгами. Да и на обмен с машиной тоже согласны. Так что единственные ей с Андреем хлопоты- забрать старую мебель из дома, доставшегося  куму от тетки.
-А может, они нам свою оставят?- радостно пошутила Наташа.
-Вот ты у сестры и спроси, шутилка. Какая там мебель, нам и без этого повезло выше крыши. Не, не так: повезло с крышей! Ты в погреб за винцом бежишь или нет? Пирожков не надо- это долго. А ну-ка, прими стартовую позицию…

Так для них началась осень в большом городе. Приехавший на выходные сын, сначала покривил губы на старую мебель, но тут же решил вслух, что главное- теперь ему есть где погулять в выходные, не то, что в их родном городке. Наташа уволилась из своего магазина и стала искать работу поближе. Но это оказалось непросто: почти везде в магазины брали молоденьких девчонок, какой она была, встретив Андрея. А если и готовы были принять, то с такой зарплатой, что Андрей говорил: «Лучше побудь дома, еще поищем». Она готовила, убирала в квартире, стирала, а в свободное время устраивалась, поджав ноги, на диване и читала все, что попадалось. Чем ближе было к зиме, тем в квартире становилось холоднее. Теперь уже по вечерам они вдвоем сидели на диване, прижавшись друг к другу и накрыв ноги старым овчинным тулупом с пожелтевшей шерстью, привезенным Наташей от матери. Иногда они использовали тулуп не только для обогрева: в его большие карманы удобно было складывать скорлупу от грецких орехов, чтобы не отвлекаться от фильма по телевизору. Звонить по поводу холодных батарей оказалось бесполезной тратой нервов. Оставалось только ждать, когда включат отопление. Что они и делали с помощью старенького телевизора, кроссвордов, газет и книг, доставшихся им «по наследству». А еще как-то перед выходным Андрей купил «маленькую» водки, которая и согрела их на весь вечер. Да еще и сделала его вечером воспоминаний. В основном говорили о жизни в сгоревшей квартире (те годы как бы отдалились после переезда и казались самыми замечательными, как это часто бывает с прошлым), о пропавших в огне вещах, среди которых Наташа никак не могла забыть их новое атласное одеяло. И еще она радостно, с блеском глаз, напомнила ему, как он ночью после своего дня рождения объяснялся ей в любви.
-Не было этого,- быстро ответил Андрей и для юмора состроил суровую рожу.
-Может, ты и не помнишь, но мне было приятно.
А он действительно ничего такого не помнил, хотя, конечно, возможно…
Ей же та ночь и его признания, пусть и спьяну, напомнили одну историю из детства, которую она тут же, на этой волне воспоминаний и признаний, рассказала Андрею. (Наташа все расставила по своим местам народной поговоркой: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке») Начала она энергично и с улыбкой, потрепав Андрея за плечо, словно привлекая его внимание:
-А у меня вот что было однажды в детстве. Пошли мы  летом с подружкой и ее братом гулять в балку. Маленькие мы были, а ничего не боялись. И встретился нам старик с палкой и в большой шляпе. Правда, так и было, я хоть и маленькая была, но шляпу запомнила.
-Размер шляпы зависит от количества выпитого. Если тебе еще плеснуть в рюмку, так ты вспомнишь, что Дед Мороз в сомбреро был,- начал Андрей серьезно, но тут же не выдержал и расхохотался.
-Сам ты Дед Мороз! Летом гулялиЧто ты все хохочешь, как твой Вова? Дай договорить.
-Вовчик- друг, а смех нам жить помогает. Или выжить, а? Поехали дальше!
-В общем, дед был, как из сказки. И почему-то он решил поговорить с нами. Ну, сам знаешь, старики поговорить любят.
-Да и ты тоже…
-Да ну тебя!- толкнула Наташа его в бок.- Не перебивай, а то не расскажу. Никому еще не рассказывала. Так вот… Он с нами заговорил, а подружка и ее брат отвечали ему все неправильно, дурачились. А я ему ответила на все, что он спрашивал, как положено. И дед, когда уходил, сказал моей подружке, что муж у нее будет пьяницей, а ее брату, что он вырастет и будет больше плакать, чем смеяться.
-Да… добрый дедушка… А тебе?
-А мне сказал, что муж у меня будет хорошим и доживу я до его, старика, лет. Я тогда засмеялась и сказала, что до таких не доживу. А он подтвердил свои слова.
-Старым людям надо верить,- назидательно сказал Андрей и надавил Наташе пальцем нос.- Посмотри повнимательней: я что- плохой?
-Опять ты!..- засмеялась она.
-Да, а что сейчас с твоей подружкой и ее братом?
-Не знаю, они давно уехали отсюда. Мне та встреча на всю жизнь запомнилась.
-Наверное, и им, если они сбежали  подальше, от дедушкиного предсказания. Хотя говорят, что от судьбы не убежишь…
 В первый раз после детства Наташа вспомнила этот случай не сейчас, а когда в гостях познакомилась с Владимиром.   Да еще как познакомились! А потом, когда он женился на ее сестре, обозвала то предсказание ерундой. Но жизнь поправила…

-Как вы в таком дубаке живете?- поражался им сын.- У нас в общежитии уже давно отопление включили.
-Включат и у нас,- успокаивал его отец.- Обещают, ремонт идет.
-Не, я тут не дождусь. Дайте мне денег на месяц, я не хочу здесь в выходные околевать.
Проводив его, как обычно, в воскресенье, но уже на месяц, Наташа сказала, когда они шли от остановки домой:
-Ну вот, будем теперь, как сироты целый месяц. Ты хоть полдня на работе.
-Не спеши, найдется и тебе работа. Главное, что пока хватает и моей зарплаты. А раз ее хватает, давай-ка мы зайдем вон в том магазинчик, который «Эдем» называется, и купим маленькую.
Дома, пообедав, они устроились, на уже любимом диване с кроссвордом, накрыв ноги тулупом. Но Наташе это скоро надоело:
-Знаешь, я в детстве любила слушать зимой пластинки. Родители печку натопят, в доме тепло, поставлю пластинку со сказкой «Кошкин дом», чем-нибудь занимаюсь и слушаю.
-А сестра?
-А ей уроки надо было готовить,- рассмеялась Наташа.- Поэтому она потом в институт поступила, а я в училище. Я эту сказку, наверное, всю наизусть знаю. Это почти про нас в ней: «Нет у нас подушки, нету одеяла, жмемся мы друг к дружке, чтоб теплее стало.
Андрей засмеялся и обнял ее крепко:
-Ничего, как-нибудь дождемся тепла. Вот теперь понятно, почему Вовчику захотелось в своем доме пожить. У нас в двухэтажке и то лучше топили. Наверное, чем больше город, тем меньше тепла. А мы и здесь не пропадем: двое под одним одеялом не замерзнут, как говорят индейцы.
-Индейцам у костра теплее.
-А ты купи завтра еще маленькую и по чуть-чуть принимай для обогрева.
-Ага, не хватало еще, чтобы я спилась без работы. Я лучше завтра к матери съезжу. И у печки погреюсь и из погреба что-нибудь привезу.
Вернувшись на следующий день от матери с полными сумками, она порадовала Андрея:
-Мать вино сделала из винограда. Пару бутылей нам налила. Сказала, чтобы ты приехал и забрал.
-Винцо- это хорошо! Мы с тобой примем по бокальчику и уже теплее будет. В выходной поеду за банками. Вот как тут без машины? А мы ее на холодрыгу обменяли. Хотя… крыша над головой важнее. За винцом можно и на автобусе.
-Вот сам его и пей. Только не лошадиными дозами. Ты же знаешь, я вино не очень уважаю.
Но вскоре после поездки к теще, вернувшись как-то с работы, именно бокалы с вином увидел Андрей на кухонном столе. Наташа угощала приехавшую в гости подругу, которая еще и бутылку ликера привезла. Андрей глянул на их раскрасневшиеся лица и усмехнулся:
-Я вижу, вы здесь не мерзнете.
-Ой, Андрюш,- махнула рукой подруга Наташи,- сколько той жизни! Хоть у вас вот душу отвести. Мой Иван второй день уже получку празднует. А я плюнула на его пьяную болтовню и приехала перед выходным вас проведать.
Проведывать Наташу она стала довольно часто. И поначалу это радовало Андрея: он ведь работал, время для него летело незаметно, а каково ей без него, без сына, в неплохой квартире, но с плохой обстановкой и в холоде? Всех-то и развлечений: поездки в выходные к его родителям да к теще. А к кумовьям- и того реже. Андрей давно заметил, что у жены с сестрой на самом деле не так все тепло и радостно, как на людях. Но и это все бывает не так часто, как хотелось бы, потому что приходилось экономить и на этом.  А ведь обоим хотелось кроме одежды еще хоть что-то купить в дом, да хотя бы новый стул. Да и сыну помогали. Но зарплаты Андрея хватало лишь на самое необходимое и все их планы связывались с будущей работой Наташи, которую она сначала искала ежедневно. А теперь лишь раз в неделю просматривала объявления в газете.
Но однажды после работы Андрей застал Наташу спящей на диване. Ее подруги уже не было, а на кухне еще оставались нетронутыми следы «посиделок». «Ну, подруги, это вы уже балуетесь,- подумал он, накрывая жену старым тулупом.- Пора разгонять вашу компанию, а то вы вон уже с вина да ликеров на водочку переходите».


                4. После смерти

 В такси Виталий и Владимир не говорили ни о чем серьезном, а если и говорили о работе, то несерьезно.  Выйдя из машины, Виталий засмеялся и хлопнул легко Владимира, забиравшего с заднего сиденья два пакета, по спине:
 -Эх, хорошо, Вовчик! Хотя бы иногда. А березы у вас перед домом какие- вам и в лес ездить не надо.
           -Между прочим, я посадил.
         -А они взяли и выросли! И листочками шелестят, как мы с тобой сегодня денежкой в бухгалтерии. А ты еще раздумывал. Туда-сюда и уже первая зарплата. Нормально?
        -Все путем. Пошли отмечать. Дома все-таки лучше. В кафе крутят всякую муру. А у меня и Розенбаум, и «Машина», и Высоцкий.
        В квартире их встретила русоволосая девушка лет семнадцати с приятными чертами лица. Одета она была в короткую кофточку без рукавов и джинсы. Увидев, что отец пришел не один, она посерьезнела и поставила на тумбочку  в прихожей маленькую лейку. А Владимир, опуская пакеты на пол, весело подмигнул ей:
        -Наши сады поливаешь? Это надо, надо. Вот, Юля, познакомься, это Виталий Миронович. Мы вместе учились, теперь вместе работаем, а сейчас будем аккуратно вместе водочку кушать. Это будут мужские посиделки, поэтому вот тебе деньги, съезди переночуй у бабушки. Я им сейчас позвоню.
     -А почему так много?
     -Денег много не бывает. Это тебе на карманные расходы. И похоже, что у нас начинается совсем другая полоса в жизни, посветлее. Я сегодня первую зарплату на новом месте получил. Уроки там сделаешь?
     -Завтра одни контрольные, нам ничего не задавали.
     Разговаривая, они прошли на кухню и выложили на стол всю снедь и водку. Здесь хозяин предложил гостю:
     -Виталя, ты проходи в комнату, осмотрись, а я сейчас с дочкой пошепчусь и приду.
     -Па, давай я вам картошки поджарю? А то будете все сухое есть. Надо горячего. Я вам  и салат быстро сделаю.
     Владимир с улыбкой обнял ее и поцеловал в лоб:
     -Благословляю на такое хорошее дело. Действуй, дочуня!
     А после этого, захватив с собой необходимое, присоединился к однокласснику. Пока Юля управлялась на кухне, они устроились за столом в комнате и, быстро порезав сыр и огурцы, выпили по первой за здоровье. Владимир включил негромко музыку. Едва они под шутки и прибаутки Виталия выпили еще по рюмке и немного поговорили о назревающем ремонте в квартире, как вошла Юля с двумя тарелками золотистой, с корочкой, картошки. А потом сразу же принесла салат, попрощалась и ушла.
     -Хорошая у тебя дочка,- сразу вслед ей сказал Виталий.- Жених есть?
     -Ты, старый мерин, глазенки-то отвороти. Юлька- это у меня святое, я за нее…
     -Вовчик, я же по-хорошему. Может, я тебе завидую? А ты попер уже… Давай за нее выпьем, чтобы все у нее в жизни было лучше, чем у нас. И красиво, как эти растения. У вас здесь целый парк: пальмы, фиалки по подоконникам.
     -Это нам от Марины красота осталась. Это ее хобби было. А теперь дочка ухаживает,- пояснил Владимир с грустинкой в голосе.
     Выпив и закусив, Виталий заговорил, уже слегка захмелев, с повышенной жестикуляцией:
     -А чего ты не захотел Андрею позвонить? Мы бы втроем здесь как размахнулись… Загудели бы на всю катушку, как когда-то на праздники перед армией.
     -Не надо, а то получится не втроем, а вчетвером. Его Наташка прибежит.
     -Тогда правильно, сегодня без женщин. Но это сегодня, а как будем жить дальше?
      -Ты о себе или обо мне?
      -Да что я? У меня с моей полное понимание. С одной стороны. Как в анекдоте: вместе вышли из дому только один раз, и то только потому, что был пожар. Да ну ее… А вот с тобой, что делать? Не завязывать же тебе конечности, если так у тебя в жизни получилось? Может, поедем девочек снимем? Или можно по-серьезному. У моей подруга есть- класс. Недавно получила полнейший развод с финансовым приложением.
     -Виталя, золотые слова помнишь? Торопиться не надо. И чего вы все дергаетесь из-за меня? У меня все в жизни есть: и Юлька, и работа, и жену я помню. А вы меня куда-то тащите…
     -А кто еще тащит?
     -Да Андрюхина Наташка. Только это между нами. Уже надоела. Ты, может, помнишь со свадьбы сестру моей жены? Она тогда в роддоме работала.
     -Честно говоря, смутно, я уже больше сорока лет в роддоме не был.  Говоришь, чернявая? Щас спою. Про цыганку. А куда она, в постель тащит?
     -А куда же еще? И притом- навсегда. Решила, что я один пропаду. Или еще что… Я ведь ее знал еще до женитьбы. У кого-то на дне рождения был или Новый год встречали. Надрался там до отупения, и она хорошо набралась, и чего-то мы там решили остаться ночевать. А у хозяев оказалась свободной только одна кровать. Наташка, помню, говорит хозяйке: «Как я лягу с ним в постель, если я его почти не знаю?» А я и брякнул спьяну: «Вот там и познакомимся».
     -Во ты даешь!- хлопнул его по плечу Виталий и засмеялся.
     -Виталя, это все в прошлом. Было и прошло. Я даже не помню, было ли тогда у нас в постели что-нибудь или нет.
     -А она, значит, помнит. Так ты, оказывается, гуляка был?
     -Да какой там… Просто так, разово, по пьянке, или пару раз… Пока не познакомился с Мариной,- уже с грустью сказал Владимир и закурил.- А Наташке я тогда сразу, уже на трезвую, напомнил из старой песни: «Просто встретились два одиночества, развели у дороги костер, а костру разгораться не хочется- вот и весь разговор». Обиделась она тогда смертельно на меня. Не хотела даже к сестре на свадьбу идти. Ничего, за столько лет успокоилась.
     -Ты же говорил- тащит к себе.
     -Ну, значит, не совсем успокоилась. Да ну ее к черту! Андрея только жаль. Ты смотри, не брякни ему ничего. Что было, то было. А сейчас все чисто. Но лучше ему про старое не знать. Наливай, картошка уже остыла.
     -Вован, ты, конечно, молодец, что сутками торчишь на фирме. Да и трезвый на работе. Шефу это нравится, он доволен, что я тебя к нам перетащил. Но ты и о себе не забывай.
     -Виталя, ни к кому не тянет. Юлька у меня и работа- пока хватает. Осенью годовщина, надо хороший памятник поставить на кладбище. Хочу заказать с цветами, она их любила разводить.
     -Поставим, можешь на меня рассчитывать- помогу. А в Киев со мной поедешь?
     -Это зачем? Пива попить?
     -Шеф посылает. Будем расширяться, надо ехать за новой линией. Ты быстрее меня разберешься, сколько будут крутиться ее пластмассовые шестеренки. Чтобы мы потом не простаивали и не остались без копейки. Надо, Вовчик. Может, мы успеем тебе там и новую подругу жизни найти. Побегаем…
     -Ты опять? Не заводи эту шарманку…
     Как бы долго не тянулся их «подогретый» разговор, но ближе к ночи они все же решили заканчивать. Виталий предлагал продолжить «банкет» в центре города, но Владимир отказался. Он вышел из квартиры лишь для того, чтобы проводить друга до остановки, где они покурили, а потом быстро поймали такси.
     Вернувшись, Владимир собрался уже было позвонить дочери, но не стал, подумав, что еще неизвестно, кто возьмет трубку, а у него язык будет заплетаться. Махнув на все рукой, он поубирал со стола только бутылки и уселся в кресло перед телевизором. Но накатившую на него скоро дремоту снял звонок в дверь. «Кого еще там несет на ночь глядя?- недовольно высказался он вслух и пошел открывать.- Только бы не Виталя с коньяком- на сегодня хватит». Но за открытой дверью стояла Наташа, как говорится, легка на помине. И была она выпившая, наверное, не меньше, чем он и с пакетом в руке. Она сразу приподняла пакет и «обрадовала» Владимира:
     -Вот! И с собой захватила, чтобы не больно было умирать. Или повинную голову меч не сечет? А сейчас проверим…
     Она по-свойски прошла в квартиру, затем в комнату, где был включен телевизор. А Владимир, качнувшись, закрыл дверь и двинулся за нею, говоря вслед:
     -Это уже второй раз. Как только мы с Виталей посидим- и ты тут как тут. Только разошлись, а она уже на пороге. И вообще: кто здесь живет, ты или я? Я уже не понимаю.
     -Ты, ты, а могли бы вместе.
     -Вместе- это с Андреем. Я друзьям каку не делаю.
     -Да ладно, у нас с ним все нормально.
     Наташа поставила на стол бутылку водки и плюхнулась на стул:
     -Давай сто грамм для храбрости. Наливай.
     -Где ты так надралась? Андрей не обрадуется.
     -Пусть ругает, потерплю. Да хоть и стукнет. А я с похорон. Вот! Поминать не пошла, хотя там все наши бывшие были, только дождалась пока зароют, выключила телефон, чтобы Андрей не доставал- и сразу в ближайший бар отмечать свободу.
     -Ты че несешь? Кто умер?
     -Главврач роддома, где я работала, где вы рожали. Наконец-то сдохла. Доел ее диабет.
    -У тебя крыша на месте или съехала?
     -Вовочка, у меня вся жизнь съехала,- Наташа вяло махнула рукой, взяла со стола ломтик сыра и тупо начала жевать.- Ты на меня смотреть не хочешь, муж нотации читает, сын от рук отбился, не слушается меня. Только с папой шушукается. Да еще и работы нет. Безработная я. Это мне за твою девочку. Я почти семнадцать лет боялась- разве это жизнь?.. Теперь она в могиле и ничего уже не исправишь…
     -Ты, морковка, что ты там несешь? Что тебе наша Юлька?
     -Нет, не за нее, за вторую. У нее даже и имени нет. И где она- только покойница знает. Теперь уже- все…
     -Наташка, я тебя сейчас огрею по башке твоей бутылкой. Ты что мелешь? Кто вторая, что вторая? Какая девочка? У нас же одна Юлька.
     -А было две, - сказала тихо Наташа, опустила голову и замолчала.
     Владимиру сквозь хмель что-то начало доходить. Он медленно подошел к столу, взял Наташу за волосы и поднял ей голову:
     -Говори! Не доводи меня…
     -Бей, я согласна, заслужила. А что было, то было. И вторая девочка была жива. Она той ночью специально всех лишних отпустила из роддома. А меня сначала уговаривала: твоей сестре, говорила, с одной легче будет. Уже ведь было известно, что родятся две девочки. И твоему зятю, говорила, легче будет с одной институт закончить. А к ней приехал знакомый, у которого жена не могла рожать, а ребенка хотела. Вов, я не соглашалась. Так она сказала, что уже не отступит, раз я уже все знаю, и посадит меня за кражу наркотиков. А в то время за наркотики…
     -Что же ты, гадина, наделала? Продала мою дочь?
     -Это же не я. Я только…
     -Замолчи, тварь!- Владимир ударил перед нею по столу кулаком так, что тарелки разлетелись.- Что, отомстить хотела? Кому? Мне или родной сестре?
     -Да никому я не мстила. А сестры мы только по матери. Мой папаня…
     -Да иди ты к черту со своим папаней! Почему наша?! Там же бывают дети, от которых родители отказываются!
     -Вов, тогда не было отказных. И она говорила, что нужен ребенок от хороших родителей… Она мне всю жизнь изуродовала. Я столько лет боялась тюрьмы за такие дела.  Я потому и ушла из роддома, думала, вдруг еще раз придется… Она меня еще и вслед предупредила…
     -А вы обе, что сделали с моей жизнью?! Не изуродовали? А-а, черт!- Владимир заметался по комнате, ударил кулаком в стену, а потом резко остановился и повернулся к Наташе:
     -Ты хоть что-нибудь знаешь, где ее искать? Хоть какую-нибудь зацепочку. Я найду.
     Наташа, не поднимая головы, покачала ею отрицательно.
     -Иди отсюда,- сказал он, помолчав, почти спокойно и повернулся к темному окну, спиной к Наташе.
     -Ты пойдешь в милицию?
     -Вон!- ответил он без крика, сильно и жестко.- Быстро!
     -Вов…
     -Брысь! И чтобы я тебя больше никогда не видел. Как мне жить теперь?..
     Он так и не пошевелился у окна, за которым была редкая из-за фонарей темнота, когда за Наташей захлопнулась дверь. Так он стоял долго, глядя в пустоту, затем медленно повернулся и посмотрел рассеянно на стол с тарелками. Взгляд его замер на оставленной Наташей бутылке водки. Он взял ее со стола, как что-то омерзительное, отнес на кухню и бросил в мусорное ведро. Вернувшись в комнату, достал из серванта папку с бумагами, сел на диван и погладил задумчиво папку на коленях. Это было прошлое, в котором его Марина еще была жива, то прошлое, в котором они чувствовали себя самыми счастливыми на свете и собирались оставаться такими всю жизнь
     На похоронах он плохо все осознавал. Главные заботы взял на себя Андрей. А у него голову как будто стянули железным обручем, донимала постоянная боль. Но сердце его выдержало благодаря дочери. Рядом все время была их ненаглядная, тоненькая, стройная дочунька, как он ее иногда называл, симпатичная мордашка которой покраснела и опухла от слез. Они так и держались: она уткнулась ему в грудь и плакала, а он гладил ее светлые кудряшки и ничего не мог сказать.
     Владимир потянул за шнурочки папки, открыл ее и из-под вороха поздравительных открыток с почерком дочери достал листок из тетради с коротким письмом: «Вова, родной мой, здравствуй! Сегодня приходила мой врач и сказала, что будем ждать пока подрастут наши двойнята. Говорит, что еще маленькие. И сказала, что переводить в другое отделение не будут, буду здесь. Будем ждать, пока сама рожу.
     Не хочу тебя заранее расстраивать, это еще не точно, но почему-то говорят, что будут две девочки. Мне бы тоже хотелось и сына и дочь. Но поживем- увидим. Пол ребенка определяют по сердцебиению.
                Крепко целую,
                твоя М».
     Он опустил письмо на папку и снова остановился взглядом на ночном окне, которое почему-то так и не закрыл шторами. Была уже поздняя ночь, в их дом, как, наверное, и во многие,  уже давно вошла тишина, в которой Владимир слышал только ровное биение своего сердца: оно словно устало от волнений дня и отдыхало, чтобы жить дальше. А была у него с женой и такая ночь во время ее беременности, когда он вдруг проснулся и растолкал ее:
-Ты знаешь, что мне сейчас приснилось?
-Вов, ну утром бы и рассказал. Что, забудешь до утра?
-Да ты слушай! Приснилось, что ты родила пять девочек сразу. Это же с ума сойти…
-Мне бы хоть наших двух родить…
После этого сна  и пошла у них очень частая  шутка. Он весело спрашивал после работы:
-Ну, как там наши девочки?
А она успокаивала его с улыбкой:
-Сегодня все хорошо. Не дерутся.
-Что, все пять ведут себя тихо?..
 Второй листок, вынутый из папки, был еще больнее: «Вова, родной, пишу лежа. Сидеть не могу, да и нельзя. Сегодня первый раз встала. Наташа помогает. Мать приходила, я еще не могла встать. Только к тебе.
     А написать мне нужно тебе важное, поэтому и встала к окну, чтобы передать это письмо. Родила я все-таки двойню, две девочки, только одна хорошая, а вторая… Я ее не видела, но мне сказали, что это еще и не развитый человек. Я считаю, что должна сама тебе об этом сказать, хотя, наверное, Наташа тебе уже все объяснила.
А мне здесь советовали не расстраивать тебя зря. Все здесь не напишешь, дома поговорим. Дочь еще не приносили, наверное, завтра.
                Пока все. Целую.
                Твоя М».
     За последующие годы они с Мариной всего лишь раза два заговаривали о том, что у них могло быть две дочери: когда купали в первый раз Юлю и когда провожали дочь, такую нарядную, с бантами, в первый класс… Оба разговора были приятны, но с налетом печали. Зачем было чаще душу бередить?..


                5. Виталий и Саида

     Возвращаясь от Владимира, Виталий не доехал до своего дома. Не захотел. Вышел из такси раньше. Не к кому было спешить. Он бы уже и развелся с женой, но все как-то… То работа с командировками, то хорошая компания, а то и хорошенькая женщина ненадолго подвернется. Да и не к кому пока было уходить по-серьезному. А вот Саида не забывалась даже и через столько лет. Да нет, не так, чтобы годами и каждый день. Иногда, очень редко, но… После школы как-то все закрутилось до беспамятства: поступление в Одессе, гульба, армия, учеба. А вот на своей свадьбе Саида вспомнилась снова. Он посмотрел на жену в фате и вдруг подумал, что Саиде фата не пошла бы к ее смуглому лицу. Теперь, нетвердо шагая к ближайшему кафе, он передернул плечами и скривил губы: зачем женился? А уже за пластиковым столиком, купив пива и безразлично посматривая в экран телевизора на стене, решил, что это он тогда не женился, а его женили. Подумал о жене, что она в него тогда вцепилась. Везде она была рядом. Что ни праздник, в любой компании- она ему в тарелочку подкладывает еды, пиджак почистит, если вымажет, а то и застирает. А родители его как были рады свадьбе… Всем угодил…
     Собрались они как-то, одноклассники, лет через пятнадцать на встречу. А в ресторане, уже ночью, начали звонить всем, кто не пришел. В разные города. Он на это мало внимания обращал, пока не услышал громкое: «Саида! Ты где пропадаешь? А нас здесь полкласса! И Виталик здесь, сейчас он с тобой поговорит…» И поговорил. Насколько это было возможно среди пьяного гама и любопытствующих глаз. Он уже и спиной повернулся ко всем, и одно ухо закрывал… Голос у нее по-прежнему, как и в школе, был тихим и бархатным. Но в школе слышать ее было проще, потому что сидели они за одной партой. А как ему нравилось смотреть на нее, когда она смущалась: румянец на таких смуглых щеках- это что-то. Погулять с нею, проводить получалось только после уроков. Вечера у нее были под запретом. Ему нравилось по дороге ее смешить или рассказывать ей что-нибудь такое, чего она не знала, а в этом он был на голову ее выше, как говорится. И называл он ее: Саик. Нигде такого не слышал. Сам придумал. Это для всех она Саида, а для него- Саик. И был у них в последнем школьном году день, который светился в душе до сих пор. Они тогда всем классом сбежали с последних двух уроков, с трудов, кажется. Да какая учеба, если весна уже вовсю разлилась своей яркой зеленью вперемешку с цветами? Вот цветами, в основном, и занялись девчонки, а ребята подшучивали над ними и бросали плоские камни по блестевшей на солнце воде пруда. Но было дальше по природе и такое место, где балка резко сворачивала, а из бокового овражка, уходившего вверх между дубами, выбегал маленький ручеек. Вот он-то и привлек внимание Виталия. Из-за него он отстал от всех. Он уже не помнил, что там было, но так получилось, что он, склонившись, чертил что-то веточкой на песке, когда за ним вернулась Саида:
-Товарищ изобретатель, чем вы так увлеклись, что о нас забыли?
Она стояла напротив.
-Представьте себе, ничем. Человек отдыхает. После биологии.
Улыбаясь, он поднялся и сразу через ручеек взял ее за плечи. Она просто не ожидала и не успела отстраниться. Он слегка качнул ее к себе, и она невольно уперлась руками ему в грудь. Он нагнул ее сильнее, и они легко, но быстро соприкоснулись головами, глядя друг другу в глаза. И в глазах ее он видел удивление, покой и скрытую радость. Она доверяла ему. А он склонился ниже и осторожно поцеловал ее в маленькие пухлые губы. Между ними тихо журчал ручеек. Это был их первый поцелуй. И последний. Наедине они больше никогда не оставались, а на выпускной вечер она не пришла.
     А после школы родители ей кроме вечеров запретили и его. Потому что русский. Уже в армию ему сообщили, что ее выдали замуж, за «своего». Через годы после армии они случайно встретились. Она сама окликнула его. Он увидел все те же округло-любовные губы, ту же ровную смуглость щек и вороные густые волосы. Не Саик уже, конечно, а Саида, но… Так тогда получилось, что поговорили немного, обо всем и в общих чертах. И все. Снова- на годы. Раз только от кого-то из одноклассниц: «А Саида плохо живет. Муж напивается и бьет ее»…
     Виталий оставил недопитое пиво на столике и пошел к выходу, доставая на ходу сигареты. На улице его ждал ночной город: пролетающие машины с включенными фарами, неторопливые люди на тротуаре, свет фонарей, окон домов и яркие звезды над всем этим. И такая приятная, освежающая прохлада. Но уже через минуту он передернул плечами от пробежавшего по спине холодка и сказал: «Ух!» До его дома оставалось пройти или проехать два квартала. Он предпочел пешком. Торопиться было некуда, поэтому он шел медленно, посматривая безо всякого интереса на яркие витрины и иногда на небо. Звезды ему стали ближе после нескольких ночей, напитанных свободой,  пусть и не таких многих, но очень памятных ночей в кустах сирени. Об этом своем, «сиреневом» периоде жизни Виталий не рассказывал Владимиру даже после ну очень приличной дозы водки. Но было, было… Чего только в его жизни не было. Как-то после одной крупной ссоры с женой его то ли от злости, то ли от водки «переклинило» и он, схватив в прихожей легенькую курточку, выскочил из квартиры, бросив жене на ходу с жаром: «Вот и живи со своим телевизором! Теперь насмотришься! Ты же кроме этого ящика ничего не видишь!»
     А дело было вечером. Он постоял на перекрестке недалеко от дома, подождал. Но она следом не выскочила и не искала. Вот  он и побрел куда попало и ни на что не глядя. Закончился день классически: он устроился на ночлег в больших зарослях сирени, разложив картонный коробок от телевизора, найденный неподалеку. И соседи его не беспокоили: слева, за оврагом, блестела высокими куполами церковь, а справа мутно желтели редкие фонари рынка. Перед этим он побродил по территории какого-то детского садика, позаглядывал в маленькие сказочные избушки, но для ночлега ничего не подходило. А в кустах сирени, завалившись набок и накрывшись половиной картонного короба, под согревающие остатки хмеля, он подумал напоследок и облегченно: «Да ну вас всех. Отвалите». Утро его не беспокоило, потому что за неделю до этого он ушел с прежней работы, а новую еще не нашел.
     Проснуться ему в ту первую «сиреневую» ночь пришлось очень рано. От холода, резонно подумав, что в квартире лето теплее. Никакого плана на ближайшее будущее у него не было, да и климат в голове после выпитого вчера не располагал к размышлениям. Поэтому он быстро сложил свою картонную постель и засунул ее на сохранение в самую густую часть кустов. На всякий случай. Затем спустился в овраг, умылся и очень попил из криницы, использовав как полотенце подкладку курточки. Привычного для таких случаев зеркала, конечно, не было, но и смотреть ему на себя не хотелось. Закурив, он медленно стал подниматься из оврага в сторону рынка, трудно умозаключив, что там городская жизнь начинается раньше всего. А пробуждение жизни- это спасение заблудшему. Так он думал потом, после… Покупателей на рынке еще не было, но продавцы уже шевелились в разных заботах. На овощных рядах его остановил сильный женский голос:
     -Эй, дядя, чем курить, лучше помог бы.
     Виталий повернулся. У склада рядом с большой тележкой с ящиками стояла невысокая, но крепкая, скорее даже округлая, женщина лет тридцати пяти, стриженная под мальчишку. И он улыбнулся ей в ответ:
     -Какой же я тебе дядя? Мы с тобой в одном классе учились.
     -Не поняла,- посмотрела «женщина-мальчик» на него внимательнее.
     -Шутка. Это я так всегда говорю, когда человек примерно моего возраста встречается. Ты, конечно, моложе, а на меня не смотри, что я выгляжу не очень- это пройдет.
     -Все вы так говорите. Лучше бы помог, одноклассник. Скоро люди пойдут, а Сережка, зараза, куда-то пропал и некому ящики перевезти. Давай, на пиво заработаешь.
     -А что, так заметно, что я пива хочу?- спросил он все еще с улыбкой, подходя к складу.
     Но продавщица уже не отвечала, а стала показывать те ящики, которые надо было брать сейчас. Так они и двинулись по рынку: он толкал тележку с горой ящиков, а она придерживала их сбоку. Расставаясь до закрытия рынка, уже познакомившись, он сказал ей уходя:
     -Лариса, значит, мне подойти к трем часам? Ты ведь сегодня моя кормилица.
     -Лишь бы не поилица. А ты давно бродишь- руки в брюки?
     -Да нет, только начинаю.
     -Ну, так ты еще и не вымазался.
     -Мадам, как можно?- состроил он, шутя, обиженную мину.
     -Да все можно. Цепура на шее, что, золотая?
     -Лариса!- засмеялся он.- Главное, что цепура на шее, а из чего…
     Расставшись с Ларисой, он по дороге уже сам предложил свою помощь двум женщинам и на этом еще немножко заработал. А на выходе с рынка купил бутылку пива и пирожок. Закусывая на ходу, неторопливо направился к пруду ниже по оврагу. Там пообщался с одним рыбаком, с другим, а третий ему и сто грамм предложил за компанию и нужный рыбацкий совет.
      На следующий день он обходил рынок по тому же графику: рано утром и под закрытие. Помогал, если просили и сам предлагался в помощь. Кто сколько давал- то и брал. Лариса в конце рабочего дня спросила его так, из любопытства:
     -А у тебя, наверное, и документов нет? На рынке же милиция есть.
     -А зачем они мне?- усмехнулся он в ответ.- Родился я без разрешения и без документа, так, наверное, и умру. А милиции я ничем помочь не могу.
     Во сне он не ворочался, не храпел и не сопел. Так ему казалось. Замечательно спал. Как ложился на переломе вечера-ночи на бок, поджав ноги и посмотрев спокойно на звезды,  так до утра и долеживал. Тихо, мирно. Только одно томило: вспоминал бассейн по утрам. А то, что птички над головой на ветках- так это ничего, у каждого свое место. Если, конечно, не капнет которая на лицо. Тогда уже и он их пугнет. Но одну из ночей не птички помешали доспать, а пустая бутылка, врезавшаяся в его кусты. От ее резкого приземления он вздрогнул, вскочил до сидячей позы и быстро все понял: рядом проходила пьяная компания. «А могли и в затылок попасть»,- подумал он, укладываясь снова. От такой мысли заснуть уже скоро не удалось. Промучившись какое-то время, он снова сел и посмотрел на небо в просветы между ветками: луна яркая, звезд полно- значит, ночь еще не заканчивается. А вот астрономические наблюдения закончились мыслью земной: «Что-то здесь скучно становится». И в продолжение подумалось с легким раздражением о том, что его почему-то никто не ищет. «Значит, ей все равно,- подумал он, забывая уже о сне.- Что есть муж, что нет. А когда-то так хотела замуж. Все получила и успокоилась. Неужели и в милицию не заявляла?»
     Вспомнился ему и вчерашний наряд милиции, проходивший совсем рядом, когда он только укладывался на ночлег. А если бы заметили? Этого позора ему только не хватало. Ну, милиция прошла- и все, а если дождь польет? И об этом думал. И тут же представлял жену на диване в сухой и уютной квартире, заработанной им, да еще перед телевизором. А когда-то было такое, что ему и на снегу в мороз, лежа, казалось не холодно, а даже жарко. Он в том году, осенью, почему-то взялся строить себе гараж. Машины еще не было, но уже намечалась возможность купить ее. Вот и решил начать с гаража- все равно пригодится, как бы там ни было. Да и место подвернулось неплохое, хоть и в частном секторе, на окраине города, да зато на давнишнем пожарище, поэтому и документы сделал легко. А вот уже потом, ближе к зиме, стало хуже. Самый крайний к его гаражу сосед по улице открыл у себя во дворе приемку металлолома, прикупил затем грузовую машину, а за ней и легковую. Оно бы ничего, но вот подъезд к гаражу он своим самосвалом так разбил, что пришлось Виталию идти к нему. Да хотя бы он один вышел, этот молодой новоявленный бизнесмен, так нет: и жена, и родители его подошли к калитке. Вот при них-то и услышал Виталий в свою сторону: «Ты, потс, не высовывайся со своей стройки. Тебе надо, ты и засыпай дорогу!» Виталий этому негодяю, который лет на семь его младше был, конечно, залепил бы в глаз, но при родителях… Он и слово это новенькое, «потс», услышал впервые, еще не знал, что за ним стоит, но сразу догадался, что ничего хорошего, лишь оскорбительное для него.
     Прошла неделька после этого «прикалиточного» разговора, вторая, страсти внешне поулеглись. Но не в душе Виталия. Как-то он возвращался со своей стройки поздно, по темну, и заметил, что у двора того негодяя, где стоят обе машины, фонарь не горит. Вот это и помогло ему на следующий день, совсем поздно ночью, насыпать в оба бензобака сахара. Не пожалел, по килограмму всыпал. И подумал, уходя к остановке автобуса: «Таким, как ты, скотам, полезно пешком походить. Может, увидишь, что вокруг- люди».
     И так это свысока сказанное «потс» достало Виталия, что приехал он на ту же улицу даже в новогоднюю ночь на такси, когда уже разошлись от него гости, да и продырявил все десять колес самосвала. Лег на снежок под машиной, чтобы случаем не увидели и просверлил их маленькой дрелью. Вот тогда ему и на морозе было тепло. Наверное, на трезвую голову не поехал бы на эту колесную войну, а так… И такси, как назло, сразу подвернулось в такую ночь…
     И совсем уже он успокоился в сторону своего оскорбителя, когда в конце той зимы жена, которой он однажды по пьяному делу все рассказал, привезла от знакомых новость: «Знаешь, что с твоим врагом? Говорят, врезался на своем грузовике в столб. Пьяный. А когда приехали гаишники, он их обзывал, как хотел, говорил, что если захочет, они у него бедными будут. А закончилось так, что потом и легковую машину им отдал. Теперь пешком  ходит и сам уже бедный…»
     Оно как-то так незаметно сошлось, сложилось и подошло к тому, что дней эдак через несколько он с рынка уходил уже с Ларисой. Как бы даже само так получилось. Если, конечно, не   вдаваться в подробности ежедневного с нею общения, все более открытых и откровенных разговоров. Так что, диалог первого «похода» к ней он вспоминал еще какое-то время погодя с удовольствием. Она его тогда по дороге, с улыбкой погрозив пальцем, предупредила:
     -И смотри в оба, чтобы я не забеременела. Мне сейчас залетать нельзя.
     -А мы что, при свете будем?- весело поинтересовался Виталий.
     -Обойдешься! Выключим. У меня в спальне на стене часы светятся- этого хватит.
     -Ну и как мы с моим другом будем в темноте в оба смотреть? Можем и проморгать момент. Лариса, я уже большой мальчик, мне можно и со светом…
     -Со Светой можно,- засмеялась она,- а с Ларисой нельзя. Сейчас зайдешь вон в ту аптеку и купишь своему другу одежку непромокаемую и тогда пусть моргает. Но в темноте.
     -А одежки много брать?
     -Иди, баламут,- рассмеялась Лариса.- Эта  ночь покажет…
     Однажды, отвезя Ларисе товар на ее место, он собрался было еще поискать приработок, но бросив взгляд вперед по проходу, спрятался за хлебным киоском. Ему навстречу шла Саида. Почему в такую рань- не понятно. Взглянув на нее мельком, подумал, что она все также хороша, как в песне: как бы жизнь не била. А спрятался он не от того, что вид его не позволял ему показаться ей на глаза. Рядом с нею шла пожилая женщина с лицом похожим на старый кожаный кошелек. И она не вызывала у него ни малейшего уважения, хотя и была матерью Саиды. Да и с чего? Кто знает, как пошла бы его жизнь, если бы не она.
     После этого случая Виталий уже не мог оставаться на рынке и ночевать в кустах сирени. Он слишком много хотел от жизни и на столько же  умел, чтобы бомжевать. Хватит экзотики.
     А со временем еще и узнал от жены, что она приезжала тайком на тот рынок и видела его. Знакомая позвонила ей на второй же день после  «ухода», заметив его с ящиками. И еще жена добавила, что увидела его живым, здоровым и успокоилась: перебесится. Если бы все было так просто… Он пережил с нею то время, когда «перебеситься» надо было ей. Но тогда они были молоды. В кафе, встретив Владимира, он ничего не сказал ему о «сиреневом уходе» из дому, но, хорошо уже выпив, поделился и своей семейной молодостью: «Мы после учебы переехали сюда к моему дядьке. Он в частном секторе жил. И началось. Как подходят праздники, она собирается домой, одна, к папе с мамой. А перед этим обязательно сцену закатывает. Представь, просыпаюсь после ночной смены, а она уже во всю глотку на тетку орет. Вышел к ним, обнял ее, чтобы успокоить, а она как толкнет: «Уйди от меня!» Я только опять к ней, а она хватает кружку с молоком- и в меня. Я ей говорю: «Чего ты бесишься?» А она в меня часами. Попала в стену, разбила, дура. Хорошо, что не в голову мне, а то бы мы с тобой в дурке встретились. Может быть. Если бы ты меня искал. Смешно. В институте сама ко мне прилипла, а за первый год, что мы прожили вместе, она раз шесть домой убегала. Вольтанутая какая-то была. Вернется- опять все хорошо. Вовчик, мне надо было еще тогда ее бросить, но папа ее сильно мне помог, а я добра не забываю. А один раз вообще отмочила номер. Стала собирать вещи в сумку, а дядька ей: «Ты куда?» «На вокзал,- говорит,- сейчас поеду, закажу билет, а завтра уеду». Дядька ей: «Если не хочешь ждать Виталика с работы, чтобы все вместе решить, тогда я тебя запру дома». А она, дура: «Я окно выбью, вылезу, а дом ваш подожгу». У нее на все один ответ был: «Я еще молодая, я погулять хочу». В общем, столько всего было, пока перебесилась…


6. Сильнее любви?

     В начале декабря, когда уже закончились серые дожди, а лужи ранним утром затягивало тонкой мозаикой ломкого льда, у Наташи прибавилось дома хлопот. Во всех квартирах их пятиэтажки началась замена труб отопления.
     -Они бы уже дотянули до весны,- возмущалась Наташа, как и все соседи по подъезду.
     -Не, Натуля, - возражал Андрей,- лучше потерпеть сейчас, это недолго. А летом то у них денег не будет, то планы поменяются.
     Встретив же случайно в городе Владимира, он с улыбкой пошутил:
     -Я так думаю, Вовчик, что скоро ты предложишь нам квартирами поменяться.
     -А что же у вас там так изменилось в лучшую сторону?- засмеялся Владимир.- Рамы-двери заменили и лифт поставили?
     -Это уже излишества. Главное, что у нас трубы на пластиковые меняют. Теперь будет жара в квартире, они не забиваются, как стальные.
     -С чем я вас и поздравляю!
     В декабре жизнь для них во многом посветлела. И отопление в доме наладилось, и первый снег выпал, а тут еще Наташа работу нашла. И рядом с домом. Казалось, что все хорошее и такое долгожданное, пусть не самое главное в жизни- вот оно, рядом, чуть-чуть осталось…
     Возвращаться домой Наташа стала ночью, это, конечно, Андрея не радовало, но она его успокаивала: «Понятно, что ничего хорошего- по двенадцать часов работать, но зато нашему почти уже взрослому  сынульке будем больше денег давать. По себе ведь знаем, как в молодости всего хочется, да?» Ее бодрое настроение понадобилось только на две недели. До первой сдачи смены в магазине. Хозяйка магазина объявила ей, что у нее недостача, поэтому и за работу ей ничего не положено. Вернувшись домой, Андрей наткнулся в прихожей на валяющиеся сапоги и сумку, из которой выкатились три апельсина не очень хорошего вида. Неважно выглядела и Наташа, лежавшая на диване с мокрым и опухшим от слез лицом. Он начал ее успокаивать и услышал между рыданиями: «Не может этого быть! Я всегда сдавала выручку с плюсом. А она, свинья… Бросила мне в сумку порченые апельсины и сказала, что больше я не заработала. Да у меня в жизни недостачи не было! Я столько лет до этого за прилавком простояла и уже хорошо знаю, как торговля делается».
     -Ну давай мы с мужиками ночью ей все окна выбьем в этом паршивом магазине?
     -Этого нам только не хватало, пропади она пропадом… Нам только до милиции осталось докатиться…
     А еще через две недели Андрей снова наткнулся в прихожей на ее валяющиеся черные сапоги. Только на этот раз они были еще на ногах. Она лежала на боку, в куртке, без перчатки на правой руке и в такой позе, словно пыталась доползти до дивана. А из приоткрытого рта стекала струйка слюны. Он же в первую очередь подумал почему-то о том, что полы у них холодные- заболеет. Раздевшись, Андрей стащил с нее сапоги, на полу же, переворачивая с боку на бок, снял и куртку. А уже после этого поднял ее на руки и отнес в комнату. Уходя на кухню, сказал вслух, не надеясь, что она услышит: «Отдыхай, Натуся, еще поговорим…»
     Поздним вечером Андрей сидел в кресле и смотрел телевизор, когда Наташа начала шевелиться, потом опустила ноги с дивана и, согнувшись к коленям, закрыла лицо руками. Через несколько минут, так, из-под ладоней и спросила:
     -А что, уже ночь?
     -Ты бы еще спросила, какое число.
     -Андрей, не издевайся, мне и так тошно.
     -Если бы вдруг Толик приехал, то это ему было бы тошно на тебя смотреть.
     -А чего ему среди недели приезжать? Не каникулы же,- посмотрела она на него встревоженно-вопросительно.
     -Не каникулы!- сорвался на крик Андрей.- А если сына нет, так можно и накушаться вдрызг?!
     -Андрюш, ну так получилось. Сначала Галка приехала…
     -Да я твою подругу скоро буду с порога выгонять! Что-то вы зачастили на кухне. Посмотри на кого ты стала похожа!
     -Да ладно,- пригладила она волосы ладонью,- чуть-чуть не так, а ты уже… Думаешь легко одной в этой пустоте сидеть? Я уже весь город обошла- нет работы нигде, а если берут, то на каторгу и за копейки. Андрюш, не ругайся. Налей мне лучше полстаканчика вина, а то мне что-то плохо.
     -А может, за водочкой сбегать? Разгоняться, на старт выходить? Я сам тебе работу найду.
     Но сказать оказалось проще, чем сделать. Он постоянно смотрел объявления в газетах, расспрашивал знакомых и ездил по городу. Если что и попадалось, то туда бы он жену не отпустил. «Поскорее бы весна,- думал он в поисках,- наверное, появится больше предложений». А пока старался, вернувшись с работы, придумать ей занятие на следующий день, но это становилось все труднее. Наташа в ответ на его крик всегда отвечала одинаково:
     -Я уже все переделала, поэтому и выпила стаканчик вина. Посуду вымыла, стирки у нас пока нет. А винца выпила и уже легче тебя ждать.
     И тут же с улыбкой и блестящими глазами старалась обнять его и поцеловать.
     Перед Новым годом они, как обычно, проведали его родителей и ее мать. Поздравили, как водится, с наступающим, выпили немного и там и там. Дома встретили сына из общежития и втроем отметили праздник. Но если раньше сидели у телевизора и за столом до утра или почти, то в эту ночь Андрей с Наташей отправились спать намного раньше, оставив сына одного у телевизора.
     Андрей и еще посидел бы, но заметил, что Наташа начала часто «кивать» головой, засыпая.
     А январь, словно выпал из их жизни. Не каждый день, но раза два-три в неделю он видел, возвращаясь домой, что она уже выпила. Немного, но все же… Эти дни перемежались ссорами и разговорами на ту же тему. Лишь часть субботы и воскресенье- время приезда сына, еще оставались обычными.
     Но в феврале пришел черед разбиться и этой тонкой стенке, охранявшей остатки  прежней  жизни от всего плохого. Одна из суббот оказалась у Андрея рабочей. А после смены, как ни спешил, увидел, вернувшись, жену мирно спящей на диване, а на полу, рядом, небольшую лужицу из того, что она ела, вернее, закусывала. Но в глаза ему «бросилась» и задела за живое не эта лужа на полу, а грязь под ногтями вывернутой неестественно руки. «Натуся,- сказал он вслух, зная, что она не услышит,- может, тебя с балкона выбросить? Толик же скоро приедет, куда тебя девать? Ты же не грязная тряпка, которую под диван можно спрятать. Или пора уже такую показывать и сказать, что мама заболела?»
     Андрей, конечно, выбрал второй вариант. Он еще верил. Поэтому убрал в комнате, вытер ей влажным полотенцем лицо (на что она недовольно кривилась), перенес ее в спальню и закрыл туда дверь. До приезда сына было еще достаточно времени и, разогревая на кухне борщ, не получалось не думать о своем жить-бытье: «На кого же она стала похожа? Я женился когда-то на симпатичной смугляночке, а что от нее осталось?» Задумавшись, глядя на закипающий борщ и не замечая этого, вспомнил и не очень приятное для себя, слова жены во время одной из ссор: «А ты, значит, хороший? Ты же сам мне наливал: выпей, теплее будет!»
     Остудив борщ, Андрей пообедал, а затем, взглянув на часы, налил и поставил подогреть еще одну тарелку, для сына. Когда сын приехал и бодро взялся за ложку, Андрей спросил:
     -Проголодался? Второе будешь?
     -Не, я колбасы вон с борщом поем. У вас все нормально?- спросил Толик и кивнул в сторону спальни.
     -Да, все в норме. Мама набегалась по городу- работу искала. Пусть отдохнет.
     -А то ты какой-то…
     -Ничего, я в порядке. Как учеба?
     -Да ну ее…
     -Понятно,- усмехнулся Андрей.- Знакомое дело. Уроки учить никому не нравится. Но через это все проходят. Только по-разному. Ты же, наверное, слышал: тяжело в ученье- легко в бою. Так что, ты уж там посерьезнее, по-мужски. На доверии. Мы тебя там контролировать не можем. Я думаю, ты уже понимаешь, что мужчина- не по дате в паспорте, а по поступкам, по делу.
     -Па,- рассмеялся Толик,- что это тебя в философию потянуло? Да учусь я, учусь, без наркоты и пиво канистрами не пью. Зачем столько умных слов- и так же все понятно. Уже пора деньги давать.
     -Какие деньги? Зачем?
     -Забыл, я же тебе звонил, говорил, что пойду сегодня в «Кругозор».
     Пока Андрей сходил в комнату за деньгами, сын ждал его уже одетый в прихожей.
     -Держи, танцор диско,- улыбнулся он сыну,- ключ от квартиры не забыл? А то я тебя могу и не дождаться…
     Захлопнулась дверь за сыном и Андрей снова остался наедине. Но на душе уже «попустило»: сын не огорчал.
    
     А следующий мужской разговор случился у Андрея  в конце весны, когда они с Владимиром столкнулись неподалеку от проходной завода. Солнце уже припекало, хотелось расслабиться после зимы. И мысли почему-то все чаще были о рыбалке, а не о работе или других делах.
     -Что,- обрадованный встрече, улыбнулся Андрей,- назад тянет?
     -Не,- покачал головой Владимир и рассмеялся.- Уже перегорело. Я тут в магазине один подшипничек искал- менять завтра будем. Снабженцам разве можно такое доверять?
     -Ты мне шарики за ролики не заплетай,- отмахнулся от его проблем Андрей.- Говори сразу: идем?
     -Что, опять?- понимающе рассмеялся Владимир.- Только не в «гадюшник». Я после завода туда больше ни разу и не заходил: шум, гам, дым столбом- уже такого не хочется. Тут до «Фрэзии» две остановки- поехали.
     -Разбаловался ты на буржуйских харчах,- потрепал его за плечо Андрей.- Раньше не выбирал.
     -Жизнь изменилась, значит, и я изменился,- легко и с улыбкой ответил Владимир.
     -А у меня все по-прежнему…
     Вот за столиком с четырьмя бокалами пива он и дополнил это «по-прежнему»:
     -Она уже каждый день заправляется.
     -Да и я ее пару раз видел под кайфом,- задумчиво добавил Владимир и расстегнул куртку.- Что-то здесь жарко.
     -Ты знаешь, я уже с бригадой после работы не могу выпить. На праздник или еще что, ну, сам знаешь, они идут вместе отмечать, а мне уже нельзя. Хотя, что толку… Ее уже пора на ключ закрывать. Пробовал все деньги убрать из дома, так она у соседки заняла, а мне отдавать. Да ей уже много для кайфа и не надо: сто пятьдесят или литр пива- и все, она уже зюзя.
     -Может, тебе ее бросить?- посмотрел на него Владимир серьезно.- Не ко всем чертям, а ко всем алкашам?
     -Одна бросила меня, я брошу эту… А наш самый гуманный суд в мире оставит сына ей. Это уже было, хорошо хоть без детей.
     -Он у вас уже такой, что сам решит. Уже в возрасте.
     -А дальше? Опять жениться? Мы ведь уже не пацаны. Думаешь, третья будет лучше? А если еще хуже? Эта хоть за меня держится. Или раньше держалась. Знаешь, в прошлом году, когда мы в погорельцы записались, мне соседка там рассказала, как Наташка обрадовалась, когда узнала, что я еще не был на пожаре и не полез в огонь. Это ведь тоже что-то значит…
     -Да-а,- задумчиво посмотрел на столик Владимир,- попробуй в этой жизни угадай, кто и чего стоит. Тогда лечить ее надо, как наркомана, силой. Я завтра с Виталей поговорю, может, у него есть какой-то выход на хорошего нарколога.
     -Я до сих пор с этим не сталкивался, но раньше слышал, что все наркологи- туфта. И где эти ученые, кандидаты в доктора? Что угодно могут придумать, даже как из табуретки спирт гнать, а лекарство аликам где? Полмира пьет, они же сами говорят, что это заболевание и не лечат. Ладно, давай о чем-нибудь другом…

     Вот только с Наташей у Андрея о чем-то другом разговоров становилось все меньше. Она еще готовила, стирала и мыла посуду. Но и в этой простой части их жизни уже случались провалы типа: «я не успела, там в холодильнике еще что-то есть», «да чего ты кричишь? Завтра с утра помою». О ее работе Андрей уже не думал, а она и не вспоминала. Да и куда ей такой… И все труднее становилось скрывать ее, «такую» от родителей. Не всегда Андрею удавалось найти важную причину не приезжать к родным на семейные праздники. Вот там-то, у своих, и стали ему намекать о том, что его жена слишком уж часто в рюмку заглядывает. А что он мог ответить? Отшучиваться ведь постоянно не будешь.
     И его мать и теща наезжали к ним несколько раз, когда он был на работе. И все видели. Мать Наташи, конечно, ругала ее и стыдила. Андрея же просила: «Ты только не бросай ее, кто же ей еще поможет, если не ты. Разве ж она была плохой женой? Может, ты ее как-то вытащишь из этого болота». И совсем другое говорила Андрею его мать: «Подумай хорошенько, но мой тебе совет- гони ее, она уже пропащая. Это не мужик, если баба запила,- ее уже ничем не отвадишь. И ей не поможешь и у самого жизни не будет. Ты же еще не старый…»
     А Андрей предлагал жене:
     -Хочешь, я курить брошу? А ты завязывай с градусами.
     -Андрюш, ну что ты проблему строишь?- кривила она свои уже некрасивые губы.- Я же все по дому делаю. Ну, бывает, выпью немного, мне так на душе легче. Ты же тоже иногда выпиваешь.
     -Иногда!- крикнул он в ответ, но тут же постарался успокоиться.- А у тебя это уже норма. Подумай о Толике. Ты раньше, помнишь, в молодости все хотела поправиться? А теперь, глянь в зеркало- ты же опухаешь. Думаешь, соседи ничего не видят и не понимают?
     Андрею стало трудно жить и он начал сомневаться. Думал, вспоминал их первую встречу в магазине. А ведь мог и отказаться тогда на работе, не поехать. Или просто не забыл бы тогда на работе свои часы, не взял в руки ее, теплые, которые опьяняли его этим  теплом женского тела. Если бы… Или… Но была причина тут же мысленно отодвинуть любой другой вариант своей судьбы: тогда бы не было сына, Толика. А как без него жить? Это уже трудно разъединить даже мысленно. Вот есть он- Андрей, отец, и Толик есть- его сын. Они вместе. Отец помогает сыну, учит, поднимает, поддерживает. Да и ведет по этой жизни, в которой, вроде, сам чему-то научился.
     Время шло, проходила жизнь. В мире распускались первые цветы, появлялись, росли, а потом желтели на деревьях листья и легкую голубизну неба закрашивали темные тучи.
     Они перестали ездить в родной городок к родителям, ходить в гости к знакомым, да и многие, привычные мелочи жизни куда-то подевались, отпали. Резервация. Андрею помогали удерживать ее приезды сына по выходным: она еще стеснялась его. Но затем и эта преграда стала размываться, когда однажды Андрея вызвали по аварии на работу и вернулся он одновременно с сыном, а она встретила их уже «навеселе», хотя Андрей и забрал, уходя на работу, все деньги из дома и ключи от квартиры. Наташа в этот вечер радостно тормошила сына расспросами, кормила его и так же весело проводила у двери, когда Толик, как обычно, собрался пойти погулять.
     Но однажды осенью, когда сын их остался на выходные в общежитии, а у Андрея вместе с отгулом получилось три выходных, он решил взяться за жену посерьезнее. Началось, как обычно, с разговоров-уговоров. На что Андрей и услышал от жены новое откровение: «Андрюш, что я, не понимаю? Ну не могу я, не получается у меня, не знаю как. Хорошо хоть у тебя такого не было. Это как дурман какой-то: понимаешь все, а делаешь наоборот. Сама себя уговариваешь: легче же будет, всего чуточку надо». В доме, конечно, не было ничего спиртного, Андрей все эти дни не выходил из квартиры, старался отвлечь ее, развлечь и заваривал травяной чай, о котором прочел в газете и который Наташа пила сначала морщась, потом отказывалась, но он настаивал. К концу третьего дня вид у нее был жалкий, она время от времени вздрагивала и стала просить сначала всего лишь о тридцати граммах, потом о стакане пива. Но Андрей разозлился и был неумолим. Сидя с нею на диване, он уговаривал ее воспоминаниями обо всем хорошем, что было в их жизни, вспоминал их отпуск на море. Теперь многое из их прошлой жизни, самое обычное раньше, теперь казалось почему-то хорошим, радующим и притягивающим. Андрей даже предлагал ей посмотреть записанную сказку «Кошкин дом», ее любимую в детстве.  Она же в ответ только поморщилась и отказалась.
     Но пришел понедельник и перечеркнул все то хорошее, на что зарождалась надежда. Андрей понял, что три дня- это не срок. Проблема с женой мешала ему работать, постоянные мысли об этом могли больно аукнуться при его работе, если не хуже. Поэтому отпуск в декабре его обрадовал. Это был шанс. Да и Наташа уже вяло сопротивлялась его уговорам пойти в наркологию. На третий день его отпуска и строгого режима в доме, она согласилась. Но сказала, что лучше им поехать в знакомый ей центр: не так стыдно, если подальше от всех, да и подруга у нее по медучилищу там работает.
     Андрей не знал, что это не три дня строгого режима помогли ей согласиться, а зеркало в ванной. Она утром зашла умыться, посмотрела на себя в зеркало и во рту у нее стало кисло. А тут еще Андрей появился в проеме за ее спиной. Он все такой же с годами: любая к такому мужику потянется. А она… А если бросит?.. И мать об этом все время талдычит.
     …В автобусе они почти не разговаривали. Андрей предложил ей кроссворд, но Наташа отказалась, часто смотрела в окно, а в другое время, откинув голову на спинку сиденья, закрывала глаза. Вот в такое-то мгновение и «увидела» она, закрыв глаза, автобусную остановку из своей юности. Был поздний вечер, она с подружкой возвращалась из медучилища. Они весело поболтали, посмеялись, вспомнив, как утром их группу водили в роддом и Наташа там, умилившись новорожденным, воскликнула:
-Ой, какая у него маленькая головка!
А врач ее поправила:
-Запомните, вам, как будущим медицинским работникам, надо называть вещи своими именами. У ребенка не головка, а голова. А вот у мужского полового органа - головка.
Подружка ее скоро уехала своим автобусом, Наташа и еще несколько человек остались ждать нужный им номер. Автобуса долго не было, все нервно посматривали вдоль улицы и никто не заметил, откуда появился пьяный. Это был грузный мужчина, в черном плаще, у которого из-под серой кепки уже поблескивали сединой короткие волосы. Через плечо он держал авоську, в которой мучились две буханки хлеба среди нескольких больших кусков арбуза. Он ухватился за поручень остановки, но все равно шатался из стороны в сторону и голову не поднимал. Затем почему-то бросил сетку на асфальт перед собой. И всем стало ясно, что так он делал уже не раз, пока не превратил один или два арбуза в груду корок с истекающей мякотью. Но на авоську он смотрел бессмысленно, не понимая, что везет уже не арбузы, как и то, что хлебу его тоже досталось.
Бросив свою легкую поклажу  на асфальт, он поднял освободившуюся руку так, как поднимают ее обычно, останавливая такси.
-Да, жди, остановится для тебя,- сказал кто-то из ожидающих.
А пьяный, устав махать рукой, посмотрел внимательно на свою авоську, если он ее, конечно, видел, и резко качнулся к дороге. И не только качнулся, но и вышел, пошатываясь, на край проезжей части. Автомашины проносились совсем рядом с ним. До беды было чуть-чуть. И не Наташа, а какой-то старичок с палочкой подошел и оттащил его на тротуар. И в это время перед ними остановился долгожданный автобус, люди засуетились у открывшихся дверей. Пьяный поднял сетку, снова закинул ее на спину и тоже шагнул к автобусу. И на спине его свет фонаря выделил широкие потеки арбузного сока. Вся нижняя половина плаща была уже пропитана им. Но у самой двери автобуса он выронил сетку, начал поднимать и упал на нее. Из открытых еще дверей автобуса кто-то брезгливо заметил:
-Ненормальный.
-Не ненормальный,- поддержала осуждение какая-то женщина,- а хуже. Жизнь прожил, а пить не научился. Не восемнадцать же лет…
Ее последние слова отрезали закрывшиеся двери. Автобус тронулся, и люди еще какое-то время смотрели из него на пытавшегося подняться пьяного в черном плаще. Но им совсем не видна была Наташа, стоявшая за углом остановки. Она не смогла бросить отца одного в таком виде, но еще и не знала, что с ним делать дальше…
     А перед кабинетом врача, сидя в ожидании очереди, Андрей  взял ее за руку, посмотрел в глаза и сказал: «Держись, мы с Толиком тебя ждем». Наташа кивнула и отвела взгляд. И он начал волноваться, наверное, больше ее. На него навалилась вся тяжесть мутного времени их жизни, давили опасения и возможная безвыходность. Это ведь не жизнь у них сейчас. Ничего хорошего не осталось, кроме приездов сына. Да и с этим скоро что-то случится. Сколько же еще это будет тянуться? Неужели ничего нельзя наладить, вернуть? И так ему вдруг захотелось, чтобы кто-то помог, поддержал, посоветовал: хоть распахни окно и кричи. Но тут же Андрей и охладил себя: некому кричать, нет там нужных ему людей, одни прохожие. И как-то неожиданно для себя он мысленно взмолился: «Господи, да помоги же! Первый раз прошу. На кого еще надеяться? Помоги, прошу. Понятно, что ты ничего нам не должен, что мы все должны сами… Помоги… как человек, как друг…»


                7. Лидия Григорьевна

     Командировка в Киев, о которой говорил под водку Виталий, долго откладывалась. Но Владимира это не очень занимало, вернее, даже совсем не трогало. Теперь вся жизнь его после рассказа-признания Наташи часто наполнялась мыслями о пропавшей дочери. Да, конечно, рядом по-прежнему была Юля, его любимая дочурка, тоненькая, доверчивая и пока еще не очень приспособленная к жизни в этом мире. Но она была рядом, он всегда мог ей помочь, защитить, уберечь. Как бы перенесла это жена, думалось ему иногда, что с нею было бы? И тут же гнал эту мысль, старался уйти от такого поворота судьбы, понимая, что при живой Марине Наташа никогда бы не раскрыла тайны.
     Наташу он прогнал в ту ночь навсегда, но все же через несколько дней съездил к ней, чтобы допросить уже трезвой. Прогнал навсегда… Будущее таким словам не подчиняется… Он знал, когда поехать: ему ли не знать заводской график работы Андрея. Но этот разговор ничего нового не дал. А это всей тяжестью значило, что ничего реального от второй дочери не оставалось, никакой связи, никакой зацепки для поиска. Возникла, конечно, от безысходности мысль обратиться в милицию. Но, что они могли сделать, заваленные по уши преступлениями, заявлениями и приказами начальства? Он уже в том возрасте, когда все жизненное понятно, любой сложности. Единственное, что могло получиться из милицейского варианта, так это арест Наташи. Возможно, ее посадят. Но что это даст ему? Да и об Андрее он тоже думал, и о крестнике. Поломать им, ни в чем не виновным, жизнь? Да и, наверное, существовали какие-нибудь сроки давности…
     Была у Владимира даже мысль о частном сыщике, об информации через газеты и телевидение. Но ведь это был новорожденный ребенок. Ни фото, как водится, ни особых примет, нет даже имени. Кто знает, на кого она теперь похожа? Жива ли и где? Может, за границей. И за что, думал он, жизнь так давит? Где-то он читал или слышал когда-то, что того и наказывает Бог, кого любит. Или испытывает. Или это одно и тоже? Это была та безысходность, которая пришла к Андрею перед кабинетом нарколога. И сводилась она к вечному человеческому в беде: Господи, помоги! Порой ему хотелось напиться только для того, чтобы не думать. Но и в этом свободы не было: Юля ведь рядом. Да и новая работа…
Полегчало, когда спину на работе «сорвал». Взялся как-то грузчикам помочь, от безделья и чтобы не думать, и до того накидался упаковок с бутылками, что на следующий день еле смог одеться. Поразмыслив и выслушав мнение дочери, он позвонил Виталию и сказал, что едет в поликлинику с радикулитом. Но Виталий с одной стороны согласился, что там его уколами быстро на ноги поставят, а с другой сам себе и возразил тем, что есть и другие методы. В общем, с нажимом посоветовал сидеть дома и ждать его. А приехав, отвез Владимира к бабке на окраине города. Да и не бабка оказалась, а женщина лет шестидесяти. К тому же высокая, широкая и крепкая, с какими-то несовременно добрыми и понимающими глазами. Виталий по дороге к ней рассказал, что это соседка его дядьки. В ее роду все лечили, а она не хочет лишних разговоров, вот и принимает только по знакомству. Он курил у машины, а баба Галя расспросила Владимира о боли в спине, закатала рукава и приказала лечь на полу на живот, постелив ему покрывало. Руки у нее оказались крепкими не только на вид. Под их мощным нажимом он чувствовал себя ребенком в ее руках. А она, закончив, вдруг заговорила с ним о «взрослом». «Что-то,- сказала,- глаза у тебя какие-то далекие. Из-за спины так не бывает. Ты, часом, не одинокий? А дети, поди, покою не дают? И не бойся ничего- думай, это не во вред. А переболит- толк будет».

     Осень- сухая и теплая, с затянувшимся листопадом, засыпала Владимира делами, помогая не думать о второй дочери. На годовщину смерти жены он позвал родителей, тещу, Андрея и Виталия. На лестничной площадке, когда вышли покурить, Андрей ответил Виталию, что жена приболела, поэтому он один пришел. О ее болезни знали, конечно, уже все собравшиеся, кроме Юли и Виталия, который с легкостью и принял такое объяснение.
     Потом он с дочерью объехал в воскресенье две-три мастерские памятников и, наконец, выбрал подходящий. Для такого случая Владимир выгнал из гаража застоявшуюся машину. Он не ездил раньше на ней на завод, как это делали другие, потому что ему не хотелось лишний раз напоминать о ней Андрею. Хотя и прошло уже довольно много времени, но ему почему-то все еще было неудобно перед Андреем за машинно-квартирный обмен. Деньги- это одно, а вот машина…
     Ну, а вскоре они с Виталием все же поехали в Киев по делам фирмы. Ехали машиной, поэтому у Виталия было достаточно времени, чтобы надоесть ему разговорами о жизни. Он отшучивался от них, но настроение его долгое время было нерадостным и даже пиво не улучшало его.  На  крупных отдыхах у дорожных рынков к их машине иногда подходили молоденькие девчонки с интимными услугами. А у Владимира каждый раз в таких случаях начинала болеть душа: не довел ли кто-нибудь до такой жизни и его пропавшую дочурку? А если и она подходит к машинам на этой трассе? Чего только в голову не приходило…
     В Киеве представителем интересующей их фирмы оказалась женщина примерно такого же возраста, что и они,  Лидия Григорьевна Кац. Стройная шатенка со смуглым и скуластым лицом. Она очаровывала всем: лицо, фигура, одежда, манеры. Среди знакомых Владимира не было женщины, которая сразу бы обрела какую-то власть над ним. Ее просто хотелось слушаться. С удовольствием. Но во время знакомства все это было на втором плане. А вот ее темные глаза… Он тогда подумал, что такие глаза могут быть, наверное, еще у раненной газели. Таких газелей он не видел, но хотелось красивых сравнений.
     Виталий, который на встрече был, конечно, Виталием Мироновичем, достаточно знал своего одноклассника, поэтому все заметил и вечером в гостинице выдал уже добытую информацию: «Вовчик, будешь должен ящик горючего! Какая женщина, а? И фигура, и подает себя как, а? Но так и должно быть: это же Киев, тут вам не там, как говорится. А главное- не замужем. От бывшего мужа осталась квартира и звонкая фамилия. Дернул в Израиль, а ее с дочкой так и не забрал. Ну, а мы, будем брать? Я уже намекнул ей про твое одиночество. Мне нравится, что она смугленькая, я таких люблю. Да, чуть не забыл, она же наша землячка! Может, она даже жила на соседней с тобой улице! Но это ты уже сам у нее узнаешь».
     На этот раз Владимир не стал отбиваться, как раньше, от подобных разговоров. Он задумался. Что-то в этой женщине было особенное, что-то притягивало. Он сомневался только в своей притягательности. Но как бы там ни было, а после всех сомнений, к концу второго дня командировки, когда они на несколько минут остались вдвоем, Владимир предложил ей вместе поужинать в ресторане. Ее реакцию трудно было предугадать, поэтому он постарался скрасить свою робость улыбкой и формой предложения: куда, мол, еще может пригласить командированный женщину. Лидия Григорьевна слегка шокировала его своим ответом. Она тоже с улыбкой и таким же игривым тоном сказала, что еще командированный может пригласить женщину в свой номер. И тут же успокоила его: шутка, шутка. Но поужинать согласилась. Сама назначила время и место встречи, предупредив, что выбор ресторана за нею. Владимир этому лишь обрадовался: Киев сильно изменился с тех давних времен, когда он здесь бывал.
     Это оказался не ресторан, а ресторанчик. Но уютный, при свечах на круглых столиках, крытых почему-то скатертями вишневого цвета. Но именно они-то и нравились Лидии Григорьевне, а особенно две линии на них, вышитые золотой ниткой. Владимир старался держать себя раскованно и все же ему казалось, что он сильно проигрывает своей даме по части ума и юмора. А все от того, что он таял, как свеча на столике. Он был уверен, что это о таких женщинах пел Высоцкий: куда мне до нее… Но и рад был безмерно: ведь это с ним сидела такая женщина.
     На следующее утро они с Виталием уехали. Владимир увозил в душе тепло и надежду.
     Через три дня она позвонила сама и в разговоре рассказала, что, когда смотрит на золотые параллели скатертей в том ресторанчике, все время думает, что в это время где-то и для кого-то параллели пересекаются в этом мире. Владимир не ожидал от нее такого задумчивого лиризма. Они еще так мало знали друг друга. Наверное, поэтому и говорили в этот раз недолго, но достаточно, чтобы договориться о встрече на выходные. В пятницу он полетел к ней самолетом.
Он не знал ее молодости и всех событий ее жизни, из которых вышла нынешняя Лидия Григорьевна. А ей иногда вспоминался случай из той жизни, где еще не было мужа, но уже была любовь и поиски себя, который и был, вроде бы, незначительным, но помнился, помогал и направлял.
Она в тот далекий день, в то замечательное время, когда еще были живы родители, вышла прогуляться. Личная жизнь до того скомкалась и не радовала, что ей не хотелось встречать кого-то из подруг детства. Не баловала и погода того дня. Лида то и дело одергивала полы плаща, слишком уж открывавшие ноги ветру. Осень только начинала расправлять свои желтые крылья, а ветер  уже почему-то был так  зол, словно завтра наступала пора снега. Она подняла воротник и старалась спрятать в него лицо, но это плохо получалось, потому что ветер дул навстречу. И пошла она вскоре быстрее не из-за него, а потому что вспомнила неожиданно человека, с которым сейчас хотела бы увидеться. Минут через десять Лида спускалась уже в старую часть города, которая располагалась намного ниже нового района. Здесь ветер был потише и Лида пошла медленнее, думая о предстоящей встрече.
На одном из перекрестков она обратила внимание на маленького мальчика, ученика первого или второго класса, который с портфелем шел от школы. Весь он был такой аккуратненький и такой серьезный, что Лиде очень захотелось спросить его о чем-нибудь, немножко поговорить, чтобы отвлечься. Она остановилась, подождала, когда он поравняется с нею и спросила:
-Мальчик, ты в группе продленного дня занимаешься?
-Да.
-Занятия уже закончились?
-Да.
Лида чуть-чуть улыбнулась односложности его ответов. Да и не только этому: и его серьезные голубые глаза, и пухленькие губы, и беленький чубчик, видневшийся из-под синего берета- все вызывало добрую улыбку и воспоминания своего  детства. Школа- это то слово, которое греет душу в любом возрасте.
-А учителя еще в школе?
-Да. А в каком классе ваш?
Лида уже открыто улыбнулась и с неожиданной грустью подумала: «Ах, милое дитя, нет, мой сын не учится с тобой, потому что его еще нет у меня. Ты видишь во мне совсем взрослую тетю, а мне всего лишь двадцать».
-Нет, мне нужны учителя,- продолжила она разговор.- Ты Полину Федоровну знаешь?
-Знаю.
-Я ее бывшая ученица.
После этого признания они вместе улыбнулись, и Лида вдруг заметила, что он как-то иначе взглянул на нее, словно этот далекий эпизод из ее жизни сблизил их, уменьшил ее годы.
-А я у Александры Епифановны учусь,- радостно и даже с гордостью поделился с нею мальчик.
-Очень хорошо. А теперь пойдем, нам, я вижу, по пути.
Солнце уже отправилось к горизонту, поэтому она заторопилась. Попрощавшись вскоре с мальчиком, она пошла между старыми двухэтажными домами. У одного из них она замедлила шаг, окинула взглядом окна второго этажа и вошла в подъезд. На площадке лестницы между этажами никого не было, и Лида быстро достала из кармана зеркальце, посмотрелась в него, поправила волосы, отложила воротник плаща и лишь после этого поднялась дальше и позвонила в одну из квартир. Звонок за дверью прозвучал очень слабо и она, немного подождав, постучала. Никто не открывал. «И почему я решила, что она сейчас обязательно будет дома?- без капли досады подумала Лида и пошла к выходу.- Ведь сказали же мне, что учителя еще в школе. Такой надежный человек сказал, а я его слова мимо ушей пропустила». Она вернулась к тому перекрестку, где разговаривала с мальчиком и медленно пошла к школе. Встретились они уже почти возле нее. Издали заулыбались друг другу, а сойдясь, остановились.
-Здравствуйте, Полина Федоровна.
Здороваясь, Лида еще и сделала легкий поклон головой.
-Здравствуй, Лидочка!- явно радостно ответила Полина Федоровна.- Ты здесь?
-Как видите, перед вами.
-Не смейся, шалунья. Значит, приехала?
-Да и надолго. Уже две недели здесь работаю.
-Да что ты?! И где?
-На обувной фабрике. Художником-оформителем. Я у них на полставки.
-Ну-у? Замечательно.
-Давайте уже пойдем, а то скоро вечер.
-Да дай же я хоть посмотрю на тебя хорошенько. Давно не виделись. Ты вот стрижку сделала.
-Да, так легче.
-А тебе и без косы идет.
Полина Федоровна смотрела на ее смуглое и красивое лицо, почти черные волосы и заметно грустнела, видимо, вспоминая свою дочь.
-А вы не изменились,- вмешалась Лида в ее настроение.
-И не говори этого, сама все о себе знаю.
Лида понимала, что говорит неправду, ту, которую называют «святой». Она, конечно же, сразу заметила, как изменилась за это время Полина Федоровна. С явно увеличившимися складками лица, с походкой, при которой передвижение ног становится проблемой, и телом, потерявшим прямоту, она выглядела старше своих «за пятьдесят». А еще Лида знала, что этот год очернился для ее учительницы похоронами отца, а после них ей пришлось еще и пережить вместе с дочерью ее несчастье в личной жизни. Да и долгие годы жизни без мужа делали свое…
Они медленно пошли от школы, все еще не настроившись в разговоре на последовательность вопросов. Лида улучила момент и прервала разговор предложением:
-Давайте вашу сумку. Надоела уже, наверное?
-Ох, Лидочка, и не говори. Сколько я  пачек тетрадей переносила. Скорее бы уже пенсия. Устала я.
Взяв сумку, Лида едва не сказала опрометчивое: «Да она же совсем легкая!» Но вовремя спохватилась.
На перекрестке их ждала знакомая Лиде учительница, которая, собственно, ждала Полину Федоровну. Лида поздоровалась с нею и все трое пошли к ее дому. Возле него Полина Федоровна пояснила Лиде: «Я просила Галину Петровну купить мне хлеба, а то уже и некогда в магазин идти, да и ноги не ходят. Я быстро вернусь, только заберу».
-Хорошо, хорошо,- живо согласилась Лида,- я подожду сколько угодно.
-Я быстро, Лидочка.
Лишь только обе учительницы вошли в подъезд, Лида поставила сумку на скамью у дома, подняла воротник и стала прохаживаться вдоль него. Думать ни о чем не хотелось, лишь одно звучало в ней: «Добрая моя, Полина Федоровна…» Эта фраза с оттенком грусти почему-то неотступно была с нею, пока они втроем шли сюда.
Полина Федоровна вышла действительно очень скоро, видимо, и она думала о своей ученице. В руках у нее был круглый хлеб, который она так и понесла, прижав к себе. А при подходе к своему дому она торопливо сказала: «Лидочка, я пойду скорее вперед, а ты не спеши. Хочу проверить почтовый ящик, может, письмо от Гриши пришло». И она, как могла, заспешила к подъезду. Насколько это было возможно. А Лида специально замедлила шаг. И все же, когда она вошла в подъезд, то увидела, что Полина Федоровна все еще не открыла ящик. Она одной рукой держала хлеб, а другой распутывала проволочку на петельках ящика. Через отверстия в нем Лида заметила, что он пуст и чуть не сказала об этом вслух. Не сказала, потому что вовремя посмотрела на дрожащую руку, которая никак не могла распутать совсем простенькую собственную завязку.
-Давайте я развяжу,- предложила Лида торопливо.
-Нет-нет, Лидочка, не надо. Ты подожди, я сейчас.
Отвечала она не оборачиваясь, так, словно Лида предложила что-то нелепое, ненужное сейчас. Не выдержав, наконец, она потянула проволочку вниз и оборвала ее. И сразу быстро и явно с волнением открыла крышку, просунула в ящик руку, насколько это можно было, и начала трогать стенки его. И в лице ее было столько надежды, желания найти письмо, столько страдания, что Лида даже почувствовала себя в чем-то виноватой. Полина Федоровна закрыла наконец почтовый ящик и грустно улыбнулась Лиде: «Ну, ничего, еще немножко подождем. Скоро уже будет, я знаю, когда он пишет». Лиде очень захотелось обнять ее, сказать что-нибудь хорошее, но она не нашлась.
В прихожей Полина Федоровна показала Лиде, куда повесить плащ, а сама разулась, отнесла в комнату хлеб и лишь затем вернулась снять пальто. В комнату они вошли уже вместе и сели рядом у стола, на краю которого лежал на газете хлеб.
-Хорошо, что я тебя встретила,- с улыбкой сказала Полина Федоровна, глядя на Лиду так же, как и у школы.
-Нет, это я вас встретила.
-Лидочка, что же ты ничего не рассказываешь? Или чай будем пить?
-Нет, спасибо, я скоро пойду,- торопливо отказалась она, не желая лишних хлопот из-за себя.
-А платье у тебя какое красивое. Блестки на нем так умно поставлены, просто художественное изделие.
-Это я в Киеве купила, на память.
-Больше уже не вернешься туда? Я так до сих пор и не понимаю, почему ты решила все бросить. И с Колей у вас, я так думала, все хорошо было. Да и еще в одном институте оказались. Ведь он такой хороший парень.
-Почему хороший?- неожиданно резко даже для самой себя спросила Лида, а глаза смотрели на первую учительницу спокойно и устало.
-Ну, как же, Лидуша? Он ведь на моих глазах рос. Хозяйственный мальчик с детства был- это же всем было видно. И спокойный такой, вежливый.
-Полина Федоровна, только по тому, что человек часто ходит с сумкой в магазин нельзя решать, что это хороший человек, даже, если это и парень. Наверное, свобода в Киеве его испортила.
-Ох, Лида, совсем ты меня путаешь. Как же это так?
-Я и сама не знаю, как у нас все разладилось. А так хорошо все было, что и подумать о нем ничего плохого не могла. Да и сейчас…
Лида замолчала и задумчиво трогала пальцами пуговички платья. Но скоро грустно улыбнулась своим воспоминаниям:
-А какие я ему письма писала на каникулах: в конце каждого всегда розу рисовала или еще что-нибудь.
-Вот и разбаловала его.
-Не знаю, может быть. По-моему уже незачем и вспоминать- кончилось все.
-Не спеши, Лидочка.
-Полина Федоровна,- улыбнулась Лида,- я хотела подробнее вам обо всем написать, но не смогла, потому что мне писать труднее, чем сказать. Из родных и знакомых только вы одна до сих пор не верите, что мы с Колей уже чужие люди. А это так. На улице мы просто обычные прохожие.
-Лидочка, да откуда же мне знать? Сижу одна в этих стенах со своими тетрадями и жду писем от детей. А я-то тебе все про него писала, спрашивала, что и как у вас.
Тема разговора была, конечно, не самой приятной для Лиды. Ей хотелось всего лишь просто говорить с Полиной Федоровной, о чем-нибудь, о пустяках. Об этом она и думала иногда во время разговора. Думала о том, что ей уже двадцать лет и она уже не как школьница сидит у своей первой учительницы, о том, что по углам комнаты бродят сумерки осеннего дня, а ей светло от доброго и понимающего сердца. Все эти мысли проносились очень быстро, искорками, нисколько не мешая разговору.
Полина Федоровна вспомнила их встречу у школы и спросила Лиду о работе.
-Хорошая работа,- оживилась Лида,- мне нравится. Мастерская у меня уютная, светлая. Я там сразу цветы завела на подоконнике, занавесочки голубые на окнах.
-А не скучно?
-Нет, я люблю рисовать, люблю краски, кисти, работу эту. А сейчас особенно хорошо работать в дождь у окна.
-И когда ты начала рисовать? Не замечала я.
-Сами же мне в школе пятерки ставили по рисованию,- засмеялась Лида.- Значит, в детстве и началось.
-Вот и хорошо. Так хочется, чтобы вы все были счастливы. А ты не отступай, если уж начала свою новую жизнь в Киеве- надо возвращаться туда.
-Я подумаю,- кивнула Лида с улыбкой.
И тишина как-то мгновенно слилась с сумраком комнаты. Лиде казалось, что она должна обязательно сейчас вспомнить важное и сразу сказать, и не только, но и сделать. А Полина Федоровна, опершись одной рукой о стол, сидела спокойно и устало, другой же рукой отщипывала, явно бессознательно, маленькие кусочки хлеба и ела.
Лида встала неожиданно и резко, вскочила. Перемешивая слова прощания с извинениями за долгий разговор, быстро сунула ноги в туфли, накинула плащ, еще раз попрощалась, краснея, и торопливо вышла. Застегивая на ходу пуговицы плаща, она сбежала по ступенькам. На улице глубоко вдохнула свежий воздух, потрогала ладонями пылающие щеки и торопливо, все убыстряя шаги, пошла от дома Полины Федоровны. Но как было убежать от мыслей, которые обжигали: «Да я ведь просто чудовище! Только о себе… Явилась, сказала, что ненадолго, а сама почти до ночи разглагольствовала. А она… Как можно было забыть, что она не только моя первая учительница, но и просто человек, который вернулся с работы, которому тоже надо отдохнуть, поужинать, наконец! Нас много, а она одна всех не переслушает…» Долго еще так шла и корила себя Лида. И все это время была у нее перед глазами постаревшая рано, морщинистая рука с маленьким кусочком хлеба…
 
     И еще не один раз летал Владимир в Киев. И он и Лидия Григорьевна соскучились по жизни, которая до сих пор проходила мимо. Как теперь казалось. Виталий улаживал его отлучки на работе, если он задерживался в Киеве после выходных. А еще успокаивал душевные тревоги, когда Владимир говорил, что они с дочкой теперь из-за него не ездят по воскресеньям на кладбище:
     -Вовчик, год прошел все же. Да и ты сам понимаешь, что все это когда-нибудь случилось бы. Дочка- птичка, упорхнет, а тебе одному куковать? У Лиды муж тоже: шмыг- и не горюйте.
-Да кто его знает, что у них там было. Я ее не расспрашивал. Будем исходить из того, что есть.
-Давай. Что там ни было, а тебе на руку.
     -Да, конечно. Только чувствую, скоро придется с дочкой о Лиде поговорить. Не маленькая, все замечает и понимает. Не хочется, чтобы огорчалась.
     -Она у тебя умница, папу любит, так что, может, все воспримется нормально…
     Но одна из поездок в Киев запомнилась Владимиру, если не на всю жизнь, то надолго. Да и Лидии Григорьевне тоже. Они, как обычно, созвонились, но на этот раз она сказала, что встретит его в аэропорту. В самолете он не разгадывал кроссворд, не читал газету, а просто смотрел всю дорогу на бело-голубые облака за иллюминатором. И думал о том, что встреча с Виталием очень помогла ему в жизни. Так легко на сердце, когда знаешь, что в любое время и в любой день можно купить дочке подарок, который ее обрадует. Ее счастье- его счастье. Как-то постепенно успокоилось все, отошли многие заботы и тревоги. И. как бы подытоживая эти размышления, подумал с улыбкой, что это замечательно, когда в мире есть одноклассники. А тут еще и Лида появилась в его жизни. Даже не верилось, что все именно так, как есть. Ведь она такая интересная женщина, с приличной работой. А надо же- досталась ему. Хотя еще, конечно, ничего не решено, да и у обоих дочери, а еще возраст, работа, привычка к родным местам. Было время подумать и об Андрее. И что делать с его семейной проблемой? Отвезти бы его Наташку за город к бабе Гале, чтобы она своими крепкими руками всю дурь из нее выдавила. Но это не позвоночник, здесь так просто все на место не вернешь…
     Приземлившись, Владимир еще издали улыбнулся Лидии Григорьевне, а потом обнял ее и поцеловал:
     -Уже соскучился. Вперед, за такси?
     -Уже?- лукаво усмехнулась она.- И когда ты успеваешь? А такси оставим другим, здесь людей много. Я сегодня на своей машине.
     -Похоже на сюрприз,- улыбнулся он.
     -Значит, это будет день сюрпризов. А вот тебе и второй сразу, и побольше: сегодня ночевать будешь у меня. Хватит гостиниц. Мы уже не дети, ты не миллионер, а дочка у меня умная- все примет, я думаю. Мы это слегка уже обсудили. Но сначала съездим на прогулку.
     -Надеюсь, не на деловую.
     -Тебе понравится,- легонько и с улыбкой подтолкнула она его к машине. А уже в ней, когда Владимир удобно устроился рядом, добавила:
     -Хорошо, не буду тебя мучить, тем более, что ехать не пять минут. Вон у стекла газетка лежит, посмотри на последней странице.
     -Стихи?- удивился он, развернув газету.
     -Ты только начало прочти. И лучше вслух, пожалуйста. Мне будет приятно.
     Владимир, дурачась, откашлялся, откинувшись на спинку сиденья, поднял перед собой газетку и прочел, изображая конферансье на сцене: «Александрия». Исполняется впервые». И тут же расхохотался, опустив газету на колени.
     -Такой большой, а все еще балуется,- с улыбкой покачала головой Лидия Григорьевна.- Читай уже, баловник! Там не юмор.
     -Читаю: «Уже октябрь, даря свои услады,
                В природе осень утвердил,
                Я в пору утренней прохлады
                Тебя впервые посетил…»
     -Все, все, все,- остановила его Лидия Григорьевна.- А вот  остальное будет интереснее читать на месте. А как написано?
     -Мне нравится,- уже серьезно заметил он.- Кто это?
     -Ты не знаешь, да и я тоже. Вот тебе и еще один мой сюрприз: мы туда едем. Я как-то была по делам в Белой Церкви и купила случайно эту газетку. А в ней оказались стихи какого-то местного поэта о дендропарке. Это не парк, а чудо. Хочу, чтобы и ты увидел. В Донбассе такого воздуха не сыщешь, как в «Александрии». Немножко преувеличиваю, но…
     Она говорила и улыбалась, потом на миг оторвала взгляд от дороги:
     -Ты что так смотришь?
     -Ты, как девчонка.
     -Благодаря тебе. Может и девчонка, но все равно сорокалетняя.
     -Никто этого не скажет. Ты бываешь такой разной. И мне это нравится. Тогда, на нашей встрече по делам, помнишь, ты была такой, что я весь покрылся комплексами. Смотрю: бизнес-леди, куда мне до нее?
     -А знаешь, как это дается? В последнее время вокруг или бизнес-мужчины или откровенные хамы. Может, кому-то и нравится жить с деловым по-мужски характером, а я от этого на работе устаю. Это не мое, я играю эту роль. И слава Богу,- улыбнулась она, продолжая смотреть на дорогу,- что в один замечательный день на пороге появился ты. Из другого мира, почти забытого. С тобой мне хочется быть просто женщиной рядом с мужчиной.
     -Мерсис,- поклонился ей, снова дурачась, Владимир.- Но вы ведь сами, женщины, столько лет требовали и боролись за право быть мужчинами. Еще и штаны у нас украли, не захотели и дальше в сарафанах щеголять.
     -Так ведь подвел уже кто-то под всем этим черту,- усмехнулась она.- Пусть и грубо, но что есть, то есть: за что боролись, на то и напоролись. Этот женский экстремизм не для меня. Женщины ведь разные. Одним хорошо, когда рядом есть мужчина, а другим хорошо, когда они борются с ним…
     Уже в парке, оставив машину неподалеку, Лидия Григорьевна молча показала Владимиру на огромные сосны, потом перевела указующий палец на газету, торчащую из кармана его кожаной куртки и сказала: «Можешь не доставать. Я помню, там об этом месте написано так:
                «Твои деревья-великаны
                Стоят, как старые вожди,
                Их запылившиеся раны
                Промоют осени дожди…»
     -Замечательно!- радостно откликнулся Владимир и раскинул руки, словно приветствуя новую для себя красоту.- И ты замечательная. Эх, мою бы Юльку сюда. Она природу любит, у нее дома целая оранжерея.
     -В чем проблема? В следующий раз жду вас вместе. Им пора с Ларой познакомиться.
     В парке почти не встречались люди, что радовало двоих сорокалетних влюбленных, медленно вышагивающих по широким дорожкам. И среди окружающей их красоты они совершенно забыли о реалиях города, который скоро напомнил им о себе, грубо оборвав все хорошее, что несли им сюрпризы этого дня.
     Они остановились у небольшой одинокой колонны в окружении деревьев и Владимир прочел на табличке рядом с нею: «Колонна печали. Неизвестно когда, кем и с какой целью построена». А Лидия Григорьевна, взяв его под руку, тут же добавила:
     -А вот это уже враки. Все известно. Но об этом даже местный поэт не знал. Он написал так: «Вижу непонятную колонну,
                Кажется, прошедшего ей жаль.
                Она годами, непреклонно
                Хранит в тиши свою печаль».
     -Ты его уже наизусть всего цитируешь. А поэт, видно, все же догадывался о ее прошлом. Написал же, что прошедшего ей жаль. А по твоим блестящим глазам я вижу, что уж ты то про эту колонну все знаешь.
     -Почти и примерно. Во время библейского потопа орлу все труднее становилось приносить корм птенцам. И однажды он вернулся в гнездо ни с чем. А птенцы требовали еды. И тогда орел начал рвать мясо из своей груди и кормить их. Вот этому-то случаю и поставили старые хозяева парка колонну с бронзовым орлом. А после революции сюда пришли те, кто сбрасывал царские символы со всех пьедесталов подряд, не разбираясь. И этого орла сбросили, осталась голая колонна.
     -Зря ребята так сделали: орел был правильный- наш мужик.
     -Не смейся, я в это верю. Ради детей все можно сделать.
     -Я не смеюсь и полностью с тобой согласен. А из каких архивов эти сведения?
     -Из живых. Я в первый же раз встретила в этом парке старика, у которого кто-то из родственников работал в парке садовником. Рассказывал, что даже рыба в прудах знала по удару колокола, что будут кормить и поднималась со дна…
     Лидию Григорьевну перебил мужской голос:
     -Господа, сами поделитесь тем, что у вас в кошельках или вам помочь?
     Обернувшись, они встретились взглядами с невысоким мужчиной лет тридцати пяти, крепким, небритым и в грязной куртке. И с хорошим охотничьим ножом в руке. Метрах в полутора- двух стоял второй: высокий и худой, стоял, словно отрезая им путь отсюда. Владимир медленно освободил свою руку от руки Лидии Григорьевны, явно не для того, чтобы достать кошелек из кармана. Но все и всех остановил спокойный и жесткий голос его спутницы:
     -Вам хватит и того, что в моей сумочке.
     -А откуда вы знаете, сколько нам хватит?- заухмылялся поножовщик, явно начиная расслабляться.
     Лидия Григорьевна вместо ответа открыла сумочку, достала меленький блестящий пистолет и два раза выстрелила. Все произошло очень быстро и совершенно неожиданно для всех мужчин. Тот из грабителей, что был с ножом, схватился обеими руками за глаза, бросив нож, и упал, воя и корчась от боли. А второй, что был подальше, пытался, видимо, что-то крикнуть, но из горла у него вырвался лишь какой-то хриплый взвизг и он бросился по дорожке, не оглядываясь. Владимир посмотрел по сторонам, подобрал нож, взял Лидию Григорьевну под руку и они пошли к выходу. Естественно, немножко быстрее, чем до этого. Уже возле машины она успокоила его:
     -Не волнуйся, это газовый. У меня и документы на него есть. Он у меня всегда снят с предохранителя, хотя это и запрещено. А дома я его прячу в сейф, потому что у нас в квартире такие негодяи не попадаются,- уже пошутила она.- Вот ты говорил по дороге сюда… Распрекрасная моя жизнь заставила меня быть такой разной, вернее, одиночество. Но теперь ты со мной,- сжала она его руку,- и все выровняется.
     -А в газете про это ничего не написано?- кивнул он в сторону парка.
     -В какой газете, ты о чем?
     -Ну, в местной, там, где стихи.
     -Не смеши меня,- улыбнулась Лидия Григорьевна,- я еще не отошла от нашего приключения. А ведь могло и по-другому закончиться. Лару бы мою сюда, она у меня каким-то боевым спортом занимается. Да нет, шучу, мы и без детей справимся.
     -Да…- усмехнулся Владимир.- Подышали чистым воздухом с примесью газа.
     -В другой раз, я надеюсь. А сейчас поедем ко мне.
     -Только давай сначала выпьем где-нибудь кофе. Надо от всего успокоиться. У тебя дома дочь будет нас встречать, да еще ты говорила, что она девочка умная, начитанная, в общем, я уже по-другому поводу чуть-чуть волнуюсь.
     -Хорошо, хорошо,- улыбнулась она.- Я знаю где. Поехали…
     …Уже в лифте своего дома, вынимая из сумочки ключи, она озорно посмотрела на Владимира и спросила:
     -Как тебе наша прогулка?
     -А что? Оригинально.
     -Ничего, главное, что мы уже дома. Сейчас и пообедаем и поужинаем сразу. И отдохнем.
     Она вышла из лифта первой, а открыв дверь квартиры, когда они уже были в прихожей, крикнула в глубину ее:
     -Ларик, ты здесь?
     -Здесь, но уже ухожу,- ответила появившаяся из комнаты темноволосая девушка лет семнадцати, коротко стриженая, похожая на Лидию Григорьевну, но не с печальными, а с внимательно-серьезными глазами.
     -Познакомься,- повернулась Лидия Григорьевна к Владимиру.- Это Владимир Сергеевич, мой хороший знакомый, а это Лариса, моя хорошая дочь.
     -Очень приятно,- несколько церемонно и немного с напряжением кивнула ему Лариса и тут же повернулась к матери.- Мне уже пора, а то Майка ждет. Ключи я взяла, позвоню через пару часиков, обозначусь.
     -Ну, проходи, осваивайся,- подтолкнула его Лидия Григорьевна с улыбкой после ухода дочери.- Мы одни, бояться уже некого, так что, располагайся, как дома.
     -Ага, если так, то дома бы я выпил рюмку водки и съел селедки. Это лучшее успокоительное. Увидел твою Ларису, дочку вспомнил…
     -Сейчас, сейчас. Володя, дай мне только пару минут: хочется что-нибудь легенькое надеть. И потом все тебе будет…



                8.  Ведро - к счастью

     За окном падал снег, а Владимир в комнате укладывал в дорожную сумку нужные мелочи. Падал не просто снег, уже привычный, а первый снег этой зимы. Он шел, наверное, всю ночь, потому что за окном все было им укрыто и выглядело бело-радостно. Во всяком случае, Владимиру так казалось, когда он время от времени подходил к окну. И первый снег бодрил и радовал, и сегодняшняя, далеко не первая, поездка в Киев тоже. Да и вообще в его жизни как-то так все наладилось, что ему иногда становилось тревожно ни с того ни с сего, появлялось неосознанное опасение за все свое хорошее.
     А вот с дочкой было хуже. Поступив в университет, она, конечно, стала жить интереснее, но и перемены в его жизни касались ее. Перед его последней поездкой в Киев Юля сама заговорила о Лидии Григорьевне, об их отношениях. Ей казалось, говорила она, хотя и не уверена, но как-то слишком быстро в их жизни появилась посторонняя женщина. Что он мог ей сказать? Пока только то, что, возможно, у него и Лидии Григорьевны появилась возможность помочь друг другу своей жизнью. Рано было еще говорить об их отношениях глубоко и с уверенностью.
     Пока он собирал сумку и вспоминал, поглядывая иногда за окно, проснулась и вышла из своей комнаты Юля. Владимир взглянул на еще немножко сонное лицо дочки и улыбнулся: она была в своем любимом розовом халате с узором из сердечек вишневого цвета и такого же цвета тапочках, которые всегда веселили его. На ее тонких и с нежной кожей ногах широкие и мохнатые тапочки в виде собачьих голов выглядели так мило, что у него даже мелькнула мысль отложить сегодняшнюю поездку и провести выходные с дочкой: ну как расстаться даже на два-три дня с этим единственным и таким любимым ребенком? А Юля смущенно улыбнулась и с легкой хрипотцой в голосе сказала:
     -Привет, па.
     -Доброе утро, дочуня. Что, уже?
     -Да, я уже выспалась,- ответила Юля и стала у зеркала расчесывать волосы.- А как там на улице?
     -Замечательно. Погода летная. Шел снег, но уже заканчивается. Все белым-бело.
     -Это надо посмотреть,- улыбнулась Юля и подошла к окну.- Красиво, когда он только выпадает. Я как раз к Ритке собиралась. Вот тебя провожу и пойдем с нею погуляем.
     -Это та, что еще по школе или уже по университету?
     -По школе, одноклассница. Я и не знала, что она тоже в этот универ будет поступать.
     -Э, доча, в жизни столько всего намешано. Разве мог я в школе подумать, что мы с Андреем будем женаты на сестрах, а Виталя через столько лет станет на работе моим начальником?
     -А я думала, что ты там главный.
     -Ну, где-то так. Я у них главный инженер. Но Виталя все же директор, а это повыше. А уже над ним хозяин предприятия. Но это все скучно, давай лучше чай пить. Ты иди умывайся, а я поставлю чайник и поджарю хлебушек.
     За столом на кухне Юля, как обычно, читала. Владимир сначала пил чай молча, затем взглянул на маленькую книжку дочери в мягкой обложке и усмехнулся:
     -Там, наверное, пишут про любовь?
     -Па, а о чем еще читать за чаем?
     -За чаем вообще читать не надо. Побереги зрение. Тебе еще учиться и учиться. Начитаешься. Да и врут они там много, эти писатели.
     -Ты же кроме газет ничего не читаешь?
     -Раньше читал. И любовные романы тоже. Так что догадываюсь, что там у тебя в этой книжице. Дочик, я уже столько знаю, что и сам про дела житейские книжки писал бы, да не мое это дело. Хотя…читай. Я забыл, что для нас с тобой время идет по-разному. У тебя его больше, поэтому ты его и не замечаешь. А мне на пятом десятке уже не до проб и ошибок.
     -Это ты про Лидию Григорьевну?
     -Видишь, как просто: ты уже запомнила, как ее зовут.
     -Ну, это несложно.
     -Ты вот мне осенью намекала, что я как-то так быстро… после мамы… А я ее не забываю и часто о ней думаю. И мне кажется, она не против. Это сложно объяснить, но я это чувствую или что-то вроде этого.
     Они замолчали. Юля отложила книгу и поставила чашку на стол. Она смотрела в окно, когда Владимир продолжил:
     -С возрастом все труднее встретить хорошую женщину. А по жизни так получается, что и мне хочется, чтобы обо мне кто-то заботился. Я вот о тебе забочусь, мне это приятно и радостно. А Лидия Григорьевна хочет обо мне заботиться, а я- о ней. Зачем нам лишаться этой радости? А, дочик?
     Юля промолчала, а он продолжил:
     -Вот встретишь ты парня, а какой он на самом деле- сразу не узнаешь. А не ошибиться очень важно, а то потом будет очень больно. Вот и у меня с Лидией Григорьевной не все просто. Но мы-то с нею знаем, что одному жить очень трудно.
     -А я?
     -Ты со мной, это радует. Но мы же понимаем с тобой, что это не навсегда…
     …На улице Юля взяла отца под руку и они медленно пошли к остановке, радуясь новой белизне вокруг и разговаривая уже о пустяках. Но у подземного перехода Владимир сказал, что им лучше проститься здесь, чтобы ей не идти назад одной. Юля поцеловала его в только что выбритую щеку и попросила возвращаться поскорей, если можно. Она осталась на своей остановке, а он по подземному переходу дошел к противоположной, откуда решил ехать в аэропорт на автобусе. Время позволяло. Но обоим пока ехать было не на чем и они стояли и смотрели друг на друга. Улица была широкой, с двусторонним движением, но это не мешало Владимиру очень хорошо видеть дочь. Он улыбнулся, заметив, что она по своей привычке детства стояла, опустив руки и встряхивая ладонями в черных перчатках, словно они были мокрыми. Он вдруг обратил внимание на то, что Юля любит покупать себе все черное: таким было и короткое пальто с меховым воротником, и вязаная шапочка с каким-то цветком сбоку, и даже сапоги. Но тут же он подумал, что все это мелочи, а главное, что она у него есть.
     Помахав на прощание отцу, кивнувшему ей из автобуса, Юля села в трамвай и поехала к подруге. По дороге трамвай стучал на стыках рельсов и подпрыгивал, встряхивая не только Юлю, но и ее настроение, отсеивая из него постепенно все серьезное и не радующее. Да и трудно быть долго серьезным, когда тебе восемнадцать, а за окном трамвая все белое и пушистое, а в мелькавших иногда дворах ребятня уже сооружала снеговиков и бросалась снежками. Но и это из хорошего было не все: впереди ее ждала подруга и два однокурсника, с которыми они собрались погулять и посидеть в кафе. Это были не просто два однокурсника, вернее, она бы сказала так:  не простые однокурсники. О них она в первый же месяц услышала от подруги, живущей в общежитии. Та рассказала, что на их двери кто-то из девчонок написал губной помадой слово «красавчики». А они стирать не стали, но через некоторое время написали для таких девчонок, которые под предлогом взять сигаретку, уже достали их: «Табачная фабрика закрыта». И Юле такой ход ребят понравился. Сейчас, в трамвае, глядя в окно, она улыбнулась, вспомнив это. Как не радоваться, если такие мальчишки (ну нарасхват!),  записные красавчики, захотели встретиться с нею и Ритой! Жизнь радовала! Но недолго.
     Ее подруга жила в одном из девятиэтажных домов, стоявших огромным полукругом недалеко от остановки трамвая. В этом большом дворе Юля замедлила шаг, заглядевшись с улыбкой на играющую детвору и большого снеговика с синим пластмассовым ведром на голове. Она успела подумать, что снеговику больше подошло бы красное ведро, а вот шарфик бы ему на шею синий, когда заметила дальше по двору вдруг быстро и беспорядочно замахавшего руками молодого мужчину. Он, видимо, наступил на скользкое место, чуть не упал, но удержался, а вот какой-то небольшой блестящий предмет не задержался в его кармане и упал в снег. Это видела Юля, а мужчина, как ни в чем ни бывало, подошел к небольшой хлебовозке, потопал ногами, отряхивая с обуви снег, сел в машину и поехал. «Эй!»- закричала она неуверенно, махнула рукой, словно останавливая такси, и тут же побежала за медленно удаляющейся машиной. Юля добежала до того места, где только что «пританцовывал» водитель, подняла блестящий телефон, сунула его быстро в сумку и побежала через двор, потому что машина по кругу двигалась к выезду со двора. Она уже подбегала к тому месту, где водитель мог ее заметить, но в это время кто-то из мальчишек попал в макушку снеговика и его синее ведро свалилось прямо Юле под ноги. Упав, она сильно ударилась локтем левой руки обо что-то в снегу, выпустила из рук сумку и какое-то время лежала, перевернувшись набок, чтобы левая рука была сверху. Ей стало до слез жалко себя, а еще вернее, стало обидно, что вот упала она, лежит, а ее и пожалеть некому, потому что отец уже в самолете и улетает от нее, а не летит к ней. А мальчишки смеялись: бежала, бежала большая  девочка по их двору и как бултыхнется через шапку снеговика носом в снег. Но это мальчишки, а мужчина, выскочивший из такси, подбежал к ней обеспокоенный:
     -Девушка, как вы? Подняться можете? Давайте я вам помогу.
     Юля подала ему правую руку, и он легко поставил ее на ноги.
     -Коленки не разбиты?- поинтересовался мужчина.
     -По-моему целы, если я стою,- не очень уверенно ответила Юля и попыталась улыбнуться.- А вот локоть как-то скрипит внутри. Ему досталось больше всего.
     -Здесь недалеко заводская больница, там есть травматология, давайте я вас туда отвезу.
     -Да оно, может, и так пройдет. Наверное, ушиб.
     -Вот-вот, и моя дочь такая же. Не знаете вы еще, что такое здоровье. А я ради ваших родителей говорю, поехали.
     Он поднял ее сумочку и повел Юлю к своему такси, поддерживая за правую руку. И не только довез до травматологии, но и денег не взял. Да еще и помог дойти к нужному кабинету, где медсестра сказала, что надо подождать. Таксист, когда Юля присела на мягкую лавочку в коридоре, пожелал ей всего хорошего и ушел. Она проводила его взглядом и только подумала, что надо позвонить подруге, как в сумочке громко зазвонил чужой телефон. В это время снова вышла пожилая медсестра и строго сказала:
     -Девочка, выключи телефон, тебе сейчас к врачу заходить. Потом наговоритесь. Жених, наверное, трезвонит? Потерял тебя?
     -Не знаю кто, но точно не жених. Все, уже отключаю.
     Расспросив и осмотрев ее руку, врач сказал, что нужно сделать снимок локтя. А пока проявляли пленку после снимка, Юля вышла в приемное отделение, достала свой телефон и позвонила подруге, которая сразу стала кричать в трубку:
     -Юль, ну ты чего?! Сколько можно ждать?!
     -Ритка, не ори, я в травматологии.
     -Ты че, под трамвай попала?
     -Почти. Под ведро.
     -Какое еще ведро?!
     -Такое, какие в твоем дворе падают. Приезжай, расскажу. У меня отец сегодня улетел в Киев по делам, поможешь мне добраться домой. Я в заводской больнице.
     -Так ты там хоть живая? Все, лечу. Ну, ты даешь…
     Подругу Юля встретила уже с подвязанной и забинтованной левой рукой.
     -Юлька, куда ты ее сунула?- кивнула на руку Рита.
     -В лангет.
     -Не надо нам лапшу на уши вешать: лангет- это еда.
     -А здесь это легкий гипс на дощечке. Накол кости в локте,- подытожила Юля, застегивая правой рукой накинутое на плечи пальто.- Лучше помоги застегнуть, я еще не привыкла с одной рукой жить.
     -Раз в кафешку не попали, садись и рассказывай, домой еще успеем.
     Юля коротко описала погоню за машиной во дворе Риты и тут же получила вопрос:
     -А ты номер запомнила?
     -Рит, я что, сыщик? Это они и гаишники номера запоминают. А я вижу: поехала небольшая машина с будкой и уехала.
     -Ладно, сам найдется твой хлебопек. И надо было тебе бежать за этой машиной… Нашла телефон- бери себе.
     -Не, Рит, я так не умею. Я лучше верну.
     -Ага…- начала Рита и вдруг так расхохоталась, что на нее стали оглядываться в коридоре.
     -Ты чего? Заболела? Так тебя здесь тоже вылечат.
     -Мультфильм о Простоквашино вспомнила. Там же кот Матроскин говорил Шарику, что тот будет долго за зайцем гоняться, чтобы фотографию отдать, а я представила, что ты теперь с этим телефоном по всему городу будешь за хлебовозками бегать.
     -Да он уже звонил, сам приедет и заберет.
     -Уже договорились?- заинтересованно и с хитрой улыбочкой посмотрела на нее Рита.
     -Да нет, он звонил, я думаю, что это он, но я отключила телефон, потому что надо было заходить к врачу. Не успели, в общем.
     -Не парься, позвонит еще. Это его проблемы. Давай мы лучше вместо трамвая возьмем такси, а возле твоего дома прихватим по баночке тоника…
     …На следующий день, в воскресенье, Юлю разбудил громкий звонок серебристого телефона. Она вскочила с постели и сразу ответила:
     -Я вас слушаю.
     Звонивший сделал паузу, а затем ответил сердито и на повышенных тонах:
     -Повезло вам, что вы девушка, а то я уже хотел матом орать!
     -А почему вам хочется орать? Что-то случилось?
     -А что, ничего?! Я вчера звонил сколько раз с чужого телефона на свой, а мне в ответ ни гу-гу.
     -Мне тоже можно на вас разозлиться и наорать, но я же этого не делаю.
     - На меня? Это еще почему?
     -Да потому что я вам вчера кричала, когда вы уезжали от своего телефона на снегу, а вы уехали.
     -Так у меня в кабине музыка включена- как я услышу?
     -А я еще, как дура, бежала за вашей машиной с вашим телефоном и упала. Вот. А теперь рука в гипсе. Это как?
     -Обалдеть! Девушка, так это я вам теперь на  всю жизнь должен.  Я вам хлеб и булочки на дом возить буду. А сейчас приду к вам на коленях.
     -Не переживайте,- рассмеялась Юля,- я всем долги прощаю.
     -Девушка, раз вы такая добрая, то, может, отдадите мне мой телефон, а то он мне очень нравится?
     -Ой, я и забыла, что говорю с вашего телефона.
     -Да это не важно, главное, что моя труба попала в такие хорошие руки. Ну, говорите адрес, я приеду, заодно и родителям вашим скажу, какая у них хорошая дочка.
     Юля на секунду прервала разговор, но скоро решилась и назвала адрес. Она не знала, сколько у нее времени, поэтому дальше ей пришлось все делать быстро. Умыться и причесаться одной правой- это куда ни шло. А вот что одеть? Да еще в это время позвонил отец:
     -Дочик, у тебя точно все в порядке? А то мне вчера показалось, что ты  странно со мной разговариваешь: то как-то торопливо, то паузы появляются.
     -Па, у меня все хорошо и я тебя жду.
     -Ну, ладно, я скоро буду.
     А за время этого короткого разговора и вопрос одежды решился: джинсы и свитер- не с чем мучиться. Почти. После джинсов она сняла повязку, поддерживающую руку, и потихоньку влезла в широкий сиреневый свитер с большим горлом. Поправляя его у зеркала, она вспомнила о маме, ведь это была ее покупка. Но на грусть уже не оставалось времени, звонок в дверь мог раздаться в любую минуту, а еще не все прибрано. Была, была у нее в этой фееричной суете мысль и о том, правильно ли она сделала, разрешив прийти незнакомому мужчине? Может, надо было позвонить подруге и позвать ее? Но Юля тут же подумала, что Рита слишком шустрая, поэтому еще неизвестно, что лучше: с нею или без нее. В конце концов она успокоила себя тем, что он, по разговору, скорее нормальный, не бандит и не маньяк. Да и, может, они у порога и расстанутся: она отдаст ему телефон, он скажет спасибо и уйдет. Но это все разговоры в себе, сухие и обыденные, в общем, это был голос разума,  а в глубине души все трепетало и хотелось чего-то такого…этакого, ну, не такого, как у всех.
     И вот он- звонок. Юля замерла, все еще сомневаясь, правильно ли она поступает. Во всех непонятных ситуациях до сих пор всегда рядом был отец. А сейчас решать нужно было самой. И она за секунды поставила восклицательный знак в том вопросе, что ей уже пора самой принимать решения, хотя бы такие вот. Она открыла, а он, высокий и улыбающийся, сразу спросил:
     -Это здесь выдают телефоны?
     -Да, заходите,- «на автомате» ответила и пригласила она, забыв об ускоренном варианте возврата телефона.
     Водителю на вид было  не более двадцати пяти. Его округлое лицо и розовые с мороза щеки напоминали ей кого-то из виденной давным-давно по телевизору сказки.
     Юля опомнилась и протянула ему серебристый телефон:
     -Вот.
     -И вот,- сразу парировал он, подав ей яркий полиэтиленовый пакет.
     -А это что?- рассмеялась она.- Я же ничего не теряла.
     -А это спасибо. И родителям вашим хочется сказать отдельное спасибо за такую дочь, а они почему-то не хотят меня видеть.
     -Я с папой живу,- немножко поугасла улыбка Юли.
     -Извините, если что. Это бывает. Я вот с матерью живу. А ваш папа?..- многозначительно скосил он глаза на ближайшую дверь в комнату.
     -Нет, он не дома, я одна.
     -И не побоялись?!- сказал он медленно и громко, делая при этом лицо угрожающим, как ему казалось.
     -Теперь уже нет, а вообще, если честно, немножко было…
     -Девушка, если вашего папы нет дома и вы меня почти не боитесь, так, может, я пройду на кухню и погрею уши? А то там мороз,- кивнул он на входную дверь.
     -Раздевайтесь и проходите,- засмеялась Юля.- А будете себя плохо вести- я ваш телефон назад заберу.
     -Нет!- юморно прижал он телефон к груди.- Только не это! Меня мама заругает.
     -Да, такого заругаешь,- покачала она с улыбкой головой, глядя на него снизу вверх.
     Он быстро снял ботинки,  куртку с меховым воротником и сунул в ее карман черную вязаную шапку. Юля с пакетом пошла вперед, в комнату, но он остановил ее:
     -А можно на кухню? Там вы быстрее мне чайку-кофейку предложите.
     -А вы хитрый,- улыбнулась Юля,- пойдемте.
     На кухне она поставила на белый стол у окна его пакет и достала из него бутылку шампанского и коробку конфет. И тут же предложила:
     -Или шампанского?
     -Нет,- отстранился он от бутылки ладонью,- вчера еще можно было, сегодня уже нет. Знаете, во сколько начинают работать водители хлебовозок? С трех часов.
     -С каких трех?- не поняла Юля, ставя чайник на плиту.
     -Это те три, когда вы еще только половину снов посмотрели.
     -Я бы так не смогла,- засмеялась она,- я спать люблю.
     -И не надо, мы с Семенычем справляемся. Это мой напарник. Он за всю жизнь уже столько хлеба развез, что ему пора золотую буханку вручить. А вообще у нас разговор как-то идет без начала. На правах старшего предлагаю предложение: давайте я вас буду называть, ну, хотя бы, как в паспорте записано.
     -Юлия Владимировна?- рассмеялась она.
     -Оба-на! Да мы с тобой наполовину тезки: я же- Дмитрий Владимирович. Видишь, само так получается, что надо нам на «ты» переходить. Не против?
     -Можно,- кивнула она.
     -Вот, совсем уже лучше. Юля, посмотри на меня повнимательнее, можешь даже подойти ближе и потрогать: я же еще не такой старый, меня можно просто Димой звать.
     -Просто Дима, я уже внимательно посмотрела и вижу, что чайник закипает. Чай или кофе?
     -Конечно, кофе. Я термос чая всегда на работу беру- надо отдохнуть от него.
     -Помогай, у меня же одна рука подвязана.
     -Да? А я и не заметил,- рассмеялся он.- Все, помогаю, конфеты открываю.
     -У нас еще, вот, печенье есть.
     -Вот только хлебобулочных изделий не надо. Ты же видишь, что у меня щеки не впалые.
     Надавливая ложечкой на пакетик в чашке, Юля сказала уже несколько задумчиво и глядя в окно:
     -Как я теперь в универ ездить буду? В автобусе или в трамвае мне утром точно руку доломают.
     -Посиди дома, на больничном.
     -Какой у нас больничный? Это не в моих интересах. У меня первый курс, скоро зачеты. Послезавтра будет легче: папа вернется и станет меня на машине возить на занятия.
     -Зачем так долго ждать, я буду возить тебя на занятия, а после домой.
     -Где, на полке с булками?- поинтересовалась Юля и рассмеялась так легко и чисто, звонко и радостно, как весенний ручеек зажурчал- смехом счастья.
     -Ты еще не видела мой аппарат. Там в кабине сиденье размером с диван…
     О чем они только ни говорили… Даже если не говорили, а скажем так, болтали о какой-нибудь ерунде, пустяках, все равно почему-то обоим было интересно и весело. Говорили, говорили и договорились. Встретиться на следующий день в кафе недалеко от ее дома, потому что со дня на день Юля ждала отца. Прощаясь, он записал ее номер и уже с автобусной остановки позвонил:
 -Юлия Владимировна, здесь холодно, у меня снова уши мерзнут. Может, мне к тебе на кухню вернуться?
 -Дима, мысли проще: купи себе шапку-ушанку!- рассмеялась она в ответ.
А когда ее телефон отключился, Дима подумал: «Ага, шапочку из собачьего меха. Папе надо заказать». В детстве он от матери слышал об отце простые ответы: нет его, не знаю, ушел- и все. Ну, а уже перед службой в армии, когда учился на водителя, он вопросов не задавал. Привык. Знал, что мать и от алиментов отказалась, сама тащила их семью. Но и его за работой видела: ни в бандитские компании он не попал, ни в учебе не разболтался, да и просто за питанием его успевала следить. И хотя с учебой у него был порядок, после окончания школы они, уже вдвоем, (все вдвоем), обсудили и остановились на курсах водителей-профессионалов, решив, что ВУЗ они по деньгам не потянут. А в армии он так привык к шоферской кабине, что ни о какой другой профессии уже и не думал.
Однажды осенью, как раз после армии,  когда они с матерью на рынке выбирали картошку на зиму, она посмотрела на соседний торговый ряд и сказала ему быстро и решительно: «Ты когда-то все время об отце спрашивал, хотел увидеть. Теперь можешь не только посмотреть, но и руками потрогать». И тут же крикнула высокому и крепкому мужчине, проходившему рядом: «Володя, не спеши! Здесь на тебя хотят посмотреть». А когда он подошел к ним, она решила, что миссия ее выполнена: «Ну, вы поговорите, если найдется о чем, а мне это не надо. Дима, я тебя буду дома ждать».
Это потом уже, через время, она объяснила ему свой поступок на рынке. Столько лет ни слова не говорила об отце, а тут… Да просто, сказала, разозлилась, увидев его такого крепкого, хорошо одетого, с большим золотым перстнем на пальце. Она всю жизнь тянула, тянула семейную лямку, порой надрывалась, выдыхалась. И ей, конечно, как и другим матерям, хотелось, чтобы сын и дальше учился, наработается еще. А этот ходит по рынку в золоте и ни одного седого волоска на голове.
-Ну, здравствуй, сынка,- сказал ему отец с неопределенной улыбкой, когда мать ушла.
Дима пожал его руку молча, еще не переключившись на новое в своей жизни и очень неожиданное.
-А я тебя сразу узнал,- продолжил отец,- хотя и не виделись давно. Мне тебя проще было в школе увидеть на переменке во дворе. А вот в армии в часть не заглянешь. Ну, как служилось?
Туго, со скрипом, как говорится, но разговор раскачался. Общаться стало полегче, когда отец предложил здесь же, на рынке, зайти в кафе на пиво.
-Не будем же мы с тобой чай заказывать?- как бы посоветовался он с Димой.- Мужики все же. Водкой я с утра не балуюсь, да и тебе еще рано увлекаться. А вот пивка нам сейчас в самый раз, для связки слов. Да ты не дуйся, я ни в чем перед тобой не виноват. Ты с детства мамку слышал, а теперь меня послушаешь и сам все расставишь. Да здесь и расставлять нечего: мы с нею такие разные оказались, что по-другому и нельзя было, чтобы не мучиться всю жизнь. А ты собак любишь?- вдруг спросил он с улыбкой.
И столько всего Дима узнал о разведении породистых собак… Потому что это оказалось делом последних лет в жизни отца. И делом очень прибыльным. Теперь он уже знал, где оформляют и за сколько документы по родословной, как выкормить всех родившихся щенков, если их много. Да и на рынок-то он приехал за мясом для собаки. Но Дима на все эти подробности улыбнулся и отрицательно покачал головой:
-Не, мне это не понадобится. Это надо в своем доме жить, да и не тянет. Я шофер- вот это мое…
Поэтому-то и подумал он о такой шапке на остановке у дома Юли. Ну, это так, шутя, ляпнул мысленно. А вот подарить Юле маленького щенка из отцовского хозяйства- эта идея ему понравилась. Осталось у Юли поинтересоваться. И он сразу забыл о холоде, представив, как она обрадуется…


                9. Светлая ночь

     Зима накалялась морозами, поэтому Владимир перед выходными легко принял в конце работы предложение Виталия, который начал издалека:
     -Ты заметил, что я сегодня пешком?
     -Вот теперь вижу,- засмеялся Владимир, внимательно посмотрев на его ноги.- Ты куда, шельма, клонишь? У тебя вон уже один волосок на голове не рыжий, а седой, а ты все туда же: на водку облизываешься.
     -Только с тобой,- обхватил его за талию Виталий и подтолкнул к выходу.- Что поделаешь? Народ правильно говорит: сколько волка ни корми, а он все ест и ест. И пьет иногда, зараза. И еще Андрюхе сейчас позвоним, пусть подъезжает. А то он что-то редко на горизонте мелькает.
     -Ладно, пошли погреемся. Но не сильно, грамм по… ну, сам знаешь…
     -Виталий Миронович, вас Сергей Иванович зовет!- крикнул в это время выбежавший в коридор молодой парень в синем комбинезоне.
     -Вовчик, я к шефу быстренько, не сходи с этого места,- заверил Виталий и даже показал пальцами, как быстро он сбегает.
     Владимир подождал его минуты две-три, потом зашел в тамбур между двумя стеклянными дверями у выхода и достал телефон. Набирая номер Андрея, он продолжал посматривать в конец коридора, откуда должен был появиться Виталий. В его жизни в последнее время появлялось только хорошее. Он почти смирился с потерей второй дочери, которую никогда и не видел, но почему-то представлял ее второй Юлей. Они ведь могли быть и близнецами. Не то, чтобы смирился, вернее, заговорил себя со временем, уговорил и убедил, что найти ее нереально, что она останется легкой болью, светлой грустинкой в душе навсегда. И все же, как человек эмоциональный, любящий и верящий в хорошее, он там же, в душе, где-то очень глубоко, оставил себе шанс: а вдруг как-то так случится, что она сама его найдет? А в остальном… Работа нравилась, Юля учится, а тут еще и жених у нее появился. Совсем взрослая дочка становится. И жизнь у нее стала такой, когда говорят, что счастье на лице написано. Как тут ему не радоваться, если дочке хорошо? И как было не закричать от всего этого в трубку Андрею:
     -Привет! Ты чего сто лет не звонишь?!
     -Привет,- ответил Андрей.
     Так ответил, что Владимир на мгновение замолчал. И даже растерялся. Одно слово. Ему еще не приходилось в жизни слышать такой голос. Это был голос смертельно уставшего человека, ошарашивающий и пугающий своей тяжестью. На весах судьбы чаши жизни и смерти в таких случаях уравновешиваются. И Владимир продолжил уже без радостного напора, но скороговоркой:
     -Тебя что, плитой придавило? Случилось что-то? Ты, помнишь, говорил, что в отпуске вытащишь ее на кодирование или на лечение?
     -Мы теперь совсем другое лечим,- ответил ему далекий, но не от расстояния, голос Андрея.
     Владимир слушал его и ничего не понимал, невозможно было сразу отстраниться от всего хорошего в своей жизни и принять что-то тяжелое из чьей-то. Принять, вникнуть, понять и найти место этому большому холоду в своей душе. Это был не тот Андрей, с которым он учился в школе, работал на заводе и знал всю жизнь. Этого Андрея он не знал. И он вклинился в его медленный монолог:
     -Я не понял, как ее могла сбить машина, если вы были вместе?
     -Я после нее зашел в кабинет врача, поговорить. А она вышла на улицу, там всего со второго этажа спуститься. А за оградой больницы уже улица, машины носятся, как в степи. Я не знаю, зачем она пошла через дорогу: может, за пирожком, может, за пивом. Да это теперь не важно. Десять дней возле нее на табуретке в реанимации я уже просидел, а всего мы здесь месяца полтора. Ничего, она уже сидеть может, выкарабкиваемся.
     -Что же ты мне не позвонил? И теща не приехала, ничего не сказала. Когда она уже научится с телефоном обращаться…
     -Знаешь, как-то было… ни до кого… Я и телефон тогда отключил, и теще сказал, чтобы никому ничего не говорила. Чем тут поможешь?   
     -Плохо, что Толик у вас в армии. Все тебе легче было бы.
     -Да нет, хорошо, что он там, подальше от таких дел. Он ничем бы мне не помог. Я и ему не позвонил. Потом узнает.
     -А деньги еще есть? Из такой передряги вылезать- дело, наверное, дорогое.
     -Да пока есть. И теща дала, и мои старики привезли.
     -Ну, а к вам уже можно? Завтра же суббота.
     -Да давай, приезжай. Только часам к двенадцати, как раз все процедуры закончатся, и зарядку мы уже сделаем. Ладно, Вовчик, мне пора, это я на минутку покурить вышел, когда ты позвонил.
     -Ну все тогда, до завтра,- подытожил Владимир и увидел идущего по коридору Виталия. А тот подошел уже без радости на лице:
     -Знаешь, как это называется? Большой облом. Шеф загрузил. Что-то на базе с сауной: то ли крыша валится от снега, то ли трещина из-под крыши. Короче, надо ехать смотреть.
     -Да и мне уже перехотелось. Андрею позвонил, а у него, оказывается, Наташку машина сбила.
     -Ну ничего себе, мягко говоря! Жива?
     -Жива, но в тяжелом. Я сказал, что завтра приеду к ним. Ты как?
     -Что за вопрос? Конечно. Сейчас разберусь с сауной, а вечером созвонимся.
     Уже возле дома, примерно через два часа, Владимир зашел в магазин, а выйдя из него, снова позвонил Андрею:
     -Говори, что привезти?
     -Да все есть. Еды хватает. Мыло только закончилось, а мне в магазин некогда идти.
     -Возьму.
     -Только пару кусочков, а то я тебя знаю, ты сейчас ящик мыла припрешь. И маленькую возьми. А то я уже забыл, какая водка на вкус. Сейчас уже чуть-чуть можно.
     -Уже взял. Только не водку, а коньяк. И не маленькую, а ноль пять. Мы же с Виталей приедем.
     -Ну, я чуть-чуть, а вы с рыжиком остальное добьете…
     В подъезде, поднимаясь по лестнице, он, видимо из-за последних новостей, вспомнил встречу здесь с Наташей. Нет, такого он не желал ей никогда. И подумал, что, слава Богу, он и мысленно здесь не причастен.
     Но жизнь переменчива и красочна, не держит, спасибо ей, долго в тягости. В квартире Владимир и удивился и обрадовался, потому что встречали его Юля и Лариса.
     -Это каким образом?- развел он слегка руки в удивлении вместо ответа на приветствие.
     -Да просто на поезде,- сдержанно улыбнулась Лариса.
     -А мама?- продолжал прояснять Владимир, снимая шапку, дубленку и ботинки.- Это она тебе наш адрес дала?
     -Я ей позвонила, когда поезд был уже за Киевом. Она привыкла к моим неожиданным путешествиям. А адрес она мне по телефону сказала. Так что, я поехала, зная только город.
     -Молодец!- рассмеялся он.- Дочуня, учись. Надо и тебя на недельку куда-нибудь отправить, а то ты у меня совсем одомашнилась, как фиалки на подоконнике.
     -Ты без меня с голоду пропадешь. Между прочим, Лидия Григорьевна звонила нам на домашний и предложила мне погостить у них.
     -Так давай вместе вернемся,- предложила Лариса.- Зачем откладывать?
     -Это мысль,- заинтересовался Владимир.- И мне было бы спокойнее, если вы будете вместе ехать. И Лидии Григорьевне тоже. Ну, а раз вы уже познакомились, а ты, Лариса, надеюсь, уже чувствуешь себя, как дома, то я вас обеих и спрошу: молодые и красивые, думаете меня кормить? Я ведь с работы.
     Девушки рассмеялись и заторопились на кухню, а он прошел в комнату, опустился в кресло и позвонил Лидии Григорьевне.

     Из-за субботы и коньяка они поехали в больницу к Андрею и Наташе автобусом. По дороге Владимир рассказал о приезде дочери Лидии Григорьевны. И по всему было видно, что его такой поворот радует. Это не ускользнуло от Виталия и он с серьезным видом спросил:
     -Ты когда будешь поляну накрывать?
     -А что, я должен?- подыгрывая ему, удивился Владимир.
     -Я тебя к такой женщине отвез, ты мне…
     -Согласен!- засмеялся Владимир, но тут же и посерьезнел.- Все это, как говорится, было бы смешно, но только нам, а Андрею сейчас туго приходится.
     -Приедем- увидим,- остановил его Виталий.- Может, поможем как-то. Я с шефом поговорю о  знакомых по медицине. Он хоть и богатенький, но ничего мужик, с просьбой можно подъехать. Да и тестю позвоню. А ты у Лиды своей поспрашиваешь, все-таки она в Киеве давно, может, есть знакомые по медицине или какой-то выход на медицинские светила. Не дадим мы Андрюхе с его Наташкой пропасть. А дочка Лиды что, просто так приехала?
     -Да, погулять, посмотреть город. И не боится одна ездить. Хотя ей уже восемнадцать, да и Лида говорила, что дочка у нее занимается каким-то боевым спортом. В общем, негодяю ногой до лба достанет.
     -Пусть лучше лупит гадов ногой между ног.
     -Теперь у меня дома две молоденькие симпатяшки,- улыбнулся Владимир.- Да еще одна светленькая, а другая темненькая.
     -Так, все,- подвел черту под разговорами Виталий,- снимай улыбку с лица, натягивай перчатки на руки, сейчас выходим на мороз.
     Они позвонили Андрею уже перед зданием больницы. Через несколько минут он вышел к ним, и пока пожимали друг другу руки, Владимир успел заметить, что Андрей хоть и улыбался, но выглядел очень уставшим.
     -Как у вас здесь передвигаются, в бахилах?- со знанием дела осведомился Виталий.
     -Да вообще требуют, но сегодня и так пройдем. Только я вам сразу скажу- не надолго. Она быстро устает и сидеть еще трудно, потому что правая половина тела еще не работает. Я ее уже переодел, потому что вот только перед вами две ее подруги по магазину приехали. Теща им, наверное, ляпнула. Ну, пошли.
     Палата оказалась большой, на четыре кровати, на двух из которых сидели женщины примерно пенсионного возраста. На третьей лежала Наташа, а четвертая, видимо, была для Андрея. Возле Наташи сидела на стуле у тумбочки одна из ее подруг и держала ее за руку, а вторая устроилась на пустой и застеленной кровати, на которой лежала и их верхняя одежда. Все перездоровались, Андрей представил их друг другу, а потом осторожно и с улыбкой начал поднимать Наташу, одетую в мягкий спортивный костюм:
     -Раскормил я тебя на свою голову. Раньше ты легче была. Все страдала: поправиться хочу.
     -Не бухти,- легонько шлепнул его по плечу Виталий,- своя ноша не тянет. Делай зарядку по утрам.
     -Вот моя зарядка,- ответил Андрей, усадив Наташу на кровати и поправляя ей прическу.- И утром, и вечером, и ночью- круглосуточно.
     -Ничего,- поддержал его Владимир,- если уже вышли из лежачего положения, значит, дело пойдет на лад.
     Наташа не изменилась, лишь немного помятым выглядело  лицо. Она смущенно улыбнулась, когда муж поправлял ей волосы, но улыбка получилась какой-то перекошенной: давала себя знать еще парализованная правая сторона. Закончив с прической, Андрей положил ей на колени правую руку, безвольно сползающую и сдвинул ей ноги так, чтобы было удобнее.
     Виталий наконец-то избавился от надоевшего пакета, поставив его на тумбочку:
     -Вот ваш заказ и мы там еще всякого разного, вкусненького, прихватили, что увидели, то и взяли.
     -Вовчик, я же тебе говорил: только мыло. А так у нас все есть.
     -Так, а мы вам и мыла взяли на год или на два, чтобы ты хотя бы за этим не бегал в магазин.
     -Ну, дамы, вы порассказывайте Натуле новости,- посмотрел Андрей на подруг Наташи,- а мы пойдем покурим. Мы быстро.
     Они устроились на мягкой скамейке у лифта, откуда просматривалась и лестница и коридор.
     -Вот здесь нас никто не засечет,- заверил Андрей.- Сегодня, конечно, тихо, а сейчас еще и обед, но лучше не нарываться. В общем, я на шухере побуду.
     -А что это у вас там на подоконнике за детские книжки?- повернулся к нему Владимир, пока Виталий расстегивал свою сумку и доставал маленькие пластиковые стаканчики, коньяк и порезанный сыр.
     -Так мы же все с нуля начинаем. Алфавит учим- она уже половину букв знает, я ей читаю, показываю картинки, объясняю.
     -А не говорит ничего?
     -Да так, неразборчиво, звуками. Больше пальцем показывает, когда что-то надо, да еще и психует, если не могу сразу понять, что хочет.
     -Психует- это хорошо,- поднял указательный палец Виталий.- Вот и давайте выпьем за здоровье и понимание.
     Выпив, они побросали посуду в открытую сумку и отломили по кусочку шоколада, игнорируя после первой  сыр. По лицу Андрея разлилось блаженство:
     -Мужики, я уже и забыл, что это такое. Приятно. Только на Новый год мне тут немного спиртику плеснули медики- и все. О, я уже чувствую, как расходится коньячок по телу- забалдеваю.
     -Пока не забалдел- держи,- достал из сумки и протянул ему деньги Виталий.
     -Да я же вчера Вовчику говорил, что не надо.
     -Так то ты ему говорил. А я на всякий случай тысячу прихватил. Бери и не выделывайся, как барышня. Это без отдачи, по дружбе.
     -И я тебя не послушался,- полез во внутренний карман Владимир.- Держи, пригодятся.
     -При таких делах денег много не бывает,- закрыл тему Виталий.- Это я знаю еще по роддому, когда моя чуть не сделала меня отцом. Облом вышел. Но это не для этого места история, поэтому предлагаю шмякнуть по второй.
     -Не, вы давайте, а я больше не буду, мне расслабляться нельзя. Черт, сколько уже ночей почти не сплю…
     -Держись мужик,- поднял в его сторону коньяк Владимир.- На поправку ведь идет? Отоспишься. Ну, выздоравливайте!
     -А подруги ее не мешают?- спросил Виталий, выпив и отламывая сыр.- А то мы их можем с собой прихватить.
     -Они еще немного побудут. Пусть, ей так лучше, а то все я да я перед глазами. Они еще к какой-то родственнице собирались зайти здесь, так что…
     Коньячная троица вернулась в палату, с улыбками и притрагиваниями к плечу и  руке Наташи Владимир и Виталий простились и, наговорив ей добрых слов, вышли. Андрей проводил их до выхода, где еще покурил с ними и они тепло простились с крепким рукопожатием.
     Коньяк они допивали в заснеженном парке, через который шли к автобусу. Виталий предложил дальше не идти:
     -Что-то стало паршиво на душе. Давай дальше не пойдем. Думаешь, в той кафешке на автостанции будет лучше? Вон, видишь, столики железные, там летом народ пиво пьет, а мы зимой коньяк добьем.
     -Менты нас не повяжут?
     -Вовк, сколько можно  бояться? Тебе сколько лет? Да и мне тоже. Пошли, в такую холодрыгу здесь никто не появится. Прикинемся бомжами, мне не впервой…
     Они смели с круглого металлического столика снег, разложили на нем закуску и разлили по стаканчикам коньяк.
     -Ну,- поднял Виталий свой стаканчик первым,- давай за Андрюху. Пусть нам такое даже и не снится, не то, что в жизни… У него теперь двое детей: сын и жена. Я, конечно, не медик, но, по-моему, женой она ему станет не скоро…

     В конце января Андрей сам позвонил Владимиру:
     -Ты на пару дней с работы можешь отпроситься?
     -Конечно. Я там слесарей так подковал, что они уже все вопросы по технике сами решают. А что, среди недели приехать надо? Так мы с Виталей запросто…
     -Нет, надо не приехать, а отвезти. У тебя машина на ходу?
     -Да что ей будет? Стоит в гараже, дожидается. Ты же знаешь, что я на ней раз в месяц выезжаю. Вас забрать домой?
     -Нет. Нам здесь посоветовали иглоукалывание. И женщину подсказали, специалиста в этом деле. Она даже в Китай ездила обучаться. Только сейчас она живет в районном городке под Харьковом. К дочке, говорят, уехала, когда та заболела.  А здесь нам уже ничем помочь не могут и готовят на выписку. Через полгода, говорят, надо будет к ним снова приехать.
     -Когда выписывают?
     -Двадцать восьмого. Я сначала думал у тебя машину попросить и ехать, но потом сообразил, что пилить далеко. На дорогах заносы- лучше с тобой. Мало ли что в дороге…
     -Вот ты и сядешь за руль. А я буду за штурмана. Но ты же не наобум едешь?
     -Нет, конечно. Я ей позвонил, она сказала, что на эти десять дней мы можем остановиться у нее. Вовчик, я думал сначала от больницы дома отдохнуть, а потом решил сразу отсюда ехать. Устал уже: горшки, памперсы, уколы, нервы. А правая рука и нога так у нее и не двигаются. И зарядку делаем и массаж, а все почти на месте стоим.
     -Ты радуйся, что жива. Хоть и медленно, но идет ведь к лучшему.
     -Да идет… Только радоваться я уже разучился.
     В назначенный день Владимир подъехал к больнице. Еще по дороге он подумал, что с погодой им повезло: морозно и солнечно, а главное, что без ветра, который на степных участках может дорогу перемести так, что можно и застрять на месте. А им нельзя стоять.
     В палате он поздоровался с Наташей и ее соседками. Наташа, сидя на кровати в том же теплом  зеленом костюме, глянула на него снизу вверх какими-то собачьими глазами, попыталась улыбнуться, но губы снова искривились вправо. Но Владимир лишь мельком, здороваясь, посмотрел на нее. Он, как и в предыдущие две встречи, старался держаться взглядом в стороне. А у Андрея, пожав ему руку, спросил:
     -Бумажки готовы?
     -Да, уже. Сейчас привезут коляску и поедем к лифту.
     Вместе с девушкой в белом халате, вкатившей коляску в палату, пришел какой-то мужчина и сказал с порога:
     -Андрюш, я пойду пока двери по коридору пооткрываю, они же двойные.
     А уже на улице, у самой машины, Владимир с этим мужчиной подняли с коляски Наташу и подали  Андрею, который принял ее с водительского места, постелив сначала для нее теплый плед. Выйдя из машины, он хорошо укутал ее ноги и поудобнее устроил на коленях правую руку, все время безжизненно сползавшую вниз. Он последним захлопнул свою дверцу, сняв шапку, бросил ее на заднее сиденье рядом с Владимиром, затем вытер ладонью мокрый лоб, посмотрел по очереди на обоих попутчиков и устало улыбнулся:
     -Ну что, с Богом?
     -Поехали,- бодро ответил Владимир.
     В зимней дальней дороге много монотонности. Владимир с Андреем, как могли, скрашивали ее разговорами и даже шутили. Андрей время от времени интересовался состоянием Наташи. Она отвечала кивком головы и почти всю дорогу была в дремотном состоянии или старалась таким образом спрятаться от боли.
     Примерно через час или полтора Андрей поинтересовался у Наташи, не хочет ли она в туалет, но она отрицательно покачала головой.
     -Ну, тогда поспи, а то еще долго ехать,- предложил он и поправил ей голову на спинке сиденья, но она скривила лицо и снова склонила голову набок.
     -Ей, наверное, так удобнее,- вмешался Владимир.
     -Да, я знаю. Но надо же, чтобы шея не затекла.
     -Ну, тебе виднее. Слушай, а давай-ка поменяемся местами. Трасса чистая, можно и мне часик порулить. А ты пока на моем месте покемаришь. Нам же лупить все время по главной?
     И они быстро поменялись местами. Андрей на заднем сиденье сразу повалился на сложенные горой вещи и закрыл глаза. «Давай, давай, дружище»,- подумал Владимир, глядя в зеркало перед собой. Не забывал он иногда посматривать и на Наташу, с которой часто сползал плед. Но главное, конечно, это- дорога. Он старался не врезаться сходу в небольшие заносы, а притормаживал, оберегая их сон.
     В нужный им городок они въехали под вечер по зимнему времени. Андрей, немного сбавив скорость, позвонил, чтобы быстрее найти улицу врача:
     -Да, вокзал уже проехали. Понял: прямо и второй поворот налево.
     -А тетя одна живет?- поинтересовался Владимир.
     -С дочкой. Это нам повезло, что она нас у себя оставит, а то пришлось бы ходить вечером по соседям. Да и не всякий нас таких возьмет. Но ехать надо было. Ее хвалят, говорят, иголки помогают. Она раньше в больнице работала. Она и дочку свою на ноги поставила. Сказала по телефону, что кресло-коляска у нее есть.
     -Денег на иголки хватит? А то я захватил на всякий случай.
     -Да, деньги есть.
     Скоро они остановились у нужного дома в частном секторе. Андрей вышел и нажал кнопку звонка на калитке. Хозяйка быстро открыла ворота, они заехали во двор и Андрей с Владимиром с удовольствием потоптались на снегу, разминая ноги. Хозяйка дома оказалась женщиной под пятьдесят, худощавая и подвижная, она сразу взяла все в свои руки:
     -Так, мальчишки, поговорим потом, в доме, а сейчас один идите вон к тем соседям, там есть мужчина, он поможет с пересадкой. А второй со мной за коляской, мы ее на крыльце поставим, чтобы быстрее пересесть из машины.Вы уже за день замучили свою женщину.
     А когда суета обустройства на новом месте немножко поутихла, Владимир почувствовал себя лишним в этом доме. Все были при деле, все были заняты, кроме него. Он, получалось, был из другой жизни, обычной, размеренной и где-то даже праздной, но самое главное- далекой от борьбы за саму жизнь. Дочери хозяйки еще не было дома, поэтому Владимир, как только увидел, что его помощь уже не нужна, устроился на чужой кухне, поставив на плиту чайник. В дороге они съели по бутерброду, а сейчас, когда самое трудное в этот день было уже позади, Владимиру очень захотелось кофе и того состояния покоя, которое у него чаще всего бывает именно на кухне.
     -Вот и хорошо, что вы сами определились,- поддержала его хозяйка дома, оставив Андрея с Наташей в их комнате.
     -Машина во дворе не помешает? Я ее оставлю Андрею, а сам сегодня уеду поездом.
     -Пусть стоит, у нас здесь тихо, не балуются. А поезд в вашу сторону будет в первом часу ночи, так что еще будет время и поужинать.
     Примерно за час до поезда Андрей отвез его на вокзал, где и началась для Владимира такая долгая ночь, которая, как ему казалось, никогда не прояснится рассветом. Началась она с того, что, как оказалось, расписание поездов изменилось и ждать теперь приходилось еще часа два.
     -Это ничего,- с улыбкой махнул рукой Владимир,- бывает и хуже. Переживем. Главное, что вы на месте, завтра уже будете на иголках, и процесс пойдет. Так что возвращайся, а я здесь подожду.
     -Да, мне надо быстрее вернуться. Натка разнервничалась после дороги, ее боль достает, пришлось укол сделать. На ключи от нашей квартиры, загляни завтра на всякий случай. Во дела: ты мне ключи от моей бывшей машины, а я тебе- от твоей бывшей квартиры. Заплелось все… Ну, ладно, счастливо.
     -И вам. Выздоравливайте.
     Владимир вышел на улицу, посмотрел вслед уезжавшему Андрею, грустному и уставшему, а затем медленно стал прохаживаться вдоль вокзала. После машины мороз улицы казался мягеньким и не портил настроения. А оно все улучшалось, потому что он уже отдалялся от всего тяжелого, что было связано с Андреем и Наташей, и все ближе была его обычная жизнь, в которой (верилось) не было впереди ничего мрачного. Он свое уже сделал. Старался.  И еще он думал с улыбкой о том, что к утру будет уже в своем городе, на вокзале возьмет такси, по дороге остановится у цветочного магазина и купит самый красивый букет, потому что у его единственной и ненаглядной  дочурки завтра день рождения. И от этого всего хорошего впереди снег и мороз казались добрыми приятелями, которым мысленно говорилось: «Хрусти, снежок, поскрипывай, бодри, морозец…» Ночь была безветренная, морозная и чистая: ее глубокий купол над вокзалом и городком, густо усеянный яркими снежинками звезд, казался нарисованным, выписанным кистью самого великого художника. Да оно так и было.
     Прохаживаясь, Владимир вспомнил свой разговор с Виталием перед отъездом. Тот в отличие от него не сомневался в иглоукалывании:
     -Пусть едут. Это штука серьезная. Да и Андрюха же не наобум прет за тридевять земель деньги отдавать, наверное, хорошо все разузнал.
     -Ну, значит, снова тебе меня подменять,- толкнул его кулаком в плечо Владимир.
     -А ты думал, что я спец только по женщинам и по анекдотам? Будь спок, я дело знаю. Ты же не забыл, куда я после школы поступал? Значит, еще тогда мозги у меня в правильную сторону завивались…
-Да весь класс еще в школе  видел, куда и что у тебя завивалось. Вспомни проволочку с голыми концами, которую ты на перемене в розетку сунул. Любознательный ты наш. А потом в школе света не было.
-Это помню, было такое,- широко улыбнулся Виталий.- Тогда меня интересовало многое.
-А птичку на уроке помнишь?
-Что-то, как-то, где-то… Какую птичку? Не брал. Сказал: не брал, значит, не отдам.
-Птичку звали ласточка. На биологии в форточку влетела. Весь урок тогда к чертям сразу полетел. Мы орем, на нас Раиса орет… Еле угомонила всех. А ласточка налеталась под потолком и села на трубу отопления над доской. И похоже было, что она тоже слушает. Все же только на нее смотрели. А ты тогда в тишине и брякнул: «Слушай, милая, слушай». И опять пошел хохот, шуточки в сторону птички.
-Вот теперь вспомнил. Да, было время…
  Наверное, от мороза, начавшего покалывать кончики пальцев даже в теплых перчатках, его воспоминания повернули к теплу и уюту. Именно так было даже зимой в их с Мариной домике. Переехав, они сразу установили автономное отопление, а уже после этого стали думать и мечтать о камине. Зимним вечером, когда дочь в другой комнате готовила уроки, приятно было говорить о бокале легкого вина перед потрескивающими дровами в камине. И неожиданно подумал, что сейчас тот домик очень бы пригодился Андрею: по этажам он много с Наташей не нагуляется, хоть в коляске, хоть на руках. Да еще и лифта нет в пятиэтажке.
     Хочешь не хочешь, а от прижимающего мороза можно было уберечься только в здании вокзала. А не хотелось. Еще при Андрее туда зашел явно выпивший и неопрятного вида тип с женщиной, да так и остались там. Эта парочка напомнила ему их с Лидией Григорьевной приключение в парке Белой Церкви. Больше приключений не хотелось, по возрасту. В здании шел ремонт, поэтому скамейки были покрыты пылью, посередине зала стояли строительные леса, а под ними- гора песка и корыто для раствора. Но самое главное из неприятного было то, что батареи отопления, похоже, тоже каким-то образом были привязаны к ремонту: они не были ледяными, но и тепла от них при касании рука не получала. Владимир посмотрел на освещаемое настольной лампой окошко кассы, на мужчину и женщину, немного походил вдоль стены, а затем постелил на лавочку газету и сел. Как он и ожидал, скоро началось:
     -Мужчина, время не знаете сколько?- обратился к нему подвыпивший.
     -Начало второго.
     -А сколько?
     -Семь минут второго.
     И снова наступила тишина. Но минут через пятнадцать опять прозвучал вопрос о времени. Владимир ответил и посоветовал в следующий раз обращаться с этим вопросом в кассу. Слово за слово, Владимир поднялся уже навстречу подходившему забулдыге, но того схватила спутница и усадила на скамью. Сама же подошла к Владимиру и извинилась, начала объяснять:
     -Он ничего, приехал в гости, немножко перебрал. Сейчас посажу в поезд и все будет хорошо.
     -И я на это надеюсь,- ответил он и подумал, что от этого типа еще и в поезде надо будет отцепляться, если в один вагон попадут.
     Их никому не нужный разговор прервал звонок телефона у Владимира. Он посмотрел на него и не стал отвечать. Звонил Андрей, видимо, беспокоился. Но Владимиру из-за холода и соседей не хотелось говорить. А вскоре с треском включилась вокзальная связь, и кассир сделала сообщение об их поезде. Сообщение было таким, что Владимир, подумав, что ослышался, посмотрел на пьяненькую парочку, но они тоже вопросительно смотрели на него и он направился к кассе со своим недоумением:
     -Я не понял, что вы сказали?
     -Ваш поезд опаздывает на восемь часов,- глядя на него спокойно и устало, повторила кассир.
     -Этого не может быть, таких опозданий не бывает.
     -Как мне передали, так и я вам.
     -Ну, а дальше? Как отсюда уехать по той же линии?
     -Следующий поезд по расписанию в девять вечера.
     -Еще лучше! Тот, что опаздывает, придет в десять утра, а второй в девять вечера. Что же это за город такой? Я думал таких уже не бывает.
     -Можно уехать автобусом, но автостанция откроется только в шесть утра.
     Снова зазвонил телефон, и Владимир снова не ответил. Его «подогретые» соседи тоже поговорили с кассиром, посовещались и вышли на улицу. «И чтобы я вас до утра не видел!»- подумал он им вслед, вышагивая по залу вокруг строительных лесов. И почему-то тут же вспомнил, что когда-то такое же пожелание, но не мысленно, а очень громко, и не до утра, а навсегда, высказал Наташе. Да не сбылось. Так что… А ведь если бы у него сейчас было две дочери, легче, наверное, спокойнее получалось оставлять их, уезжая. А Юля в таких случаях всегда беспокоила: как она там одна? И все эти мысли-воспоминания, связанные с Наташей, короткие, обрывочные, словно на них тоже влиял холод, завершились просто, словно дело было только за этим его решением: «Да Бог с нею, пусть выздоравливает…»
     Он решил еще раз поговорить с кассиром, но та уже закрыла окошко, погасила свет и, видимо, устроилась подремать часиков несколько у масляного обогревателя, который был виден через стекло. Его взбодрила и повела на улицу новая мысль о тепле. Ведь оставалось пережить еще четыре часа. Но улица, начинавшаяся с обратной стороны вокзала, была так пустынна, все было так придавлено морозной тишиной, что его мысль о гостинице, ночном магазине, кафе или ресторане быстро сжалась и пропала. «Да, Остап Ибрагимович, это тоже не Рио – де - Жанейро,- попытался он подбодрить себя юмором.- В такой глуши изувечат ночью или убьют- никто и не заметит». На такие мысли наводила ушедшая парочка. Алконавты. И почему-то тут же подумал, что надо поинтересоваться у Юлиного хлебовоза, Димы, кажется, не наркоман ли он. Это еще хуже. Но тут же понял, что это глупо, потому что такую работу, когда вставать надо в три часа утра, наркоман не потянет. Ну и от того, наверное, что жених дочери оказался водителем, забередила душу мысль о машине, оставленной Андрею. У него есть машина, в которой всегда тепло, а приходится замерзать на каком-то маленьком вокзале. Если раньше его не очень тянуло сесть за руль, то с каким бы наслаждением он ехал сейчас в сторону дома всю ночь. Даже и не гнал бы, а спокойно ехал, наслаждаясь теплом. А еще по дороге можно при случае остановиться у какого-нибудь ресторана и поесть горячего и выпить кофе. И снова в теплую машину… Чтобы остановить разгулявшееся воображение, Владимир вышел из холодного вокзала в морозную ночь. За несколько часов ничего в ней не изменилось. В свете перронных фонарей все так же искрились снежинки, в небе теснились звезды, по-прежнему, а казалось, что даже и громче, скрипел под ногами снег. А после нескольких проходов вдоль вокзала с постукиванием друг о дружку отмерзшими пятками, ему казалось уже, что это в голове у него скрипит, а не под ногами. Он теперь и вовсе не доставал из кармана телефон, зная, что если звонок, то это Андрей. В такое время больше некому. Все остальные сладко спят далеко от вокзального экстрима. Перестал он и на часы смотреть. Смотри, не смотри, а маршировать до утра. А когда ночи, наконец, захочется пообниматься с рассветом- он это заметит. Это было то состояние, когда он вспомнил и прочувствовал, как Андрей не звонил ему из реанимации и после, а он его еще упрекал за это: с кем бы он сейчас ни созвонился, эта ночь, вокзал и холод останутся с ним.
     Еще Владимир стал ловить себя на мысли, что чем больше он замерзает, нет, не больше, а дольше, потому что состояние окоченения как-то стабилизировалось, тем чаще ему вспоминается Лидия Григорьевна. Как у нее уютно в квартире, как она была нежна с ним… Даже сноп мягкого ковыля в большой напольной вазе у нее сейчас казался символом тепла. А еще у нее в настенном баре всегда есть водка и коньяк. А не махнуть ли ему к ней? Это, конечно, в противоположную от дома сторону, но так заманчиво, потому что, возможно, поезд на Киев будет раньше, то есть он раньше попадет в теплый вагон. И в эту же тему, непонятно откуда, но из молодости- это точно, поплыли медленно из памяти строки о таком же горемыке, только застрявшем в аэропорту:
                «Неустанно брожу я по залам,
                Собирая мысленно нить пути,
                Но этих пустых километров мало,
                Чтобы к ней до утра дойти.

                До рассвета мне, до рассвета
                Глаз и губ ее не целовать.
                И по опыту и по приметам:
                До рассвета шаги считать».
     И скоро его желание, жажда встречи с женщиной, сбылось. Рядом с вокзалом. А вот с теплом и нежностью при этом ничего не получилось. Дойдя до конца перрона, он обратил внимание на небольшое одноэтажное здание, покрашенное в тот же цвет, что и вокзал. В одном из окон горел свет за занавеской и Владимир логично рассудил, что если горит свет, значит, там кто-то есть, а если человек в такой мороз сидит в той комнате всю ночь, значит, там тепло. И он открыл дверь в этот домик. И на это сразу последовала реакция: одна из двух дверей в освещенном коридоре открылась, из комнаты сначала выглянула, а затем и вышла небольшого роста женщина , непонятного в полумраке возраста, видимо, дежурная.
     -Здравствуйте,- быстро опередил ее вопрос Владимир.- Я хотел уехать отсюда поездом, а он почему-то опаздывает на восемь часов. В вокзале такой холод, что до утра я там потеряю здоровье. Нельзя у вас погреться, хотя бы час?
     -Нет, это служебное помещение, здесь нельзя. А для вас ремонтируют вокзал, чтобы вам там было удобно.
     -Девушка, ремонт закончится когда-то, а заболеть я могу сейчас.
     -Я же вам сказала, что сюда посторонним нельзя. Запрещается,- продолжала она бесстрастно не замечать его.
     -Замечательно! Любая инструкция- все, а живой человек- ничто! Хорошо, я пойду замерзать дальше. Только запомните слова одного преподавателя института, который я заканчивал, может, они вам дальше в жизни пригодятся. А сказал он нам, студентам, будущим начальникам, что никакая должность не освобождает от человечности. Спасибо, добрый человек!
     -А вы не грубите…
     Владимир вышел на улицу и медленно направился снова к вокзалу, но еще надеясь, что дежурная, которую он только что «воспитывал», вдруг одумается и позовет его, предложит хотя бы посидеть на стуле в теплом коридоре. Эта меленькая надежда растворилась в морозном воздухе на перроне, когда за ним закрылась дверь вокзала. За окошком кассы было темно, он быстро прошел по залу несколько кругов, помахал руками, бросив сумку на скамейку, а затем и сам устроился на своей газете. Втянув голову в поднятый воротник, Владимир закрыл глаза и постарался задремать. Он давно не смотрел на часы, потому что уже машинально, безо всякого интереса, заледенело, ждал окончания этой ночи. Ведь должен же был когда-то прорезаться, появиться, начаться рассвет. Хоть какой-нибудь: узенький, маленький, серенький, но он будет светлее ночи.
     В половине шестого утра жизнь вокзала резко изменилась: в двери стали заходить пассажиры на электричку, видимо, как и все в небольших городках, знавшие друг друга хотя бы в лицо, поэтому и смотревшие с любопытством на Владимира. И в это же время снова позвонил Андрей. На этот раз Владимир ответил:
     -Я не уехал, не получилось. Сейчас пойду на автостанцию. Давай все вопросы потом, а то у меня и язык отмерз.
     Минут двадцать он шел до автостанции, а подойдя к ней, мысленно отругал ночного кассира вокзала, потому что оказалось, что автостанция работала с пяти, а не с шести часов. А это означало, что он раньше мог оказаться в ней и почувствовать наполняющее ее небольшое помещение тепло автономного отопления. Хотя: час туда- час сюда после такой ночи… Владимир даже снял перчатки, постоял немного у теплой батареи, а уже затем подошел к кассе. В здании пока больше никого не было, только он и девушка лет двадцати пяти за большим стеклом кассы- среднего роста, круглолицая и такая на вид домашняя, не строгая, своя, что он, купив билет, поделился с полуулыбкой на еще не отогревшемся лице:
     -Я у вас на вокзале за ночь так промерз, что и не знаю, как теперь даже в тепле дожить два часа до автобуса.
     -Ничего, я сейчас добавлю тепла на котле, и вы оттаете.
     А минут через десять, которые Владимир провел сидя у батареи отопления и чувствуя, что тепло ее как-то очень уж медленно доходит к нему, девушка-кассир вышла в зал и позвала его в служебное помещение. Да, в СЛУЖЕБНОЕ. ПОЗВАЛА. В длинной комнате перед дверью в кассу стояли у окна стол и стул. А на столе просто таки светился, серебрился, сверкал и манил  пластиковый стаканчик с водкой. Владимир сразу понял, что это водка, потому что рядом со стаканчиком лежали на салфетке порезанное сало и хлеб. А еще на столе была кружка парующего чая и пряники. От увиденного ему хотелось заплакать, затопать ногами и поднять руки к небу. Владимиру трудно было поверить в реальность происходящего, почти так же трудно, как сглотнуть слюну в моментально пересохшем горле.
     -Девушка,- наконец заговорил он и заулыбался от счастья,- вы же меня просто спасаете. Я уже подумал было, что в этом городке нет хороших людей.
     -Есть,- утвердительно кивнула она с улыбкой.- Вы отогревайтесь, а я пойду в кассу, люди уже подходят.
     Владимир первым делом выпил водку, медленно, с наслаждением выдохнул, а затем  быстренько «подмел» закуску. Вот теперь он уже почувствовал, что тепло приживается в нем быстрее. Ну, а чай с пряниками он пил не спеша, посматривая в окно и уже радуясь жизни. Счастье обнимало его за плечи, накрывало собой, обволакивало. Владимиру казалось, что никогда  ему еще не было так хорошо. Отогревшись, он догадался, что водку девушка могла купить в кафе при автостанции, закрытом пока для посетителей. А когда кафе открылось, он купил там коробку конфет и отнес своей спасительнице, сказав при этом, что встреча с нею для него, как самая лучшая сказка и он ее никогда не забудет. Но сказочная жизнь на этом не закончилась. На улицу ему не хотелось, поэтому свою машину и Андрея он увидел из зала ожидания. Через минуту он с удовольствием устроился на мягком сиденье в машине. И сказал Андрею:
     -Я мечтал об этом всю ночь.
     -Надо было ответить на мой первый звонок или второй, переночевал бы в тепле. Я бы приехал за тобой, а хозяйка хорошая- согласилась бы.
     -Если ты звонил всю ночь, значит, вам не до сна было. Да и слишком нас много сразу в чужой дом. Пятый- лишний.
     -Ладно, не будем, я не надолго,- сказал Андрей, доставая из сумки булочки с чесноком, колбасу, стаканчик и водку.
     -Вот это мне вышла награда!- шумно обрадовался Владимир.- Теперь точно отогреюсь.
     -Давай, ешь. А что с поездом?
     -Опоздание на восемь часов. Разве так бывает? Он же не из Магадана идет.
     -Бывает, только пассажирам не говорят, что авария на железке.
     Дальше все было просто, быстро и легко, как в сказке, в общем: подошел автобус, заняв в нем свое место, Владимир помахал рукой Андрею, который сразу после этого сел в машину и уехал, не дожидаясь отправки автобуса. В тепле сухопутного лайнера, в мягком кресле, Владимир проспал всю дорогу. А уже ближе к раннему по зиме вечеру, с большим букетом для Юли, вошел, наконец, в свою квартиру…


                10. Зеленые вишни

     В один из майских, уже жарких, дней Виталий с самого утра разыскал Владимира в дальнем углу цеха у прессового автомата.
     -Всем привет!- поздоровался он бодро и пожал руку сначала Владимиру, а потом двум слесарям.- Доламать хотите?
     -Если бы надо было ломать, мы бы тебя позвали,- засмеялся в ответ Владимир.
     -Вот это не надо… Мы не такие.
     Так, балагуря и подшучивая друг над другом, они вчетвером, кто руками, кто советом, запустили агрегат, и Виталий предложил:
     -А пошли-ка мы в беседке покурим.
     За длинным зданием цеха, вдоль него, росли уже довольно большие липы, а за ними вразброс до бетонного забора- сирень. Вот среди нее-то, на полянке, и стояла небольшая беседка синего цвета- любимое место для перекуров. Но сейчас здесь никого не было и Виталий, закурив, спросил:
     -Ты никого из наших не встречал?
     -Это теперь редкость. Время летит.
     -А я вчера заехал на рынок, одну старую знакомую навестить, погутарить о жизни и встретил Светку Юрко. Мы то на работе, то за пивом паримся, а Саида, оказывается, уже вдова. А мы и не туда.
     -Я ей сочувствую, но жениться на ней не буду,- с серьезным видом пошутил Владимир.
     -А я ей не сочувствую, а рад за нее. Этот гад столько издевался над нею. Вспомни, в школе: разве мы с нею были плохой парой? Если бы не эти национальные заморочки…
     -Я ее в прошлом году видел мельком, выглядела она не очень.
     -Дай женщине хорошую жизнь, и она опять зацветет.
     -Не дам. У меня Лида есть,- быстро и серьезно ответил Владимир, продолжая шутить.
     -Ты, юморист!- толкнул его Виталий.- Пошли денежки зарабатывать. А то вдруг мне захочется еще одну квартиру купить…
     В эту беседку Владимир вернулся в обеденный перерыв, но место уже было занято, и он медленно пошел между сиренью и липами, нажимая кнопки телефона. А когда ему ответили, спросил:
     -Лида, а давай ты вместо обеда со мной поговоришь?
     -Ты, значит, за меня решил, что это доставит мне большее удовольствие? Шучу, шучу,- засмеялась Лидия Григорьевна.- А я могу и поговорить и обед не пропускать. Ты не забывай, что у меня день ненормированный. Вот сейчас поговорю с тобой, потом закрою кабинет и пойду обедать.
     -Для Андрея ничего нового по врачам не появилось?- спросил он уже без шуток.
     -Я поговорила недавно еще с одним специалистом в этой области. Ничего нового, как и раньше: все мнения сходятся на том, что теперь для них главную роль играет время. Это, наверное, именно тот случай, когда говорят, что время лечит. Как они?
     -Андрей мне недавно сказал, что через месяц ему опять понадобится моя машина- поедут в больницу. А вообще медленно, но прогресс есть. Она уже хоть и недолго, пусть и с палочкой, но сама ходит. Это уже не на костылях… После иглоукалывания правую ногу быстрее попустило, а рука еще не очень…
     -А еще,- прервала его Лидия Григорьевна,- я думаю, было бы хорошо, если бы Андрей знал наизусть «Отче наш».
     -А ты знаешь?
     -Да. И мне это часто помогало.
     -А вот об этом мы еще не говорили с тобой. Значит, ты верующая?
     -Я бы сказала по-другому: я- верящая.
     -А в чем разница?
     -Я верю, что наша жизнь от Бога. Да и вообще все от Него: наш мир, галактика. И Он моя опора в жизни. Это значит, что я немножко дистанцируюсь от церкви. Я ее уважаю, в ней были и есть очень умные работники, но в последнее время, не все в ней, по-моему, хорошо. Куда-то подевались истории о тех священнослужителях, которые в первую очередь своим образом жизни поддерживали веру. Или мне такие просто не встречались. А у тех, с которыми жизнь сводила, слишком много меркантильных интересов. И еще я иногда думаю о том, что вся наша Земля- это же храм Божий, поэтому и вести себя в нем надо стараться, как в церкви. В церкви же никто гадостей не делает? Извини, заморализовалась.  Возможно, я ошибаюсь, но вот такая я…
     -Умная,- подсказал Владимир. –И очень разная. Мне это нравится. И еще я с тобой согласен. Ну, почти во всем… Только где тебе встретить священников старого закала, героических? В метро, в супермаркете? Многие из них просто дело делают, без подвигов. Главное, что они и их дело людям нужны. Хорошо, что мы и об этом поговорили. Ты молодец.
     -Ну… Ты мне льстишь?
     -Нет, подлизываюсь,- засмеялся он.
     -Во всяком случае, ни под кого никогда не стелилась, а теперь меня уважают- это точно. А помнишь, золотые параллели на скатертях в нашем ресторанчике? Они меня наводят на размышления: пересечется ли когда-нибудь, вернее, встретится ли наше сознание с Истиной? Дарвин, похоже, куда-то не туда нас повел.
     -Это ты уже от земли отрываешься. И почему ты такая умная? Аж интересно.
     -Потому что глупая. Не надо было слишком много умных книжек читать. Это еще в институте началось, а потом, когда пошел период одиночества… Я и до сих пор заглядываю в книги больше, чем в Интернет. Но уже меньше, чем раньше. Наверное, получится уже и самой что-нибудь умное написать.
     -Не надо, лучше что-нибудь веселенькое. Смешного мало.
     -А что ты думаешь, у меня была мысль написать продолжение «Золотого теленка». Всем почему-то интересен Остап Ибрагимович, а мне все время хотелось знать, как сложилась судьба Корейко. Ведь человек неординарный, сколько он еще мог накомбинировать в жизни. Я даже дочке предлагала: давай зиму посидим за столом и вместе отгрохаем роман. Не хочет.
     -У них сейчас другие романы начинаются. Ничего, мы когда-нибудь соберемся вчетвером и займемся твоей мечтой-идеей. Каждый по фразе скажет, а потом уже только успевай записывать.
     -Пока мы соберемся, нас уже будет не четверо, а шестеро: дочки у нас уже будут замужем.
     -Ничего, так еще лучше будет. Но это все потом, когда-то, а сейчас ты не хочешь поехать в аэропорт?
     -Володя, какой-то резкий переход, я не поняла.
     -Эх, ты, а еще умная. Это же так просто: едешь в аэропорт, садишься в самолет и летишь ко мне. Лариса к нам поездом ехала, а ты- самолетом, чтобы я долго не ждал.
     -Теперь все ясно,- засмеялась Лидия Григорьевна.- Я тоже соскучилась. Подожди еще немножко, скоро. У Лары в университете, как и у твоей Юли, сейчас экзамены, надо поддерживать ее, в чем-то и помогаю. Вот начнутся у них каникулы…

     То, о чем говорил Владимир Лидии Григорьевне в мае: о начинающейся поре романов их дочерей, было ближе к его Юле. Сбитое со снеговика ведро принесло ей не только лангет на руку, но и то состояние, которое уже казалось ей счастьем. А вот у Ларисы все шло по-другому. Уже и лето началось, вот и каникулы долгожданные. А ей вдруг захотелось вернуть все назад, вернуться в университет, только без зачетов и экзаменов. Ведь было неплохо: шумно, весело, много интересного, а главное- время было занято, никакой пустоты. А какие интересные надписи попадались на столах и стульях аудиторий. Остроумные, юморные, глубокие, манящие сутью к автору. Она была уверена, что писали это не девчонки. Но где эти парни, веселые и находчивые? Что-то рядом не наблюдалось. Уже закончили учебу? А пришли те, что рядом, на ее курсе, мелкие? К ним не тянуло. Или это она такая? Вот у Юли все проще. И Дима  ей подходит. Сначала Ларисе показалось, что с парнем, работающим на хлебовозке, будет не интересно. Но недели в Донбассе хватило разувериться в этом. Дима был «на высоте», развлекая их с Юлей после работы и в выходной. Потом она уехала, а они остались, веселые, радующиеся друг другу. Что-то подобное было у нее года три назад. Ее одноклассник, Игорь Лозовой, однажды весной заметил ее. На него смотрели все девчонки в школе, а он тем весенним вечером не придумал ничего другого, как прийти под ее окна и бросать в стекло еще зеленые вишни. Вдоль их дома росли только липы и каштаны, а вот под окном их квартиры почему-то кучерявилась вишня. Она хорошо помнит те вечера. Еще было видно, но уже в любой момент могло начать темнеть, затем быстро появлялись первые звезды, они будут то яркими в чистом, уже ночном, небе, то их будет вуалировать набегающая серость тучек. Все это она видела с Игорем не один раз. Он бросал, приходя под окна, зеленые вишни парами, они ударялись в стекло не одновременно и от этого ей казалось, слово, которое они несли, делилось пополам: вый-ди.
     Вишни еще были зеленые, когда они с Игорем впервые неумело поцеловались. И как это было здорово! Тогда. И как это вдруг стало щемяще дорого. Сейчас. Он сначала обнял ее, а потом медленно перешел губами от уха, по щеке, к ее губам. До сих пор помнится, как были сухи его губы. Он сначала прикоснулся к ее нижней губе, осторожно захватывая ее, словно склонился к цветку, пытаясь сорвать лепесток… А потом вишни поспели, школьные каникулы разбросали их по разным местам отдыха родителей и они простились, как им казалось, до сентября. Все лето они, конечно, созванивались и так же, по телефону, простились с верой и надеждой в словах, что ненадолго. Его отца направили в командировку за границу и они уехали всей семьей. И вот уже три года, и звонить Игорь перестал давно.
     Но снова лето, подруга Майя собирает компанию для поездки во Львов- так, прогуляться, развеяться, поадреналинить, может быть, как она говорит. Ехать- не ехать? Или попросить у мамы машину и самой рвануть куда-нибудь? Или не самой? Тем более, что мама собирается к своему Володе самолетом. Зовет и ее с собой, но что-то… как-то… В общем, ничего еще непонятно.
     Все ее вопросы на время закрылись решением пойти купить шорты, которые при любом раскладе понадобятся. А пока- светлые льняные брючки, желтая маечка, в сумочке карточка с деньгами и телефон. На выход! Вот только далеко от дома ей отойти не удалось:
     -Девушка, подскажите ближайший выезд из города, а то я сбился с маршрута,- услышала она приятный голос.
     Возле стального цвета машины стоял молодой человек лет двадцати семи и смотрел на нее. Она сразу заметила, что спрашивает без заигрываний, не пристает, а действительно по делу спрашивает.
     -А вам куда? Киев не маленький, выездов много.
     -Да мне, в принципе, все равно. Я еду куда-нибудь.
     Лариса посмотрела на него внимательнее, уже с любопытством. Все было нормально: рост, стрижка, одет прилично, задумчивость на худощавом лице, да и не пьян. И она решилась вмиг:
     -Это интересное направление. А давайте вы меня подвезете? Мне тоже туда.
     -Уверены?
     -Еще как!- рассмеялась Лариса, устраиваясь на сиденье рядом с водителем.- Поехали, я покажу вам все повороты. Только воды надо купить по дороге.
     -Это вы серьезно?- еще раз решил удостовериться водитель.- Это никакая не подстава?
     -Уже становится скучно: вы что, никого никогда не подвозили?
     -Было, конечно. Но тогда была какая-то конкретика.
     -Ну, вот, а теперь меня подвезете. Правда, пока не знаю куда, но там видно будет.
     И машина поехала. Но ее хозяин, молчавший минут двадцать, видимо не успокоился и скоро спросил:
     -Девушка, вы от родителей сбежали? Замуж, смотрю, вроде бы рано. И кольца нет.
     -Ни от кого я не сбегала, кольцо не надевала, а такие вопросы задают зануды,- рассмеялась в ответ Лора.
     -Это вы меня оскорбить хотите? Такие вопросы задают люди, которые не хотят влипнуть в историю. А это уже не занудство, а рассудок.
     -Да-а… Тяжелый случай. И сколько же вам, рассудительный дядушка, натикало?
     -В этом году будет двадцать пять,- немного помолчав, ответил водитель, глядя на дорогу.
     -Это же надо! Почти пенсионер. А вот мне в этом году будет девятнадцать. И это так далеко от рассудительности.
     -Я так и подумал…
     А она продолжала болтать дальше, стараясь расшевелить своего симпатичного, но слишком уж серьезного соседа, который иногда прерывал ее, уточняя дорогу. А дорога все бежала, бежала под колеса, то быстро, то медленно, а иногда и останавливалась, там, где были светофоры. Солнце поднималось выше, уже было почти жарко и Лариса с удовольствием, улыбаясь, подставляла ладонь упругому ветру через окно машины. Город уже был позади, там осталась неопределенность настроения, однообразие жизни и начавшее уже было накапливаться раздражение. Машина вышла на долгий спуск, а впереди, вдоль дороги, начинался ровный, с темной зеленью, массив леса. Глядя на это море деревьев, слишком уж какое-то серьезное среди яркого летнего дня, с его солнцем и луговыми цветами до этого, Ларисе захотелось скорее добраться до горизонта, за которым, как ей верилось, лес закончится и даль впереди снова будет легкой, яркой и чистой, как светло-голубое небо без единой тучки. И она попросила:
     -А нельзя в этом месте ехать побыстрее? А то впереди все лес и лес. Да еще и  вы такой же, как этот лес- никакого просвета.
     -Можно и быстрее,- наконец улыбнулся ее сосед.- А вы деньги на штрафы взяли?
     -Ну, вообще-то, я собиралась шорты покупать, а не штрафы. Это только звучит похоже. Но можно и штраф погасить, если банкомат в лесу найдем, а то у меня почти все на карточке.
     -Да я пошутил. Сам справлюсь, если что. Это я катаюсь вместо отпуска, так что денег и на бензин и на штрафы хватит. Вы сегодня вышли из дому прогуляться, а я вчера сел в машину, отключил телефон и поехал просто прямо. И оказалось, что все мои дороги ведут в Киев.
     За горизонтом лес никуда не делся, но уже видно было, что впереди он редеет и скоро закончится. Но зато под деревьями, как раз по их стороне, пристроилось у дороги небольшое кафе и рынок с несколькими маленькими рядами, покрытыми цветным пластиком. На все это и указал Ларисе водитель:
     -Вы собирались воды купить. Да и есть уже хочется. Даже сильнее, чем кушать. Что бы там ни было, а голод почему-то не исчезает, - сказал он со вздохом.
     -Вот только вздыхать не надо,- погрозила ему пальцем Лариса.- Вы ведь уже один раз улыбнулись, даже шутить начали- так и продолжайте. Говорим только о легком, веселом, хорошем. У меня своих вздохов хватает, а я сорвалась с места, чтобы отъехать от них подальше.
     -Идет!- хлопнул он в ладоши.- Кого съедим?
     -Если кого, то повара, а если что, то надо видеть ассортимент. Я люблю сыр и овощи, без хлеба.
     -Это уже заказ? И я люблю овощи, но сейчас почему-то хочу еще и мяса. Люля-кебаб хочу.
     Мясом оказались, конечно, шашлыки, которые на любой дороге,  почти везде, основное блюдо. Спутник Ларисы все заказал и вернулся к ней в маленькую беседку с круглым столиком. Покончив с трапезой, во время которой оказалось, что они оба предпочитают в еде качество, а не количество, они не спешили покидать беседку в тени, наслаждаясь маленькими глотками холодной воды.
     -Так вы, значит, сбежали из дому?- посмотрел он на Ларису.- Погоня будет?
     -Нет, будем ехать спокойно. Я живу с мамой, а она к моим неожиданным отъездам почти привыкла. Волнуется, конечно, но не ругается, как другие.
     -И почему на этот раз?
     -Просто захотелось побыть свободной,- улыбнулась она.- Достало все. Да и впереди ничего нового… А я так не люблю.
     -Так свобода не с этого начинается,- поддержал он тему понимающе и оживленно.
     -У вас есть опыт? Поделитесь.
     Он оглянулся на рыночек, сказал, что на минутку и пошел к рядам. Вернувшись с несколькими, уже надутыми, разноцветными шариками, протянул их Ларисе:
     -Держите, чтобы не улетели.
     -Спасибо.
     -Не за что, это не вам.
     Затем он достал из нагрудного кармана рубашки свой телефон, вытащил карту и привязал его к веревочке шариков, которую она держала и с интересом смотрела на него.
     -Все,- улыбнулся он ей,- теперь ваша очередь. Присоединяйтесь, здесь места много.
     Лариса, не раздумывая, достала из сумочки телефон, но спутник остановил ее:
     -Нет, по порядку надо так: сначала позвоните маме, скажите, что все у вас хорошо, что вы едете в гости, а потом уже вынимайте из телефона карту и будем вязать его.
     Лариса так и сделала. С улыбкой и большим интересом в глазах. Теперь уже он держал веревочку с шариками, а она сама привязала свой телефон.
     -Ну, что, полетели?- спросил он с улыбкой.
     Лариса и ее спутник вышли из беседки и отошли от дерева, он отпустил шарики, и они медленно, но уверенно стали подниматься все выше и выше.
     -Полетели,- сказала она им вслед.- От Майки отдохну, а то достала уже своими идеями.
     -Подруга?
     -Да, по универу. То в клуб ей почти каждую ночь хочется неделю подряд, то в аквапарк, то во Львов, говорит, поехали. Я люблю новые места, но не с большими компаниями. Обязательно попадется какой-нибудь урод, который все испортит: или бухарик или наркоша.
     Они уже подходили к машине, когда Лариса вдруг от пришедшей мысли остановилась и поделилась ею:
     -А зачем такие сложности? Не проще было их в речку бросить? Или просто отключить?
     -Можно и так. Но свобода должна быть красивой. А в речке только и всего: бульк- и все. Просто выключить- это тоже не идеальный вариант, потому что останется соблазн включить.
     Лариса снова посмотрела в небо и сказала с улыбкой согласия:
     -Ты такой же сумасшедший, как и я.
     -Так мы уже на ты? Давно пора.
     -А зачем тянуть, если все равно этим закончится?
     -Тогда нам надо начать сначала. А то как-то все не так. Мы уже едем полдня в нашу общую сторону и до сих пор не знаем, кто есть кто. Начинаю первым: я- Игорь.
     -Издеваешься?- рассмеялась Лариса.
     -Не понял… Я снова что-то не то сказал? Или ты никогда такого имени не слышала?
     -Может, у тебя еще и фамилия- Лозовой?
     -Извини, но я- Цыганков. И фамилию менять не собираюсь.
     -Ну, тогда я- Лариса. А мама называет меня Ларой.
     -Мне так тоже нравится. Ну что, вперед?
     Двум таким оригиналам, познакомившись, очень трудно было говорить все время о легком, веселом и хорошем. Они по-прежнему ехали без цели, посматривая на указатели населенных пунктов и тут же забывая о них. Игорь постепенно разговорился и теперь уже получалось так, что Лариса на время стала слушателем. И очень скоро она узнала, что жене Игоря двадцать два года, а женаты они всего год и детей у них нет. Говорил он, не отрывая взгляда от дороги:
     -Она пока не хочет. У нее после учебы только пошла карьера на взлет, это ее захватывает, как азартное соревнование с кем-то. Наверное, с подругами. А я человек общительный, хочется делиться в любое время радостью, посоветоваться, а она целый день занята, когда я звоню. У нее, получается, все время люди. А я на третьем месте: работа, мама, а потом уже я. На любой работе бывает возможность позвонить мужу. Так не звонит! Я сел вчера в машину и молча уехал после того, как она мне дома с нервами заявила: «Я что, обязана тебе звонить?!» А я ехал и думал, что я не обязан ее любить, если, конечно, это слово здесь уместно. Вот такие, Лара, дела семейные.
     -А ты думаешь, с вами проблем нет? Нормально поговорить, пообщаться не с кем. У нас на курсе, похоже, у всех на уме только понты кидать перед девчонками. А дальше уже- пиво, компьютеры, машины, игры, телефоны…
     -Не спеши и не ругайся,- рассмеялся Игорь.- Все еще будет, встретишь подходящего. Я все это проходил.
     -Где встречу, в Африке? Я понимаю, что не все одинаковые, есть и другие, но как их встретить?
     Они на время замолчали, глядя на дорогу впереди. Еще было по-летнему далеко до вечера, еще не было мыслей о ночлеге, через открытые окна раздавался шорох из-под колес и этот звук обоим нравился, обоих успокаивал, наводил на размышления. Поэтому, наверное, Игорю и пришла скоро оригинальная, как он решил, идея:
     -Ты что сказала маме? Что едешь в гости. Так давай так и сделаем. Поехали к моим дядькам, они тебе понравятся. И места там есть интересные. Я думаю, что не пожалеешь.
     -А сколько дядек?- без энтузиазма откликнулась Лариса.
     -Два.
     -Ну, это еще ничего. И где?
     -Донбасс.
     -Ну… Я недавно там была. Тоже у одного дяди, который любит мою маму.
     -Донбасс большой. Так что, рулим туда?
     -А поехали!- махнула она ладошкой вперед.- Когда еще и погонять? А то выйду замуж за такого, как ты, рассудительного, и будет он меня дома держать.
     -Если  такой, как я, то все будет  наоборот. Я-то как раз и не люблю дома сидеть. Помнишь, я тебе недавно про семейные дела рассказывал? Мне про это перед свадьбой младший из дядек мозги вправлял. Говорил, знаешь, почему любовь и семейную жизнь часто сравнивают с костром? И там, и там шевелить надо, дровишки подбрасывать, чтобы не погасло. Мало внимания- и все, гаснет. Его послушать интересно, скоро сама узнаешь.
     -С таким дядькой тебе никакого универа не надо.
     -Но медицинский я все же закончил,- улыбнулся и он, глянув на нее мельком.- Так что, Ларик, теперь ты будешь знать, что я врач, офтальмолог, а проще- окулист.
     -Окулист? Это мне нравится, потому что похоже на правду. Во всех фильмах, если какая-нибудь авария  или катастрофа, всегда рядом оказывается хирург или еще какой-нибудь серьезный врач.
     -А окулист- врач несерьезный? Это, конечно, тот, что указкой буквы показывает, а ты их называешь с одним закрытым глазом. Офтальмолог…
     -Не заводись, пенсионер! Я же вижу, что кто-кто, а ты учился серьезно и все умеешь.
     -Не знаю как тебе, а мне было интересно учиться, поэтому хватало времени и на другие книжки, не по учебе. Да и воспитание, наверное, много дает.
     -Если у меня к старости глазки начнут плохо видеть, я тебе позвоню, и ты меня полечишь.
     -А мои глазки сейчас видят часы,- сменил тему Игорь.- И часы мне эти подсказывают, что если ехать без ночевки, то на месте будем под утро. Да и то, если ты меня будешь подменять за рулем. У тебя права есть?
     -У меня и права есть и право. Право выбора. Я выбираю нормальный ночлег в придорожной гостинице, где мы возьмем два маленьких номерка и на ночь постучим друг другу через стенку: спокойной ночи. Что поделаешь,- пожала она с улыбкой плечами,- я немножко избалована цивилизацией. Бегать в туалет в кусты и не принять душ на ночь- это не мое. Ну не туристка я.
     -Двумя руками- за,- улыбнулся он ей и даже поднял обе руки на секунду.- И как медик, и как старший в нашей компании. Ближе к вечеру присмотрим, где остановиться, а пока- вперед. А утром будем у дядек к завтраку.
     На следующий день так все и вышло: около десяти часов утра они свернули с трассы в небольшой шахтерский городок и остановились в центре возле большого магазина. Выйдя из машины, Игорь попрыгал на месте, потопал ногами, не обращая внимания на прохожих и объяснил Ларисе:
     -Больше всего ноги устают. Ничего, здесь разомнемся. А вот и наш дом,- показал он на пятиэтажку, когда-то крашеную в светло- коричневый цвет, стоявшую напротив универмага.- Здесь живет младший из моих дядек- Петр Андреевич, это я тебе про него уже говорил. А старшего зовут Николай Андреевич. Он живет в своем доме, поэтому я машину на ночь к нему во двор перегоню. А, может, и здесь оставлю.
     Игорь оглядывался по сторонам, словно желая увидеть знакомых, говорил оживленно, иногда жестикулируя. По всему было видно, что он рад оказаться, пусть и случайно, в этом городке- родине его матери. Оба ее брата всегда при встречах интересовались его жизнью, что-то советовали, но не навязчиво, не заменяя родителей, а просто и естественно, по-дружески. Он знал, что и эта встреча с ними отвлечет его от мыслей о жене, от тупиковости в его семейной жизни.
     А вот с Ларисой было совсем другое. Выйдя из машины, да еще проезжая улицами городка, она вдруг поняла, что настроение ее меркнет. Да, солнце светило ярко, но и оно не могло разукрасить серость домов и заборов- старых, запыленных. Даже листья тополей, кленов и редких, только в центре города, каштанов, видимо, давно не знавшие дождя, не радовали яркой зеленью. Не ошиблась ли она, повернув свою жизнь в эту сторону? Что может быть здесь интересного, нового? Даже подумала, что можно прямо сейчас уехать по железной дороге в любую сторону, куда билеты будут.
     Игорь понял ее состояние по молчанию и легонько шлепнул ее по плечу:
     -Не переживай, Ларкин, это, конечно, не Киев, но за семь минут сразу все не увидишь и не поймешь. Давай начнем с завтрака, а что будет дальше – все наше.
      Игорь достал из багажника пакет и они пошли к нужному подъезду. Дверь квартиры на втором этаже им открыла женщина лет пятидесяти, загорелая и, что называется, «в теле»: и не полная и не худощавая, по своему росту. Игорь ей радостно улыбнулся и сразу спросил:
     -Сегодня гостей принимаете? Или нам завтра зайти?
     -Ой, Игорь!- замахала руками женщина за порогом.- Я тебя сразу и не узнала. Ну, богатым будешь. Заходите, заходите. Это ж мы с твоей свадьбы не виделись…
     А в прихожей, когда Игорь захлопнул за ними дверь, пришло время знакомиться с Ларисой. Игорь, конечно, взял это на себя:
     -Лариса, это Валентина Ивановна, которая нас сейчас накормит и чаем напоит. Теть Валь, а это Лариса- хорошая девушка, но с быстро меняющимся настроением.
     Игорь был «в ударе», шутил, быстро поворачиваясь от одной к другой. Он отъехал уже далеко и по километрам и в душе от тяжелого и огорчающего, не хотел пока к этому возвращаться и поэтому вовсю наслаждался случайным просветом в своей жизни.
     Лариса улыбнулась и погрозила ему пальцем:
     -Секреты выдавать еще рано.
     -Игорь,- неуверенно начала Валентина Ивановна,- но на свадьбе же была другая…
     -Точно. Та дома, ходит на работу. А я не хожу, потому что я в отпуске. Случайно заехал вчера в Киев, увидел эту девочку и так мне захотелось ее удочерить…
     Он так мечтательно прикрыл глаза и приподнял при этом голову, что обе его собеседницы рассмеялись. А Игорь продолжил, обращаясь с улыбкой к хозяйке:
     -Вы бы видели, какая она вчера была веселая и болтливая. А сегодня? Посмотрите на нее. Что-то мне такую уже не хочется удочерять. Я ее вам оставлю.
     -Проходите, хватит уже нам здесь балагурить и  церемонии разводить. Вы же с дороги, мойте руки, проходите в комнату, а я сейчас…
     -Уже проходим,- кивнул Игорь и протянул ей пакет.- Только надо парочку этих рыбин определить в холодильник. Мы в вашей районной столице увидели машину с живой рыбой и взяли сомика вам и еще одного дядь Коле.
     В одной из трех комнат, куда прошли Игорь и Лариса, все было, как обычно, как и у многих: диван и сервант, два кресла и телевизор, а еще стол, пара стульев по углам и цветы на подоконнике. Ларисе почему-то сразу вспомнилась похожая комната у Юли и Владимира Сергеевича. Наверное, из-за цветов.
     -А Петр Андреевич на работе?- громко спросил Игорь в сторону кухни.
     -Да он уже неделю, как в отпуске,- заглянула в комнату Валентина Ивановна.- Как и ты. Только, видишь, ты умеешь отдыхать, а его и в отпуске к лопате тянет. В шахте не намахался ею. Да еще и Колю с собой тянет. Ладно, потом расскажу,- махнула она рукой и ушла.
     -Вот такие апартаменты,- кивнул с улыбкой Игорь.- Здесь мы будем жить. Ты поспишь у девчонок, вон их спальня, а я поваляюсь на этом диване.
     -Девчонок много?
     -Люда и Света. Поместитесь. Теть Валь,- обратился он снова в сторону кухни,- а где ваши дочки-красавицы?
     -Вот ты неугомонный!- появилась на пороге комнаты хозяйка.- Из-за тебя гречка с печенкой сгорят. А что им здесь? Экзамены посдавали и к сестре моей поехали, в деревню. Так что, места вам хватит. Все, сейчас салатика вам настрогаю и можно будет идти к столу.
     Но за это время Игорь и Лариса еще успели выйти на балкон и поговорить о всяком-разном. Там Лариса посмотрела в небо:
     -Как думаешь, наши телефоны сегодня или завтра долетят до луны?
     -Думаю, что им еще дня три лететь, если только попутный ветер не поможет,- ответил он с таким видом, что Лариса рассмеялась.
     -Вот! Давай так и дальше, а то ты стала задумываться. Лучше улыбайся. На рыбалку хочешь?
     -Не знаю,- пожала она плечами.- Она мне как-то не встречалась. Так если здесь ловят рыбу, значит, можно и искупаться?
     -На дачных прудах- запросто. Их там целых два. Но один мелкий.
     -Только сначала поведи меня после завтрака туда, где продают одежду. До сих пор хочу шорты, а теперь еще топик и купальник. Я вчера, когда выходила из дому, еще не знала про эти пруды.
     -Вчера ты еще ничего не знала,- засмеялся Игорь.- Да и я тоже. А одежду найдем. Если не в магазине, то на рынке, это рядом. Да и мне надо бы перемениться: шорты и майка по жаре будут как раз.
     Завтракая, они слушали Валентину Ивановну, которая рассказывала и посматривала на закипающий чайник:
     -Вздумалось ему плотину спасать. Отпуск и силы тратит. Про деньги уже и не говорю…
     -А какую плотину?- поинтересовался Игорь.
     -Да там сразу за дачными прудами была. Это уже лет сорок, мы еще в школе учились. Прудов дачных, да и дач, тогда не было, все отдыхали на плотине. Пляж городской, все шахта сделала. Там и песок был, грибки деревянные от солнца. А потом греблю прорвало, а кто говорит, что и взорвали ее- не знаю. Лет несколько назад засыпали дыру глиной, а вода каждый год уходит и уходит- к осени почти сухо там будет. Ну, а моему больше всех надо: раскопал внизу трубу в балке, которую плохо тогда законопатили и теперь ее ремонтирует. Да еще и Колю с собой позвал. Властям городским не надо, а эти двое купили цемента, песка, еще там чего-то, наняли машину и с утра пораньше поехали на плотину. Тормозок им готовила.
     -Вот мы их и проведаем, когда поедем на дачи искупаться,- предложил Игорь.
     -Ну, если будете там, захватите им большую бутылку воды, а то сегодня жарко . Они брали, да вдруг не хватит: работают же…
     Переодевшись после рынка во все новое и легкое, Игорь и Лариса с пакетом собрались уже было выходить из квартиры, когда Игорь, вспомнив , вернулся на кухню и бросил еще что-то в пакет.
     Но на прудах Ларисе купаться расхотелось. Единственное место, где можно было зайти в воду по настилу из досок, было занято компанией, а выходить на берег по грязи на мелководье, да еще неизвестно, что там на дне…
     -Да,- сказала она,- место, конечно, красивое: дубы, камыш, но и битые бутылки, наверное, тоже есть на дне.
     -Вон там нет.
     -Но там столько ребятни… Лучше отнесем твоим дядям воды, поздороваемся, а на обратном пути, может, я и обновлю купальник.
     Они прошли мимо прудов, а свернув за высокий бугор, заросший уже подсыхающей травой с колышущимся местами ковылем, увидели большую и наклонную долину-чашу, нижняя часть которой была заполнена водой.
     -На футбольное поле похоже,- сказал Игорь, остановившись.- Берега у нее, как трибуны. Да и деревьев почти нет. Я так понимаю, что нам туда,- указал он на огромную, с несколькими стволами, пушисто-зеленую вербу в конце водоема у глиняной гребли.
     -Это мы уже второй день без телефонов,- вспомнила с улыбкой Лариса.- Даже интересно: никто не звонит. А Майка, наверное, там ничего не понимает, если, конечно, маме на домашний вечером не дозвонилась.
     Они пересекли долину и стали подниматься на противоположный берег, устланный большими бетонными плитами, с проросшей между ними высокой травой. До вербы уже оставалось метров десять, когда Игорь увидел своих родственников. Напротив вербы и гребли, внизу, где росло много деревьев, в основном дубов, работали на небольшой полянке двое мужчин. Заметив спуск поположе, Игорь и Лариса начали медленно из-за густой травы приближаться к ним. А уже совсем недалеко от них Лариса рассмотрела двух мужчин возрастом за пятьдесят, но почти без седины в коротких стрижках. Оба высокие, худощавые, но крепкие, оба в старых джинсах, лопнувших на коленках и без рубашек на загорелых телах. Перед ними в неглубокой яме выступала из земли большая труба, рядом с ней стояло корыто, из которого они черпали раствор и заливали его в трубу.
     -Привет строителям!- еще на подходе крикнул Игорь, радостно улыбаясь.
     -О, Игорек!- удивился один из них.- Вот это номер. Это что, вторая смена идет?
     Подошедшие поздоровались, а Лариса с улыбкой добавила, как ей показалось, необходимое в таких случаях:
     -Бог в помощь!
     -Спасибо, девочка, приятно слышать,- ответил с улыбкой младший из братьев.- Мы и от вашей не откажемся. Вы как здесь оказались, туристы?
     -Нас командировали сюда воды вам принести,- ответил Игорь, приподняв пакет.
     -Ну, ребята, вода немножко подождет,- решил старший, Николай Андреевич.- А вот раствор на этой жаре ждать не будет. Вы вон там в тени посидите,  у нас там лагерь, а мы уже закончим этот замес.
     Под деревьями, куда подошли «туристы», шла ровная песчано-каменистая полоса от пересохшего ручья. В тени было прохладно и тихо, только и слышалось, что голоса птиц в густеющей дальше балке, потому что братья-дяди работали пока что молча. На ветках одного из деревьев висела их чистая одежда, а в русле пересохшего ручья были выкопаны две неглубокие ямки, в одной из которых стояли бутылки с водой и две бутылки водки, а из другой выглядывал пакет, видимо, с едой.
     -А что,- засмеялся Игорь, кивнув на водку,- здесь, в тенечке, можно…
     Когда его дяди закончили и подошли к ним, он спросил у старшего:
     -Дядь Коль, а где же ваш Семен? Он парень крепкий, вы бы втроем быстрее трубу победили.
     -Он сейчас в шахте побеждает. Во вторую пошел.
     -Ты нам зубы не заговаривай,- вмешался младший, Петр Андреевич.- Почему с красивой девочкой? Еще раз женился?
     -Да нет,- ответил с улыбкой Игорь и подмигнул Ларисе.- Это просто знакомая, зовут Лариса. Уговорила заехать к вам. Я ей столько про вас рассказывал, что ей захотелось познакомиться.
     -О-о-о,- покачала головой Лариса,- если его не остановить, вы сейчас такое услышите…
     -А мы его обедом остановим. Сколько уже, дело к двенадцати? Пора и перекурить,- подытожил Николай Андреевич.- Мы уже замесов пять сделали, сегодня по любому закончим, хоть к вечеру. Так что, Петя, тащи сюда корыто, давай мости его вверх дном.
     И получилось все у них замечательно: под перевернутое корыто подложили для высоты большие камни, застелили его газетами, из камней же и газет братья придвинули себе «стулья», а Игоря и Ларису устроили на поваленном дереве, выделив им под новые шорты опять же по газетке. А из большого пакета, стоявшего в ямке, на импровизированный стол быстро перекочевали хлеб, жареная рыба, сыр, зеленый лук и копченые окорочка. И все это перемежали красные шарики редиса.
     -Здесь еще недавно из нашей трубы ручей выбегал, поэтому в ямках для продуктов хорошо, прохладно- земля еще внизу сырая,- пояснил Петр Андреевич.
     -Да не из нашей трубы, а из твоей,-  поправил его старший брат.- Деньги же твои в этом деле. А я только помогаю,- закончил он для Игоря и Ларисы.
     Петр Андреевич спорить не стал, подошел ко второй ямке, достал из нее уже начатую бутылку водки и показал ее «туристам»:
     -Мы перед работой по две рюмочки уже оприходовали, поэтому и поработали до жары неплохо. Ну, а вы как насчет прохладненькой?
     -Наливайте!- махнула рукой Лариса.
     -И я- за,- поддержал ее Игорь.
     -Вот только маленькая проблема: рюмок-то у нас всего две, мы же про вас не знали. Звонить надо.
     -Было две, а теперь четыре,- засмеялся Игорь и достал из принесенного пакета еще две.- Я же знал куда мы идем- захватил у вас на кухне.
     Они с радостными улыбками «чокнулись» почти полными рюмками, стали закусывать, весело заговорили, быстро перескакивая в темах с одного на другое. Они чувствовали себя совершенно спокойно и раскованно, потому что их шумную компанию даже с высоты гребли не было видно под деревьями и за большим кустом шиповника. И Лариса очень скоро ощутила себя своей в этой компании таких разных родственников. Где-то выше, по степным холмам и над балкой солнце окатывало все и всех горячими волнами, а здесь, внизу,  было не так жарко, а главное- ей в этом уголке природы и с этими мужчинами было надежно и спокойно. И Ларисе захотелось сделать им приятное, а для этого, конечно, нужно было поинтересоваться их делом, если оно- часть их жизни. И она спросила:
     -А что вы здесь строите?
     -Мы возвращаем хорошее,- ответил ей младший из братьев, а старший снова тут же подчеркнул свою линию в этом деле:
     -Ну, это он возвращает, я только помогаю. Мне оно как-то… Но брательник все же- помочь надо. А идея это его.
     -Раньше на этой плотине весь город отдыхал,- продолжил Петр Андреевич.- Вот и хочется вернуть это. Под греблей труба большая проходит из плотины, если мы ее зальем раствором- будет порядок.
     -Мне показалось, что Валентина Ивановна, мягко говоря, не радуется вашему мероприятию,- вставил с улыбкой Игорь.
     -А как моя Таня не радуется- и говорить не буду,- махнул рукой старший из братьев.
     -Это мы уже проходили,- ответил Петр Андреевич.- Я три года назад, когда на пенсию выходил, сделал народу подарок: перила на кринице поставил.Полгорода ходит туда за вкусной водой, зимой вниз спускаться скользко, особенно старикам. А я нарубил в балке жердей дубовых, нарезал кольев на столбики и рано утречком, чтобы никто не видел, смастерил там перила. А моя ненаглядная сходила туда в выходной с соседкой за водой, а дома говорит: «Вот хорошо стало на кринице. Кто-то перила сделал, да еще жерди обтесал и железом все скрепил аккуратно. Теперь никто не упадет». А когда я ей сказал, что это моя работа, так начала ругаться: тебе что, больше всех надо? Здоровье на чужих людей тратишь.
     -Так она же вас бережет,- заступилась за Валентину Ивановну Лариса.
     -А мы без надрыва, да, Коля? Поработали хорошо- по рюмочке в тенечке. Так и добьем потихоньку и работу и водку. Жара мешает, но ничего, потом искупаемся на дачах.
     -А зачем вам это?- не унималась Лариса.- Я вот недавно в Интернете прочла слова одного знаменитого писателя: «Никто не запомнит тебя за дела твои».
     -А нам и не надо. Главное, чтобы дело запомнилось. Домой вернешься, за чаем маме с папой расскажешь о нас. А при случае и друзьям. Вот и будет жить и помниться идея, что важнее делать, чем говорить. Девочка, Интернет потрогать и увидеть можно? А наше дело- вот оно. Ты дедушкам и бабушкам в трамвае место уступаешь?
     -Ну, бывает.
     -Так ты же после этого не ждешь, что кто-то запомнит это. Тебе скажут спасибо, тебе приятно- для добра больше и не надо. Я вот делал те перила на кринице, а когда заканчивал, одна старушка уже за водой пришла и сказала мне: «Дай Бог тебе здоровья». Что еще? Товарищ тот, из Интернета, конечно, красиво сказал. А ты ему веришь? Он красиво говорит, а мы дело делаем. А между словом и делом- сама знаешь…
     -И еще один красиво сказал, Владимир Семенович,- перебил его с улыбкой старший брат.- Про тебя, наверное: «Разошелся, так и сыпет: треугольник будет выпит! На троих его- даешь!»
     Все засмеялись. А Лариса от предложенной водки отказалась:
     -Нет, мне уже хватит, я же не такая крепкая, как вы. Вас Игорь поддержит.
     После выпитой рюмки, закусывая, Петр Андреевич, видимо что-то вспомнив, снова обратился к Ларисе:
     -Девочка, ты фильм «Белое солнце пустыни» видела?
     -Точно не помню. Это про гарем в пустыне? Там еще стреляют все время, да?
     -Да, и про Гюльчатай там есть. А еще там дядя один серьезный сказал: «Мне за державу обидно». Вот мы здесь с браткой и работаем, чтобы вам за державу не было обидно, нашим детям и внукам. Сейчас многие стучат кулаком в грудь и говорят, что им за державу обидно. Обижаться проще, а вот делать, чтобы не было обидно- это не всем хочется. Но разглагольствовать, наверное, хватит. Труба зовет.
     -Какая?- засмеялся Игорь.- Та, что вы раскопали? Она уже молчит, потому что вы ей глотку цементом залили.
     -Ну, еще не совсем,- сказал, поднимаясь, старший из братьев.- Начали- надо закончить. И для тебя есть дело- не вымажешься. Вон канистра, поднимись наверх и принеси из плотины воды, а то на раствор уже не осталось.
     -А у вас телефон есть?- поинтересовалась Лариса.
     -А вон на камешке под одеждой лежит,- показал Петр Андреевич.- Только позвонить поднимайся с Игорем. Здесь внизу связи не будет. Мы там под вербой еще весной лавочку сделали, вот в тенечке и позвонишь.
     Пока Игорь набирал воду, она позвонила маме. Затем они вместе снова спустились вниз, чтобы отдать воду, телефон и попрощаться. Братья за это время разобрали обеденный стол, и Николай Андреевич уже насыпал в корыто песок и цемент. Игорь понес к нему канистру с водой, а Лариса подошла с телефоном к Петру Андреевичу, который стоял там, где они обедали. Повернувшись, он протянул ей высокую зеленую веточку, усыпанную мелкими сиреневыми колокольчиками:
     -А это тебе за то, что слушала и интересовалась. Сейчас это не часто бывает.
     -Спасибо. А я маме сказала, чтобы она номер вашего телефона сохранила. Я вам осенью позвоню, и вы мне расскажете о плотине.
     -Еще как расскажу! Только вряд ли… Девочка, вы сейчас  так быстро все забываете. А мне вот так хочется вернуть большую воду под старую вербу! Делов-то- течь заделать. Будет людям где отдыхать и рыбу ловить.   Весной, когда воды много, даже утки здесь садились, цапля прилетала. А теперь, сама видела- по колено. И тебе будет польза,- рассмеялся Петр Андреевич,- напишешь в институте сочинение о том, как провела каникулы.
     Игорь, поставив канистру с водой у корыта, перебросился парой слов с Николаем Андреевичем и подошел к Ларисе и Петру Андреевичу. И младший из братьев уже заговорил с обоими, заговорил торопливо, посматривая на старшего, готовившего раствор:
     -Ну, ребятки, вы сегодня уже находились, а завтра покажу вам свою жемчужину. Это недалеко, с километр отсюда. Вам понравится. Там в прошлом году какая-то банда уголь добывала, а их копанки начало затапливать. А яму они в бугре вырезали экскаватором такую, что целое озеро получилось. А когда оттуда последнюю технику убрали, я привез этому озеру штук тридцать карасей, десяток раков, водорослей с мелкого дачного пруда натаскал мешков пять.  По выходным корм носил туда. А еще  весной посадил у воды вербу, как и здесь, на плотине. Зарастут берега травкой после техники- красота будет. Пока никому не говорю, что озеро живое уже, еще рано. Вот закончим ремонт плотины, сходим и там лавочку поставим под дубом. Брательник хоть и бухтит, что ему все это до лампочки, но поможет. Я когда-то по шахтной путевке был с семьей в Абхазии, возили нас на озеро Рица, так у нас будет филиал этого озера. Оно уже метров двадцать пять в длину. Прозрачное, изумрудное- сами увидите. Заболтался я, а работа и братка ждут, идите, отдыхайте.
     И как раз в это время его окликнул Николай Андреевич:
     -Уважаемый, пока вы там молодежь с пути сбиваете, у вас здесь кровля валится.
     -А ты ремонтинку пробей,- смеясь, ответил младший из братьев о чем-то непонятном для «туристов».
     Попрощавшись, Игорь и Лариса снова поднялись по вырубленным в глине ступенькам на греблю. Здесь он спросил:
     -Ну что, на дачный пруд? Он хоть и небольшой, но там поглубже, чем здесь, купаться можно.
     -Да подожди!- остановила его Лариса.- Дай отдышаться. Как твои дядьки по такой крутизне и по жаре за водой ходят?
     -В шахте, наверное, работа покруче. Давай под вербой посидим- отдохнешь.
     Они устроились на маленькой лавочке под густой кроной старого дерева и с минуту молча смотрели на мелкую рябь угасающего водоема, подсвеченную еще ярким солнцем.
     -А ты почему не позвонил жене?- повернулась к нему Лариса.- Я маму успокоила.
     -Не знаю. Я сомневаюсь, что меня это успокоит. Она мне с такой злостью сказала, что не обязана мне звонить… Это было похоже на то, что я вмешался в ее личную жизнь, куда мне доступа нет. Не хочу об этом. Мы сейчас как прыгнем на дачах в воду! Я тебе до вечера город покажу. Это же родина моей матери.
     -А дядьки твои после работы вместе зайдут?
     -Не знаю. Наверное. Думаю, дядь Коле уже можно не торопиться домой. Представляешь, ему в следующем году будет шестьдесят, а он работать только этой весной бросил. Всю жизнь в шахте пропахал, а ни одного знака «Шахтерская слава» нет.
     -А почему?
     -Мне мать рассказывала, что братья у нее разные, но есть у них одна общая проблема: не могут промолчать перед начальством, если видят, что что-то не так по работе, все выскажут в глаза хоть директору, хоть главному инженеру.  Вот так всю жизнь мои дядьки пропахали, а наград никаких.
     -А я бы их только за плотину уже наградила. Я и не думала, что такие люди еще бывают. Молодцы твои дядьки.
     -Я же тебе говорил, что в эту сторону стоит поехать.
     -Это мое лучшее путешествие.
     -Оно еще не закончилось…


                11.  Радуга

     В одну из суббот августа Андрей проснулся рано утром и впервые за последние многие месяцы не почувствовал усталости. Он проснулся после тех месяцев, которые разукрасили его темные волосы седым блеском, а лоб морщинами. Его нижняя губа поджалась и выпятилась, а голова на подушке шевельнулась в виде легкого кивка. Все это означало: ну вот, уже легче, так жить можно. Затем он осторожно приподнялся и сел на краю кровати, опустив ноги в тапочки. И в доме и в их квартире еще дремала тишина. С той же осторожностью, чтобы не разбудить Наташу, он потихоньку вышел из спальни и закрыл за собой дверь. Как и был, в одних трусах, Андрей вышел с сигаретой на балкон. Слева, из-за дальних девятиэтажек, уже выглядывало солнце, заливая их улицу розовым приветствием. Он курил, посматривая то на солнце, то на полупустые еще трамваи и пока ни о чем не думал. Но скоро внизу кто-то сильно ударил металлической дверью в подъезд и это окончательно разбудило Андрея. И первой была кислая мысль о том, что надо снова идти на кухню  готовить. Этого не было в его жизни, когда они вернулись зимой с «иголок». Перед отъездом из того городка они все взвесили и в третий раз вернулись к матери Наташи. Он на том совете говорил, задавал вопросы, предполагал, а жена слушала, иногда смотрела на него и кивала. Там и прошел у них остаток зимы и весна. Обоим хотелось к себе домой, но здесь был двор для коротких, но ежедневных прогулок Наташи и не было длинной лестницы в подъезде. А Андрей мог спокойно оставить жену, уходя на работу. Все платные и бесплатные отпуска он уже выбрал, а пенсия еще даже и не виднелась за горизонтом работы. Им продолжали помогать его родители и мать Наташи, но не мог же он надеяться только на них. В начале лета теща приезжала к ним каждое утро и была с Наташей до его возвращения с работы. А сейчас ей уже можно было приезжать раза два-три в неделю.
     После завтрака Наташа, опираясь левой рукой на палку, медленно прошлась по квартире, отодвинув тюль постояла у открытой двери на балкон. Андрей предложил ей выйти туда и уже собирался помочь ей перешагнуть порог, но она отрицательно покачала головой. Он уже разбирался даже в этих ее ответах головой: если медленно- значит, все нормально, просто не хочет, а если резко, часто- сердится, нервничает. Вчера вечером, когда он вернулся с работы, было у нее очень резкое покачивание на его вопрос. А он всего лишь принес бутылку пива и спросил: «Будешь чуть-чуть?» По ее взгляду он понял, что не надо было этого делать. В ее глазах было столько укора, боли и подступающих слез, что он немножко позже, вымыв посуду, решил загладить свою оплошность. И было чем. Когда он вошел в комнату, Наташа, положив ноги на мягкий пуфик, полулежа на диване, смотрела телевизор. Андрей выключил его и с улыбкой сказал:
     -У нас сейчас по расписанию урок чтения, а не смотрения. Вот, что я в книжном купил!
     Все еще улыбаясь, он достал со шкафа книгу и показал ее, держа двумя руками. И не ошибся: глаза жены радостно блеснули, и лицо смягчилось улыбкой, пусть и немножко все еще перекошенной. Андрей осторожно опустился рядом с нею, откашлялся юморно и прочел заглавие: «Кошкин дом. Маршак». Он читал медленно, четко произнося слова, а она слушала, то глядя на свои ноги, а то поворачивала голову к нему и улыбалась, когда что-то особенно ей нравилось, напоминало детство. Он видел, что ей хорошо от погружения в такие воспоминания. Но вот он дочитал и до такого места в сказке: «Нет у нас подушки, нет и одеяла, жмемся мы друг к дружке, чтоб теплее стало». И с улыбкой спросил: «А помнишь, как мы здесь мерзли вначале и укрывались тулупом твоего отца? А сколько орехов мы тогда съедали…» Наташа никак не отреагировала взглядом, но отвернулась, и он понял, что она тихо плачет.
     -Да не реви ты,- тронул он ее за плечо и улыбнулся,- все у нас есть: и подушка и одеяло. И помощник наш скоро из армии придет, а тогда мы еще лучше заживем…
Наташа, не глядя, по-прежнему, на него, подняла «работающую» руку и опустила на его ладонь. Хотела, наверное, пожать, да не было еще таких сил: так, слегка надавила, как кошка лапой…
     …После обеда у Андрея ожил телефон.
     -Привет!- услышал он Владимира.- Иду в гости, накрывайте стол.
     -Так у нас самогон кончился,- отшутился Андрей.
     -Тогда будете есть всухомятку. Я вам от тещи тормозок тащу. Во, почти в рифму получилось!
     -Давай, рифмоплет, поднимайся.
     А уже в подъезде легкость настроения у Владимира куда-то подевалась. Улетела в прошлое, скорее всего. Здесь почти ничего не изменилось. По этим лестницам, весело болтая, они столько раз поднимались и спускались с женой, а сколько он носил по этим ступеням дочку: сначала из роддома, а потом на прогулки, пока совсем маленькая была. И тут же подумал и усмехнулся: «А теперь ее на прогулке жених на хлебовозке катает, не то, что я- в коляске».
     Войдя в квартиру, бывшую свою, он пожал руку Андрею и сразу передал ему тяжеленькую сумку:
     -Держи свои харчи. Ездил сегодня к своим старикам, увидел на улице тещу, остановился, пришлось ехать к ней и затариваться. Она сказала, что в понедельник ей сюда на пост заступать, а теперь она налегке приедет.
     -Проходи, не балабонь. Я- в холодильник.
     В комнате Владимир увидел Наташу в легеньком ярком халате. Она сидела в кресле, телевизор был включен. Он с порога кивнул ей:
     -Привет. Уже бегаешь- не догнать?
     Она с полуулыбкой кивнула, соглашаясь, и показала рукой на палку, стоявшую у кресла.
     -Я там вам продуктовый паек привез,- продолжил в бодром тоне Владимир.- От твоей мамани. Она вам домашнюю курочку подкинула, соленья-варенья, уже этого года, так что подкрепишься и завтра можно будет палку с балкона закинуть.
     Наташа слушала его все с той же неровной улыбкой и согласно кивала, когда к ним присоединился Андрей:
     -Ну все, хватит вам целоваться. Пошли на балкон покурим. Тебе ничего не надо?- подошел он к Наташе.
     Она кивнула отрицательно и показала пальцем на телевизор. Тогда Андрей взял с буфета пачку сигарет и пошел за гостем, который на балконе его огорошил с улыбкой:
     -Не виноватый я, оно само так получилось: бросил я дымить.
     -Это, наверное, твоя киевская мадама на тебя давит? Перевоспитывает?
     -Она здесь ни при чем. А может, я умнею? Вот ты же знаешь, ребенок, когда еще ползает, все, что попадется, в рот тянет. А взрослым попался табак когда-то, обрадовались, как дети, и до сих пор, как соску, теребят. Что, не так?
     -Вовчик, я бы тоже лучше сто грамм выпил, но нельзя. Я, как ты сам говоришь, на посту. Можно только покурить на балконе.
     -Ну, а успехи какие?
     -Каждый день зарядку делаем, массаж, гуляем. Читаю ей. Она буквы уже выучила, сама начинает по слогам читать. Ну, пока самое простое: мама, папа. Ты на машине ездил к своим?
     -Да, на нашей.
     -Смех-смехом, а в декабре нам надо будет опять ее у тебя арендовать. Нам же сказали в прошлый раз еще приехать  в больницу.
     -Надо- съездите. Или я вас отвезу. А мы с Виталей завтра поедем. На рыбалку.
     -Эх, мне бы с вами! Надо было тебе не тормозок от тещи, а ее привезти. Как я хочу на рыбалку…
     -А я- только того, что согласился. Виталя, ты же знаешь, кого хочешь уболтает. Что там, говорит, уметь на рыбалке? Наливай и пей.
     -А у меня кроме удочек еще две раколовки есть. Возьмешь?
     -Мне одной удочки хватит. А на следующее лето мы уже втроем поедем. Вот тогда все твои снасти понадобятся…

     Когда Владимир вернулся от Андрея, то увидел в прихожей большие кроссовки. Ему нетрудно было догадаться, кто пришел перед ним, кому дочь могла открыть, поэтому он весело и громко спросил:
     -А что это у нас так свежим хлебом пахнет?
     Из комнаты вышла Юля, за нею появился на пороге и Дмитрий, который поздоровался и сразу нашелся, что ответить:
     -Это у меня срочный вызов: Юле никак нельзя без чесночных булочек. Так что, я на минутку.
     -Ничего у нее не получится, потому что эти булочки съем я и мой друг. На рыбалке.
     -А вы куда собрались?
     -На Охотничий.
     -Так там пеньков много, донку некуда бросить. Мы с отцом недавно там были.
     -Ничего, разберемся. Меня друг везет, говорит, что там природа радует.
     -Только проехать трудно к самому берегу. Вы на чем?
     -Думаем такси вызвать часиков в пять.
     -Владимир Сергеевич,  такси вас к самой воде не довезет, я там бывал. А я довезу, у моей машины  просвет какой и  кабина на троих.
     -А что, дочуня, это оригинально, да? На хлебовозке еще, наверное, никто на рыбалку не ездил.
     -Соглашайся, па.
     -Дима, а как же работа? У вас же, наверное, все по графику?
     -Полчаса у меня всегда выкроить можно. Скажу, что на шиномонтажку заезжал.
     Так, болтая, они прошли в комнату, где Владимир достал телефон и позвонил:
     -Виталя, такси отменяется. Поедем на хлебовозке, мощно, по любым буеракам.
     -Да по мне хоть на танке, лишь бы пораньше.
     -Все. Мы тебя заберем на перекрестке у твоего дома. Выходи к половине пятого.
     -Па, мы тоже хотим поехать,- продолжила Юля разговор после выключения телефона.
     -Рыбалка- дело мужское. Тебе там будет не интересно.
     -А я не о рыбалке. Можно мы с Димой на нашей машине съездим на пруд в Софиевке?
     -Не вижу препятствий, как говорится. Ехайте! Да, пруд там- загляденье. И еще неподалеку посадка, а на деревьях сорочьи гнезда, в которых иногда находят золотые перстни,- уже с задумчивостью вспомнил он рассказ Андрея о «золотой» осени.
     -Па, мы в такие сказки не верим.
     -Это, доча, быль. Но она вас не касается и вообще это совсем другая история. Когда-нибудь расскажу…
     После этого Дмитрий ушел, а Владимир спросил у дочери с шутливой суровостью:
     -Ну, как он, не грубит? А то я ему…
     -Па!- рассмеялась звонко Юля.- Он хороший.
     -Верю. Но мне очень хочется, чтобы его большая хлебная будочка на колесах не наехала на твою учебу.
     -Универ тоже большой, я его вижу, не волнуйся.
 -Как это не волнуйся? Он мне сразу показался подозрительным,- шутя нахмурился Владимир.- И вот вам доказательства: мало того, что он вокруг моей единственной дочки крутится, так он еще и мою машину хочет увести!
 -Па,- снова засмеялась Юля,- он не крутится!..
А Дима, сбегая по ступенькам лестницы в их подъезде, весело думал, что было бы еще лучше, если бы получилось отвезти Юлиного папу на рыбалку, а Юлю к себе домой. Папу отвезти на день, а Юлю- навсегда.
На днях о делах семейных получился у него разговор с матерью. Он собирался ехать на встречу с Юлей, вот о ней мать и заговорила. Да еще как-то непонятно, с «колокольни» своего жизненного опыта:
-Ты сразу присмотрись, чтобы не оказалась жадиной. Я же тебя знаю, ты с такой не уживешься.
-Да она мне телефон подарила!- ответил ей Дима со смехом.- Ты мне такие советы даешь, как будто лет на семь куда-то уезжаешь.
-Поживем - увидим на сколько…
-Ма, а вот с этого места давай поподробнее.
-Какие тут еще подробности? Я тебя вырастила, можно и для себя немножко пожить. Меня Геннадий Иванович давно к себе зовет.
-Это с твоей работы?
-Ну да, ты же его видел, когда приходил.
-Так ему уже под шестьдесят!
-А я у тебя вечно молодая мама, да? Мне и самой уже…
-Ну, не сравнить…
-Не надо ничего сравнивать. Мы уже живем без арифметики- годы не складываем: так- доживаем. А тебе жениться пора…

     Но рано утром Дима вез не сватов к своей невесте, а рыбаков. Владимир быстро представил его Виталию при загрузке и они поехали. По дороге не молчали, потому что Владимир вспомнил о предложенных Андреем раколовках, а Виталий тут же его перебил, не дослушав:
      -Да это ерунда! Андрюхе не раколовки нужны сейчас, а собака.
      -Наташку гонять по улице будет?- не очень пошутил Владимир.
      -Не гонять она ее будет, а возвращать. Я вчера в интернете начитался про специально обученных собак, которые помогают в реабилитации таких больных. Пишут, что здорово помогает. Так что, надо купить хорошую собаку, сдать на курсы- вот и будет Андрею помощь. Или обменять хорошего щенка на уже обученную собаку, с доплатой. Ну, там видно будет. В таких случаях надо все пробовать.
      -Что-то в этом есть,- согласился Владимир.- Значит, скинемся на собаку.
      -А хорошую собаку можно и не покупать. Даром будет,- вмешался в их разговор Дима, еще, конечно, не зная всех деталей истории.
      -Дима, хорошие собаки под забором не валяются,- хмыкнул Виталий.
      -Не, из домашнего питомника. У меня отец разводит собак на продажу. Ну, а для меня будет бесплатно. Я хотел Юле подарить, но она из-за учебы отказалась. Так что, как только надо будет- звоните, привезу.
      -Слушай, парень,- засмеялся Виталий.- И чего я сразу стал в тебя такой влюбленный?..
     А же у пруда, шагая по узкой тропинке вдоль зарослей камыша, Виталий, не оборачиваясь, предложил:
     -Давай мы этого парнягу к нам на фирму заберем? Будешь вместе с зятем на работу ездить. А по выходным он нас будет на твоей машине на рыбалку возить. Поговорить с шефом?
     -Ты поговори с ним об остановке цеха. А то он меня что-то не слышит. Линию надо тормознуть примерно на сутки, а то потом глухо станем, по аварии. Много замен надо сделать. А насчет Димки торопиться не надо, поживем - увидим. Ты бы всех к нам забрал.
     -Только проверенных и надежных. А что Андрюха, не надумал поменять завод на нашу контору?
     -Нет. С нашей системой зарплаты пенсия будет маленькая. Он наперед думает.
     -А-а,- махнул свободной от удочек рукой Виталий,- где мы, а где пенсия. Что-то у нас разговор не отдыхательный. Это ты со своим ремонтом природу переехал.
     -Нет здесь никакой природы,- деланно пробурчал Владимир,- одни комары.
    -Это тебе только кажется, они уже давно на юг улетели, так что дыши глубже.
     Скоро они по дощатым мосткам в камышах вышли на свободное рыбацкое место. Это была площадка из толстых досок, с лавочкой, устроенная на столбах в воде. И сразу, побросав молча рюкзаки, они начали разматывать удочки. Перед ними вдаль темнела гладь пруда, на которой не было не то, что мелкой волны, но даже- ни морщинки-рябинки по этой глади. Только туман прерывисто стлался над нею. Из него на рыбаков совсем неслышно время от времени выплывали дикие утки, которым они сразу негромко командовали: «Кыш, кыш!» А из-за холма за их спинами неспешно, но уверенно поднималось солнышко, рассеивая туман и подкрашивая воду. А легкие, уже порозовевшие, облака неба, как в зеркале повторялись подсвеченными солнцем обрывками тумана на пруду.
     -Ну?!- нарушил тишину Виталий, у которого почему-то не клевало, и обвел рукой водную ширь.- А ты упирался. Обалдеть!
     -Да тише ты, оратор. Уже семь минут сидим, а в садке пусто. Куда ты меня завез?
     -А я и сам здесь впервые. Мне посоветовали. Ничего, во, уже клюет.
     Отправив пойманного карася в садок, Виталий снова забросил удочку и начал развязывать рюкзак.
     -Что, уже?- усмехнулся Владимир.
     -Вова, но оно же  к тому идет. Солнце уже встало, значит, можно. И вообще у меня такое правило: первую поймал- можно рюмочку хлопнуть. По желанию. Давай, поворачивайся, я уже налил.
     Выпив, Владимир взял в руки огурец, кусок сыра и снова повернулся к своей удочке. А Виталий, закусив, посматривая на свой поплавок, продолжил любование округой:
     -Эх, Вова, а ты знаешь, как здорово спать в кустах сирени?
     -Не знаю, не пробовал,- ответил Владимир машинально, глядя на поплавок.- Здесь нет сирени, а я рыбу ловлю. И спать не хочу.
     -Зато вокруг какая красотища! Моя бабушка сказала бы, что денек, как пасхальное яечечко. И на душе так тепленько…
     -Это от водки,- серьезно заметил Владимир, но тут же рассмеялся.- Ты, баламут, мы ловим или пьем?
     -Будем сочетать. Рыба здесь есть- это точно. Будет наша. Сейчас, как только ты ловишь, мы еще по одной, а часиков в десять можно и позавтракать.
     После этого они уже меньше отвлекались от поплавков, потому что начался клев. Владимир кроме карасей даже рака вытащил удочкой. И это его обрадовало, потому что, как он сказал, будет дочке интересно.
     За завтраком, разложив на лавочке между собой гору снеди, они допили «раннюю» бутылку водки. Виталий закурил, а Владимир начал кроме поплавка замечать диких уток, которые до этого только мешали.
     Но Виталий молчал недолго:
     -Вовчик, я вот сейчас повспоминал: сколько разных женщин было… И монголка, и еврейка. Но таких глаз, как у Саиды и близко не было.
     И сразу в тишине над водой прозвучал напев Владимира:
     -Ах, эти черные глаза… меня пленили…
     И как только он перестал смеяться, они с Виталием услышали из-за камышей с соседнего рыбацкого места:
     -Боря, вон люди уже поют, а мы еще ни в одном глазу, давай наливай…
     А Владимир продолжил уже без смеха, но легко, без нажима:
     -Что ты к ней пристал? Сколько лет уже прошло…
     -Вот почему,- похлопал себя ладонью легонько по макушке Виталий.
     -А что там у тебя?- с деланной обеспокоенностью приподнялся Владимир.- Птичка капнула?
     -Гы-гы-гы,- передразнил его Виталий.- Какой я?
     -Блондин,- продолжал дурачиться его напарник.- Натуральный блондин!
     -Вот и надо тебе посмотреть в Интернете, почему рыжих тянет к смуглым. Там, говорят, на все вопросы ответы есть. А ты меня спрашиваешь.            Я что, похож на компьютер?
     -Ага! Только с удочкой…
     -Да не спрашивай ты ничего у Интернета. Уже поздно. У нас уже месяц беременности,- остановил его смех Виталий, глядя вдаль по воде.
     -Ты серьезно? Или это осыпает мозги алкоголь, как у Есенина?
     -А что, мне нельзя побыть отцом? Если до сих пор не получалось, а теперь получается…
     -Слышь, мужик, из наших одноклассниц, я слышал, кто-то уже бабушкой стал, а ты только надумал детей строгать.
     -А это никогда не поздно, дети всегда вовремя. Ты же сам рассказывал, что у Жеки Черняховского в прошлом году сын родился.
     -Так то год назад,- снова рассмеялся Владимир.- Ты мне нравишься: вот это отмочил!
     -Да,- бесстрастно кивнул Виталий,- немножко примочил и уже есть результат. Эх, житие мое…
     -Како житие твое, пес смердящий?!
     -Тако, тако.  А с водочкой теперь надо будет поаккуратнее, а то не успею сына на ноги поставить. Да еще в правом боку иногда что-то ноет…
     -Это печень грустную песню заводит. А че сына на ноги ставить, а не дочь?
     -Ну, там видно будет, разберемся.
     -Где там?- улыбнулся Владимир.- На УЗИ?
     -Не надо пока никуда заглядывать- успеем. Лучше давай еще кинем по рюмочке, пока я на диету не сел. О, я еще и окорочок тресну.
     После водки Виталию и копченая курица на закуску не мешала говорить:
     -Жаль, что у Андрюхи так сложилось. Сидел бы сейчас с нами и радовался жизни. А помнишь, как мы в детстве планеры запускали? У него всегда самые надежные самолеты получались, я помню. Как у них там, налаживается?
     -Да выкарабкиваются, но медленно. Похоже, что это надолго. Вот им сейчас пригодился бы домик, который я на свою квартиру обменял. Андрей говорит, что Наташка стесняется на улицу выходить. Там же вечно бабки на лавочках сидят, а у нее и рот косит, и рука висит, да и говорит пока не очень разборчиво.
     -А мы им подгоним домик матери Саиды. Будут по двору шляться.
     -Так она же живая?
     -Да, но… Саида говорит, что совсем плоха. Она после смерти мужа одна жила, а теперь Саида ее к себе забрала. А дом стоит закрытый.
     -Ну, все равно это мы еще впереди поезда бежим…



                12. История жемчужины

       Весеннее солнышко уже припекало, и Петр Андреевич прищуривал глаза, посматривая иногда на солнечные блики по воде. Он сидел под старой вербой, которую еще помнил со школьных лет, на лавочке, которую они с братом устроили на ее огромных корнях. Ему было хорошо. Да и вообще в этой истории все хорошо начиналось.
       Он здесь отдыхал. Знакомый позвал к себе на дачу посоветоваться насчет камина, который не хотел гореть, а хотел дымить. С камином разобрались, не сразу, но толк вышел. Потом разобрались с бутылкой водки на террасе и копченой скумбрией к водке. В общем, посидели. Отдых и хорошее настроение немножко «кривили» несколько диких уток, жавшихся из-за него к дальнему берегу. «Зря вы сюда залетели,- думал он в их сторону.- Рано,  еще не сделали мы с браткой плотину  ». Утки не знали, а он знал, что за лето вода сильно спадет, а к осени может и вообще только маленькая лужа остаться. Вербе же, похлопав ее по стволу, сказал вслух, негромко, но уверенно: «Ничего, подруга, вернем мы тебе воду…»
       Полюбовавшись водоемом в сочно-зеленых берегах, разукрашенных местами полянками желтых и фиолетовых цветов, Петр Андреевич поднялся и решил еще перед возвращением в город посмотреть с холма вдоль по балке: вид там открывался такой, что никогда не казался привычным и манил. А по дороге подумал, что на обратном пути надо будет жене и дочкам букет собрать. Но очень скоро он заметил совсем недалеко впереди какую-то технику желтого цвета. А подходя, рассмотрел на косогоре за дубами бульдозер. Тракторист сидел неподалеку под деревом и листал яркий журнал.
Но самое главное, что в косогоре был вырыт огромный котлован с отвесными краями, дно которого почти все было затоплено водой. Тракторист ему и рассказал, что они здесь добывали уголь, да наткнулись в шахте на пласт воды- затопило копанки. А он ждет команды засыпать все это хозяйство. Петр Андреевич после скумбрии хорошо разговорился с трактористом и даже записал номер его телефона, подумав, что такой техникой можно и греблю плотины поремонтировать при деньгах. Рядом ведь.
       Через неделю или две он снова пришел на это место, но техники уже не было. Тракторист по телефону ответил: «Нас перебросили в другое место, мы уже далеко». А внизу, в котловане, уже начиналось озеро. Вода прибывала. И ее чистоту не портили ни пластиковые бутылки, плававшие внизу, ни автомобильный скат, ни прочий мусор. И Петр Андреевич взялся за это хозяйство, представив его будущее. В следующий выходной он пришел с большим сачком, прикрепил его к вырубленной в балке жерди и начал отлавливать мусор, спустившись по единственному пологому берегу. К обеду он перенес в ближайший овраг несколько мешков мокрого хлама. Даже и скат от грузовика выловил и забросал камнями. И лишь после этого достал тормозок и устроился с ним на упавшем от огня дубе. Он не спеша ел, смотрел на чисто-изумрудную гладь озера и мысленно углублялся в новую жизнь этого кусочка планеты, которая виделась только чистой, как и само озеро теперь. Судя по всему, представлял он, вода поднимется на несколько метров, изрытые берега зарастут, под дубами можно будет поставить лавочку или две- ну чем не золотое место для отдыха и рыбалки? А еще представил, как приведет сюда, когда все обустроит, жену и дочек.
       Шли недели, озеро становилось все глубже и шире. И дно его было уже не таким голым: с дачных прудов Петр Андреевич наносил водорослей с мелководья, а вдоль пологого берега еще и посадил камыш. Каждый раз, потрудившись, он подолгу стоял над водой, не уставая любоваться зарождающейся красотой. Ему было здесь хорошо, поэтому и работа радовала. Почти в каждый приход его хозяйский глаз находил, что нужно поправить: глыбы земли сбросить с края, крупный бурьян надо притопить в воде- рыбе же надо будет где-то нереститься. Он понимал, что скоро сюда станут ходить и другие: любители природы, рыбаки, влюбленные пары и везде бегающие мальчишки. Понимал, что не все будут беречь то, что он создает. Но это его почти не беспокоило: пустыми капроновыми бутылками такое озеро не убьешь. Брата он пока не беспокоил, понимая, что в своем дворе всегда есть работа. Но однажды летом, под вечер, зашел к нему и все рассказал. И самым главным в рассказе было то, что он в этот день наловил на дачных прудах карасей и выпустил их в озеро.
       -Зарыбил, значит?- улыбнулся Николай Андреевич.- Уже можно доставать удочки? Я и Семену позвоню.
       -Да дайте вы им хоть подрасти,- рассмеялся Петр Андреевич, поддерживая шутку. – А одного все же хорошего запустил. Там один парень с ночевкой был, разговорились, я ему и сказал, что понесу свой улов выпускать в пустое озеро, так он мне своего большого карася отдал. Все равно, говорит, один- что толку? На следующий выходной надо будет раков раздобыть, хоть с десяток. А еще думаю прикупить на рынке живых карпов покрупнее и привезти сюда.
       -Ну, у тебя планы- на пятилетку.
        -Да нет, надо побыстрее: мы же не молодеем. А ты знаешь, я сегодня там, когда рыбу запустил, встретил одну интересную пару в балке. На туристов похожи, уже где-то наших лет, с таким недешевым фотоаппаратом. Спросили, где здесь поблизости криница есть. Сказали, что местные, но давно уехали отсюда, а теперь вот выбрались родину проведать. Я им сказал, где попить, и чтобы на озеро заглянули- там уже красиво: и скалы по одной стороне, и глубина прозрачная. Есть где фотографироваться. В наших степях такого мало.
       -В следующий твой выходной возьмем хороший тормозочек, водочки, сходим и я посмотрю. Можно и без удочек. Отдохну от дел дворовых. О, а ты знаешь, что у нас во дворе приключилось? Татьяне моей надоело Динку кормить, она ее и выгнала со двора.
       -И не жалко? Собака хоть и старая, но своя же, заслуженная.
       -Да, ее выгонишь… Побегала где-то и назад во двор прибежала. Сколько потом ни выгоняла, а она назад возвращается. Тогда она что удумала: привязала Динке веревку на шею и повела ее в посадку. Это я потом уже узнал. А там веревку перекинула через ветку и потянула на себя.
       -Жуть!
       -Да ты слушай! Подвесила она собаку, та подергалась и затихла. Татьяна ее оттащила в ярок и закидала ветками. А на следующий день Семен пришел внука от нас забирать с выходных и спрашивает: «Ма, ты Динку опять выгоняла?
       -Я ее уже на тот свет выгнала,- говорит.- Сколько можно?
       -Ну, значит, она с того света вернулась,- Семен ее огорошил.- Вон в будке лежит.
       -Да не морочь голову,- моя только отмахнулась от него. Мне, говорит, не до шуток, и так душа болит из-за нее.
       -Ма,- Семен ей свое,- да ты пойди, посмотри. И душа болеть не будет.- И улыбается. Ну, мы  и выбежали во двор со всех ног. А Динка и вправду лежит в будке, морду на лапы положила, а при нас подняла голову и так на Татьяну посмотрела, что она аж заголосила: «Диночка, родненькая, прости ты меня, дуру набитую. Я не хотела, бес попутал, у меня душа вся изболелась за тебя». Представь картину: упала перед будкой на колени, гладит голову Динки, причитает и плачет. А Динка голову с лап не поднимает, только слезы по лапам текут. Наплакались обе и теперь ничего, все по-старому, живем все вместе.
       -Ну, вы артисты,- покачал головой Петр Андреевич.- Не, я свою рыбу и на старости убивать не буду. Пусть другие ловят, а я там не буду…
        Как и намечал, привез он из района несколько карпов и выпустил в озеро. И раков тоже. И уверял брата, что уже после первого нереста рыбы там будет столько, что всем хватит. Вот тогда и можно будет рассказывать об озере направо и налево. Или не рассказывать. Если у Николая Андреевича хозяйство было в своем дворе, то у его младшего брата, хоть и живущего в пятиэтажке, хозяйство завелось тоже немалое. Каждый выходной он носил на озеро сумку с кормом. И кашу варил,  и картошку, и рыбу для раков замороженную покупал. Валентина Ивановна уже смирилась с его новой затеей и теперь каждый раз, готовя что-нибудь на кухне, спрашивала:
       -Это оставлять?
       -Все оставляй, все в пакет и в холодильник.
       -Ты им, как поросятам носишь.
       -Там все сгодится. Дно же голое- одни камни. А чтобы наросло, надо живого и разного побольше. А то не перезимуют.
       -Ну, до зимы еще…
       А потом приехал среди лета племянник из Донецка с какой-то любознательной девочкой. Сводил он их на следующий день на озеро. Новая знакомая племянника очень порадовала его своим восторгом, говорила, что здесь можно будет сделать хорошие снимки и напечатать их в газете, когда берега зарастут, и он все закончит, что наметил.
       За лето как-то все вошло в колею: и плотиной с братом они занимались, и кормление рыбы в озере пошло, как по графику. Приводил на его берега и жену с дочками-студентками. Понравилась им его затея. А ему понравились фотографии, которые дочки сделали после этого. Ночью после этой экскурсии, когда уже легли спать, услышал Петр Андреевич от жены и такое: «Сначала злилась, а вот сегодня сходили и увидела, что оно того стоит, чтобы там повозиться. Плохо, что понарыто по берегам, но это недолго- зарастет. Красиво будет…»
       Ну и, конечно, верхом счастья стал для Петра Андреевича приезд киевских телевизионщиков. Еще было рано трезвонить об озере на весь мир, но Лариса позвонила перед этим и уговорила его. Ему понравилось ее заверение, что передача выйдет этой же осенью, но не сразу после съемок, к  тому же,  и канал этот вряд ли многие в их городке смотрят.
Да и не одно озеро их интересовало. Это уже Лариса  постаралась- понял Петр Андреевич. Поснимали ребята-операторы и на плотине, записали его рассказ под вербой о том, как здесь было хорошо. А зачем хорошему пропадать? На этой мысли своей он упор и делал. Не забыли они и криницу с его перилами. И сюжет там сняли и воды попили. А спускаясь вниз, удивились:
-Действительно крутовато для стариков.
-Так это еще почти лето, а зимой?
-И что, здесь никогда не было перил? Может, вы их из детства вспомнили?
-Хорошо бы, если так,- ответил им задумчиво Петр Андреевич.-Только мне уже, сами видите, лет хватает, а такого из детства не помню. Все спешат, заняты. Наберут воды и уходят. А тут работы всего на один день. Ну, это тема невеселая, а время уже к обеду. Там моя Валентина Ивановна такой борщик сварила- про все забудете. А котлеты она готовит такие, что и жевать не надо- такие мягенькие.
-Петр Андреевич, прекратите,- остановил его один из операторов.- Я сейчас слюной подавлюсь и никакая криница не поможет. Если все окажется  так же вкусно, как вы рассказываете, мы уговорим начальство, чтобы нас прислали сюда снять продолжение. Ваше озеро ведь только начинается.
-Вот, я вижу, что вы уже готовы к столу. Ну, а ты, наводчица, проголодалась?- спросил он с улыбкой Ларису.
-Еще как! Целый день на природе.
-Ну и замечательно. Едем отсюда вот к этому мужчине, который все время молчит,- кивнул Петр Андреевич на старшего брата.- Поставите у него на ночь машину во дворе, а переночуете у меня. Разместимся. Ну, поехали пировать!
А брат чуть ли не отбивался от него, когда узнал, что и ему надо будет появиться перед камерой:
       -Да зачем мне это надо? Это все твои затеи, ты и отчитывайся по телевизору. А я- так, сбоку во всех этих делах…
       -Никола,- успокаивал он брата,- не бузи. Вместе на лопате были, вместе и скажем что-нибудь.
       Столичные телевизионщики увезли не только отснятый материал, но и светлую сторону этой истории. Смена в шахте перед выходным была у Петра Андреевича, вроде бы, обычной, а потом, со временем, ему казалось, что что-то было не так, все чувствовала душа. Половина той смены пролетела незаметно, потому что все ладилось. Комбайнер, с которым он проработал много лет, когда остановились и достали тормозки, начал учить его племяша жизни. Все знали, что он балагур и юморист, поэтому и слушали с улыбками. А он для «затравки» спросил Семена:
       -А знаешь, как поубивать всех мух в квартире?
       -Знаю,- кивнул Семен, беря обрывком газеты очередной кусок колбасы.- Из автомата.
       -Сеня, можно и так, но это долго, да и соседи вызовут милицию. Надо по-другому: выносишь всю мебель из квартиры, даже шторы надо снять и люстру. Посреди квартиры ставишь тазик с водой. В нем крепишь посередке тонкий и очень гладкий стержень с лесенкой внизу, над водой. Муха полетает по квартире и сядет на стержень- больше некуда. Стержень очень гладкий, она и соскользнет вниз.
       -А лесенка тогда зачем?- увлекся Семен.
       -А лесенка-то подпилена…
       Они посмеялись, доели тормозки, и снова пошла работа. Но не надолго.   Неожиданно остановилась вся техника, «сдулся» обычно упругий мешок вентиляционной трубы. И тут же снизу их уклона потянуло запахом гари. К Семену, работавшему ниже забоя на конвейере, скоро стал быстро приближаться огонек чьей-то лампы. К нему подошел Петр Андреевич и предположил, что сгорел вентилятор. Минут через десять Семен отправился вниз по уклону за своим дядей. Петр Андреевич сидел в нише у телефона, там, где шла у них насыпка породы в вагоны и где в отличие от уклона было сыро и холодно. Сидел он, сгорбившись, и в одной мокрой от пота рубахе, потому что куртка его осталась под забоем.
       -Дядь Петь, возьмите,- протянул ему племянник свою куртку.- Мне нормально, а у вас же спина больная. Мне отец говорил.
       -Да, есть, конечно. Сколько мы здесь, в шахте, металла перетаскали врукопашную- тонны.
       -Там наши под забоем уже, наверное, газ куртками разгоняют.
       -Позвони, пусть вниз идут, скажи, чтобы мой прибор и куртку захватили.
       Позвонив, Семен тоже устроился в нише и спросил, пока никого не было:
       -Дядь Петь, а чего вы все время кричите?
       -Я так разговариваю.
       -Так вы же сегодня на наряде и на начальника участка накричали.
       -Леса под забоем нет, мне сейчас крепить нечем будет, а я буду молчать?
       -Ну, а другие же молчат.
       -Что мне до других? У меня свое звено и мне отвечать за работу и за людей. Эх, шилья не успели пробить…
       -Да я понимаю, только вы так все нервы потратите. А по-моему, нет леса- будем  крыс по забутамгонять, это не наша вина.
      -Не будем. Доставлять лес будем. Ты не смотри, что я кричу,- это у меня разрядка такая после отпуска.
       -Так можно и совсем разрядиться…
       А на следующий день, в выходной, восстановить ему нервы точно не получилось, хотя и пошел он «подзарядиться» к озеру. Быстро,  как обычно, не давала идти сумка с едой для жителей озера. Уже за последними домами, когда впереди показалось городское кладбище, Петр Андреевич увидел человека, идущего в том же направлении. И подумал, что не одному ему надо за город выбраться с утра пораньше. Присмотревшись, узнал бывшего парторга шахты. Тот шел медленно, а у кладбища свернул с дороги и у одной из крайних могил остановился. Петр Андреевич издали хорошо видел, как снял черную шляпу парторг, обнажив совсем уже седую голову, и склонив ее в печали, быстро перекрестился. Но стоял он так недолго, потому что Петр Андреевич уже подходил к нему, а он, видимо, не желал в это утро ни с кем встречи, поэтому повернулся спиной и пошел вглубь кладбища.
«И это Ларисе и ее друзьям-киношникам не помешало бы заснять,- подумал Петр Андреевич.- Чтобы и у других на душе потеплело. Но, как есть, так есть. Анатолию Петровичу вон налево надо, куда пошел, а мне прямо - озеро там». Уже на подходе к нему, Петр Андреевич услышал неожиданный в тишине балки звук удара чего-то металлического. Этот звук так не вписывался в янтарные разливы осени, что он даже остановился. И через несколько минут снова услышал этот противный звук и уже не сомневался: со стороны озера. И поспешил к нему с сумкой еды для рыб. А подойдя, увидел свежие развалы земли из прорытого экскаватором канала в озерном холме. Из канала очень быстро уходила вода. Поднявшись наверх, Петр Андреевич и совсем, как говорится, потерял дар речи. Экскаватор с двумя большегрузными самосвалами и мощный бульдозер с заправщиком воевали с беззащитным озером. Примерно третья часть его уже была засыпана. Стена земли высотой в несколько метров медленно, но со смертельной неотвратимостью двигалась к прорытому каналу, выдавливая в него воду. Блестящий нож бульдозера, совсем рядом с ним, раз за разом срезал пласты земли и обрушивал их вниз, на тех, кому предназначалась сумка с едой. Петр Андреевич остановил взмахом руки эту враждебную машину и спросил тракториста:
       -Что же вы делаете? Один раз у бандитов случайно получилось что-то хорошее, а вы его добиваете.
       -А нам что? Нас наняли те, кто выкопал. Они по закону должны засыпать после себя.
       -Долго еще будете лопатить?
       -Да еще дня три-четыре.
       -Эх, ребята…
       Петр Андреевич покачал головой  и пошел со своей сумкой вниз. В озере было уже не до еды. А на лугу, где разливалась после канала озерная вода, его взгляд сразу наткнулся на большого карася, который лишь наполовину был в воде, но еще шевелился. По раскисшей земле, по грязи и воде Петр Андреевич заспешил к нему, приговаривая: «Сейчас я, потерпи. Будешь жить». Он опустил рыбу в сумку и торопливо пошел по балке к кринице, зная, что ручей из нее кто-то давно перегородил, сделав совсем маленький прудик. Вот там и поселился спасенный карась. Да и сваренное зерно тоже туда отправилось. Его, наверное, было слишком много для такого маленького прудика, но Петр Андреевич не мог в такое время решать, что хорошо, что плохо. Он то уходил, то снова возвращался к умирающему озеру, но больше ни одной рыбины ему не попалось. В этом тягостном ожидании чего только он не передумал. Обзвонить влиятельных знакомых и тех, у кого знакомые влиятельные? Но была суббота. Если что-то и можно сделать, то только в понедельник. А до него от озера останется столько, что и говорить будет уже не о чем. Даже к силам небесным уже поздно стучаться.
       И осталось Петру Андреевичу только одно: каждый день после работы ходить к озеру и ждать, когда воды останется совсем мало и можно будет спасти выжившую рыбу. Что он и делал. Жена, которой все рассказал, не ругалась, не отговаривала. Она видела и знала, каково ему после работы проходить эти два-три километра к озеру, поэтому на второй день и посоветовала:
       -Может, хоть немного автобусом подъехать? Или на такси?
      -Да что там ехать? Одну остановку. Он же мимо идет. А такси по такой дороге не поедет. Я лучше, как обычно, через старый конный двор- напрямик. И лошадей уже столько лет нет в городе, а мы все- конный… Ну, все, к вечеру буду.
       -Петь, может, бросить все, как есть? Ноги же не железные.
       -Да устал я, устал! И после шахты, и нервы. Не могу я так. Живая же рыба, и раки там. Я же им такую судьбу устроил. Надо спасти, если получится.
       На третий день этой вахты, снова перед выходным, он спросил у стволового, выезжая на-гора:
       -Ну, что там, на улице? Дождя нет?
       -Сухо. Солнце смалит, как летом.
       А ему хотелось дождя. Ливня! С молниями и громом. Чтобы была причина не идти к озеру. Устал. Он обычно заходил домой, бросал рабочую сумку и наскоро обедал. В этот день сказал жене за обедом:
       -Там у нас после дочкиного дня рождения оставалось, плесни-ка ты мне на дорожку грамм сто, а то не дойду. И начинай уже успокаиваться: сегодня, наверное, в последний раз.
        -Да хотя бы…
       И надо же: шел уже по балке, глянул под ноги и увидел перевернутого жука на тропинке. Опрокинулся на спину, а стать на лапы не получается. Да и лапками уже вяло перебирает- давно, видно, на солнце лежит.
       -Извини,- сказал на ходу Петр Андреевич,- рыба у меня там может погибнуть. Спешу. На обратном пути…
       Да не умел он так. Уже через несколько шагов вернулся, поставил жука на лапы и снова заспешил к озеру. И вовремя. Чуть не опоздал. Воды внизу осталось- большая мутная лужа, в которой слабо шевелилась рыба. Петр Андреевич сразу все понял и сходил за спрятанным неподалеку сачком для озерного мусора. И в это время рядом с ним и трактористом остановилась легковушка, из окна которой выглядывал длинный рыбацкий подсак.
       -Вот сейчас он всю твою рыбу на сковородку соберет,- пояснил тракторист.
       Поэтому Петр Андреевич, без церемоний, сразу все расставил по местам, когда водитель машины подошел к ним:
       -Я эту рыбу запускал сюда, чтобы она жила. Это не для сковородки.
       Сказал и начал спускаться со своим сачком по свежей насыпи к луже с рыбой, не слушая тракториста, который крикнул вслед, что там трясины метра два- можно провалиться. Внизу он достал принесенный мешок и начал складывать в него выловленных карпов. Он еще был внизу, стремясь спасти и мелкую рыбу, когда к нему начал спускаться водитель легковушки с большим карасем в руках:
       -Держи, я этого в канале выловил.
       - Спасибо, дружище. Пусть живут.
       Закончив, он бросил внизу сачок, поднявшись наверх, окинул взглядом остаток озера и быстро понес рыбу к маленькому прудику у криницы.
       На следующий день, в выходной, проснувшись по привычке рано, Петр Андреевич попил чаю, почитал газету и взялся за домашние дела. Уже давно обещал жене отремонтировать кухонную табуретку, на которой ей удобно было отбивать мясо. Сделал. Затем взялся за ее осенние туфли и поставил на них новые набойки. И только после обеда пошел к озеру. Шел медленно, посматривая по сторонам, видел птицу и зверя. Но покоя на душе все еще не было. Как после похорон: и прошло уже, а жизнь еще стоит на месте.
       Пришел. Техники, как он и думал, уже не было. Но изуродовали они вокруг все так, что и смотреть не хотелось. Даже старый дуб завалили и засыпали. Страшное стало место. Но его внимание сразу привлекла небольшая лужа там, где он спускался за рыбой. Это была последняя вода. Озерцо над озером. И пошел он к этой луже не напрямую, а по краю, где раньше был берег. Не топтаться же по озеру, пусть и засыпанному? Как по могиле. Подняв небольшую ветку, он поводил ею по воде: есть кто живой? Это была последняя надежда. Все.
       Дома, когда жена вернулась с работы, а дочки еще были на учебе, он налил две рюмки водки и предложил: «Ну что, помянем?» А выпив, даже не закусив, а только резко выдохнув, продолжил бодрее: «Ну, ничего, все наладится. Там все зарастет, а мы с Николой, как только плотину доремонтируем, так сразу туда рыбу от криницы и перенесем. Там место старое, но надежное…»



                13. Все только начинается

     Выходя из телецентра, Лариса уже собралась было достать зонт, не глядя по сторонам, но ее остановил молодой охранник:
     -Девушка, ваш пропуск? Вы новенькая? Что-то я вас не помню.
     -Меня можно называть и новенькой. Я здесь редко бываю, а людей много, да и вы же здесь не один дежурите. А пропуск у меня временный, так что я здесь ненадолго. Это у меня первый раз пропуск на выходе спросили. Это обязательно?
     -Конечно. Я просто обязан проверить: вы на фотографии пропуска такая же красивая, как в жизни? А еще говорят, что если что-то временно, то это навсегда. Не ходите туда,- он кивнул на стеклянную дверь выхода,- там дождь.
     Она улыбнулась в ответ и пожала плечами, что могло означать: «А куда деваться?»
     На улице, под козырьком здания, она достала из сумочки маленький зонт, нажала кнопку и он раскрылся над нею. Его яркий купол напоминал прошедшее лето. Она вернулась тогда из Донбасса в Киев от Игоря к Игорю. Выйдя из метро недалеко от своего дома, она первым делом сняла в ближайшем банкомате деньги и купила новый телефон. И сразу позвонила маме на работу, а она все бросила и приехала ее обнять, так и не привыкнув к ее внезапным отлучкам. Они весело пообедали дома и даже выпили по бокалу легкого белого вина. А потом сидели рядышком на диване, и Лариса рассказывала, рассказывала. А мама слушала, иногда улыбалась, а иногда удивленно поднимала брови и при этом все время держала ее за руку. А потом и сама сообщила Ларисе новость:
     -А к тебе приходил мальчик.
     -Маленький?- рассмеялась она.
     -Хорошо, хорошо: приходил молодой человек. Спросил о тебе, я сказала, что ты в отъезде и без телефона. А он оставил свой номер, чтобы ты позвонила, когда вернешься.
     -Позвоню,- кивнула она тогда.
     -Ларик, только когда он ушел, я вспомнила, что это тот самый мальчик, который когда-то барабанил нам в окно зелеными вишнями, а ты к нему выходила.
     -Это Игорь Лозовой. За несколько лет не мог бросить жменьку зеленых вишенок в Интернет- я бы поймала.
     -Куда же он пропал тогда? Такой симпатичный мальчик был, да и сейчас…
     -В Англию, с родителями. Наверное, так хорошо там было, что даже ни разу в Киев не приехал. А может и приезжал… Ладно, мамуль, я ему завтра позвоню и все-все тебе расскажу. А ты в своем телефоне сохранила номер, с которого я тебе из Донбасса звонила?- встрепенулась, вспомнив, она.
     -Ну, конечно, ты же просила.
     -Я его завтра перепишу в свой и обозначу: дядя Петя.
     -Вот так, теперь у тебя в Донбассе уже и дядя есть…
     -И даже два. Еще дядя Коля.

     Сейчас, под мелким дождиком сентября, вспоминая те летние дни, к Ларисе неожиданно пришло слово «отторжение». Этот медицинский термин напоминал о чем-то грубом, неприятном. Но именно это слово сейчас определило окончательно ее отношения с бывшим одноклассником. А тогда, конечно, ничего такого не было. Сердце ждало продолжения ярких воспоминаний. Но позвонила все же с двойственным настроением: и увидеть его хотелось и не утихала обида на молчание до сих пор. А он ответил радостно и шумно, в его настроении были прежние бесшабашность и легкость: «Лариска, ты куда пропала?! Я уже успел всех наших объехать, во всех злачных местах города побывал. А тебя все нет и нет!» С такой же легкостью он вскользь помянул свое молчание, а все больше говорил о ближайших планах. Он увлекся недавно дайвингом, поэтому уже торопился, пока лето, в Крым, потому что на Средиземном море уже понырял, хотелось новых мест. Это был уже не тот Игорь. Даже голос изменился. Вот Майка, та да, восторгалась взахлеб:
     -Ну, как тебе новый Лозовой? Клевый мальчик, да? С его английским, конечно, можно в любую страну кататься. Он тебе про Крым говорил? Едем? Я бы с ним поныряла…
     -Ты же плавать не умеешь,- смеясь, напомнила она подруге.
     -А я буду за Игорька держаться.
     А вот Лариса через несколько дней решила, что ей надо держаться за старшего брата Игоря. Ну, «держаться»- это так, образно. Однажды утром она вдруг поняла, что между рассказами младшего Лозового о его красивой жизни последних лет и ее поездкой в Донбасс с Игорем-врачом есть какая-то, пока еще смутная, но уже радующая связь. Все определилось, прояснилось и стало ближе к логике, когда она подошла к окну и заметила на той стороне улицы новую яркую вывеску недавно открывшегося продуктового магазинчика. И почти сразу все связалось и наметилось: вывеска, дядьки-шахтеры и старший брат Игоря. И ей это было уже интереснее намечавшегося Крыма и дайвинга. Главное, что она не пропустила мимо ушей мелькнувшую в первый же день встречи с «английским» Игорем информацию о том, что его старший брат, то ли продюсер, то ли совладелец телеканала в Киеве. Вот с ним-то и захотела встретиться Лариса. На эту ее просьбу младший из братьев, шутя, обиделся:
     -Не понял… А я? Он уже старый для тебя, учти.
     -А ты учти, что Майка плавать не умеет,- засмеялась она.- далеко не заплывай и подругу мне не утопи.
     -Ладно, я не в обиде. Пиши номер.
     -А как мне к нему обращаться?
     -Так сразу и руби: Серега, не встретишься со мной- пожалеешь. И добавь обо мне, что я в Крыму ныряю и жалею, что без тебя, да не о Сереге буду жалеть, а о тебе.
     -Это пройдет. Только я думаю, что он уже не Сергей, а Сергей Васильевич. Все, звоню,- быстро ответила Лариса, пропустив лишнее мимо ушей.
     При встрече она поняла, что Сергея Васильевича отличали от младшего брата не только возраст и затемненные очки. Уже через несколько минут после начала их разговора она поняла, что перед нею человек дела и специалист, не смотря на возраст, поэтому, начав сбивчиво, дальше рассказывала о своей идее и  поездке в Донбасс спокойно и почти уверенно. А в конце улыбнулась и спросила:
     -Вы замечали, что сейчас многие магазины завлекают вывесками, на которых пишут, что у них натуральные продукты?
     -Да как-то… Не обращал внимания. А у других, значит, не очень натуральные?
     -А вот то, что я вам предлагаю, покажет на экране натуральную жизнь.
     -Девушка, вы меня приятно удивили. До сих пор среди знакомых моего младшего брата я не встречал хорошеньких девушек, думающих о чем-то серьезном. А у вас есть глаз.
     -И еще у меня есть знакомый окулист,- облегченно и непонятно для него рассмеялась она, поняв, что профессионал ее услышал.
     -Очень хорошо, что у вас и глаз есть и голова работает соответственно. Вы мне здесь уже весь макет передачи набросали. Значит, поработаем?..
     А вечером в тот летний день она рассказала об этом разговоре маме, а та, просто и глубоко, как у нее часто и бывало, подметила то, что когда-то было важным, а теперь отдалялось: «Значит, те зеленые вишенки так и не поспели…» Наверное, что-то подобное Лидия Григорьевна сказала бы сейчас  и об озере Петра Андреевича. Ну, что-нибудь о том, что его жемчужина тоже не вызрела, не дали. Но в этот осенний день они здесь, в Киеве, еще ничего не знали. Лариса пыталась к нему дозвониться, но он не отвечал…

     Она  шла домой не спеша. Ну, дождик, ну, немножко не яркая осень- это пройдет. Три остановки на метро- и она дома. А там ее ждут мама и Владимир Сергеевич. Она уже привыкла к нему.
     А они ее не просто ждали, а готовились к встрече, настраивались. Приехав утром, Владимир уже не застал Ларису, которая сначала поехала в университет. Зато Лидия Григорьевна встретила его дома с улыбкой и обняла:
     -Проходи, завтрак уже готов. Надо было тебе все же с Юлей приехать. Ты же, помнишь, хотел, чтобы и она увидела «Александрию». Вот мы бы с дочками и съездили. Я как раз решила сегодня день прогулять на работе, собрались бы все вместе.
     -Еще съездим, прогульщица!- погрозил он ей, шутя, пальцем. И так же, с улыбкой, продолжил уже на кухне.- Помнишь, я тебе когда-то рассказывал о своей второй дочери? Представь, приснилось в дороге, что захожу к тебе, а следом заходит Лариса, только лицом- вылитая Юля, как близнецы.
     -Это ты уже, наверное, сериалов насмотрелся.
     -А я их вообще не смотрю. Что это за сюрприз Лариса приготовила? Я к тебе собирался на неделю раньше приехать. А тут такая просьба- что б сегодня. Ну, ладно, подождем. Я вот вспомнил тебя в тот мой первый приезд в Киев, в командировку. Ты такая была далекая от моей жизни, а сейчас такая домашняя…
     -Что, уже приелась?- засмеялась Лидия Григорьевна.- Наверное, начала надоедать?
     -Наоборот. Я в дороге подумал: а давай-ка и мы Ларисе сюрприз сделаем.
     -Ну-ну,- подбодрила она его.
     -А что? Возьмем и скажем, что мы решили пожениться.
     -А когда это мы решили? Или это ты мне так предложение делаешь?- спросила Лидия Григорьевна, открывая холодильник. Но Владимир встал из-за стола, подошел к ней, обнял и поцеловал, захлопнув плечом холодильник.
     -И даже очень прошу тебя об этом.
     -Ну, если очень…
     И счастье уже не покидало их.
     А ранним вечером, когда они не без волнения сообщили все Ларисе, она улыбнулась им снисходительно, как детям:
     -Мне остается только благословить вас и выпить с вами шампанского.
     Что они и сделали, радостно и шумно, говоря друг другу приятное и желанное.
     -Вот такой мы тебе сюрприз приготовили,- заключил Владимир.
     -Не знаю, как вы, а я догадывалась, что все этим и закончится.
     -Лариса, все только начинается!- рассмеялся он.
     В тон ему продолжила и Лидия Григорьевна:
     -Это тебе уже не во сне чудеса. Вот тебе и вторая дочь.
     -Можно забирать?- обнял он Ларису одной рукой за плечи и посмотрел счастливо на Лидию Григорьевну.
     -А куда меня забирать, если мы все и так дома? А вот телевизор пора включить. Там сейчас покажут мой сюрприз.
     Когда началась передача, Лариса им даже пальцем на экран показала:
     -Смотрите титры.
     И Владимир прочел вслух: «Автор проекта Лариса Кац». И тут же повернул голову к Ларисе:
     -Так ты уже перевелась в университете на журналистику?
     -Это не обязательно. Одно другому не мешает. Передачу делали профессионалы, а не я. Но и мне повезло на этом поле: я такого человека встретила среди них… Главное, что ему мои идеи нравятся. Мамуль, это старший брат Игоря Лозового, помнишь, я тебе о нем рассказывала?
     -Что-то вокруг тебя сразу столько молодых людей появилось. Одних Игорей уже два.
     -Игорей уже один. А если бы я все время с Майкой таскалась, то такой компании у меня не было бы.
     -Ларик, что это за «таскалась»?
     -Все, все, не буду жаргонить. Вы смотрите, смотрите, это только с первого взгляда два самых обыкновенных шахтера, а они настолько интересны, что я придумала о них передачу. Вы сейчас такое озеро увидите… А чтобы и журналисты все увидели моими глазами, мне пришлось с ними туда съездить. А то Петр Андреевич поскромничал бы и не рассказал о дубовых перилах на кринице, о ремонте с братом плотины и лавочке под вербой.
     Они смотрели передачу и всем троим действительно было интересно. И шампанское никак не вклинивалось в этот интерес, не мешало.
     -Да-а,- сказал Владимир, когда Лариса убавила звук по окончании передачи и посмотрел на Лидию Григорьевну,- это наши мужики. Верю. Редко, но бывает. Это же надо, подумай: покупать живую рыбу, везти ее к озеру на такси, чтобы выпустить побыстрее- такое по телевизору часто не показывают…
     -Такое вообще не показывают!- встрепенулась Лариса.- Это только мне такое пришло в голову.
     -Но-но,- погрозил ей пальцем Владимир,- не загордись. Хорошая передача, тут не поспоришь. Молодец твой Петр Андреевич. Мокрые водоросли мешками таскать за километр- это не каждый захочет. Зато озеро людям оживил.
     -А вы бы ему помогли, если бы рядом были?
     -Лариса!- предупредительно сказала и посмотрела на дочь Лидия Григорьевна.
     -Ничего, ничего,- успокоил ее Владимир.- Может, это будет ее профессией- вопросы задавать. Не сомневайся, конечно, помог бы. Помочь- это святое. А давайте-ка мы еще шампусика выпьем за такие хорошие дела и за тебя, Лариса. Это хорошо, что ты пошевелила этих, профессионалов, в ящике,- кивнул он на телевизор.
     -Ларик,- тут же повернула к ней голову Лидия Григорьевна,- он и вправду все это делал за свои деньги? Или это для передачи так надо было? Ну, построено?
     -Мама! Ты и меня подозреваешь?!
     -Все, все, я пошутила. Надо же и нам тебя спрашивать, чтобы ты не забывалась. Так это и есть твои два дяди из Донбасса?
     -Да. И очень может быть, что они и вам будут родственниками.
     -Это же с какого бока?- удивился Владимир.- Я, конечно не против таких родственников, но…
     -А хотя бы со стороны их племянника. Это я с ним путешествовала. Он мне на днях позвонил и сказал, что разводится со своей женой.
     -Ларик, не надо про грустное.
     -А я бы и не сказала, что он грустит…
     -А чем он занимается, этот путешественник? И где живет?
     -Он врач. Офтальмолог. Из Донецка.
     -Это нам не подходит, хотя и земляк,- покачал отрицательно головой Владимир.- Нам бы такого, серьезного, по инвалидам.
     -Не пугайте меня. Кого лечить?
     -У моего друга жена после аварии долго возвращается к нормальной жизни. Жалко Андрея, ему очень трудно с нею.
     -А я позвоню Игорю и поинтересуюсь. У него же и мама, и папа врачи, правда, я не знаю какие. Может, Донецк поможет?
     И Владимира этот новый свет впереди взбодрил, обнадежил. Он снова легонько приобнял Ларису:
     -Давай, Ларик, давай прямо сейчас, надо помочь людям…