Из сборника «В полторы страницы» или воскресное вечернее чтиво.
Она работала завсегдательницей маленького кафе. День напролет, сидя за столиком в витрине, с малюсенькой чашечкой кофе, поддевая тоненькой блестящей ложечкой такие же, как ее губки, блестящие вишенки с желе сердечка пирожного на блюдечке, изредка бросая взгляд через стекло. Когда прохожий господин задерживался перед витриной, увидев в ней создание с легким румянцем на щеках, ей следовало смущенно опустить глаза и чуть отвернуться, чтобы поправить крахмальные воротнички или расправить невидимую складку платья, чтобы, вдруг, случайно, не взглянуть в ответ.
Тот, в тот день, застыл в восхищении, коснувшись шляпы, сжав до белизны на костяшках пальцев трость, одет был по моде столетней давности. Уже через мгновение очарованный посетитель вошел в кафе, в мягкий полумрак, освещаемый стеклярусными фонариками на обтянутых выцветшей обивкой стенах, чтобы, обернувшись к витрине, обнаружить, что изнутри она закрыта аляписто крашеной фанерой. Есть окошко, оно открывается со стороны витрины, прелестница может пригласить, приоткрыв потайную дверь, к себе за столик всего за пару монет. Обычно любопытные гости терялись и любезно отказывались, опасаясь быть увиденными с молодой особой за выставленным на всеобщее обозрение столиком. Но этот, будто актер, забывший переодеться в гримерке после спектакля, молодой человек в сюртуке и с тростью отказался не из-за опасения оказаться скомпрометированным, у него просто не было денег.
Они кончились еще месяц назад, когда режиссер отчислил из трупы городского театра, гражданская жена выставили из комнаты театрального общежития, а в качестве выходного пособия оставили лишь театральный костюм его первой роли в спектакле, в котором он произносил только одну фразу: «Кушать подано», шляпу и трость в придачу. А перчатки, что он держал в руке, вероятно, так их и надо держать, - мизинцем, безымянным, средним, указательным пальцами и, как бы, создавая настроение жесту или следя за ходом мысли, управляя большим пальцем, эти перчатки пошила его матушка, которая была рада, что сын не состоялся как заурядный актер, как подкаблучник костюмерши, а просто вернулся, как порядочный блудный сын.
Теперь матушка шила перчатки немыслимой красоты и изящества из невообразимых материалов и с разными выдумками. А сын, нарядившись в сюртук, каждое утро отправлялся на улицы города подобно множеству манекенов, ряженых пингвинами, поросятами, зайчиками, еще черт знает кем, назойливо предлагающих туристам и гостям столицы флаеры, купоны, билеты, черт знает что еще, он же, элегантный, пахнущий на расстоянии никому не знакомым, а это был обычный скипидар, его запах так резко контрастировал с внешностью молодого повесы, что заставлял застыть на месте каждую представительницу слабого пола, будто ей под ноги попался конский навоз на подносе.
Наш франт останавливал не всех прохожих дам, а лишь тех, руки которых не были заняты ничем, кроме сумочки, что сейчас редко, а наряд не извлечен из-под дивана в коммуналке или из-под койки в хостеле, а из шифоньера и прикинут перед трюмо, на котором заманчиво блестели флаконы синего стекла с духами и пудрами, чье одеяние примерено попеременно, искусно, на выход, будто в перый раз. Молодой человек нарочно выбирал персон с ухоженными руками, с достатком, с уважением в обществе и к самой себе. Их возраст значения не имел решительно, цвет волос, глаз, длина ног, размер груди, талии, бедер, — тоже. Красивые руки, вот, что попадало во внимание, именно им адресовался комплимент, с которым он обращался: «Позвольте Вашу ручку!».
Вы ошибаетесь, если думаете, что от него шарахались, хотя в наше время — это первая реакция современниц на любой, даже приятный комплимент. Гражданка может все же его принять, но момент оказывается безвозвратно упущен. Что за прелесть, поймать момент! Сделать комплимент, это только пол дела, многие сыплют ими налево и направо, принять его — вот то искусство, которым владеют настоящие женщины. И этот миг незабываем.
С присущей элегантностью, наш друг брал протянутую для поцелуя руку и ловко надевал на нее - не перчатку, произведение искусства, которая, появившись как по волшебству, мгновенно обретала свою совершенную форму именно на руке избранницы. Не подозревавшая, ее обладательница, теперь с восхищением смотрела на обтянутую невиданной красоты перчаткой собственную руку, которая в детстве носила вязаные бабушкой варежки, их надо было штопать каждый день, в школе серые форменные перчатки, они кололись, если приходилось вытирать нос в строю скаутов, на работе резиновые медицинские, которые с отвращением швыряла в окровавленное ведро, в театр, на концерт, на бал не приглашали, чтобы нарядиться во взятое напрокат платье, бархатные туфли, длинные перчатки...
Именно эту руку, средь бела дня, он облек в почти прозрачную перчатку посреди улицы, напротив опустевшей витрины кафе, хозяин которого только что выгнал ее с работы, подсчитав убытки от выпитого кофе и съеденных пирожных за семь дней испытательного срока. В этих перчатках смущающаяся невеста пошла с нашим героем под венец, их она бережно хранила в комоде свекрови, которая передала ей искусство рукодельницы, выкрасив в черный, надевала на похороны сначала матери мужа, потом супруга, затем мертворожденной дочери.
Если вам на улице города, возле кафе, где в витрине выставлен только столик, встретится полуслепая старушка и предложит простые перчатки, не откажите, купите, они пригодятся, в них будет хорошо лепить снежки, чтобы запустить в прохожего, браться за холодные ручки дверей, чтобы открыть их с мороза, снимать их для рукопожатия добрых друзей. За старушку не переживайте, ее обогреет, накормит, угостит кофе с пирожным хозяин того же кафе, где опустевший столик в витрине, перед которой никто не останавливается.
Кивиыли, Эстония, февраль 2019.