Когда никто из хозяев не видит, коты вовсе не дерут друг другу уши, не ходят на чужие земли и не целуют чужих кошек, особенно если они старые друзья.
Они договариваются о встрече по делу и бегут разными дорогами туда, где никто их не потревожит.
Сцепившись прямо среди улицы между своими домами, как велит котовья служба, Кузька и Василий драли друг так, что шерсть клоками летела в разные стороны, а вой их распугал даже всех бабушек с уличной лавки.
Сохранив репутацию славных защитников своих владений, боевые коты, как очень раздувшиеся шерстяные хвостатые бильярдные шары разлетелись по углам. Серый, будто в лузу, проскочил под калитку соседа напротив и побежал по короткой кошачьей тропе, прижимая ухо и поминая друга Василия не самым добрым словом. Чёрный ушёл вдоль борта по человечьей улице - в обход.
Оба неслись как ошпаренные – ещё чуть-чуть и опоздают, не забывая обнюхивать следы тех, кто бежал перед ними и натирая своим секретом важные места.
Первым на старый покосившийся сарай, укрытый поросшим мхом потрескавшимся шифером, заскочил Кузька.
Выдохнул и, развалившись на солнце начал наводить марафет – правое ухо горело огнём. Для порядка конечно, но Васька так раззадорился, что умудрился прокусить ему ухо. Да прокусил так, будто пробил талончик на трамвае: прокомпостировал клыком насквозь.
Кот принялся зализывать свою рану, а сам всё выглядывал своего друга и прикидывал, верно ли он разместился.
- Ну что? Ещё не идут? - задыхаясь от бега , выдохнул Василий.
Вместо ответа Кузька съездил другу лапой по уху.
- За что-о-о? – взвился Васька.
- Ты мне, чёрный, ухо прокусил – хоть серьгу вставляй! – покрутил Кузька лапой у головы. – Я тебе барышня или моряк?
- Прижимать свои уши надо! Сам развесил, а я теперь виноватый!
- Цыц! Разорались, как базарные бабы! – прошипел на молодых котов старый Пират – Шрамы – украшение кота и его броня, - сверкнул он единственным глазом, приложил лапу к губам и выдохнул.
- Идут!!!
Позабыв о раздоре, коты припали животами к своему укрытию – над крышей торчали только кончики ушей.
По воздуху поплыл сладковатый дым дорогих благовоний, аромат растёртых в пыль незнакомых пряных трав заполнял собой улицу.
Позвякивая серебряными колокольчиками в такт шагам мягких кошачьих лап, по дороге следовала чудом скрытая от человеческих глаз диковинная процессия.
В золотых паланкинах, в руках невероятных котов ехала домой августейшая семья тайского короля.
Впереди шли взрослые коты, совсем потемневшие, как чёрный кофе, от работы и времени. В позолоченных клетках изысканных форм и тонких прутьев они несли ярких кенаров и тонкоголосых соловьев. В закрытых деревянных ящиках тащили свежайших мышей на случай если кто-то из семейства проголодается. На спинах у них позвякивали ларцы с драгоценностями, шерстяные шарики в сетках, игрушки для маленьких котят и крынки с козьими молоком, родниковой водой и рыбьими мальками.
За ними шли кошки-няньки и кормилицы. Между ними гоняли звенящие шарики, запускали воздушных змеев на тонких лесках тайские котята белые как первый снег с чуть потемневшими носочками и носами.
Кошки бегали за малышами, кутали их в хлопковые пижамки, чтоб те не замёрзли и не потемнели раньше времени.
- Ты представляешь, ведь у тайских котов котята рождаются совсем белыми, прям как я – гордо заявил Пират. – Только с небесно-голубыми глазами. А потом темнеют от носа, ушей и хвоста. Потом с годами темнеют спины и лапы, а к старости могут и вовсе почернеть. Вот чудо то!
- Да брось! – недоверчиво протянул Васька. – Вон я чёрен как смоль не от того что замёрз.
- А они существа нежные. Вот их мамки в тряпки и кутают – рассмеялся старый кот. – А глаза у них на всю жизнь останутся лазурно-голубыми: у кого-то как небо, а у кого-то как далёкое солёное море…
В золотом паланкине, увенчанном фигурками изящных кошек, диковинных фруктов и зверей, ехали король с королевой – главные в кошачьем семействе. Они степенно возвышались на шёлковых подушках, иногда приглашая котят к себе на руки отдохнуть от игр и дороги.
Носильщики, огромные как пантеры чёрные коты с холодными, как сталь, голубыми глазами, будто тени шагали друг за другом. На поясах у них сверкали изогнутые кинжалы на тонких цепочках, мышцы перекатывались под лоснящимися соболиными шкурами.
- Ох, не хотел бы я повстречаться с такими молодцами на своей земле! – раскрыв широко глаза от удивления, выдавил из себя Василий.
За ними, будто кружась в лёгком танце, шли стройные кошечки цвета кофе с молоком. В тёмных перчатках, чулочках и подведенными чёрными угольками глазами. Их силуэты таяли в бесчисленных шёлковых платками юбках, а на ногах шелестели браслеты из круглых звонких колокольчиков.
Лица красавиц скрывали тончайшие вуали, открыв миру лишь невероятно синие глазищи.
- Мур-р-р-м-яяяу… - замурчал себе под нос Кузька. – До чего же они прекрасны!
Источая ароматы ванили, кофейных зёрен и амбры, прекрасные кошки несли банки, полные пудры для беления усов и чёрного кохля для подводки глаз. Они перебирали в лапах тонкие веера, на их шеях переливались бесконечные мониста из тонкой золоченой рыбьей чешуи, на их головах красовались костяные гребни, украшенные изящной резьбой тонкой работы.
За бесконечным шорохом юбок и занавесок, украшенных невероятной вышивкой, можно было наблюдать вечно.
Не то солнце так жарко припекало, не то запах восточных духов и специй оказался слишком тяжёл для кузькиного носа, а может сердце забилось слишком часто, будто взволнованная пичужка в клетке - Кузька поплыл по волнам волшебных мечтаний и не заметил, как кусок старого шифера ушёл у него из-под лап.
Серый кот приземлился перед одной из восточных красавиц, рассыпав по дороге свои кошачьи жизни. Кошка от неожиданности выронила свой веер, а следом за котом сверху посыпался, будто камнепад шифер.
Кузька взвился в воздух подобно искусному воину, разбивая лапами летящие с крыши куски крыши, не давая причинить никому из прохожих вреда.
Он был готов провалиться сквозь землю, сгорая от кошачьего стыда. Он белел, краснел и радовался лишь тому, что под длинной шерстью этого никто не замечал, кроме заплутавшей на геройской груди блохи.
Коты на крыше в ужасе замерли, закрыв лапами головы и глаза.
Процессия на секунду остановилась, но поняв, что все опасности миновали, продолжила свой плавный ход.
Кузька ловко поднял сверкающий веер из сандалового душистого дерева и протянул его хозяйке, застенчиво подняв на неё свой взгляд:
- Вы прекрасны!
Таких невероятных синих глаз он не видывал никогда. Не то бездонные озёра, не то бесконечные лазурные небеса с глубокими, как бесконечные омуты, зрачками чернее чёрной ночи.
- Благодарю Вас! Надеюсь, мы когда-нибудь с Вами встретимся, – проговорила прекрасная незнакомка. - Берегите их, не тратьте зазря, - протянула она коту все его рассыпавшиеся по земле жизни.
Изящным движением лапки в тонкой темной перчатке до самого локтя она отстегнула газовую вуаль с лица, сняла серёжку со своего уха.
- На память! Дождись меня.
Она погладила серого храброго кота по голове своей ладонью, оставив на его щеке тонкий аромат сандала и нежное дыхание среди кошачьих усов, и растворилась в толпе танцовщиц.
Процессия удалялась, унося с собой диковинные запахи и звуки, а он так и стоял, прижимая к груди дорогой подарок и держа крепко нежные прикосновения.
- Пойдём, Ромео, отведу тебя домой, а то ты будто валерьянки нализался, - поддел друга Василий.
-Иду я, иду… - прошептал Кузька, баюкая на ладошке уже едва уловимый запах незнакомки.