…Прислушалось, значит, руководство к нашим просьбам, организовало все-таки кунсткамеру в Министерстве. Ну или зоопарк, каждый волен это называть, как хочет. На нижнем этаже, почти в подвале, дальше только клерки третьего класса. Темно здесь, лампы ярко светить побаиваются.
Прилично сделали, не поскупились на расходы. Стены разобрали, решетки поставили, кабинеты в клетки превратили уже во взаправдашние.
Ай, хорошо!
Все тут есть – и мыши огромные, с мордами страдальческими, и цветы с подоконников хищные, и грибы-галлюциногены самоходящие, и рыбы шипастые из затопленных кабинетов, и жабы внутришкафные, и мертвецы, грибком-паразитом слегка оживленные, и клерки с тремя головами (с двумя решили не брать, не удивить народ этим, пусть лучше работают), и много чего еще.
Некоторые экспонаты в банках заспиртованы, но кое-кто вполне живой, смотрит из-за решетки, питается, чем посетители в него кинут.
А один особенно интересен.
Человек! Пожилой, седоватый, интеллигентный. Грустно наблюдает из-за прутьев. А народ пальцами тыкает, люди гогочут, по полу от смеха катаются. Лоб у чиновника широкий, лицо умытое, шерстью не заросло. Необычная внешность, но почему все же такая толпа у клетки?
Спросил я тихонько у сторожа.
Бросил он кость глодать, оскалил кривые зубы и начал рассказывать.
– А это, говорит, наша гордость! Редчайший экземпляр! По латыни «honestum est homo» – «человек честный». Да! Всю жизнь не врал, не воровал, не подсиживал, попавших в беду жалел, потому и не сработался ни с одним коллективом в Министерстве. Много отделов поменял, нигде его терпеть не захотели. Справедливые нарекания вызывал. Неприятен, говорили, нам такой человек. Побаиваемся мы его, не понимаем. Кошмар! Неясно, как до седых волос дожил, почему его никто в темном коридоре не подкараулил. Вот и поднялся вопрос, как с ним поступить. Отдел проверок вроде просил им отдать, для опытов, испытать новые методы дознания, но потом придумали сюда его посадить, пусть народ веселит, пользу обществу приносит, а проверяльщикам взамен решили парой обычных клерков пожертвовать. Нормальных, в плохом не замеченных, патриотов Министерства, тоже когда-то смеявшихся над нашим, вот они удивились-то! Да и лучше тут ему, безопаснее. Сталь прочная, граждане не доберутся.
Глянул я на странного чиновника внимательнее. Запомнить надо, своим рассказать. Пусть придут, тоже посмотрят.
Сидит он на стуле в глубине клетки, книгу при настольной лампе читает. В паре метров от него решетка железная. Не убежишь, но и куда бежать-то? Снаружи в темноте глаза горят, клыки из раскрытых ртов поблескивают, слюна капает, хохот да завывания разносятся.