Конечно, он был красавчик. По крайней мере, многие девочки с его курса так считали. Небольшого роста, но ладно скроенный, сероглазый, с густыми черными волосами, он и вправду выглядел неплохо. Одевался , конечно, небогато, но всегда аккуратно, хорошо умел завязывать галстук. Он вообще всегда, ещё со школы обращал внимания на свою внешность. Разглядывал своё отражение в витринах, мимо которых проходил. Не зря один школьный друг называл его "мальчик в целлофанчике".
Жили небогато. Многие девочки в институте донашивали свою школьную форму. Только что закончилась сталинская эпоха. В школах вернули совместное обучение мальчиков с девочками. А он заканчивал школу без девочек, это был последний мужской выпуск. Так что с девочками встречался редко, хотя очень ими интересовался. Их приглашали на школьные вечера с танцами, иногда встречались на катке. Так что особого опыта общения не было. Знакомые с детства подружки по двору или по коммунальной квартире не в счет. А тут в институте вдруг столько девочек, и все они так не похожи одна на другую, из разных городов, с ума сойти. Многих мальчиков это даже пугало (один так смущался и краснел при виде девочек, что бегал на лекции по дальней лестнице, лишь бы не встречаться с ними).
Парень он был способный, с прекрасной памятью. В школе ему достаточно было прочитать на перемене пару страниц из учебника, чтобы быть готовым отвечать. Так что учился он легко, много читал и даже закончил школу с медалью. Но дальше школьной программы заглядывал редко, ничего его особенно не увлекало."Одна, но пагубная страсть" - это было не про него. И в институте всё тоже складывалось хорошо, без напряжения. На некоторые лекции он вообще не ходил, так что кое-кто называл его "сачок", хотя он учился отлично и даже получал повышенную стипендию. А тут еще спорт (теннис, мотоцикл), стенгазета, студенческий театр. Короче, полный джентльменский набор активного комсомольца.
А с девочками он охотно болтал, шутил, развлекал их анекдотами, многие считали его остроумным. Но в делах романтических оставался робким, инициативу не проявлял, наверное, боялся отказа или не хотел показаться смешным. Так что в восемнадцать лет он ещё был девственником.
После Московского молодежного фестиваля одна студентка, которая давно положила на него глаз, явилась с новой модной причёской и сказала: "хочу, чтобы ты был у меня первым". Он всё сделал довольно неумело. "Милый, - обрадовалась она, - кажется, я у тебя тоже первая". "Нет, не первая" - зачем-то соврал он. И в дальнейшем особой инициативы не проявлял, активно действовать начинал, только когда видел, что отказа не будет.
А в его группе была одна москвичка, миниатюрная шатенка. Скромная, тихая, она вызывала уважение. Училась хорошо, много читала, любила стихи. Конечно, она выделялась на фоне провинциальных дурочек, он это сразу почувствовал. В какой-то момент заметил, что она к нему неровно дышит. Это стало сигналом, закрутился у них роман. А ведь внешне она его не так уж и привлекала, ему гораздо больше нравилась ее рыжеволосая подруга. Но у той был уже ухажёр-старшекурсник, а бороться за девушку с соперником было не в его привычках. Вскоре они отправились на практику на Украину, там была стройка на берегу Днепра, студенты жили в палатках. Его роман продолжался, вечерами они часто валялись, обнявшись, на прибрежном тёплом песке. Но дальше поцелуев он себе зайти не позволял, хотя чувствовал, что она готова на большее. Жениться он не собирался, жить просто так в те годы было не принято, да и где? Сознавая уже собственное непостоянство, в конце концов решил: нужно расстаться. И лучше это сделать прямо сейчас, когда это тяжело будет обоим, так справедливей, думал он. Практика их заканчивалась. А ему предложили ещё месяц поработать на стройке уже на инженерной должности (и в дальнейшем ему всегда все будут предлагать - работу, должности, аспирантуру, заказывать книги, статьи и рецензии; он сам никуда не станет карабкаться, чего-то добиваться; и с женщинами будет так же). Это предложение сулило заработок, он согласился На следующий день его должна была забрать машина. Накануне ночью он сказал ей: больше встречаться не будем, это в последний раз. Она вздрогнула но ничего не сказала. Рано утром он уехал.
Осенью, когда все опять собрались в институте, ее нигде не было видно. От рыжеволосой подруги ее он узнал, что она перевелась на заочное отделение, и почувствовал облегчение. А как-то зимой в метро поймал на себе чей-то взгляд и увидел ее. Он подошел:
- Привет, как поживаешь?
- Нормально, а ты?
- Да тоже нормально. А ты далеко едешь?
- Мне до конечной.
- А я сейчас выхожу.
- Ну, тогда счастливо.
- Тебе тоже.
Он долго после этой встречи чувствовал себя не в своей тарелке.
После института он успешно работал, много публиковался, защитил диссертацию, мотался по командировкам. Уже в перестроечные годы узнал, что его однокурсники собираются отметить сорокалетие поступления в институт. Решил тоже пойти. Некоторых узнал с трудом. Девочки уже достигли пенсионного возраста, но некоторые были ещё ничего. Как когда-то в студенческие годы, он танцевал с рыжеволосой дамой, расспрашивал, что и как.
- ну, что рассказывать, работаю всё там же , муж тоже всё тот же, ты его знаешь. У сына детей пока нет. Если появятся, буду внуков выращивать на даче, недавно построили. А как ты, есть ли семья?
- да нет, был женат, но развёлся и деток нет. Наверное, я в отца пошёл, он тоже детей не хотел, я сам ведь случайно родился. Послушай, а почему твоя лучшая подруга не пришла?
- а ты разве не знаешь, ведь она давно уже в Израиле живет. Муж у нее из еврейских отказников, они долго мучились, пока выпустили. А теперь у них там уже и внучки растут.
- надо же, а я не знал.
- послушай, я тебе одну вещь хочу рассказать, раньше не говорила. Но теперь много времени прошло. В то утро на практике, когда ты уехал, ее рыбаки на середине Днепра выловили. Они ее на лодке до берега доставили, а потом уж она сама до палаток добрела. Знаешь, ей трудно было утонуть, ведь она хорошо плавала, наверное, поэтому старалась подальше заплыть, чтобы уже не было сил вернуться.
Новость его оглушила. Страшная мысль мучила: а если бы не вытащили? Какая ужасная вина была бы на нём! Он ушёл совершенно разбитый. Пытался работать, но покоя не было. Вновь и вновь память прокручивала события той ночи. В конце концов понял, что должен ее увидеть.
Муж ее был довольно известный учёный, так что с помощью интернета не трудно было выяснить, в каком городе они живут. Это было на побережье, город с красивым названием Бат-Ям, что на иврите означает "Русалка" (буквально - дочь моря). Он прилетел туда осенью, в Израиле была ещё жарко. Нашлись общие знакомые, они рассказали, когда она бывает на пляже. С самого утра там было многолюдно и шумно, наряду с ивритом звучала русская речь. Он думал, что не сумеет ее найти, но вдруг услышал знакомый голос и узнал ее. Ну, пополнела немного, конечно, ведь они все уже к шестидесяти приближаются. Какое-то новое для него спокойствие появилось в ее облике.
"Эсти, хватит плескаться, беги сюда под грибок, а то совсем сгоришь", — кричала она маленькой девчушке лет трех, которая копошилась в песке у кромки воды (он вспомнил, что она сама быстро обгорала на солнце, кожа у неё была очень нежная). Но девчушка упрямо продолжала свои занятия. "Мириам, дорогая, вытащи её оттуда, пожалуйста". Девочка лет десяти подбежала к малышке, подхватила ее на руки, окунула в воду, чтобы смыть песок, и потащила к бабушке. Они вдвоем бросились ее обнимать.
"Пустите, лягушки мокрые, перестаньте" — отбивалась она, а глаза её светились счастьем. Он видел, как рады они все друг другу. Ему захотелось подойти, но внутренний голос остановил его. Какое ты имеешь право вторгаться в их жизнь, будто говорил он. Ты здесь чужой, тебе тут не место.
Он еще раз взглянул на них и поспешил в гостиницу. Возможно, он еще успеет поменять обратный билет на завтра.