Зуб

- Сашенька, съешь конфетку? - предложила глав. Спец. Нина Аркадьевна, разворачивая обёртку, красивой, пузатой конфеты, своими внешними показателями, исключительно вредную для Александра, учитывая состояние его зубов.
- Уж больно похожа она на ириску, - настороженно ответил он.
- Ну, и что такого? За то, какая вкусная, - положив себе в рот конфету, и начав её жевать, ответила проектировщик вентиляционных систем.
Ей было уже далеко за семьдесят лет. Будучи специалистом высокого класса, она всё ещё была не уволена, не смотря на свой возраст и состояние здоровья. Нина Аркадьевна ходила с палочкой, и жила далеко за МКАД. В её ситуации, каждый рабочий день, давался ей, как героический поступок. Она жила у дочери и зятя, с четырьмя внуками. Продав квартиры в Москве, они купили таунхаус без отделки, который требовал срочных капиталовложений.
- Эх! Была не была! Ну, давайте, - решился Саша, где-то в глубине души завидуя тому, как лихо, и раскрепощённо, жуёт конфету Нина Аркадьевна.
- На! Возьми несколько, - радостно протянула она ему пакет.
- Нет. Мне одной хватит, - пресёк явное излишество, Александр.

Он проработал всю жизнь архитектором, и сейчас, когда ему было уже пятьдесят лет, находился, что называется, между профессией и улицей. В любой момент его могли уволить. Да, и, что говорить, уже уволили с первого сентября! Но, каким-то чудом, как именно, ему не дано было понять – оставили. То ли забыв про него, то ли просто выполнив план по увольнениям, спускаемый сверху, советом директоров. Ведь институт уже перестал быть государственным, ещё в прошлом году, что позволило начать беспощадные сокращения, не взирая на план и загрузку.
Казалось, что главное в работе теперь было не соблюдение календарных сроков сдачи проектной документации, а сокращение числа специалистов, большое количество, которых, как считало руководство, мешало друг другу, лишь запутывая и без того запутанный их бездарным руководством процесс проектирования.
И вот сейчас он, уже последние три года, занимался всем, чем только не придётся. Анализировал сметы, работал курьером, осуществлял авторский надзор, чужих, неизвестных ему объектов, оставшихся от уволенных, «не справившихся» с работой специалистов.
Эти три года на подхвате, сделали своё дело.
Теперь Саша от всей души, и от всего сердца, не считал себя архитектором.
Нет, он, конечно был им, и почувствовав, что справляется ещё много, много лет назад даже успел спроектировать и построить много всего в Москве и за её пределами, на просторах нашей великой Родины. Да, и все его повышения по служебной лестнице были далеко не случайны. Он дошёл до начальника мастерской далеко не по причине удачливости. Ведь рядом было много других архитекторов, и ставили на эту должность многих из них, но, почему-то тут же убирали с глаз долой, как бесполезный хлам. Он же не просто продержался на ней несколько лет, но и растеряв состав всех тех мастерских, которые ему пришлось возглавлять эти годы, до сих пор оставался руководителем. Только вот чего именно, он не понимал теперь. Да и не задумывался больше об этом. Он руководил сам собой. И этого ему было вполне достаточно. Он отвечал только сам за себя, и отчасти за всех тех, за кого он теперь разгребал все их ошибки.

- Ой! Вот ведь! – вырвалось у Саши.
- Что случилось Сашенька? – поинтересовалась Нина Аркадьевна.
- Зуб, - только и смог он сказать, побледнев. Перед его глазами плыли денежные купюры различного достоинства. Он пытался мысленно представить себе, на какую именно сумму попал, положив себе в рот эту злосчастную ириску.
Восстановить коронку было невозможно, и Саша это знал. Остатки зуба под ней, и так были собраны из ничего, в своё время, опытным, и грамотным врачом.
- Что, болит? – спросила Нина Аркадьевна.
- Нет. Теперь не болит уже, - ответил он.
- А, что тогда?
- Отвалился.
- Не может быть?
- Ещё, как может! Он же вставной был.
- Из-за ириски?
- Да Нина Аркадиевна. Этого мне сейчас только не хватало, - изобразив у себя на лице, вековую грусть, произнёс Александр, вынимая изо рта металлическую коронку, счищая с неё остатки ириски.
- Ну, я не виновата. Ты сам пришёл, - умыла руки Нина Аркадьевна.
- В том-то всё и дело, что я сам принимал решение.
- Но, я уже не дождусь твоего нового зуба, - улыбаясь, и продолжая жевать конфету, сказала Нина Аркадьевна.
- Решили добровольно? – догадался Саша.
- Да. Мне, уже лет десять, как пора, а я всё сижу и сижу, как будто жду чего-то.
- Везёт вам. У вас пенсия есть.
- Это ты пенсией называешь!? Четырнадцать тысяч!
- Если меня уволят, то я и этого получать не смогу. А вкалывать, как техник-архитектор, мне не хочется уже. Да и не смогу я уже так, как в молодости умел. Так, что согласитесь, у меня ситуация ещё хуже, чем у вас, - защищался Саша.
- Ну, не знаю, хуже, лучше, а зубы всегда, в любом возрасте неприятно лечить. И финансово и, вообще.
Выпадение зуба оказалось не столько неприятно само по себе, для него, сколько именно тот отрезок времени, когда оно произошло. Ведь, мало того, что неопределённость на работе, не давала ему никаких надежд на дальнейшую стабильность в отношении выплат зарплат, так ещё и затянувшийся ремонт в квартире, оставил после себя длинный шлейф долгов. Которые возникли из-за того, что он уже не мог ждать, и всеми доступными ему способами, включая и некие лишние капиталовложения в него, ускорял данный процесс, влезая во всё большие и большие долги. Теперь же, когда он практически все их отдал, и только начинал, что называется – жить, так жестоко и коварно поступил с ним, его же зуб! Точнее не совсем его, так, как он был уже из металла, но, всё же находился во рту, и отличался крепкой дружбой со всеми своими соседями.

* * *

Саша пошёл к зубному. В то место, где он лечил зубы, вот уже последние лет пятнадцать, если не больше.
- Ну, как там у вас зубки поживают? – спросил его хорошо знакомый по многим годам лечения – врач. Это был мужчина за семьдесят лет, явно подумывающий уже о прекращении своей трудовой деятельности в связи с возрастом.
Саша хорошо знал его, и доверял. Николай Трофимович был очень честным и добрым человеком. Однажды, несколько лет назад, когда у Саши умерла мама, он поделился своим горем с ним, сказав:
- Прямо, какая-то полоса в жизни идёт плохая. Как началась пару лет назад, так никак и не прекратится. Интересно, долго такое может длится?
- Да, думаю, долго. У меня так же было. И не хочу вас огорчать Сашенька, но много лет, - на мгновение задумавшись, ответил врач.
- Сколько у вас было? – заинтересовался тогда Саша.
- Лет восемь наверно, а может и больше. Это нормально. У всех такое бывает в жизни.
После этого разговора Саша несколько смирился с той полосой, неприятных, и порою трагических событий, которые преследовали его все эти годы. Он просто считал их. Пять, шесть, семь, восемь. Да, да. Именно восемь лет, как и говорил Николай Трофимович, прошло уже с того момента, как он развёлся. Череда каких-то аварий, перелом, смерть мамы, потом этот, теперь такой ненавистный ему ремонт, обернувшийся огромными долгами, были позади, и теперь оставался всего лишь один, так несвоевременно сбросивший свою коронку – зуб.
Неужели и у него, как и у Николая Трофимовича, так же должно пройти восемь лет? Думал он. А, если вдруг, именно у него понадобится все десять? Нет, тогда он просто уже и не переживёт весь этот, назначенный ему свыше срок. Но, надо как-то бороться, обязательно побеждая, и не сдаваться. И, теперь, когда у него осталась нерешённой всего лишь одна, такая маленькая, по сравнению со всеми теми, что удалось пережить – проблема, он наверняка выйдет на новую полосу своей жизни. Которая явно должна быть уже белого цвета, и без никаких оттенков серого.

 - Да, вот, как видите… - только и успел ответить Саша, тут же открыв рот, для того, чтобы Николай Трофимович смог заглянуть в него со всей строгостью и беспощадностью лечащего врача.
- Да, зубки, мягко говоря, поживают не важно. Не важно…
- Но, у меня же с детства так… - успел вставить фразу Саша, в тот момент, когда Николай Трофимович потянулся за инструментом.
- Ничего страшного. Сейчас мы всё тут у вас исправим. Все исправим. Исправим, - словно сломавшийся проигрыватель, повторял врач, осматривая рот, и выявляя всё новые и новые неприятности, как для себя понимал это Саша.
- Так всё плохо? – спросил он, с еле заметными нотками надежды в голосе.
- Почему же, плохо? Вовсе нет. Вот тут вот пломбочку поставим, а вот здесь парочку. А вот этот зуб ещё можно спасти, - своеобразно пытался успокоить Сашу врач, констатируя всё новые и новые отклонения, найденные у него во рту.
- Николай Трофимович, а можно тут у вас имплант сделать? – несмотря ни на какие преграды, решился спросить врача Саша. Ведь он, собственно и записался сегодня на приём именно с данной целью – начать работы по созданию потерянного зуба.
- Имплант!? – растерянно, и несколько удивлённо, произнёс врач, как будто первый раз слышал данное слово.
- Ну, да, имплант, - подтвердил Саша, ещё более неуверенно, словно не имел права замахиваться на такие достижения медицины, как имплантология.
- Можно. Но, всё зависит от того, как давно вы потеряли зуб. Я смотрю, у вас всё произошло совсем недавно, - ответил врач.
- Да. недавно. Всё случилось на той недели, - признался Саша.
- Сашенька, милый мой. Давайте-ка для начала вылечим все зубки, удалим остатки зуба, который был под коронкой, а потом поговорим об импланте. Да и к тому же не я его буду делать. Им займётся Игорь Анатольевич. Он у нас по этому делу. А я всего лишь на всего зубной врач.
- Хорошо, но тогда я бы хотел спросить вас о возможности каких-либо скидок. Дело в том, что меня в любой момент могут уволить, и я не рассчитывал на то, что попадусь по полной сегодня, - попытался отшутиться Саша.
- Ничего страшного Сашенька. Мы договоримся. Игорь Анатольевич возьмётся с вами работать не через кассу. Да и я так же сделаю некую скидку, по старой дружбе, - ответил Николай Трофимович, словно разговаривал со своим шебутным сыном, совершенно не следящим за зубами, и любящим шоколад.
- Хорошо, давайте начнём с пломб, - согласился любитель сладостей.
- Но, я думаю, что с имплантом надо пока подождать, где-то полгодика, пока не зарастёт ранка. Поэтому, для начала сделаем остальные зубки и удалим остатки из-под отвалившейся коронки, а уже ближе к началу лета, записывайтесь к Игорю Анатольевичу. Найдёте тогда меня, и я переговорю с ним на счёт скидки, - окончательно определился Николай Трофимович.

* * *

Зима и пролетела практически мгновенно, и пришла первая оттепель.
На работе было всё более-менее спокойно, если не считать тот факт, что сама она практически закончилась, и уволились практически все, кто способен был хоть капельку самостоятельно мыслить.
Саша постепенно превращался в ископаемое животное, в плезиозавра из озера Лох Несс, расположенного в стенах проектного института, с таким же, диким и необузданным названием, пришедшим из времён СССР. Институт наполнился множеством новый, бледных, невыразительных, словно они сделаны из картона, людей. Они ходили по коридорам с серьёзными лицами, с какими-то документами в руках, и по большей части молчали.
Саша тоже научился молчать. Но, всё же делал акцент на другое. Ему было ближе просто не выходить из своей комнаты, закрыв дверь в неё наглухо. Впрочем, как и все те, кто ещё оставался в институте из его, так называемой, старой команды.
Москва, постепенно сбрасывала с себя снежный покров.
Нина Аркадьевна уже, пару месяцев, как уволилась. И в институте больше не осталось специалистов её уровня. Поэтому вопросы вентиляции, во всех вяло текущих объектах, всячески обходились стороной.
К этому времени Саша начал уже обрастать неким жирком, из денежных накоплений. Он, например, мог себе позволить купить фрукты, и даже начал задумываться об отпуске, который собирался провести вместе с сыном.
Но, надо было идти к хирургу-инплантологу. Само название данной профессии, несколько пугало его и отталкивало, куда-то в сторону от решения, всё ближе и ближе подкрадывающейся к нему проблемы.

- Нус, здравствуйте. Какой у вас зуб? – спросил его Игорь Анатольевич, когда Саша, записавшись к нему на приём, сидел у него в кресле, и нервничал так, словно именно ему предстояло лететь сегодня в космос, на сколоченной топорами, в гаражах Роскосмоса, Рогозинскими людьми, ракете. Нет, он не то, чтобы боялся летать, вовсе нет. Он просто не хотел падать, а тем более возвращаться на землю в аварийной спасательной капсуле.
Почему-то именно сейчас, как никогда прежде, ему так захотелось жить, что он еле сдерживал себя, чтобы не убежать перед тем, как закроют все люки, отделяющие его от такой расцветающей, весенней Москвы.
- Верхний, левый, - сказал Саша, не закрывая рта, из страха откусить палец хирургу.
- А, ну, да. Я вижу, - вспохватившись, поняв, что во рту нет всего лишь одного зуба, произнёс имплант-хирург.
- Вот его, - подтвердил Саша.
- Рановато вы пришли. Не заросла еще кость, как следует, – констатировал врач.
- Уже полгода прошло, как удалили его остатки, - не столько удивившись, а скорее обрадовавшись, произнёс Саша. Сейчас у него появилась надежда уйти сегодня отсюда живым.
- Давайте мы с вами вот как сделаем. Приходите в конце лета, по записи, и мы сделаем операцию. Поставим штифт. А пока гуляйте смело. Наращивайте костную массу, - отпустил грехи Саше Игорь Анатольевич.
- Вряд-ли нарастёт она у меня, - вздохнув, сказал Саша.
- Это почему-же-то? – удивился Игорь Анатольевич.
- А у меня не растут кости совсем.
- Э! Что за ерунда! У всех кости растут! Не несите чушь!
- Не растут я вам говорю. Когда я сломал ногу, кость год не заживала. Я, что только не принимал, даже скорлупу яичную ел.
- Не может такого быть. Надо было вам к врачу идти. Он бы выписал лекарства специальные и всё хорошо бы было, - не сдавался опытный хирург.
- Вы просто ещё меня не знаете. У меня всё не как у людей.
- А мне и не нужно вас знать для того, чтобы быть уверенным в том, что вы говорите полную ерунду. Кость не может не расти. Вы же едите хоть что-то?
- Ем.
- Вот и прекрасно. С голоду не умрёте. А пока, приходите ко мне в конце лета. Как спадёт жара.

* * *

Вот уже около года Саша жил один. Не совсем один, конечно. У него в квартире, ещё зимой, неизвестно откуда, как бы сама собой, завелась кошка. Точнее, конечно же, так думали все его друзья. На самом же деле, поступок его был заранее спланирован и продуман. Он много лет мечтал о таком маленьком и не совсем пушистом друге.
Дело в том, что та череда мрачных событий, что пришлось преодолеть ему, включала в себя ещё и потерю домашнего животного. Тогда ему казалось, что он брошен всеми, и даже его кошка, прожившая у него пятнадцать лет, ушла от него. Он смирился и с этим, не став покупать себе новую, решив несколько выждать и не спешить.
И, вот теперь, настал тот момент, когда всё решилось как бы само собой, практически внезапно. Интернет помог ему в его стремлении практически моментально. Авито, своей первой же страницей, предложил ему именно тот маленький, пушистый комочек, что впоследствии, за весну и лето, превратился в кошечку, признавшую в нём своего хозяина, и оказавшуюся ещё более ласковой, чем предыдущая.
И, теперь, казалось ему, никто не нужен был.
Его, каждый день ждали с работы, встречали, целовали, и, что самое главное – любили, пусть и не человеческой любовью, но, не менее меньшей и искренней. Он скорее чувствовал, чем понимал, что в его жизни должны наступить какие-то перемены. Какие именно он пока не мог понять, но чутье, обычно, очень редко обманывало его.
Все проблемы, связанные с потерей его востребованности, как архитектора, отошли далеко на задний план. Теперь он был свободен полностью от того, разрушающего его чувства, которое постоянно напоминало ему о том, что ещё не поздно взяться за голову, и взвалить на себя работу, устроившись куда угодно, лишь бы там проектировали хоть что-то.  Амбиции постепенно покинули его, и он открыл для себя много нового в окружающем мире. Но, беспокоило его теперь только одно – деньги на жизнь.
Так, как пока ещё ему платили он был спокоен. Но, знал, что в любой момент это может прекратиться. Он плыл по течению, надеясь на чудо, в котором уже не видел себя архитектором.
Вернувшись из своего путешествия на север, в Мурманск, он ещё больше отдалился от всего навязанного городской жизнью. И теперь, ему вообще не хотелось выходить лишний раз из дому. Но, на работу пока ещё требовалось ходить. К тому же ему, время от времени, поручали какие-то недоделки, неожиданно вспоминая о его присутствии в здании.
Ему тогда казалось, что от начала новой жизни, его отделяет теперь всего лишь один, совсем маленький шаг, точнее даже просто шажочек. И, для того, чтобы сделать его, нужно было всего лишь вставить себе имплант. И эта идея уже была не просто навязчивой для него, она превратилась в спасительную мечту. Панацею от той болезни, после которой он явно уже выздоровел, и теперь просто отлёживался дома, набираясь сил, и впитывая в себя витамины тёплого, как никогда прежде, летнего солнца.
Так, незаметно подкрался сентябрь.

* * *

- Ну, что там у нас? – словно видя его первый раз, поинтересовался Игорь Анатольевич, увидев его у себя в стоматологическом кресле.
- А, у нас там зуб. Имплант, я бы сказал, - таинственно, уже не боясь неудачного полёта в космос, произнёс Александр.
- Замечательно, - потирая руку об руку, словно перед серьёзным делом, ответил Игорь Анатольевич.
Он щупал во рту у Саши что-то пальцами. Мял, и стучал металлическим инструментом по зубам, издавая звук, который можно услышать, когда маленькой, чайной ложечкой стучат по такой же небольшой, фарфоровой чашечке, ещё не наполненной горячим, ароматным чаем.
- Ну, я думаю, что можно начинать работать с вами. Жара спала, и теперь самое время заняться вашим зубом. Пожалуй, сделаем рентген, - сказал Игорь Анатольевич.
И они прошли в рентген-кабинет, что располагался в соседней комнате маленькой зубной поликлиники.
- Так, так, так. Да у вас тут всё не просто, - констатировал имплант-хирург, когда объёмный снимок всей Сашиной челюсти, появился перед ним в огромном мониторе компьютера, подсоединённого к рентгеновскому аппарату.
- А, что там такое? – даже и не удивился Саша.
- Да, у вас сложный случай. Ну, да ладно. Не обращайте внимание. Это я сам с собой скорее разговариваю, чем с вами. Ну, что ж, на сегодня всё, пожалуй. Жду вас завтра, на операции. Во сколько вам будет удобно?
- Утром можно? – нерешительно спросил Саша.
- В девять устроит?
- Да.
- Ну, вот и прекрасно. Идёмте на рецепшен, оплатите там за рентген, и операцию.
- А сколько надо будет денег? – поинтересовался Саша.
- Не знаю пока. Там всё прикинем, - ответил Игорь Анатольевич.
- Вот. У него операция под имплант будет и сегодня ещё рентген сделал. Посчитайте, сколько надо аванс оплатить, - ввёл параметры для решения сложнейшей задачи, женщине за рецепшеном, имплант-хирург.
Она взяла счётную машинку и долго что-то складывала и отнимала на ней. Затем торжественно произнесла:
- С вас двадцать пять тысяч.
У Саши был с собой нал, так, как он знал о том, что надо будет сделать предоплату.
- Вот, пожалуйста, - протянул он ей деньги.
Женщина с огромной, пышной грудью, прикрытой наглухо, застёгнутым до самого верха халатиком, приняла у него деньги и пересчитав их, принялась выписывать чек.
- Ну, ладно, вы тут расплачивайтесь, а я пошёл тогда. До завтра, - сказал Игорь Анатольевич, и протянул Саше руку.
- До свидания, - сказал Саша и пожал хирургу руку.
Как только Игорь Анатольевич ушёл к себе, Саша спросил женщину:
- А, как бы мне переговорить с Николаем Трофимовичем?
- Подождите, я его сейчас позову, - ответила женщина, угрюмого вида, с слегка насмешливым взглядом, и лениво отодвинув стул, приподнялась, схватившись руками за стойку рецепшена, чтобы не упасть, разворачивая свой массивный корпус в сторону траектории дальнейшего движения.
Она вскоре вернулась. За ней послушно шёл Николай Трофимович, надевая на ходу на свои руки резиновые перчатки.
- А! Сашентка! Добрый день. Что у тебя? – спросил он его.
- Да вот я пришёл имплант всё-таки делать себе. Уже рентген мне Игорь Анатольевич сделал.
- Хорошо, что ты мне сказал об этом. Мне надо будет переговорить с ним, чтобы он сделал скидку. Подожди здесь, я скажу ему, и вернусь к тебе. – быстро понял свою задачу Николай Трофимович.
Буквально через пару минут, он вернулся вместе с Игорем Анатольевичем. Тот заговорил первым.
- Значит так, если вы не возражаете, я буду делать все не по чеку, то есть не через кассу, а, что называется напрямую. Так можно будет уложится гораздо дешевле чем шестьдесят тысяч. Думаю, что тысяч на двадцать, не меньше. Вас устроит так? – быстро, со знанием дела, произнёс он.
- Да, конечно, - обрадовался Саша.
- Но, не через кассу. Всё на доверии, понимаете? – лишний раз уточнил имплант-хирург.
- Да, я прекрасно вас понимаю. Только вот я же уже заплатил двадцать пять, - предупредил Саша.
- Это вы явно поторопились! Ну, ничего; что-нибудь придумаем, - успокоил его Игорь Анатольевич.
- Хорошо. Тогда, до завтра, - сказал Саша, и пожал обоим руки.

На следующий день, Саша шёл на операцию легко. Он знал, что именно она должна пройти легко и быстро. Если бы он только мог предположить тогда, как много ещё всего предстоит сделать для того, чтобы добраться до самого главного во всей этой его затеи.
С одной только ногой, после перелома он пережил четыре операции.  И если бы не само раскручивающиеся шурупы, в его ноге, то в целом всё прошло нормально. И, сейчас он также верил в благополучный исход, несмотря на то, что в челюсть должны были вкрутить что-то подобное тому, что, слава Богу, изъяли из его ноги, всего лишь год назад.
Именно в эти дни, ему, как никогда верилось в чудо. И он вспоминал не срастающуюся кость, свой, не выделяющий кальций организм, удаление раскрутившегося шурупа, перепутанные анализы крови, выявившие в нём гепатит – как нечто немыслимое, и давно оставшееся лишь в его воспоминаниях.
Он шёл в поликлинику радостный и счастливый. Ведь ему должны были поставить теперь другой, совершенно не такой опасный; как был ещё совсем недавно в его ноге, шуруп. Более того, он видел его в интернете, и он так понравился ему своим металлическим блеском, что уж совершенно точно не должен был принести ему никаких проблем.

Поликлиника располагалась рядом со станцией метро и идти нужно было всего пятьдесят метров. Только вот сам выход из метро представлял собой для Саши некоторые трудности, впрочем, как и вход рядом с его работой, на другую станцию. Дело в том, что они были сделаны таким образом, словно ими должны были пользоваться исключительно Англичане. На Трубной же, где Саша входил в метро, вообще направление движения по станции менялось на всём её протяжении. Это было обозначено медными стрелками, вмонтированными в гранитный пол, и подкреплено направлением движения эскалаторов, чтобы народ уж точно поверил в то, что он не в Москве, а, ну, скажем в Лондоне.
Саша давно уже заметил, что в Москве происходит, что-то неладное с метро. Это началось ещё во времена Лужкова, и укрепилось при Собянине. Все новые станции, теперь не просто проектировались для Англичан, а ещё и неоднократно меняли направление движения пассажиропотоков на всём своём протяжении, тем самым сталкивая их, и доводя людей до умопомешательства.
Причина этого Саше была не ясна, и он просто пытался выжить, соблюдая правила Московского метрополитена, подтверждённые настенными табличками, и направлением движения эскалаторов.
При выходе, на Полянке, уже перед эскалаторами, ещё на платформе станции, движение резко становилось левосторонним, а дальше, на поверхности, так и сохранялось до самого тротуара. И, если бы не надписи на стенах: «Держитесь левой стороны», Саша бы не поверил своим глазам, думая, что само его сознание отзеркаливает реальность. Но надпись бы, при этом должна была читаться задом наперёд. Этого не происходило, а значит, Саша оставался в реальном мире, только не в Москве, а в пресловутом, теперь уже Лондоне.
Полянка, особенно пугала его. Народ, пытаясь всеми силами жить в Москве, выходил прямо в те двери на которых было написано вход, сталкиваясь с такими же Москвичами, которые уже считали себя жителями Лондона, или наоборот. Иными словами, творилось что-то невообразимое. Некоторые, сопротивлялись всей этой толпе, пытаясь идти наискосок, или по полозьям для детских колясок, так же сталкиваясь там друг с другом, а иногда и с самими детскими колясками. Особенно угнетало и то, что Саша пользовался всеми этими входами и выходами именно в самый час пик, и от этого, риск быть убитым, становился гораздо большим для него.

Он пришел в стоматологическую поликлинику несколько раньше назначенного времени, без девяти девять, и позвонил в маленький, такой знакомый ему, все последние годы – звоночек, вмонтированный в стену, рядом с металлической дверью.
Но никакого, хотя бы еле слышного звука не раздалось.
Он нажал ещё раз. Результат был тот же.
Странно. Подумал Саша, и нажал третий раз.
За дверью слышались чьи-то голоса, женский смех, автоматные очереди, явно из новостей по телевизору, и шаги. Их он слышал отчётливее всего. Он затаился, и прислушался ещё сильнее. Но, нет. Они шли не к двери.
Он отошёл в сторонку и решил подождать кого-то, кто бы мог прийти к девяти часам так же, как и он сегодня. И, точно, буквально через две минуты, к нему подошла женщина, необъятных размеров, и слегка оттолкнув его в сторону, как некую помеху, позвонила в дверь.
Раздался отчётливо слышимый Сашей звонок, затем щелчок, и дверь открылась. Женщина вошла, трясь своими боками о притолоки, не помещаясь в проёме.
Подожду пока пройдёт и потом попробую позвонить снова. Решил Саша.
Дверь закрылась. Саша, дрожащей от волнения рукой, нажал на звонок. Ничего не последовало. За дверью слышны были голоса, выстрелы, смех. Он постучал в дверь. За ней всё моментально затихло. Затем опять послышались шаги, лязганье замка, и поворот дверной ручки.
Дверь открылась.
- Здравствуйте, - поздоровался Саша.
- Доброе утро. Звонок барахлит что-то у нас. Хорошо, что вы постучать догадались, - сказала ему, открывшая дверь, полная женщина, в салатовом, медицинском халатике.
- Я к Игорю Анатольевичу, - произнёс, словно во сне Саша. Он был очарован и поражён особенности данного дверного звонка, и подозревал, что дальше его ждёт ещё много весёлых, непредсказуемых случайностей.
- Проходите. Но, он ещё не приходил, - сурово ответила хранительница рецепшена, тряханув у него перед носом своим чуть ли не десятым номером бюстгалтера, показывая тем самым, что она очень серьёзный человек.
Саша послушно прошёл, боком, вдоль стеночки, к тому месту, где хранились чистые бахилы, и смиренно застыл в ожидание, пока стул рядом с ними освободится от опередившей его, видимой электрическим звонком женщины.
Ждать пришлось совсем не долго. Через полчаса он уже сидел в медицинском кресле.
Только с третьего укола Игорь Анатольевич, поняв, что пациент заморожен окончательно, сказал:
- Ну, вот и прекрасно. А теперь, пожалуй, начнём.
Саша весь напрягся в кресле.
- Не надо так напрягаться! Сидите спокойно. Ничего страшного я делать не буду. Вы ничего не почувствуете, - успокоил его врач, и принялся звенеть на столе какими-то страшными, огромными, металлическими инструментами.
Саша замерзал постепенно. Сначала он перестал чувствовать язык, потом зубы, затем ему показалось, что и сам нос перестал проявлять какие-либо признаки жизни, устроившись на его лице в виде варёной картошки. Ему даже показалось, что он не может им больше дышать. Но, понимая, что сам вздох производится легкими, а до них заморозка вряд ли доберётся – успокоился.
Игорь Анатольевич исчез в неизвестном направлении, оставив дверь в медицинский кабинет открытой. А ведь я ещё могу убежать! Подумал Саша. Но силы оставляли его. Ему даже показалось, что он засыпает. Лёгкое головокружения коснулось его.
- Голова не кружится? – спросил, словно из небытия показавшийся в дверном проёме Игорь Анатольевич.
- Неа, - удивившись полному отсутствию какой-либо дикции, ответил Саша, сквозь приятную истому, опустившуюся на него.
- Ну, вот и славно. Еще минуточек пять, и начнём, - сказал врач, и опять исчез в никуда.

Саша полу дремал в кресле. Перед его глазами проплывала вся его жизнь. Он вспоминал, как пришёл в институт, много, много лет назад, как постепенно стал ГАПом, как понял, что он на своём месте, и что архитектура и есть его призвание. Всё это было уже так давно, как казалось ему сейчас. В его жизни было две жены, а соответственно и два развода, и множество женщин, с которыми, как бы ему не хотелось, в итоге ничего стоящего не выходило.
Он вспоминал, как пришёл в институт, параллельно учась на вечернем отделении МАРХИ. Тогда он жил ещё с первой женой, и у них родилась дочь. Они учились на вечернем, там собственно и познакомились друг с другом. Сначала он подрабатывал на обивке металлических дверей, потом стал риэлтором, и уж только после всего этого, тёща случайно пристроила его к мужу знакомой своей знакомой, в проектный институт, где почему-то в те времена было очень много работы, и платили, какие-то невообразимо огромные деньги.
Естественно, как только он вышел на работу, зарплаты резко понизились, и больше никогда не поднимались до того уровня, который был там прежде, ещё до его прихода. Но, Саша не унывал. Работа ему нравилась. С каждым днём он всё больше любил, и, что самое главное, понимал свою профессию.
Потом был второй брак. Родился сын. Дочь росла. Дети дружили. Саша был счастлив. Но жизнь принесла ему второй развод.
Характер.
Его характер, и только он, послужил причиной распада второй семьи. Конечно же, виноваты всегда двое. Но, если бы он второй раз не являлся пострадавшей стороной, можно было бы поверить в это. А раз два развода произошли именно с ним, то и говорить было не о чем. Виноват во всём он.
Теперь он был один. Только дети иногда позволяли ему создавать видимость востребованности.
Путешествия, машины, аварии, женщины, встречи, расставания, всем этим были наполнены его последние годы. Они тянулись бесконечно долго, и в итоге, пролетели, словно быстротечный сон. И вот теперь он смахнул рукой пелену пробуждения со своих глаз, и сладко зевнул.

- Пожалуй начнём. А то, я смотрю, ты спать ко мне пришёл, - улыбнувшись словно мефистофель, произнёс имплант-херург.
Игорь Анатольевич работал долго и уныло упрямо. Саша даже устал от напряжения, возникшего от постоянно открытого рта.
- Сложный случай, - сказал Игорь Анатольевич, и взял в руки нечто похожее на простой молоток, с деревянной ручкой.
Саша не мог утверждать это, так, как видел всё лишь краешком взгляда. Но, тем ни менее, страх был сильнее.
- Сейчас я чуть-чуть постучу. Будет не больно, но неприятно, сказал имплант-хирург, и принялся высекать из Сашиной челюсти лишнее.
Удары молотка отдавались у Саши в затылке, постепенно выбивая из его головы надежду на скорое избавление от мук.
- Умб, - издал звук Саша.
- Не надо! Вовсе это и не больно! - успокоил доктор, и продолжил с новой, ещё большей силой.
- Марина, будь добра! Помоги мне пожалуйста, - позвал он себе на помощь медсестру, которая наводила порядок за соседним медицинским креслом.
Это была женщина, лет пятидесяти пяти на вид, с малиновыми волосами, голубом халатике и шлёпанцах белого цвета
Она подошла и уставилась на Игоря Анатольевича ожидая от него дальнейших приказаний.
- Держи ему голову, и щеку одновременно, вот так, - показал он ей, как именно надо ему помогать.
Марина, молча, безропотно, надев резиновые перчатки, впряглась в дальнейший процесс операции.
А, может быть это ещё не конец? Может быть всё это только самое начало, какой-то другой, следующей, бесконечной эпопеи? Думал Саша, подёргивая своей головой, заботливо придерживаемой руками Марины, после каждого удара. Как он ошибался, когда верил в то, что скоро в его жизни наступит новый смысл! Но, теперь отступать было некуда, на столике, перед ним лежал, заранее заготовленный, Игорем Анатольевичем штифт, который блестел своими девственно чистыми боками, с нарезанной на них резьбой.
После такой разрушительной операции, восстановление займёт не меньше пары месяцев. Думал Саша, закрыв глаза, стараясь отрешиться от всего мирского, и уснуть. Но, удары не прекращались.
Операция явно затянулась. Игорь Анатольевич устал и сам, так же, как и Саша. Но он не показывал вида, продолжая работу. Марина держалась, не давая повода на замечания со стороны хирурга.
Саша уже потерял счёт времени. Он давно замечал, что оно всегда идёт с разной скоростью, и что им можно управлять. Для этого надо всего лишь думать в правильном направлении. И Саша умел это. Иногда, правда себе во вред. И тогда он мог опоздать на поезд, или самолёт. Но, чаще, скорее, наоборот, перемещаясь в недрах метро, автобусах, или такси, с неимоверной скоростью, преодолевая расстояния в кратчайшие, и даже скорее в неземные по скорости – сроки.
- Пожалуй на этом мы сегодня и закончим, - наконец произнёс, такую долгожданную для Саши, теперь уже потерявшего всякую надежду на спасение – фразу.
- Угу, - смог выдавить из себя Саша.
Марина, молча сняла перчатки со своих рук, с презрением выбросив их в мусорное ведро, и устало вздохнув, присела за свой столик, стоящий несколько в сторонке.
- Никаких уколов не надо. Если будет болеть, то простые обезболивающие. В любой аптеке есть, и полоскание. Я тут всё вам написал, - быстро, словно неоднократно повторяемый текст, сказал Игорь Анатольевич.
- А, кога пихотить ме тепе, - словно иностранец, с акцентом, спросил Саша?
- Через недельки две покажись мне, а так, потом, если всё нормально будет, то, думаю, зубом можно будет заняться месяца через два. То есть, где-то в начале Ноября, - разъяснил Саше ситуацию Игорь Анатоьевич.
- Поатно, - сказал Саша, и встал с кресла.
Его слегка качнуло, но сознание не покинуло его. Даже в глазах у него не потемнело. Он мог идти домой сам. И, возможно даже смог бы поехать ночью, без пробок на дачу, на машине. Но, для этого нужно было для начала добраться до дома.
И он отправился в путь.
Впереди виднелось жерло «Лондонской» подземки. Оно источало ужас. Саша, хотя и был наполовину заморожен, всё же ощущал страх в полную силу. Он его сковывал ещё больше, чем сама анестезия. Но надо было, во что бы то ни стало, войти в метро.
Но, как? Как это сделать? Прикинуться Англичанином, и войти по правилам, через вход? Или оставаться Росиянином, или Москвичём?
Конечно же он обязан был стать Англичанином, ведь так он бы не нарушил правил входа на станцию Полянка, следуя надписям и указателям.
Он сделал первый шаг в сторону дверей, но, тут же остановился. Из них шла нескончаемая толпа, не умеющая, или не желающая читать надпись: «Вход». Саша умел читать, и поэтому, маленькими, но упрямыми шажками, продвигался поперёк потока диких, безграмотных Москвичей, вниз, к вестибюлю станции. Многие не хотели его пускать. Кто-то отталкивал его. Но, всё же, по большей части, народ был воспитанный, и нарушал осторожно, как бы с пониманием того, что всё же есть ещё где-то такие идиоты, которые умеют читать, и, что самое страшное – понимают смысл прочитанного. К нему отнеслись с пониманием, словно к душевно больному, выписанному из больницы досрочно, или в связи с её переполнением, из-за целой эпидемии подобных психических расстройств.
Войдя в вестибюль станции через левый вход, он заметил группу из трёх полицейских, стоявшую в углу, и такую же немногочисленную группу рос гвардии, занявшую угол, напротив.
Они напоминали ему мушкетёров и гвардейцев кардинала, враждующих между собой, но сохраняющих нейтралитет, спустившихся сюда, под землю, подальше от земных проблем, как бы, не желая с ними сталкиваться и пытаться хоть как-то разрешить их.
Перед турникетами стояли две женщины, в форме работников метрополитена, с металлоискателями, имеющие вид и фигуры надзирательниц с зоны.
Несмотря на то, что Саша носил длинную бороду, он всё же не испугался и обратился с вопросом к одной из них. Той, что выглядела несколько добрее, чем другая, с озверевшим взглядом.
- Скажите пожалуйста, а зачем у вас тут в метро так сделано всё?
- Что всё? – шарахнулась та от него в сторону.
- Ну, это. Потоки движения не как в России. Вместо правостороннего, левостороннее, - уточнил он.
- А, это! Не знаю, зачем ОНИ, это всё сделали. Многие спрашивают вы знаете. И сегодня не вы первый уже, - ответила она, с улыбкой глядя на его ноги.
- Но ведь это уже на половине станций в метро, - не унимался Саша.
- Как на других не знаю, а у нас да. Сама не знаю, если честно, - призналась она.
Саша прошёл через турникет, на глазах у пристально рассматривающих его Рос гвардейцев, и полицейских, одновременно прекративших свои беседы и уставившихся на его ноги.
Саша так же посмотрел на ноги.
На них были надеты красивые синие бахилы, которые он забыл снять.

* * *

Заживление прошло нормально. Только соседний зуб, граничащий с пустующим пока, но уже имеющем в себе штифт, местом – стал сильно реагировать на перепад температур поглощаемой Сашей пищи. Но, радость от того факта, что самое страшное уже пройдено и операций не будет - сильно радовал его. Время пролетело практически мгновенно. Да, и к тому же, у Саши появился друг.
Девушка, которую он знал давно, но никогда и не думал о том, что его свяжет с ней жизнь. Точнее он, как раз подумывал об этом еще много лет назад, но, то ли не был готов к тому уровню восприятия жизни, который подразумевали бы эти отношения, то ли просто ещё не освободился от всех тех проблем, которые пригибали его к земле своей неразрешимостью.
Она была рядом с ним всегда, «в контакте». И он даже иногда заходил к ней на страницу, для того, чтобы посмотреть её фотографии, в надежде найти там фото и с ней. Но, каждый раз видел только старые, прежних лет, а из новых там выкладывались ею только те, на которых были цветы, насекомые и коты.
Саша поздравил её с днём рождения, с небольшим опозданием, но от души. Ведь его душа была одинока.
Переписываясь что-то около двух недель, они пришли к обоюдному желанию встретиться.
Каждый раз, начиная новые отношения Саша действовал по одной и той же схеме. Да, и могла ли быть, какая-то иная, секретная, никому ещё не знакомая схема действий? Он никогда не стремился к тому, чтобы оказаться с девушкой в постели, всегда, в первую очередь, разыскивая своего соратника и друга. Если же всё устраивало, то отношения шли дальше, пока не натыкались на какой-либо барьер.
Но, в данном случае, что-то подсказывало ему, что больше так повторяться не может. Хотя бы и потому, что у него уже не осталось сил на то, чтобы переживать ещё один, очередной раз то же самое.
И, точно, несмотря на то, что ничего нового, из ряда вон выходящего в их развивающихся отношениях не было, они напоминали некую сказку, прежде всего своей таинственностью и недосказанностью.
Его девушка, которую звали Ниной, заикалась, и не могла из-за этого говорить много. Саше очень нравилось это в ней. Взамен словам Нина печатала буквы, составляя из них целые, короткие рассказы. А Саша читал их. Сам он ленился писать ей в ответ, и даже пытался присылать звуковые сообщения в Вотсапе. Но этот номер с ней не прошёл.
Нина была человеком творческим, как и он сам.

Для начала, как и положено в таких случаях, они встретились в кафешке рядом с работой, для того, чтобы побольше узнать друг о друге, в беседе. Но её не получилось. Точнее это был скорее монолог Саши.
Нина только кивала головой и смотрела на него своими огромными серо-голубыми глазами, с оттенком зелёного. Он видел только их. И они говорили гораздо больше, чем сами слова, которые теперь были практически не нужны. Он пытался привыкнуть к ней, такой молчаливой, но яркой и выразительной.
- Знаешь, я даже хотела выучить язык глухонемых - с большим трудом, медленно, и с большими паузами сказала она ему.
Саше показалось, что Нина произнесла это с некоторым отчаяньем. И, только потом он понял, что она просто стеснялась перед ним этого своего качества, не зная его хорошо, боясь того, что может не понравится ему. Саша почувствовал это, но, надеялся, что со временем придаст ей уверенности в обратном.
Они ездили вместе домой с работы первые три недели, а по выходным выезжали куда-нибудь на машине. Как оказалось, работали они рядом, в центре Москвы, а жили через пару станций метро друг от друга.
Саша, когда-то думал, что лучше всего найти кого-то в своём районе. Но он, к тому времени уже окончательно разочаровался в своём желании, найти действительно заинтересованного в себе человека. Ему не верилось уже в то, что может быть такое явление в людях, которое позволяет не видеть преград в расстояниях. И он нашёл это качество в Нине, и то, что она жила не далеко от него, хотя и было им на пользу, но не имело уже никакого значения.
Они поехали погулять в центр на машине, в воскресенье. Саша не строил тогда никакого особенного маршрута, он просто хотел показать Нине то, что знал в Москве. То, что она скрывала от постороннего взгляда, открывая не сразу и далеко не каждому. Те, свои, сокровенные места, в которых ему было хорошо и спокойно, в которых он ещё не был ни с одной из своих женщин. И не был по той причине, что им, прежде всего это было не интересно, как могло бы оказаться Нине.
Они поехали в район чистых прудов.
- Интересное название, - сказала Нина.
- Да, коротко и сразу понятно о чём речь, - согласился с ней Саша.
- Чистые. – повторила она.
- Раньше они были поганые, - раскрыл тайну он.
- Да ладно!? - не поверила Нина.
- А потом их прочистили и назвали чистыми. Народ так назвал. Сам. Впрочем, как ранее – погаными, - рассказал он.
- Знаешь, тут, если пройти во дворы, есть маленький скверик, с деревьями, и посреди него стоит одноэтажный, деревянный дом, из брёвен, с мансардным этажом, я хочу его тебе показать, - сказал он.
Они свернули во дворы, и пошли в сторону маленького скверика, который был зажат между тесной исторической, в основном пятиэтажной застройкой.
- Странно, где-то здесь он должен быть, - растерянно произнёс Саша.
- Кто он? – не поняла Нина.
- И дом, и сквер, - пояснил Саша.
Они прошли сквозь узкий проезд, между двумя семиэтажными домами, и оказались среди ещё не сбросивших всю листву, деревьев. Где-то вдалеке виднелась огороженная спортивная площадка, на которой явно шла игра в баскетбол. Народу в скверике было не особо много, не смотря на ещё не такое позднее время. Стрелки на часах показывали, без пятнадцати шесть, и уже по-осеннему рано спустились сумерки.
- Как тут! - коротко охарактеризовала местность Нина, когда они проходили мимо скамеечки, на которой расположилось двое молодых людей, разложив между собой на развёрнутой газетке, словно пенсионеры, закуску и выпивку. Напоминающая своим внешним видом докторскую, колбаса, нарезанными ломтиками примостилась возле чёрного хлеба. Бутылочка не очень плохой водки, достоинством в 250 грамм, стояла подле, прислонившись к двухлитровой, пластиковой бутылке Кока-колы. Такие же, из пластика стаканчики стояли прижавшись друг к другу, словно замёрзшие в холодном, осеннем городе, продрогнув на ветру, как потерявшиеся домашние животные. Ничто, кроме Кока-колы не выдавало наличие на дворе двадцать первого века.
- Ну, давай!? – предложил один из ребят, взяв руки чекушку, и откручивая пробку
- Поехали, - ответил другой, подставляя пластиковый стаканчик.
- Да, прям, как при СССР – удивился увиденному Саша. Он и представить себе не мог, что здесь, всего лишь, в каких-то ста пятидесяти метрах от метро, мог быть создан людьми такой укромный, тихий рай. Раньше, когда он бывал здесь, ему никогда не приходилось видеть такое. И только сегодня, когда он был не один, а с Ниной, казалось всё создавало вокруг них некий уют, и спокойствие умеренной городской жизни.
- Но, меня всё равно очень беспокоит то, что я не могу найти деревянный особняк, ещё дореволюционной постройки, - сказал он Нине, обводя своим взглядом весь периметр сквера.
- А вон! – указала на одноэтажный домик, с мансардой, Нина, и пошла в его сторону, увлекая с собой и Сашу.
Перед ними был дом, явно оббитый чем-то снаружи, отдалённо напоминающее сайдинг. С той разницей лишь, что цвет этого материала был близкий к цвету дерева.
- Точно! А как же ты догадалась? Ведь это он, как раз и есть! – удивился своей зашоренности Саша.
- Не, не знаю, - тихо и скромно сказала Нина.
Перед ними стоял, превращённый в игрушку, тот самый дом. В нём теперь был ресторан. И внешне он нисколько не походил на деревянный. Только в светящемся электрическим светом окне маленькой пристройки, в которой находилась лестница, ведущая в подвал, виднелась стена, состоящая из брёвен.
- Ну, может быть это и к лучшему, - сказал Саша.
- Что?
- То, что они замаскировали дом под праздничный торт.
- Почему?
- А потому, что теперь его не заметят. Это раньше, когда он был логичен, то бросался всем в глаза. Теперь же его сделали таким, как и все, что стоят вокруг. Знаешь, я спокоен за его судьбу.
Нина, еле заметно улыбнулась. Сейчас они привыкали друг к другу, к шуткам, стилю общения и поведения. Именно в эти минуты и складывался образ их дальнейшего общения.
- А знаешь, тут есть памятник Володе Ульянову, - вдруг вспомнил Саша.
- Пойдём к нему? – предложила тут же Нина.
Они прошли всего, каких-то пятьдесят метров и оказались на площади, зажатой между торцевыми стенами домов. Вдоль них росли старые деревья, тени от которых падали на дома. Около одной из стен расположилась маленькая, словно игрушечная будка полицейского, с тонированными окнами. А в центре площади стоял памятник, какому-то гимназисту.
- Вот он! – обрадовался Саша.
От полицейской будки отделилась задумчивая тень её жителя.
Она, медленно двигалась в сторону памятника, держа руки за спиной, словно они были в наручниках. Это был полицейский. По мере его приближения к ним, можно было всё чётче различить особенности его формы.
- Наверно тут рядом какое-то посольство, - предположил Саша.
Нина встала перед памятником, рассматривая его.
- Он гимназист, - согласилась она.
- Да, только вот не написано, кому он принадлежит. Я действительно не помню, с чего же все-таки взял, что это Володенька Ульянов, - сказал Саша.
Полицейский за их спинами, уже сменил направление и шёл назад, в сторону своей будки. Скорее всего он выходил так несколько раз за вечер, для того, чтобы размять свои ноги.
- Похож, - сказала Нина.
- Скажите, а вы случайно не знаете, кому поставлен этот памятник? – спросил Саша полицейского.
- Это Александру Ульянову памятник. Только вот он не похож здесь на гимназиста совершенно, - как истинный знаток Москвы, ответил на вопрос, полицейский.
- Почему же не похож? – удивился Саша.
- А потому, что, посмотрите сами, какая у него бечёвка на поясе. Разве гимназисты ходили в таких Русских косоворотках? У них форма была в гимназиях. А это, что такое!? Это барчук какой-то? И вот возникает вопрос. Кто были родители? История умалчивает ответ. Но, интернет упрямо не сдаёт позиций, отрицая всяческую возможность наличия у гимназистов таковых бечёвок, - раскрыл тайну, словно настоящий эрудит, полицейский, которому было на вид уже далеко за пятьдесят. Саше даже показалось, что он сознательно пошёл в полицию, чтобы вот так вот, по вечерам прогуливаться вот здесь, подле памятника, прислушиваясь к разговорам прохожих.
- А, откуда вы всё это знаете? – спросил его Саша.
- Работа такая, - ответил будочник, и стал удалятся обратно, в сторону своего «домика».
- Смотри! – сказала Нина, и указала Саше на тени от деревьев.
- Не вижу, - не поняв, на что именно она указывает, ответил Саша.
- Вон, смотри, там тень непра-авильная, - сказала Нина.
- Как это неправильная? Разве такое бывает? – не понял её Саша.
- Конечно. Только… Только очень редко.
Саша повнимательнее пригляделся к ним. Ведь тени падали не так им положено. Он хорошо знал, и умел строить тени на бумаге. Ведь этому его учили ещё в техникуме, а потом и на лекциях начертательной геометрии, в институте.
И, эти тени, на стене дома были явно не построенными на бумаге. Они выглядели уж чересчур живыми, не подчиняющимися законам светофизики, и не поддающимися логике. Словно какой-то неведомый, мистический мир, нарушал их рисунок, и придавал таинственности этому месту, вечеру, миру.
Теперь он видел, что имела в виду Нина, но только после того, как она обратила на это его внимание.

Они прошли дальше, в сторону Мясницкой того места, где Саша бросил машину.
- Давай подойдём к Москомстату. Знаешь, это здание запроектировал Корбюзье. Никто не знает, что в Москве есть его здание. Он многое почерпнул в своём творчестве из Псковской, храмовой архитектуры, - сказал Саша.
- Нина молча шла рядом с Сашей. А он рассказывал ей всё, что только мог рассказать о том месте, где они проходили.
- Он тогда уехал во Францию, и достраивали уже без него. Поэтому в проекте произошли серьёзнейшие изменения. Когда же он вернулся, то отказался от авторства. Так, как не смог вынести такой наглости, посмевших без него изменить проект, строителей. Но, сейчас разве имеет, какое-то значение, то, что всё произошло таким образом? В наше время важна легенда. Правда же давно никому не интересна, - добавил Саша.
Они подошли к зданию, имеющему современный вид, словно оно было закончено только на днях. Огромные плоскости витражного остекления, минимализм фасадов, плоскостные решения, всё говорило о его современности. Но, это было далеко не так. И даже несмотря на то, что сам автор и отказался от своего детища, оно было воплощено в жизнь, затем повзрослело, окрепло, и превратилось в памятник, архитектуры.
Перед забором, сделанным из металлических прутьев, и не совсем соответствующим архитектурному образу дома, восседал некий, худой, и длинный человек, в дорогом костюме. Он напомнил Саше, актёра Черкасова, который играл Ивана Грозного в одноимённом фильме.
Только это был не живой человек, а памятник.
- Интересно, кому его поставили!? Ещё совсем недавно тут ничего не было! – удивился Саша, и принялся обходить сидящую на ажурной скамейке человека.
- Ле Корбюзье, - прочитала, обойдя памятник с другой стороны, и оказавшись перед ним раньше Саши, Нина.
- Точно! Надо же! – удивился он, сам не ожидая того, что у них сегодня получится такая продуктивная, познавательная прогулка.

* * *

- Ты знаешь Нин, у меня нет одного зуба, - признался Саша.
- Одного!? Это не страшно.
- Нет, ты не поняла. У меня не хватает одного физически, а во рту много не моих, - пояснил Саша.
- А чьи они?
- Ну, как тебе сказать? Теперь мои.
- И, что ты будешь теперь делать? – спросила Нина.
- Не буду, а уже давно делаю.
- Что же, что?
- Имплант! - с гордостью признался Саша.
- Эх, - непроизвольно вырвалось у Нины.
- Вот. И завтра мне, как раз нужно идти к врачу на осмотр.
- Уже готов?
- Кто?
- Зуб.
- А! Нет. Только на осмотр пока.
- А мне кажется, что если есть творог натуральный, прямо с фермы, и пить молоко хорошее, то зубы могут восстановится сами, - сказала Нина.
- Но те, что удалены, вряд ли, - не согласился с ней Саша.
- Да, это так. Жалко.
- Просто раньше, когда я ещё учился в школе, было так мало ферм, и зубы от этого у многих разваливались. Теперь же всё изменилось. И вот завтра мне как раз к зубному, - подытожил Саша.

* * *

- Здравствуй Саша. Ну, как там у тебя, всё зажило? – сказал Игорь Анатольевич, когда Саша, записавшись к нему заранее, пришёл в назначенный день, и сидел у него в стоматологическом кресле, с открытым ртом.
- Похоже, что да. Только вот на холодное соседний зуб реагирует, а в остальном всё прекрасно, - ответил Саша.
- Как реагирует? Это не есть хорошо! - сказал Игорь Анатольевич, и постучал каким-то ужасно скорченным инструментом Саше по соседнему с удалённым, зубу.
- Ой! – сказал Саша.
- Что ой?
- Болит.
- Болит!? – с радостной ноткой в голосе, ответил имплант-хирург.
- Да.
- Это хорошо.
- Что же там может быт? – испуганно, спросил Саша.
- Рентген! – лаконично заключил Игорь Анатольевич.

Они прошли в комнату с рентгеновским аппаратом.

- Вот, я так и думал, - заключил Игорь Анатольевич, когда снимок уже загрузился в мониторе компьютера при рентгеновском аппарате
- Киста? – ничуть не удивившись сказанному, предположил Саша. Он понимал, что у него даже самый последний шажочек, что отделяет его от ожидаемой цели, может превратится не просто в целую череду, но ещё и перерасти в некий танец состоящий из множества движений. Среди которых шагов вперёд меньше, чем назад.
- Да. А откуда вы всё знаете? – удивился Игорь Анатольевич.
- Я с детства лечу зубы. И научился уже, как и вы, читать и понимать снимки.
- Вот, что я вам скажу. Сначала мы удалим кисту, а уж потом, когда всё заживёт, займёмся изготовлением зуба. Давайте, попробуем в пятницу. Вас устроит в первой половине дня? Ну, скажем в девять утра, - заключил Игорь Анатольевич.
- Да, устроит, - тихо сказал Саша.
- Ну, вот и прекрасно. Пойдёмте к стойке рецепшена, оплатим рентген.

Саша шёл домой от метро пешком. Он всегда, вот уже последние лет пять, ходил к метро и от него обратно, до дома – пешком. По пути он не терял время зря, а звонил своему брату.
Вот и сегодня, возвращаясь после зубного он делал это.
- Ну, как там у тебя с зубом? – поинтересовался брат, у которого так же, как и у Саши, были очень плохие зубы, с самого детства.
- Кисту нашли.
- Нет, я вот не понимаю тебя. По-моему, он просто доит тебя. Морочит голову.
- Нет, там действительно киста
- Я тут рекламу прочитал про то, как делают целую челюсть на имплантах. У них это стоит сто двадцать тысяч, и изготовление всего за один день.
- Не может такого быть! Только процесс выздоровления занимает два месяца, не меньше, - возразил Саша.
- Ну, что ты мне говоришь. Я хорошо знаю всю эту систему. У сестры моей первой жены муж, как раз занимался имплантами. Там всё сейчас моментально делается. Технологии такие, что ты даже представить себе не можешь.
- Тогда скажи мне, почему, за что бы я не взялся, у меня всегда сплошные проблемы? – спросил Саша.
- Не знаю Саш. Ты вечно спешишь и в итоге находишь не тех специалистов. А всё уже давно известно.
- Я говорю тебе, что невозможно имплант за один день сделать. Даже, если, всё отлажено. Тем более всю челюсть! Там одно крепление, каждой, только на четырёх имплантах. А это, считай восемь дыр! А, если кость в плохом состоянии? Нет это всё не реклама, а развод для лохов, - возразил Саша.
- Нет Саша, я всегда очень внимательно такие вещи читаю, и меня не проведёшь. Я и в телевизоре умею всё между строк читать. Помнишь, как папа учил?

* * *

Саша пришёл вовремя, как и договаривался с Игорем Анатольевичем, в девять ноль, ноль утра. Ему открыли дверь. Он прошёл вовнутрь, и надел бахилы.
- Здравствуйте, я к Игорю Анатольевичу, как обычно, поздоровавшись, назвал он своего лечащего врача.
- К Игорю Анатольевичу? – с недоумением, спросила его женщина с крупным бюстом.
- Да, а что?
- Его не будет сегодня. Он в эту пятницу не принимает.
- Как не принимает? – удивился Саша.
- А так. Не принимает, и всё тут. Позвоните ему сами, - с ехидной улыбочкой предложила она.

- Наверно у него склероз? – предположил Сашин сосед по «келье», на работе, когда он ему рассказал результаты своего похода.
- Что же мне теперь делать? – спросил Саша, растерянно.
- А ты позвони ему, - предложил Сергей. Саша работал с ним уже около семи лет. За это время в институте сменилось множество руководителей. И, каждый новый, считал своим долгом, рассаживать их по разным этажам и кабинетам. Но, перед самым увольнением, каждый раз, всё кончалось одним и тем же – они вновь возвращались к себе в комнату с кондиционером и окном, выходящим на улицу Петровку.
Дошло до того, что процесс расселения их, словно бы они вместе составляли взрывоопасный для института механизм – превратился в традицию, или некий ритуал посвящения, начинающего руководителя.
- Хорошо Сергей. Но, только сейчас, хотя бы соберусь с мыслями. Очень страшно мне звонить ему.
- Тебе ещё и страшно!? Интересно получается. Он тебя кинул, а ты ещё и стесняешься. Ты прям как мой сын. Давай звони сейчас же! – прикрикнул на Сашу Сергей.
- Ладно, ладно. Только не ори на меня, - сдался Саша, понимая, что всё равно, бежать ему некуда.
Саша перекрестился и дрожащей рукой набрал номер своего лечащего врача.
Послышались долгие гудки, и тогда, когда Саша уже хотел прервать звонок, на том конце ответили:
- Да. Слушаю вас.
- Здравствуйте Игорь Анатольевич, - поздоровался Саша, в надежде на то, что его узнают.
Но, не тут-то было.
- Кто это? Представьтесь.
- Это левый верхний, - не растерялся Саша.
- Левый, верхний? Не помню.
- С кистой, - догадался Саша.
- А, это вы. Куда же вы делись? Я вас жду, - как ни в чём ни бывало, ответил человек со стальными нервами.
- Я пришёл в пятницу, как вы мне и назначили. Но вас не было.
- А, ну, да. У меня резко изменилось расписание, - выкрутился врач.
- Но, киста не терпит! – поддался панике Саша.
- Приходите завтра, в субботу. Когда вам удобно?
- Утром теперь я боюсь.
- А вы не бойтесь. Я не укушу. В десять, как вам, удобно?
- Да.
- Ну, вот и славно. До встречи.

* * *

Саша вспомнил, как приехал к Нининому дому впервые на машине, чтобы провести время вместе, катаясь по Москве.
- Нина, понимаешь, я не знаю, куда можно поехать сегодня. Предлагаю съездить на Крутицкое подворье, или в старо-Симоновский монастырь, к примеру, - начал Саша разговор с неопределённости.
- Поехали туда, где есть твои постройки, - предложила Нина.
- Поехали. Но они все не будут тебе интересны. Я, если честно, то и не знаю, что можно показать такое, чтобы не было мне стыдно перед тобой.
- Поехали, посмотрим твой храм, - уверенно сказала Нина.
- Понимаешь, у меня есть проекты типовых храмов. Они построены по всей Москве. Но, это всё не так интересно, как тот, который временно прекратили строить, а теперь, судя по слухам, строительство возобновилось. Но, если честно, то я и не знаю, как обстоят дела на самом деле. Давай махнём на удачу? – предложил Саша.
- Давай, - согласилась с ним Нина.
- Понимаешь, этот храм мне очень дорог. Мы тогда смогли спроектировать то, что хотели и, что самое удивительное – нам дали это сделать. Я шёл к этому много лет. Сначала нужно было пройти типовые храмы, потом участие в конкурсах, помощь патриарху в разработке дома причта. И только потом, спустя годы, представилась нам такая возможность – сделать маленький храм, всего на триста пятьдесят мест, но со звонницей. И только благодаря тому, что его сметная стоимость оказалась очень небольшой, его утвердили в патриархии.
- По-поехали, - только и ответила Нина.
- Только я толком не знаю, как туда добираться. Но, думаю, что с навигатором мы это сможем сделать легко.
Навигатор не помог, а скорее наоборот, всю дорогу пытался сбить их с правильного курса, который интуитивно угадывал Саша, так и не побывав на этом объекте ни разу.
Перед строительной площадкой была уложенная плитами дорога, где они и припарковались.
На заборе, справа от ворот висел большой планшет, с компьютерной графикой, на котором был изображён сам храм, с высоты птичьего полёта.
- Это он? – спросила Нина.
- Да. На картинке он. Но на деле храма ещё нет. Только забор поставили и всё, - расстроился Саша.
Один единственный его объект, которым ему было не стыдно похвастаться так и не воплотился ещё в жизнь! И, теперь неизвестно было, когда и вообще сможет ли это случится.
- А, что там за часовня внутри дер-деревянная? – спросила Нина Сашу.
- Это существующая. Понимаешь, тут ещё и проблема была у нас. Нужно было так всё запроектировать, чтобы не только разместиться на выделенном участке, но и ещё, оставить не снесённым этот не зарегистрированный само строй.
- Пошли, - сказала кратко Нина.
- И они вошли на территорию через открытые настежь ворота. Саше показалось, что она совершенно никем не охраняется. Хотя и в дальнем углу стояло некое подобие маленькой, утеплённой бытовки, с окном.
Они подошли к часовне и обошли её вокруг.
- Каркасная, с утеплителем, просто вагонкой оббита, - констатировал Саша.
Остановившись перед входом в неё, Саша сказал:
- Понимаешь, все православные храмы ориентированы алтарём строго на восток. Но, иногда разрешаются отклонения до пятнадцати градусов. И от данной ориентации часто возникают проблемы с компоновкой самого генплана. Но, здесь всё, слава Богу удалось. Наш храм должен стоять вон там, а по правую сторону от него будет звонница. Маленькая, но очень красивая, как в сказке, - рассказал Саша замысел проектировщиков.
Они медленно пошли к выходу.
- Надо сфоткать на работу, погоди, - вдруг вспомнил он о том, что в институте ещё остались те сотрудники, которые имели отношение к проектированию храма.
Перед забором лежал огромный, раздавленный кем-то арбуз. Саша подошёл к нему, и присев на корточки, расположился таким образом, чтобы вид на забор, на котором висел планшет с картинкой храма, открытые ворота, и часовня в глубине двора – оказались, как бы за расположившейся на переднем плане полосатой сферой верхней, ещё сохранившей выпуклость, части арбуза.
Пока Саша делал фотографии, из двери маленького домика, привезённого сюда, на стройплощадку, явно для проживания в нём охраны – вышел молодой человек, одетый явно по-летнему, и от этого весь скрюченный от холода. Посмотрев в их строну, он направился к тому углу часовни, перед которым они стояли незначительное время.
Подойдя к нему, он стал рассматривать именно то место у неё под кровлей, на которое и смотрел Саша, когда рассказывал Нине её конструктивные особенности.
Скорее всего он не столько боялся того, что на территорию пробрались посторонние, сколько действительно хотел понять, что же такого особенного может быть спрятано здесь, на вверенной ему территории, если ради того, чтобы увидеть ЭТО, сюда приехали двое, да ещё и на машине, которая совсем не похожа на джип, как у всех «нормальных» людей.

* * *

Саша полез в Фейсбук на своём телефоне, и увидел там предложение принять в друзья возможно знакомых ему людей, из его окружения. Там были и его бывшие жёны, и просто те, с кем ему, когда-то приходилось сотрудничать. Многих он не хотел принимать к себе в друзья по той, или иной причине, а некоторых просто не решался. Но, сегодня он предлагал какого-то деревенского мужика в ушанке и с балалайкой в руках. Он явно пытался что петь, наигрывая себе мелодию на Русском, народном инструменте.
Какой смешной!  И тоже туда же, в друзья просится! Но, о Боже! Это же Игорь Анатольевич, его зубной, лечащий врач. Только этого не хватало – увидеть его в таком виде в Фейсбуке. Нет, он и сам порою фотографировался иногда и по хлеще. Просто именно теперь, ему стало окончательно ясно, с кем же всё-таки он имеет дело. Перед ним был, самый, что ни на есть сельский балалаешник. Врачом же его просто называли из-за стремления помогать людям, сопереживая им в их недугах, имея от природы сильные руки, и врождённую наглость.
Но на дворе была суббота, и время говорило только о том, что он катастрофически опаздывает к нему в гости.

Наркоз не брал Сашу. Ни первый укол, ни второй. Только с третьего раза по нёбу растеклось приятное тепло и Саше захотелось спать.
- Пойду, покурю, а вы посидите пока, - сказал Игорь Анатольевич.
- Ну, что? Начнём, пожалуй? – предложил вернувшийся врач, и не дожидаясь ответа, приступил к делу.
- Ау! – невольно вырвалось у Саши от резкой боли.
- Не надо, не надо нервничать! Вовсе и не больно.
Игорь Анатольевич продолжил операцию. Но, Саша действительно чувствовал боль сквозь все сделанные ему уколы, которые, как ему казалось сегодня – не действовали.
Он напрягся всем телом в ожидании следующей болевой волны.
- Ай, - опять резануло его болью.
- Ну, нет! Не может там ничего болеть! Я три укола сделал тебе. Терпи, - предупредил его врач, который, если честно, то и сам нервничал от того, что Саше чувствовал боль, переходя от этого на «Ты».
- Ну, ка Марин, давай, помоги мне, - обратился он к медсестре, которая балбесничала в это время, сидя за столом.
- А, что делать-то? – спросила Марина, встав и поправив свою причёску.
- Вот так будешь держать ему щеку, а то она мешает мне. Не подлезть тут. Не удобно очень, - показал, как нужно Игорь Анатольевич.
Марина надела резиновые перчатки, и послушно взяв в руки какой-то особенный и от этого очень страшный инструмент, принялась им оттягивать Сашину щёку в сторону.
Игорь Анатольевич возился долго с кистой. Он знал еще вчера, что операция будет не простой. Потому что просто, это не про него. Но, то, что его не возьмёт анестезия, он и представить себе не мог. Больше всего Саша боялся боли, натерпевшись за свою жизнь у зубных врачей. Ведь он лечил зубы ещё тогда, когда заморозка не применялась даже и при удалении самого нерва. И сейчас ему было страшно даже вспоминать эти времена.
Когда он попал в аварию и сломал ногу, ему так же было страшно ощутить боль. Всё то время, пока ехала реанимация к месту аварии, и пока с него пытались снять штаны, чтобы сделать укол – он боялся только одну её. Страшную, душераздирающую боль. Но её не было, как тогда, так и сейчас, точнее, она была не такая уж и сильная, чтобы не суметь её терпеть.
Но, Саша понимал, что всё дело не в самой боли, а в страхе за своё слабое сердце. Оно могло не выдержать у него. Его отец умер из-за отказа сердца, оно у него просто выработало весь свой ресурс раньше времени. Саша вполне справедливо считал, что отец мог бы ещё жить, как минимум, лет двадцать, а то и двадцать пять.
Сашино сердце много пережило различных болей. И физических среди них было не так уж и много. В основном, все они были болями лишений и потерь. И сейчас, когда рядом с ним появился близкий человек, ему не хотелось его терять.

- Я понимаю, что там очень глубокая киста. Она вон как засела! Сантиметра на два в кость, не меньше. Но её надо обязательно прочистить. Без этого нельзя новый зуб устанавливать, - наконец проникся Сашиными страданиями Игорь Анатольевич, и добавил, обращаясь уже к Марине:
- Ослабь чуть натяг, а то уйдёт он от нас с вечной улыбкой.
- Я и так не сильно тяну, - с обидой сказала Марина.
- Угу, - издал звук Саша, как бы соглашаясь с предложенным Марине врачом, послаблением.
- Вот видишь! И пациент тоже не против, - смягчил напряжённость Игорь Анатольевич.
Саша уже смирился, и терпеливо ждал, когда закончится операция, совершенно не пытаясь понять, то, что делает в данный момент, в его рту хирург.
- Ну, вот, теперь, пожалуй, и всё, только надо будет всё это дело тщательно зашить, - произнёс Игорь Анатольевич, и принялся за шитьё.
Он делал это качественно, но не по-женски, а чертыхаясь, и всё время прихватывая кусочек Сашиной бороды, словно и его пытаясь присовокупить к своей проделанной работе.
- Никогда больше бородатых оперировать не буду! - не сдержал своей злости на путающуюся в его руках нить, так и стремящуюся прихватить кусочек роскошной бороды, Игорь Анатольевич.
Шил он наверно минут двадцать, а то и больше. Саша подумал, что не найдёт в себе сил посмотреть в зеркало на то безобразие, которое наверняка сейчас творится у него во рту.
- Ну, всё! – наконец произнёс хирург, и рукавом халата, попытался вытереть себе пот со лба.
Марина тут же ослабила Сашину щеку, и освободив от инструмента свои руки, достала салфетку, которой заботливо протёрла лоб Игорю Анатольевичу.
- Спасибо Мариночка. Тяжёлый клиент у меня сегодня, - признался тот ей в ответ, подмигивая Саше.
Саша не верил уже ни собственным ощущениям, ни глазам, ни словам хирурга. Он боялся того, что, поверив в то, что сегодня была последняя операция, может сглазить и процесс пойдёт, как-то не так, как должно.
- Саша, придёшь теперь ко мне через, дней десять, я посмотрю, как заживает и сниму швы, - сказал Игорь Анатольевич.
- Хорошо. А какое это будет число?
- Погоди, сейчас на рецепшене определимся.
- А, сколько с меня сегодня? – спросил Саша.
- Пятнадцать.
- Хорошо, - согласился Саша и полез в кошелёк.
- Погоди! Тут камеры кругом. Давай в сторонку отойдём, - предупредил хирург, и отвёл пациента в сторону.
Саша достал из кошелька, приготовленные деньги, которых оказалось даже несколько больше, чем требовалось, и отсчитав их, передал Игорю Анатольевичу. Тот взял их у него и только после этого заметил ещё одну камеру, направленную, как раз на них.
- Не здесь! Не здесь! – произнёс он, а потом махнул рукой, как бы показывая, что теперь уже всё равно, так, как их всё равно записали на видео.
- Я сделал всё, как вы сказали, - оправдался, как мог Саша.
- Да, я сам виноват. Не заметил её. Ну, теперь уже не имеет значения, - ответил Игорь Анатольевич.
- Давайте решим, когда мне приходить? - просил Саша, понимая, что дело сделано.
- Приходи двадцать пятого, в четверг. К пяти. Устроит тебя?
- Да.
- Ну, вот и славно.

* * *

- Саша, знаешь, в Москве открылась выставка Куинджи, - прочитал Саша сообщение от Нины.
- Нет, не знаю, но тема интересная, - написал он ей в ответ.
- Давай сходим?
- Давай. А, где это?
- В Третьяковке.
- Но, там будет убийство!
- Не будет. Мы заранее запишемся в интернете, там очень просто, - рассказала Нина.
- А, как?
- Войди на сайт Третьяковки и увидишь.
- Хорошо Нин, я запишусь на ближайшие выходные.
- Спасибо Саш.
- С детьми пойдём только, да?
- Конечно Саш. Возьмём всех.
- Да.

На улице шёл первый снег в этом году. Он начался, не дожидаясь зимы, в конце Ноября.
Саша переписывался с Ниной. Так они общались с ней. Текстами, а не словами. И, когда были не рядом, общение приобретало больший смысл, чем в те минуты, когда они могли говорить. Нина писала слова так, что каждое из них имело свою глубину и смысл, оставляя послевкусие и наводя на размышления. Она умела «говорить» буквами так, как не умеют даже ораторы, открывая рты во время своих длинных, но, зачастую, таких запутанных, бессмысленных и пустых речей.
Общаясь с Ниной в Вотсапе, Саша учился говорить сызнова, стараясь вкладывать в свои слова глубину и больший смысл, чем тогда, когда он произносил их вслух. И, если бы у него не было ранее опыта написания рассказов, то он бы, наверно ощущал бы себя сейчас словно на минном поле. Ему удавалось избегать подрывов, и он шёл словно по воздуху, над самой землёй, лишь изредка касаясь её кончиками пальцев на ногах.
Ему нравились такие прогулки. Они не просто сближали его с Ниной. Они открывали в нём схожесть с ней. И чем дальше продолжались их отношения, тем больше становилось ясно ему то, что он сделан из того же вещества, что и она.

- Есть на двадцать седьмое Января, - написал он в сообщении.
- А, раньше нет? Не терпится его увидеть – спросила Нина.
- Мы идём с детьми, а столько мест нет, да ещё и в выходные, чтобы и не поздно и не рано, - объяснил он.
- Бери!
- Взял.
- Молодец.

* * *

Двадцать пятого Ноября, без пяти пять, Саша пытался выйти на поверхность станции метро Полянка, в страхе от того, что ему опять предстоит пройти сквозь потоки ожесточённых «Англичан», так и норовящих, в любую минуту превратиться в коренных жителей Москвы.
«Держитесь левой стороны!» - прочитал он такую знакомую надпись на стене выхода из метро.
Сегодня она звучала для него, как приговор. Он не хотел жить в Москве последние годы, и даже метро поддерживало его в этом, но, каким-то изощрённейшим, и экстремальным методом – насильно превращая его в Англичанина, вместо того, чтобы просто переселить его отсюда подальше.
Он шёл вдоль самой левой стенки, где висело, аж целых две таблички с данной надписью. Но, перед поворотом налево, перед самым углом, вынужден был пропустить поток Москвичей, всё ещё пытающихся сопротивляться новым правилам движения. Когда же они прошли, он осторожно выглянул из-за угла, и попытался подниматься по лестнице, для того, чтобы пробраться именно к тем дверям, ведущим на тротуар, на которых была надпись: «Выход». Да, да! Именно выход! Он шёл прямо к нему. Но, двери постоянно, открывались входящими в них людьми. Он останавливался практически на каждой ступеньки, пуская всех, кто спешил войти через выход.
Перейти же на правую сторону он не то, чтобы не хотел, а не мог, по той же самой причине. Так, как там творилась абсолютно та же самая ситуация - все выходили через вход, встречая такое же сопротивление со стороны входящих, принявших Английскою подданство людей.
Постояв перед дверью выхода, какое-то время, он, воспользовавшись случаем, прошмыгнул, как Московский вор, в промежуток, в людском потоке.
Так жить дальше больше было нельзя. И он понимал это, но не мог ничего сделать. Ведь риск для него был со всех сторон. Какую бы он из них не принял, везде его ненавидели, словно он был помехой в городе.
Он боялся того, что вот так вот, когда-нибудь, просто будет растоптан толпой. Но, сегодня ему удалось не только войти на станции метро Трубная, сквозь толпу, выходящую через вход, но и выйти на Полянке, через не менее страшную массу, входящую через выход. А, значит он попадёт к врачу, и тот сможет осмотреть его рот, и возможно, даже сумеет сегодня продвинуться несколько вперёд в его лечении. Это была его, ещё одна победа в его движении к цели.
Стремление из Москвы сделать столицу Англии, скорее всего исходит от олигархов, и спустившись до самых низов, приобретает такие причудливые, отдающие параноидальным эффектом, формы.
Да и сами названия новых кварталов, говорят сами за себя:
«Английский квартал». «Ред сайд». «Грин парк». «Найтс бридж пайвет парк».
Наверное, их жители, обезумев от счастья проживания в этаких современных «трущобах», уже не могут и не хотят оставаться Русскими и меняют постепенно вокруг себя и весь оставшийся город. Так предполагал Саша.

Он подошёл к двери стоматологии и протянул руку для звонка.
А вдруг он не работает опять? Подумал он, и его рука застыла на мгновение в воздухе. В этот момент дверь открылась и из неё вышел инвалид, с одним костылём, и целлофановым пакетом на ноге.
Он, воспользовавшись таким везением, проскользнул вовнутрь.
Там всё было по-старому. Огромный аквариум с рыбками, стоял в углу. Телевизор показывал душераздирающие новости, пациенты ждали своей очереди, сидя по два человека, на огромных дерматиновых диванах, расположенных друг напротив друга.
Он надел бахилы и прошёл к рецепшену.
Огромный сом, выплыв из пещеры, попытался схватить за хвост, проплывающую мимо него Скалярию. Та, резко метнулась в сторону, и спряталась за углом декоративного подводного рифа. Сом, недовольно заплыл обратно.
- Здравствуйте, я к Игорю Анатольевичу, - сказал Саша.
- Добрый день. Подождите его, он сейчас освободиться и вас позовёт, - сказала хорошо теперь уже знакомая ему женщина, с огромными формами.
Саша присел. Сом укоризненно посмотрел на него сквозь стекло аквариума, и тут же отвёл свой взгляд, словно он совершенно и не интересовал его, вместе со своим зубом.
На рецепшене послышался некий шум. Затем голоса.
- Да, я вас жду, ну, скажем, в среду. Сможете? – узнал Саша голос Игоря Анатольевича.
- Да, - послышался измождённый, женский голос.
- Игорь Анатольевич, к вам Александр пришёл, - расслышал Саша голос предупредившей о его приходе женщины с рецепшена.
- Какой? – донеслось из-за угла, за которым от Сашиных глаз скрывалось помещение с рецепшеном. И тут же оттуда высунулась голова «деревенского балалаешника», только без ушанки.
Они встретились взглядами.
- Добрый вечер, - произнёс Саша.
- Привет! – удивлённо ответил на приветствие Игорь Анатольевич. Вообще, надо сказать, что последнее время, Саша, каждый раз удивлял своим присутствием хирурга, чем был и сам несколько удивлён.
- Здравствуйте Игорь Анатольевич, - поздоровался, вскочивший с дивана, огромный мужчина с инвалидной, алюминиевой палочкой в руках, пытаясь перехватить его взгляд, адресованный Саше.
- Здравствуйте Савелий Михалыч. Подождите пока, я быстренько пациента приму, и вас потом, - вежливо ответил ему на приветствие имплант-хирург.
- Хорошо, - расстроившись, и с ненавистью косясь на обнаглевшего, как он считал, Сашу, ответил Савелий Михайлович.
- Саша, проходите ко мне быстренько, - теперь обратился к Саше Игорь Анатольевич.
Саша, не раздумывая долго, прошёл в комнату, где принимал Игорь Анатольевич. Тот же несколько задержался ещё на пару минут на рецепшене.
- Стойте! Куда же вы! У меня ещё ничего не готово! – накричала тут же на Сашу медсестра, которая прибирала от предыдущего пациента стоматологическое кресло.
- Я к Игорю Анатольевичу, - испуганно, ответил Саша.
- Вы не видите, я ещё не убралась!? – огрызнулась явно затравленная привычками врачей, медсестра.
- Теперь вижу, - ответил Саша, и настроение его ухудшилось.
- Вот и подождите там, в приёмной, - закрепила результат медсестра.
Саша, понурив голову, пошёл обратно, столкнувшись в коридоре с хирургом.
- Вы куда? Испугались? Нет, так дело не пойдёт! Ну, ка идёмте обратно, - улыбнувшись, сказал Игорь Анатольевич.
- Вот вы всё время забываете о том, что кресло после пациента надо убирать! – сделала замечание неопытному врачу профессиональная, опытная медсестра.
- Мадиночка, ну, что вы так нервничаете из-за пустяков? Вы же всё равно уже всё успели убрать, - признал победу знаний над невежеством, Игорь Анатольевич.
- Садитесь, - указал он Саше на протёртое стоматологическое кресло, пол под которым так же был подметён и вымыт, торопливой уроженкой солнечного Узбекистана.
Саша сел.
- Ну, что у вас? – добил его своим вопросом Игорь Анатольевич.
- У меня, как обычно. Зуб, - загадочно ответил Саша.
- Замечательно! Какой? – не унимался врач.
- Верхний-левый, - сдался Саша.
- А! Киста! Вспомнил, - обрадовал Сашу своей нестандартной памятью врач.
Саша и сам отличался провалами в памяти. Но, всегда помнил всё, что было связано с рабочими вопросам, и мог забыть только имена, фамилии, или названия фирм строительных материалов.
- Всё хорошо зажило у вас. Сейчас снимем швы, и, пожалуй, уже сделаем слепочек, - словно советуясь с пациентом из-за какого-то внутреннего сомнения, сказал Игорь Анатольевич, и потянулся за инструментом.
- Мадиночка, где ножнички? Я их тут ещё пять минут назад видел, - рассеянно спросил он на медсестру, так, как сам Саша явно не мог их у него украсть.
- Игорь Иванович, вы же сами сказали их простерилизовать, - напомнила ему Мадина.
- Я сказал!? Ну, да, я сказал! Ну, и что же с того? Вы же могли мне положить вместо этих другие? – выкрутился врач.
- Мадина молча положила на столик, перед Игорем Анатольевичем стерильный инструмент, и отошла в сторону, показывая тем, что она умеет не говорить лишнего.
Игорь Анатольевич принялся за кропотливую работу. Которая заняла у него не так много времени, как сам процесс наложения швов.
- Ну, вот и всё, пожалуй, а теперь, сделаем слепочек, - сказал он и принялся месить какой-то раствор, чем-то напоминающий Саше алебастр.
- Игорь Анатольевич, у меня верхние зубы вставные, - предупредил Саша.
- Ну, и что!? – изобразил полное безразличие к Сашиным проблемам врач.
- Они могут отвалиться от некоей, возникающей при снятии слепка адгезии, - по строительному, вспомнив предмет материаловедение, сформулировал Саша.
- Никакой адгезии не будет. А, если и не дай Бог, они отвалятся, то я их тут же на раствор посажу, - успокоил его, словно Джамсут, или Равшан, Игорь Иванович, но в отличие от них, явно понимающий, в материаловедении.
Наконец слепок был сделан, и при его снятии, Сашины зубы, как ни странно – остались на месте.
- Ну, вот, я же говорил, - радостно заметил Игорь Анатольевич, словно и сам, так же, как и Саша, не ожидал такого, явно положительного результата.
Затем он взял в руки, что-то напоминающее цветовую палитру, и стал прикладывать образцы цвета к Сашиным зубам, при этом, как бы сам с собой разговаривая.
Нет, более бежеватый. Ах чёрт! Нет, потемнее надо. Вот. Вот так вот. Обкурится. Вот этот, пожалуй, и возьмём, - согласовал он сам с собой оттенок будущего зуба, и добавил, уже обращаясь явно к Саше:
- А теперь мы с вами формирователь поставим, пожалуй.
Затем он быстро взял кукую-то маленькую штучку на столе и стал её прикручивать к штифту, установленному в Сашином рту.
- Не жмёт? – спросил он.
- Нет, - соврал Саша, боясь новых зверств.
- Хорошо. Походишь так пару недель и ко мне. Ну, скажем, пятнадцатого декабря. Пойдёт? – заключил врач.
- Да.
- Ну, вот и славно.
- А во-сколько?
- Приходи к десяти утра.
- Хорошо.
- На сегодня всё.
- До свидания.
- До встречи, - уточнил Саша, не веря в то, что она всё же произойдёт.

* * *

- Знаешь, я поеду с тобой на край света. Ты именно тот человек, с которым мне хорошо, - написала Нина.
- Да и ты для меня тоже. Но, пока это может нам казаться. И это надо проверять годами.
- А хорошо, что мы вот так вот с тобой взяли и решились на эту поездку, на край земли.
- Да Саш. Я верю в то, что там нам будет хорошо.
- Нин, там нет такого количества людей, как в Москве, и мы сможем с тобой сосредоточится на нас. И дети нам не помешают.
- Да, Саш, не помешают. Они ведь уже совсем взрослые у нас.
- Да Нин. А мы с тобой ещё такие дети.
- И это хорошо. Жалко только, что ты поедешь на север без зуба.
- Ещё есть надежда уехать с ним.
- Но, ведь это не главное. Правда же? Главное то, что мы вместе.
- Да Нин.

Они готовились к поездке заранее за пару месяцев перед новым годом, и сейчас, когда Москва уже нарядилась к празднику, Саша знал, что в наступившем году, он, возможно окажется уже на улице, потеряв ту работу, за которую, он так сильно держался все эти последние годы. И, чем меньше он видел свою востребованность на ней, тем больше ему не хотелось терять её. Она словно бы не отпускала его в новое плавание, придерживая у себя на берегу, давая ещё дозреть, и окрепнуть.
Да, и сам зуб, никак не хотел появляться в его, теперь таком подготовленном, и благоустроенном для его встречи – рту.
Что ж, наверно, всё же надо ещё подождать, пережить новогодние праздники, съездить на север, к краю земли, увидеть северное сияние, и уж тогда, наверняка разглядеть в начинающем свой рост, полярном дне, своё счастливое будущее.

В городе всё шло к новому году.  Институт продолжал так же медленно, и постепенно разваливаться, как и все последние, вот уже восемь лет. Страна так же рушилалась на глазах. Зарплата уменьшалась, грозясь и вовсе исчезнуть. И только Сашин зуб, словно индикатор его дальнейшего благополучия, брезжил где-то в дымке будущего рассвета.

- У меня мама сходила на Куинджи - прочитал Саша Нинино сообщение.
- Да ты, что!? И как там? Что говорит? – спросил он её тут же.
- Ей понравилось.
- Сходим, но в Январе. Двадцать седьмого.
- Я помню. Дожить бы.
- Доживём Нин, если на севере не замёрзнем.
- Не замёрзнем.
- Значит и на Куинджи попадём, - написал Саша.

Наступало пятнадцатое декабря.
Саша знал, что зуб ему в этом году не дастся, и уже настроился на поездку к Баренцеву морю без него.
 Но, больше всего его беспокоило ещё и то, что швы Игорь Анатольевич снял не все. И доказательством этого служила маленькая верёвочка, свисающая из его десны, как раз в том самом месте, где и удалялась киста. Он не паниковал, и не звонил врачу. Более того, не лазил сам к себе в рот, пытаясь отрезать её ножницами. Он смирился с ней, подружившись, и принимая её, не как инородное тело, а, скорее, как друга и соратника.

* * *

В десять часов утра, он был в стоматологической поликлинике. Звонок работал. Игорь Анатольевич был на месте. Только его нужно было чуть-чуть подождать, как сказала женщина с рецепшена.
Но, что-то говорило Саше, что всё будет не так просто сегодня.
- Саша, пришёл!? Молодец! Проходи, садись. Что у нас там с тобой сегодня? – уже в открытую интересовался у клиента врач.
- У нас сегодня. У нас сегодня. А я и не знаю, если честно, что у нас сегодня, - удивился тому, что и сам несколько расслабился, взяв пример с врача, Саша.
- Давай, ка Саш, мы с тобой посмотрим, как формирователь себя ведёт? – придумал себе задачу для сегодняшней встречи Игорь Анатольевич.
- Игорь Анатольевич, вы знаете, мне показалось, что вы не до конца мне швы сняли, - осмелился всё же сделать замечание хирургу пациент
- Такого не может быть Саша. За кого вы меня принимаете? – улыбнувшись, сказал Игорь Анатольевич, и заглянул в Сашин рот, благо пациент уже расположился удобно в кресле.
- Нет. Всё в порядке. Хотя вон тут, нитка, какая-то. Сейчас мы её уберём и всё будет хорошо, - всё же заметил остатки не удалённого шва врач.
- Мадиночка, у меня опять пропала куда-то отвёрточка, - прикрикнул на медсестру Игорь Анатольевич, чтобы как-то снять напряжённость, которая, как ему показалось, возникла в стоматологическом кресле.
- У вас всё на столе. Посмотрите внимательнее, - невозмутимо ответила Мадина, с лёгким, еле заметным акцентом. Она была небольшого роста. Худенькая, и юркая, словно двадцатипятилетняя девушка. Но, судя по лицу, ей уже было далеко за сорок.
- Всё! Нашёл, - грубо ответил он ей. И начал раскручивать Саше установленный у него во рту формирователь.
- Сейчас поставим тебе побольше. Так, пожалуй, будет лучше, - объяснил он свою деятельность.
Игорь Анатольевич, явно пытался хоть чем-то оправдать сегодняшний Сашин визит к нему, забыв видимо заказать изготовление у техников, самого зуба.
Затем он стал готовить форму для нового слепка Сашиной челюсти. Саша вовремя заметил это и понял, так, как Игорь Анатольевич слишком рьяно принялся обтачивать металлическую форму для раствора под слепок, примерив её пару раз в Сашином рту. Каждый раз убеждаясь в том, что на ней ещё осталось немного лишнего раствора ещё с предыдущего её использования.
- Игорь Анатольевич, вы в прошлый раз делали мне слепок, - взмолился Саша, понимая, что, если тогда, буквально чудом, его вставные зубы, за долгие годы, возможно уже пустившие корни в его рту – не отвалились, то, именно в этот раз неминуемо сделают это.
- Делал!? В предыдущий раз!? Ну, и, что? Ещё раз, пожалуй, сделаем. Поточнее будет, - было растерявшись, принял решение хирург.
Саша уже не реагировал ни на что. Чувство угрозы уйти сегодня от врача ещё и без пары, тройки зубов, не пугали его. На него спустилось, какое-то всеобщее ощущение пофигизма, которое царило последние годы в Москве, как в городе, потерявшем всякую надежду на спасение, постепенно превращающемся в огромную страну, состоящую из бетонных многоэтажных джунглей, населённых беженцами со всех бывших советских республик, постепенно превращаемых правительством города в Англичан.

- Зуб, я думаю, будет готов уже после нового года. Знаешь Саш, ты мне позвони, когда придёшь в себя после новогодних каникул в Москву, примерно числа восьмого и мы решим, когда нам лучше встретиться, - предложил Игорь Анатольевич, свой вариант развития событий.
- Хорошо Игорь Анатольевич. С наступающим вас. До свидания, - сказал Саша, и встал с кресла.

* * *

Саша шёл домой от метро. Он любил ходить пешком, так, как у него начал расти животик. И теперь, это уже был не столько животик, сколько живот. Но, джинсы стрейч, прятали его, растягиваясь, где это нужно, или наоборот сжимаясь.
Он рассчитывал свой маршрут таким образом, чтобы его не убили. Как можно меньше переходов, минимум светофоров. И уж ни в коем случае, перебеганий в неположенных местах. А также, никаких газонов, срезаний наискосок, и пролезаний, между припаркованными на тротуарах машинами. Маршрут был отточен с годами, но, всё равно требовал особого внимания, и постоянного контроля над ситуацией. Город за последние годы сильно изменился, и стал опасен.
Выйдя на Т-образное пересечение двух тротуаров, Саша пропустил на всякий случай, идущего по нему на встречу пешехода. Мужчину лет шестидесяти пяти, в старомодном, но аккуратном пальто, брюках и ботинках, явно подбитых мехом, и в старомодной шапке, как у Суслова на мавзолее. В руках у него был портфель.
Мужчина шёл практически с Сашиной скоростью, и не должен был вызвать проблем из-за того, что пошёл бы перед ним.
Пропустив его, Саша поплёлся за ним, на некотором отдалении, примерно равным, метрам пяти. Таким образом они перешли дорогу по нерегулируемому переходу, и там расстояние между ними сократилось, примерно на метр. Затем был ещё один переход, сокративший оставшееся расстояние ещё на метр.
Саша переписывался с Ниной. Она разговаривала с ним, таким образом, без звука, а он отвечал ей, прочитав её «речь».
Вдруг, мужчина, шедший перед Сашей резко остановился, и развернувшись к нему, уставился на него, явно не ожидая того, что Саша, смотря в свой телефон сумеет применить экстренное торможение, и, не смотря на удар в жопу, вовремя не среагировавшим «транспортным средством» - всё же сохранит дистанцию в три метра. Более того, Саше даже удалось принять вправо и оказаться у самого края тротуара, граничащего с занесённым снегом газоном.
Постояв так пару мгновений, мужчина сказал:
- Ну, и долго я буду так стоять!?
- Откуда я знаю, сколько вы собираетесь стоять, - ответил Саша, отряхивая пыль от удара сзади, грузной женщины, давно уже, возмущённо жестикулируя, удравшей с места сотворённого ею ДТП, не дожидаясь инспектора ДПС».
- Пропустите меня, мне надо пройти! – решительно приказал мужчина.
- Идите. Я вас не держу, - спокойно ответил Саша, одновременно печатая Нине: «Иду домой. Страшные пробки на тротуарах».
- Нет вы мне перегородили путь, - неистовствовал интеллигентный на вид человек.
- Хорошо я отойду на газон, в сугроб, - сказал Саша и сделал шаг в сторону сугроба, тем самым оставляя для движения, резко изменившего своё направление человека, примерно три с половиной метра, расчищенного от снега тротуара.
- Мужчина прошёл в опасной близости от Саши.
- Все признаки паранои на лицо, - произнёс Саша, и пошёл дальше, как ни в чём ни бывало.
Он прошёл так ещё практически целый квартал, и на следующем переходе, его обогнала, что есть мочи спешащая теперь куда-то, опять изменив направление своего движения, знакомая фигура мужчины, напугавшего его совсем недавно, своими непредсказуемыми манёврами, в купе с такими же неожиданными, скорее приказами, чем просьбами.

- Саша, я умоляю тебя, будь осторожнее, - ответила Нина на пересказ того, что произошло с Сашей по дороге домой.
- Нина, я очень осторожен. Ты знаешь меня. Но, просто иногда у людей сдают нервы. Нас стало очень много в этом городе.
- Ну, ничего, скоро мы уедем на Север, и вернёмся оттуда другими. Обновлёнными.
- Да, ты знаешь, что я, так же, как и ты, живу этой поездкой.
- Знаю милый. Мы с тобой одно целое.

Они должны были сесть с детьми на поезд Москва Мурманск, вечером тридцать первого декабря. Недолго думая над вопросом – самолёт, или поезд, был выбран поезд, но не купе, а именно плацкарт.
Новогодняя ночь в поезде – привлекала романтикой. И Саша, и Нина, стремились к этой поездке, с новым годом, встреченным именно в плацкарте. У них была целая неделя на поездку, которую они могли провести впервые вместе. Их ждала масса испытаний, преодолений трудностей, и закрепление уверенности друг в друге. За это время они должны были не просто одолеть этот довольно длинный путь, равный более чем двум тысячам километров, но и пожить на берегу Баренцева моря.
Москва пугала и напрягала их. Так сложилось, что Нина работала не по своему профилю, и Саша потерял возможность заниматься своим делом, тем, чему он учился в институте. Город постепенно, выживал их, сделав ненужными для себя. Но, и на севере их профессии, так же были никому не нужны. Но, вот только север требовали их души. Нет, вовсе не из-за его холода, а благодаря тишине и отсутствию людей.
Им нужна была тишина. Они устали от грохота улиц, перенаселённости, полного несоблюдения элементарных правил совместного проживания, родившимися в городских условиях.
Саша не хотел больше бороться за положение в обществе. Все его попытки были тщетны. Да и потом, нужны ли они были вообще, если сама установка, исходящая от правительства, подразумевала жестокость, бескомпромиссность, и сиюминутность.
Прибрежный, заполярный посёлок, пригрел их своими ласковыми ветрами, которые оказались совсем не такими злыми и пронзительными, как о них говорили, хотя и дули в два с половиной раза сильнее чем в Москве. Там хорошо спалось, и даже тот факт, что у них в распоряжении было всего три ночи не расстраивал, потому, что время, казалось, остановилось здесь, между гранитных скал, слегка присыпанное «пенопластовыми» шариками снега.
Неужели это то, чего он так долго ждал?
Когда встречаются два человека, и остаются рядом – это ли не чудо? В наш стремительный век подмены понятий, когда плохо – это хорошо, а хорошо – плохо, всё же происходит такое?
Дни пролетели моментально. И пришло время возвращаться в Москву.
Обычно дорога назад бывает очень грустной. Но, только не в этот раз. Ни Нина, ни Саша, ни их дети, не скучали, как на берегу моря, так и в поезде, который мчался к Москве.  Саша не задумывался от чего это могло быть. Но, где-то в глубине души он начинал понимать, что теперь, начиная с момента отправки поезда с Мурманского вокзала, в Москву, он не один.
Поезд подъезжал к Москве, такой неблизкой, забытой ими тут, вдалеке от неё.  Вот уже позади была Кемь, Беломорск, Петрозаводск, но Саше казалось, что тот город, где он родился и вырос, теперь не то, чтобы не пугает его, а скорее все страхи отходят по мере приближения поезда к нему, на задний план. В его мыслях теперь была Нина, её привычки, поступки, дела. Он закрывал глаза и видел, как она говорит глазами, как открывает рот для того чтобы что-то произнести, а потом, словно отказываясь от затеи, продолжает молчать.
За окном был снежный лес. Иногда показывались, покрытые льдом озёра. Людей до самого Петрозаводска, на станциях было мало. После него, словно после какой-то неведанной границы двух цивилизаций – рассредоточенной, и максимально уплотнённой – Саша ощутил себя словно бы в огромном муравейнике, несмотря на то, что за окном было темно, и даже рос лес. Но море огоньков, то рассеянных, то очень плотно посаженных между стволами деревьев, всё больше чередующихся с занесёнными снегом полями – становилось всё ярче и ярче. Наступало утро. Приближалась Москва.
Саша сидел рядышком с Ниной, на нижней полке у окна, по ходу движения поезда. Дети их уже проснулись. Сашин сын молча лежал на верхней полке. Нинина дочь ушла умываться, перед Москвой.
Поезд пронзительной стрелой, влетал в город, разрезая его предрассветное небо пополам, словно плоть, ещё живого, но уже бьющегося в предсмертных судорогах, чудовища.
Оно тихо умирало во сне. Но, всё ещё могло проснуться и встав на задние лапы, с огромной высоты своего взора, с великой ненавистью взглянуть на них сверху вниз, своими ужасными, но теперь уже грустными глазами ночного города.

У Саши был только один день на то, чтобы адаптироваться после севера. Но это не понадобилось ему. Он чувствовал теперь какую-то защиту вокруг себя. Он словно бы был прикрыт со всех сторон чей-то заботливой, любящей рукой, как в детстве, когда его мама хорошенько кутала, прежде чем выпускать на улицу на прогулку. Это было так давно, когда ему не исполнилось ещё и шести лет. В Москве стояли сильные морозы.
- Саша, иди домой, кушать! – кричала она ему в окно, с лестничной клетки, когда обед был готов, словно они жили не в городе, а где-то в дали от шумной цивилизации, в маленьком посёлке.
- Надень варежки! – добавляла она. Или:
- Не лежи на снегу!
А, когда он стал чуть-чуть постарше, слова изменились
- Надень шапку, - слышал он себе в спину, уходя из дома на улицу, в холодное время года.
Холод в детстве гораздо сильнее, чем у взрослого человека. Впрочем, как и деревья выше, а горы непреодолимее.

Он лежал на кровати, не в силах встать, с закрытыми глазами, и думал о том, как сейчас возьмёт телефон и наберёт номер имплант-хирурга. Он не хотел смотреть на часы, хотя для этого ему нужно было всего лишь открыть глаза. Но время было уже позднее, ближе к обеду.
Сам факт того, что это предстоит сделать уже портил ему настроение, чем понимание того, что он в Москве. Ему было страшно предпринимать что-то здесь, в этом городе. Казалось, что теперь, начиная с первого января именно этого года, время изменило свой бег вокруг него. Оно не то, чтобы ускорилось, скорее сгустилось, и не давало раскручиваться стрелкам на настенных часах в его комнате.
И тут он обратил внимание на то, что вокруг него страшная тишина, несмотря на то, что окно, выходящее во двор, между двумя девятиэтажными, панельными домами, было приоткрыто.
Откуда она пробралась в его комнату? Может быть она пришла за ним с самого побережья Баренцева моря? Но, этого не может быть! Даже там слышен морской прибой. Шум воды, разбивающейся в брызги о прибрежные, гранитные, округлые камни.
Часы! Его настенные часы, которые тикали, словно бабушкины ходики в Симферополе, в его детстве – молчали. Одни единственные во всей его квартире часы, которые шли громко тикая, висевшие в спальне – стояли. А ведь он повесил их в ней только из-за их тиканья, напоминающего ему детство, Крым, Симферополь, и их маленький дворик при доме.
Он открыл глаза. Часы остановились. Стрелки показывали ровно пять часов утра.
А, может быть этот зуб ему и не нужен вовсе, например, как Мамонову? Может быть он уже сделал своё дело, выведя его из тех дебрей, где он плутал все эти годы, и перестал быть нужным в деле, как его явно лишний, верхний венец, увеличивающий и без того высокий сруб?
Но, нет. Саша не любил бросать начатое на пол пути. Надо было звонить Игорю Анатольевичу.
Он набрал его номер.
- Здравствуйте Игорь Анатольевич, это я, Саша, - сказал он врачу в телефон.
- Привет. Вернулся?
- Да.
- Давай ка мы с тобой на следующей недели увидимся.
- Когда?
- Ну, во вторник, пятнадцатого, наверно? Сможешь?
- Да. Во сколько?
- Утром.
- В девять?
- В половине девятого. И, знаешь, что? Позвони-ка мне за день до этого, на всякий случай.
- Хорошо.

* * *

- Знаешь Нин, у меня, что-то карточка сбербанковская совсем плохо себя вести стала. Не реагирует на неё терминал, если её прикладывать, не вставляя, - написал Саша в Вотсапе.
- Поменяй её, а то в следующий раз вообще переклинит её.
- Да, надо заняться.
- У меня, как раз завтра совещание на Авиамоторной будет. После него и зайду в сбербанк. Там огромный офис. Может быть даже центральный.
- Правильно. Молодец.
Совещание было не о чём. Проектная документация из трёх альбомов, в которую Саша должен был внести листы с узлами субподрядчиков, была давно уже распечатана им, и лежала в его комнате на столе, подоконнике, и даже на стуле, единственном, после его, который остался от целого их гарнитура, состоящего из двенадцати штук.
Его непосредственный руководитель, воспротивился тому, что чужие узлы на листах должны были внести именно они, и стал придираться к самим узлам, оттягивая время перевыпуска Сашей трёх альбомов, как только мог.
Саше давно уже было всё равно. И он относился ко всему тому, что происходило вокруг него, как к какой-то детской игре в песочнице. Будучи чуть было не уволенным один раз, он, хоть и боялся опять повториться, но не мог уже больше играть, постоянно переигрывая в игре своих оппонентов.
Вот и сегодня, выпуск альбомов опять был перенесён на неопределённый срок.
- Я, пожалуй, пойду под мостом. Мне надо в сбербанк зайти, - предупредил Саша своего непосредственного руководителя, неизвестно, как и когда попавшего в тот институт, где он проработал столько лет, и теперь руководящего им, по той лишь простой причине, что о нём забыли. И теперь, когда он был случайно найден, вокруг сменилось все, и никто уже не знал, кто он такой, и что именно умеет делать.
- Зайди у нас, рядом с работой, - предложил его руководитель.
- Нет, я не там карточку получал, а здесь, - объяснил Саша.
- А, что у тебя с ней?
- Я её выжег своей энергетикой. И теперь она не работает в полную силу.
- Как это выжег? Сжёг что ли? – не понял, приняв за юмор, Сашины слова, его начальник.
- Размагнитил её я.
- Наверно просто срок действия у неё закончился, - нашёл причину руководитель.
- Наверно. Раньше времени. На пару лет. У меня так бывает. Всегда. Последнее время, всё кончается, - кричал Саша, уже с другой стороны проезжей части, успев перейти на гаснувший зелёный цвет светофора, для пешеходов.

Саша уже подходил к терминалу, и издалека читал варианты возможных вопросов, выбирая тот, единственный, который был похож на его. И в тот момент, когда он прочитал: -«Прочие вопросы», его остановил на лету сотрудник.
- Что у вас? – спросил молодой человек, в синем костюме, с галстуком, повязанным на белоснежную рубашку, который стоял при входе, возле электронного терминала, выдающего билетики с номером очереди.
- У меня карта не работает, - ответил Саша.
- Минуточку, - ответил тот и нажал на тот вариант текста, при выборе проблемы, который явно, меньше всего подходил под формулировку Сашиной проблемы. Тут же из автомата вывалилась бумажка с номером, который моментально, в свою очередь высветился на электронном табло, указывая номер того столика, где его уже ждал другой, молодой человек, в таком же синем костюме, но, уже с галстуком, слегка отличающимся по оттенку от того, что был повязан на предыдущем сотруднике.
Саша подошёл к своему столику.
- Что у вас? – спросил его сотрудник сбербанка.
- У меня карта не работает.
- Понятно, - ответил тот, и в свою очередь набрал у себя в компьютере что-то, а затем из маленького, настольного терминала, стоящего у него на столе, перед ним, вылезла бумажка с другим номером.
- Что это? – спросил его Саша, уже догадываясь о том, что игра в футбол началась, а он в ней мяч.
- Это ваш новый номер. А вот и он зажегся на табло. Подходите к восемьдесят девятому столику, - ответил сотрудник.
- Спасибо, я бы и не догадался, что у вас тут столько столов, - сказал Саша, и взяв свой номерок оттолкнулся, что есть мочи от бутсы «нападающего», разыгравшего «мяч».

- Какой у вас вопрос? – спросил ещё один, новый сотрудник сбербанка, который сидел дальше от входа и скорее всего из-за более высокой температуры в данном углу зала, мог позволить себе снять синий пиджак.
- Карта перестала работать. Наверно размагнитилась, - в третий раз, произнёс Саша.
- Паспорт пожалуйста, - уже по-взрослому, серьёзно, попросил его сотрудник.
- Пожалуйста, - протянув ему паспорт, ответил Саша.
- Это вы!? – с улыбкой идиота, спросил сотрудник, на груди которого был приколот шилдик с его именем и фамилией.
- Да, это я. С лета растёт, - пояснил Саша, поглаживая свою бороду, понимая, какую значимость она имеет и не только для него.
Эдуард, а именно так его и звали, набрал чей-то номер местного телефона. Через пару мгновений к ним подошла женщина, лет сорока на вид. Но, судя по тому, как общался с ней Эдик, ей было не боле двадцати пяти лет, впрочем, как и ему. Просто она, видимо ещё в школе решила стать сразу взрослой, и с тех пор делала всё, что в её силах, для этого.
Она взяла Сашин паспорт из рук Эдика, и посмотрев в него, словно там был изображён не человек, а биоробот, перевела свой холодный, расчётливый профессиональный взгляд на Сашу.
- В глаза мне смотрите, они не соврут, - произнёс он.
Она улыбнулась, отдав паспорт Эдику, и ушла обратно в том направлении, откуда и появилась.
Теперь дело пошло быстрее.
- Ваша карта будет готова через три дня, - подытожил Эдуард.
- Как!? Всего три? Не десять рабочих дней, а три дня!? Не может быть! – искренне удивился Саша тому технологическому прорыву, видимо о котором, как раз и говорит, время от времени, сам президент.
- Вам в каком сбербанке удобно? – добил вопросом Эдик Сашу.
- Как это в каком? А, что можно ещё и в любом? – не поверил своим ушам Саша.
- Конечно. Теперь у нас всё так, - с гордостью, произнёс сотрудник сбера.
- Тогда на Сиреневом, - сказал Саша.
- На Щелковском шоссе есть.
- Нет, мне бы на Сиреневом бульваре, если можно, - схватился смертной хваткой за блага цивилизации Саша.
- Есть, на Сиреневом. Дом 52. Сразу и не заметил я. Извините.
- Давайте туда.
- Хорошо. Одну минуту. Всё готово. Приходите за картой в четверг.
- И, что, она прямо будет уже там? Или надо сначала прийти просто, для ознакомления? Обычно у меня так всегда бывает.
- Нет, сразу за картой. Впрочем, вам будет подтверждение о её доставке, в виде сообщения.
- И оно придёт именно на мой телефон!?
- Да, а чей же ещё, как ни на ваш?
- И действительно? Я могу идти?
- Конечно. Я сделал всё, что в моих силах.
-Спасибо вам большое! – поблагодарил Эдуарда Саша, словно он был сам Мессия.

* * *

До Куинджи оставалось всего двенадцать дней. Саша боялся забыть о выставке и пропустить её.
- Нин, ты помнишь про двадцать седьмое? – спросил он её.
- Куинджи, - коротко ответила Нина.
- Да, надо бы нам не забыть.
- Не забудем.
- Я верю тебе.
- Когда у тебя зуб? – вспомнила Нина.
- Пятнадцатого.
- Так это же завтра! – искренне обрадовалась Нина.
- Да. Уже не за горами. И я, если честно, то уже забыл. А мне надо было позвонить ему сегодня.
- Так звони же прямо сейчас!
- Ты думаешь?
- Конечно!  Ну, давай!
Саша набрал номер имплант-хирурга. Послышались долгие гудки. Но, никто не отвечал.
- Попозже перезвони. Мне очень важен твой зуб, - улыбаясь, сказала Нина.
- Ты думаешь?
- Конечно!
- А, если он убежал с моим зубом?
- У него своих полон рот. Зачем ему твой?
- Ну, я и не знаю. Эти зубные врачи – такие странные. Ты знаешь, порою мне кажется, что они способны на всё, - улыбнувшись, ответил Саша.
- И на убийство?
- А, как же ты думала!? Они очень опасны! Особенно имплант-хирурги. Последнее время я стал их бояться.
- Ничего не бойся, я с тобой.
- Тебе меня не понять. У тебя все зубы здоровые. А я, ещё с раннего детства познал грубость стоматологов, не лишённую коварства.

Саша позвонил попозже, ещё раз. Примерно минут через пятнадцать. Но, результат был тот же.
- А помнишь репортаж про этого Зуба, о котором я тебе рассказывал? – спросил Нину, Саша.
- Да, о котором нам с тобой водитель в Мурманске рассказывал, - вспомнила она.
- Да. А может и моего зуба ждёт такая же судьба?
- Какая, такая? – не поняла Сашин настрой Нина.
- Ну, гонения власти и чего греха таить – самого общества.
- Расскажи.
- Ну, ты же видела, как только Этот Зуб, прокрался под видом журналиста на форум к президенту, его сразу же сняли с должности и отправили на…
- На каторгу? – улыбнулась она.
- На пенсию.
- Твой зуб туда не отправят. Он представляет особую ценность. Зуб мирового масштаба. Врач заинтересован в том, чтобы отдать его, дабы не стать убиенным.
- Поставить на место, - поправил Саша.
- Да.
- Он в отличие от Зуба Мурманского ни в чём не виноват. Он не поднимал вопрос о стоимости рыбы в России. Он не делал акцент на том, что в соседней Норвегии выросли целые города, пока у нас разрушались, превращаясь в посёлки, а затем и вовсе в деревни.
- Все будет хорошо.

Но Игорь Анатольевич, так и не перезвонил.
И Саша, поехал, что называется, на авось.

Прокравшись назло всем законам физики, поперёк пешеходному потоку, сначала на Трупной, как он её называл, а затем, на Полянке, он вышел на свободу поверхности земного шара и укорачиваясь от движущихся по кратчайшей траектории пешеходов, пробрался к стоматологии, в которой его хоть и не ждали, но встретили уже, как своего.
- Здравствуйте, - поздоровался он с Игорем Анатольевичем, когда тот вышел к нему в комнату для ожидания.
Огромная очередь пузырей, поднялась со дня аквариума, словно болотный газ, из глубин старинного болота.
- Добрый день. Я звонил вчера, но вы не взяли трубку. Вот я и пришёл, уж очень волнует меня судьба моего зуба, - сказал Саша.
- Саша здравствуй, - поздоровался врач.
- Зуб, что не готов ещё? – осмелился поинтересоваться судьбой своего друга Саша.
- Я замотался, и забыл к техникам заехать, - сказал правду Игорь Анатольевич.
- И, как же мне быть! – сдерживая слёзы отчаяния, спросил Саша.
Из аквариума на него неотрывно смотрели грустные глаза сомика. Саше даже показалось, что тот, так же, как и он, сдерживает слёзы. А может быть он и плакал? Ведь слёзы в воде не так хорошо видны, как на суше.
- Давай, знаешь, мы, как с тобой поступим? Я сам тебе позвоню, как только зуб будет у меня на руках, - сделал шаг первым в сторону примирения Игорь Анатольевич.
- Хорошо, - смиренно ответил Саша.
- Вот и славно, - обрадовался его сговорчивости, совершенно лишённый тяги к наживе, врач.

Звонка не последовало ни на следующий день, ни через неделю, ни на следующей.
- Знаешь Нин, я хотел ждать до последнего. Но, вижу, что у меня сил гораздо меньше, чем у этого медика, - написал Саша Нине сообщение.
- Звони! – пришёл самый короткий в мире ответ.
- Звоню – ответил Саша, без энтузиазма.

Он набрал номер врача. Затем подождал какое-то время, пока не отзвучит седьмой гудок.

- Не отвечает, - констатировал он Нине в сообщении.
- Звони ещё!
- Звоню, - с ещё меньшей надеждой в тексте, написал он ей.

Результат был абсолютно тот же.

- Не отвечает, - написал Нине Саша.
- Нет слов.
- И у меня.

На следующий день, с утра, у Саши зазвонил телефон.
Имплант- хирург, высветилась надпись у него на экране.
- Алло, - без эмоций, словно объевшийся успокоительных таблеток, ответил Саша.
- Привет Саш. Это я, Игорь Анатольевич. Я заболел. Приезжай на в Алтуфьево, на следующей недели.
- Как это? Зачем в Алтуфьево? – искренне удивился Саша, подумав, что видимо Игорь Анатольевич, хочет поставить ему зуб у себя на дому.
- Тебе же вроде, как там удобнее! – не унимался врач.
- Удобнее?
- Да. Разве нет?
- Нет, мне, как-то привычнее на Полянке, хотя и страшновато туда добираться стало в последнее время.
- На Полянке?
- Да Игорь Анатольевич. Верхний, левый у меня.
- А, это ты Саша! Я перепутал тут телефоны все. Извини. Тогда на полянке давай, через недельку только, когда я выздоровею, - признал наконец в Саше, Сашу, врач.
- Давайте, - уже с безразличием в голосе, ответил Саша, вспомнив, как он говорил раньше своим сотрудникам, архитекторам о том, что проект надо сильно ненавидеть для того, чтобы его построили. В обратном случае же, стройка может остановится, на Москву упадёт метеорит, или начнётся финансовый кризис.
- Приходи тридцатого Января, в четыре часа. И мы поставим тебе зуб! – радостно и очень уверенно, объявил Игорь Анатольевич, тем самым ещё больше введя Сашу в уныние.

Саша рассказал это Нине.
- Съездил бы - ответила она.
- Зачем?
- Посмотрел бы ему в глаза, когда он пытался бы тебе запихнуть в рот чужой зуб.

* * *

- Завтра поедем на выставку. Правда, как, я и представить себе не могу. Собирать вас всех по Москве. Сын в Реутове, я на Первомайской. Слава Богу ты на Семёновской, а это одна ветка. Все в машину не влезем. Она вообще двухместная, - написал Нине в Вотсапе Саша.
- Влезали же раньше, - ответила она.
- Да, и сейчас можно. Просто негде теперь парковаться в центре, да и к тому же ещё в три часа дня, когда все платные места уже давно заняты.
- А давай машину у меня во дворе оставим? – предложила Нина.
- Давай.
- А от меня на общественном транспорте.

Так они и сделали.
Вообще Саша не любил выставки, тем более такие знаковые, как выставка работ Куинджи. Возможно это отношение его к ним, зародилось от отсутствия интернета. Теперь же, когда он был повсюду, забронировать заранее билет, было настолько легко, что и само понятие очередь, казалось, само собой отмерло.
Но, не тут-то было. Она была, и длинна её говорила ему о том, что даже имея на руках интернет распечатку билетов, и придётся входить в Третьяковскую галерею мимо разъярённой толпы, смотрящей им в спины завистливыми взглядами, прожигающими одежду.
Когда-то, лет семь назад, он приезжал в Третьяковскую галерею с сыном, и даже умудрился при парковаться где-то рядом с ней, на бесплатной парковке. Но, тогда он хотел показать ему просто сами работы, представленные в ней. Сегодня же они приехали компанией, и сам весь тот пафос, что творился вокруг выставки, наводил тоску на всё это мероприятие, которое теперь, как никогда, нуждалось в какой-то поддержке со стороны самих его организаторов. То есть Саши и Нины.
Что это могло было быть?
Они не знали. Но, интуитивно настроились на весёлый лад, всеми силами делая из посещения выставки интересующего их художника – праздник. Это, возможно было не понятно тем многим, что перепутали музей с храмом, так, как в храме и не бывали раньше. Саше с Ниной было проще, они иногда ходили на службу в церковь. Редко, но этого хватило для того, чтобы уметь различать.
Чудом раздевшись в гардеробе, где уже не хватало номерков, и приходилось ждать каждый раз, пока не придёт ли кто-нибудь за своей одеждой посетив выставку, они прошли на неё сами.
Она размещалась в современном, панельном здании, Третьяковской галереи, и занимала всего несколько комнат, на двух этажах здания, втором и третьем. Но народу в них было так много, что передвигаться можно было с огромным трудом. Саша даже провёл некий инструктаж с детьми, сказав им:
- Старайтесь быть всё время на виду, и держаться друг друга, не перебегайте в другой зал по отдельности, чтобы не потеряться.
- Саша, пошли, - произнесла Нина, и повела его в отделённый от основной экспозиции зал, где был огромный экран, на котором, без остановки показывали короткий, документальный фильм про Архипа Куинджи.
И тем самым, они первыми же нарушили ту схему передвижения по выставке, которую Саша только что предложил всем.
Свет в комнатах был приглушен, и от этого создавалось впечатление, словно бы они попали в будущее, которое очень хорошо, как им показалось во время совместного просмотра – показано в фильме, «Бегущий по лезвию 2049».
Они присели на освободившееся место на длинном, оббитом кожей, пуфике, перед экраном. Время остановилось для них.
- Кажется мы смотрим его уже третий раз, - случайно заметил Саша.
- Ага... - согласилась Нина.
Они вошли в зал с картинами. Детей нигде не было.

- Погоди, здесь нет больше комнат, - понял Саша, заглянув за тёмно-оранжевую, сделанную временно из гипсокартона, выгнутую стену, за которой ничего не было, кроме другой, только синей, капитальной, прямой стены, выкрашенной уже в постоянный, синий цвет.
Нина подошла к нему.
- Слушай, а давай я встану вот так вот, растопырив руки, спиной к тебе, между этими стенами, как будто хочу прикоснуться сразу к ним обоим, а ты меня сфотографируешь? – предложил он ей.
- Давай. Будет классно. У тебя синие джинсы и оранжевый пиджак.
Саша принял позу, а Нина долго не могла выбрать нужный ракурс.
- Всё, я не могу так больше, страшно, заберут в полицию ещё, - сказал Саша и вышел из-за угла, столкнувшись лицом к лицу с смотрительницей музея. Она встала со своего стула и пошла посмотреть, чем же там могут заниматься эти, такие нестандартные, в отличие от всей той толпы люди, что пришли восторгаться великим художником.
- Что вы тут фотографируете? – спокойно спросила она Сашу.
Ей было около семидесяти лет, и лицо её было обезображено интеллектом.
- Мы из КГБ, производим секретную съёмку скрытых помещений, - ответил Саша
- Неужели тут интереснее? – спросила она.
И Саше стало стыдно за своё поведение.
Эта женщина ещё помнила СССР. Таких людей теперь становилось всё меньше и меньше, даже в таких местах, как Третьяковская галерея. И Саше было приятно от того, что их дети, ещё застали это поколение смотрительниц.
Заглянув за стену, разделяющую зал почти целиком, но несколько наискосок, он заметил за ней своего сына. Тот тоже надел сегодня оранжевую кофту, словно бы знал о том, что тут, на выставке будут такие тона. Впрочем, как и Нинина дочь, напротив, одевшаяся в синие тона.
Саша, заметив, что сын его не видит, тут же отступил назад, и приготовив камеру на телефоне, словно шпион, выглянул с ней из-за угла и сделал ряд неожиданных, пусть несколько размытых, снимков сына.
- Меня нельзя фотографировать, - сказал тот.
Но, Саша прекрасно знал это и ответил Ему:
- Я не буду нигде выкладывать.
- Хорошо, - разрешил сын.
- Хорошо бы лёжа сфотографировать кого-то тут, под этой работой, с луной, - указала на картину Нина.
Её дочь подошла к ней, словно уловив её желание, даже не расслышав его. Сашин сын стоял рядом и слышал Нинины мысли.
Саша на мгновение отвернулся в сторону, и услышал фразу сына:
- Ну, вот.
Он обернулся и увидел, как сын, смутившись отвернулся и спрятался за ним, в тот момент, когда Нинина дочь легла перед картиной на пол.
Нина быстро сделала ряд фоток. Успел и Саша.
Никто не сделал им замечание и не вывел из зала за руку.
В этот момент Саша позавидовал её раскрепощённости и фантазии. Что может быть глубже, экспрессивнее, и животрепещуще, чем сиюминутный, не сдержанный в себе жест.
Наверно так и становятся ближе, в отношениях, когда все мгновения, из которых и состоит наша жизнь, складываются в пазлы, формируя образ близкого человека.
- Саша, погоди, я тебя сфоткаю возле вот этих картин, - сказала Нина.
- Зачем!? Нина, я же не люблю вот это всё.
- Нет. Ты не понял замысел.
Саша посмотрел на стену и увидел работу Куинджи с луной, в самом центре неба, а под ней Днепр, с её отражением в себе. Рядом висела точно такая же, только поменьше, явно являющаяся эскизом к ней. Но дальше, возле меньшей из них, висела ещё одна, поменьше предыдущей, а ещё дальше самая маленькая из всех. Эффект матрёшки, с Сашей, указывающим на них рукой, и был задумкой Нины.
- Давай, - одобрил он её затею, поняв её.
Нина сфотографировала его на фоне картин, и картины без него.
- Что-то совсем маленькая выставка! – сказала Нина, улыбнувшись.
- Да, надо идти на другой этаж, - там всё, я думаю, - ответил ей Саша.
И они двинулись дальше.
На третьем этаже залов было побольше, и подсветка ярче.
Они прошли их, уже в спокойном режиме, наигравшись вдоволь на втором этаже. Наконец, они вошли в небольшой зал, с голубоватым тоном стен. Под самой длинной его стеной сладко спала сидя на стуле, и несколько боком, прислонившись к стене, смотрительница музея.
Саша машинально потянулся за телефоном, и нажал на «курок» несколько раз, прежде чем один из глаз пожилой смотрительницы не открылся, посмотрев прямо на него, словно она вовсе и не спала на самом деле, а всего лишь притворялась. Её кучерявые, но не очень длинные абсолютно седые, и возможно даже высвеченные искусственно, волосы сильно контрастировали на фоне голубой стены
Саша тут же убрал телефон и обратился к Нине, как ни в чём ни бывала, с вопросом:
- Смотри, а вон там вот, в самом дальнем углу, висит Ай-Петри. Я не знаю название этой картины, но готов даже поспорить с тобой, что на ней изображена именно эта гора. Ты была на ней?
- Да Саш. Но, очень давно.
- И я, тоже, - сказал Саша, и пошел к направлению картины, краешком своего левого глаза, наблюдая за смотрительницей, которая так же наблюдала за ним, как за потенциальным грабителем. Он скорее чувствовал её взгляд, чем видел.
Он прочитал под картиной. «Ай- Петри. Крым», и повернул голову в сторону Нины. Но, она уже стояла рядом, и так же читала надпись.
- О, как! – вырвалось у него.
- Вот так! – тихо ответила ему она.
К ним подошли дети. Саша сказал и им:
- Это Ай-Петри. Гора Петра. Видимо Апостола Петра. Она в Крыму. Перед ней Партенит, а за ней знаменитый во всём мире, пионерский лагерь, Артек.
- Угу, - ответил сын, и пошёл дальше.

После выставки они решили не сразу уезжать обратно, а пройти к строящемуся, новому зданию галереи, у самого обводного канала. Снег на покрытом гранитной плиткой, пешеходном тротуаре не был почищен и идти было не легко.
Саша подошёл к облицованному тем же гранитом, парапету, на котором лежало сантиметров сорок снега, и упал в него лицом, так и застыв в этой позе, слыша голоса детей и Нины.
- Надо его сфоткать, - предложила Нинина дочь.
- Да, сейчас.
Саша не шевелился. Ему было хорошо. Снег, хотя и обжигал его щёки и лоб, но не делал при этом ему неприятно.  Со стороны казалось, что у этого, лежащего лицом в сугробе человека, нет головы, так, как капюшон от его куртки, накрыл её полностью, и создал видимость того, что она является продолжением его тела.
Папа, пошли, тебя уже все сфотографировали, - сказал сын, похлопав его по спине.
Поход в Третьяковку удался на славу. Все были веселы, и довольны. На улице темнело. А значит время приближалось к половине пятого. Они пошли в сторону метро.
Очередь перед входом, всё еще стояла, и никто не подозревал, что именно в данный момент может происходить что-то необычное внутри здания.
- Саша, а ты сразу понял, и принял Куинджи? – спросила Нина.
- Понимание приходит авансом. Это, как повышение на работе. Только на работе, если не справился, увольняют сейчас. А раньше, все справлялись, как ни странно. Люди перестали расти, - сказал Саша.
- Потому что нет свободы, и дают расти в рамках. А это регресс, - ответила Нина.
- Творчество теперь запрещено повсеместно. Странные времена. Никогда бы не подумал, что они придут, и творить будет дозволено только успешным, - сказал Саша.
- Именно поэтому нет роста и компьютер с телевизором блокируют его. Потому, что творчество, как Вера, страшно, и действенно! Это может привести к тому, что падёт нынешний строй, - ответила Нина.
- Да, пожалуй, ведь пока человек идёт к успеху, он теряет силы на жизнь, - сказал Саша.
- Успешные не могут «говорить» именно из-за сытости, она притупляет, - ответила Нина.
- Не сытость, а, скорее пресыщенность. Все пресытились, даже толком и не распробовав, - сказал Саша.
- Может и так. Иными словами, человек имея все и даже больше нормы, не способен творить, так, как творить может именно нуждающийся и нужда эта не только материальная, но ещё и потребность в духовном развитии, в глубине, - сказала Нина.
- Но, творчество нечем заменить. Самоубийства, истерики бандитизм – всё это следствия, - сказал Саша.
- Почему же нечем? Многие заменяют его алкоголем, сексом, едой. Но тщетно, - сказала Нина.
- А в таком мире нам и таким, как мы – жить опасно, - сказал Саша.
- Творчество необходимо человеку для того, чтобы жить полноценно. Более того, работа не так необходима, как творчество, - сказала Нина.
- То есть жизнь теперь будет в пол силы. И не только у нас, а и у всего мира? - спросил Саша.
- Раньше за него платили, а теперь только за работу? – вспомнила Нина.
- Мы превращаемся в роботов на конвейере. Но ведь они становятся умнее и развиваются быстрее нас. И, когда мы окончательно поглупеем – сделают нас рабами, а затем и вовсе уничтожат за ненадобностью, - предположил Саша.
- Нет, думаю, что духовная составляющая будет нужна и им. Но, пока еще много творческих людей и они всё равно будут рождаться вновь. Потому, сто творчество и есть сама жизнь. И когда постоянно лишают, то ещё больше хочется творить и больше даётся сил на преодоление. Вот тогда оно становится сильнее и даже агрессивнее, как вызов и одновременно дань, созданному хаосу, - обнадёжила Нина.

* * *

Саша ценил вечера, и поэтому любил приходить на работу, ни свет, ни заря.
Как только открывалось метро, он, первым поездом мчался на работу, только лишь, для того, чтобы потом, как можно раньше уйти с неё.
Раньше, когда от него ещё очень многое зависело, он не только приходил рано, но и уходил поздно, чувствуя свою незаменимость. Теперь же, когда он никому не был нужен, он тяготился, как и самой дорогой, из Измайлово в Столешников переулок, так и тем временем, что ему предстояло там провести днём.
Одно время, он пытался её скрасить, добираясь до работы на велосипеде. Но, казалось сама Москва делала всё для того, чтобы не допустить даже малейшей возможности с его стороны улучшить свою ситуацию.
Сегодня он забыл свои часы, и поэтому слегка потерявшись во времени, несколько по приотстал от него, приехав на работу, не первым, а третьим поездом. Поэтому оказался возле дверей главного входа в институт, не в шесть пятнадцать, как обычно, а в целых двадцать пять минут седьмого.
Он дернул ручку дубовой двери, но та оказалась запертой.
Охрана сменилась. Понял он, и позвонил в домофон.
Послышалось шуршание, скрежетание, а затем щелчок и голос:
- Я вас слушаю.
- Доброе утро. Откройте мне пожалуйста дверь, - ответил говорящей дубовой двери, Саша.
В ответ не прозвучало ни звука. Но, послышались шаги.
Дверь открылась и в её проёме показался охранник, но не из числа тех, кто уже работал больше месяца, а какой-то новый.
- Вы, кто? – спросил он.
- Я Александр, - спокойно сказал Саша.
- Что вам нужно?
- Я пришёл на работу, - хранил невозмутимость Саша, несмотря ни на что.
- А кем вы работаете?
- Да, если честно, то и не знаю теперь, последнее время, - честно признался Саша.
- Как же я вас тогда пущу? – недоумевал охранник, в тёмно-коричневом костюме, как им всем было положено носить. Они видимо были куплены оптом, в специализирующемся на данном виде форменной одежды, магазине.
- Очень просто. По пропуску.
- Нет, я не имею права, - ответил охранник, даже не взглянув на протянутый ему Сашей электронный пропуск в институт.
- Почему? Наверно я пришёл рано? Но раньше меня всегда пускали.
- Не знаю, что было раньше, я тут недавно, а институт официально работает с восьми утра.
- То есть вы хотите сказать, что если сейчас кто-то придёт, то вы их не пустите до восьми утра?
- Да. Именно это я и хочу сказать, - был строг с Сашей охранник.
- Хорошо, я подожду тут, и посмотрю на то, как вы их не пустите, - сказал Саша, и дверь перед его носом была закрыта на ключ.
Долго ждать не пришлось. Саша знал, что две женщины, близняшки, работающие проектировщиками в электро-отделе, приходят в половине седьмого.
И точно, вдалеке показалась сначала одна из них, а затем вторая. Они шли не вместе, вероятно надоев друг-другу, ещё дома, а по отдельности, словно поссорившись, подобно диким козочкам, догоняя одна другую.
Саша невозмутимо стоял в стороне.
- Доброе утро, - поздоровалась первая из них, вопросительно глядя на него, не понимая причины его ожидания перед закрытой дверью.
- Закрыто, что ли? – спросила вторая, ещё издалека, подходя к подъезду института.
- Да. Доброе утро, - ответил Саша, сразу обоим.
Та, что была первой, не поверив ему, дёрнув дверь на себя. Та, естественно не поддалась, и тогда она позвонила в домофон.
Там ничего не ответили. На рецепшене, у охраны были мониторы со всех институтских камер, и они могли видеть всё то, что происходило, как внутри института, так и снаружи. К этому институтское руководство шло долгим путём, постоянно меняясь, и с каждым новым директором, всё больше и больше ужесточая свои требования к посетителям. В результате добившись полного эффекта посещение зоны, строгого режима.
Дверь открылась.
- Вы, кто? – спросил, теперь уже хорошо знакомый Саше охранник.
- Мы электрики, проектировщики. Мы тут работаем, - в один голос пролопотали женщины.
- А почему так рано? – не унимался, но, уже явно теряя свои позиции, перед натиском знающих своё место в жизни женщин – сказал Охранник.
- У нас разрешение есть, - как будто, прорепетировав заранее синхронность ответов, сказали Электрички, как их все называли в институте, и не дожидаясь разрешение проломили кольцо блокады.
- А, как же я? У меня тоже есть пропуск? – сдерживаясь из последних сил, совершенно не понимая такого отношения к себе, спросил Саша.
- Вы рабочим у нас работаете? – уточнил охранник.
- Нет, а какое это имеет значение? У меня же есть пропуск. А его всегда отбирают при увольнении. Значит я не уволен, - зачем-то, сам не понимая для чего, уже не говорил, а скорее лепетал, как электрички, Саша.
- А как ваша фамилия?
Саша назвал фамилию и имя.
- Если вы не рабочий, то я вас не могу пустить, - наотрез отказался охранник и закрыл перед ним дверь.
Саша остался один, перед дверью института, в пустом, холодном, и всё ещё празднично украшенном, после нового года, Столешниковом переулке.
Где же мне гулять все эти полтора часа? Думал он.
А, может быть пойти домой? Ведь я тут уже не просто никому не нужен, а и сама охрана не желает меня видеть, даже не смотря на наличие у меня электронного пропуска.
Попробую через другой подъезд. Принял решение Саша, и пошёл огибать, П-образный в плане дом.
Там, слава Богу, охрана оказалась ещё старой, и узнала его в лицо.
Саша поднялся к себе в комнату, и не снимая пальто, плюхнулся к себе в кресло, остекленело гладя на беспорядочно разбросанные перед ним на столе чертежи.
Так он просидел почти полчаса, и только постепенно придя в себя встал, снял пальто, набрал кипятка в чайник, включил компьютер, и попытался сосредоточится на тех делах, которые он ещё мог тут делать.
Ещё через час, пришёл Сергей.
Саша, очень обрадовался его приходу, забыв об утреннем инциденте, и вспомнив о хорошем, стал показывать ему сделанные им фотографии, на вчерашней выставке. Тот похвалил их, но сказал:
- А, вот эту женщину показывали вчера по телевизору в новостях.
- Как это? Зачем! – не понял он Сергея.
- Ну, когда она интервью давала о краже картины, как свидетель.
- Какой свидетель? Какой кражи? – ничего не понимал Саша, лишь только теперь догадываясь о смысле вчерашних комментариев в интернете под его фотографиями с выставки, а особенно под той самой, где мирно спала, ничего не подозревающая музейная работница.
«У такой и слона из-под носа уведёшь». Или:
«Сладко спит перед увольнением».
Но, больше всего его удивила подпись: «Это ты украл Ай-Петри?»
- Картину вчера там украли, на выставке. Ай-Петри называется, - рассказал Сергей.
- Не может быть!? – вырвалось у Саши.
- Послушай, а это случаем не ты? – с улыбкой, спросил его Сергей, явно пытаясь подколоть друга, воспользовавшись его замешательством.
- Вот это да! Я же вчера, как будто специально обратил на неё внимание Нины. И детей, как будто знал, что-то. Да и дурачились мы на выставке так, что нам даже замечание сделали. Вот, на, сам посмотри, какие фото мы там наделали, - протянул он Сергею свой телефон, с открытой галереей, со всеми фотографиями, что были ими там сделаны.

Целый день Саша не мог понять смысл этого совпадения.
- Ты представляешь, картину украли, где-то в районе пяти часов вечера. Как раз тогда, когда мы проходили мимо очереди на выставку, когда шли обратно, к метро, - написала Нина Саше в Вотсапе.
- Да, уж! Но, в чём же тут может быть смысл? Я ничего не понимаю! Последнее время у меня слишком много совпадений, - ответил он ей.
- Мы слишком там дурачились Саш. Так в наше время нельзя, - написала Нина.
- Почему нельзя?
- Могут посадить.
- Ты думаешь?
- Да. Сейчас всё, как в тридцать седьмом году.
- Да Нин, я ещё три года назад говорил об этом. Но всё так быстро меняется, что я уже и забыл эти свои, трёхлетней давности мысли.
- Вот смотри, они нашли картину, уже ночью, через восемь часов после кражи.
- Вот и молодцы.
- Молодцы!  Вот только так не бывает!
- Почему? Я, например, теперь готов верить во что угодно, - возразил Саша.
- Да, но только не в то, что у нас вдруг начала работать полиция, после двадцати лет бездействия.
- Хорошо, но тогда зачем всё это было нужно? – спросил Саша.
- Не знаю. Наверно для того чтобы оправдать настоящую кражу. Понимаешь, все картины уже давно в частных коллекциях. Наверно просто, какой-то коллекционер, заметил, что выставлен не оригинал, и поднял шум. И они так решили проблему, симитировав кражу.
- Да, но с таким же успехом, это могла быть и не кража, а наоборот – оригинал, таким образом был подброшен в музей. Его, как будто бы нашли где-то, - предложил свой вариант Саша.
- Да, именно нашли на стройке. Может быть ты и прав. Мы, всё равно теперь этого никогда не узнаем, - написала Нина.
- Но, почему же тогда именно нас коснулось это совпадение?
- Не знаю. Наверно для того, чтобы показать, что нам хорошо вместе, но, надо быть поосторожнее, - ответила Нина.
- Да, уж, осторожность сейчас, когда могут посадить любого, уж точно не повредит! - согласился Саша.
- Да, а мы с тобой, так плохо себя вели, там на выставке.
- Если бы сейчас был тридцать седьмой год, то крайними сделали бы тебя со мной, даже и не удивившись тому, что у нас её не оказалось, - пошутил Саша.
- Подбросили бы специально нарисованную копию, - в тон ей, ответила Нина.

- Да, уж! Но, в чём же тут может быть смысл? Я ничего не понимаю! Последнее время у меня слишком много совпадений, - ответил он ей.
- Мы дурачились. Наверное нужно быть осторожней - написала Нина.
- Почему ?
- Могут посадить...- с улыбкой ответила она

* * *

Третьего Января, как и было сказано врачом, Саша сидел в комнате ожидания, в стоматологической поликлинике.
- Добрый день, я к Игорю Анатольевичу, - сказал Саша женщине за рецепшеном.
- Он пока занят. Подождите, - ответила она ему.
- Да, я подожду, сколько надо, - смиренно ответил Саша, и присел на пустующий в это время диванчик.
Даже сому в аквариуме он уже был настолько безразличен, что тот просто лёг на каменистое дно и отвернулся от него в сторону.
- Как дела? – пришло сообщение от Нины.
- Я у врача, - ответил он тут же, вовсе не обращая внимание на то, как его игнорирует сом.
- Зуб нашёлся?
- Нет.
- Как нет?
- А вот так вот. Нет ни врача, ни зуба. То есть врач есть, но мне сказали подождать его.
- Понятно. Не пугай меня.
- Слушай, а если он продал зуб?
- Нет, не мог он этого сделать.
- Почему?
- Потому, что ты ему ещё не заплатил за него, - закрыла тему Нина.
В коридоре послышались голоса, и до Саши донеслось:
- Игорь Анатольевич, к вам Александр. Ждёт вас уже давно.
Затем из-за стенки показалась ненадолго испуганная голова лечащего врача, которая сказала:
- Добрый день Александр. Я сейчас закончу с пациентом. Очень сложный случай у него. Два зуба срослось.
Саша только кивнул головой, не найдя в себе сил ответить словом.
Голова тут же исчезла за углом.

- Он только, что показался на мгновение. Извинился и исчез, - написал он Нине.
- Ну, вот видишь, как всё хорошо. Просто тебя не замечают, так же, как и меня. И тут ничего не поделаешь, нужно просто ждать. Видно такая у нас судьба, - ответила она.
- Ладно, хорошо. Я подожду до пяти часов, а потом уйду отсюда, - написал Саша, посмотрев на часы, которые показывали уже половину пятого.
- Не уходи. Осталось уже совсем чуть-чуть.
- У меня больше нет никаких сил, - признался в своей беспомощности Саша.
- Жди! Обязательно дождись

Саша просидел ещё двадцать минут.

- Нет, я так больше не могу, - написал он Нине.
- Сейчас придёт врач, вот увидишь. Я помолилась.
И точно, в коридоре опять послышались голоса.
- Ну, вот и всё. Теперь приходите через недельки две, когда заживёт.
Из-за угла опять показалась знакомая Саше голова хирурга, которая произнесла, словно приговор:
- Пройдёмте Александр.
Саша послушно встал. Ноги его ступали неуверенно, подкашиваясь под таким же, как и они, расслабленным, словно перед казнью телом
- Игорь Анатольевич, вы опять не даёте мне убираться! – прикрикнула на него Мадина, и этот её крик, вернул его к жизни.
- Хорошо, хорошо. Не спешите. Работайте спокойно. Я тут, на подоконничке пока посижу, -  успокоил он ей.

Наконец, когда она убралась, он сел в кресло.
Игорь Анатольевич заподозрил в клиенте, что-то неладное, и был немногословен, надеясь только на магию нового, свежеизготовленного зуба, который блестел в его руках, словно бриллиант.
- Откройте рот, - опять перешел на «Вы» врач.
Саша послушно повиновался.
Игорь Анатольевич быстро открутил формирователь, и уронил его после этого на пол, выругавшись. А, затем, взяв новый зуб в руки, установил его на утомлённое от долгого ожидания – место.
- Закройте рот, - приказал врачь.
Саша послушно закрыл.
- Так, замечательно. Самодовольно произнёс Игорь Анатольевич.
- Чуть-чуть жмёт.
- Это нормально. Ну, ка постучите зубами, - попросил его Игорь Анатольевич, проложив между зубами какую-то копирку.
Саша постучал.
- Ещё.
- Саша постучал ещё.
- А, теперь прикусите сильно.
- Саша прикусил.
- Откройте рот.
- Саша открыл.
Странно. Ничего не должно мешать, но, впрочем, если мешает, то сейчас вам слегка подточим, - сказал врач и лихо шлифанул зуб машинкой.
- Теперь, как?
- Нормально, - ответил Саша, и глаза его засветились огнём счастья.
- Всё! Теперь точно всё. Сейчас я посажу его на раствор, и можете идти показывать его жене, - с чувством самоудовлетворения произнёс Игорь Анатольевич.
Он ловкими движениями провернул всё цементные работы, и присев на свой стул, слегка откинувшись на нём, сказал:
- Теперь точно всё. Придёте через пару недель. Мы с вами его слегка подкрутим.
Саша достал кошелёк.
- Подождите, я хоть камеру собой закрою, - сказал врач.
- Саша, не спеша достал шестнадцать тысяч и торжественно передал их врачу.
- От ведь зараза! Одну камеру закрыл, а другую не заметил! – сказал Игорь Анатольевич, и расстроившись, спрятал деньги в карман.

Саша пожал руку своему мучителю, и остался один, наедине со своим зубом.
- Ну, как? Поставили? – прочитал он сообщение от Нины.
- Да. Но жмёт сильно, и выпирает в стороны. Аж щёку вздуло. И рот до конца не закрывается.
- Это хорошо. Притрётся ещё. – ответила Нина.

Надев свою куртку, и не забыв снять на этот раз бахилы, Саша шёл в сторону входа в метро Полянка, совершенно не думая о том, что там очень опасное именно для него место.
Он, как-то совершенно легко, прошёл через двери с надписью: «Вход в метро», не лавируя между идущими ему на встречу людьми, и уже практически подходил к дверям, ведущим в вестибюль метро, проходя, как раз под табличкой с надписью: «Держитесь левой стороны», когда перед ним нарисовался из воздуха, словно перепрыгнул от противоположной стороны, какой-то коротко подстриженный, коренастый, человечек, боксёрского телосложения, лет пятидесяти на вид, с чёрным, кожаным портфелем в левой руке. В правой у него была газетка с рекламой, которые бесплатно раздают в метро.
Саша остановился перед ним, ожидая чего угодно от этого не доросшего даже до среднего роста, жителя мегаполиса, выходящего из его подземных коммуникаций на поверхность.
- Вы мне мешаете, - спокойно сказал Саша.
- Куда прёш скотина! - нервно произнёс короткий человек, и мгновенным ударом кулака в левую скулу, не выпустив зажатой в него газеты, завалил Сашу на бок.
Саша даже и не успел ему ничего ответить, упав на пол, словно подкошенный.
Второго удара не последовала, так, как дорога была расчищена.

Когда он пришёл в себя, перед ним стояли «Гвардейцы кардинала», в количестве трёх человек, и «мушкетёры», которые так же не отставали от них во всём, включая и своё количество.
Во рту растекалась солёная жидкость.
Кровь. Понял Саша.
Он попробовал потрогать языком то место, где у него буквально пять минут назад появился новый зуб. Ему было страшно не обнаружить его на месте. Но любопытство взяло верх над страхом.
Зуб был на месте.
Не хватало соседнего. Еще пять минут назад совершенно здорового. А ведь именно из-за нежелания обтачивать его под консоль висячей коронки, и появилось собственно решение делать имплант.
- Кто это вас так? – спросил смелый и решительный полицейский.
- Не аю, - ответил Саша, и у него изо рта выпал кусочек сломанного зуба, прикрывший ценою собственной жизни тот новенький, только что установленный в его рту зуб, приняв удар на себя. Теперь ему уже не было так тесно, как еще минуту назад. Возле Саши валялась скомканная газетка.
- Надо камеру просмотреть, - предложил Рос гвардеец.


03.02.2019 г.