Глава 5
Птицы атакуют. Светка вернулась.
После обеда Славка спрятался на «антресолях» в цеховой раздевалке. Сказалось перенапряжение последних дней и события сегодняшнего утра, спать ему хотелось просто неимоверно .
Он прокрался в свой шкафчик и закрылся изнутри, на большой крючок. И крючок и отверстия для вентиляции были сделаны раньше, это убежище выручало его уже не раз.
Там он присел на корточки и забылся тревожным сном.
Сначала он ещё слышал, как заработали кран - балки, загудели станки и «зашкваркали», электродами, сварщики. Но потом звуки, как бы приутихли и не мешали ему спать.
В цехе стало подозрительно тихо. Но не тишина разбудила Славку, разбудил его страх.
Он вздрогнул, как от неприятного прикосновения и откинув крючок, как и был в положении сидя, так и выпал наружу. Ноги затекли, и приливающая кровь колола ступни. В раздевалке был приглушённый свет, и лишь большим светлым пятном белело большое окно в конце коридора. Именно от туда, с той стороны веяло страхом и опасностью. Он вгляделся в пятно окна, и оцепенел, там на него стремительно надвигалась чёрная туча.
Сначала ему показалось, что это птицы сошли с ума и летят в окно. Но потом он понял, что это и не птицы вовсе, не крылья их, а кисти рук. Чёрные, гибкие они извивались и шевелили пальцами – перьями. Словно хотели, кого- то схватить, ущипнуть, утащить. И когда он понял кого, то побежал по коридору впереди ужаса и паники.
Выскочив на площадку, которая вела под самый потолок цеха, где электрики, надев страховочные пояса, меняли старые лампы на новые. Он не остановился, и по инерции, пробежал ещё метров шесть по узкому шириной в две ступни швеллеру, потом сел на него верхом и проскакал ещё немного, со страхом посмотрел вниз.
В тёмноте цеха он увидел под дежурным фонарём, группу девушек, пять или шесть их было. В цветных, ярких одеждах похожих на цыганок, или кавказских девушек, в руках у них были инструменты, вроде домбры.
Одна из них задрав голову вверх, сказала.
- Смотрите, какой шустрый … покойник. Сам бежит, торопится.
Вторая симпатичная девушка поспорила с ней.
- Нет, он не погибнет. Ему будет везти всегда.
Обидевшись на покойника Славка, вытащил из коробки перед ним большую лампу и запустил в цыганок. Они пропали, но для верности
он пульнул ещё парочку. На шум прибежали сторожа, что - то кричали и махали руками. Но тут «руки – птицы» появились с другой стороны и погнали Славку, назад в раздевалку. Но он, «обманув» их, ушёл на крышу, и пригибаясь побежал к пожарной лестнице, спустился по ней вниз, где его и взяла под белые руки деповская охрана.
Один из них удивлённо воскликнул.
- О! Так это тот утрешний, который «фигой» мне угрожал.
- Ладно, ведём его на вахту, пусть с ним начальство разбирается.
Сказал другой. И они повели Славку сдавать руководству.
В караульной, осмотрев руки на предмет «наркоманства», и понюхав на предмет алкоголизма, начальство порешало:
- Сторожей предупредить, малохольного переодеть и выгнать взашей.
- А то самим попадёт, за то, что всяких там, на территорию пускаем.
При этих словах он поднёс кулак к носу одного из вахтёров.
Славку переодели в его же раздевалке и вывели за проходную.
На улице уже стемнело, и он пошёл домой, но почему-то в противоположную сторону. Завернув за угол, он увидел привязанных к дереву канатом, что висят в школьных спортзалах, огромных, крокодила и удава.
Крокодил был, как и удав ярко зелёного цвет, но с красным ртом и белыми зубами.
Шарахнувшись от них, Славка наткнулся на высоченного дворника в фартуке, в сапогах и с метлой.
- Что напугался? Не бойсь, я их крепко привязал.
Хохотнул дворник. Славка поторопился пройти мимо, споткнулся и побежал по улице, всё дальше от дома и ближе к железной дороге, что сверкала уже огнями впереди. Июльская ночь набирала силу. Но вдруг вышла полная луна, и "туча", гнавшая его в цеху, перестала прятаться в темноте, а налетев, толкала его в сторону переезда, что был уже рядом. Пассажирский поезд набирал ход, освещая окрестности прожектором, где - то ещё далеко.
Пить машинисту, надоело быстро. Да и особой привычки не было. Конечно, он успел показаться перед соседями во всей "красе". И в вытрезвителе побывать. Кстати там он ещё раз услышал про майора. Кто - то сказал.
- Скажи спасибо майору, что за тебя хлопотал. А то за твои художества, можно было бы и нарваться на неприятности.
Голова приобретала ясность. И он припомнил, что пару раз и Светка говорила о новом начальнике местной милиции. Да и соседки шутили мол, бросай поездки, а то майор Светку уведёт.
Какой майор, куда уведёт? И вот увёл.
Звонил Михалыч, начальник отдела кадров и давний приятель машиниста.
Говорил – Слушай сюда, Милютин. Кончай ты барагозить. Посёлок маленький, все на виду.
- Николай Васильевич, дорогой ты мой. Ну, ушла жена - другую себе найди. Переживал за друга приятель.
- Ну чего ты молчишь?
- Жену говоришь найти,- тихо отвечал машинист. - Жизнь другую, где я возьму? Не знаешь? Вот и я не знаю. И положил трубку.
С Надькой Милютин помирился. После того, как он ломился в её дверь и соседи любезно вызвали милицию и его увезли в вытрезвитель. Он покаялся, а она и простила.
Милютин ходил пару раз к ней звонить детям, которые жили в соседнем городе, но разговора не получилось. - Светка уже настроила зараза такая, - шумел уже у себя в квартире машинист.
Так - то он поговорил и с сыном и с дочерью, только услышал не то, что хотел. Сначала в трубках было молчание. Первым отозвался сын.
- Папа ты опять пьёшь, что нет, я по голосу то слышу. Возмущался сын.
- Мама нам всё рассказывает. Не лезь в её личную жизнь. Я тебя прошу. Сломал ей жизнь, так хоть не мешай создавать новую.
Надька стояла рядом и подпирала стояк. Всмотревшись в побелевшее лицо соседа, она окликнула его, после того, как он положил трубку.
- Э-э! Ты не упади тут мне под ноги. Белый, как покойник. На-ка нашатырь нюхни. И сунула ватку ему под нос.
-Как чувствовала, что добром не кончится - говорила она, вытирая ему пот со лба.
С дочерью и того короче разговор получился.
Она начала кричать, чтобы он не трогал мать, а то приедет и мало не покажется. И закончила угрозой. - И не звони мне больше, понял?
- Кого не трогай? Кому мало не покажется? Недоумевал вслух Николай. Надька пожала плечами и сделала круглые глаза.
Шли дни, на кухне Милютин освоился окончательно. Это раньше он не знал где, что лежит. А сейчас поставил на стол, и искать не надо. Вот и стояли на столешнице и сахарница и солонка и много ещё, что – за то всё под руками - ухмылялся себе машинист.
И вот где - то через месяц после ухода жены, сосед, что с верху спускался вниз по лестнице и увидев машиниста, который закрывал дверь, спросил с иронией.
- А что твоя-то не вернулась? Сосед был старым противным стариканом, но его слова озадачили Николая.
- С какого, перепугу она вернётся?- вопросом на вопрос ответил он.
- Ну как? Да ты наверное газет- то не читаешь. Майора её, арестовали. Под следствием он, за взятки, растраты, и коррупцию. Видать запросы «майорши» не потянул, надорвался. И он противно хохотнул.
- Так, что жди, путешественницу назад. Квартирку майора опечатали вот, и вернётся лягушка на своё болото.
- Тут и впрямь у вас болото. Проворчал себе под нос Николай. – А ты тут главная жаба – упырь. Имея в виду, своего соседа сверху.
Сначала Светка перетащила "имущество" к знакомой. Но вскоре она той поднадоела и подруга начала петь про то, что не фиг ютиться не знамо где, когда собственные хоромы простаивают. И Светка решилась. Тем более она отлично знала, наведя справки, что Милютин по прежнему один, и уже не буянит.
Она поставила чемоданы у их с Колей квартиры, и выдохнув, повернула ключ в замке. Закрыв дверь за собой, увидела, что муж вышел на встречу с газетой в руке. Он уже прочитал про майора и был в курсе всех событий. Убедившись, что это свой "грабитель", что украл его прошлую жизнь, он ушёл к себе в комнату, не сказав ни слова.
Светка успокоилась. Всё в этой квартире помнило её руки, и она с закрытыми глазами могла найти любую вещь и предмет. Ещё бы за столько лет уборок и не знать где что лежит. Переодевшись в домашний халат, она прошла в своё царство – на кухню.
Пол - часа ушло на то, что бы навести в нём порядок. И вскоре всё сияло и блестело, как и раньше. На плите, что - то варилось и жарилось, словно и не было ничего.