Имя моё мало что может вам сказать. Ни я, ни мои предки не привлекались, в краях дальних, суровых не были. Обычная семья, где специальность мо мужской линии всегда передавалась по наследству. Даже не знаю с каких про-про-про-... мужчины были военными моряками, в основном подводниками. Я, Кучинский Владимир Петрович, закончил Ленинградское высшее военно-морское инженерное училище (ЛВВМИУ). Специализация не для разглашения. Подводник. Лейтенант. Говорят красив. Под сто восемьдесят. Готовлюсь к продолжению службы на севере, где особы женского рода в основном медведицы. Правда меня больше интересует научная деятельность. Хотелось бы работать в научноисследовальском институте. Но дело это совсем не простое. Прежде всего надо защититься. Но и Флот ждёт своих командиров. Командование на распутье.
И всё было бы, как и положено, если бы мне не ко времени случилось потерять голову от одной милой особы. Как вы знаете, всё на свете случайно. И эта история – яркий тому, пример некоего безрассудства.
Я понуро прогуливался вдоль канала от Самсона в сторону порта. Чудный день не доставлял мне никакого удовольствия. Чистая зелень ухоженного парка, после вдруг обрушившегося полчаса назад дождя, должна была бы сменить настроение. Но ничто не может поменять ситуацию, если она не приедет. Завтра уезжать на два месяца в Северодвинск. Даша это знала и не могла, нет, просто обязана была прийти. Что-то, видимо, произошло нечто неординарное. Неужели снова её мать?..
Маргарита Алексеевна была категорически против наших встреч. У неё были на этот счёт свои “неопровержимые” суждения по этому вопросу. Нет и всё! И никаких “но”. Кто угодно, только не моряк. Даша серьёзная девушка. Этим летом закончила второй курс первого медицинского. Всегда и всё только на отлично. Театралка, любитель живописи кисти старых мастеров. И вдруг, как с бухты барахты, нарисовался этот “офицерик”.
Мы познакомились с ней в Русском музее: в зале Айвазовского. Я обычно в нём не застревал после нескольких посещениё, но в тот раз обратил внимание на девушку в шляпке с вуалью, не торопясь разлядывавшую картину. Толпы посетителей, как в Зимнем, в Русском никогда не наблюдалось.
– Лейтенант Кучинский. Владимир. – Представился я.
Она обернулась в мою сторону, окинув быстрым, оценивающим, как мне показалось, взглядом.
– Дарья. Дарья Максимовна. – Промолвила она. – Очень приятно. – И, приподняв вуаль, улыбнулась, ещё не оправившись от предыдущего занятия.
– Извините, пожалуйста. Я торопился в залы Бенуа, но... заметил Вас и... и остановился. Простите великодушно. – По-видимому я покраснел.
– Кто знает! А если судьба? – В её улыбке не было и тени двусмыленности намёка на мою в полне возможную бестактность поведения.
Я вспомнил наше знакомство. Довольно необычное для офицерского корпуса. Курсанты морских училищ, как собственно и моряки, служащие в Ленинграде, знакомились с девушками в основном в танцевальных залах. Правда институтки, как правило, их не посещали. У них был свой круг. И, естественно, они сильно отличались своей культурой от так называемой “лимиты”. Нельзя сказать, что они их чурались или считали ниже сортом. Нет. Это просто как два параллельных непересекающихся пространства с совершенно разным отношением к жизни, суждениями и интересами.
Даша, т.е. Дарья Максимовна, по каким-то причинам не отказалась прогуляться со мной по музею. Залы Бенуа, рисунки Сурикова. А потом и зал Куинджи. Незаметно пробежало не менее трёх часов. Она в основном молчала, больше разглядывала меня с некоторым подозрительным интересом. Словно поняв её недоверчивость, стал рассказывать рассуждения Стасова о передвижниках, из только недавно прочитанной книги его мемуаров. Это возымело действие. И, не желая быть особенно назойливым, предложил встретиться на следующий выходной в Музей-квартире Пушкина, что на Мойке не далеко от Большой Конюшенной. Даша не без удовольствия согласилась и, договорившись о времени и месте, я поспешил в часть, сославшись на служебные обязанности.
Так завязалась наша дружба. Со временем Даша ввела меня в круг своих друзей. Я там появлялся исключительно в гражданском. Это происходило довольно редко к моему удовольствию. Всё-таки, как молодой офицер, я должен был быть в основном в форме. Тем более что морская офицерская форма всегда притягивала взгляды девушек. Было в этом что-то неординарное: выправка, золото и всякие цацки-бряцки. Не даром в России военные всегда были в фаворе.
Резко развернувшись, я устремился вверх по каналу в направлении павильона Момплезир, где была назначена встреча ещё час назад. Даша редко опаздывала. Но вот так просто не прийти... Для этого должны были быть особые обстоятельства. Свернув направо на Морскую аллею, увидел как Даша заторопилась на встречу, почти бегом.
– Прости, милый. – У неё еще не прошла краснота в глазах, видимо от слёз. Она положила свою голову на грудь и снова расплакалась. К счастью, в парке возле павильона никого не было.
– Даша, да что с тобой? Эти слёзы... К чему они?
– Ты меня любишь? Скажи, скажи правду.
– Даша, да что с тобой? Успокойся. – Я смахнул слезинку с её щеки и стал покрывать поцелуями всё лицо. – Конечно, дорогая. К чему такой странный вопрос?
– Не уезжай. Умоляю. Я боюсь. Боюсь тебя потерять.
– Какие глупости. С чего ты это взяла?
Даша немного успокоилась и стала приводить своё лицо в порядок. Мы присели на скамейку недалеко от фонтанчика.
– Мне приснился дурной сон. А сегодня пятница. Не смотри на меня как на малолетнюю дуру. Я полночи не спала. И сюда приехала на электричке. Было слишком рано. Задумалась и проехала до Ораниенбаума. Пришлось ждать поезд назад. Потому опоздала. Прости.
Всё ещё вздрагивая, она подняла на меня непросохшие глаза. Да простит меня Бог: в этом состоянии, с блестящими от слёз глазами, она выглядела ещё краше.
– Дарья Максимовна, – я всегда к ней так обращался, если хотел сказать какую-нибудь несусветную глупость, – ты веришь во сны, я в предзнаменования. Я прибыл в Петергоф на “Ракете”, и в момент, когда она стала уменьшать скорость, на меня упала молодая, миловидная, статная девушка с такими огромными от страха глазами от случившегося, что я сумел лишь вымолвить: а у Вас глаза как у Даши. Можешь представить моё удивление, когда вся расрасневшаяся от комичной ситуации, она с чарующей улыбкой вдруг представилась: Дарья я, Дарья Максимовна.
– Что? Ты еще и измываешься надо мной? Ну и уезжай в свой Двинск. Мало мне мамы, и ты туда же. – Она отвернулась, смахивая тыльной частью ладони остатки слёз. – Мне не до шуток, а ты со своими глупостями.
– Лейтенант, так вот Вы где. Я думала больше Вас не встречу. – Девушка посмотрела на Дашу с лёгкой завистью. – Даша я. Мы вместе пришли сюда на “Ракете”. Случился курьёз, – она осеклась, когда встретила ответный Дашин взгляд.
Как в “Ревизоре”: все трое застыли, и каждый, по-видимому, в своей маске. На лице одной Даши явное негодование – так он не врал. На лице другой – этого ещё не хватало. А на моём, да не знаю, что оно вырожало, но явно было чем-то озабоченно.
– Вы Дарья Максимовна? Быть не может. – Наконец Даша оправилась и протянула руку девушке – Очень приятно. Дарья Максимовна. Тоже.
Они вместе рассмеялись, и не сговариваясь одновременно спросили:
– А не много ли вам, сударь, двух Дарий Максимовных?
– Слава Богу! – Я закинул по-казацки фуражку набекрень. – Ну, что девушки, по мороженому? Даша, а где ваш кавалер?
– А вон, видите, с товарищем направляется в нашу сторону. Двоё старшин первой статьи, не торопясь, подошли к нам с ещё одной девушкой.
– Владимир. – представился, видимо, Дашин друг. Я и Даша весело засмеялись. Владимир с недоумением посмотрел на нас.
– Даша и Владимир. Я вас правильно поняла? – С улыбкой спросила Даша, взяв Володю под руку. – А это наши друзья – Марина и Александр.
Ещё несколько пустых, незначащих фраз и мы, наконец, остались одни.
Со времени нашего знакомства прошло более восьми месяцев. Скоро, где-то через неделю – май. Наши отношения незаметно перешли в новое русло. Часто ловил себя на мысли: а не рано ли? Но каждый день без Даши терял своё очарование. Я человек впечатлительный, интересующийся многими аспектами жизни, а значит, по своему характеру всегда должен вникать во все нюансы своих интересов. И до чёртиков чувствительный и сентиментальный. Не в смысле приторности, а в смысле, что реакция на предстоящую радость или боль легко вызывали слёзоотделение. Даша постоянно надо мной подшучивала: мол, пора слезу пустить. Насколько я стал понимать, она ждёт от меня предложения. Но что я могу ей предложить. Бросить институт и уехать в тьмутаракань? На какую-нибудь губу? Глупо. Испорчу ей жизнь. Зачем дал отцу возможность уговорить себя поступить в училище. Ну да, семейные традиции. Но по характеру – не военный. Ну и вот – я подводник. Где буду болтаться по шесть месяцев в году? И что за жизнь будет у Даши. Правда, есть путь. Очень сложный, но хоть какой-то выход из создавшейся ситуации: защитить диссертацию. Наука – это то, что меня всегда увлекало. Всё решится от поездки в Северодвинск. Контр-адмирал Барабаш согласен взять меня в аспирантуру, если... В этом если и загвоздка: как на это по-смотрит командование училища. Они меня готовили для службы, а не для науки.
Мы сидели на той же скамеечке, где нас встретили тёзки. Меня всё время терзала невозможность этического такта рассказать всё, чем я мучаюсь последние дни. А Даша, вероятно, о чём-то догадывалась и тоже избегала прямого вопроса.
– Что означала фраза “мне не хватает мамы, и ты туда же”. Опять проблемы из-за меня?
– Не из-за тебя, а из-за меня... Я ей сказала, что уеду с тобой в любую дыру.. И началось: а институт, будущее, о котором с детства мечтала; и что за жизнь молодой красивой женщины в местах, заселённых одной м-матроснёй? – Даша снова всхлипнула. От предыдущего настроения не осталось и следа.
– Даш, а твоя мама во многом права. Условия жизни моряков Северного Флота не такие простые. Холод, горы снега, гражданских почти нет, муж в плаванье и не знаешь, когда ждать. Тебе действительно, по логике вещей, необходимо окончить институт. Тогда ты бы работала в госпитале. Это совершенно другой статус и мера предосторожности.
– Какая мера? О чём ты? Извини! Я ошиблась. – Она вскочила и засеменила в узкой юбке вдоль тропинки по зеленой лужайке. Её сгорбившиеся плечи подрагивали.
– Даша, Дашенька. – Я догнал её и прижал к себе. – Подумай сама. Твоя мама, наверное, уже море слёз пролила. Она... Ты её единственный свет в окошке. Даш, ну успокойся. Повернись ко мне. Сколько мы знакомы? Восемь месяцев с хвостиком? А вдруг ты действительно ошиблась?
Даша повернулась с застывшим ужасом во вдруг высохших глазах:
– Что ты знаешь обо мне? Я поставила свечку в Троицкой за тот день нашей первой встречи. Уходи. Оставь меня одну. Ну, почему вы все против меня? – Она снова разрыдалась, тесно ко мне прижавшись.
Мне нечем было крыть. Ситуация. Только сейчас я понял, какой я идиот. Это постоянно вбиваемое преподавателями правило: всегда оставаться с холодной головой, думать логично, не обращая внимание на эмоции. “Мы на войне!” А Даша? Она не вписывается в это состояние. Какая чушь.
– Даш, даю тебе слово... Мой Бог! Как-будто я себе подвластен... У нас всё получится. Надо просто верить и не делать больно близким себе людям. Моя мать тоже плачет в подушку, потому как отца боится. Я завтра уезжаю. Это командировка многое решит. Не торопи время. И ты,.. ты слышишь меня, Даш? И ты разберёшься в себе не в ущерб оценкам.
Вот и полагайся на авось. Авось пронесёт, авось само вынесет. Что за чертовщина? Уже вторая неделя на исходе, как я в Северо-двинске. Работы невпроворот. Тема, данная адмиралом для диссертации, не прорисовывается. Что-то надо сделать нешаблонное. Контр-адмирал работал над корпусами атомных лодок... А моя тема в стороне. Надо попробовать побеседовать с “главным по науке”, как подсказывало моё чутьё. Академик, доктор физматнаук вице-адмирал Васнецов Игорь Анреевич вчера приехал на базу.
– Мне необходимо с ним встретиться. И сегодня же. Не айсберг же он! Во время ужина найти возможность представиться. – Решено! – Как груз упал с плеч. Даша, прорвёмся.
Времени на проволочки не было совсем. Пробежав ещё раз утренние наброски возможной диссертации, углубился в описание работ своего адмирала, слава Богу, в библиотеке можно было что-то отыскать, если постараться.
– Похвально, лейтенант. Похвально. Вижу, вы время даром не проводите. Редкое явлние. Над чем работаете? – Васнецов смотрел на меня не без удивления. – В основном, молодые офицеры эти два месяца проводят в лёгком досуге. Игорь Андреевич. – представился он, дружески похлопав по плечу.
– Товарищ вице-адмирал...
– Поубавьте свой пыл. Это библиотека, и во время научных изысканий о рангах забывают. Так над чем Вы работаете?
– Лейтенант Кучинский. Владимир... Просто Владимир.
– Так что просто Владимир? Принимаю. Какая тема вашей диссертации? Поделитесь.
Я подробно изложил основные направления будущей работы.
– Интересно. Но не вижу увлечения в ваших глазах. Что-то не так? Душа не лежит? Вижу, я угадал. А не Барабаша Николая Львовича ли Вы диссертант? Намедни он хвалился достойным малым. Ладно, ладно. – Он махнул рукой в мою сторону. – не краснейте, как красна девица. А не переманить ли мне Вас. Мне очень нужен ассистент с видом на докторскую. Да-с, именно с видом на докторскую. – Он задумался на минуту. – Зайдите ко мне после ужина. Я с Николаем Львовичем переговорю. Желаю здравствовать.
– Непременно, – вскочив, ответил я, совершенно растерявшись.
– Сидите. Не отвлекайтесь. Не забудьте зайти.
Вот те на. Неожиданный разворот.
Здесь придётся чуть-чуть отвлечься от главной темы и рассказать о знакомстве с двумя интереснейшими людьми поры срочной службы. Нас с Николаем Львовичем Барабаш познакомила моя тётка Аня. У неё в друзьях странным образом затесались два морских офицера: один доктор физмат наук Николай Львович, заведующий кафедрой по разработкам чего-то там секретного при почтовом ящике и потому при звании – контр-адмирал, хотя был сугубо гражданский. А второй – капитан-лейтенант медицинской службы Максим Борисович Славский. Очень славный человек, с морем анекдотов на медицинские темы. Тётя часто сообщала мне об их приходе заранее, т.к. в те годы приходилось планировать увольнение. Максюша, как она ласково примечала капитана, всегда при себе имел бутылочку Петровской: наивкуснейшей водки для старшего морского офицерства – 65 градусов неиспорченного спирта. Николай Львович познакомил меня с дочерью. Инна была миловидная девушка, но по моему характеру – никакая. Адмирал это понял сразу: не берите в голову, рано вам ещё забивать её этими глупостями. И никогда о ней больше не было и намёка. У Максима Борисовича тоже была дочь, но он её хранил в заточении. Мала ещё.
В настоящий момент нетрудно понять моё замешательство. Подводить Николая Львовича было неудобно. Плюс я не знал, где работает Игорь Анреевич. И кем. Просто знал о нём как об учёном, закрытым от общественности. Кстати, как и Н.Л. Барабаш. Единственное, на что приходилось надеяться, так на взаимоотношения между ними. Офицерскую честь никто не отменял.
Во время ужина мне передали небольшой, запечатанный конверт. Только адрес и время.
В гостиницу при ПО "Севмашпредприятие" на Молотовке пропускали только по предъявлению спецпропусков. У входа в здание меня ожидал капитан-лейтенант и без особых препятствий проводил меня в номер Игоря Анреевича.
– Здравствуйте, Володя. Присаживайтесь. Давайте с Вами почаёвничаем. – Как-то сразу по-домашнему он растопил неловкую для меня ситуацию. За окном уже вечерело, но было достаточно светло. До белых ночей ещё было далеко. Город находился над 64 широтой. Потому и ночи в нём были короче ленинградских.
– Давайте ближе знакомиться.
Вернулся в свою гостиницу почти к двенадцати. Около получаса сидел в соседнем парке. Было о чём задуматься. Предложение очень заманчивое и, естественно, особенно обрадует Дашу. Работа в Ленинграде. Защита не должна быть сложной. Знакомая ещё по КУОППу тема. Основная проблема – отношение к этому Николая Львовича. Некрасиво. Что бы там ни говорили – некрасиво. Он был мне по службе как “отец родной”. Выглядело предательством. Позвонить Даше? Зачем? Её ответ предсказуем. Впрочем, она, наверно, с матерью куда-то отъехала. Телефон не отвечает уже который день.
– Окей, утро вечера мудреней. – Вернулся в гостиницу. Заснуть оказалось не так просто. Оно и понятно.
Несколько дней подряд оказались очень занятыми по службе, плюс ежедневные занятия в библиотеке. Расслабляться было нельзя. Будущее всё ещё по воде вилами писано. Вице-адмирал вернулся в Ленинград. И я остался со своими раздумьями наедине. А Николаю Львовичу звонить с вопросами не хотелось: вдруг он не в курсе дела. Правда, появились вопросы по предстоящей диссертации. Всё-таки решился позвонить.
– Николай Львович, доброго здоровья. У меня появились к вам вопросы по теме диссертации. Как можно связаться?
– Не беспокойся, через пару дней буду в Северодвинске. Найду для тебя время. А сейчас я занят. Будь здоров. – Короткие гудки почему-то завязли в ушах. По тону неясно, в курсе он или нет предложения вице-адмирала. Бог с ним. Пусть всё идёт своим чередом. Главное, не расслабляться.
Как ни странно, но стали появляться контуры будущих изысканий, что придало немаловажный толчок к работе. За всё время, что я в Северодвинске, не имел ни одного выходного. Устал и сегодня решил прогуляться по городу.
Мысли вернулись к Даше. За месяц от неё ни одного звонка. И сама не берёт трубку. Неужели снова мать что-то предприняла, пока предоставился удобный момент. Завтра съезжу в Ленинград. Всё-таки суббота и воскресение выходные.
– Незадача. Послезавтра с утра приедет Николай Львович, – проговорил я вслух. – Ну и что для меня важней диссертация или Даша? Николай Львович сказал бы: Даш много, а будущее одно. Но без неё я его не представлял. Прогулка перестали доставлять удовольствие, и я вернулся в гостиницу. Администратор при входе передала незапечатанное письмо. На странице всего четыре слова: “Не пытайся меня найти. Прощай.”
– Извините, но я прочла его, – произнесла администратор виноватым тоном.
– Завтра же поеду в Ленинград.
– Не стоит. Поверьте. Переживите первый порыв здесь, если сможете. Но там дверь не откроют. Некому. Вы не первый. – И сокрушённо махнув рукой, пошла за ключами.
Снова вышел на улицу. В полной прострации от не знания как поступить. Почему? Захотелось выпить. Вспомнился случай, со мной произошедший, лет шесть назад. Точно помню: не помогло. Только стало хуже. Обрадую Николая Львовича новой блажью: хочу на подлодку. Представляю его глаза. Вернее, их сарказм. Точно. Разве это выход? Просто не понятно: как такое может случится?
Всю ночь снились кошмары. Я и Даша заплутались в лесу и потерялись. А когда она вдруг находилась, вся сияющая от радости, почему-то кричала: “Лейтенант, так вот Вы где. Я думала, больше Вас не встречу.” – И пропадала вновь. И так несколько раз подряд. Пока не проснулся. Наваждение какое-то.
Но Николай Львович приехал в субботу, на следующий день, и позвонил в десять утра прямо в номер.
– Володя, здравствуйте. Я Вас жду на даче своего друга. Запиши адрес. В 12:00. До встречи. – И положил трубку.
Странный тон, неприятности по одной не приходят. Прямо по законам Мерфи.
– Надо привести себя в порядок и сбросить кисляк с лица. Мы ещё разберёмся, Дарья Максимовна, – и стал разглаживать мешки под глазами.
Ровно в двенадцать хозяин дома открыл дверь, приглашая пройти на веранду. Из глубины дома доносились весёлые голоса.
– Проходите, проходите. Все Вас ждут. Кстати, Виктор. Аспирант Николая Львовича.
– Володя, присаживайся. – Николай Львович указал на свободный стул.
– Дарья Максимовна, неожиданно! Товарищ капитан-лейтенант – так это ваша дочь. Пути Господни... Извините, здравствуйте всем.
Максим Борисович вопросительно посмотрел на дочь. Даша покраснела, прикрыв глаза руками.
– Голубчик, – обратился он к Виктору, – не передашь ли мне вон тот портфель, что в углу. Спасибо, дорогой. – И достал из него бутылочку Петровской.
– Товарищ капитан-лейтенант, а кто Вам штампует этикетки для бутылок. Такой водки в магазинах нет.
– Малец, проживи с моё. Лучше расскажи, где ты раскопал моё сокровище.
– Ещё неизвестно кто кого раскопал. – Все дружно рассмеялись, а Даша покраснела ещё больше. Очень занятно. Отец явно недооценивает своё сокровище.
– Давайте тайну оставим тайной. На то она и тайна, – пробалагурив словами, я наконец пришёл в себя.
– Вот и чудненько. Первый тост за вас девчата, и за ваши сюрпризы нам, папашам. Не правда ли, адмирал? – и опрокинул стопку, не чокаясь.
– Даша, у тебя ещё всё впереди, – прошептал ненароком на ушко оробевшей де-вушке. – Но папа твой добряк, насколько я знаю. Можно поинтересоваться, – обратился я ко всем, – что за повод для встречи сегодня, а то я чувствую себя как не в своей тарелке.
– Много будешь знать – плохо будешь спать. – Проговорил Дашин папа и налил по второй.
– Да, дружок, – вдруг сказал адмирал, встав, в отличии от Максима Борисовича. – Жаль, Анна Лазаревна не смогла приехать. Она тобой гордится. А я сожалею. Но, главное, ты помни. Дружба – не простое слово. Ты с Виктором уже познакомился. Это так называемый подарок от Игоря Анреевича. Виктор вчера защитился. Почему мы и устроили здесь тесный междусобойчик. А мне пришлось уступить тебя, как когда-то он поступил с Виктором. Это и есть элементы дружбы. После стажировки у тебя новое назначение и начало аспирантуры. За твои дальнейшие успехи.
В разгар дискуссий о будущности молодёжи в сегодняшней обстановке в стране, Виктор вдруг встал и сделал официально предложение любви и сердца Инне, дочери адмирала. Она явно была не готова к этому в данный момент, но в глазах проснулись искорки счастья. А папа всю конспирологию Виктора давно просчтал. Потому и среагировал на это довольно буднично. А может, просто от безвыходности: Инне уже 24. Возраст для девушки, не вышедшей до этого замуж, не сулил ничего хорошего. Почти старая дева.
Полдник плавно переходил в ужин. Пора и честь знать. Сославшись на дела, я удалился.
Тем не менее адмирал выделил мне около двух часов на беседу по диссертации на его тему. Ему самому было интересно её продвижение.
– А знаешь, что я думаю по этой теме? Она не так далека от работ Игоря Анреевича. И вполне могла бы потянуть на докторскую впоследствии. Оставшийся месяц посвяти этому вопросу. – Он быстро написал директивное направление будущего исследования.
– Товарищ адмирал. У меня в гостинице уже есть намётки на эту тему. Странно. Думаем одинаково.
Лучше бы я ничего не сказал. На лице адмирала появилось сожаление.
– Дружок. Главное, не расслабляйся. У тебя есть потенциал. До встречи в Ленинграде.
Не расслабляться – это, конечно, хорошо. Но положение с Дашей покоя не даёт.
Кажется, я её люблю. Всё-таки кажется или только что и кажется. Секс? Что такое секс? Мало к чему обязывающее действо. Но не с ней. С ней было по любви. Совершенно другие чувства и осязания. Нет, не может быть, чтобы она вот так меня бросила. Не единожды я ловил на себе презрительный взгляд её мамы. Совершенно непонятное отношение. Нельзя всех грести под одну гребёнку.
Подходил конец пребывания в Северодвинске. Обработав свои изыскания для адмирала, всё сложил в папку.
До будущих времён. Кто знает, кто знает. Еще год и эту работу можно было бы представлять к защите. Чуть-чуть больше математических изысканий. И, думаю, всё бы было на мази. Статистики – хоть отбавляй. Интересно, что ждёт в Ленинграде? Резкий телефонный звонок разрушил тишину.
– Лейтенант? Здравствуйте. Узнали? Это Даша. Дарья Максимовна вторая. К сожалению.
– Да, да. Здравствуйте. Какими ветрами Вас сюда занесло?
– Попутными. И у меня сегодня свободный вечер. Не желаете ли скоротать его вместе? Чудная погода, да и на берегу моря я давно не отдыхала. Вы меня слышите?
– Я не против. Где и во сколько?
– В восемь в парке у воды. Спасибо жду.
Вот так бесцеремонно. Хочу и всё! Интересно, а я так бы смог? В училище был курс этики. Что-то подобное оттуда я не припомню.
С Белого моря потянул лёгкий бриз. Концы крон сосен, освещённые лучами заходящего солнца, чуть шевелились, словно переговаривались друг с другом о чём-то сокровенном. Даша сидела на скамеечке и что-то чертила на траве тонким прутиком. Симпатичная, хорошо сложенная девушка не выглядела счастливо. “И у неё не ладится,” – подумалось мне. Я остановился. Море сегодня казалось особенно синее. И именно его синева и подливала масло в огонь переживаний. Жаль, конечно, что не та Даша. Странно, зачем вдруг я ей понадобился.
– Привет, Даш. – От неожиданности она вздрогнула и смерила совсем недобрым взглядом.
– Вы давно здесь. Я Вас заметила уже тогда, когда Вы любовались морем, – дружелюбно заметила Дашу, подчёркивая свою наблюдательность и выдержку. Ей, по-видимому, уже исполнилось восемнадцать. Только сейчас, в отсутствии Даши, отметил про себя всю привлекательнось юной брюнетки: глаза – большие, добрые и улыбчивые, как у папы, а губы вероятно мамины, слегка припухшие и резко очерченные. Волосы волнистые собраны сзади, оголив высокую, тонкую шею.
– Вы меня сейчас всю пробуравите. У вас есть своя Даша... – Она почему-то споткнулась на имени, но я не придал этому особого значения.
– Просто в первый раз я не оценил вашу внешность по достоинству.
– Ну, и как достоинство? – Почти тоном отца спросила Даша. Её улыбка заставила меня покраснеть.
– Ну-ну, сейчас мы до чего-нибудь договоримся. Колитесь – зачем сегодня Вы сюда специально приехали.
– Вовсе Вы не правы. Я приехала вчера...
– Не придумывайте налету. Я видел Вас на вокзале. – Соврал и не поморщился.
– А почему я Вас там не заметила? – Даша, покраснев, отвернулась.
– По простой причине.
– ? – Она смотрела на меня совершенно детским, ясным, не понимающим совершенно очевидное, взглядом.
– Я на вокзале не был. Проверка на...
– Как Вам не стыдно? Я понимаю Дашу.
– Я старше Вас почти на десять лет. Но это не значит, что должен с вами вести себя как ваш папа. По сути, я возможно, даже младше Вас, где-то глубоко... там... на дне души.
– Что за глупости? Вы правы. Я здесь не просто так. Дашу мама увезла неизвестно в каком направлении. Больше того, она ушла из института, не закончив третий курс. Просила Вам передать, чтобы не тратили время на поиски... Сожалею. Она Вас очень любит. Но судьба не всегда благоволит. Извините, но я должно успеть на обратный поезд. Ещё эта пересадка в Вологде.
– Останьтесь. Поедете завтра утренним поездом. Я куплю Вам билет. А Вы мне расскажите больше о Даше. Ведь наше знакомство было совершенно случайным.
Даше согласилась остаться. В гостинице я снял для неё номер и пригласил отобедать в ближайшем ресторане.
– Максим Борисович в курсе где Вы? И с кем? Мы с ним добрые друзья. Можно сказать, почти родственники.
– Знаю, знаю. Он всегда сетовал, что вы такой старый для меня. Хотя я не разделяю его мнение. Не самая плохая разница. – Ей явно нравилось заниматься легким флиртом. И здесь в отца: ещё тот ловелас. – Вы так не считаете?
– Я никак не считаю. Уж простите, но мне не этого.
– Извините. Не знаю, что на меня нашло. Пожалуйста...
Даша уже освоилась, особенно после сравнения её черт характера с папиным. Как бы приняла меня в свой круг семьи. Ресторан, пусть и не со модным интерьером, оказался с совсем неплохой кухней. Правда, настроение у меня было отвратительное, а то можно было бы даже получить удовольствие. Разговор тоже не клеился. Всё вокруг да около ничего не значащими фразами.
Вернувшись в гостинницу, я пожелал Даше хорошо выспаться. Поезд уходил где-то около двенадцати. И мы договорились позавтракать вместе.
Спать не хотелось. Так, значит это всё-таки мама. Ко мне никогда так никто не относился. Вредными привычками не страдал. Дочка, как я чувствовал, была на седьмом небе. Иногда такое её состояние вызывало недоверчивость к самому себе. И вдруг такой оборот. Я, конечно, через знакомых постараюсь её найти. Но разве это выход? Не могу ни сидеть, ни лежать. Встал и, не выключив свет, вышел из номера.
Город уже отправлялся ко сну. Кое-где ещё светились окна. На улице никого... Толь-ко я и моя беда. Столько планов на всё: на работу, изменение семейного статуса, а главное – быть вместе Дашей всегда. У нас всегда есть так много о чём говорить, спорить... Любить. Куда всё делось? Разве будущее не важней желаний матери? А как бы я поступил, если бы был на её месте? Вопрос в никуда. У нас мамы разные.
Дверь в мой номер оказалась открытой. Совсем потерялся, даже номер не захлопнул. На моей кровати, калачиком свернувшись к стенке лицом, под одеялом лежала Даша. Кажется, она уснула. Пусть спит. У неё тоже не всё в порядке.
– Володя, посиди рядом со мной. Мне так плохо. Пожалей меня...
– Что случилось? И почему ты не в своём номере? – Более глупый вопрос задать было трудно.
– Мне так захотелось простого, человеческого участия, тепла... Но в этом городе только единственная родная душа...
– Даша. Ты о чём? – Перебив её тираду страданий, как мне показалось на ровном месте в восемнадцать лет, я присел рядом. – И как я должен поделиться своим теплом, если моя душа как льдинка?
– Сухарь. – Выскочив из-под одеяла только в неглиже, она не торопясь оделась и молча вышла из номера.
– Детский сад.
Наутро встретились во время завтрака. Даша преднамеренно вызывающе рассматривая меня, вдруг сказала:
– Ваша Даша беременная. Может, зто Вам поможет понять ситуацию. Не ищите её. Бесполезно. Она поменяла фамилию. Извините за неприятное известие. Провожать меня не надо. Лучше сосредоточьтесь. Может быть, ещё не всё потеряно.
Я даже не проводил Дашу взглядом. Какое-то оцепенение охватило всё тело.
“Не уезжай. Умоляю. Я боюсь. Боюсь тебя потерять.” Вдруг отчётливо прозвенел в ушах, как вопль, Дашин голос...
“Жизнь сама накажет строго” – вслед прозвучал хриплый голос...