Побег с Эреба, или Люди прекрасны

Это фрагмент романа "Золото верности", полный текст которого можно найти на Литрес и др. площадках (ссылки в профиле).

        Глава 1
«А можно… Можно мне посмотреть на тебя без маски?»

Тело лежало неподвижно.

Оно не было мёртвым — слышалось хриплое дыхание, а грудь мерно вздымалась и опускалась обратно.

И все же дышало именно тело, а не живой человек. Его нельзя уже назвать человеком.

Тело было пустым. Сознание в нем отсутствовало.

Не в том смысле, что человек лежал без сознания, или в болезненной горячке, или под действием усыпляющих препаратов. Нет. В таких случаях сознание как бы спит, но всё равно незримо присутствует. Даже оказавшись в самом тяжком состоянии, человек может когда–нибудь выйти из него и очнуться. И начать двигаться, говорить, слышать и вспоминать.

Однако в этом теле сознания попросту не было, потому что сама личность оказалась полностью стёрта из его мозга. Такое тело никогда уже не очнётся. Не пошевелится, кроме как по спинному рефлексу, ничего никому не скажет. И не услышит — точнее, не осознает услышанного. Ничего и не вспомнит, потому что памяти нет.

В теле не было того, что люди называют душой. Оставались только простые полурастительные рефлексы.

В голове не происходило мыслительных процессов, хотя мозг как таковой оставался не повреждён, но вполне жив и даже активен. Просто активность его более не имела никакой структуры или порядка. Она походила на бессмысленный шум, какой обычно производят радиопомехи.

Маленький мальчик, что забился в дальний угол комнаты, тихо всхлипывал, обхватив руками свою лысую голову. Отчаянно зажимал ладонями уши, чтобы не слушать жуткого безмыслия опустошённого тела. Но ничего не помогало. Ведь он слышал этот шум совсем не ушами.

— Семнадцатый номер! — раздался голос из динамика. — Протокол деактивации. Приступай.

«Протокол деактивации» означал принудительное усыпление. Он уже не раз проходил эту процедуру, и не боялся её. Но он боялся пустого тела, которое находилось между ним и дверью. Он не мог даже двинуться в том направлении.

— Семнадцатый номер! — не унимался голос. — Ты понимаешь команду? Поднимись, подойди к двери, встань на метку, а руки положи на жёлтые круги.

Нет. Никакой голос не заставит его туда двинуться. Пускай теперь хоть охрипнет.

После ещё нескольких бесплодных попыток побудить Семнадцатого к повиновению, динамик замолчал.

За дверью слышался шум и звуки речи. Там собирались какие–то люди, доносились по–военному короткие команды. Кто–то что–то обсуждал, даже спорил. За дверью решали, как теперь поступить.

— Мы до сих пор толком не знаем, на что они ещё способны! — послышался до болезненного хриплый голос главного. — Теперь и Семнадцатый тоже! Он неуправляем! Чёртовы телепаты! Ни у кого из пятидесяти врождённые императивы до сих пор не заработали, как надо!

Ему отвечал другой голос — молодой и здоровый.

— Он же просто ребёнок, и обращаться с ним надо, как с ребёнком! А ты думаешь о нём, как о каком–то роботе!

— Вот как ты о них думаешь? Как о безобидных детях? А что, интересно, скажешь, когда один из таких тихих ангелочков с милой улыбкой расплавит тебе мозги? Ты сам видел, как он только что убил человека! Без всякого приказа! Это никакие не дети, а простое оружие. Только так о них и надо мыслить. Что мы делаем с оружием, которое может выстрелить само по себе в любой момент?

— Ты же сам знаешь, императивы формируются долго, в течение многих лет. И тебе известно, что лабораторный корпус был против испытаний с участием людей. И чего же ты теперь ждал?

— Лабораторный корпус всегда против. Против всего! Не помню, чтобы в этой программе они хоть разок поддержали продвижение работ на новый уровень. Я подозреваю, что они просто хотят саботировать всю программу! Я как куратор много раз об этом докладывал, но наверху кто–то явно их покрывает!

— Послушай меня… Мы вообще не о том говорим. Сейчас у нас за дверью лежит труп… Ну, что–то вроде… А рядом с ним — испуганный ребёнок. И проблема даже не в императивах. Он просто сам не научился ещё контролировать свои способности. Я сомневаюсь, что он сделал это намеренно. Скорее всего, он даже не понял, что произошло. А теперь сам напуган случившимся, и не знает, как ему быть. У него же нервный срыв. Неужто ты станешь это отрицать?

— Ну и что с ним теперь делать? Есть ещё вариант пустить туда газ.

— Это лишнее. Ты же видишь — его психика и так уже надорвана. Если мы продолжим обращаться с ними такими методами, то со временем все будет становиться только хуже. Послушай, если уж ты думаешь о них, как об оружии, то разве оружие не требует ухода? Его надо регулярно чистить и смазывать, иначе оно просто выйдет из строя и когда–нибудь взорвётся прямо у тебя в руке. И это будет вина его владельца! Разве нет?

Собеседник хрипло вздохнул.

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

— Я иду к нему. И попробую его утешить и уговорить, как обычного ребёнка.

— Раз сам вызвался — вперёд. Только глушение включи на полную. Кроме стальных стен только оно и защищает от этих уродцев. Но если у тебя ничего не выйдет — я пускаю туда газ.

Дверь с надписью «ЭРЕБ» отъехала в сторону, издав мягкое шипение. За ней открылась целая шеренга вооружённых людей. Лиц толком и не видно — все в шлемах.

В комнату вошёл молодой человек в офицерской форме.

Озабоченно посмотрев на лежащее перед ним неподвижное тело, он пару раз ткнул его носком ноги. Ответной реакции не последовало — тело походило на мёртвую оболочку, подобную опустевшей куколке. Только лицо несчастного ещё хранило какое–то жутковатое выражение — смесь ужаса, недоумения и блаженства. Видимо, именно такие эмоции он и испытал в свой последний миг.

Офицер нажал на кнопку в стене, и входная дверь закрылась с тем же мягким шипением.

— Он умер? — спросил мальчик из своего угла. — Это и есть смерть?

— По одним показателям жив, — ответил офицер. — Но по другим — нет. Пожалуй, смертью это всё–таки не назвать. Наверное…

— Я раньше не знал, что такое смерть. Я не знал, что люди могут умирать. Я увидел всё это в его мыслях и воспоминаниях. А потом сделал с ним то же самое, что он делал с другими.

«Делал с другими?»

Офицер озабоченно покосился на тело. Значит, эксперимент подтвердил все подозрения? Этот добропорядочный семьянин и правда оказался тем самым серийным убийцей по прозвищу «Драматург»?

— Так ты сделал это осознанно? — спросил он у мальчика.

— Да, — тихо всхлипнул тот. — Я увидел, что он делал с теми людьми. Он рассказал мне, почему. Ему просто очень хотелось знать, что они чувствовали, умирая. Потому я решил ему помочь. Я думал, что он обрадуется, когда умрёт и сам всё узнает, но… Я поступил неправильно? Почему мне так плохо?

От таких слов маленького мальчика мурашки пробежали по спине. Как хладнокровно, даже до наивности бездушно, он разговаривает о смерти! Хотя чего ещё ждать от детей, которых выращивали как лабораторных крыс? Которых и за людей–то никогда не считали?

— А что с людьми происходит после того, как они умирают? — вдруг спросил мальчик.

Такой вопрос оглоушил, словно обухом.

— Ну… Честно говоря, никто толком не знает… Но родные, семья умершего, да и многие другие сильно тоскуют… Им становится очень больно от такой утраты.

Глаза мальчика обрадованно расширились.

— То есть, этот человек причинил много боли такому множеству людей? А теперь он не сможет никому причинять новой боли? Значит, я всё–таки правильно поступил!

Но тут он осёкся.

— А… А о нём самом… будут тосковать? Его смерть причинит кому–нибудь боль?

Офицер хмуро обернулся к неподвижному телу. Соврать, как говорят, во благо? Или с этим мальчиком лучше оставаться честным? Что для него — благо?

— Думаю, причинит, — ответил он. — У него ведь тоже осталась семья.

Семнадцатый номер снова обхватил руками лысую голову, которую покрывали странные извивы синевато–стального цвета, и уткнулся взглядом куда–то в пол.

— Тогда что бы я ни сделал, никакой разницы нет. Кому–нибудь обязательно становится больно. Но я вовсе не хотел, чтобы кому–то было больно из–за меня. Что же тогда правильно?

Первый ответ на этот вопрос, какой пришёл в голову, был о том, что количество страдающих людей там и там не сопоставимо, и когда их меньше — такой вариант и правильный. Офицер открыл было рот, чтобы так и сказать… Но не сказал. Внезапно он обнаружил, что и сам такому объяснению не верит. Оно вдруг показалось каким–то примитивным. Слишком простым для этого мальчика, даже слишком… детским. Интуиция подсказывала, что мальчик вряд ли примет такой ответ. Для него страдание даже единственного существа имеет свою ценность.

Офицер удивлялся тому, какие вопросы, оказывается, занимают Семнадцатого. Полковник за дверью ответил бы вообще без раздумий — что приказали, то и правильно.

И он решил ответить так.

— Тот человек причинил боль очень многим людям. А свою семью он просто обманывал, играя перед ними роль порядочного человека. Он все время носил маску, притворялся не тем, кто он есть, лгал им. Он не был с ними настоящим. И они будут тосковать не по нему самому на самом деле, а по его маске. Настоящую боль им причинит его обман, а не смерть. Потому он сам виноват в их боли. А вовсе не ты. Я думаю, что правильно считать так. И не виню тебя в том, что случилось. Тебе от этого легче?
Мальчик кивнул. На его лице появилось подобие слабой улыбки.

— А ты? — вдруг спросил он. — Ты тоже носишь маску? Кому–нибудь станет больно, если она вдруг исчезнет?

Офицер глянул на Семнадцатого с подозрением.

— Я не убиваю людей, как этот… — он покосился на тело «Драматурга». — Но… Но я думаю, что все люди так или иначе носят маски… Каждый — свою. Это в природе человека. Порой даже имя человека — всего лишь маска…

Тут мальчик встрепенулся и поднял на офицера небесно–синие глаза, полные надежды.

— А можно… Можно мне посмотреть на тебя без маски? Все, кого я прежде видел — они тоже такие… ненастоящие. Они прячутся от меня, словно боятся… Тот человек — первый, которого я увидел без маски, но он мне совсем не понравился… Неужели все люди такие? Настолько плохие, что им лучше умереть?

Офицер нахмурился. Это такая неумелая хитрость, чтобы заставить его отключить глушитель, а затем сбежать, или мальчик имеет ввиду что–то другое, по–детски невинное? Ведь в конечном счёте, всё, чего Семнадцатый просит — немного человеческого доверия, чтобы научиться доверять самому.

— Прямо сейчас это будет затруднительно, — ответил он. — Но давай договоримся так. Протокол деактивации ещё в силе. Потому если ты позволишь мне тебя усыпить, то когда–нибудь позже, когда будет время, ты увидишь меня без маски. Я обещаю.

Семнадцатый обнадёжено кивнул и привычным движением освободил воротник для укола транквилизатора.

Когда мальчик уже засыпал, сквозь забытьё ему будто бы послышался чей–то шёпот.

— Одно из имён под маской… Которое никто не знает. Феникс.
Семнадцатый ещё долго считал, что те слова ему просто приснились.

* * *

После того происшествия с Семнадцатым минуло уже несколько недель, но он с тех пор так и не видел этого мальчика. Не потому, что возможности не было. Он скорее боялся. Ведь он дал Семнадцатому обещание, которое не смог бы сдержать.

Но ещё сильнее он испугался сам себя. Зачем он вообще ни с того, ни с сего, вдруг взял и сообщил мальчику свой секретный позывной? Ведь это могло привести все задание к полному провалу! Семнадцатый тогда уже заснул, и вряд ли слышал, но всё же… Зачем? Как будто в тот миг что–то внутри него внезапно проснулось и толкнуло: вот, ты же ребёнка обманул, бесстыдник!

С тех пор он невольно избегал корпуса, где этих детей содержали. Он боялся, что в присутствии этого мальчика вновь совершит какой–нибудь непродуманный спонтанный поступок. Словно бы Семнадцатый обрёл над ним необъяснимую власть. Но эта власть не имела никакого отношения к телепатическому дару — она была совсем иного порядка.

А кроме того, данное мальчику обещание как бы зависло в подвешенном состоянии, пока они не встретились опять. Остаётся возможность, что его исполнят, и значит всё пока в порядке. Ведь подземная база столь велика, что здесь всегда было много дел!

Однако все они скоро будут завершены. Он ведь практически выполнил задание. На этот секретный объект — военную базу под названием «Эреб» — его внедрили для того, чтобы получить данные о проводимых здесь научных разработках. И прежде всего — данные о новом виде оружия. О живом оружии, которое тут создавали вопреки всем запретам Олимпа.

О телепатах.

Он уже собрал всё, что требовалось. Дольше пришлось получать доступ в сектора, где имелись наружные каналы связи. Ведь на подземной базе действовали строжайшие протоколы безопасности, и большая её часть была попросту изолирована от внешнего мира. Большинству воспрещались онлайн–контакты даже с близкими. Однако за несколько лет работы под прикрытием он сдружился со многими ключевыми фигурами, включая самого полковника — куратора основной программы исследований.

Вот и он, финал столь ювелирно сыгранной партии. Он обвёл вокруг пальца их всех. Один ход — и противнику будет поставлен мат. Вирус, внедрённый в систему управления и безопасности, создаст скрытый канал передачи, по которому все собранные данные и поступят в штаб.

После такого его самого, конечно, раскроют. Нужно будет бежать с базы как можно скорее. Но это уже не важно. Грязные дела местного правительства окажутся разоблачены. Когда Олимп получит нужные ему доказательства, реакция последует незамедлительно. Непокорная Директория будет низвергнута, а то и уничтожена физически.

В назидание всем прочим странам Мирового согласия.

Вдруг в голове зазвучал до наивности доверчивый голос Семнадцатого:

«Неужели все люди такие? Настолько плохие, что им лучше умереть?»

И что–то остановило его руку. Он не смог просто нажать на кнопку.

А если Олимп захочет использовать эти разработки сам? Такая мысль вдруг у него промелькнула.

Она возникала и прежде. И чем больше он думал, тем больше уверялся, что такой вариант не столь уж абсурден. Тогда эти дети попросту обречены оставаться лабораторными крысами, только лаборатория поменяется на новую. А что их ждёт дальше? Кто бы их ни заполучил, он будет использовать их, как оружие…

— Как наш мир докатился до такого? — прошептал он сам себе. — Когда он сломался?

Нет, он точно не предатель и не ослушается приказов Олимпа. Да и кто он вообще такой, чтобы судить их решения?

И какой у него выбор? Оставить все как есть? Но это ещё хуже.

Ему на плечи словно свалилась немыслимая тяжесть. Тяжесть всего мира. Что бы он сейчас ни сделал, в будущем этот поступок повлечёт невообразимые последствия. Судьба всего мира будет зависеть от этого поступка. А вся ответственность ляжет только на него. На него, а не на Олимп.

Перед глазами вновь предстал образ Семнадцатого. Мальчик смотрит доверчивым детским взглядом, но задаёт совсем не детские вопросы.

«Я думал, что он обрадуется, когда умрёт и сам всё узнает, но…»

«Я поступил неправильно?»

«Тогда что бы я ни сделал, никакой разницы нет. Кому–нибудь обязательно становится больно.»

«Что же тогда правильно?»

«Тот человек — первый, которого я увидел без маски, но он мне совсем не понравился…»

«А можно… Можно мне посмотреть на тебя без маски?»

И тут он будто прозрел. Стал вдруг ясен истинный смысл происходящих событий. Здесь, в секретных лабораториях, ведутся вовсе не какие–то там разработки очередного оружия для низвержения власти Олимпа.

В этих подземных застенках родилась новая разумная форма жизни, которая способна превзойти человеческую. Никто сейчас не знает, какую роль телепаты сыграют в будущем, но просто оружием они точно не будут.

Вскоре перестанут работать глушители, на которые так уповает полковник. Он и так уже довёл их мощность до предела, когда человеку они вредят не меньше, чем телепатам. Врождённые императивы, которые этим детям внедрили в психику — на разумных существ они никогда не возымеют нужного эффекта. Да, они неплохо работали с животными химерами, но слишком примитивны для кого–то вроде Семнадцатого. В гранях его разума императивы преломятся непредсказуемым образом.

И то, что сейчас происходит в этой лаборатории — вовсе не воспитание нового вида усовершенствованных солдат. Это первый контакт. Первый контакт человечества с новой разумной жизнью, им же самим и созданной.

И человечество оказалось в шаге от того, чтобы его с треском провалить. Оно уже занесло ногу над пропастью.

Он резко встал, уставившись куда–то в стену поверх голографического дисплея.

Теперь ясно, что нужно делать. Пока не стало слишком поздно.

* * *

— У меня приказ отконвоировать объект номер Семнадцать для нового эксперимента. Уже согласовано куратором.

— Разве на сегодня что–то планировались? Я проверял план–график перед сменой…

— Проверьте ещё раз, капрал. В план–график внесены изменения.

— И верно… А ведь утром пусто было… Так точно, сэр! Криптоподпись в вашем служебном журнале?

Он кивнул и подал дежурному охраннику серебристый блокнот, предварительно выведя на первую страницу ажурный символ — ключ доступа к взломанной криптоподписи полковника.

Охранник приложил страницу к устройству на стене. То ответило приятным звуковым сигналом. Загорелся зелёный огонёк.

— Криптоподпись куратора принята. Полномочия на доступ подтверждены! Следуйте за мной, сэр!

Перед охранником отворилась тяжеленная дверь с надписью «ЭРЕБ». За ней оказался ярко освещённый овальный зал, где по периметру располагались пятьдесят одинаковых дверей. Различались двери только номерами.

Их целью была дверь с номером семнадцать. Немного справа. Почему–то как раз перед ней один квадрат в потолке нервно мигал — лампа видать испортилась.

— Ваш глушитель, сэр?

— А? Что?

— По протоколу глушение нужно выставить на полную! Оно у вас отключено, сэр!

— Ну да… конечно. Благодарю.

Он выставил глушитель на полную мощность. Индикатор загорелся пятью красными огоньками.

— Открываю, сэр! По протоколу только пять минут для подготовки объекта. Затем автоматика поставит дверь на блокировку.

Стальная дверь с числом «17» открылась. За ней обнаружилась койка, где спал совершенно лысый мальчик со странными полосами, извивающимися по всему телу.

— Знаю, капрал. Пять минут объекту на переодевание. Я проведу инструктаж за это время. Содержание засекречено.

— Конечно, сэр!

И капрал закрыл за ним дверь.

Он пару секунд молча смотрел на спящего мальчика, словно раздумывая, правильное ли решение принял. Затем приложил два пальца к виску, на чем–то мысленно сосредоточившись.

— Камеру заместить модельной картинкой, — прошептал он приказ, словно самому себе. — Переход ко второй фазе операции. По плану.

* * *

Семнадцатый проснулся от того, что кто–то в него чем–то кинул.

Перед ним стоял тот самый молодой офицер, которого он не видел уже так долго, но не забывал о нём ни на день.

— Переодевайся, — молвил он. — Наверху сейчас ночь, прохладно. Я пришёл, чтобы сдержать обещание.

Ни говоря больше ни слова, он отключил свой глушитель.

Пять красных огоньков погасли, один за другим.

И в этот миг сонливое лицо Семнадцатого преобразилось так, словно он узрел небесного ангела. Встав с койки, мальчик заворожённо подошёл к офицеру. Как под гипнозом, осторожно, словно опасаясь повредить или испачкать явившееся ему чудо, протянул руку. Одним ему доступным зрением он видел нечто невообразимо восхитительное.

— Люди… — прошептал он. — Вы прекрасны…

        Глава 2
«Мне, наверное, станет больно, если твоя душа тоже угаснет…»

Первоочерёдной целью было выбраться из особо охраняемой зоны, где на каждом стыке коридоров находился КПП с парой дежурных охранников. У них был приказ стрелять на поражение. На каждом пункте приходилось заново проходить всю авторизацию. Каждый наряд тщательно сверял записи в своих служебных журналах и проводил идентификацию всех необходимых криптоподписей, как будто до них никаких проверок не проводилось.

Полковник был немного параноиком и не доверял, наверное, даже самому себе. Впрочем, другого человека здесь куратором и не назначили бы.

Именно потому подготовка операции заняла столь длительное время. Нужно было тщательно продумать каждую мелочь, чтобы беспрепятственно пройти по запланированному маршруту.

Феникс тихонько улыбнулся. Ведь полковник не знал, с каким врагом имеет дело. Разведслужбы Олимпа не только могли похвастаться первоклассными кадрами, но и владели закрытыми технологиями, о которых мало кому было известно.

Пока, впрочем, хватало простого взлома системы управления базой. Уж в этом–то ему никогда не было равных! Каждый переход, каждая камера, и даже вон тот робот–уборщик, что несуразно тычется в угол — всё находилось под контролем его личного Универсального помощника, который здесь принимают за служебный журнал. Достаточно усилия мысли — и система безопасности сделает всё, чего он ни захочет.
Опасность теперь представляют лишь люди.

Но и это препятствие почти преодолено. Впереди — последний пост охраны, а за ним всё станет проще.

— Это же нарушение протокола! — молвил дежурный охранник. — Я не могу выпустить вас за эту дверь. Не с Объектом. Ему нельзя покидать режимную зону!

Он указывал на Семнадцатого.

— Мне об этом прекрасно известно, дежурный. Есть приказ, и он до вас доведён. Открывайте.

— Но протокол запрещает…

— Протокол также запрещает приближаться с Объектом ближе трёхсот метров к скоплениям людей. И что теперь делать? В протоколе столько запретов, что противоречия неизбежны.

— О каком скоплении людей вы говорите, сэр?

— А вы не знаете?… Хотя откуда… В зале совещаний сейчас происходит небольшое мероприятие.

Он наклонился к уху охранника и шёпотом произнёс:

— У полковника дочь этим утром родила внука. Он теперь дедушка. Я и сам намерен тоже к празднеству присоединиться, как только отконвоирую Объект.

Далее он продолжил уже обычным голосом.

— Даже без меня в зале совещаний более десяти человек сейчас, а это по протоколу считается скоплением. Вам же известно, что металлические стены здесь не сплошные? Инженерная недоработка при укладке коммуникаций. Так те люди могут оказаться под воздействием телепата, а в режимной зоне нет маршрута далее двухсот метров от зала совещаний. Вот и приходится делать такой крюк.

— Да быть такого не может! — фыркнул охранник. — Я карту наизусть помню!

Но тут же осёкся, осознав, что дозволил себе фамильярность.

— То есть, виноват, сэр! — вытянулся он по струнке. — Рекомендую маршрут через северные сектора, сэр!

Тут его локтем ткнул напарник.

— Там перекрыто всё, — сказал он, выводя схему на первую страницу своего служебного журнала. — Смотри, утром авария случилась. И впрямь, только через нас пройти можно.

Первый обескураженно уставился в карту.

— И что теперь делать? Я не могу выпустить телепата из режимной зоны. Это же прямое нарушение протокола!

— Не нужно подходить к инструкциям так формально, дежурный. Рано или поздно случается что–нибудь, что инструкцией не предусмотрено. Моя задача, как старшего по званию, разрешать такие вещи, так что беру ответственность на себя. За вашей дверью нет ничего, чему Объект номер семнадцать мог бы навредить. Там новую шахту бурят, но работы приостановлены. Совершенно безлюдно. Вот, взгляните, — он показал карту из своего служебного журнала, — я проведу объект здесь, а тут вернусь в режимную зону. Как видите, ему и сбежать некуда.

Охранник начал колебаться.

— Но… Если я вас пропущу… Даже если ничего нештатного не случится, полковник открутит мне голову, как узнает… Это если выражаться цензурно… сэр…

— Ну вы страхуетесь! В журнал ведь проставлена моя личная криптоподпись? Все вопросы будут ко мне. А вы исполняли приказ. С полковником проблем точно не возникнет, он ведь неспроста приглашает меня на свои мероприятия, как сейчас?
Феникс едва заметно подмигнул охраннику, а у того в глазах мелькнула последняя искра недоверия.

— Ну раз так… Вас понял, сэр. Но по протоколу при нештатной ситуации в режимной зоне нужно первым делом уведомить куратора. Вы же не обсуждали это с полковником? Иначе у нас было бы его распоряжение… Тогда я его вызову. Вдруг он скажет, что лучше… хм… лучше он мероприятие переместит в другое место, чем разрешит выводить Объект из режимной зоны.

— Действуйте по протоколу, дежурный. Я с ним переговорю и всё улажу. Только поскорей уж, а то у меня график!

На таких словах он вздохнул, изображая едва уловимую степень раздражения.
Коммуникатор на стене попискивал сигналом вызова, но никто не отвечал.

Феникс прищурился, приглядываясь к смятой бирке на груди дежурного, и как бы между делом спросил:

— Младший капрал… Бурундан? Буриндак? Не разберу. Чтобы мне не переспрашивать фамилию при разговоре…

— Я младший капрал Буридан, сэр.

Младший капрал был не только молод, но и настолько прямодушен, что намёка не понял.

Коммуникатор всё пищал и пищал мерзким писком. На том конце никто и не смог бы ответить, потому что взломанная система уже заблокировала исходящие вызовы с этого поста.

— Да чего ты приелся, — ткнул Буридана напарник. — Пьянка у них там!

Тяжело вздохнув, тот сбросил вызов. Писк прекратился.

— Хорошо, я вас пропущу. Прошу прощения за задержку. Виноват, сэр.

— Благодарю. И хвалю за ответственное отношение к службе, младший капрал!

— Спасибо, сэр!

Дверь с надписью «ЭРЕБ» отъехала вбок с тихим шипением. Последняя дверь, за которой кончалась режимная зона.

Феникс сурово взглянул на мальчика, который вёл себя тихо, как мышь.

— Поторопимся. Нужно добраться в срок.

Вдвоём они шагнули было к проходу, как младший капрал заметил вдруг нечто такое, что его крайне насторожило, даже испугало. До такой степени, что он машинально схватился за импульсный автомат.

— Сэр?! Ваш глушитель! Он что, отключён?!

Индикатор — сбоку на поясе — был и впрямь совершенно тёмен.

Как же глупо он прокололся!

Лица обоих охранников осенило ужасом. Резким движением Буридан вскинул оружие наизготовку. А за ним — и напарник.

— Прочь от двери, сэр! Отойдите немедленно!

— Это… Нет, это индикатор барахлит…

— Жми на тревогу! — крикнул Буридан напарнику. — Он под контролем у телепата! Это побег!

Но от нажатия на кнопку ничего не произошло. Не включилось ни рёва сирен, ни красного сигнала на потолке.

— Что?… Это сбой! Жми ещё!

Они пока не поняли, что сигнализация тоже отключена, как тот коммуникатор. Но вот–вот всё поймут.

Как же глупо вышло! Какая нелепость!

Казалось, он предусмотрел всё. Ведь он не только внедрил свой вирус в систему безопасности базы. Он узнал о беременности дочери полковника, которая сегодня и впрямь счастливо разрешилась. Отсюда, с базы, пролез во внутреннюю сеть госпиталя и проверял медицинские журналы, дожидаясь этого дня, когда бдительность полковника неизбежно ослабнет. И тем же утром провёл заранее подготовленную диверсию в северном секторе режимной зоны, чтобы оправдать именно такой крюк на маршруте. Предусмотрел ещё массу запасных планов и возможных форс–мажоров.

Но он забыл о чёртовом глушителе!

Стиснув зубы от досады, он нехотя потянулся к табельному оружию. Как же жалко ему стало этого молодого капрала!

— Что вы делаете, сэр? Это всё мальчишка! Он управляет вами! Боритесь с ним! Сопротивляйтесь!

— Умоляю вас, младший капрал Буридан! Бросайте оружие! Просто бросьте чёртов автомат, и останетесь живы! Я ведь так не хотел никого здесь убивать… Так не хотел…

— По мальчишке! — скомандовал Буридан напарнику. — Огонь на поражение! Пли!

Коридор озарило очередями ярких вспышек. Семнадцатый хотел было броситься в сторону, но не успел. Казалось, он был обречён.

Но когда выстрелы прекратились, мальчик по–прежнему стоял на ногах — перепуганный, но совершенно целый. Ни царапинки.

И сразу же нырнул за спину своего покровителя.

— Как?… — только и молвил охранник.

Он вновь вскинул оружие.

— Повторить огонь на поражение! Пли!

В этот раз целились не по мальчику, а по тому, за чьей спиной он прятался.

Но на пути каждого выстрела возникала невидимая преграда. Словно мимолётная тень. Все выстрелы будто проваливались в эти чёрные дыры, которые материализовались на миг, и тут же исчезали.

Капрал прекратил бесполезную стрельбу. Импульсный автомат опустился.

— Кто ты такой? — спросил он с подозрением в голосе. — Откуда? Что всё это значит?

— Как я хотел провести всё тихо… Но вот не выйдет! Я не знал тебя лично, младший капрал Буридан, но за пять лет… За пять лет, что я тут провёл, я усвоил на зубок, что каждый из вас — настоящий золотой самородок, который стоит десятерых. Другие ведь сюда не попадают. И именно потому ты не отступишь. Ты ни в чем не виноват… Просто моя цель находится за этой дверью, а ты оказался на моём пути. И ничто не заставит меня отступиться от своей цели, как не отступишь и ты. Я совершил глупую ошибку, а тебе расплачиваться за неё своей жизнью. Это безмерно несправедливо. Безмерно.

Пока Феникс говорил, поверх его тела разрасталась смоляно–чёрная пелена. Послушно следуя изгибам мускулов, она поднялась вначале от самых ступнёй до бёдер, затем перешла на торс, а в конце концов укрыла и голову, сформировав нечто вроде шлема.

Чёрная голова повернулась к Семнадцатому и сказала:

— С тобой всё будет хорошо. Держись за мной и не высовывайся.

* * *

Вдоль стен и коридоров горели огоньки экстренной эвакуации. Слышался звук сирен.

Пришлось включить аварийную тревогу, чтобы замаскировать внезапную стрельбу на самом выходе из режимной зоны. Теперь весь персонал занят эвакуацией, а в штабе пытаются определить, что случилось. Они, скорее всего, вскоре обнаружат, что система безопасности контролируется кем–то ещё через вирус–маскировщик. Но будет уже слишком поздно.

Вот эта панель! Ещё несколько минут — и они с Семнадцатым покинут «Эреб». И никогда уже сюда не вернутся.

Он повесил автомат Буридана за спину. Достал ручной шуруповерт и попробовал включить — жужжит, работает. И начал методично, один за другим, выкручивать шурупы с настенной панели, которая укрывала узел коммуникаций.

На самом деле она укрывала тайник.

Семнадцатый лишь тихо смотрел и молчал. Какая–то потаённая печаль ощущалась в этом молчании.

— Теперь я точно знаю, что такое смерть, — произнёс вдруг мальчик. — Те два охранника просто исчезли. Они светились из–под масок, но их свет угас. Я раньше слышал слово «душа». Это наверное они и были? Их души? Как грустно, что две такие красивые души рассеялись в пустоте…

— Некоторые говорят, что души не умирают после смерти… Впрочем, я в это никогда не верил.

— Их красивые души исчезли, — грустно подтвердил мальчик. — Наверное кому–то станет очень больно из–за их смерти… Но… Тебе тоже стало плохо. Я вижу это в твоей душе. Ты не хотел их убивать, но… Ты тоже не мог сделать так, чтобы никому больно не было… И я не виню тебя в том, что случилось. Тебе от этого легче?
Феникс оторвался от панели и внимательно взглянул на мальчика.

Семнадцатый, кажется, пытается теперь утешить его? Точно как он сам утешал его тогда, после гибели Драматурга…

— Безмерно легче, — ответил он.

И это было правдой.

— Мне, наверное, станет больно, если твоя душа тоже угаснет… — тихо добавил Семнадцатый. — Не умирай, как они…

Тут последний шуруп выскочил из стены, и панель повалилась на пол.

— Никто сегодня больше не умрёт. Сейчас мы покинем это место и я обещаю, что никому больше не дам тебя в обиду — ни здесь, ни там, куда мы отправимся.

Он достал из тайника спрятанное оборудование. Основным предметом был странный наполовину выпуклый диск с концентрическими кольцевыми структурами.

Этот диск он поставил плоской стороной на пол, а выпуклой — наверх. Сбоку имелся разъём для кабеля питания. И как только кабель оказался подключён, устройство ожило: концентрические кольца на выпуклой стороне засветились и замигали условными цветами.

С другого боку на устройстве имелась небольшая кнопочная панель и допотопный ЖК-экран, на котором отобразился цифровой код.

Этот код обозначал пункт назначения.

— А с кем ты разговариваешь? — спросил мальчик. — Я всё время слышу, как ты отдаёшь приказы, и он отвечает. Но не голосом, а мыслями… И я уже запутался, кто из вас настоящий… У тебя целых две души? У людей так бывает?

Семнадцатый не переставал удивлять. После отключения глушителя он при помощи своей телепатии мог, похоже, слышать Универсального помощника.

— Это… это не совсем душа. Мой доктор говорил, что на самом деле я разговариваю сам с собой, вернее с внутренней субличностью, которая играет роль ментального интерфейса…

Увидев, что мальчик ничего не понимает, он просто достал свой серебристый блокнот и повертел им в руках.

— Я в эти объяснения и сам особенно не вникал, если честно. По–простому, это говорит вот этот мой помощник. Это не простой служебный журнал, как у остального персонала. Это оружие.

— И что оно умеет?

— Да много чего… Он ведь так и называется — универсальный. Манипуляции с силовыми полями, например. Та чёрная материя, что ты видел, она называется «нулевым полем». Ещё дистанционное управление компьютерными системами — без этого вообще как без рук. Есть даже модуль боевых искусств, очень полезен иногда оказывается. Если… если тебе так уютней, то я стану разговаривать с ним вслух. Тогда ты будешь понимать, когда говорю я, а когда он.

Семнадцатый обрадованно кивнул, а Феникс вновь занялся настройкой устройства.

— Ну что ж… Общий тест маяка завершён?

— Да, сэр! — отвечал внутренний голос. — Результат: успешно. Устройство работает штатно.

— Субпространственный канал установлен?

— Да, сэр! Барьер поля безопасности базы преодолён. Субпространство доступно для туннелирования.

— Пеленг идёт?

— Пеленг маяка пункта назначения авторизован принимающей стороной. Личность агента подтверждена.

— Пункт назначения в строковом определении?

— Аркадия. Олимпийский центр разведконтроля и внешних спецопераций. Приёмный шлюз 17.

Какое странное совпадение… Будто сама судьба…

— Ну что же, — произнёс он вслух. — Открываем мост.

Он аккуратно взвёл рычаг, что находился рядом с кнопочной панелью.

Концентрические кольца перестали мигать, загорелись ровным светом. Устройство загудело. Начавшись с низкой ноты, этот гул делался всё выше, пока не превратился в пронзительный писк. А затем и писк исчез, став недоступным человеческому уху.

И тут над самым центром выпуклого диска вдруг возникла чёрная нить. Вначале тонкая и едва заметная, она росла ввысь и одновременно жирнела, пока не превратилась в толстый шнур — с человека высотой. Он зиял в воздухе, как брешь, разрез в самой ткани мироздания. Шнур начал затем преображаться в веретено, постепенно расширяясь, а веретено — в большой чёрный шар.

— Мост стабилизирован, сэр, — сообщил невидимый помощник. — Напоминаю, что туннель сквозь барьер безопасности быстро засекут. Управление барьером полностью автономно и не имеет интерфейса с основной системой.

— Его отсюда не взломать, знаю… Таймер самоуничтожения?

— Выставлен на пять минут, сэр. Отсчёт стартовал.

Он посмотрел на Семнадцатого, который раскрыв рот глазел на абсолютно чёрную сферу. Она зависла в воздухе сама по себе, без всякой опоры.

— Иди первым. Просто шагни в сферу, и она сама тебя затянет. Ты сразу же окажешься на той стороне. А за мной портал закроется.

Немного помедлив, Семнадцатый сделал неуверенный шаг в сторону сферы.

И как назло, в этот миг коридор огласил хриплый голос.

— Уходят! По маяку залпом — огонь!

Из–за угла внезапно появился целый отряд вооружённых людей. Полковник всё–таки учуял неладное. Он раскрыл его план.

Маяк с порталом уже не спасти. Не успеть.

Все эти мысли промелькнули в голове за доли секунды. И он сделал единственное, что позволяли обстоятельства. Схватив Семнадцатого за шиворот, резким рывком дёрнул к себе и с силой прижал. Их обоих тотчас затянуло чёрной пеленой, как уютным коконом.

Через мгновение раздался взрыв — сработала система самоуничтожения маяка. Такова была стандартная реакция устройства на малейшее повреждение. Олимп не желал, чтобы его закрытые технологии попали в чужие руки, даже в виде искорёженного металлолома.

Когда всё улеглось, по ту сторону от выжженного пятна на полу — бывшего маяка — стоял сам полковник собственной персоной. Он смеялся хриплым смехом. Негромко и натужно, будто задыхаясь. Рот едва приоткрыт в усмешке, а губы почти не шевелились.

— А ты хорош! — сказал он. — Ох и чертовски хорош!

Коридор огласили редкие тяжёлые хлопки. Полковник аплодировал.

        Глава 3
«И вовсе не он сейчас спасает мальчика, а мальчик спасает его!»

— Знаешь, я давно уж подозревал, что у нас завёлся крот. Только вот…

Полковник вставил себе в зубы сигарету.

— Только вот кто именно не знал. До сего дня.

Раскурив сигарету, он задумчиво выпустил струю дыма.

— У нас был, конечно, шорт–лист подозреваемых, правда не такой уж и шортовый, если честно. Открою секрет: ты в него тоже входил, хотя положа руку на сердце — я до самого конца не верил, что шпионом окажешься ты.

У полковника за спиной стоял отряд охраны, которые и не думали опускать оружие. Все как один удерживали на прицеле молодого офицера и синеглазого телепата за его спиной.

— А ещё, — продолжал полковник, — мы толком не знали даже того, чей ты шпион и какие цели преследуешь. Вариантов–то немало… А оказалось вон оно что! Нас почтил тайный агент аж самого Олимпа!

Полковник вновь засмеялся глухим задыхающимся смехом, выпуская из лёгких сигаретный дым.

— Куда вёл этот портал? — он махнул сигаретой в сторону выжженного пятна на полу. — Куда–то в пределах страны или напрямик в Аркадию? Молчишь? Правильно делаешь… Одна эта простенькая технология лет сто держала в страхе всё Мировое согласие. Каждый его участник боится, что Олимп может вот так запросто послать своих агентов — а то и целую армию — в любую точку планеты. Только нынче технология субпространства не так уж секретна, у нас давно есть способы противодействовать вашим порталам. Тебе понадобилось протащить сюда этот маяк, чтобы проложить туннель за барьер безопасности. Интересно, кто тебе помог? У нас в верхах есть предатель?

Полковник застыл в неподвижности, изучая Феникса таким цепким взглядом, будто стискивал его в хищных когтях.

— Впрочем, неважно пока, — ожил он. — Дозволь полюбопытствовать, друг, как ты теперь намереваешься выкрутиться? Ты же в ловушке, вроде как. Используешь ещё какой из своих трюков?

— Мне ответить нечего. Технологии Олимпа закрыты.

Не вынимая сигареты из рта, полковник вновь замер и впился в него пронизывающим взглядом.

— Как обычно, немногословен… Но сдаваться не намерен, это точно. Где–то спрятано что–то ещё… Другой маяк? Нет, банально. Что–то на случай, если маяку не удастся пробить барьерное поле…

Он шумно вдохнул воздух, и остаток сигареты в зубах загорелся ярким огоньком.

— А ладно, не о том речь. Знаешь, чем ты мне всегда нравился? Ты этакий рыцарь без страха и упрёка, всегда собранный, всегда правильный. Всегда знаешь, что нужно делать. Что делать правильно, а что — нет. Никакой каши в голове. Поэтому мы за эти пять лет и сделались друзьями. Было в тебе что–то такое, чему я сам хотел научиться. Но… Есть и в тебе одна червоточина. Ты за своим рыцарским кодексом не видишь людей. Каждого готов использовать для достижения своих рыцарских целей. Ты даже дочь мою и новорождённого внука умудрился сегодня использовать, лишь бы свой план провернуть. Верность себе ставишь выше верности дружбе. А в какое положение ты меня теперь поставил? Предатель ты, дружище! Сердце мне разбил!

Смачно вдохнув последнюю затяжку, полковник выплюнул окурок и злостно раздавил его ботинком.

— Впрочем, что за прок тебя упрекать… Разве мог ты поступить иначе? Издержки профессии, можно сказать. Но вот я… Я дружбу не предаю.

Тут он дал знак отряду, и те — один за другим — опустили оружие.

— Ситуация скверная. Но я могу предложить выход, который устроит нас обоих. Знаю, что ты никогда не предашь свой Олимп, это для тебя не то что хуже смерти — просто опции такой нету. Как рыба не научится бегать посуху, хоть ты её режь. И я тебя очень хорошо понимаю. Но что… Что, если я тебе так скажу: уже очень скоро никакого Олимпа не станет!

Феникс, доселе совершенно бесстрастный, посмотрел на полковника с недовольным подозрением. Что тот имеет ввиду? Что ещё задумал?

Что значит «Олимпа не станет»?

— Да, неудачно выразился… Ну, точнее так: организация под таким названием ещё продолжит существовать какое–то время, но она утратит прежнюю силу и могущество. Всё то, что придавало Олимпу смысл, что делало Олимп Олимпом — оно исчезнет. Навсегда.

— Это тот выход, который ты хотел «предложить»? Наигранные угрозы пополам с абсурдом… Я должен был испугаться?

Полковник лишь самодовольно ухмыльнулся.

— Погоди, я ещё не объяснил… Видишь ли, эта программа по выведению синеглазых уродцев, — он махнул в сторону Семнадцатого, — сущий пустяк, детская забава в сравнении с успехом кое–кого из наших союзников. Простой полковник вроде меня не посвящён, конечно, в тайны нашей коалиции… Но кое–что я знаю, благодаря связям. Недавно кое–кому кое–от–кого поступило предупреждение кое–о–чем. В ближайшее время пройдёт испытание нового оружия. Публичное испытание, которое в корне изменит мировой порядок. Это увидит весь мир — и в тот же миг Олимп падёт. Он превратится в собственную тень, в блёклое подобие самого себя, потому что явится новая сила, которая превосходит его по мощи. Господство Подлинных зиждется на закрытых технологиях, которые хранятся в строгой тайне… Да ещё на этой орбитальной системе, «Аполлон». Вы довели его до такой мощи, что одним залпом можете уничтожить всю планету. Когда Подлинные подмяли под себя Олимп, они возомнили себя богами, которые вправе решать, кто их достоин, а кто — нет. Они считают, что вправе карать целые страны и народы, решать что кому лучше! Но в новом мире не будет никаких секретов и закрытых технологий. Старый мир вот–вот рухнет, вместе так называемым «Согласием» под пятой Олимпа. И мы освободимся. В Мировом согласии все станут равны.

Полковник хрипло вздохнул — выдохся говорить — и сунул руку в карман в поисках новой затяжки. Увы, там оказалось пусто.

— Не смогу сказать ничего конкретней, потому что сам не знаю. Однако моя информация пусть и скудна, но абсолютно достоверна. Связи никогда меня ещё не подводили, потому что я не предаю друзей. И факт в том, что тебе, мой друг, возможно и некуда будет возвращаться. Тогда зачем? Я предлагаю тебе шанс: сдайся сейчас, и ты точно не пойдёшь под суд как вражеский агент. Несмотря на всё, я считаю тебя другом, а дружбу — сказал уже — не предаю. И я обещаю использовать все доступные связи, чтобы тебя отмазать. Не хочу загадывать, но может мне даже удастся найти тебе хорошее место, где ты сможешь применить свой блестящий талант шпиона, которым я восхищён. Только помоги мне. Просто сдайся. А этого уродца — он указал на Семнадцатого — мы вернём обратно. И клянусь, я тебя не подведу. Ну, что скажешь, парень?

Феникс опустил взгляд к чёрному пятну на полу, что остался от уничтоженного маяка. Он не раздумывал, так как уже принял решение — то единственное, какое мог принять. Решение было таким, что захотелось оттянуть его хотя бы на несколько секунд. Потому и нужно было делать вид, будто он раздумывает.

Наконец, он обернулся к Семнадцатому, который всё прятался за спиной.

— Прости, — сказал он с грустью в голосе. — Одно из обещаний мне придётся нарушить.

— Вот и ладненько, — обрадовался полковник. — Я всегда знал, что ты малый неглупый! Значит, по рукам?

Он протянул оппоненту волосатую ручищу.

Только никто её так и не пожал.

Вместо этого Феникс снял с плеча импульсный автомат, который прежде принадлежал младшему капралу Буридану.

— Дружба и для меня — не пустой звук. В знак уважения к нашей дружбе я мог бы пощадить тебя, куратор. Ведь сегодня, как–никак, день рождения твоего внука. Только вот дружба эта — лишь маска, которую я носил ради успеха задания. Нет здесь никакого предательства, потому что и дружбы никакой на самом деле не было. Но Семнадцатому я уже пообещал две вещи. Первая — что никто здесь больше не умрёт. А вторая — что я никому не дам его в обиду. Я не хотел нарушать обещаний, что давал этому мальчику, но их просто не выйдет соблюсти все сразу. Ты встал у меня на пути, куратор, и теперь умрёшь здесь. Как и все твои люди.

Пока он говорил, чёрная броня разливалась по его телу, как бы заполняя его самого, как сосуд, жуткими чернилами. Словно что–то потаённое пробуждалась внутри, захватывало над ним контроль. Его вторая душа, которую он всегда скрывал и берёг.

И душа эта была черна, как смоль. Чернее мира, что её породил.

* * *

Огромная дверь с гигантскими буквами «ЭРЕБ» медленно опускалась, отгораживая чистый и ухоженный коридор военной базы от мрачного подземелья.

Здесь, под тяжкой горной твердью, когда–то начали буровые работы — в породе собирались вырезать полость для нового корпуса подземной базы. Правда, работы эти заморозили ещё месяц назад из–за аварии с техникой. Машина ремонту не подлежала, а поставки новой ещё не дождались.

Феникс не хотел пока включать местное освещение — кроме собственного фонаря. Вдвоём с Семнадцатым они упорно пробирались сквозь мрак подземелья, а по сторонам — то там, то сям — луч фонарика выхватывал тёмные силуэты могучих горных механизмов.

Заснувшие во тьме, машины походили на остовы титанических чудовищ, которых силы света однажды низвергли сюда, во чрево земли, словно в наказание за непокорность. Среди всех этих рукотворных монстров временами чудилось, будто ожили наконец древние легенды давно исчезнувших народов: страшные, дикие и прекрасные.

И именно здесь, в тёмной каменной утробе, и находился его «план Б». Он был прост и груб, как матершина полковника, которые тот отпускал на своих неформальных мероприятиях.

Найдя искомое место у дальней стены, Феникс включил местную линию освещения — с одним фонариком копаться пришлось бы долго. Затем снял брезент с кузова горной машины. Там находился ещё один тайник, а в нём — второе устройство для побега.

Внешне оно походило на большой массивный шестигранник с широкой дырой по центру. Точь–в–точь огромная гайка размером с человека.

Это устройство никак нельзя было назвать сверхсекретным технологическим чудом — в его основу легли компоненты, которые уже лет сто повсеместно используются в обычных двигателях левитации. Он собирал это устройство уже здесь, на «Эребе», на что затратил целый год. Детали приходилось доставать на самой базе, подделывая записи в журналах инвентаризации. В собранном виде такое устройство никак не провезти на базу без вопросов, но отдельные элементы особенных подозрений не вызывали.

— Вот теперь мы точно отсюда выберемся! — улыбнулся он Семнадцатому. — Не мытьём, так катаньем!

Он умолчал, что этот способ окажется куда трудней и опасней, но от собственных слов ему и самому стало спокойнее. Гнетущий мрак подземелья будто бы отступил немного.

А может, причиной тому стала ответная улыбка повеселевшего Семнадцатого?

Тщательно сверяясь с картой, Феникс подошёл к стене. Постучал костяшками пальцев — твёрдая порода. Да. Это здесь.

Он поставил на стене метку, а затем, кряхтя и чертыхаясь, перетащил к ней свою дуру–гайку. Устройство устанавливалось на распорки, стоймя перед стеной. Он тщательно отрегулировал наклон — ось шестигранника оказалась направлена под углом вверх.

Оставалось только подключить кабель питания — куда более толстый, чем у того маяка. Только бы их не обнаружили по отбору мощности, не обесточили бы весь сектор, пока они внутри…

Но риск есть риск, и теперь о нем лучше не задумываться.

Установив устройство, он разобрал остатки тайника: костюм, напоминающий экипировку скалолаза, а также внушительное на вид длинноствольное ружьё с телеприцелом. Помощнее штатных автоматов местной охраны.

— Ну что? — повернулся он к мальчику. — Врубаем агрегат?
Он только теперь с удивлением ощутил улыбку на собственных губах. Чувство напряжения мимических мускулов показалось столь непривычным, что он невольно потянулся пальцами к лицу. В чём же дело? Разве он не улыбался прежде? Да нет, улыбался… В последний раз — как раз на одной из тех полковничьих попоек…

Или в те моменты за него улыбалась маска?

Мальчик кивнул — приготовления явно вызвали в нём живой интерес.

— А нет, погоди немного.

Он достал из тайника трос и закрепил его с одного конца — на ремнях своей экипировки, а с другого — крепко обвязал им Семнадцатого.

— Я полезу первым, а ты за мной. Времени много не будет, потому продвигаться придётся быстро и без заминок. Верёвка — на случай, если ты устанешь или сорвёшься. Тогда я стану тащить тебя за собой. Тебе не нужно сопротивляться. Понял?

Семнадцатый послушно кивнул.

Устройство не имело наружной электроники, да и вообще внешнего управления — на эти причиндалы просто не хватило времени. «Гайка» была простой, как табурет: чтобы включить, достаточно подать питание на вход.

— Надеюсь, не взорвётся, — пробормотал он, поворачивая рубильник силовой линии.

Возможности испытать работу устройства в полную силу ещё не было.

Взрыва, по счастью, не последовало. Устройство исправно загудело, а лампы линии освещения, и без того тусклые, притухли ещё сильней.

— Отчёт о состоянии? — спросил он своего помощника.

— Набор расчётной мощности, сэр! — отвечал тот. — Ожидаемый срок десять минут!

— Как же долго… Так нас точно засекут…

Вдруг он ощутил, как Семнадцатый робко взял его за руку, и тут же поправился.

— Хотя вряд ли успеют. Думаю, все будет хорошо.

— Ты снова надел маску, — тихо ответил мальчик. — Я же вижу, что ты боишься. И я тоже боюсь. Но если бояться вместе, то это совсем не так страшно.

Страх… Он ведь и правда поддался страху… С чего бы? Он прежде всегда контролировал свой страх. Быть может, даже страх был для него имитацией, чем–то вроде маски?

— Что насчёт системы безопасности базы? Она ещё под контролем?

— Большинство подсистем отвечают отказом, сэр. Вирус–маскировщик обезврежен. Контроль над локальной сетью также утрачен.

— Есть шанс восстановить доступ?

— Сожалею, сэр. Отсюда невозможно.

Что же… Рано или поздно это должно было случится. В киберкорпусе тоже ведь не дураки сидят.

— Я же спрятал особый подарок в силовой цепи, как раз на этот случай. Они под контролем? Нужны перебои питания по всей базе.

— Да, сэр! Цепи питания ответили. Команда принята. Инициировано усечение мощности в секторах Север;1, Север;5 и Запад;4. Следующим этапом Юг;2 и Восток;7… Затем…

Штаб подземной базы не сразу разберётся, что всё это значит. Это даст ещё время… Немного, но им хватит, чтобы сбежать.

Он снова улыбнулся Семнадцатому.

— Ты прав… Под маской бояться всегда страшней! Страх пугается сам себя и от того только растёт!

Он сам вдруг удивился той детской весёлости, с какой эти слова произнёс. На него вдруг накатило необъяснимое ощущение лёгкости, стоило мальчику только сорвать с него новую маску. Маску, которая как–то незаметно отросла сама собой.

— Расчётная мощность достигнута, — сообщил услужливый помощник. — Фиксируются показатели подпороговой деформации.

Воздух перед «гайкой» исказился и словно поплыл кисельным маревом. Только на самом–то деле искажался вовсе не воздух: вспучилась ткань самого пространства.

Он сделал шаг в сторону и Семнадцатого тоже оттащил — так, на всякий случай.

— Фиксируются показатели разрыва, — уведомил помощник.

Кисельное марево закрутилось в воронку, и резко провалилось в дыру шестигранника. Как вода воронкой уходит в отверстие слива, стоит лишь вынуть затычку.

По оси устройства что–то словно выстрелило. Горная порода исказилась, как в кривом зеркале, и расступилась сама собой. Толщу скалы прошило совершенно пустым каналом — пространство в этом месте разорвало, а края растянуло в стороны. По стенкам канала наблюдалось непрестанное бурление, как будто каменная твердь кипела.

Открывшийся тоннель уходил под уклоном куда–то наверх — к поверхности.

— Наконец–то! Стабильность есть? Длина разрыва? Время жизни? Расстояние до поверхности удалось набрать?

— Все показатели разрыва в пределах допусков. С учётом физиологии агента потребуется примерно двадцать минут до поверхности. С дополнительным грузом надёжный расчёт недоступен.

«Дополнительным грузом» обозвали Семнадцатого.

Он пару секунд завороженно всматривался в кипящие потоки скомканного пространства, а затем повернулся к мальчику.

Тот заглядывал в открывшийся канал с недоверием и нескрываемой опаской.

— Не стоит так бояться. Притрагиваться к этим стенкам вполне безопасно, хоть они и бурлят так страшно. Идём, времени терять нельзя. Я первый, а ты за мной. На том конце нас ждёт свобода. И свежий воздух!

* * *

Стенки тоннеля бурлили, мягко вибрировали, перекатывались гладкими фасолинками. Разорванное пространство гудело, и этот тупой резонирующий звук давил на слух. Вдвоём с Семнадцатым они ползли вверх по каналу в толще скалы, словно по внутренностям гигантского живого существа, чудовищного Левиафана. Сама подземная база и есть то чудовище, которое когда–то проглотило их. Теперь же они искали выход на свободу.

Чем дальше они продвигались, тем теснее сжимались стенки тоннеля. Но пока места хватало, чтобы обернуться и посмотреть — как там Семнадцатый?

Надо отдать должное выдержке и терпению маленького телепата — тот ещё ни разу не пожаловался. Проявляя совсем не детское мужество, покорно сносил все тяготы. Впрочем, несмотря на старания, у него не получилось бы ползти также быстро. Всё время его приходилось подтягивать на тросе, тащить за собой. Двигаться ползком по узкому тоннелю совсем не легко, тем более с «дополнительным грузом».

Зачем вообще было с ним связываться? Зачем выбирать такой сложный способ побега? Ну, спасёт он одного, но остальных сорок девять телепатов никак не освободить… Не пошлют же за ними ещё сорок девять агентов? Те дети по–прежнему обречены оставаться в подземных лабораториях, где и появились на свет. На них будут ставить бездушные эксперименты, воспитывать их в тюремных условиях, ломать им психику. И кем они в итоге станут, пройдя через все ужасы «Эреба»? Даже представить страшно…

Но Семнадцатый иной… В нём ощущалось нечто особенное, какое–то родство душ. Не только этим тросом они друг с другом связаны, а чем–то куда более могучим.

Быть может, самой судьбой? Она у них одна.

Они оба — оружие.

Для Олимпа он сам — как то штурмовое ружьё, что тащит сейчас за спиной. А мальчик и вовсе появился на свет лишь затем, чтобы стать живым оружием, безотказным и исполнительным. Судьба предначертала это им обоим, и обоих лишила всего — даже имени.

Но оба они тяготились такой долей. Глубоко внутри что–то отчаянно её отвергало.

Только сам он когда–то об этом позабыл. Он создал себе маску, чтобы исправно играть роль тайного агента Олимпа. И незаметно, исподволь, эта маска пожирала его душу. Маска превратилась в его вторую личину, а вскоре обрела над ним власть и зажила самостоятельной жизнью. Маска стала ему второй душой. Душой холодной и жуткой; чёрной, как тот мрак внизу, в подземельях Эреба.

Ему вдруг стало не по себе из–за того, что он сделал с ни в чём не повинным младшим капралом Буриданом и его безымянным напарником. Из–за того, что так хладнокровно расправился с полковником, который называл его другом до конца.

И неважно, что он так поступил не по прихоти. Неважно, что иного выхода не оставалось. Он ведь сам принял это, как должное, как естественный порядок вещей. Всё же правду сказал полковник, что люди для него — просто объекты. Счётные единицы. Он всегда был тайным агентом Олимпа, и потому всегда поступал, как тайный агент Олимпа. Он так долго стремился быть исправным оружием, что наконец стал им. И почти забыл себя.

А Семнадцатый? Пусть они оба — оружие, но мальчик не таков. Пока ещё не таков. Люди для него — это люди, а не единицы. Каждый из них имеет неповторимую ценность, даже тот психопат–убийца Драматург был для Семнадцатого тоже человеком, которого стоит оплакать.

Только благодаря Семнадцатому он наконец осознал: маска его почти захватила. Сам того не заметив, он едва не умер под ней. Но Семнадцатый вдруг вернул ему подлинную душу, позволил вновь почувствовать себя настоящим. Самим собой, а не агентом под позывным Феникс. Этот мальчик — его единственный способ сбежать от хищной маски, не предавая при этом Олимпа и не погибнув самому.

И вовсе не он сейчас спасает мальчика, а мальчик спасает его!

Вот что вершится здесь на самом деле. Вот почему он решил бежать вместе с Семнадцатым, почему они связаны тросом и почему он ползёт по гудящей горной утробе, задыхаясь меж тесных стен, отбивая себе суставы, обдирая ладони, почему сердце колотится и рвётся в груди на части, заглушая надрывным боем этот саднящий гул. Он бежит не с вражеской военной базы, не от тюремного режима её лабораторий, не из её тёмных подземелий — он бежит от самого себя, ненастоящего. В том мраке внизу он оставил свою частицу, чёрную под стать этому мраку. И бежит теперь от неё, от той жуткой черноты, которую сам когда–то породил.

У него словно открылось второе дыхание. В гудящем канале становилось всё теснее ползти, даже вздохнуть, но он не замедлял хода.

Впереди уже маячит фосфорический лунный свет. Только позволь ему, разреши — и он тебя обнимет, ворвётся внутрь. Захватит, наполнит до отказа и никогда уже не отпустит. Лишь дотянись пальцами — и коснёшься его. Коснёшься себя, коснёшься самой свободы!

Там выход. Его спасение. Спасение им обоим. Он спасёт мальчика, чтобы тот смог спасти его!

В этот миг он перестал чувствовать тяжесть Семнадцатого.

Трос оборвался.

        Глава 4
«Что такое быть настоящим?»

— Семнадцатый!

Ответа не последовало — или Феникс его не услышал. Разорванное пространство непрестанно гудело и вибрировало, притупляя слух. Лунный свет впереди словно отступил прочь. Мрачное подземелье начало медленно его заглатывать, как удав, растворять и переваривать едкой тьмой. Целиком — и тело, и душу.

В тесной каменной кишке уже не обернуться назад. Оставалось только звать.

— Семнадцатый! Слышишь меня?! Семнадцатый!

Наконец, сквозь гудящий шум он едва расслышал слабый голос.

«Я держусь…» - кажется, таким был ответ.

И свет впереди вновь засиял ярче.

— Я спущусь и протяну тебе ружьё!! Оно длинное, хватайся и не отпускай! Понял?

Сквозь гул снова донёсся слабый голосок. Возможно мальчик отвечал «да». Или хотелось думать, что он отвечал так.

— Не вешать нос! Мы почти выбрались, и я вижу лунный свет впереди!

С безмерным облегчением он ощутил, как вес Семнадцатого вновь лёг ему на плечо — через ружейный ремень. Хорошо, что приклад удобной формы, чтобы держаться. Они ещё выберутся на поверхность, и никакие чудища им не помеха!

Вдруг в голове раздался голос универсального помощника.

— Предупреждение, сэр! Мощность в силовой цепи падает. Сектор обесточивают!

Внутри разом всё похолодело, едва он осознал смысл сообщения. Штаб управления базы обнаружил утечку энергии из–за установки. Они поняли.

— Держись что есть сил! — крикнул он Семнадцатому. — Не отпускай! Ни за что!

Больше он не успел ничего сказать. Канал встряхнуло и пошатнуло в сторону. Стены сморщились, как от судорог.

Левиафан пробудился.

— Питание установки прекращено, — рапортовал бесстрастный помощник. — Стабильность воронки утрачена. Спонтанный распад разрыва через семнадцать секунд.

Если они не выберутся из канала, их… Нет, их вовсе не раздавит, не размажет и не замурует в скале. Случится кое–что похуже. Перед распадом таких карманов пространства на миг открывается выход в иное измерение. Субпространство — именно так оно было открыто. И именно туда их и выдавит, если они сейчас же не выберутся.

Но в субпространстве нельзя жить. Там не могут существовать даже атомы их тел, действуют совершенно иные законы. Субпространство можно использовать лишь для перемещений из одной точки в другую. Это как водная гладь, по которой можно плыть на лодке, но нырнёшь вглубь — и не выплывешь уже никогда.

— Пятнадцать секунд…

Грудь резко сплющило каменными тисками, и тут же отпустило. По каналу пронеслась волна предсмертной конвульсии.

Ободранные пальцы инстинктивно хватанули бегущий каменный гребень — и тут же соскользнули. Волна убежала вперёд, к выходу.

— Тринадцать секунд…

Надо использовать этот шанс.

Воздух со свистом вышел из груди, а в глазах зарябило, когда новая волна стиснула ребра — ещё больнее, чем первая.

Но он её уже ждал. Всей рукой по самый локоть — насколько позволяла теснота — он упёрся в бегущую волну. Так, словно захотел остановить саму земную твердь.

Не в силах вырваться, каменный гребень потащил его за собой, разрывая ткань комбинезона и раздирая живую кожу под ней.

— Держись! — крикнул он Семнадцатому. — Не отпускай ни за что!

Сквозь шум он не услышал ответа, но ружейный ремень по–прежнему тянуло назад. Вес мальчика передавался на плечо, хотя эта тяжесть лишь придавала сил.

— Пять секунд…

Волна искажения дошла до конца канала, где тотчас разбежалась в стороны и затухла. По взмокшему лбу скользнул слабый ветерок, а в глаза ударил яркий лунный свет.

Он едва успел вылезти из отверстия сам и вытянуть Семнадцатого, как подоспела следующая волна — уже последняя. За ней скала смыкалась окончательно. Разрыв закрывался.

Вместе с ней по тоннелю неслось что–то ещё. Бездонная чернота вожделенно ревела, будто живая. Оголилось субпространство, которое и должно было зашить повреждение. Канал выплюнул эту черноту прочь, захлопываясь, и клочки её растворились в лунном воздухе.

Разрыв оказался запаян. Всё стихло.

— Живой?

Феникс в ужасе оглядывал и ощупывал Семнадцатого, пытаясь убедиться, цел ли тот?

По счастью, все руки–ноги оставались на месте. Не считая несмертельных царапин, мальчик казался невредимым, хотя почему–то не реагировал.

Семнадцатый заворожённо смотрел куда–то в небеса.

— Что это?… — произнёс изумлённый детский голос.

Феникс в тревоге обернулся вслед его взгляду. Среди россыпей звёзд ярко сияла полная луна.

Родившийся и выросший в Эребе, мальчик ни разу ещё не поднимался на поверхность. Никогда не видел неба. Даже и представить не мог, как оно выглядит. Такая реакция не удивительна.

Феникс облегчённо выдохнул.

— Вырвались…

Усталый и измотанный, опершись на штурмовое ружьё, он с трудом поднялся на ноги. Огляделся. Позади выпирала мощная скала — из неё они только что вылезли, едва не сгинув. В горной породе зияла жутковатая тёмная трещина, из которой словно сочился мрак Эреба. Неясно, правда, всегда ли она тут была, или возникла только что — как немое свидетельство разрыва в ткани мироздания.

Впереди простиралась безжизненная каменистая пустыня, озаряемая только ледяным светом луны.

— Вторая фаза операции завершена, — прошептал он. — Переход к третьей фазе.

* * *

Семнадцатого всё же пришлось оторвать от разглядывания ночного неба.

— Идём же… Эреб наверняка выслал за нами отряд. Пока затаимся в горах, а потом… Как всё утихнет — запросим эвакуацию у Аркадии.

Он потащил измождённого Семнадцатого в сторону от скалы. Тот лишь покорно кивнул — он вообще вёл себя довольно послушно, за исключением того инцидента с Драматургом. Либо так работали врожденные императивы, либо после всех испытаний мальчик не находил сил, чтобы что–то ответить.

— Ты наверное голоден? Вижу, что и голоден и устал. И я, кстати, тоже. Но я прихватил паёк на пару дней! Только найдём укрытие, и тогда отдохнём. А здесь оставаться…

— Сэр! Опасность!

Тело словно прошило электрическим током — так помощник предупреждал о немедленный угрозе.

Под ногами вдруг пронзительно запищало. Взмыло ввысь.

Небольшой, невзрачный на вид, шарик подскочил со ржаво–песчаного грунта и повис перед самым носом, завертевшись волчком.

Мина–пискун!

Оставалась лишь секунда. Схватив Семнадцатого, Феникс машинально шарахнулся прочь от пищащего шарика.

Не зацепиться.

На скале — ни уступа.

Только эта трещина.

— Создать якорь! Нулевое поле!

В руке тотчас раскрылось что–то чёрное и винтовой спиралью метнулось к трещине.

В тот же миг позади взревело голодное чудище. Вместе с Семнадцатым их с силой рвануло назад, в самую пасть зверя.

Одной рукой он с трудом удерживал Семнадцатого, а в другой выросло жуткое чёрное щупальце, сотканное из силового поля. Чёрная материя поглотила руку по плечо, а другим концом жадно ввинчивалась в горную трещину, будто живое. Этот «якорь» и спас их от немедленной гибели.

Мина с рёвом засасывала всё, что оказалось рядом. Их обоих подняло в воздух, а вокруг бушевал ураган песка, щебня и камней.

— Держись! — кричал он сквозь светопреставление. — Не отпускай руки!

Безумный буран не ослабевал, а только нещадно хлестал их песчинками и каменной крошкой. Казалось, это не закончится никогда, но вдруг мутную мглу озарила яркая вспышка — и рёв смолк, как его отрезало. Ураган тоже внезапно стих, и сила тяжести немедля вернула себе законные права над тем, что у ней пытались отнять.
Вдвоём с Семнадцатым они бухнулись наземь, а вслед за ними просыпалось и всё то, что мина подняла в воздух, но ещё не успела проглотить. Только мелкая пыль всё висела в воздухе мутной дымкой.

— Ты в порядке? — спросил он у Семнадцатого, даже толком не прокашлявшись. — Камнем не убило?

Тот продирал засыпанные песком глаза. Хотел что–то ответить, но вместо этого тоже закашлялся.

Вернув, наконец, способность дышать, Феникс поднялся. Взял в руку увесистый камень, размахнулся и со всей мочи метнул вдаль.

Камень кубарем покатился по земле — и через секунду воздух вновь разрезало острым писком. Вдалеке взревела новая мина, тут же поднялся ураган, который быстро засосало, как в дыру. Яркая вспышка — и на месте мины осталось лишь углубление в земле, да белёсое облако под луной.

— Что это такое? — спросил мальчик.

— Наследие печального прошлого… Когда–то давно здесь шли войны. Мины остались с тех времён. Но я думал, что старые поля давно все разминировали…

Полковник. Это он. Наверняка он приложил здесь руку. Вряд ли он, конечно, предвидел, что кто–то попробует сбежать с базы таким способом… Но об этом минном поле он не мог не знать, и видимо решил оставить его нетронутым — так, на всякий случай. Ведь свои не станут шляться по задворкам закрытой зоны. Вход на базу находится совсем в другой стороне.

Феникс хмуро оглядел пустынные окрестности.

— Мы не можем никуда идти, — заключил он. — Мин–пискунов здесь полно.

Едва выбравшись из подземной тюрьмы, они оказались в новой ловушке — посреди давно забытого минного поля. Им просто некуда отсюда деться. А силам Эреба, которые прибудут сюда с минуты на минуту, осталось только брать их тёпленькими.

Его разбирала горькая досада. Столько усилий — и какой глупый итог! Всё коту под хвост!

От злости он громко крякнул и пнул землю под ногами. В воздух взмыло облачко пыли.

— Не хочу обратно под землю… — сказал мальчик, поднимая к луне нечеловечески синие глаза. — Здесь так красиво! А там… там всё ненастоящее…

В лунном свете его странные полосы на лысой голове поблёскивали каким–то магическим снежным блеском.

Выход оставался лишь один. Просить экстренной помощи из штаба.

Если они успеют помочь — и если захотят.

— Здесь наверху остаются ещё помехи от барьера безопасности? Без маяка Аркадия сможет открыть сюда портал?

— Сожалею, сэр. Барьерное поле защищает поверхность земли надо всей базой. Без маяка с нашей стороны эта область изолирована. Однако на высоте около ста метров поле базы заканчивается. Аркадия сможет открыть портал там.

Сто метров… От спасения их отделяют всего сто метров.

Он достал из кармана миниатюрный складной прибор, который в развёрнутом виде сделался похожим на детскую игрушку — из–за пропеллерных лопастей.

— Ретранслятор, — пояснил он Семнадцатому. — Наши устройства способны продырявить скалу насквозь, но отсюда придётся использовать допотопное радио. Барьер безопасности глушит всё остальное… Да и горы тоже связь не улучшают.

Неясно, понял ли мальчик, что такое «ретранслятор» и «радио». Вряд ли он всё это знал — может, только слышал когда–то из уст персонала. А понял он лишь то, что с помощью этой жужжащей штуковины, резво взмывшей к луне, они смогут позвать на помощь.

— А те люди… — заговорил Семнадцатый. — Которые придут оттуда… Они не такие, как здесь? Они настоящие?

— Думаю, все люди на самом деле примерно одинаковые… Но там… Я же обещал тебе: я не дам тебя в обиду. Ни здесь, ни где–либо ещё. Просто в Аркадии мне будет проще.

— Не все… — задумался мальчик. — Не думаю, что все люди одинаковые. Я уже видел много людей. И ты не такой, как они. Ты настоящий…

Феникс не понял точно, что этим хотел сказать Семнадцатый, но ему почему–то потеплело.

— Сэр, связь со спутником установлена, — сообщил помощник. — Личный код агента подтверждён. Спутник предоставляет доступ к специальному каналу штаба. Речевой сигнал транслируется на гарнитуру.

— Аркадия… Как слышно? На связи Феникс. Задание выполнено — запрашиваю эвакуацию.

Ответа не последовало.

— Аркадия?… Это Феникс. Как слышно? Аркадия…

Из наушника отвечал лишь колючий шум пустого эфира.

— Ретранслятор точно ушёл за барьер?

— Да, сэр. Канал связи со спутником стабилен.

— Аркадия? Штаб? Это Феникс. Как слышно? Задание выполнено. Запрашиваю эвакуацию по координатам передающей станции.

— Сэр, вторжение на дальнем периметре! Азимут…

Он оглянулся туда — из–за скалы выворачивалась эскадрилья летучих машин.

— Аркадия! У меня форс–мажор! Нужна помощь! Отвечайте!

Никакого ответа не последовало. Что там с ними?

В мозгу вдруг проскочили слова полковника: «тебе, мой друг, возможно и некуда будет возвращаться…»

Феникс выхватил из–за спины штурмовое ружьё, которое тащил через всю скалу по туннелю.

— На землю! — крикнул он Семнадцатому. — Не стой столбом!

И сам также упал ничком. Внушительной длины ствол ружья направился в сторону эскадрильи.

— Сканирование местности, — приказал он. — Поиск всех мин.

— Сожалею, сэр. Мины слишком малы и обладают встроенной маскировкой, которая до сих пор в рабочем состоянии.

— Но не у всех же? Хоть какие–то видно?

— Некоторые, сэр. Вероятно, не более десяти процентов.

— Достаточно. Подсвети их на телеприцеле!

— Да, сэр. Информация транслируется.

— Аркадия? Это Феникс! Как слышите? Задание выполнено!

Неожиданно из наушника ответил живой голос.

— Аркадия на связи. Слышим вас, Феникс. Доложите статус миссии.

— Аркадия, задание выполнено! Я достал все данные! Запрашиваю экстренную эвакуацию и огневое прикрытие! Здесь эскадрилья «гарпий»!

— В прикрытии отказано, — отвечал бесстрастный куратор. — Огневая поддержка агентов допускается в исключительных случаях, по санкции Олимпа. Риски вторжения на недружественную территорию превышают риск потери одного агента. Эвакуация станет возможна при отсутствии вероятности столкновения с враждебными единицами.

Спорить со штабом было некогда. Хищные контуры боевых машин неотвратимо приближались. Уже различалось глазом, как под ними бурлят эфемерные подушки левитационных двигателей.

Вот–вот одна из «гарпий» пролетит над миной. Нужно лишь точно попасть…
Выстрел.

Сквозь гул двигателей прорезался знакомый тонкий писк. А за ним последовал рёв голодного зверя, который заглушил все прочие звуки.

Подбитая мина прилипла к лобовому стеклу «гарпии» — там и сдетонировала. Машину смяло, скукожило ещё в полёте. А затем кувыркающиеся по земле обломки объяло огненным ураганом, который немедля засосало в ревущую дыру. Яркая вспышка — и от «гарпии» осталось лишь пыльное облако.

Эскадрилья неуверенно остановилась, зависнув в воздухе. Огнём не ответили — должно быть, их приказ был вернуть беглецов живыми. Как минимум Семнадцатого. Полковник не стал бы церемониться, но его больше нет. А без него в штабе Эреба кто–то пожалел миллиардов, потраченных на выращивание телепата.

— Чёрт вас побери! — заорал Феникс. — Я один из лучших агентов, а не «единица»! Вытаскивайте меня сейчас, или задание идёт насмарку!

— Феникс? — захрипел наушник. — Как слышно? Что у тебя творится? Докладывай обстановку!

Голос был уже другой, более сиплый и менее сдержанный… наподобие голоса погибшего полковника.

— Вокруг старое минное поле, — отвечал Феникс. — Осталось после восстания химер, а может с войны натуралистов. Это ловушка, уйти некуда. Нужно открыть портал на высоте!

Другая гарпия неудачно просела над миной, которую он немедленно подбил из ружья. Снова донёсся резкий писк. На сей раз пилот попытался стряхнуть мину отчаянным манёвром. Отчасти это удалось — засосать «гарпию» не успело, а просто смяло в полёте. Но двигатель отказал, и гнутый корпус рухнул на землю кувыркающейся дугой.

Сквозь шум заговорил наушник — опять холодно и бесстрастно.

— Феникс, вы достали материалы? Схематика ДНК у вас?

Он взглянул на перепуганного Семнадцатого.

— Данные со мной, на физическом носителе. Есть ещё информация о новом заговоре против Олимпа. Какое–то новое оружие…

— Вас понял. Вижу обстановку со спутника. Избавьтесь от преследования, иначе открывать портал запрещено.

— Дай это сюда! — вмешался второй голос, хриплый. — Феникс! Слышишь меня? Держись, мы тебя вытащим. Я звоню ему.

«Ему?» О ком это речь?

Наушник замолчал, а раздумывать над сказанным времени не было. Эскадрилья снова двинулась вперёд. Но пилоты не повторяли прежних ошибок. Машины поднимались высоко в воздух — подальше от мин.

— Ишь какие хитрые, — усмехнулся Феникс. — Я и хотел, чтобы вы брюхо открыли.

И стал тщательно целиться.

— Твой двигатель… Он же как на ладони… Ты мне совсем открылся…

Выстрел — и машина пошла на снижение, закрутившись тугой спиралью.

— Гарпии — просто лёгкие разведчики, — хмыкнул он. — Почти без защиты.

Тут в голове зазвучал голос помощника.

— Сэр, предупреждаю: если вся эскадрилья откроет огонь, то нулевое поле не отразит залп.

— Они не откроют. У них другой приказ.

Оставшиеся гарпии и впрямь беспомощно замерли в воздухе, лишь снизив высоту до средней. Они явно не знали о минах, не ожидали подобных сложностей. Но им, похоже, строго запретили причинять мальчишке вред.

Только с такого расстояния нельзя стрелять по одному беглецу, не попав в другого. А идти ближе означало риск новых потерь.

— Феникс? — заговорил наушник, снова бесстрастно. — С вами всё не по плану. Для эвакуации нужно одобрение кого–то из Подлинных, кто возьмёт ответственность. Запрос уже идёт. Ожидайте.

Он ободряюще взглянул на Семнадцатого. Ещё остаётся шанс спастись.

Эскадрилья висела над пустыней, как стайка ос. Что–то тревожное, хищное, таилось за их неподвижностью. Видимо, пилоты запрашивали новые инструкции из штаба. Либо им разрешат огонь на поражение, либо вышлют поддержку — под защитным полем. А пока их начальство думает… Может, и его решится прийти на помощь. Если выигрываются битвы храбростью солдат, то проигрываются глупостью командования.

— Аркадия? Как слышите? Помощь нужна немедленно. Прямо сейчас!

Но ответа не последовало. Из наушника вновь шипел только шум.

Куда они опять провалились?!

— Сэр, в канале связи помехи. Происхождение не определено… Спутник больше не отвечает.

Феникс едва попытался осмыслить эту новую напасть, как случилось нечто фантастическое.

Зрение вдруг ослепило до боли. Небеса вспыхнули ярким светом, озарив всю огромную пустыню — от гор к самому горизонту. Ночь разом обратилась в день.

Что?! Это апокалипсис?

Прикрывая прищуренные глаза ладонью, он с трудом взглянул в небо…

Так, похоже, и было. Вершился конец света.

Луна, что мирно сияла в вышине, от начала времён, теперь блистала ярче солнца.

Или… Луны больше нет?

Что–то ослепительное пылало там, где раньше стояла луна. А в стороны от небесного огня расходились тёмные глыбы — останки ночного светила, сжираемые голубоватым пламенем.

Всё происходило так медленно, неторопливо. Так бесшумно. Словно в пылающих небесах сошлись в битве могучие титаны древности, и людская жизнь для них — что взмах огненных ресниц.

— Мироздание… — прошептал Феникс. — Мироздание раскололось…

Завороженный гибельным зрелищем, он поднялся на ноги.

Семнадцатый испуганно вцепился в его комбинезон. Мальчик тоже не понимал, что происходит.

Даже пилотов «гарпий» катастрофа изумила не меньше. Летательные машины развернулись в сторону сгорающей Луны. Враги словно позабыли, кто они друг другу.

— Сэр? — откликнулся помощник. — Провести классификацию явления?

— Делай…

— Спектральный анализ показывает гелий — 65 процентов, водород — 33 процента. Много ультрафиолета, потому не рекомендую смотреть на явление простым глазом. Жёсткие излучения поглощены атмосферой. Более точные данные в полевых условиях недоступны.

— Что это значит? Какая–то новая бомба? Откуда такая мощь?

— В базе данных подходит лишь один объект под такие параметры. Солнце, более точно, солнечное ядро. Однако данные неполны. Интерпретация недостоверна.

— Это оно… Полковник не врал…

— Сэр, у вас есть своё объяснение явлению?

— Да… Они тайно освоили технологию субпространства, и даже превзошли в ней Олимп. Только что они соединили порталом центры Луны и Солнца. Вещество из солнечного ядра разорвало Луну изнутри.

— Сэр, это сомнительно. Нельзя открыть субпространственный мост такой длины. К тому же, надо иметь маяк на одном из концов. Невозможно поместить маяк ни внутрь Луны, ни внутрь Солнца.

— Не знаю как, но они нашли способ… Они научились открывать порталы вовсе без маяков. И если захотят, повторят ещё раз. Могут сжечь Аркадию… или целый континент… Что угодно. Это новое оружие, о котором говорил полковник. Демонстрация его силы.

— Сэр, если ваша догадка верна, то Аркадия не сможет противостоять такому оружию. У Олимпа нет технологий, чтобы оградить барьерным полем целый сегмент планеты. Возвращаться небезопасно. Рекомендую пересмотреть приоритеты эвакуации.

— Нигде не будет безопасно. Подлинные не сдадутся и не капитулируют. Никогда. Наверняка уже определяются цели для удара на упреждение, а залпом «Аполлона» тоже можно уничтожить хоть всю планету за раз. Это будет война космического масштаба. Битва титанов…

* * *

«Гарпии» ожили. Одна за другой, они отворачивались от печального небесного зрелища обратно к беглецам, выстраиваясь полукругом.

— Опасность, сэр! — сообщил помощник. — Они активируют бортовое оружие!

Значит, новые инструкции получены. Приказано уничтожить.

— Щит нулевого поля!

— Сэр, нулевое поле не выдержит залп!

— Делай! Максимальной площади!

Феникс протянул руку, словно защищаясь, и бархатистая чернота развернулась в стороны от ладони. Заслон охватил их с Семнадцатым широким полукругом.

Но вместо того, чтобы стоять и дожидаться залпа, он схватил мальчика и бросился с ним в сторону.

Клочок земли, где они только что стояли, обожгло громыхающим жаром. Взметнулось облако песка и пыли, а в нос ударил запах калёного грунта. Где–то в стороне раздался пронзительный писк и голодный рёв следом — сдетонировала потревоженная мина.

Заслон не выстоял, но скрыл их на секунду, дал шанс уклониться. Изворачиваться и тянуть время, пытаться спрятаться на этом крошечном пятачке у скалы, где спрятаться нельзя — вот всё, что он мог.

— Сколько их должно остаться, чтобы нулевое поле отразило залп?!

Не дожидаясь расчётов, Феникс попытался ответить огнём. Но прицелиться времени не хватало — выстрел не причинил машине вреда.

Семнадцатый, кажется, задёргал его за комбинезон, но ему было не до мальчишки. Феникс хотел выстроить новый заслон, только не успел — гарпии уже открывали беспорядочный огонь. Он машинально загородил собой Семнадцатого…

Однако стреляли не по ним двоим, а по воздуху позади.

И только теперь он заметил — Семнадцатый всё дёргает его за одежду, пытается докричаться, указывая куда–то назад.

В этот миг полыхающие небеса распороло кровавым лучом, и там, куда указал луч, одной из «гарпий» не стало. Снова небо разрезало алой линией. Затем ещё одной. И ещё.

Сквозь весь этот шум, грохот, взрывы, вдруг пробилась чудесная музыка. Чарующая песня небесных сфер.

Феникс поднял голову. Прямо над ними зависла гигантская хрустальная звезда. Ощетинившись десятками кристаллических игл, она пела космическую песнь, и каждый луч её свободно преображался, пугливо трепетал, будто живой, в такт божественной музыке. Сливался с другими и расщеплялся на новые, блистал всеми гранями, переливаясь в зареве горящих небес. Звезда жила и дышала.

Остатки эскадрильи рассеялись в стороны и открыли запоздалый огонь по беглецам. Пилотам стало ясно, что нового противника не одолеть, но приказ был не выпустить телепата. Не отдать его врагу.

Однако выстрелы рассеялись на прозрачной преграде, которая окружила и саму звезду, и двух беглецов под ней. Звезда заботливо взяла их под своё защитное поле.

Издав гневный аккорд небесной мелодии, она резко закрутилась и метнулась к врагу сверкающим шаром.

Когда один из её алых выстрелов случайно чиркнул по скале, порода в этом месте оплавилась. А след так и остался тлеть — подобно багровой ране.

Ни одной «гарпии» в воздухе не осталось. А в вышине зияла чёрная дыра — портал с другого конца планеты. Из него уже вылетала новая эскадрилья «гарпий», почти таких же, только принадлежащих другой стороне. Олимп всё же явился на помощь.
Феникс опустил штурмовое ружьё, более ненужное.

— Третья фаза окончена, — прошептал он. — Операция завершена.

На губах его млела улыбка счастья. Пока ещё робкая, но своя улыбка. Его, а не той жуткой маски.

* * *

Семнадцатый почти сразу заснул, едва они заняли места в транспортнике. От усталости мальчик уронил лысую голову прямо к нему на колени.

А Феникс задумчиво глядел на спящего телепата и думал: к чему приведёт эта затея? Ведь выкрав его из лабораторий «Эреба» он, можно сказать, изменил ему судьбу. Семнадцатый станет теперь совсем не таким, как сорок девять его братьев.

Или всё наоборот, и в действительности это мальчик изменил его собственную судьбу? И это он сам никогда уже не станет тем, кем мог стать?

Как бы то ни было, судьба хранила молчание. Быть может, она тихонько насмехалась над ними обоими, наблюдая из мглы грядущего? Кто её знает…

Он мысленно обратился к помощнику.

— Подготовь материалы для рапорта. Хочу сдать его немедленно по возвращении.

— Принято, сэр! — послушно отозвался тот. — Только… Сэр, анализ событий спасательной операции обнаружил неопределённость. Вопрос, который нельзя разрешить средствами моей технологии. Но мне кажется, что вы сможете дать ответ.

— Это неординарно… И какой же?

— Сэр, что такое быть настоящим? Это значит не носить маски?

— Кто же знает… Об этом в рапорт не пиши. К спасательной операции не относится.

Транспортник развернулся, чтобы скорректировать курс, и в бортовом иллюминаторе мелькнула гигантская чёрная сфера — портал в Аркадию.

Феникс тихонько усмехнулся самому себе. Они с Семнадцатым, получается, вырвались из подземелий Эреба только затем, чтоб с головой погрузиться в эту новую черноту. Неужели ни под землёй, ни в небесах им не найти ничего другого? Что же случилось с этим миром? Когда он сломался?

И как в таком безумном мире им остаться настоящими? Как им не потерять себя?

— Это неправда… — бормотал Семнадцатый, словно споря с кем–то во сне. — Нет… Люди… прекрасны…

И ещё что–то промычал, невнятное.

Феникс, между тем, прислонился лбом к иллюминатору и глянул вниз, на горную пустыню, где они едва не погибли.

Озарённая пылающими небесами, хрустальная звезда Подлинных косила и жгла вражеские эскадрильи. Она прикрывала отступление беглецов.

А Старый мир горел и разваливался на куски. Его крушение началось.