Окно на Восток

                неСИЛА СИБИРИ

    


                Пролог.


Моему другу волею судьбы пришлось оказаться на начале строительства грандиозного объекта - Сила Сибири, а конкретно - в месте откуда начинается газопровод - Чаяндинском месторождении.
На основе его рассказа я написал повесть - хронику в пяти частях с прологом и эпилогом.
Некоторые читатели возможно увидят себя или знакомых  в героях этого повествования.
У иных может возникнуть вопрос - почему не написал о нем?
Третьи скажут - было всё не так.
Предупреждаю сразу - пишу так, как считаю нужным;
пишите сами, никто не запрещает;
всё не так - это художественное произведение, совпадения с реальными людьми и событиями являются совершенно случайными.
Повествование ведется от первого лица.
Я лишь переложил  его монолог в художественную форму.
 


                Первое путешествие.

В моей фирме был объявлен вынужденный простой и мне пришлось искать работу.
В кадровом агентстве, куда я обратился, я попросил - Силу Сибири, Сабетту, Велесстрой.
Примерно через неделю звонок с агентства - вами интересуется фирма, работающая на Силе Сибири, если согласны, то готовьте документы.
И вот я в поезде Молотов - Москва.
Со мной едет десять работяг, нанятых так же как и я через кадровое агентство, и геодезист, едущий туда на вторую вахту.
«Ну как там?» - спросил я его.
«Платят вовремя и хорошо, а это главное!»
Виталик, а именно так звали геодезиста заехал на вахту в первой десятке специалистов вместе с начальником участка, прорабом, водителем вахты и электриком.
Место будущего лагеря вычисляли по навигатору.
Ночевали в вахтовке несколько дней, пока не встретили первые мерседесы с прицепленными к ним вагончиками.
Потом был период обустройства: подключение вагончиков, расчистка площадки, выбор места туалета по принципу - по-большому можно там, за тем бугром, а по-маленькому везде, лишь бы не в сапог к соседу.
Новый год встретили под звездами, пельмени варили на костре в ведре.

Затем была работа.
Она заключалась в трассировании автодороги.
Геодезист с помощниками на рассвете (в 10 утра) выезжали на трассу и размечали вешками  и подвязками место будущей дороги.
За световой день при морозе под тридцать успевали пробить полкилометра, а то и метров семьсот будущей трассы.
Снегу было по пояс, так сказал геодезист.
А на самом деле - чуть ниже колена.
За ними шли лесорубы, прорубая, пропиливая просеку.
Спустя два месяца Виталик уехал домой, торопясь на очередную сессию.

А у нас  был перелёт Москва - Емельяново, далее Емельяново - Мирный.
В Москве плюс, в Мирном минус тридцать и метель.
В Мирном пришлось заночевать в гостинице.
В вахтовку, приехавшую за нами набились те, кто прилетел вчера и геодез Виталик с коробками компьютера.
За нами вахта приехала на другой день.
А пока поселились в гостинице.
В Мирном и его окрестностях лесотундра, чахлые тонкоствольные лиственницы наводят тоску..
А мы едем в южном направлении, на Чаяндинское месторождение.
Через восемь часов движения мы наконец в нужном месте.
Городок хаотично раскинулся в речной долине.
Место конечно знаменательное, поскольку мне предстояло здесь жить.

Пока народ вселялся и размещался, я успел поужинать остатками того что называлось ужином.
Кухня-столовая состояла из четырёх вагончиков мышиного цвета, из которых собственно столовая занимала один зал, в котором было пять столов - двадцать посадочных мест.
Остальное - кухня, продуктовый склад, раздача, мойка, и место где сидит кассир.
О рационе и ценах на обеды тоже скажу позже поскольку спешу рассказать о том, что было дальше.

Насытившись, вернее, заморив маленького червячка, я зашел в штаб, где уселся на один из двух стульев ждать коменданта.
К тому времени комендант, назовем её Ольга Николаевна, уехала в другой городок поселять вновь прибывших.
Через какое-то время в штабе появился начальник участка в сопровождении генподрядчика.
Мне пришлось уступить им стулья.
Начальник участка - мужичок низкого роста в кепке с полукруглым козырьком и губками бантиком спросил: «А что вчера не приехал? Проверим», - намекая видимо на то что я из каких то своих меркантильных соображений заплатил пару тысяч за задрипанную гостиницу в Мирном.
Интерес, конечно, был.
Там я хотя бы помылся и отоспался после четырехдневного пути от своего дома.
Как оказалось не зря.
Помыться нормально мне удалось лишь через тридцать пять дней.
Ну об этом позже.

Дальше начальник участка продолжил беседовать на рабочие темы со своим собеседником.
И как я вскоре понял, он старательно ездил тому по ушам, скрывая производственные недостатки и свои промахи.
Кстати, это у него неплохо получалось.
Затем мы услышали взрыв.
Как оказалось, взрывали расположенный рядом карьер, чтобы можно было извлекать из его грунт экскаваторами.
Иначе никак - вечная мерзлота.
Я попытался сфотографировать поднявшийся над лесом пылевой гриб, который неплохо выделялся на фоне морозного ясного неба.
Но фотография не получилась.
Когда же представитель генподрядчика покинул так называемый штаб, начальник участка обратился ко мне со спичем, суть которого сводилась к тому, что мастеров не хватает, нужно работать, работать.
Требовать, чтобы техника не простаивала и делала в смену норму.
Тут он назвал цифры этих объёмов, которые я приводить не буду, потому как корпоративная тайна.
Я же заметил: «А качество?»
«Ну, качество тоже нужно, но объёмы главнее!
А потом мы каждую смену подаем сводку, и надо её делать вовремя, и чтобы правильно, и чтобы там были объёмы!»
Он так нудно говорил, что создавалось ощущение, что пережёвывает сопли, застрявшие у него во рту.

Тут его правильный спич прервала Ольга Николаевна, которая привела с собой двух пассажиров не очень приличной наружности.
Дело в том, что когда мы вынужденно заночевали в Мирном, часть наших ребят стала бухать.
Заметьте, не все, а часть, причём худшая часть.
В процессе пития худшая часть разделилась на две неравные половинки.
Поваренок с Новочеркасска слишком рьяно доказывал свою правоту за что и получил украшение под левый глаз.
Потом он искал друзей в гостинице, переселился из комнаты в холл, пытался что-то сказать мне, когда я проснулся по своим надобностям, а утром, когда за нами приехала вахтовка, долго искал свой пропавший паспорт.
Друг в пути у него всё же нашелся.
Пиво давило наружу, они часто нажимали на сигнальную кнопку в салоне автомобиля, чтобы вахта остановилась.
У водителя все остановки в пути были запланированы заранее, он гнал перегоны по 70-80 километров без остановки.
И вот эти ребята попали пред светлые очи Ольги Николаевны, которая и привела их к моему шефу.
Мой шеф тут же вызвал представителя службы безопасности, отдав распоряжение отправить их в обратном направлении в четыре часа утра.
Меня же Ольга Николаевна вселила в вагончик к шефу.
Эту ночь я провел в одиночестве в левой половине вагончика.

Утро не было туманным.
Оно было морозным и солнечным.
Штаб, как оказалось утром, был вагончиком начальника лаборатории, который вел там свою документацию.
Все остальные ИТРовцы туда лезли в поисках тепла и просто так.
Так называемая планерка проводилась стоя на площадке перед штабом.
Все стояли в кружке и попыхивали друг другу в лицо сигаретами, обмениваясь впечатлениями.
Познакомившись со всеми, меня определили к прорабу - моему двойному тезке.
Давайте назовем его Клим Антоновичем, как и меня.
Затем прыгнули в подошедший мерседес и поехали на место работы.


Большинство автомобилей работало на отсыпке.
Мы же поехали на выемку.
Это то место, где дорога углубляется  в землю, чтобы срезать крутой спуск.
Бульдозер рыхлил мерзлую землю, а экскаватор грузил накопившуюся кучу в подошедший автомобиль.
На противоположной стороне ручья тоже должна быть выемка, которую охранял одинокий сломанный трактор, присланный нам от дружественной организации.
Клим Антонович по видимому решил испытать меня.
Поэтому мы поднялись сначала на верх первой выемки, затем спустились, перешли ручей и поднялись на верх второй  выемки.
В общей сложности мы прошли километра четыре, причем преодолели перепад высот дважды по сто десять метров.
Конечно, следуя вверх и вниз, Клим старательно показывал от какого пикета и по какой будет выемка.
Прикинув предстоящие объёмы работ, я успокоился.
Выемки большие, на вахту точно хватит.

Наш городок находился на 149-ом километре.
А Клим Антонович собирался на днях перебазироваться частью народа и техники на 120-ый километр, где должен был стать начальником участка и строить дорогу  нам навстречу.
Был уже определен состав этого участка, техника, бытовки.
Ждали только когда запустится наш новый городок, где бы функционировали новая столовая, баня, два корпуса под жильё и штаб.
«Забери меня с собой, Клим Антонович!» - попросил я.
«А вот хрен тебе!» - вероятно подумал Клим.


Очередь в столовую закачивалась далеко за штабом, возле ближайших к временному лагерю кустиков.
Справедливо подумав, что рано или поздно очередь закончится,
я зашел в штаб, где скопировал нужные мне для работы, а больше для повышения образованности, чертежи.
Несколько раз я выглядывал из штаба, но очередь и не думала уменьшаться.
Наконец я не выдержал и встал в очередь.
«Надо быть ближе к народу»,- подумал я.

Через какое-то время в очередь вклинился краснолицый мужик,(заметьте - краснолицый, не путать с красномордым).
Оказалось, что он в обеденный перерыв успел сбегать в баню, которую растопил кто-то из его друзей.
«Оказывается, тут есть и баня, не зря я стал в очередь».
Наконец я пробился к кассе.
Блюда изобилием и разнообразием не отличались.
Цены тоже были приемлемы, всё-таки находимся хоть не на краю земли, но внутри её, до материка далеко.
Кассирша, по словам водителей отличалась алчностью и наглостью. Пользуясь простотой людей она  их обсчитывала, а тем, кто питался под запись, в наглую приписывала.
«Я детей своих на ноги поставила. Теперь внуков на ноги подниму».
В конце вахты её сдали работающие с ней поварихи.
В вагончик зашли начальник участка, сотрудник службы безопасности и отобрали крупную сумму денег.
Я решил питаться только за наличные и не всегда.
Через день знакомый водитель, ездивший в Мирный за стройматериалом, снял деньги с моей карточки, и привез мне консервов и продуктов.
Учитывая, что у меня были продукты, привезенные из дому, мне можно было иногда пропускать завтрак или ужин.
Обед занял у меня часа три,
так что Клим Антонович меня даже потерял.
Я добрался до своих выемок самостоятельно, благо машин много, а попросить попутного водителя подвезти по пути я никогда не боялся, тем более своих подчиненных.

Вечером опять что-то было подобие планерки.
Я познакомился ближе ещё с одним прорабом.
Он был из сибирских немцев, кстати, Клим Антонович тоже, но как велика разница в этих людях!
Кликали его Симеоном.
На своей козлиноподобной рожице видимо для того чтобы выглядеть постарше и посолиднее, он носил бороду.
Но это его мало спасало.
Сразу накинулся на меня с тем, что надо приходить делать сводку.
«А куда и во сколько?»
«К нам в 14-ый вагончик!»
«Где я там сяду?»
«Как нибудь разместимся»,- продолжал упорствовать прораб.
«Вот будет штаб, тогда и приду!» - ответил я.
«Да ладно тебе, где он там сядет и зачем?» - встал на защиту двойного тёзки Клим Антонович.

Другой член этого многострадального коллектива был мастер по кличке Красномордый, (не путать с краснолицым, о котором я говорил раньше).
Он был ведущим мастером нашего начальника участка, проводником его, а чаще своих, бредовых идей.
Рвался в бой как молодой жеребец, едва завидев молодую кобылу.
Хотел получить поскорее должность прораба, но по разным причинам пока эта должность обходила его.
Подробнее о нем я расскажу позже, когда придет черед рассказать о его художествах.

Два ночных мастера, старый, почти пенсионер - Дебилыч, и молодой, практически вчерашний студент - Еблан,  были подобраны по принципу - тупой и ещё тупее, но амбиций у них было, как на одно небольшое независимое королевство.
Ночью они катались, спали, играли в нарды, проезжали под утро по трассе, затем шли отдыхать.
Выспавшись ночью, днем они частенько засиживались в моей половине вагончика, где Еблан жил, а Дебилыч харчевался у него, под бутылочку водки или  пива.
Вся эта посуда неизменно бросалась под мой лежак, что причиняло мне крайнее неудовольствие.
Можно конечно было сделать замечание, что я непременно и сделал.
Но замечания действуют на воспитанных людей, а невоспитанные воспринимают это с точностью наоборот.
На следующий вечер я обнаружил уже под своим лежаком не одну,
а две пустые бутылки, немытую посуду и наполненный через край пакет мусора.
Всего же в такой дружной компании мне пришлось прожить около десяти дней.
Поскольку мусор и я понятия несовместимые, приходилось заниматься порядком.

Вся вышеперечисленная компашка, включая начальника участка, но исключая Клим Антоновича, была из крупного сибирского города Подлюкино, и даже из одной крупной, но почившей в муках, строительной организации.
Все они очень гордились тем, что принимали участие в строительстве объектов к Зимним Олимпийским играм в Сочи.
"А вот помнишь, в Сочах!"- неизменно припоминали они при каждой встрече.
Похоже, что это была самая примечательная страница в их трудовой биографии, или просто вспомнить больше ни о чем не было.
Потом я узнал какую роль играли подлюкинцы в сочинской истории, о чём обязательно напишу позже, чтоб сейчас не ломать нить повествования.

Вечером ко мне подселился жилец.
«Я мастер Иванов!»- видно намекая на то, что его надо поселить в лучшие номера.
Ольге Николаевне было не до него, вместе с мастером приехала целая вахта водителей.
«Я мастер Иванов!»- представился он начальнику СБ, а потом ещё кому то.
Но вскоре он получил кликуху Профессор.
Внешность у него была выразительная - длинные чёрные прямые волосы, очки и острая борода.
На мой взгляд, он был больше похож на попа-расстригу.
А в альянсе с его оригинальным  характером и манерой поведения  осталось только вложить крест в его в костлявую руку и показать цель.
И всё!
Борец за идеалы готов.
Познакомившись со мной, Профессор стал рассказывать о своей предыдущей работе.
Видно было по всему, что в нем наболело, накипело, клокотало, ему необходимо было дать выговориться, и ему нужен был благодарный слушатель.
Я вспомнил себя трехлетней давности, когда я был в аналогичной ситуации, и дал ему этот шанс.

Профессор Иванов выговаривался вечера три.
До этого он работал возле Ямбурга начальником участка  в одной фирме, где учредителями были трое жуликов.
Один из жуликов был земляком Иванова.
И Профессор поверил ему.
Он работал так, как только может работать влюбленный в свою работу фанатик.
Считал, рассчитывал, бегал, руководил, подписывал, оформлял, пересчитывал, сдавал объекты...
Помощников почти у него не было.
На одном объекте пацан-механик, на другом бригадир,
а в основном он сам.
У него был карьер, на котором стоял небольшой городок, в котором Иванов всё сделал под себя, для удобства жизни и работы.
Была база, где ремонтировали технику, удобные жилые вагончики, банька, столовая...
Эйфория продолжалась почти три года, пока наконец Профессор не понял, что ему катастрофически обманывают.
Мало того, стали задерживать и те крохи зарплаты, которые выплачивали раннее, потом прекратили платить совсем.
Один из соучредителей умер.
Другой стал нагло сотрудничать с заказчиком, занижая выполненные объемы своей организации, и получая напрямую деньги себе.
Главбух притащила в фирму всё своё семейство, посадив их на высокооплачиваемые должности, где они работой не занимались.
В конце ноября он приехал в очередную командировку, где ему была поставлена задача вытащить фирму.
Нужно было подготовить документы на сделанную работу, подписать бумаги и выбить оплату.
Профессор почти месяц не выходил из кабинета, спал на рабочем столе, пил кофе и продолжал считать дальше.
"Ты уж, пожалуйста, постарайся. Дочери кредит за квартиру платить надо!"- просила слезно главбухша.
Профессор старался.
Он сделал работу, подписал, пробил, фирма получила деньги.
Получил и Профессор 32 тысячи за полтора месяца и уехал домой отдыхать.
«Остальное перечислим позже!»
Затем он приехал вновь на вахту.
Проработал задарма пару месяцев, и уволился.
Год как он ушел оттуда, так и не дождавшись оплаты за зиму и за весну.
Зато главбухша оплатила кредит.
Её муж исправно получал на должности механика,
зять на должности юриста и ещё кто-то на какой-то должности.
Потом, полное внутреннее опустошение и долгие поиски работы.

Через пару дней была получена новая установка.
Клим Антонович со своим участком едет не на 120-ый километр,
а на 110-ый.
Вся строящаяся дорога длиной в 153 километра была поделена между пятью организациями.
Каждой по тридцать километров, а нашей - последние тридцать три.
Наш участок был самым дальним и  трудным, поскольку на нем проходило четыре реки-ручья, весной превращающихся в непреодолимые преграды.
Четыре выемки, суммарный объём которых превышает 110 тысяч кубов и десяток водопропускных труб.
На остальных 120-ти километрах была одна  выемка на 20 тысяч кубов и 15 водопропускных труб.
Соответственно, на нашем участке четыре моста длиной 48-60 метров, которые делала подрядная организация.
На остальных участках был мост через Нюю длиной 300 метров и еще 3-4 моста длиной до 60-ти метров.
Нулевым километром наша дорога примыкала к дороге Витим - Талакан.
По ней 20 километров до аэропорта, и 90-95 километров до городков Витим и Пеледуй.
Летом по реке Лена идут грузы с большой Земли.
Там магазины, там сотовая связь, там девушки и цивилизация.
А мы находимся на противоположном конце трассы, которую предстоит ещё построить, и где только медведи, тайга и комары.

Организация, которая занимала участок с 90-ого по 120-ый километр, была слабой.
Техники было мало, зарплату в ней получали маленькую.
Да и люди там работали нерусские.
Буряты, одним словом.
У них отобрали 10 километров и отдали нам, чтобы ускорить работу.
Клим Антонович и собрался уже на 10 километров дальше, где был хороший карьер, который ещё не открылся.

Пока же, скинув свои выемки на меня, Клим Антонович вместе с Симеоном занялся прокладкой труб через ручьи.
Ручей Курунг-Юрех, что в переводе с якутского означает пересыхающий ручей, и ручей Орто-Сала, что переводится как срединная ветка, имеется ввиду, срединная речка, едва текли в глубине сугробов.
Трубу через ручей Курунг-Юрех бросал Клим Антонович.
А трубу через Орто-Салу делал прораб Симеон.
Что из этого получилось, и как это меня коснулось я напишу в следующий раз чтобы пока не нарушать последовательность событий.
Симеон подогнал экскаватор к ручью в стороне от оси дороги, чтобы не мешать в будущем строителям моста, и очистил ручей от снега и льда.
Столкнув туда ковшом экскаватора трубу, он насыпал несколько мерсов грунта и прикатал бульдозером.
«Всё! Проезд готов!»- бодро отрапортовал он вечером на планерке.
Сводка ушла в Москву.
Клим Антонович тоже героически покорил водную преграду.
Я же сидел на пеньке возле выемки и изучал якутский язык.

На другой вечер к нам с Профессором поселился ещё один жилец.
Коллега с Песцестроя.
Тоже как и я, скрывающийся от простоя.
Его определили работать в городке.
Нужно было срочно строить баню.
Пока же баню собирали мужики под руководством механика, начальника участка, Ольги Николаевны и всех остальных, оказавшихся рядом.
Поэтому баня скорее пыталась, чем росла.
В смысле - испытывала пытку.
С приходом Ривала строительство ускорилось.
При всём моём желании поёрничать, я не могу сказать ничего плохого про Ривала.
Только хорошее.
Да и пробыл он  с нами недолго, около недели.
Затем уехал на другой участок вместе с Клим Антоновичем.
Баню, после отъезда Ривала вскоре достроили, затопили и она загорелась возле трубы.
Дня через три починили, затопили и опять загорелась.
Тут я не выдержал, в обед встретил своих земляков-строителей бани, обматерил их на татаро-удмуртском языке.
Сказал, что трубу нужно выложить в два кирпича, кирпич не жалеть - не свой, вон его сколько валяется, и построить наконец баню.
Построили.
Больше баня не горела.
На 35-ый день после приезда 10 мая я помылся.
Хорошо!

А Профессора определили собирать водопропускные трубы.
Начал он с самой большой, трёх метров в диаметре, и самой ближней и к новому и старому городку.
В этом тоже есть своя логика.
Профессор рьяно взялся за дело.
Домой приходил поздно.
Он уже был болен новой работой.
Голова была забита новыми идеями.
Фанатик, он и есть фанатик.
Ночные изливания души у него прекратились.
Всё больше корпел над расчетами и отмалчивался.
И намечавшаяся было у меня с ним дружба приняла неопределённые очертания.

В один из первых дней я попал на площадку строящегося городка.
Со свойственным мне любопытством я замечал все нюансы нарождающейся жизни.
От ёмкостей с дизтопливом меня шуганул главный механик.
Похоже, что кадр из органов.
И не ошибся.
Механик точно был бывшим ментом.
«Клим! Это ты? Ты же в Песцестрое работал?»- вдруг услышал я.
«Точно! Здорово, Ураз!»- откликнулся я.
Ко мне подошел щуплого вида мужичонка, с которым я пересекался на Ямале.
Но водитель он был классный, и человек порядочный.
«А мы тут вчетвером неделю назад приехали - я, Азат, Марсель и Рафис» - рассказал Ураз.
"А Газинур где?"- спросил в свою очередь я.
«Газинур тоже скоро будет! Он где-то под Сургутом».
Газинур был моим другом, на Ямале мы с ним как-то попали в снежный занос и откапывали машину.
Кроме того, он рассказывал много о своей семье.
Но приехал он к нам на Силу только осенью, отработав две вахты под Сургутом.
А Ураз находился на главной площадке и ремонтировал машину.
Уже четвертую.
Механик его подвел к ряду поломанных машин и сказал: «Выбирай любую! Отремонтируешь - твоя!»
Ураз выбрал самую исправную на вид.
Сел в нее, завел, проверил - всё исправно.
Как сказал предыдущий водитель - не работал подъемник кузова.
Водитель, которого посадили на этот мерс, в глаза не видел их раньше, поэтому не смог разобраться с механизмом подъема и посчитал машину поломанной.
Починенный мерс отдали Рафису.
Ураз взял другую машину у которой не было зеркала заднего вида.
Переставил с убитой машины.
Этот мерс отдали Азату.
Третий мерс был со сломанной рессорой.
Через пару часов его отдали очередному обладателю прав, купленных за ишака.
Сейчас Ураз уже трудился над четвертой машиной, в которой была поломка посерьезнее.
Вот так за три дня Ураз поднял на колёса четыре машины.
Механик постеснялся эксплуатировать Ураза дальше и позволил ему выехать на трассу.


На четвертый или пятый вечер я попал в баню.
Эту избушку подобрали где-то на зимнике, приволокли во временный городок, чуть подлатали и стали топить.
Какое это чудо - помыться в бане.
Хоть там и температура чуть выше чем в вагончике.
Хоть там и стоит просто бочка обложенная неказистыми валунами.
Но горячая вода, запах хвои, мочалок, мыла.
Возможность, наконец, помыть яйца и письку, а не только лицо, ноги и подмышки...
Но радость продолжалось недолго.
Минут пятнадцать.
Потом приехали водовозчики, распахнули двери, протянули шланг и давай заливать воду.
Ну что же!
И этому рад!
Спустя четыре дня нашей бани не стало, её потащили на
95-ый километр на новый участок.
В остальные дни приходил в вагончик раньше, пока никого не было, наливал в тазик воду из умывальника, брал своё зеленое полотенце и обтирался.
Через пару недель полотенце превратилось в решето.
Или ходил среди ночи в душ, если было открыто, где из двух сохранившихся кранов бежала едва тепленькая водичка.


Да-да!
Именно на 95-ый, а не на 110-ый, как говорили три дня назад,
и не на 120-ый, как говорили пять дней назад.
Вообще-то надо было ехать на 69-ый километр, там намечалась отсыпка под завод, и наша фирма норовила выхватить эту работу у конкурирующих фирм.
Поскольку наша фирма была дочкой генподрядной организации, то эту работу выхватила, но значительно позже, месяцев через пять.
А пока тащили вагончики и технику на 95-ый километр.
Солнце днем пригревало, зимник раскисал на глазах.
От 95-го километра был сквозной проезд до нулевого потому что там первый слой дороги был отсыпан.
Проехать было можно почти в любое время.
Увезли баню, увезли старую столовую, увезли четырнадцать или пятнадцать вагонов, увезли пару экскаваторов, каток.
Уехало своим ходом пара бульдозеров.
Ушла площадка с дизелькой и каким-то оборудованием.
Кстати, площадка не успела выбраться обратно до распутицы, что потом им ставили в вину.
Кроме того, у нас забрали двадцать машин для работы в Ленске, Пеледуе и Витиме, а с ними и водителей.


А к нам водители всё ехали и ехали.
Каждый день, иногда через день.
Дошло до того, что на каждый мерседес было по три, а то и четыре водителя.
Открылся новый городок.
Столовая была чуть побольше, но поопрятнее и чище.
Открылся штаб.
И я, к великому удовольствию прораба Симеона, стал принимать участие в составлении сводок.
Работа эта несложная, но занимает много времени после основного рабочего дня.
Что и обидно.
Другие идут помыться, побриться, фильм посмотреть, а ты ещё час, а то и два пишешь эту сводку.

Выдавали спецовку.
Большой нужды, пока мороз, у меня в ней не было.
Но с приходом тепла возникла необходимость в летней спецовке.
Очередь.
В городке три четверти людей находятся.
Не работают.
Мучаются от безделья.
В первую очередь получили они.
Второй день - опять очередь.
Пока приедешь с выемки - комендант уже не работает.
Попросил Ривала получить на меня что можно.
Спасибо, получил.
ИТРовской формы уже не осталось, только рабочая и на пару размеров больше, чем надо.
Ну это не страшно, я ведь расту.
А ИТРовскую форму видел на многих водителях из числа блатных.
К слову, рабочая форма практичнее ИТРовской и качеством не хуже.
Зимние же ботинки я не стал брать.
Зима уже кончилась.
Да и вид у них был клоунский - толстые загнутые вверх носы и длинный, свисающий поверх шнурков язычок, придавали обладателю ботинок потешный вид.
Прораб Симеон и мастер Красномордый любили в них щеголять, что способствовало укреплению их имиджа.
Как то год спустя, увидел друга Ураза с его сменщиком Серегой в таких штиблетах - расхохотался.
Ураз маленький, да стоит ещё  внизу.
А Серега высокий, и стоит напротив на дорожной плите.
Тарапунька и Штепсель одним словом.
Жаль фотика рядом не было.
Замечательный бы вышел кадр.


Солнце припекало всё ярче.
Зимники расползались.
Поэтому вахтовка перестала ходить в Мирный.
Её стали использовать на перевозку людей до места работы.
Тут мы и познакомились с Федей.
Он был новым водителем вахты.
Так же как и я, он прибыл с Ямала, где мы пересекались.
У нас оказалось много общих знакомых, общие воспоминания, общие интересы.
Наконец, что немаловажно, Федя был хорошим человеком.
На Ямале он работал водителем площадки, возил грузы.
Рейс до обеда, рейс после обеда.
А иногда рейс за весь день.
Никогда никуда не спешил, легко заводил знакомства с людьми.
Ездил он очень медленно, но аккуратно.
За время пути от городка до выемки он успевал выкурить пяток сигарет, чем доводил меня до белого каления.
Каково сидеть в прокуренной кабине с закрытыми окнами!
Довел меня до того, что я стал ездить в салоне.
Но на выемке, когда натужно ревел бульдозер, взрывая мерзлоту и напряжно гудел экскаватор, мы много беседовали.
Вместе пили чай, перекусывали.
У нас наметилась совместная стратегия действий.


День на пятнадцатый команда 69-го километра уехала вся.
Клим Антонович, Ривал, геодезист Виталик и ещё несколько ИТР, которых я не успел запомнить, поехали на подвиги.
Один вагон под ИТР ушёл с ними.
Наш остался.
Старый городок перевезли в новый.
Вечером я с Профессором узнаю, что нас выселили из вагончика.
Нам осталось только собрать вещи и переехать в общежитие.
То что переселили нас - это не страшно.
Но то, как нас переселили - повергло в шок.
Не предупредили заранее, ни слова не сказали, просто въехали на наши места и вечером сказали - вы тут не живете.
«Спасибо за понимание!» - съязвил Дебилыч.
В первые дни, учитывая близость по возрасту, я с уважением относился к Дебилычу, пока он не решил надо мной пошутить:
«Раскрой ладошку. Теперь сожми кулачок. Да не бойся ты!»- и вкладывает что-то...
Оказалось, размятый в труху, окурок.
Культура на высоте.
Софи Лорен отдыхает.
Противно.
Бррр...


Переезд в общежитие был плох только одним - у нас не оказалось ни чайника, ни кипятильника.
А в остальном в общежитии жить намного удобнее - просторно, сушилка, коридор.
Но как без чая после работы?
На другой день наш веселый бульдозерист Володя принес нам кипятильник.
Есть же добрые люди.
Последние дни Володя работал со мной на выемке.
Он уже был четвертым бульдозеристом.
У предыдущих троих техника вышла из строя.
Наработавшись на рычагах в одиночестве, Володя радостно выходил из кабины, просил сигаретку и начинал без умолку болтать.
Пока ехали на обед, мы терпеливо его слушали и поддерживали беседу.
После обеда уставшие шофера кемарили в салоне.
А Володя всё что-то рассказывал.
«Где же у тебя кнопка? - спросил я,- Люди дремлют!»
«Ой! А я всё один в тракторе, одичал совсем, наговориться не могу!» - и замолчал.


Если утром трасса была морозная и сухая, то ближе к обеду раскисала.
На подъемах и спусках стало очень опасно ездить.
На Пасху один из мерседесов перевернулся на крутом склоне.
Водитель, в футболке и шлепанцах на босу ногу, (он же крутой, на мерсе ездит) получил многочисленные ушибы, ссадины и порез от разбившегося стекла.
Его срочно отправили в Мирный, откуда он после излечения, через неделю улетел домой.
Ночью крутые спуски подъемы отсыпали сухим грунтом.
На несколько дней ездить стало безопаснее.
А через неделю на моих выемках могли подняться только УРАЛы.
Для мерсов дорога за Курунг-Юрех оказалась закрыта.
Часть мерсов отдали мне вывозить накопившийся грунт с выемки в ближайший накопитель.
Дорога до рабочего места стала занимать очень много времени.
На обед уходило три с половиной часа.

И вот наконец наступила распутица.
Сначала мы ушли с Курунг-Юреха.
Через пару дней перестали ездить за Орто-Салу.
Симеонова труба скрылась глубоко под водой.
Симеон  что-то пытался делать за Чаяндой, пока не понял бесперспективность этой идеи.
Я к этому времени работал уже на послойной засыпке Профессорской трубы недалеко от городка.
А Красномордый доканчивал выемку к Чаянде.
Это была самая маленькая выемка, но самая важная.
Подъём по ней занимал пятнадцать, хотя длиной она менее километра.
Красномордый как специалист был самым грамотным, но человечности в нем было мало.
На выемке у него работал бульдозерист Юра.
Красномордый ежеминутно указывал Юре как делать, вскакивал на нож и гусянку.
Довел Юру до белого каления, что он не выдержал и крепко ругнулся на Красномордого, дернул в сердцах за рычаги.
Ой, что тут было!
Краснолицый побежал писать служебку, что Юра покушался на его жизнь, пытался задавить его бульдозером...
Стал искать свидетелей среди водителей.
Юру перестали допускать до работы, пытались выбить признательные показания.
В конце концов его уволили и отправили домой.
Я пожелал ему счастливой дороги.
Красномордый это слышал.

Работу на выемке продолжил Володя.
Сначала там вынули мерзлый грунт, затем насыпали сухого,
потом по геотекстильному полотну еще насыпали слой сухого грунта.
А по краям выемки проложили канавы.
Проезд от городка до Чаянды был налажен.
Это было первая значимая работа, сделанная на нашем участке дороги.
Я пожал Красномордому руку.

Утром 9-го мая мне поручили переложить трубу на моём ручье.
Выделили мерсы и вахтовку.
Я взял экскаваторщика, бульдозериста Володю и поехал организовывать работу.
Пока ездил на карьер, экскаваторщик перекопал дорогу и бросил туда трубы.
Тут подскочил Красномордый со своими указаниями.
Сначала отругал экскаваторщика, зачем рано перекопал.
Потом налетел на вахтовщика Федю, зачем уехал без него.
Федя что-то огрызнулся, в смысле, что не сам он сюда поехал, а начальство приказало, тупые вы там все что ли!
Вы, мол, что там сами решили на планерке, а я то здесь причем!
На мой взгляд, ситуация безобидная, не стоит выеденного яйца.
Красномордый же посчитал иначе.
Хлопнул дверью мерса и уехал писать служебку.
Через час-два начались разборки - Федю подставили под увольнение.
«Оскорбил руководство в лице Красномордого, сказав, что руководство тупые!»
Начальник участка попросил Федю извиниться перед мастером.
За что?!
Красномордый: «Извинения не принимаются!»
Дело пошло в Молотов.
Кончилось тем, что Федю наказали по зарплате.
Возможно, помог его сын, работающий здесь же механиком по ремонту.



Дней пять за Чаяндой стояла техника.
Водители слонялись по городку без дела.
Иногда приходили ко мне на засыпку трубы.
А я работал.
Я всегда работал.
Наконец поток воды стал уменьшаться.
«Руководство» в составе начальника, прораба Симеона и Красномордого появилось у меня на объекте.
Окинув взглядом мою незатейливую стройку, они достали сигареты и начали производственное совещание.
Я попытался было встать в их круг, ведь я тоже член коллектива, они повернулись ко мне спинами, вытесняя из круга.
Я попытался зайти с другой стороны, они опять вывернулись от меня...
Я скромно отошел в сторону, делая вид, что занят делом.
«Руководство» залезло в вахтовку и поехало обратно.
Видит Бог, я не хотел войны.

А решение было принято - сделать переезд через Чаянду.
Для этого загодя было доставлено пять труб диаметром около метра.
Две из них доставил я.
Две были на берегу уже раньше.
Одна была в русле реки.
Утром на вахтовке водителей с отрезанных от нас автомобилей и экскаваторщиков с пятого карьера подвезли к бурной реке.
С помощью экскаватора переправили на противоположный берег.
Штурм начался.
С обоих сторон реки самосвалы сыпали грунт.
Экскаваторы, находясь по разные стороны реки, ложили трубы.
Пока один держал ковшом трубу, чтоб её не вырвал бурный поток, другой экскаватор присыпал её скальником.
К обеду переправа была готова.
Продолжили укреплять переправу, расширяя и повышая к ней подъездную дорогу.
А вечером Чаянда ещё уменьшила свой напор - снег в тайге заканчивался.
Для водителей снова начались трудовые будни.
Наш остров расширился до Орто-Салы.
Профессору дали новый объект - монтировать водопропускную трубу на 140-ом километре.

И мне поручили новое дело - навести переправу через Орто-Салу до обеда.
Для этого надо было откопать тыщовку на ручье у Профессора,
закопать у него на ручье две трубы меньшего диаметра, состыковав их между собой,
утащить трубу на Орто-Салу,а до нее полтора километра.
Затем откопать тыщовку с Орто-Салы, закопанную туда Симеоном.
Пересыпать русло реки.
Затем уложить две трубы-тыщовки и навести переправу.
До обеда!
Потому что оттуда с юга на север в обед идет вездеход, который везет заряды для подрыва карьера.

Начали.
Дело не пошло по намеченному плану с самого начала.
Профессор сначала в течении часа вычерпывал грязь в своей канаве.
Потом всё-же откопали трубу.
Профессор остался закапывать маленькие трубы, я же откатил тыщовку бульдозером на Орто-Салу.
У Профессора не заладилось - его трубы заилило.
Он плюнул на все, откопал их, и положил обе не встык, а параллельно.
Дорога получилось очень узкой, а потому опасной для использования.
А я жду экскаватор.
Дождался, перегнал на Орто-Салу.
Обед.
Вездеход переправился по броду.
После обеда пять машин, груженых скальником, пришли ко мне на переправу.
Но не тут-то было.
Симеонова труба не желала вылезать наружу.
Она наполовину была заполнена песком и камнями.
Поднять её экскаватор был не в силах.
И тут появились Симеон с начальником участка.
"Машины что стоят?
Зачем грейдер держишь?
Зачем трубу не вытаскиваешь?"- бросал начальник гневные вопросы.
Убедившись, что трубу достать не получится, он послал ещё за одним экскаватором на карьер.
А туда четыре километра.
Прошло полтора часа пока пришел экскаватор.
Вдвоём, с превеликим трудом, экскаваторы достали симеонову трубу.
Но в ней пол трубы грязи.
Что делать?
Рядом стоит бурильная установка мостовиков.
Ребята решили помочь.
Потянули бурилкой трубу наверх, чтобы вытряхнуть из нее грязь.
Не получается - слишком тяжелая.
Симеон в который раз приезжает - уезжает.
Ко мне не подходит.
А начальник уже похоже поставил на мне крест.
Даю команду экскаваторщику катать трубу.
Пока она катится - часть земли высыпается из нее.
Покатали раз десять туда-сюда, и вот уже бурилка может ее поднять.
Навожу переправу.
Опускаем трубу в воду, присыпаем.
Опускаем вторую трубу, присыпаем.
Ещё одна осталась, но наступил вечер.
Не хватило до победы пары часов.

Вечером на планерке жду что скажут.
Думаю, попросят доделать, съезжу - доделаю.
Промолчали.
А ночной мастер  у нас уже не Еблан, и даже не Дебилыч.
Они пару дней назад улетели домой.
Недели две никто не приезжал и не уезжал.
Наконец когда поняли, что сквозного проезда на Талакан в ближайшие месяцы не дождаться, руководство фирмы решило менять людей вертолетом.
И эти два тупоголовых мастера, не доработав свой срок, придумав причины, смылись домой.
Вместо них прилетел Щербатый.
Маленького роста, беззубый и убогий.
И тут же его собрали в ночь на смену.
Ребята прикалывались, принося кто сапоги, кто шапку-ушанку, кто слово одобрения.
Естественно, ему никаких спецзаданий.
Лишь бы что-то шевелилось, что-то отсыпалось.

А утром Орто-Сала была взята.
Урез воды с каждым часом всё ниже.
Мы возим грунт на переправу и дальше, и выше.
Теперь наш остров уже до Курунг-Юреха.
Пока нас не было, за рекой глухарка успела свить гнездо недалеко от дороги, высиживает птенцов.
Медведи проснулись.
Кто-то видел, я видел только следы.
А Симеон опять докопался до меня, вспомнив вчерашнюю мою неудачу.
«Вот я Чаянду как  перекрыл, а ты!»
Я не выдержал и огрызнулся: «Да на тебя, Симеон, работал весь участок, и я в том числе.
Кто тебе трубы привез загодя?
А скальник по-первому зову кто привозил?»
«Кроме этого мы еще полторы тыщи кубов грунта отсыпали!»- оправдывался он.
«А здесь - и откопай, и доставь трубы, и перекрой!
А кто трубу зимой в Орто-Салу засадил так, что двумя экскаваторами еле достали?
Не ты ли, Симеон?
Чем ты думал, когда её туда засаживал?
Что ты до меня докопался, скачешь вокруг меня как цапля!
Я работать я сюда приехал, понял?
И честно работаю!
А то что не по твоему, так извини - у нас учителя были разные!»
Симеон смолчал и уехал.

Через пару дней Симеону опять что-то не понравилось.
«Вот ты извини, но вот подъем проваливается, а ты не видишь!»
«Как же я не вижу?
Вон стоит точковщик Валера.
Он останавливает каждую третью машину и вываливает под грейдер.
А я разруливаю оставшиеся здесь».
Симеон молча постоял, посмотрел как вываливаются машины, как работают грейдер и бульдозер, скакнул в мерс, уехал.
Больше он ко мне не придирался.
Правда, работать нам с ним оставалось не больше двух недель.
По-моему, он неплохой парень, но нахождение в коллективе выскочек и самовлюбленных ослов наложило на его характер определенный отпечаток.
Они же Сочи строили, но об этом я расскажу позднее, как обещал.

Профессор упрямо не ходил писать сводку.
«Мне некогда.
Я и так до десяти работаю.
Вы же не ставите моим задачу на ночь на монтаже труб.
У меня и техники-то бульдозер да кран!»
«Да за такие деньги можно и поработать!»- упрекнул его Симеон.
«За какие это ещё деньги? - спросил Профессор, -
Я ещё ни рубля не получал!»
А разговор этот был в середине апреля.
Нам тоже было интересно узнать какая будет зарплата.
Расчетки за март должны были дать 20-го.
И вот Красномордому, Симеону, Еблану и другим, которые работали разные сроки в марте, пришли расчетки.
Кому-то получать семь тысяч, кому-то три, а кто-то вообще остался в долгах.
Лицо Симеона вытянулось, Красномордого - покрылось синюшными пятнами, Еблан и Дебилыч начали ругаться, мол завтра уезжаем домой, где наш вертолет?
Я и Профессор удалились в общежитие, с трудом пряча улыбки.
Оно понятно, что что-то напутали, но каков эффект!
Ну что, Симеон, как нужно работать за такую зарплату?
Мы ликовали.
Дети ждали торт, а им не дали даже конфету!
Пару дней подлюкинцы ходили угрюмые, пока не пришли новые переделанные расчетки.
Симеон повеселел, Красномордый приобрел здоровый цвет лица,
Еблан даже высказал новаторскую идею: «грунт в выемке очень сырой. Надо его бульдозером толкать на склоны выемки чтобы сох»,на что начальник затупил в очередной раз и промолчал.
По ночам Еблан толкал грунт наверх, днем я сталкивал его обратно и грузил в мерсы.

А грунт действительно был сырым.
То что называли зимой скальником, летом расползалось как тесто.
Принес три вида грунта с выемки лаборанту.
«Определи влажность, Александр», - попросил я.
Через день были выданы результаты - 28, 26 и 24 процента.
Грунт влажностью более 18 процентов класть на дорогу нельзя.
А его ложили.
Автомобили тонули по оси.
Грейдер выворачивал с дороги камни, из под них выползала зеленая противная жижа и застывала на солнце.
Дорога наполнена была этой жижей.
На ярком солнце верхний слой превращался в пыль.
Скоро ездить становилось невозможно.
Любая встречная машина создавала непробиваемую пылевую завесу.
Придорожные лиственницы посерели от пыли.
А грязь всё выползала и выползала.
«Как строили эту дорогу зимой?» - поинтересовался я у водителей-ветеранов.
«Бульдозеров не хватало, снегу было сантиметров сорок, сыпали прямо на снег, давай-давай, вот и результат».
Предыдущая вахта сделала большой объем - Симеон говорил, что выходило до 14 тысяч кубометров за смену.
А у нас больше 8 тысяч в смену не было.
Словно почуяв засаду, а может кто подсказал, руководство вахты сменщиков в последний момент поувольнялось.
Командировка для нашей компашки удлинялась на неопределенный срок.
Начальник участка стал вызванивать своих друзей, приглашая на работу себе сменщика.
С этого момента, я так думаю, в основание организации был заложен заряд саморазрушения.

Курунг-Юрех был последней водной преградой на нашем участке трассы.
К моменту, когда мы к нему подошли, вода уже спала так, что хватило одной трубы для ее преодоления.
А вот выемка за ручьем была более серьёзным препятствием перед выходом на оперативный простор.
К этому моменту я работал в паре с точковщиком Валерой.
Либо я, либо он указывали место каждой машине, куда вываливать грунт, чтобы было эффективно.
До этого момента грунт сыпали и сыпали.
За пару смен мы прорвались через выемку и вышли на оперативный простор.
Сыпь, да толкай.
Даже мой тугодумистый шеф снизошел до того, чтобы похвалить меня.
До соединения с бурятским участком оставалось восемь километров.
Но тут возникла новая напасть.
Укатываемый грунт продавливал поверхность оттаиваемой земли, насыщался водой и раскисал.
Машины стали проваливаться.
Во-первых - пришлось отсыпать более толстый слой.
А, во-вторых, - пришлось поставить экскаватор чтобы прокопать канавы вдоль дороги.
Канавы сразу же наполнились водой, по ним зажурчали ручьи.
Чем дальше мы строили дорогу, тем больше воды было в канавах.
Каждый день я считал километры, отделяющие нас от 120-го километра.
А там, на границе с бурятским участком, нас ждало еще одно препятствие - ручей Улахан.
Какой он, велика ли выемка на склонах - я не знал.
И никто не знал.
Там еще никто не был из наших.
Как в этот момент нам не хватало дружественной помощи встречного участка Клим Антоновича.


Команда же Клим Антоновича в этот момент была далеко.
Слышал, что уже стояли они на 69-ом.
Что-то там даже сыпали, пересыпали какие-то ручьи, что-то там преодолевали.
И им даже платили зарплату.
А мы с Профессором разглядывали полученные расчетки за апрель:
«А что, неплохо!»- произнес я, глядя на цифру к выдаче.
«Дай-ка посмотрю!»- выхватил расчетку у меня из рук Красномордый,
«А ты что, на Севере работал?»
«Да, работал, на Ямале три года!»- ответил я с гордостью.
У меня была северная надбавка.
Это была моя первая и последняя высокая зарплата.
В следующие месяцы я неизменно получал меньше, мою зарплату корректировали в сторону уменьшения за счет подрезания премиальной части.
Зависть - нехорошее чувство.
Профессор же при приеме на работу не предъявил справку о северных надбавках, теперь же корил себя за сделанную оплошность.
И это была не последняя оплошность, случившаяся с ним.



Вот пожалуй на этом первую часть моего повествования можно было бы и закончить.
Но я не могу не рассказать о ненужной ссоре с Профессором.
Руководство уехало.
Старшим остался мастер Ушастый, стремительно выдвинувшийся на вакантную должность прораба, ввиду отсутствия претендентов.
Приехали наши сменщики - Саня и Алеша.
Последнюю сводку делали втроём - я, Профессор и Ушастый.
Сменщики сидели рядом и вникали в процесс.
Осталось подписать десяток путевок.
И тут Профессор громко возмущается: «Ну эти водители, когда научатся правильно путевки заполнять!»
Я шепчу: «Володя, (а Профессора в миру звали Володя) успокойся!»
Через несколько минут опять: «Опять эти водители перечеркнули тут всё!»
«Ну Володя! - взмолился я, - последние путевки, угомонись!»
Наконец заканчиваем, Профессор весь кипит: «Тебя кто просил мне рот закрывать!»
«Вова, перестань!»
«Какой я тебе Вова? Я Владимир Николаевич Иванов!»
«Молокосос ты, а не Владимир Николаевич!» - взвился я.
«А ты, а ты … и вонючка!» - обозвал меня Профессор.
Ушастый недоуменно переводит взгляд туда-сюда и не может ничего понять.
Я не случайно поставил многоточие.
Это не матерное слово, просто я его забыл и никак припомнить не могу.
Оказывается, за полчаса до планерки Профессор получил билеты домой на меня и себя.
Они его не устраивали - там было много пересадок, и в пути шесть суток. А у него и денег не было.
А тут ещё я со своими замечаниями...
Оставшиеся сутки он со мной не разговаривал.
Когда я входил в комнату, он выходил.
Не пересекался со мной.
В Ленске, куда мы прилетели на вертолете, он, узнав что за гостиницу надо платить самому, схватил чемоданы и ушел в северо-восточном направлении.
Больше я его не видел.
Видел только однажды, когда возвращались с вахты
на вокзале в Красноярске.
Молча и сухо поздоровались и разошлись по разные стороны зала ожидания, чтобы больше никогда не встретиться.


Путь домой был долгим, почти шесть суток.
Ленск - Якутск - Братск - Красноярск - поезд на Родину.
Я рад, что посетил эти города.
Буду ли я в них когда-нибудь?
Приехали домой отдыхать.
А отдых это всегда хорошо.
А когда есть деньги - ещё лучше!







                Второе путешествие.



На вторую вахту Силы Сибири я поехал спустя полтора месяца.
Сквозной, от 0-го по 153-ий километр, проезд был сделан 18 июля.
С этого дня, а может чуточку раньше, на вахту стали залетать через Талакан.
Это сократило нахождение в пути более чем вдвое.
Всего двое с четвертью суток теперь занимал путь от Восточной Европы до юго-западной Якутии.
Сибирь нас встретила духотой, жарой и комарами.
Тряская дорога вымотала нас.
За время нашего отсутствия произошли грандиозные изменения.
Соединение случилось рано утром 18-го июля на пикете 1207.
Сквозной проезд на некоторых участках был в половину проектной ширины и пока всего в один слой.
Самая большая выемка возле Курунг-Юреха также была построена.
А также были положены за вахту сменщиков ещё семь водопропускных труб.
Работа, начатая Профессором, была почти завершена.
Я от души похвалил Ушастого и пожал ему руку.
По-моему ему это понравилось.



Наутро меня и нескольких рабочих отправили в обратном направлении со 149-го на 110-ый километр, на другой участок.
С середины апреля до середины июля участок Клима находился уже в четвертом лагере.
Сначала они были с нами.
Затем две недели стояли на 95-ом, собирая выезжающих с зимника и размышляя, куда двигаться дальше.
Потом были два с гаком месяца на 69-ом километре, где участок наводил переправы через все ближайшие ручьи и принял участие в строительстве второго слоя дороги с 75-го по 83-ий километры.
Наконец руководство стройки дозрело до мысли, что сквозной проезд на данный момент важнее отсыпки площадки под завод.
К тому же, площадка под завод ещё была не вырублена.
Поэтому с конца июня участок отсыпал промежуток между 110-ым и 120-ым километрами.
На этих километрах водители трудились по графику сутки через сутки, возвращаясь отдыхать в лагерь, расположенный на 69-ом километре.
О нормальном питании и отдыхе речь уже не шла.
Сквозной проезд был нужен.
Это понимало руководство.
Это понимали водители.
Это понимали все.
Пару месяцев спустя всем участникам строительства сквозного прохода вручили Грамоты и премию по четыре тысячи рублей.
Кто-то посчитал это издевательством.
Зачем, мол, нужна эта бумажка?
Денег бы дали побольше!
Я так не считаю, деньги кончатся, а Грамота останется всегда как память.
И Грамота является хорошим наглядным инструментом для воспитания своих детей: «Смотри, сын, каким я был в молодости!
Был участником строительства золотого звена важной дороги!»
К сожалению, об этом забыли наши государственные пропагандисты.
 

Здравствуй, моя старая банька!
Банька, в которой я купался однажды в первые дни пребывания на Чаянде, встретила меня в начале городка.
Городок был весь на колесах.
Прорабка была маленькой.
Но связь телефонная была.
Был и интернет.
Столовая тоже была старенькой.
Повара.
Господи!
Скажи, Господи, где работают нормальные повара?
Где их таких откапывают?
По каким помойкам?
По каким фавелам и в каких гетто они растут?
Какой коэффициент хамства и алчности должен быть, чтоб стать поваром?
Мне противно вспоминать, называть их по имени,
но приходилось общаться с ними каждый день.
Каждый день я хотел кушать.
Вынужден каждый день идти в столовую и не раз, иначе протянешь ноги.
Очереди, однообразное меню, полное отсутствие салатов, грязь и постоянное хамство.
Спасал меня друг Федя, привозя с Пеледуя, заказанной мной капусты, моркови, лука, уксуса и масла.
Я делал салаты.
За вахту уходило три кочана капусты.




Состав участка был небольшой.
А состав ИТР и того меньше.
Дневной и ночной мастера, и прораб, исполняющий обязанности начальника участка.
Дневной мастер сразу произвел на меня неприятное впечатление.
«Человек-конфликт»- так охарактеризовал его мой сменщик Саша.
Так оно и было.
Каждый день конфликты с карьерным мастером, с водителями, точковщиками, со мной.
Перед прорабом же заискивание, похвальба, и обязательное валяние в грязи сменщика, то есть меня.
Ну я то тёртый хрен, меня трудно вывести из себя.
Прораб стал проверять мою смену, а работал я в ночь.
Сравнивал объемы по сводкам.
А по сводкам моя смена делала чуточку, но больше.
Так что измарать меня не получалось.
«Объемы есть? По пикетам же видно? И не меньше дневных».
«Да, я вижу, есть объемы!»- согласился прораб.
«Тебя сюда как залетчика сплавили?»- спросил как то меня прораб, когда мы были наедине.
«Нет! У них там команда с одного города. А мы с Профессором - чужаки. Профессор подзадержался в пути, вот и сплавили меня».
«Понятно. Команда - это хорошо», - мечтательно произнес Головешкин,(давайте так будем называть нашего прораба).
Прораб требовал объемы.
Требовал большую загрузку машин.
Ломались рессоры, лопались колеса.
А ремонтировать было нечем.
Ждали колес из Молотова.
Говорили, что везут на восемь миллионов, загружены ими три мерса.
Долго ждали.
Привезли на участок 40 штук.
Не хватило даже по колесу на машину.
Уже потом, спустя полгода, я узнал что механики в Молотова продали большую часть колес, а сюда слали письма, чтобы списали определенное количество.
А мы каждый день выслушивали жалобы, что нет колес, нет резины, клеить нечем, базы нет...


Работа была до примитивизма простой: сыпать первый слой, это уширение дороги до проектного размера,
затем сыпать по сетке второй слой.
И всё это в промежутке со 110-го по 120-ый километры.
Потом, правда, мы залезли и дальше, аж до 124-го.
Температура ночью была от плюс семнадцати на высоких местах, и до плюс  трех в низине Улахана.
Улахан, тоже ручей размера Курунг-Юреха, но долина его имела пологие склоны, поэтому выемки там не требовалось.
Каждый вечер и утро нашу трассу, словно по графику, пересекали четыре медведя.
Медведица, три медвежонка и годовалый.
Я часто брал фотоаппарат, пытаясь сделать кадр, но медведи проходили то раньше, то позже.
Всё же однажды утром годовалого я увидел, но заснять было нечем.
В лесу в определенных местах было изобилие черники.
По ночам на дорогу высыпали зайчата.
Они жили в низкорослом лесу, возникшим на месте пожарищ.


Смена проходила однообразно и неинтересно.
Грунт был тяжелый.
Карьер взрывали.
Вверх поднималось черное облако, разбрасывая камни.
Один камешек я привез домой чтобы определить его плотность.
Оказалось - 2400 кг на метр кубический.
Какая-то руда, а не песок или глина.
Может железная.
Двенадцатого августа мы закончили отсыпать первый слой дороги на всю ширину.
Двадцать второго августа закончили отсыпать второй слой до ручья Улахан.
И двинулись дальше на подъём.
Знать бы чем это закончится наше бескорыстное рвение навстречу коллегам.
Через какое-то время мы узнаем, что плохо работаем.
Дело в том, что весь объем за 120-ым километром прораб Симеон приписал своим.
Я ради собственного любопытства посчитал цифру - никак не меньше 55-ти тысяч кубов.
А это половина нашего месячного выполнения.
Причем на плече от 20-ти и более километров.
Также мы отсыпали подходы к мосту через Улахан в несколько слоев.


Приехал Клим Антонович.
Я был рад поработать с ним.
Клим был совершенно бесконфликтный руководитель.
Но все его уважали и слушались.
Часто брал большую часть работы на себя.
Тащил нелёгкий воз участка и готов был тащить его ещё дальше.
Как то я спросил его: «Утвердили ли тебя начальником участка?»
«До сих пор не знаю. Подписываюсь как и.о.»
«А на зарплате как то это отражается?»
«Тоже непонятно».
Дело в том что подлюкинцы 149-го играли свою партию.
Начальник участка, как я говорил ранее, вызванивал себе на смену друга.
Вызвонил.
Такой высокомерный приехал человечишка с вечно задранным курносым носиком.
Да и фамилия его была ему под стать.
В течении вахты он поднялся по карьерной лестнице выше.
Занял должность руководителя проекта.
Был мажором, и ранее занимал должности высокие, но безответственные.
Получает много, а ни за что конкретно ответственности не несет.
Он вытащил себе на замену прораба по фамилии Сомов, бывшего в этой должности всего несколько месяцев.
Ужасно щепетильный Сомов просил чтобы его фамилию произносили с ударением на первый слог - не СомОв, а СОмов.
Его сразу же утвердили начальником участка.
А участок Клим Антоновича на 110-ом оставался прорабским участком и  был подотчетен 149-ому километру.
На третью вахту Клим Антонович, поняв что обещанная должность начальника участка ему не светит, не приехал.
Так закончилось моё сотрудничество с этим замечательным человеком.

Через месяц наконец-то мастер Ватник уехал.
Сколько дряни от него я услышал.
Хоть и видел его считанные минуты утром и вечером.
Большой, толстый, сальный, плоскорожий, с прыщавым лицом,
вдобавок ещё носивший большие бесформенные очки.
«Я то, я сё, я этим был, я тем был, Казань брал, Астрахань брал, начальником ПТО был, главным инженером был...».
«Не знаю кем ты был, но алкашом ты был и остался,- так сразу подумал я,- и выгнали тебя всюду за пьянку».
Писал он как индюк хвостом, с многочисленными ошибками и даже фамилию свою и ту, умудрился написать неправильно.
Каждый вечер предьявы на пустом месте.
Есть такая манера работы - обгадь сменщика, чтоб не заметили свои грехи: то почему грунт плохой, надо с карьерным мастером разобраться, пусть грунт хороший дает.
То не так отсыпал, надо первым слоем овраг пересыпать.
То ямы на дороге закопай, которые он неизвестно зачем откопал.

С карьерным мастером я познакомился - приятный человек.
Грунт, он во всем карьере одинаковый, и нечего гонять экскаваторы в поисках лучшего грунта полсмены.
Слои согласно СНИП сыпятся в 30 сантиметров толщиной, у нас 50-70 первый слой в виде исключения  согласно письма.
Читай СНИП, Ватник!
Ты же главным инженером был!
Ямы оставил ему.
Закопал их сам прораб Клим Антонович, сказав, что Ватник так и не появился на дальних пикетах до обеда.
Где полсмены пропадал - неизвестно.
И так каждый день.
Точковщик стоит на 110-ом километре.
А возим на 120-ый и дальше.
Я стал замечать - то то тут, то там куча грунта появляется.
Есть некоторые недисциплинированные водители, которым лень ехать по бездорожью.
Отъехали километра на два-три и ссыпали, особенно последний рейс.
Рейс-то засчитан.
Я добился второго точковщика.
Людей в городке шатающихся  много.
Всё равно в городке толком ничего не делают.
Чифирят, да тюльки с места на место таскают.
Одного точковщика поставил на дальнюю отсыпку, другого на ближнюю.
Точковщики стали не только вести учет машин, но и указывать куда именно вывалить.
Так мы работали с Валерой в прошлую вахту.
Так я буду работать и здесь.


Когда Ватник уехал, комендантша попыталась меня переселить на его место, мол будет тут ИТР-вагон.
Я зашел, втянул в себя тухлый воздух кубрика, посмотрел...
Пустые бутылки, пачки от сигарет, пакеты, пара немытых кастрюль, одна из под варенья, другая заплесневела - Ватник варил грибы.
И грязь, грязь, грязь...
Нет, я тут жить не буду.
Я останусь со своими водителями.
Они чистоплотные и аккуратные.

Вечером Клим заявляет мне: «Ты знаешь, как нам в конторе учудили? Кого они нам прислали?»
«Что? Ещё один Клим?»
«Бери выше! Ещё один Клим Антонович!
Со всей России собирали что ли?
Теперь нас три Клим Антоновича!»
Третий Клим вселился на место Ватника, провел генеральную уборку, проветрил кубрик, но долго ещё вонь Ватника не покидала помещение.
Стал работать в день.
Нервотрепка в работе пропала, настроение моё улучшилось.


Да и работа заканчивалась.
12 сентября отсыпка дороги закончилась.
Мы стали собираться переезжать на 73-ий километр, где появлялись большие объемы.
Часть водителей оправлялась домой.
Выдумывали всякую работу.
То в Витим пошлют пару машин за запчастями.
То подрядчикам на мост надо привезти песок с 67-го километра.
То нам нужен песок на монтаж двух труб.
На монтаж труб приехал мастер со 149-го.
Он там быстро смонтировал все трубы, теперь это сделает у нас.
Экскаваторы поставили закапывать вдоль трассы порубочные остатки.
Бревна вывозили к ручью Улахан.
Какие это были брёвна!
Кедры, ёлки!
Эх, китайцы, где вы?
Почему вы не заберете такую ценную древесину?
А мы ее - закопать, сжечь, в мусор...
Эх Россия, никогда ты не будешь покорена!
Ибо только такой непокорный народ может закапывать миллиарды.
К концу сентября захоронение порубочных остатков вдоль нашего участка было закончено.
А я в это время уже жил на 69-ом километре.


А соседи со 149-го строили нам козни.
Как-то утром Клим мне говорит, что Дебилыч доложил, что наши водители выехали на 125-ый километр и там прячутся от работы.
«Да,- говорю, было там две машины, но не наши, а дальнобойщики, привозившие груз на 149-ый, отдыхали на спокойном участке».
А я как раз в этот день проехал до пикета соседей.
Прикидывал, когда соединимся вторым слоем с ними.
В другой раз атака шла на нашего механика, прекрасного человека.
Механик накануне ездил в Витим и подзадержался там.
Рано утром приехали СБшники (у нас ещё своих не было) проверить, в каком состоянии наш механик.
Работают на захоронении порубочных остатков наши экскаваторы.
Кто-то из числа водителей фотографирует стоящую рядом машину - машина стоит, не работает.
Да, стоит, дежурит, а вдруг что с экскаваторщиками случится!
Про присвоение наших объемов я уже сказал выше.
Красномордый к концу вахты достроил выемки.
Славный все-таки этот парень - Красномордый!
Ему бы невесту-узбечку, вообще бы цены не было.


Десяток машин мы отправили на 69-ый километр отсыпать площадку под городок.
А через несколько дней уехал и я.
Я был очень рад перемене места.
Да и все остальные хотели перебраться на новое место работы. подальше от злых соседей, на песчаные карьеры.
Водители, бульдозеристы, грейдерист, каткист, точковщик, я - все дружно взялись за отсыпку площадки ВЗИС.
Через пару смен я уже звонил Климу, что можете переезжать, места под городок уже хватает.
Но соседи не дают машину-площадку - а вдруг не вернете, припомнили весну черти.
Соседи не дают запасную дизельку на время переезда - а вдруг сломаете.
Даже пермяки помогли тралом.
Каргасокдорстрой помог краном.
А наши - только палки в колеса.
Улаживать ситуацию уехал механик.
Не знаю, что он там сказал, но площадку и дизельку дали.
Переезд начался.
Привезли новый сруб на баню.
Купили у соседей-бурятов.
У них маленькая зарплата, мало техники, но есть пилорама, столярка, небольшой гараж, хорошая баня, бревенчатая столовая.
Ура! На следующую вахту буду мыться в бане.
Собрать её из готовых бревен - раз плюнуть!
В этот раз не успею - домой уезжаю.
Вахта заканчивается.

Вернулся на вахту Ватник, как же быстро пролетел месяц.
Приехал ещё один мастер - Мафусаил.
Он устроился раньше меня, но до этого момента мы с ним не пересекались.
Эта вахта прошла быстро, но не так познавательно, как первая.
Зато у меня появилось много интересных собеседников из числа водителей.
Сядешь в кабину и катаешься от карьера до пикета.
По пути болтаешь о всяком разном.
А некоторые водители начитанные, не то что наш состав ИТР.
Многие побывали в разных интересных местах.
Есть с кем поговорить, есть о чем поспорить.
Так и время летит быстрее.

А площадка под городок расширяется.
Выпал снег.
Подмораживает.
Мы едем домой.
Вот и Нюя осталась в кильватере.



                Третье путешествие.


Долго отдохнуть не получилось.
В начале ноября я уже ехал на вахту.
Сообщили, что надо заменить мастера Сашу, который работал в Пеледуе.
Там находилось с десяток наших машин, которые что-то отсыпали там, что-то строили.
Ведь снабжение стройки летом шло по Лене.
Надо было расширять грузовой причал.
Я уже строил планы жизни в сибирском городке.
Всё-таки какая-никакая, а цивилизация.
Библиотека, кино, музей, магазины, женщины...
Темнеет рано.
Морозно.
Гололед.
Встретил меня прораб Головешкин.
«Ну значит завтра и поедешь в Пеледуй.
Наши мерсы ходят туда за щебнем».
«Хорошо, поеду».


Пеледуй  расположился вдоль левого берега Лены.
Деревянные, в основном одноэтажные домишки, серые шиферные крыши, замерзшая река - ничего примечательного.
Но поработать мне там не пришлось.
На смену Сане приехали аж два мастера из Молотова.
Вечером я вернулся обратно на 73-ий километр.
«Ну и ладно, будешь работать в ночь, мастеров не хватает. Объект - дорога на полигон ТБО»,- так распорядился Головешкин.
Полигон так полигон, ничего страшного.

А баня стоит красиво в стопочке.
Думаете, работает?
Нет, её надо разобрать.
Пару венцов положили на переводы под полы.
Поэтому, когда в нее зашел прораб Головешкин, сказал; "Для меня она, конечно пойдет, а что ребята скажут?
Не такие они все маленькие как я".
Приехавшие со мной ребята быстро разобрали её, но собирать заново не спешат.
«Что случилось, Талгат?» - спросил я земляка.
Да вот брус ждем на переводы, бурятам заказали".
«А что, разве у нас леса мало?
Любое бревно бери, обтеши топором, и ложи!»
На площадке ВЗИС лежало несколько тысяч кубов строевого леса.
Через неделю началась сборка бани.
Головешкин привез пару бурят руководить процессом.
«У этих ребят точно руки не из того места растут!»- сказал однажды бурят, прикуривая сигарету.
С крышей опять загвоздка.
«Что опять, Талгат, случилось?»
«Гвоздей нету. Дима-городовой в Пеледуй ездил, купил тридцать штук, денег не дают».
Городового мастера Виталика отправили домой, он срочно и неизлечимо заболел.
Его сменил городовой Дима.


А помывку нам организовывал прораб Головешкин.
Однажды он для линейных работников организовал выезд на 105-ый километр к бурятам.
Помывшись в просторной и пахнущей хвойными вениками бане, мы зашли к бурятам в столовую.
Несмотря на то что время обеда давно прошло, нас напоили чаем, выдали по сдобной булочке, на столах стояли тарелки с сахаром и сгущенкой.
А как весной наши подлюкинцы потешались над бурятской организацией, а у самих даже бани нет.
В следующий раз мы ходили к бурятам в баню уже в нашем городке.
В предбаннике стояло три ящика гвоздей, забыли наверное.
Бурятам дали работу здесь, за пару дней они соорудили баню, привезли столовую, тепляки.
Сделали быстро работу, уехали.
А баню оставили - забирайте кто хотите, мы новую построим, леса в тайге много.
Наши брать не стали, туда ведь банщика надо и воду возить.
Как можно?
Пусть лучше чефирит, да баклуши бьёт.
Баню запустили в начале декабря.



Работа была нервная.
Автомобилей было очень много.
Экскаваторов не хватало, бульдозеров тоже.
Головешкин психовал.
Загрузка мерсов была запредельная.
Применялись норы, рассчитанные на хорошие дороги, а не на таёжное бездорожье.
Головешкин орал по рации: «Что мало грузите? Что возите воздух?
Вычту с зарплаты!»
Беда его в том, что он частенько срывался на пьянку.
Может таким рвением в работе он пытался показать свою необходимость фирме?
Только, я так думаю, в фирме давно были уже распределены все роли и должности подлюкинцами со 149-го.
Психоз Головешкина подхватил мастер Лёша.
Не тот, который приехал мне на смену в июне, того давно уже выдавили.
А другой, приехавший в это раз на свою первую вахту.
Однажды ночью он приехал на мой объект, и стал кричать что у меня машины воздух возят.
Ночью я зашел в прорабку, встретился с Алексеем и крупно поговорил.
«Ты, Алексей, много на себя не бери.
На поводу у Головешкина идти не нужно.
Он горький пьяница, и дорабатывает последнюю вахту, если он не совсем дурак.
Его выгонят рано или поздно.
Мои машины грузятся нормально.
Не меньше чем на твоих объектах.
Норму у меня делают 27 машин из 30-ти.
На твоих объектах норму делают одна-две, редко - три машины.
И не потому, что у меня маршрут лучше, а потому что я сумел организовать работу.
Вот мой уровень.
Через несколько дней Головешкин уедет.
У нас будет другой начальник участка на которого надо ориентироваться».
Алексей понял свою неправоту.
Утром он предложил устроить небольшую выпивку.
Так мы с ним помирились.

Действительно, через несколько дней на вахту заехал мастер Красномордый.
Он прехал к нам по приказанию начальника участка.
Руководство 149-го километра переезжало к нам.
На 149-ом оставался прораб Симеон, теперь они были прорабским участком.
Не случайно уволился Клим Антонович.
По его пути должен был пойти и Головешкин.
Но он упорно приезжал на вахту, отравляя нам воздух своим перегаром.
Пока его не попросили.
Но это уже было несколько позже.

Красномордый даже побыл врио начальника участка несколько часов, пока на объекте не было настоящего начальника.
За это время он поругался со мной, хотя сам оставил помогать меня Алексею делать сводку.
Что я тут делаю, почему меня нет на объекте?
На полигоне ТБО стояла шеренга машин, а бульдозер очищал площадку от тонкого слоя снега.
Наконец снег был якобы счищен и отсыпка продолжилась.
Первое нововведение с приходом команды 149-го заключалось в том, что мы перестали в начале смены назначать машины на объекты.
Их закрепили списком сразу на целый месяц.
41-ые мерсы пошли на отсыпку ГП-3, потому что они вездеходы, а там маршрут хуже.
36-ые мерсы и мерсы с незначительными поломками пошли ко мне на полигон, у меня маршрут полегче.
Сразу у нас появился целый час личного времени.
Второе нововведение - никто ни на кого не кричал чтобы грузили полные машины.
Иногда, уж когда я видел, что машина явно идет недогруженной, я делал замечание водителю.
Бывает зазевается водитель, среагирует на сигнал другого экскаватора, стартанет с места погрузки раньше.
Был даже случай, когда машина пришла под загрузку невыгруженной.
Доехал водитель, развернулся и поехал обратно в карьер.
Человеческий фактор, рассеянность...
Третье нововведение было самым нужным.
Если раньше норма рейсов была фиксированной.
То сейчас норму стали варьировать в зависимости от состояния дороги, погоды, поломок экскаваторов на погрузке или проблем на выгрузке.
Водитель не виноват в том, что его не грузят или не выгружают
как это случилось в первый день работы Красномордого.
Напряжение спало, появились улыбки на лицах трудяг.
Да и баня топилась ежедневно.

Много было аварий из-за непродуманной погони за норморейсами.
Ведь не все водители одинаковы.
Кто-то ездит очень классно, для него выполнить норму при любом состоянии трассы - запросто.
А кто-то даже в нормальных условиях не может, не ас.
Если у человека всё в порядке с головой, то он не обращает внимания на эти нормы - сколько получилось, столько и привез.
А другой старается, пытается выжать из машины, обгоняет, подрезает, пытается как-то выкрутиться и иногда совершает аварию.
И тут прощай работа, зарплата, далее следует увольнение, расчёт и самолет Талакан - Красноярск.
А кто-то случайно оказался в аварии, пытаясь избежать столкновения с бездумным лихачом.
За вахту у нас произошло шесть аварий, из них в мою смену на моем участке произошла одна.
Авария - это когда машина упала в кювет и получила повреждения, требующие ремонта на Большой Земле.
Мелкие, когда скатился в кювет, колесо провалилось, зеркала друг другу машины позадевали - в этот список не входят.
Моей вины в аварии нет.
Единственное, в чем я считаю себя повинным, так это то что взял этого водителя на свой участок.
Хотя и знал, что водитель нервный, психованный, резкий.
Думал, налажу с человеком контакт, будет нормально работать, делать норму.
Ошибся, характер не изменишь - водитель опасно ездил, подрезал.
Во время прыжка в кювет скорость машины была 78 километров в час.
А у нас разрешалось до 60-ти в нормальную погоду, и до 35-ти в гололед.
Как понять - гололед на дороге или нормально, это тоже субъективно.
Сложилось так, что ездить можно было до 60-ти, аварии только при скорости до 35-ти.
Совершил аварию при маленькой скорости - ты чист.
Трасса плохая.
При большей - а ты куда гнал? Виновен! Плати!

Появилась у нас новая комендантша - симпатичная девчонка со светлыми волосами.
На фоне хамоватых толстух из столовой она смотрелась выигрышно.
Предыдущая комендантша часто мешала нам писать сводки в конце смены.
Неизменно приходила с двумя толстенными папками подмышкой, бряцала ими по столу, лезла в компьютер.
«А что, мне тоже нужно работать! Почту проверить надо!»
Мы спросили у городового мастера, что она делает днем?
«Да слоняется туда-сюда, то в столовую, то к себе в вагон, а вечером, чтобы показать вид, заявляется в прорабку».
Дело в том что компьютер у нас был общий, один на многих, и на  коменданта в том числе.
Новая комендантша, Юлька, напротив, понимала нас, приходила предложить свою помощь в составлении сводки.
Она слушала Бориса Гребенщикова, путешествовала в Непал и на Филиппины.
Вероятно ей приглянулся Красномордый, и она флиртовала с ним.
Помощь от нее была, но маленькая.
Чаще наоборот, Красномордый обращался ко мне: «Ну давай сегодня побыстрее сводку добьём, да в баню сходим!»
«А я разве против? Я же подписываю!» - отвечал я.
Но приходила Юлька, диктовала, печатала, переходило на хи-хи, и опять мы заканчивали со сводкой в половине десятого.


С Юлькой мы повадились ходить на ужин в столовую соседней организации.
Там был уютный зал.
Чистые столы, на столах сахар, перец, горчица, хлеб в тарелочках.
В углу стоял телевизор, по которому шла развлекательная передача.
Повара были вежливые, всегда вкусно нас кормили, накладывая большие порции.
И в очереди стоять не надо.
Обходился ужин несколько дороже чем у нас, но удовольствие, полученное от ужина, с лихвой компенсировало материальные издержки.
Я заказал  блюда там к своему Дню рождения.
Мне сделали красивый пирог, фаршированные перцы, нарезку, рыбное филе...
В общем, праздник получился незабываемым.
На праздник пригласил членов нашего коллектива, включившего в себя трех мастеров, начальника участка, геодезиста, ПТОшника, инженера лаборатории, городового и комендантшу.
Я считаю, что в тот момент у нас сложился самый дружный состав коллектива.

В этот непродолжительный период у нас хорошо был налажен рабочий процесс, не было лишних людей, мешавших делу своим непрофессионализмом и склочничеством.
Мы совместно встретили Новый год, справили два Дня рождения.
Во время на этих посиделок я и узнал про сочинскую эпопею наших подлюкинцев.
Были в командировке в Сочах они один раз месяца два.
Но В Сочах были лишь однажды.
Всё остальное время были в Адлере, занимаясь благоустройством переулков и подворотен.
Каждый день администрация присылала в их распоряжение до тысячи бюджетников.
Наши командиры раздавали им инвентарь - лопаты, грабли, мётлы, носилки и распределяли народ по территории.
Шла капитальная уборка мусора, ремонт тротуарчиков, дорожек, въездов во дворы, планировка территории, посыпка черноземом.
Клумбы, цветочки, покраска бордюров, знаков...
Почетные строители адлерских подворотен - так я бы охарактеризовал их трудовую деятельность.
А в их воспоминаниях - строители 22-ой Зимней Олимпиады в Сочи.


В декабре стали отправлять мерсы на трассу газопровода в смежную организацию.
Сначала отправилось двадцать автомобилей.
Взамен их к нам вернулись мерсы с Пеледуя, уехавшие туда ещё в апреле.
А под самый Новый год отправилось на Ленск ещё тридцать вместе с экипажами.
Многие водители с радостью покидали нас, надеясь на лучшие условия и более высокую зарплату.
Потом звонили знакомым, рассказывали как обстоят у них дела.
Сначала многим нравилось.
Потом тоже были недовольные.
Говорили, что там ещё хуже.
Рыба ищет где глубже, а водитель - ровную дорогу за горизонт.


На моем объекте работало около тридцати машин.
Вываливали грунт строго по очереди одна за другой.
Либо я, либо точковщик указывали куда свалить.
Поэтому слой был равномерный, вываленные кучки были строго в ряд.
Однажды ночью я приехал на другой объект.
А там работало машин вдвое больше.
Автомобили, проскочив мимо точковщика, неслись дальше и разгружались кому где вздумается.
Часто измученный бульдозерист выскакивал из бульдозера, орал, беспомощно разводил руками и продолжал планировать дальше.
Ночью на площадке ГП-3 было страшно находиться, можно попасть под мерс.
Красномордый приезжал днем на мой объект.
«Как на курорте работаете, не суеты, не спешки!» - задумчиво говорил он.
Попавшие к нам водители с ГП-3 тоже первоначально наводили у нас беспорядок, выгружаясь где попало и вне очереди.
Но быстро нами вразумлялись и становились дисциплинированными.


Наконец и третья вахта подошла к финишу.
По тайге бродили волки.
Говорят, что задрали несколько собак в соседних городках.
Возвращаясь с работы, бульдозерист видел большого волка, свернувшего с дороги.
В промозглой вахтовке было холодно, но нас согревала мысль, что мы едем домой.




                Четвертое путешествие.
 


На четвертую вахту мой путь пролегал через Молотов, где в ожидании пересадки я находился несколько часов.
В Молотове я встретился с комендантшей.
Юлька-красотулька встретила меня за рулем своего роскошного белого автомобиля.
Юлька мне показала город - площади, супермаркеты, театр.
Потом проводила до вокзала, помахав на прощанье ладошкой.
Она должна была приехать на вахту к началу апреля.



Я же прибыл на 73-ий километр 18 марта.
На дороге нам встретилась перевернутая машина.
Механик и в СБшник проводили осмотр места происшествия.
Вахта Головешкина - рейсы, кубометры, аварии, всё как всегда.
Начальником участка у нас был Сомов, но непосредственно с нами занимался Головешкин.
Площадку ГП-3 почти отсыпали, осталось сыпать выравнивающий слой и пару углов, на которых лежали штабеля леса.
Площадку эту отсыпали с начала октября, практически полгода.
Но как потом показало время, ещё полгода отсыпали выравнивающий слой.
С площадкой под полигон ТБО тоже была аналогичная картина - штабеля леса в конце площадки.
Была еще пара небольших объектиков.
А основная работа заканчивалась.
Нужно было куда-то пристраивать машины.
Я хотел было предложить возить грунт в накопитель, чтобы потом в распутицу его можно было развозить по площадке в недостающие места.
Но, помня как на аналогичное предложение руководство отреагировало в прошлом году, ехидно промолчал.


В первые дни я поменял несколько объектов, был затычкой во все дыры.
Работал на дороге к скважине, площадке КОС, считал мешки с геоматрицей для вдольтрассового проезда.
Наконец меня вызвал Сомов и направил в Пеледуй с колонной машин со скальником.
Мы должны были загрузить скальник на 35-ом километре, выгрузиться в Пеледуе на строящемся причале и вернуться обратно.
На круг получалось 350 километров.
Я должен был оформить документы на привезенный скальник.
Головешкин бухал, задачу мне не объяснил, поэтому карьер пришлось искать самостоятельно, с чем я успешно справился.
На пути в Пеледуй стояло два поста,  которые проверяли документы въезжающих на дорогу Витим - Талакан.
Казалось бы, легкая прогулка до Пеледуя превратилась в утомительное путешествие.
Домой я вернулся к полуночи.
Наутро предстоял такой же вояж.
Через тройку дней меня вызвал Сомов: «Нахрен нам нужен такой мастер, который только катается в Пеледуй?
С этим справится любой водитель.
Завтра выходи на ГП-3».
Будто я сам напрашивался в этот Пеледуй?
После меня с документами ездили - водитель, механик, мастер Красномордый, второй механик, пока не запутали это дело окончательно.

Я же стал работать на ГП-3 на очистке площадки от снега.
Площадка была огромная.
К своему удивлению мои бульдозеры быстро очистили большую часть площадки.
Вскрылись огромные неровности, недосыпы слоев, канавы, ямы.
Когда геодезист провел разбивку по квадратам и посчитал недостающие объемы, цифра недосыпа площадки увеличилась в несколько раз.
Нужно было ещё возить и возить.
Сомов перевел меня в ночь.
А в день поставил мастера Евгения.
Это был веселый грамотный парень.
Он толково передавал мне вахту, объяснял задачу, готовил днем фронт работ для меня.
С ним работа у нас пошла дружно.
Но он сразу заявил, что сюда больше ни ногой.
И честно сдержал своё слово.


На полигоне ТБО работал мастер Копченый.
Он был нудный и тормознутый.
«Клим, ты пришли мне сегодня вахтовку, я хоть на карьер съезжу».
«А разве на мерсе нельзя съездить в карьер?
У тебя же их 17 штук» - возразил я.
Головешкин от удивления вытаращил глаза.
«Да, и на мерсе можно!»
У меня вахтовка привозила на площадку механизаторов и в ней грелся точковщик.
У Копченого для этой цели служила КДМка.
Когда пришли расчетки за март, Копченому не понравились начисления.
Он ходил разбираться к шефу, а может не ходил.
«Я сказал, что меня зарплата не устраивает, больше сюда не приеду. Я на земле больше получу. А что, я неплохо зарабатывал - две квартиры, машина и гараж!»
Я молча подумал, ну как парень в 28 лет заработал на квартиру?
По наследству достались - поверю.
Поверю, что на гараж с машиной заработал, но на две квартиры?
Трепло.
Меньше чем через месяц Копченый, который грозился уволиться,
приехал как миленький.
Перед отъездом домой он умудрился испортить кровь экскаваторщику Петру Григорьевичу.
Тот не мог делать откосы, не обучен был, всю жизнь работал в карьере.
«Вот Клим, как тут написать, что экскаваторщик низкой квалификации? Как ему часы порезать?»
«Не знаю, - ответил я, тебе завтра домой, ты бы лучше забил на это!»
«Ну как, меня же шеф из-за него напрягает, а он норму не делает!»
«А тебе не всё равно? Ты же больше сюда не приедешь!»
«Ну не знаю, вдруг приеду».


На смену Евгению приехал Еблан.
В том году он уволился, поболтался в своём Подлюкино, и вот он здесь.
Вместе с ним приехал ещё один еблан, но по фамилии Олень.
Везет мне на оленей в эту вахту.
С первой нашей встречи Еблан перевернул всё с ног на голову, смешал наш с Евгением план работы.
Я почти не упирался, поняв бесполезность споров, зачем писать против ветра?
Сказал: «Ты ведущий, я ведомый, делай как знаешь!»
И началось.
В это время уже было не прорваться на карьеры из-за раскисших дорог.
Стали делать откосы.
Грунта на площадке не было.
Совместно с шефом Еблан принял решение снимать грунт с четвертой очереди строительства и перевозить на откосы.
«Закончили откосы?» - спросил шеф.
«Да, закончили, только не окончательно. Грунт оттает, просядут!»
«Ничего не просядут, всегда откосы зимой делали!
Вон как хорошо подрядчики сделали свои площадки».
После первого тепла откосы просели до сорока сантиметров.
Еблан удивленно таращил глаза.
Дело в том что площадку отсыпали зимой.
Часто попадал снег.
Счищаемый снег на концах площадки не всегда удавалось столкнуть вниз.
Края площадки катком не укатываются на ширину полтора метра.
Поэтому площадка похожа на старую потрепанную книгу.
Когда грунт стал оттаивать, края стали проседать.
Подошедший экскаватор продавливал края и с откоса потекли  ручейки воды.


Подсмотрев, как у Копченого экскаватор с бульдозером расчищают площадку от штабелей леса, я тоже приступил к реализации этого плана по ночам.
А днем Еблан старательно подсыпал откосы, чтобы на другой
день продолжить подсыпать заново.
С большим трудом, без одобрения шефа и Еблана, мне удалось расчистить площадку ГП-3 от леса до проектного размера.

В один из вечеров Еблан приехал вечером напуганный.
Дорога, соединявшая ГП-3 с площадкой подрядчиков, была размыта потоком воды.
Примыкание было даже не очищено от снега.
Водопропускной трубы в этом месте, хотя по всем нормативам она там должна быть, не было.
Площадка покосилась, появились мокрые ямы, откосы посыпались.
Пришлось копать водоотводную канаву в обход площадки чтобы предотвратить дальнейшее разрушение.

Однажды вечером приезжаю на площадку и вижу, что она отсыпается выше отметок сантиметров на десять.
Я заставил грейдериста срезать пересып и продолжить сыпать под отметку.
На другой день меня обвинили во всех смертных грехах.
Ну ладно, думаю.
Стали сыпать выше.
Через какое-то время геодезист определил пересып как раз на эти девять сантиметров.
Я ехидно улыбался.
«Неделю проработали впустую!»- сказал я.
«А я чо? Геодезист виноват!»
«А ты чем его слушал? Геодезист уже поднял отметки на девять сантиметров на случай просадки, подвязки перевязали выше.
Зачем было сыпать ещё выше?»
И передо мной никто не извинился, не высказал даже доли сожаления.
А ведь обвинили меня напрасно.


Я до сих пор не могу понять таких людей как мой начальник участка.
Скорее всего, ставший начальником случайно, он чувствовал себя не на своем месте в окружении незнакомых людей.
Поэтому он притащил всех кого мог с кем он работал раньше, и тупых, и ещё тупее.
А в апреле-мае на объекте скопилось столько мастеров с Подлюкино, что объектов на всех не хватало.
Среди этого зверинца, где никто ему не мог возразить, где все его знакомые,  он чувствовал себя видно комфортно.
Планерка превратилась в пустопорожнюю говорильню, где большинство курили электронную сигарету.
Курить на планерках - я первый раз встретил такое бескультурье.
Высказывались бредовые идеи, а чаще и таких не оказывалось.

При отправлении на работу, я следил за тем чтобы никого не забыть, кто должен был работать в карьере и на отсыпке.
Только убедившись что все сели в вахтовку, или уехали на мерсах раньше, мы трогались с места.
Другие же мастера в это время слонялись, занимались чем попало, только не организацией работы.
Спустя час-полтора начинали меня теребить по рации с просьбой дать то машину, то ещё что.
Я однажды обматерил мастера Мафусаила за то, что он не организует работу до начала смены, и перестал брать рацию.
А что, рация давно была неисправной.
И работу нужно организовывать с вечера.
Они просто боялись подойти к водителю с целью что-то сказать.


 
Переставили экскаваторы в новое место карьера.
«Один экскаватор должен готовить грунт, а другой отгружать машины» - наставляли меня Еблан и шеф.
Приезжаю в карьер - очередь.
А второй экскаватор стоит.
«В чем дело? - спрашиваю,- почему не готовишь грунт?»
«А зачем мне его готовить? Ты мне дай мерсов, я сразу их грузить буду!»
Поделил мерсы.
Очередь пропала.
Норму, конечно, не выполнили, но сделали намного больше чем дневники.
Утром докладываю шефу о принятом решении.
«Зачем нам нужен такой мастер, за которого экскаваторщик решает что делать?»
Я смолчал.


В один прекрасный вечер на ГП-3 приехал Красномордый, он уже исполнял обязанности прораба, с приказанием остановить работу.
Я сел в мерс и поехал к начальнику за разъяснениями.
Оказалось, что стволовая дорога закрыта ввиду распутицы.
Мы же, в процессе отсыпки ГП-3, ей не пользовались.
Но из-за недопонимания между заказчиком и подрядчиком объявили простой всей организации.
Мерседесники уехали на базу.
В карьере я оставил одного экскаваторщика для охраны.
Утром на меня огрызнулся шеф:«Зачем машины приехали на базу?»
«Вы сами объявили простой, неизвестно на какой срок, почему машины должны стоять не на базе?» - оправдался я.
«Надо было оставить одного дежурного!»
"Кого и зачем? До базы всего четыре километра.
А если и дальше будет простой, то как?"
«Да ты что не понимаешь, это расход топлива!»
«А почему вообще вы объявили простой? Дорога была нормальной. Пермяки работали, красноярцы работали, Альянс работал.
Тут вы не считаете сколько убытка принесли?» - настаивал я.
«Что, я по твоему глупый человек?»
«Я этого не говорил!» - ответил я, но подумал, что умный человек такой вопрос не может задать в принципе.

Дежурному экскаваторщику я поставил смену в режиме технологического ожидания.
Вечером Красномордый налетел на меня: «Пиши объяснительную, зачем ты смену поставил? Начальник приказал!»
«Не буду. Придет начальник, с ним поговорю».
Пришел на планерку начальник, в процессе затронул и этот вопрос.
Я ответил: «Экскаваторщик находился на рабочем месте всю смену по вашему распоряжению. Что я должен ему поставить?»
После планерки опять пристал Красномордый со своей объяснительной.
«Я же поговорил с шефом. Какие еще могут быть объяснительные?»
Красномордый в этот вечер был оригинален, надел старые рваные джинсы, (мода пошла на рваньё), бледные его ноги просвечивали через дыры затасканных штанов.

Тучи надо мной сгущались.
Сочувствующий мне водитель передал, что меня хотят выжить.
Я говорю: «Знаю. Я сам уйду. Мне самому надоело в этом гадюшнике».
А зимой выжили моего старого приятеля - Профессора.
Он работал на 149-ом километре.
Постоянно про него рассказывали всякие гадости, хотя он выдавал много дельных советов.
Наше руководство довольно глупое, раскидывает документы где попало.
В мои руки попали расчетки многих, в том числе и расчетки Профессора и Дебилыча.
Они работали на одном объекте в одно и тоже время.
Профессору было начислено 68 тысяч, а Дебилычу 122 тысячи за январь-месяц.
Больше Профессор на вахту не приехал.
Мне тоже подрезали зарплату, но не так явно.
Я решил опередить события и занялся поиском работы.



Подходил к концу срок моей вахты и я часто интересовался, купили ли мне билеты?
Начальник сказал, что сейчас все будут ездить только первого числа.
Приходилось смириться, хотя готов был ехать в любое время.
Однажды во время планерки я поинтересовался, когда будет готов склад для хранения вещей во время межвахты.
«Я ещё в ту вахту Сомову сказал и даже место указал, где должен стоять склад».
Через пару недель я опять повторил свой вопрос.
Опять та же песня.
«Да вы сами здесь уже второй месяц. А склада всё нет.
Городок существует семь месяцев, а вещи до сих пор оставить негде!»
Склад всё-таки был сделан за пару дней до моего отъезда.



Водители не выполняли норму.
Вместо положенных тринадцати рейсов делали восемь.
Вечером собрали собрание.
Начальник участка вышел перед водителями  с сигареткой в руке:
«Ребята, зарплаты не будет, вы норму не делаете...»
По толпе прошел гул неодобрения.
А зачем делать норму, если зарплаты не будет?
Разве так ведут речь?
«А кто это такой?» - спросили у меня.
«Это наш начальник участка».
Его даже не знал никто.
А после митинга и знать никто не захотел.
К начальнику присоединился Еблан, тоже с сигареткой, что-то там промычал, обвинил в лентяйстве...
Я обошел полукруг толпы, подошел к шефу и тихо сказал:
«Пора сворачивать митинг, работать пора ехать».
Толпа стала редеть, водители попрыгали в мерсы, на собрании остались только холуи и прихлебатели.


Ну разве так повышают производительность труда?
Запретами и ограничениями ничего не добьёшься.
Удлинили рабочий день, приказали меняться водителям в карьерах и на месте отсыпки.
Но рейсов от этого не прибавилось.
Провели фотографию рабочего дня, посадили человека в машину.
Водитель четко проездил всю смену, соблюдая скоростной режим.
Восемь рейсов - не подкопаться.
А в ночь делали девять.
Не все и не всегда.
Но делали это с регулярной стабильностью.
Было, что и двадцать три машины из тридцати делали по девять рейсов.
Начальник только морщился.
«Ночью на обед не ездят, наверное. Дорога лучше».
Нет, дорогой мой, и на обед ездят, и дорога та же.
Просто ночью они со мной работают, а я каждому найду доброе слово, разговариваю, объясняю, шучу, общаюсь, и водители тоже ко мне относятся по доброму.
Ночью я экскаваторщика дядю Лешу переставляю в другое место.
Карьерных мастеров сейчас нет, я сам хозяин.
Куда хочу, туда и ставлю.
В результате, когда экскаваторы в разных местах, нет сутолоки, стесненности, машины не мешают друг другу.
Меньше угрозы аварии.
Машины грузятся свободно.
А под утро дядя Леша опять перегоняет экскаватор на старое место, где три экскаватора стоят на одном небольшом пятачке.


Раньше экскаваторщики садились на первые машины и гнали в карьер.
8-10 минут на заполнение документов и уже в 20-00 пошла погрузка.
А когда меняются в карьере или на площадке - пока экскаваторщик доедет, пока приступит к работе, вот рейс и теряется.
Но у меня все же водители хитрили, приезжали к городку по-двое, по-трое в одной машине, и прятали машину за поворотом.
И экскаваторщик уже в 20-00 грузил.
А  рабочую смену водители старались закончить пораньше, чтобы протереть пыль со стекол, номера, подмести пол в кабине.
И не надо их в этом попрекать.


В это время у нас в городке появилась новая организация, приехавшая строить завод.
Пасынки моей прошлой конторы.
Они с наглостью генподрядчика влезли в нашу столовую, баню, вагончики, потеснили наше  руководство.
Меня трижды переселяли из вагона в вагон, всё с более худшими условиями, а в мои вагоны въезжали руководители различных служб.
На площадке ГП-3 поставили свайный цех.
Пришла к ним новая техника.
Площадка ещё не была сдана, а они уже набурили ям, куда опускали сваи разного диаметра.
Стало опасно ходить, можно провалиться в отверстие и не выбраться.
На 149-ом тоже они работали, строили установку подготовки нефти.
В городке строили столовую, общежития, баню.
Если раньше я с трудом попадал в баню, то сейчас стало ещё труднее.
В столовую притащили своих людей.
Наши поварихи поникли, стали вежливыми, но шипение выдавало их змеиное нутро.
Появились салаты, чему я был рад.
Перешли на комплексный обед.
Хочешь ешь, хочешь не ешь, но 450 рублей тебе начислено на еду в сутки, их вычтут.
Рабочие стали болеть от переедания.
Если раньше ели за деньги и в меру, то сейчас тискали в себя всё.
Я убеждал их не жадничать, не насиловать свой организм.
Убедил.
Но через полмесяца новая партия вахтовиков побежала по кустикам.
Пришлось убеждать и этих.


Утром, после работы, рассказывая шефу  о проделанном, я сказал, что посоветовавшись с точковщиком, сделали то-то.
«Зачем мне нужен такой мастер, за которого точковщик думает? Может вас местами поменять?»
Я не выдержал: «Вы который раз меня оскорбляете! Отправьте меня домой если я вас не устраиваю! Я уже отработал положенные мне два месяца. Я сколько раз билеты просил!»
«Отправим в своё время!»
Какое своё время он имел ввиду?
Он ждал, что я напишу заявление?
А может ещё что-то?
После смены я залез на свою верхнюю полку.
Слышу, Олень шушукается с кем-то: «Пошли, - говорит мне, - у нас есть немного, выпьем!»
«Да, сейчас!» - ответил я.
Потом - стоп.
А чего это вдруг?
А не провокация ли это?
Пропадать из-за паршивой водки?
Опять Олень заходит: "Ну что, пошли,"- говорит.
Я отказался, сославшись на усталость.

Показав свою полную никчемность, уехал Еблан.
Жена, говорит, рожает.
В том году не доработал, в этом.
Создалось впечатление, что к нам устраиваются для того чтобы жёны рожали.
У четверых за год появились дети.
30-го мая улетело ещё два, заехавших на вахту на десять дней позже меня.
А я всё работаю.
Прилетели сменщики, в том числе и мой.
На 149-ом километре начинают монтировать плиты.
Туда отправляют технику и специалистов.
В качестве специалистов отправили Щербатого, затем прилетевшего Ватника.
Отправили рабочих, имеющих корочки стропальщиков, Эльмира и Марата.
Эльмир краснодеревщик, он балясины точит, у нас был точковщиком.
Марат - шахматист, больной на всю голову.
Минуты без смартфона не может.
Всю ночь трется возле прорабки, вайфай ловит, в игрушки играет.
Эти построят!
А Ватник, а Щербатый!
Они настроят, они смонтируют.
Меня не отправляют, а мне и не надо!

Наконец мне шеф объявил: «Билетов нет до девятого, а может даже до двенадцатого!»
Я не выдержал: «Я с апреля к вам подхожу по этому вопросу!
А своим ходом можно уехать через Витим?»
«А как это?»
«Ракетой до Усть-Кута, а дальше поездом!»
«А смысл?»
«У меня проблемы. Почему я должен своё грязное бельё выворачивать перед вами? Отправьте меня домой!»
«Так сказать надо было, мы же не звери какие-то!»
Вечером еврей мне принес известие, что послезавтра я улетаю домой через Иркутск.
Вот, сволочи!
Сразу билеты нашли.


                Путешествие пятое.

И вот я дома.
Звонит Федя, сообщает новости.
Дорогу строят, плит наложили аж три километра за два месяца.
Всего - тридцать три.
Ватник уволился повздорив с Ушастым.
Так, первый пошёл.
Через три дня и сам Ушастый уволился, поругавшись с Курносовым.
Второй пошёл.
А ребята работают, монтируют.

Звонит геодезист Паша.
Его вызывают на вахту 15-го июля, а он не может.
На юг с детьми едет, не успевает вернуться.

А я жду когда позвонят с КСК.
Я же с ними знакомился, обещали вызвать на работу.
Залезаю в сайт.
Вакансия есть, зарплата приличная, вакансия висит, регулярно обновляется.
Написал письмо - молчат.


Тут меня вызывают на работу 15-го июля.
Видно Пашины билеты мне хотят сунуть.
А мне на свадьбе надо быть как раз 15-го.
Но ладно, самолет в семь вечера.
И погулять успею, и улететь успею.
Лечу ещё раз.
Но в последний.
Для себя решил - чуть что не так, сразу заявление на стол, и увольняюсь.
Если не возьмет КСК, то в свою фирму вернусь, в Песцестрой.
Простой окончился.
Зарплату поднимают.
Фирма из кризиса выходит.
А пока туда, на Силу Сибири.
Но так не хочется, аж зубы сводит.
Но надо.

Домодедово.
Жду рейса на Новосиб.
Рейс задерживается.
Черт!
У меня же рейс на Талакан, пересадка в Новосибе, могу опоздать.
Прилетел в Новосиб.
Посадка идет уже на Талакан, а я ещё вещи не получил.
Бегу на стойку, где идет регистрация на Талакан: «Ничего страшного, рейс задержится, получайте вещи!»
Жду, нервничаю, нет вещей.
Можно бросить всё и лететь без вещей.
Но как я без вещей?
Там бельё, фотоаппарат, одежда, сало.
Сало жалко.
Подожду вещи.
Получил.
Бегу.
Стоять.
Назад.
«Ваш самолет уже выруливает на полосу!»


А сердце ликует.
Не хотел на работу, не хотел!
Видно сам Бог решил за меня.
Оформил справки о том, что я не виноват в этой ситуации.
Деньги за билет не возвращают.
Следующий рейс в понедельник, билетов нет.
Есть билеты, но через девять дней.
Мне не прожить здесь столько.
С Красноярска тоже нет.
С Иркутска нет.
Стоп, а мне и денег не хватит до Иркутска.
До Усть-Кута ехать, потом ракетой?
Аналогично.
Денег хватит только до дома.
Интересуюсь билетами на поезд в сторону дома - на сегодня нет.
А на Молотов?
На Молотов есть, три купейных, три плацкартных.
Скорее в Молотов.
На увольнение.
В Молотове наша контора.
Второй раз за меня Бог решил - надо уволиться.


Звоню Юльке.
Она только что из конторы, уволилась.
Ей последнюю вахту тяжко было, давили на нее со всех сторон.
Поприветствовали  друг-друга, поддержали.
И вот поезд мчит меня в восточную Европу.
Подальше от Ебланов, Оленей, Симеонов, Копченых, Красномордых...
Мне с ними не по пути.





                Вместо эпилога.



Прошло месяцев семь.
Докончив отсыпку вдольтрассового проезда, и не сделав даже трети монтажа плит, фирма прекратила своё существование.
Геодезистов пригласили генподрядчики, механизаторов и многих водителей тоже, и даже нескольких рабочих.
Остальных ИТР, от начальника участка до последнего мастера, смели как мусор,
высыпали в унитаз,
и дернули за веревочку.
Бульк...


Попался в сети отзыв на мою бывшую контору.

«...Центральный офис в Молотове разросся, например, за один год с 1 этажа до 3.
Кто-то, несомненно, «в плюсе».
Из реальных плюсов – относительно новая часть техники
(автосамосвалы), но стремительно разваливающаяся без снабжения запчастями и расходными материалами.
Оплачивается проезд на вахту и обратно – контора выдает билеты самолет+поезд (не сдашь или задержишь потом авансовый отчет – вычтут из зарплаты).
Что можно улучшить: Руководство «живет на другой планете» вдали от производства (в прямом и переносном смыслах).
Начальник автоколонны, например, находится в Молотове, а его подчиненные водители с машинами – в Якутии, за несколько тысяч километров.
Все управление и снабжение, вплоть до рабочих рукавиц, идет из молотовской конторы.
Становится понятно, почему рыба «фирма» такая гнилая и откуда гниль идет.
Об условиях труда.
Часто оказывалось так, что приехавшим на стройучасток в тайгу, приходилось работать без спецодежды по полгода.
Большинству работников приходится жить в вагончиках по 8 человек.
Питание в столовой (альтернативы нет), где качество еды совершенно неприличное, а цены – «обдираловка».
Во всей округе, даже у нефтяников-газовиков, качество и выбор в два раза лучше, а цены на треть ниже.
В общем, кое-кто здорово на этом имеет.
Ну, раз было сказано про еду, то надо упомянуть о посещении туалета, что часто происходит в «аварийно-срочном» порядке, как следствие некачественной пищи.
Место общего пользования на 5-6 «посадочных мест», деревенского типа, одно на поселок в сотню-другую жителей.
По утрам может небольшая очередь образовываться.
Сооружение без постоянного обогрева (морозы в Якутии 40-50) – как говорится, «почувствуйте заботу» голой задницей.
Тепловую пушку запускают, чтобы растопить «глиняные» столбы, когда они из очка торчать начинают.
Что касается таких мелочей как туалетная бумага и мыло – это твои проблемы, хотя, по обязательным нормам снабжения работники должны получать те же моющие средства бесплатно.
На деле – чтобы отдать постирать спецовку надо придти в прачечную со своим порошком (стирать и ремонтировать спецодежду законодательство обязывает работодателя).
Теперь о том, за что приходится все это скотство терпеть – о зарплате.
Работа на участке производится вахтовым методом.
Междувахтовый отдых не оплачивается, что является прямым нарушением законодательства.
Зарплату перечисляют на банковые карты с небольшой задержкой в полмесяца, но стабильно.
Начисляется зарплата следующим образом: из конторы обозначают цифру суммы в этом месяце, которую начальник участка делит на всех.
Не важно, как и сколько ты работал – главное то, как захочет начислить начальник (премия, которая «режется», составляет ползарплаты, кту и т.д.).
При этом приветствуется землячество с жополизством.
Разность по зарплате у сменщиков может составлять и четверть, и треть за одинаковую работу.
О честной зарплате не стоит и мечтать – один месяц могут «для затравки» заплатить, а потом шиш.
Наивные люди ждут и надеются по полгода.
Показательный факт: расчетные листки приходят через две недели после выплаты зарплаты, да и там «подогнать» цифры без косяков не могут, хотя в конторе уже 5-6 бухгалтеров в кабинете не помещаются…
Выходных дней на вахте нет, (опять нарушение закона), а переработка не оплачивается как положено в двойном размере. Каждодневная переработка около 2 часов вообще не оплачивается.
В итоге, если разделить все выплаченные тебе деньги за год на рабочее время, то получится зарплата таджикского гастарбайтера в Подмосковье.
Дома на межвахте стабильную халтурку подстроить под график перевахтовки не получится – он не соблюдается – надо ждать звонка-вызова, когда начальник о тебе вспомнит и если соизволит вызвать.
На производственном участке, из ИТРовцев всего 3-4 человека грамотных было, да и те через пару вахт уволились из этого гадюшника.
Среди нормальных и грамотных нет никого из руководства участка: что нач.участка Бойко, что прораб Вундер явно «не тянут» по должности, мастера, большая половина - неграмотные бездельники, все механики, ну, может, за одним исключением – детский сад.

Можно еще много чего рассказывать, но, короче, «Фирма»– притон блатных и рабов».





Ужинаю.
Подходит мужик: «Узнал?»
«Да вроде узнал. Ты водитель с Силы Сибири.
В Кызыле живешь.
Извини, имя запамятовал.
Вспомню, но не сразу!»
Он представился: «Ну расскажи, как там на Силе?»
«А ты когда там последний день был?»
«29 декабря, четыре месяца прошло!»
«А я второго июня, - засмеялся я, - это ты расскажи как там на Силе?»
Пообщались, повспоминали общих знакомых:
Головешкина попросили летом за пьянку, ну наконец-то.
Клим Антонович третий, друг Головешкина, уволился сам.
А всех остальных - не знает.
Водители - кто где.
Кто на трубе, кто в Чаянде, кто в поисках.


А время идет стремительно.
Вот уже и здесь в Песцестрое мне пора идти в отпуск.
А может махнуть на Силу Сибири,
со своими?
А что?
Стройки там много, говорят лет на двадцать.
На всех хватит!