Серия рассказов из сборника «Депозит Скупщиков New Life»
________________________________________________________
«Настоящий Тенк Грант: часть I».
Автор текста Надежда Сапега.
2017, редакция: декабрь, 2019г.
В нашей семье Грантов все – прадед, дед и отец – носили генеральские чины…. Отца моего звали генерал Бари Грант. Меня зовут Тенк – я старший из его сыновей; средний – Радий; младший – Бази. Я и двое моих братьев появились на свет в военном городке Полигона 313; отец воспитывал нас без матери, и так, чтобы мы продолжили военную карьеру рода Грантов.
Маму помню плохо, она ушла из жизни довольно молодой: я и Радик были тогда малы, а Базик ползунком. О маме при отце мы не смели говорить, и он никогда о гибели её не рассказывал, объяснял кратко – болезнь. Наш дом был настоящей казармой – большой и полупустой, с зелёными стенами, без женской любви и тепла – вернее, генерал Бари сделал его таким. Он муштровал нас, отчитывал и наказывал по каждому пустяку, чему я в душе всегда сильно сопротивлялся.
Любимчиком у отца был Радий, я, как первенец, не оправдывал его надежд. С раннего детства, вопреки его желаниям, я решил стать врачом и стремился к своей цели постоянно. Моя жизненная позиция «противления» ему не нравилась, из-за этого отец говорил, оскорбляя мои стремления, что медицина для женоподобных парней: «Полигон полон учёных-слабаков, пусть они градусники ставят, а ты солдат!» Я уверял его, что стану военным врачом, но он не слушал, он пытался сломать меня, решал за меня всё: кем я буду, даже, с кем я буду – два главных жизненных вопроса! А вот, каким я буду – его не интересовало.
Мы жили в песках, на территории секретного военного объекта, вдали от цивилизации. Я ненавидел военных, но население городка состояло только из их семей и нанятых ими учёных, тоже с семьями. За нашим поселением водилась одна странность – среди нас жили люди с зеленоватыми слизистыми – они были результатом военного эксперимента, который отец со своим отрядом вымуштрованных солдафонов тщательно охранял. Когда мы спрашивали его о них, он сухо отвечал – военная тайна. На Полигоне их так и дразнили Зелёными Слизнями, внешность у них была нормальная, а психикой они походили на аутистов, мало жизнеспособные эти люди понемногу вымирали…
Учёные, военные и штатские жители Полигона 313 находились в зоне эксперимента и не имели права покинуть её без окончания контракта, даже тела их в случае смерти запрещалось вывозить для захоронения на другие территории.
Запрет был на всём. Членам семей учёных и военных разрешалось, если это дети, ходить в Agua-Room, в так называемую совмещённую школу; там были комнаты детсада, начальных школьных классов, кружков и бассейн. Женщинам отводились работы по обслуге городка: магазин, кафе, бассейн, школа, детсад, ну, или домоводство. Стариков на полигоне не было, лишь одна бабка, которая ухаживала за местным кладбищем, её дразнили Никрономик. Гулять дети с подростками, и даже взрослые могли только на спецплощадках, огороженных сетками, которые были у каждого дома, мы называли их «клетками». На каждом шагу нас останавливал военный патруль, дознавался куда идём и регистрировал визитки; взрослые перемещались также.
Для моих братьев торчать в клетке днём было тупым скучным бездельем, но не для меня, после учёбы и плавания я шёл в клеть нашей казармы, чтобы втайне от отца полистать книги по медицине или научные издания, которые выпрашивал, или воровал в домах учёных. В свободном доступе маленькой библиотеки Agua-Room была только развлекательная литература, и знания приходилось добывать хитростью и ловкостью. Я пытался узнать хоть что-нибудь и о Слизнях, но эта инфо хранилась в военных лабораториях, куда доступ штатским, тем более малолетним, был закрыт.
Вечерами в некоторых клетках собиралась молодёжь. Вечеринки я, конечно, не пропускал, я ведь слыл «первым» парнем у местных девиц! Все Гранты были высокие, плечистые и подтянутые. Отец выбрал мне в пару самую видную девушку Полигона, блондинку Ирину Ластик, сестру одного из самых сумасшедших учёных городка, которых я когда-либо встречал. Ирин я презирал из-за приказа отца встречаться с ней, хотя, если бы не приказ, бесивший меня, я и сам бы её выбрал, может даже влюбился бы, хотя, скорее нет. Я не знал, что такое любовь, отец нас этому не учил.
Насчёт меня с Ирин судьба долго не размышляла, мы действительно были парой на полигоне. Она млела от меня, а я сознавал, что более никто вокруг не соответствует моим представлениям о «настоящей» женщине, никто не способен завести меня, как Ирин! И моя «жажда тела» не давала ей прохода, я дразнил её, называя моей «женой по рождению», унижал язвительными и колкими замечаниями и лапал, доводя до слёз… Мы не знали, чем занимаются наши предки в секретных лабораториях и не знали сроков окончания их контрактов, и думали, что полигон – это навсегда. Учёные, согласившиеся на работу в таких условиях, были словно похоронены заживо в пустыне вместе с военными, а с ними и мы, их потомки; так что мне с Ирин предстояло блин (!) стать мужем и женой.
Меня бесила запрограммированность будущего, и раздражало в городке всё: казарма, муштра отца, мои братья, моя невеста и Зелёные Слизни, но сам городок мне нравился – грязно-жёлтый, почти безжизненный – только солнце и ветер! Я мечтал быть учёным, знать их тайны и заходить в их лаборатории… Когда всей семьёй по вечерам мы смотрели телепередачи про путешествия по странам и континентам, возникало чувство, что мы на Марсе, а Земля далеко. В телеке мелькали миры городских цивилизаций, и мы с братьями всегда улавливали чувство отделённости от них, но отец говорил: «Кем бы мы стали там в погоне за суетой? Здесь, в пустыне разум свободен от многих лишних вещей». В этом я был согласен с ним – и мне не хотелось в цивилизацию, но хотелось изучать медицину, и я не знал, как это осуществить?
Кроме Зелёных Слизней был ещё один ужас в нашей жизни, та самая «военная тайна», погубившая почти пять тысяч полигонских учёных, военных и их родных. От этой тайны погибла и наша мать; владения бабки Никрономик, т.е. кладбище Полигона было обширным. Однажды, мы с Радиком плюнули на тайну и попытались проникнуть в одну из запретных зон городка. Мы нагло прошли с ним по пограничной меже, перелезли через ограждения и, несмотря на звуки сирены, помчались прямиком к одному опечатанному пятиэтажному зданию секретных лабораторий. Оказалось, его почти никто не охранял, один растерявшийся постовой. Мы быстро поднялись по пожарной внешней лестнице на четвёртый этаж, палками спешно разбили окно, залезли внутрь и побежали по коридорам...
Мы пришли в ужас от увиденного – кругом лежали истлевшие трупы людей, их кости в сером тряпье – это был могильник. В панике мы бросились назад, к лестнице, спустились прямо в руки военных и… Отец сказал, что зря мы вторглись в пространство «полигонской тайны», что возможно, нам грозит гибель от вируса (z+). Нас посадили на карантин, на три долгих месяца в стерильную комнату с двумя койками и одним отхожим ведром – нечистоты наши полагалось уничтожать отдельно; нам было страшно, но мы хоть отчасти узнали, что происходит в городке.
После карантина отец собрал семейный совет и сказал, что хочет поговорить о дальнейшей жизни нашей семьи. В голове его от глупой дерзости его отпрысков случился серьёзный переворот, потому что начал он свою речь с вещей довольно странных. Он вдруг спросил, слышали ли мы когда-нибудь о долине New Life? Знаем ли что-нибудь о её жителях? Говорил он серьёзно, так что мы с Радиком растерялись, ответил ему Баз: «Да, знаем. Они из мультяшного ТV-шоу».
«ТV-шоу New Life» транслировалось по телеканалу N много лет, его мультяшные герои созданы были по образу и подобию каждого жителя некоей затопляемой долины, таким способом рассказывавшей о судьбах и нравах её хозяев. Якобы, каждому жителю там от старца до ползунка вживлён сенсор и когда тела их движутся, куклы-клоны их на экране шоу-канала совершают те же телодвижения, что и живые индивиды, повторяя даже их эмоции, но с опозданием в 30 минут. В точности созданы здания, улицы, дворы, обстановки домов, столовые, даже спальни, ванные и туалеты... Трудно было поверить, что за мультяшными героями скрывались живые люди и что они готовы были выставлять свою жизнь напоказ, но жители долины якобы это делали. Шоу New Life нравилось девчонкам Полигона, они верили в него и говорили о куклах, как о своих кумирах постоянно, мечтая «вот бы попасть в долину Новой Жизни! о, какой он красавчик! вот бы встретиться с тем, или с тем!!
Ходили слухи, что многие побывали в мультяшном городке и убедились, что прототипы кукол настоящие. Живая материя долины как бы «накрыта гало-колпаком», и шоу продолжается уже на месте, в реальном масштабе. Приезжая туда, туристы видят гало-пространство, в котором долина, городок и жители предстают в натуральную величину, живут своими жизнями, и каждая мелочь этих жизней отображается в шоу вплоть до фактов рождения, соитий, венчаний, разводов, смертей и всего-всего, что составляет бытие человека в земной ипостаси, но всё вокруг голографическое! Самое интересное, что можно ездить на машине или ходить пешком по гало-долине и её городку, и даже заглядывать в окна домов, пытаться заговорить с жителями, но попасть в материальность её хозяев нельзя, они словно в другом измерении. Оставаться в New Life можно всего три часа, более долгое пребывание опасно для жизни, так гласят повсеместно расставленные рекламные щиты; и вход платный и дорогой, но туризм в долине Людоедий процветает. Да, и в их реальность попасть тоже возможно, но при определённых условиях, если исхитриться! Попадают туда через гало-порталы охраняемых пропускников. Некоторым фанатам шоу повезло увидеть, как живые хозяева долины входят и выходят через свои пропускники в действительную реальность.
Отца это шоу раздражало, на него он наложил запрет, мы не должны были смотреть его. Меня мультики не занимали, а Радик следил, чтобы шоу не смотрел Базик, потому что оно имело ограничение по возрасту, но малой наш тайком смотрел, и мы с Радиком тоже – иногда, от скуки… Когда отец спросил про шоу, мы подумали, что сейчас нам влетит за всё, что мы делали, и чего не делали.
Отец сказал, что Полигон 313, как мы теперь знаем, карантинная зона и оставлен военными на вымирание. Генерала Бари работа в этой зоне вполне устраивает, но он отец троих, почти взрослых сыновей, мы зависим от него, поэтому он не имеет права далее рисковать нашими жизнями. Он сказал, что заключал контракт с полигонскими кураторами как частное лицо, перед военными он не в долгу. Рабочий срок его договора истекает, и он решил не продлять его, а подыскать для работы и жизни другое, мене опасное сообщество, подтолкнул его к этому наш поступок, о котором он, конечно, не сообщил кураторам. Собравшись с мыслями, генерал Бари сказал, что долина New Life нам, наверное, подойдёт.
Радик прыснул: «Отец! Да это же мультик!» – «Нет, не мультик. Случайно в инете мне попалась предлагаемая ими вакансия командующего, и я проверил. New Life существует! Они сейчас расширяются и приглашают вступить в ряды пайщиков. Проходные балы – это, достойная родословная, отменное здоровье, некоторое финансовое вложение и желание жить по «Закону Александра», так вроде бы называется кодекс их сообщества. Они набирают профессионалов разных сфер, им как раз нужен опытный военный, чтобы наладить работу небольшой частно-охранной армии, оплата более чем достойная».
Как и братья, я вылупил глаза. Мне и в голову не приходило, что военные могут быть востребованы где-то ещё, кроме нашего Полигона. Какой же я, оказывается, забитый болван! Радик спросил: «Отец, разве у нас есть финансовые вложения?» – «Есть, и достаточно. Мы тут жили экономно». Генерал осмотрел обшарпанную гостиную с затёртым диваном, на котором сидели его сыновья, стол с расшатанными стульями, где сидел он, старый, ещё чёрно-белый телек и небольшой шкафчик с учебниками.
Отец сказал, что навёл множество справок, New Life действительно живое сообщество, жители с представленными в шоу куклами-клонами в наличии есть, зовутся они «мори» или «скупщиками». Долина их находится на одном из берегов Средиземного моря – как крохотное государство в государстве, что-то на вроде Монако, только раз в пять просторней, и не со столь давней историей…. Жильё, учёбу и труд по наклонностям они гарантируют, людям с образованием и опытом могут доверить высокие должности. Им требуются военные, врачи, доктора наук, теле и радио работники, а так же профи шоу-бизнеса.
Он сказал, что отослал им наше семейное резюме, целый месяц они проверяли данные и вот New Life заверило отца, что мы – одни из немногих! Они дали нам добро на «кандидатскую» заявку, которую мы должны официально и незамедлительно в рукописном виде подать, и сдать тесты ДНК – никаких изъянов здоровья у нас не должно быть. Со своего сайта они велели скачать свод «Закона Александра» и сейчас он нам его раздаст, закон надо выучить как таблицу умножения. Генерал Бари мял в руках листы бумаги и громко объявил, что совсем скоро наша семья может стать членом богатейшего сообщества в живописном уголке земли и продлить его родословные ветви нашими потомками, если, конечно, все мы согласны? Он помолчал, вопрошающе осматривая наши лица, мы тоже молчали, и он продолжил. Главные условия – здоровье, фин/пай и Закон! Здоровье, будем надеяться, у нас есть. «Закон» он прочёл – совсем коротенький и немного странный, но… Отец вдруг весело вскрикнул: «Только подумайте, парни! Мы можем стать мультяшками в долине Людоедий!»
После этого дурацкого восклицания в нашей казарменной гостиной воцарилась глубокая и долгая тишина... Зато потом наш Базик прыгал по дивану, стульям и кроватям облупленного жилища от счастья полдня! Радик молчал, но на лице его было нарисовано довольство. А я не знал, что и думать? Мультяшки – это глупо, глупей, чем Зелёные Слизни полигона, к тому же New Life так далеко от тайн, которые я до конца не разгадал. Одна только фраза засела в моей голове чётко, «им нужны врачи» – больше меня в грядущем будущем ничего не интересовало! Я изучал медицину тайком, как мог, и имел кой-какие теоретические познания, но я не представлял, на что могу рассчитывать там, в новом сообществе? К тому же, мне ещё нет восемнадцати.
«В мед братья-то они меня возьмут?!» – сказал я Радию.
«Возьмут, конечно, судно таскать… Фу-у, Тенк! Ну, и мечта у тебя! – Радик скривился.
Отец велел нам зубрить их странный «Закон» – полная какая-то чушь. Брата коробило от этого закона, речь в нём шла о женитьбе по расчёту, на который нам должен указать их правитель, ещё о титулах, нескольких вне гласных постулатах, приравненных к официальным законам, и о наказании в «каменном мешке», больше не о чём, но отец сказал: «Разберёмся на месте».
Сообщество New Life прислало своего агента; для личной встречи с ним нам пришлось нарушить запрет и выехать всей семьёй из зоны полигона на нейтральную территорию, потому что даже Бази должен был написать собственноручное заявление на вступление. Агент дотошный, сухой парень в чёрном костюме задавал нам всем то странные, то глупые вопросы, внимательно наблюдая за реакцией и что-то записывал, потом взял у нас анализы, подписанные нами бумаги, сделал нам какие-то ароматические прививки и укатил. Ответа мы ждали два волнительных месяца, Базик скулил: «Па-а, вдруг они не возьмут нас?» На что отец, часто поглядывая на наручные часы, отвечал: «Терпение, Баз, ты же солдат! Представь, что ты уже мультяшка и мир видит, как ты хандришь». Раньше генерал Бари на часы так часто не смотрел. Я тоже сильно нервничал, но уже видел себя мед братом в клинике мультяшной долины, только Радик вёл привычную полигонскую жизнь и казался спокойным.
Наконец, отца оповестили, что новое сообщество взяло на себя урегулирование вопроса с бывшим его работодателем, и мы переезжаем в New Life немедленно. Что тут начало твориться с нашим младшим! Он стал носиться по казарме, спотыкаясь и путаясь в комнатах, сваливая наши вещи в один из углов столовой, в которой мы находились, пока не выдохся, а когда понял, что мы ему не помогаем, расплакался и залез под кровать, заявив, что никуда с нами не поедет, раз мы такие! Мы смеялись, но заметно было, что поджилки напряглись и у нас. Новое сообщество выкупило Полигон 313 и его лаборатории со всеми потрохами у наших кураторов, и всё в нём – городок и жители – перешло под юрисдикцию мультяшной «Компании Воссоздания, и членства», так официально на тот момент называлось «Сообщество скупщиков New Life». Лаборатории с провалившимися экспериментами, Слизнями и могильниками им пришлись кстати, их правителя интересовала генная инженерия, но этого мы пока не знали.
Я попытался узнать о настоящей деятельности «Компании Воссоздания», но сайт их, как и мульт-шоу, не давало такого инфо, отображалась только их частная жизнь и творчество. После просмотра нескольких серий шоу, казалось, что в New Life собрались самые гениальные люди планеты и, не сговариваясь, основали фантастическую общину! Их кукольные клоны наживались на туризме, были гениальными финансистами, архитекторами, музыкантами и художниками, и все их гении приносили им громадные доходы. За 5-6 десятков лет о долине накопилось множество потрясающих историй для верующих простофиль. Скупщики пережили явления цветка Amorfatym, выделявшего ядовитые пары и доводившего их до метаморфозов сознания; пережили наводнения и ещё какие-то «выпадения в гало-холод». Из цветка Людоедии они научились делать «cure-L», позволяющее излечивать сложные болезни и воскрешать погибших! Воскрешённые, правда, долго не жили из-за развития пороков сердца, но все же! Мори строили наикрасивейшие поселения, которые могли исчезать в одном месте и появляться в ином, поэтому их называли блуждающей нацией. Городок сообщества New Life всё время перемещался – чудесная сказочка! Каким же замечательным мульти-доктором я там стану!
…И вот, здоровье наше признали отличным, мы получили вид на жительство в долине скупщиков, которую сами хозяева называли ещё и Магнитной долиной. Дорогу нам частично оплачивали они же. Я даже с Ирин не попрощался, отец велел нам держать в секрете наше предприятие. Да, я и не думал о Ластик, меня занимали грядущие перемены! Имущество привозить с собой нам не разрешили, кроме особо памятных вещей и драгоценностей, которых в нашей семье не водилось, ну только мамина шкатулка с бусами из дешёвых, поделочных камней и двумя обручальными кольцами, её и отца. А что ещё можно было взять из нашей казармы?!
Когда на следующее утро после спешного и скудного завтрака отец положил шкатулку в карман и велел нам идти к машине, Радик вдруг очнулся и обиделся, он понял, что меня с отцом и Бази уже не остановить. На пороге казармы он высказал свою обиду: «И что я там буду делать в этом вашем шоу?» Он-то, в отличии от меня, собирался дослужиться до генерала, и не до мультяшного, а до реального. Но мы, не глядя на него, молча и по-солдатски сели в вазик. – «Остаёшься?!» – строго спросил его генерал Бари, и брат нехотя полез на заднее сиденье.
Мы, наконец, выехали!
Сначала была утомительная дорога по пустыне, на ландшафт которой мы, прощаясь, неотрывно глядели, её серо-жёлтая красота вдруг показалась надоедливой, но мы немного грустили. Поднялся ветер, дорогу стало заносить песком. «Ничего, ветер попутный!» – заметил отец. Мы не спрашивали его, как будем добираться до места, нас это даже не интересовало, мы просто пялились в окна, и наша память запечатляла мелькающие перед глазами уголки мира, которых мы никогда ещё не видели.
Полигон мы не считали родиной, хотя родились и выросли там; генерал всегда вбивал нам в голову, что Полигон 313 – это работа, ничего более, и лично мне оказалось легко проститься с ним. Базик тоже повеселел, когда колорит местности за окнами стал понемногу меняться.
…Потом была безлюдная автобусная станция какого-то богом забытого поселения. Из неё грязный автобус с засаленными сиденьями вывез нас в довольно крупный, но неухоженный городок, где мы сели на старый, громыхающий электропоезд – и автобус, и поезд двигались очень медленно, подолгу зависая на пустынных станциях. Когда мы вышли на перрон вокзала крупного города, в его суматоху, мы растерялись, и я не запомнил его наименования. В городе был аэропорт, где мы должны были получить билеты, заказанные для нас новым сообществом. Путаясь в станциях метро, мы с трудом добрались до места, получили билеты и стали ждать вылета. Опасаясь не успеть на наш самолёт, мы прибыли в аэропорт намного раньше, вся дорога к нему заняла сутки с половиной, и ещё куда-то нужно было деть половину, но долгого ожидания не запомнилось, потому что была ночь, перекусив, мы заснули – дорога, переживания, толпы людей и суета утомили нас.
К вылету отец нас разбудил, налегке мы разместились в салоне комфортабельного, белого самолёта и перелёт на нём я почему-то помнил долго. Ну да, мы же возвращались с Марса на Землю, смешил я себя!
«Куда мы теперь на этом большом самолёте полетим? – наконец спросил Базик. – «В Кураж – в Городок Развлечений Кураж», – задумчиво ответил генерал Бари. Радик недовольно фыркнул…
Кураж располагался в высокогорной местности; когда через четыре с половиной часа наш самолёт легко заходил на посадку, красочные пейзажи за стёклами его иллюминаторов стали удивительно солнечными и пассажиры в салоне оживились! У небольшого, но современного аэропорта нас ждал аккуратненький автобус сияющего красного цвета с огромными белыми надписями на боках «New Life» и с двумя смуглыми парнями-метисами в чёрных пижамах, напоминающих самурайскую одежду. «Ух ты!» – вырвалось у Базика.
Парни из автобуса были осведомлены о нас, но не разговорчивы. Пока один сверял наши документы с информацией в планшетнике; другой – водитель, как немой, насторожено стоял у входа с электорошокером, молча сдерживая группу подскочивших к нам девушек и умолявших подвезти их в долину. Когда мы садились в автобус, одна из девиц схватила отца за рукав и восхищённо затараторила: «Ты генерал?! Кандидат, или мори? Что-то не видела тебя в шоу? Меня зовут Эля. Запомни Эля!» Меня так раззадорила окружающая обстановка, что я подтащил к себе Радика, сунул его в объятия девушки и заржал: «Вот генерал!» Брат буркнул: «Прощай спокойная жизнь».
Город за окнами автобуса был яркий, полон беспечных, праздно шатающихся людей, понятно было, что в нём много туристов и отдыхающих. Он весь купался в рекламных вывесках, фонтанах и тени зелени, для нас это было непривычно, ведь на полигоне растительности почти нет, а магазинчики, ресторанчики и скверики – это уже из мира фантастики! Наш младший жадно хватал глазами красочную рекламу и жаловался, что из-за деревьев ему ничего не видно. Городок развлечений всем нам и даже Радику понравился, Бази захотел в нём остаться, отец пообещал, что мы посетим его как-нибудь вечером, все вместе, когда Город Развлечений зажжёт ночные огни.
Наш небольшой автобус осторожно спустился с красочного, куражского высокогорья по крутому и опасному серпантину и двинулся через узкое ущелье тёмно-серых скал, там было довольно сумрачно и почти не видно неба. «У-у-ух ты!» – снова восхитился Бази.
Вскоре мы вырвались на свет из тёмного, каменного коридора, проехали указатель с надписью «Ново-Морье», ощутили аромат цветущего сада, но ничего не увидели, лишь просёлок, резко свернувший за угол у высоких, каменных глыб. Метров через пятьсот другой указатель гласил «New Life», там нас остановили такие же, как наши, самураи дорожного пропускника, только в пижамах тёмно-оранжевых оттенков и снова проверили документы и автобус, видимо, на наличие нелегальных пассажиров или взрывных устройств; когда они вошли в салон, аромат сада стал насыщеннее. За пропускником начинались владения нашей Новой Жизни!
Пропускник выглядел как огромная, беленая в оранж арка, нам выдали жёлтые, сетчатые комбинезоны с капюшонами и велели тут же надеть, в них мы должны были пройти через гало-портал. У меня и Радия появилось чувство сомнения, и брат буркнул: «Как в тюрьме». Но отец с Базиком стали одеваться, и мы последовали их примеру.
Самурай предупредил, что портал даст несколько неприятных ощущений, но длиться они будут недолго, потом комбинезоны можно будет снять. Охранник пропускника дал добро и автобус медленно двинулся через арку, пространство вокруг как бы задребезжало и смазалось, от возникшего напряжения у меня нарушилось зрение и засвистело в ушах, отец тоже потёр виски, но всё сразу восстановилось. Автобус свернул от шоссе налево, остановился и комбинезоны разрешили снять. За аркой, на повороте мы увидели третий указатель с надписью «Оморье». Шоссе пошло дальше, а мы медленно покатили по широкой, но заброшенной улице городка в руинах и самурай пояснил: «Сейчас, для ознакомления с территорией сообщества, вы осмотрите остатки первого поселения Скупщиков потопляемой долины, её септарный пляж и знаменитую часовенку, а далее увидите плантации для выращивания Amorfatym, которые самовольно посещать не рекомендуется. Они пусты в данный момент, Людоедия сейчас не цветёт, но на плантациях всегда опасно, там работают только хорошо подготовленные люди».
У пляжа нам позволили выйти из автобуса и пройти к воде, самурай прошёл с нами: «Воду руками не трогайте, в ней могут быть остатки соков цветка. Ваши тела ещё не привыкли к нему, это может вызвать аллергию».
Этот единственный пляж долины со странной галькой, руины прежнего городка скупщиков, его длинная, как взлётная полоса, но поросшая травой улица, вся долина в окружении гигантских скал почему-то казались нереальными. Запах моря не чувствовался, от земли небольшими клоками поднимался густой туман и стоял обворожительный дух какого-то цветущего растения, но цветов нигде не было. Впервые в жизни мистические чувства окутали моё сознание, я вдруг вспомнил этот яркий запах! Когда агент на полигоне делал нам прививки, от него исходил такой же – он делал на запястье лёгкую царапину, смачивал ватную палочку в какой-то тягучей жидкости точно с таким же ароматом и протирал ею царапину, вот и вся прививка. Я спросил самурая: «Запах этот от Людоедий?» Самурай утвердительно кивнул головой: «Тут всё им пропитано. Раньше так сильно, говорят, не пахло, но раньше и плантаций не было».
Мы пробыли на пляже минут семь-десять: отец с Базиком прошлись по нему, Радий стоял близ автобуса, оглядывая вершины скал, а я подошёл к воде и смотрел на лёгкие волны, хотелось искупаться, но волны подкатывали и подкатывали к моему горлу и меня затошнило. Самурай позвал нас в автобус, он говорил, что теперь мы под колпаком гало-пространства и туристы не смогут причинить нам вреда, что они для нас, как и мы для них сейчас лишь голограммы. Когда мы снова выворачивали на шоссе, к руинам Оморья свернул большой жёлтый автобус с надписью «Кураж-Туристы» – вполне себе реальный автобус, в одном из его окон показалась кривляющаяся девушка и Бази крикнул: «Папа, вон твоя Эля!» Мы смеялись, даже самурай-водитель улыбнулся. Наш красный, аккуратненький автобус покатил дальше, в сторону высокого мыса вдалеке – в новый городок скупщиков. Настроение было отличное!
С правой стороны шоссе скалы стояли плотно, и вдоль них шёл живописный каменный акведук*, с другой стороны тянулись высокие сетчатые ограждения жёлтого цвета с кричащими об опасности стендами и изображением цветка Людоедии. Шоссе проходило по высокой насыпи, с которой хорошо просматривалась вся долина и плантации. На крутых склонах мыса, к которому мы двигались, каким-то образом крепились огромные спутниковые тарелки и гигантский телескоп, тут моё мистическое настроение понемногу рассеялось… Но там, на пляже я осознал – что-то в моей жизни произошло – что-то очень важное! На диком пляже старого Оморья в моём сознании вдруг возникло маленькое трусливое существо, оно заметалось во мне, заскулило, но я схватил его за горло и сказал: «Я – Тенк Грант, сын генерала Бари, а не трусливое существо! Иначе и быть не может!» Существо испарилось и мне стало спокойно.
«Ну, как парни,– воодушевлённо спросил отец,– впечатляет?!» – «Не нравится мне тут,– шепнул Радик,– не лучше, чем у нас на полигоне. И воняет! Не удивлюсь, если мори уродливы, как Зелёные Слизни, а то и хуже. Неспроста они за своими куклами прячутся! Ещё нас этим мерзким соком намазали». Базик брезгливо скорчил губки: «Па-а-а, поехали в Кураж». Я психанул: «Да, хватит уже! Скулят, достали! Отец, скажи, пусть заткнутся!»
Вблизи мыс Фатум оказался высоким, густо поросшим елями; подъём на него был очень пологим, автобус взобрался не без труда, предварительно разогнавшись. Городок там стоял новый, с домами полу дворцами, с новомодными крутыми тачками в живописных двориках и красочными детскими площадками. Такое я видел только по телеку, и то в чёрно-белом цвете, а тут всё пестрило красками и казалось декорацией.
Плохо помню, что происходило с нами в первые дни в New Life, у меня была чумная голова. Нас, кажется, передали тому самому агенту, который приезжал на полигон; здесь, в долине он был настроен благодушней, показал нам основное – наше жильё, и объяснил, где и что находится: «Там мэрия и банк, там учебные Классы, а там главная клиника. Магазины, кафе, библиотеки и дискотеки найдёте сами». При последних словах он делано улыбнулся. «Вас, генерал Бари, через трое суток адаптации я представлю соправителям и правителю, и они уже введут в курс дела. Расчёт в городке по карточкам, вот они, я вам их передаю».
Агент отдал всё отцу и обратился к нам: «Помните, да? По закону сообщества, до четвёртого созревания – двадцать лет – потомки находятся под опекунством родителей или проч. опекунов, которые за них всё решают в прямом смысле». Слова эти оказались печальным фактом! На полигоне через год я стал бы совершеннолетним, а тут ещё три – целых три года буду считаться подростком. Агент умело пригрозим мне и братьям интонацией: «Опекуны имеют права использовать фин/депозит на нужды подопечных или позволять им самим делать это, но так же могут временно лишать их финансирования в целях наказания за тяжкие проступки. Делать это может и правящее лицо! Вы все под этим подписывались».
Затем он снова обратился к генералу Гранту: «Депозитные счета семьи надо проверять в специальных разделах банкоматов, позже покажу. На крупные траты надо брать разрешение у главного фин/депозитария, потому что он играет на бирже. Нарушение покоя в городке, разного рода насилие, неповиновение «Закону Александра» карается заточением в «каменный мешок». Со всеми вами три адаптационных дня будут работать психотерапевты, стилисты и врачи, если заметите какие-то недомогания сразу сообщайте им. Стилисты подправят вашу внешность, это нужно для шоу и т.д и т.п….»
Что-то ещё про вживляемые чипы агент говорил, пока мы шли по городку, но дальше скороговорную речь его я не слушал, у меня повело сознание. Я рассматривал новых земляков, словно клоунов в цирке, они не были похожи на скучных учёных и военных полигона. Повсюду вольно сновали вновь прибывшие, как и мы, пайщики, ярко разодетые, шумные и весёлые; среди них изредка мелькали и коренные скупщики, их легко было узнать по кукольным клонам из шоу, которого я перед отъездом предостаточно насмотрелся. Эти, проходившие мимо меня мори, были уже настоящими и отнюдь не уродливыми, а наоборот, феерически харизматичными людьми! Я даже специально толкнул одного из них плечом, убедиться, что он не голограмма. Девчонки Полигона 313 уже могли завидовать мне!
Первым я, кажется, увидел живого Воссоздателя сообщества, опекуна-соправителя архитектора Мишеля Собера – жгучего брюнета лет тридцати, высоченного и подтянутого раскрасавца-гордеца с проницательным и пленяющим смоляным взглядом! Его окружала особая аура! Даже меня, парня, взгляд архитектора привёл в смущение. Кукла его в чёрном строгом костюме в шоу была самой заметной, она тоже поражала, но видеть этого мори воплоти было странно! Неожиданно я попал в нутро шоу – в его реальное измерение! Над цветущим городком мыса звучала музыка, витал всеобщий восторг и все были счастливы! Базик наш попискивал от удовольствия и всё спрашивал, когда нарисуют наших кукол?! Мимоходом я рвал цветки на клумбах, убеждаясь, что они живые и Радий, заметив это, хлопнул меня по рукам, выбив собранный букет, жестом показывая, что это ненормально.
Со временем мы увидели живьём всех титулованных скупщиков сообщества. Первородные двойняшки Виконт и Николь Ломбичи оказались такими разными – как море и земля! Правитель Виконт пошёл в свою мать, был не высок, курчавый шатен с сероватыми и очень хитрыми глазами, но аристократической внешности, так выглядели все Ломбичи, правда в отличии от Вика, все они были голубоглазые. Николь – его черновласая сестра – была дикой, пугающей красоты девушка, от черт лица которой невозможно было оторвать глаз! В них таилось какое-то сумасшествие! Николь взяла кровь своего отца и выглядела как светлокожая мулатка со смоляными волосами и глазами, как у её дяди-опекуна Воссоздателя Мишеля.
Увидел я и соправителя-депозитария Эль-Мория Ломбича – опекуна Виконта, гениальнейшего финансиста и талантливейшего певца! Он тоже был не высок, лет за сорок, голубоглазый и по-женски смазливый. Увидел позже и остальных мори; но главные персонажи «кукольного шоу», которых я перечислил выше, всегда и везде брали на себя основное внимание, именно на них поглазеть приезжали в долину туристы со всего света!
Самураи в пижамах оказались наёмными охранниками из того военизированного отряда, которым предстояло командовать отцу, их называли хранителями и херувимами, у них были только номера вместо имён. Простые служащие без прав, лишь обязанности; они не имели семей, только работу с чётким по сроку службы договором на пять лет и с множеством почти кабальных условий, зато через пять лет им выплачивали бешеные гонорары, отпускали с миром и нанимали новых. Базика это опечалило: «Мы тоже будем в долине пять лет, а потом уедим на Полигон?»
«Нет, Баз, – отвечал отец. – Я же говорил, мы другой договор подписали. Мы кандидаты-пайщики. Так как мы внесли нужную сумму в общую казну, мы получили право частной жизни здесь, а если заведём семьи и родим потомков, то получим и больше – станем членами Сообщества долины. Это «Компания Воссоздания и членства», надо только очень постараться выполнить все их условия и соблюдать их закон. Я больше не хочу возить вас по глухим и опасным уголкам земли, давайте все вместе очень постараемся и обоснуемся здесь. Это же волшебное место – это цивилизация!»
Жильё нам дали роскошное – белоснежный коттедж на два хозяина, таких мы сроду не видели. Радий всё время шикал на База, чтобы тот ничего лишний раз не трогал в доме: «Сломаешь, и плати за тебя! Знаешь, сколько всё это стоит?!» Поскольку в семье нашей были одни мальчики, которые вот-вот женятся, и будет много жён и детишек, весь дом предоставили в наше распоряжение.
Мы сдали экзамен по знанию «Закона Александра» сначала отцу, потом психологам сообщества. Базика отправили в начальные Классы, а меня и Радия к репетиторам, так полагалось по третьему созреванию (15 лет). На Полигоне мы учились отлично, как требовал отец, но в долине оказались отстающими, нас понизили на два года. Я понял, что в Agua-Room были низкие требования из-за отсутствия хороших учителей и взялся за учёбу с новой силой. Радий был младше меня на год, но нас обоих отдали одним и тем же преподам и он должен был зубрить вдвое больше, чтобы догнать меня.
Новичков распределяли по образованию и наклонностям. Женщины и девушки детородного возраста оказывались привилегированными, они сразу должны были дать потомство – это было наиважнейшим долгом кандидаток. Новых пайщиков собрали в пары, даже подростков и некоторых детей – это была обязанность правителя долины, bassat Виконта Ломбича. Херувимы то и дело доставляли оповещения о «вне гласных» помолвках и размолвках: мне, Радию и даже отцу дали невест.
Пока нас трепали стилисты и психологи, я медленно приходил в себя и стал замечать вокруг всё и всех, но меня в творческой суматохе городка на мысе Фатум не замечал никто. Совсем никто, даже новая невеста! Я привык к пропускной системе, к постоянному догляду и контролю моих действий, к тому, что я старший и наглый отпрыск генерала Гранта, а теперь я был предоставлен себе. Я – просто озирающийся в толпе студент-зубрила, даже братья и отец потерялись из виду. У генерала было много интересной работы. Радий, психуя, прятался в своей комнате, а База увлекло весёлое общение с новыми однокашками. Равнодушие окружающих довело меня до бешенства в первые же дни, потом, правда врачи и психологи объяснили, что до бешенства меня довёл запах Amorfatym, а не потеря дутого авторитета.
Пребывавшим в долину кандидатам объясняли, что скупщики строят поселения там, где есть магнитные аномалии, которые используют, создавая голографические измерения для мульт-шоу. Гении Сообщества сверх развиты, научные изыскания сверх продвинуты, но есть и сверх проблемы: stret-ген сумасшествия, уродующий gobl-ген и vamp-ген. Радий бурчал: «Сами все больные, а нас вон как проверяли». После знакомства с Полигоном 313 скупщики подцепили ещё и (z+), но это было позже…
Для прибывших в долину новичков законы сообщества и подписанные ими договоры значили не больше, чем забытые библейские трактаты, по этому поводу в мэрии сообщества постоянно разгорались крупные скандалы. Жить весело и в роскоши нравилось всем, а выполнять подписанные обещания – никому. У некоторых семей отбирали вид на жительство и отправляли туда, откуда они прибыли, некоторые, не желая подчиняться странным законам, покидали сообщество сами, но тут же просились назад, их поначалу принимали, но ко времени нашего прибытия, Виконт отказал кандидатам в этом: «Кто уходит по своему желанию, тот уходит без права возврата и без компенсаций».
Сами мори следовали Закону беспрекословно. За старательное исполнение его для кандидатов установили определённую норму баллов, и так определяли, годится ли индивид в сообщники. Начислять балы стали с первых же минут прибытия в долину, после этого страсти поутихли. Мы, Гранты были воспитаны по-военному и легко приняли новые правила жизни, исполнять команды и требования других нам было привычно, правда Радий замкнулся, ему тяжело давалась учёба, он не успевал, и ему не понравилась его невеста.
Начальная школа в New Life была простой, её называли «Классами общеобразовательных наук», зато в репетиторы наняли лучших педагогов, говоривших на разных языках и мы обязаны были их понимать, как понимали мори, которые с рождения были полиглотами. От этого башку сносило! Психологи сообщества не оставляли ни одного взрослого, ни одного студента и ребёнка без внимания ни на день. Нам показывали, разъясняли, вдалбливали суть положения и настроения New Life, выявляли способности, меняли имиджи, направляли на факультеты для проб, и перенаправляли – денег на это сообщество не жалело. Особо способным выделяли личных учителей, «нулёвки», т.е. те, кто не проявил никаких талантов, могли жить домашним хозяйством, но тогда главной их обязанностью становилось зачатие и воспитание потомков. Наука и медицина развивалась в сообществе стремительно, как хотел молодой правитель Виконт, но всё равно он жаловался на малое число талантливых специалистов.
Я понял,– New Life это мой шанс,– и надавил на газ! Я так расхвастался о своём желании стать врачом, что мне была обещана оснащённая, личная клиника, если окажусь толковым медиком. Казалось, Виконт и его соправители Эль и Мишель клюнули на моё хвастовство; позже я узнал, что bassat много обещал, но мало что исполнял – обещанное нужно было заслужить. По заданию Виконта я день и ночь начал штудировать различные медсправочники, изучал прайсы новых медикаментов и медтехники, мне это было не в тягость. Наконец-то я окунулся в мир для меня блаженный – в утробу Home sapiens! И никакой больше военной муштры вокруг меня не было!
Такие подростки, как я и Радий, периодически попадали на факультет профориентации, который находился при универе «Городка развлечений Кураж». В филиале скупщиков не было чужаков, и не было каникул, занятия и зубрёжка шли сплошным потоком. Многие не выдерживали бешенного темпа и зарабатывали нервные срывы, а правитель всё подгонял. Он считал, что студенты и так много прогуливают, какие ещё каникулы?! Но никто не прогуливал, за это исключали, оплачивать прогулы мори никому не собирались.
Отец был в восторге от новой должности, ему доверили наладить военное дело и держать охрану долины. Он получил в подчинение современную технику и совсем маленькую, но армию – отряды хранителей и херувимов, отличавшихся формой и обязанностями. Хранители выполняли непосредственную роль военных – держали оборону границ гало-колпака; а остальные обслуживали штатских. Например, оранжевая охрана пропускников была армейцами, а автобусные самураи херувимами.
Кстати, комбинезоны для прохода через пропускники нам больше не требовались, они смягчали первый, шокирующий гало-удар, а потом тела привыкали. Туристы, двигаясь под колпак, в реальность скупщиков не попадали; им даже арка не нужна была, они просто ощущали лёгкое покалывание кожи, и ничего неприятного не происходило, но колпак их дезорентировал, чего они, конечно, не знали. Для реального прохода арка переключалась в особый режим, это нам сказал отец…
Базик с удовольствием ходил в новую школу, т.е. в «Классы», ему там нравилось – там приучали дружить с девочками и одну он выбрал в невесты! А Радий наш через полгода совсем сдулся, он и с репетиторами-то не успевал, а тут ещё курсы профориентации. Мы попали в разные сферы, я в медицинскую, он в военную. Помочь ему я не мог, сам едва выкарабкивался, но я быстро набрал проходные баллы благодаря тайным занятиям по медицине, добытым ещё на полигоне и меня вернули домой, к репетиторам для подготовки к поступлению в универ. Радий набирал баллы медленно и жил в общаге Куража положенные три месяца, эта жизнь его и добила. С военной стратегией у него не заладилось, но обнаружился идеальный слух и его подвигали к учёбе в музыкальной студии, от этого он кис напоказ, даже спорт бросил. Я дразнил брата «нулёвкой». Отец развёл руками, но заставил его заниматься музыкой, потому что всем нам всеми силами надо было стремиться укорениться в Сообществе этой долины.
Долина, в которую мы переехали, была собственностью её жителей, по сути, они являлись финансовой организацией под названием «Скупщики New Life». Сообщество определяло себя как нацию, имело правителя и Законы, которые мы, семья Грантов подписалась неукоснительно выполнять. Мир вокруг нас изменился радикально: сменились пейзажи, исчезла муштра, сменился и образ общения. Жизнь в долине обещала стать вольной и весёлой.
Радия новый цветущий городок сначала очаровал, но потом разочаровал, он стал недоволен и не весел, больших нервов стоили ему эти перемены. Брат во многом был наивен, думая о военной карьере, как и я, о врачебной. Он полагал, что физической силы и знания субординации вполне хватит, чтобы стать хорошим военным – это всё, чему успел выучить нас отец на полигоне. Мы мало что знали о жизни среди больших масс людей, были зациклены на своих замкнутых полигонских эго, а знания психологии так нужны мудрому полководцу и талантливому доктору. К тому же мы не имели примера влияния на нас хоть какой-то женской воли или благодати, с нами не было ни матери, ни даже мачехи… На полигоне брат думал, что я обязан жениться на Ластик, потому что вечно виноват перед отцом, а он – его любимчик – имеет право выбора и сделает это, когда соблаговолит. Закон скупщиков лишил его этого права, а появление приписанной невесты и общага проф/факультета, в которой мы оказались, проходя курсы, чуть не лишили его последней храбрости.
Я успел пожить в Dormitory немного. Так назывался гостевой дом для студентов сообщества: в нём была гостиная, совмещённая с кухней, компьютерный класс и всего две спальни. Тесный ВИП с широкой кроватью предназначался для самого титулованного студента. Вторая спальня была общей, парни и девушки спали вместе, как единая семья. Нас учили, что все мы теперь братья и сёстры. Тесный кружок мори-студентов сторонился нас, пришлых пайщиков, общаться с ними нам было трудно, эти полиглоты разноголосо насмехались над нами. Попробуй, стань своим в такой компании!
Радия ужасала захламлённость помещения с разложенными на виду шмотками и женским бельём. Ужасали горы косметики, которой пользовались не только девушки, но и многие парни. Наши методички и конспекты всё время куда-то пропадали. Кровать брата оказалась рядом с кроватью его невесты Кристины и та мило улыбалась брату каждое утро и перед сном. В одних трусиках и маечке, сидя на постели, она пыталась разговорить его: «Доброе утро, Радик!» «Спокойной ночи, Радик!» Я едва сдерживался, чтобы не заржать, а Радий готов был убить меня, если я сделаю это... В общем, порядка там не было совершенно, хотя был староста и график дежурств заполнялся чётко. Дежурные старались только в столовой комнате.
А чего стоило брату беспрекословное подчинение «Закону А» и правителю нового сообщества Виконту Ломбичу, прозорливому и развращённому парню, старше нас всего лет на пять. Законов у мори было всего на одну брошюрку в четыре листа, но они казались Радию столь концентрированными, и вовсе не кукольными, что ступить за их пределы его мозгу было невозможно. Такая жизнь для него стала немыслимой, и он пребывал в постоянном напряжении. Радий пытался говорить со мной о будущем, спрашивал, что если наши невесты поселяться в нашем доме? Он боялся, что они устроят нам такой же бардак, и визг их будет слышен во всех комнатах. Меня это занимало, но не так, как Радия, у меня были дела поважней, я отсылал его к отцу. Генерал Бари отвечал: «Радий, это штатская жизнь, ты к ней не привык, но ты мой сын, ты справишься. Назад, на базу полигона нам дороги нет».
Отец полностью отдал нас на воспитание Сообществу, у скупщиков чёткая система образования и целая армия психотерапевтов, радовавшая его, он говорил: «Я сделал для вас что мог, теперь сами». Он строил свою карьеру в Магнитной долине и нам велел заняться тем же, ибо Полигон 313 в этом смысле себя исчерпал. Генерал Бари много работал, почти перестал бывать дома, на Базике это никак не отразилось, меньший наш был в восторге и под присмотром образовательной системы мори, но Радик, сильно привязанный к отцу, чувствовал себя брошенным, он просил отца показать ему хотя бы вертолётное поле с новыми машинами, но отец откладывал: «Пока привыкай и учись...»
С будущей мачехой отец нас тоже не познакомил, он явно стеснялся... Невеста Радия была довольно приятной внешности, тёмненькая, стройная, по его возрасту, из хорошей семьи, да здесь иных и не водилось. Мы с отцом подталкивали его к общению с ней, но он всё спрашивал: «Как же без любви? Я что кролик?» Моей невестой стала графинька Сандра Сент-Лавр, примерно моя одногодка, почти местная, с ближайшего плато Лебедянск – с этой помолвки, собственно, и начался тот самый доктор Тенк Грант, о котором я пытаюсь рассказать.
Сандра, тёмно-русая, зеленоглазая и простая на вид девушка-подросток с двумя толстыми косами успела побывать в невестах у архитектора Мишеля в самое начало его негласно единоличного правления в «Компании Воссоздания». Собер выстроил себе на мысе дом-сцену, с крыши которого транслировал первый мультяшный шоу-концерт и где объявил о расширении сообщества, т.е. о наборе новых пайщиков. Сандра говорила: «Мишель пытался не потерять лицо New Life, когда скупщики «выпали в гало-холод». Что такое этот самый «гало-холод» я тогда ещё не знал.
Сент-Лавр он взял в невесты сразу, как увидел. Она рассказывала, как он устроил ей романтическое свидание на вершине необжитого ещё тогда мыса… Девица явно была очарована им, хотя признавалась, что он вовсе не пытался пробудить в ней чувства, а лишь объяснял, какая тяжёлая ответственность на неё ляжет, если она станет его супругой. Сандре не повезло, вскоре объявилась bassa Николь и Мишель заключил брачный союз с племянницей, а разочарованную Сент-Лавр теперь отдали мне.
Нашу семью Грантов поставили в списке привилегированных кандидатов третьими после двух местных графств, Сент-Лавров и Гонгов, и я возгордился перед невестой. Соперник соправителю Виконта я был никакой, но решил показать свою властность новой невесте, как показывал Ирин – я решил сразу пресечь плачь Сандры по бывшему, высокопоставленному жениху – получилось глупо.
В городке на мысе у домовладений почти не было оград, и я пригласил графиньку прогуляться вечером по их роскошным садикам. Неплохая получалась прогулка, но я полез к Сандре в душу – стал хаять Воссоздателя за вампирскую внешность и за инцест с Николь. Сказал, что сестра правителя с её бешенными глазами ему в самый раз, а она, Сандра, теперь моя собственность. Графинька фыркнула и осекла меня злым тумаком в плечо, а я в шутку стал лапать её, как лапал Ластик, чтобы та завизжала. Это происходило в садике чужого поместья, где мы присели на скамью. Сандра бросила мне несколько грубых оскорблений и объявила, что она графиня – истинная леди! – и родилась рядом с Магнитной долиной, а я сын невоспитанного, военного мужлана из какой-то там дикой пустыни. Между нами началась грубая словесная перепалка, а потом и дурацкая потасовка, вылившаяся в серьёзную драку! Ирин никогда не дралась, она была фифой, а Сандра словно кошка, не унималась, защищая честь своего ненаглядного Собера. Она разозлила меня так, что я скрутил её бараном и решил овладеть ею. Я понять не успел, как такое пришло мне в голову? Не помнил, как расстегнул ширинку и всё произошло? Это был мой первый раз – и её тоже! Она ревела, лёжа подо мной на скамье, продолжая драться и оскорблять, а я раздражённо огрызался.
Она сказала, что заявит о насилии, а я сказал, что нас всё равно поженят и нам придётся зачать ребёнка. Наше скандальное свидание длилось с час, пока нас не погнали из дворика жильцы дома, у которого мы разлеглись. Я бросил графиньку в темноте сада и ушёл. Маршировал по городку злой, ругая дурочку-невесту; ругая Собера, который влюбил её в себя и бросил; я ругал законы гало-сообщества и отца, притащившего нас в New Life. Мне вдруг стал понятен вопрос брата: «Как же без любви?»
Брат мой Радий от рождения, как наша мама, был чувствительным человеком – отец вдруг признал это; и по талантам он был одарённым музыкантом, правда, мы не ведали сего до переезда и из-за муштры отца. А я, как генерал Бари, был мужланом – я был Тенком Грантом – потомков трёх генералов, и поэтому я решил идти до конца! И ещё я решил, что не полюблю Сандру, как и Ирин, но это первое моё грубое соитие с ней мне понравилось, и я подумал, а не заключить ли союз с Сент-Лавр сейчас же? Стану графом!
После этого свидания я вёл себя в городке вызывающе, а с Сандрой даже агрессивно, мои действия на удивление никто не пресекал и я приобрёл авторитет бойца даже среди взрослых сообщества; иногда я перегибал палку, публично и безнаказанно обхаивая даже bassat Виконта! Но оказалось, тактика правителей сообщества, а их было трое – Виконт и два его дяди, Эль и Мишель – была выжидательной.
Я не знал, что правители через психологов и мульт-шоу следили за каждым шагом и порывом, за каждой эмоцией новичков. Психологи тщательно работали по их приказу не только с талантливыми, но и с каждой малозначительной натурой… Я ещё раз силой овладел Сандрой, затащив в сад уже нашего дома под предлогом извинений. Она ходила в мэрию, плакалась и отказалась от помолвки со мной. Херувим, явившийся в наш дом, сообщил о разрыве моей помолвки с графиней и о том, что приближаться к Сент-Лавр ближе, чем на три метра я больше не имею права, иначе «каменный мешок». И ещё сообщил, что я немедленно должен явиться к правителю Виконту на аудиенцию. Хорошо, что всего этого не слышали мои родные.
Бог мой! Я насиловал свою невесту. Какой я к чёрту после этого доктор?! Что будет с моей мечтой о собственной клинике? Я осёкся,– неужели мне конец?!
На повинной в мэрии при моём унижении присутствовал Воссоздатель Мишель, я понял, что он заступился за Сент-Лавр перед правителем. Виконт молча сидел в своём вращающемся, коричнево-кожинном кресле, с усмешкой глядя мне в лицо, пока Мишель не спросил, что у меня за проблемы с графиней? Я сказал, что пытался зачать, выполняя долг перед сообществом... Собер ледяным тоном велел мне быть тактичнее с девушками и спросил, кого я хочу в жёны теперь, когда помолвка с Сент-Лавр расторгнута? От этого вопроса я стушевался и ляпнул про Ирин. Вик дал добро, и о невестах было забыто. Далее мы говорили о лабораториях Полигона, – я рассказал, что знал. Ещё меня предупредили, что совсем скоро мне придётся работать с нанятыми сообществом известными учёными – предстоял большой генный эксперимент, от масштабности которого захватывало дух! Я должен был шпионить за пришлыми учёными и учиться у них всему, чему только смогу. Я увидел себя идиотом-выскочкой, которому поручали контролировать работу светил науки. Bassat ехидно сказал: «Тебе повезло, Грант, ведь практика верней теории. Дерзай, но смотри, не оплошай».
Времени паниковать у меня не было. Из витиеватых намёков Виконта я понял, что это единственный шанс для меня стать тем, кто хоть чего-то стоит, или точно – конец. Схватившись за работу, я решил пахать двадцать четыре часа в сутки, а двадцать пятый отводил для флирта со своей старой невестой Ирин, которую притащили из полигона специально для меня. Отца и брата появление её удивило, они недоумевали, почему я отказался от графини? Я не стал ничего объяснять… Работа шла на износ, но мне удалось завоевать доверие учёных и Вика, и соблазнить Ластик. Три месяца я был белкой в колесе, при этом умудрялся умиротворённо любоваться молочно-белой грудью и блондоволосами невестушки, пока последующие за этим события не осадили меня ещё раз.
Меня неожиданно вызвали в дом Воссоздателя, осмотреть bassy Николь. Оказалось, сестра Вика ходила беременной, и я не знал, что ДНК её поражено геном-убийцей (stret+), и что ген стал стремительно губить тело супруги Мишеля с начала беременности. Ген всегда действовал по-разному, в случае с Николь он учащал буйные припадки и порывы сексуальной активности девушки, за которыми следовала апатичная депрессия и она падала без сознания на много часов – это держали в тайне.
Беременность в долине делили на триады, как созревание подростков на пятилетия. Я успел уяснить, что беременных женщин в сообществе разрешено обследовать и даже лечить, если дело касается их собственных лёгких заболеваний, но оказывать помощь при пороке плода, особенно если он налицо, запрещено – естественный отбор. В этом плане мори были жестоки, говорили, что они крайне малочисленный народ, чтобы позволять себе родовые болезни, уродства и прочие генные неприятности в потомках, хватит имеющихся проблем. Гуманность в этом вопросе не проявлялась, более того, в законе стоял особый пункт о потомках с порочными генами, их часто объявляли вне закона.
Перспектива осмотра Николь меня напрягла, я только поступил в универ, и не совсем врач, но я пошёл, прихватив с собой всю свою решительность. В доме Соберов стоял душераздирающий женский крик. Меня встретил двоюродный брат Мишеля, Август-Бен с супругой графиней Конкордией, которая тоже носила плод и тоже проблемно. Взглянув на его жену, я понял, что она находится в глубоком психическом истощении, и я сказал об этом, на что Август ответил: «Наш плод, вероятно, с пороком, если так, пусть погибнет».
Август-Бен проводил меня в цокольные комнаты дома, там были Мишель с Виконтом и Николь, которая кидалась то на мужа, то на брата, сдирая с них и с себя одежду и раздвигая ноги. При этом она била себя по животу и требовала, чтобы его убрали, из-за него они не хотят заниматься с ней любовью. Вик и Мишель боялись, что Николь навредит плоду и сбросит его раньше времени, или припадок убьёт её. Что с этим делать я не знал и выглядел глупо, но мои самые первые догадки об этой девушке подтвердились – Николь Ломбич совершенно безумна!
Виконт сказал о гене и о том, что он убивает её с детства, а сейчас мы наблюдаем процесс полного затухания её сознания, хотя ребёнок здоров, bassat приказал мне сделать всё, чтобы он родился; в глазах Собера был тот же приказ и ещё мольба. В тот момент я понял, почему они пекутся о генной инженерии – мне показали проблему наглядно и изнутри. Вик схватил меня за шкирку и поставил перед сестрой, пытаясь представить, она стала сдирать одежду и с меня. Я испугался её буйства, такого я никогда не видел и о душевных болезнях ничего не читал. Пока он сдерживал её, я от безысходности стал вбивать в сознание рвущейся в агонии девушки дурацкие фразы из методичек психологов, которых до одури начитался по прибытии в долину. Минут через десять девушка заметила мой монотонный голос, повторяющий одни и те же фразы, и стала им подчиняться. Я уложил её в постель, она цеплялась за мои руки и плечи, как тонущий человек за своего спасителя. Видно было, что она действительно тонула в тёмном пространстве собственного ужаса, и я продолжал наговаривать фразы, как мантры. Она постепенно успокоилась, но не отпускала мою руку до утра.
Два дня Николь не вспоминала свою истерику и спасшего её на время доктора-олуха, а потом потребовала меня к себе. Я пришёл, меня снова проводили в спальню цоколя. Дом Соберов был живописно встроен в скалы мыса и богато убран, виды из его окон на долину были изумительными, но Николь не замечала этого, да и остальным домочадцам явно было не до красот.
Больная встретила меня, раскрыв объятия: «Доктор Грант!» Я решил осмотреть её, что ещё я мог? Николь, потряхивая длинными, смоляными кудрями и зыркая безумными, горящими глазами резво сбросила с себя одежду и заявила, что готова заняться со мной любовью. Я в ужасе посмотрел на её живот, на Мишеля, и его демонически чёрные глаза сказали «да». Мишель желал, чтобы я делал всё, что предотвратит истерики его супруги, даже если для этого нужно стать её игрушкой. Николь заметила, что я отшатнулся, надула губки, глянула на мужа и тот улыбнулся: «Доктор тоже готов, милая. Я оставлю вас». Взгляд Собера грозно предупредил меня, что не примет возражений, этот здоровенный чёрный ворон стал медленно подниматься по ступеням наверх, гипнотизируя меня, а я смотрел, как сладострастно, опустившись на колени, расстёгивает мою ширинку спятившая, беременная женщина... И второй раз в своей жизни я подумал – мне конец. И что делать?
Месяца два я действительно был игрушкой Николь и она вела себя спокойно. До моего душевного состояния Соберам не было дела, лишь бы девушка не буянила, только Конкордия изредка бросала на меня сочувственный взгляд, угощая чаем и приглаживая волосы своего младшего брата, графа Александра, которого Соберы взяли на воспитание в свой дом. Я тихо спросил у графини, почему граф Гонг позволил своему сыну жить в такой обстановке? «Он не знает про обстановку, об этом запрещено говорить».
Сколько месяцев беременности у Николь мне не говорили, глядя на её живот я всё прикидывал, долго ли мне мучиться? Отец и Радий стали замечать душевную апатию, накрывшую меня, генерал Бари сказал, что я скоро «дурнем» стану со своей медициной, а не «доктором», а брат решил, что я, в довершение к учёбе, ещё и в сексе с Ирин перестарался. Ирин я, как раз избегал, прелюбодеяний с бешенной Ломбич хватало с головой, даже казалось, что я уже захлёбываюсь этими прелюбодеяниями и вот-вот вслед за больной начну тонуть в истериках. О том, что происходит я, естественно, никому не говорил, для молчания хватало вампирского взгляда Мишеля, и циничного – Виконта; лишь однажды bassat, видя моё угнетённое состояние, разоткровенничался.
По городку ходили слухи об инцесте bassata с сестрой и, оказалось, это не сплетни; она соблазняла Вика с малолетства, он тогда не понимал, что сестра больна и считал это их любимой игрой. Отец двойни, Версен подловил детей, но сделать с больным сознанием дочери ничего не мог; он уговаривал Вика прекратить игру, тогда прекратит и сестра, но он ошибался… Версену и Вику удавалось скрывать странности Николь много лет, и она, не понимая своего состояния, умудрилась дожить до этих дней.
Просветы в её сознании возникали, когда ей потакали, она даже недолго посещала Классы. Мне Вик велел тоже потакать, сколько это будет возможно и я приходил по первому её зову. Она вела себя смирно, пока ей позволяли играть с моим «достоинством». Я рассказывал ей сказки о таком же милом существе, обитающем у неё в животике, скоро оно появится на свет и она полюбит его; я рассказывал ей о прелестях материнства из прочитанных мной методичек, она верила моему голосу и крепко засыпала, держа за руку. Мне часами приходилось находиться в её комнате, я то учился, то работал, а то просто пялился из окон на долину, на скалы и ночной купол света в той стороне, где располагался «Городок развлечений Кураж». В такие моменты думалось, что я уже не на Марсе, но ещё не на Земле – цивилизация по-прежнему далеко. Да и что такое цивилизация?…
Скупщики создали для новых пайщиков тепличные условия: красивое жильё, наряды, нескончаемый флирт! Новички постоянно толпились в злачных местах городка, в кафешках, в музыкальных и театральных студиях, где занимался и наш Радик. В местный театр навезли множество муз-аппаратуры, и он стал центром всеобщего внимания – вход свободный и творчество приветствовалось. Веселящаяся толпа кандидатов нужна была правителям для того, чтобы получить от них новых и здоровых сообщников «Компании Воссоздания», сделать новорожденных собственностью New Life, а пришлых их биородителей изгнать из долины. Никто из нас, новичков, не ведал этой настоящей цели хозяев гало-колпака, делалось это в тайне, чтобы обновить ДНК скупщиков и восстановить демографию сообщества.
Прелюбодействуя с сумасшедшей Николь в доме соправителя Собера по приказу его племянника и правителя Ломбича, я первым понял это. Я первым прошёл посвящение! Ну, или одним из первых? Я увидел грязное нутро мори, они не выбирали средств, идя к цели. Наверняка, молодая графиня Конкордия из рода Гонг, супруга зловредного Августа-Бена, и Сандра Сент-Лавр знали что-то больше меня, но расспросить их о своих предположениях я не мог, к ним у меня доступа не было. Меня даже не оповестили, когда супругу Воссоздателя прокесарили и она принесла ему сына, не приходя в сознание. Я узнал об этом из местного радиовещания, Мишель не благодарил меня и не извинился – он не говорил со мной более никогда… Чёрный ворон заперся с новорожденным в своём, висящем над пропастью гнезде, и ни с кем не общался, его дом превратился в бастион унижений, но он не искал участия.
…Я работал с Виком над созданием генной лаборатории, мы проводили уйму опытов, попутно я учился и совсем не бывал дома, часто спал в лаборатории. И ещё я взялся за медицинские карты основных родов скупщиков, понял, какой род чем страдает и какие недуги передаёт своим потомкам. В сообществе ещё оставались девушки, носившие stret-ген, и мне страшно было подумать, что ждало их в беременности, поэтому я ушёл в проблему весь. Вывел меня из сосредоточенности вопрос Вика: «Грант, когда узаконишь союз с Ластик?»
Ирин, чёрт! Я совсем забыл о ней…
Вик сказал, что он понимает, что пришлось претерпеть мне с Николь, и что я много работаю, но Закон превыше! Я ляпнул ему, что Ластик мне не нужна и я отказываюсь от неё, на что он благодушно ответил: «Женишься, депрессия пройдёт. Не женишься, невеста уплывёт». Я ничего не ответил, усердно перебирая документы и не глядя на него, и Виконт уже зло и чётко выговаривая слова, проорал: «Что, Грант?! Сексуальная ненасытность моей помешанной сестры сделала всех женщин мира смешными в их малёванных попытках быть желанными?! Да?! Урод!»
Вик по складу ума был хищником, его прозвали Хитрым Лисом и побаивались осуждать вслух, как делал это вначале я, теперь я, конечно, «держал язык за зубами». Настораживали его частые, гневные припадки, свойственные всему роду Ломбичей. Виконт и в самом деле был изрядно хитёр; если Мишель собрал толпу чужаков, чтобы воссоздать сообщество, то Вик изъял из этого злую выгоду и часто повторял: «Наступит, наступит час избавляться от лишних ртов!»
Радия, наконец, перестала смущать суматоха городка на мысе и подмена внимания отца на внимание Кристины, но смущали титулованные особы, постоянное разбрасывание им приветствий, он путался, хотя титулы нас обязывали знать. Брат долго разбирался со своими чувствами, а я в это время продвигал свои медицинские амбиции, как мне казалось, довольно быстро, но вдруг в одночасье Радий изменился. В студии ему поставили голос, он легко выучил ноты и вдруг запел и замузицировал во всю, да так классно! И меня приглашал, даже навязывался со своей дурацкой гитарой, у меня ведь тоже есть слух. Он вдруг стал одержим музыкой, говорил, что на барабанах у меня, наверное, получится, что стоит мне познакомиться с соправителем Элем и послушать, как тот поёт! Я отпирался, гитары и барабаны, это для новой жизни уже слишком, пришлось просить Вика, чтобы педагоги по музыке оставили меня в покое, Вик меня им не отдал.
Создание семейных союзов и зачатие потомков было главным условием договора с сообществом, но отец и мы с этим явно затягивали. Я пытался подтолкнуть к этому хотя бы Радия и подбадривал брата: «Ну, чего ты?! Невеста же не страшная, женись!» Радик находил Кристину приятной, но уверял окружающих, что он ещё малолетка, рано ему. О причине расторжения моей помолвки с графинькой отцу я так и не сказал, но Радию признался, и брат тоже стал дразниться: «Ну, чего ты?! Ирин хоть и страшная, да не зелёная, как Слизни. Женись!» – «Ничего она не страшная», – бесился я. Радий считал, что я был дураком с Сандрой, зря обидел, она хорошая девушка, он общался с ней в студии и она понравилась ему. Я немного сожалел о Сандре, но ответил: «Вот и бери себе, раз хорошая. Для меня она драная кошка, из под Мишеля. Мне драная не нужна». Радий сказал, что женился бы на Сент-Лавр, но она узнала, чей он брат и больше не разговаривает с ним.
Жизнь моя перевернулась, когда я столкнулся с Женевьевой Комель из рода первых скупщиков Магнитной долины, эта взрослая девушка пожала мне руку, и я тут же упал перед ней на колени – мысленно, конечно. Оказывается, мне нравились матроны*, а Женевьева была настоящей матроной. Вот цель моей жизни!– сказал я.
Вот цель!!!
Что со мной творилось!!! То, что с Базиком на полигоне, когда он носился по казарме, сгребая в угол старьё. Я тоже готов был бегать и орать от счастья! Я вращался вокруг Женни, как волчок, извергая поросячью радость уже от того, что видел её! Я сознавал, какой восторг при этом нарисован на моём лице, но не мог остановиться. Я обитал на седьмом небе, невозможно было это не заметить! Радик не знал причины моего восторга, он сказал, что я и правда, как придурок от своей медицины. Умиротворение Женни меня потрясало, я стал приглашать её на свидания и она приходила! Она не была ни с кем помолвлена и грустила – я умел её рассмешить, и мы потянулись друг к другу. Мне стали нашёптывать про stret-ген, что Женни того..., тоже сумасшедшая, но я твердил всем, что начались генные эксперименты, что у меня получится вылечить её. Я попросил у Виконта помолвку с Женевьевой и был послан к чёрту, да ещё чуть в глаз не получил. «А не раскатал ли ты губу, Грант?» Виконт с такой злобой смотрел на меня, когда я увернулся от его кулака, что я понял необходимость и смысл борьбы. Борьба за Женни сделает меня настоящим мори! Сделает меня одним из них!
Телом и душой я уже был со скупщиками, а остальные ликующие дураки, даже мой отец и братья – лишь причуды правителей долины. Женевьева Комель для меня – «дверь в дом, в который не дано отыскать входа другим», в дом гало-вселенной долины Людоедий, о которой пришлая толпа даже не ведает! Я был настолько потрясён Женевьевой и своим открытием, что совсем не замечал шлейфа сплетен за своей спиной. Люди сочли меня выскочкой, говорили, что слишком я продуманный, возомнил себя соратником самого Виконта, что я нагло лезу в мужья к матроне Комель, а значит, и в родственники к правителю.
Женни была старше меня намного, её медленные тягучие манеры, большие со смешинками глаза, мягкие женственные формы, её прямой ум превращали меня в семечку… – и мне это нравилось! Они превращали меня в семечку!!! А точнее сказать, в семя будущих поколений мори! Я боготворил её и думал о своей большой цели день и ночь! Женевьева так откровенно и сладко вручила мне себя – я с такой высокой благодарностью принял этот дар! Я не думал о любви, я думал о будущем, и я сделал ей предложение! В тот же день я перевёз её в наш грантовский дом, мы тайно от правителя обручились перед братьями, отцом, и даже перед Ирин, и тайно зачали. Не буду описывать лица Ластик и Радия в тот момент, но генерал Бари остался доволен! Когда ему сказали, что я отхватил лакомый кусок, он заключил: «А Ирин может выйти замуж за Радика, раз ему Кристина не нравится».
Виконт устроил невообразимый скандал – он не терпел неподчинения ему и Законам. Он орал, что я недоносок, что я тут в долине никому не нужен, что я свободен от всех привилегий и должностей – зачал, и могу убираться вон! Он понимал, что не справится в лаборатории без меня, но желал, чтобы я исчез и устроил мне настоящую прилюдную многомесячную травлю. Я пытался бороться с гневом правителя как мог, но не особо получалось… В это время с отцом нашим случилась беда – генерал Бари разбился на своём вертолёте, облетая округу. Он успел сообщить, что мотор заглох, и он падает на скалы, координаты падения вычислили, но искать не стали, слишком опасное там место. Захоронить его тело мы не могли, машина разбилась на неприступных скалах, они и стали ему могилой. Радий сильно переживал и даже не за себя, а за Базика, тот горько плакал… Что теперь будет, спрашивали меня братья?
Я не верил, что отца больше нет, слишком неожиданно и глупо это случилось. Что будет, я не знал? В Сообществе пошла чёрная полоса, многие пайщики бежали из долины, возненавидев законы скупщиков, некоторых изгоняли, отнимая детей, от многих откупались. Радик боялся, что нас тоже погонят. Куда мы пойдём?! Он даже сделал предложение Кристине, женитьба на ней должна была спасти его от изгнания на некоторое время.
Мы стали ссориться, но я храбрился: «Да чего они нас выгонят? Ничего с гибелью отца не изменилось. Мори выразили нам соболезнование, по-прежнему платят за образование, мы в том же доме. Женевьева и даже Ирин с нами». Радий переходил на крик, упрекая меня: «Ты вообще не заметил гибели отца! Тебе наплевать! Ты бесчувственный!» Женевьева успокаивающе держала его за плечи, а Базик рыдая, прижимался к Ластик. Я и правда не заметил – я так погряз в страхах за Женни, в скандалы с Ломбичем, в работу и учёбу – мне всё ещё казалось, отец жив. Я один не осознал его гибели, один не видел как, падая, горел его вертолёт, но многие из городка, кто оказался в тот момент на улице, видели это, и Базик видел.
Я не знал, как показать братьям и Женевьеве, что я не такой, как считает Радик. Всё, что я придумал сделать в память об отце – я купил китайский фонарик, вместе с братьями и Женн мы пошли на край обрыва на мысе, и Кристина, и Ирин были с нами. Я зажёг свечу в фонаре и пустил по ветру в ту сторону, где произошла авария… Все долго и молча смотрели, как свеча летит к дальним скалам и Бази снова плакал, и все девушки плакали. Я обнял Женевьеву, и вдруг боль ударила меня изнутри, невыносимая боль – в полной мере я осознал горечь утрат и тихо давился слезами, глядя на свою возлюбленную…
Воссоздатель Мишель растил сына один и на время отошёл от общественной жизни сообщества, правление полностью перешло в руки Ломбичей. Все знали, что Вик уважает и во многом слушает своего дядю-опекуна Эля больше, чем Мишеля. В сообществе даже появился культ личности Эль-Мории, и не просто появился, а стал разрастаться... Когда Вик затеял травлю на меня, я еле сдерживал его натиск, запаниковал и чуть не сдался. У соправителя Эля была своя личная жизненная трагедия и не одна, он тяжело переживал их всю жизнь, и лишь его чувствительность спасла меня и моё счастье.
Я уже думал о потери Женни и работы в клинике – о том, что не буду иметь возможности искать путь к её спасению, держали меня на плаву лишь наши с ней чувства и мысль о зачатом ребёнке. Я почти не покидал лаборатории и судорожно искал вакцину для её излечения, даже когда туда являлся Вик и швырял в меня пробирки, я не уходил. Со мной работала бывшая супруга Августа-Бена, графиня Конкордия, она была талантливым учёным; вслед за Николь она родила мальчика, но младенец погиб через час, и Август развёлся с ней. Конкордия часто спасала меня от гнева bassata, предупреждала о его появлении и даже прятала – вместе мы искали пути спасения будущих поколений мори…
Я не знал, что со мной будет, если у нас с Женни родится девочка, а её самой не станет? Что я буду делать? Может так же, как Мишель, отгорожусь от людей и буду наблюдать, как депрессия убивает меня и моего ребёнка? Не хотелось, чтобы Женн знала о травле, что Вик выгоняет меня из сообщества и мне придётся уехать, бросив её одну в положении – это выглядело бы бегством. Многие уже сбежали из долины, оставив искусственно созданные семьи. Вик обрушивался на меня с гневными тирадами везде, где бы ни сталкивался: в лаборатории, на улице, в студиях. Так он вёл себя и с другими неугодными людьми, но мне доставалось особо, хорошо ещё, что Радика с Базом он не трогал.
Вскоре Радий стал свидетелем истеричных нападок на меня Вика. Я рассказал брату о положении дел и о моих печалях, он стал приглашать нас с Женевьевой на вечеринки в студию, чтобы я не впадал в депрессию. Как-то мы шутили у рояля, и я подпел брату в шутку детскую песню. Мы заорали во всё горло, как делали это на полигоне, дурачась перед девчонками, но Радик резко умолк, пришлось кривляться одному; мне зааплодировали, а брат хвастал, что я тоже хорошо пою. Рядом с нами оказался Эль-Мория, он похвалил мой сильный голос и, сев за рояль, велел подбирать ноты вслед за ним; потом он усадил за клавиши кого-то вместо себя, велел играть, а мне петь с ним. Я думал, это всё ещё шутка и орал как дурак, смеша народ, но он пресёк всеобщую юморинку и в два счёта поставил мне голос. Окружающие и я сам восхитились. Соправитель Эль сказал, что на следующем концерте в Кураже одну из его песен мы будем петь вместе, я заменю погибшего Давида Хамми, её автора, только надо немного порепетировать.
От интонаций голоса Ломбича шла невообразимая сила! Казалось, сама песня способствовала этому. Радик был прав, это стоило услышать! Мы узнали, что автор песни был другом Эля и это он научил его так исполнять её. Слушая, я завидовал спокойной, шедшей из невидимого источника, подвластной соправителю внутренней силе и она тянула меня ввысь! Но я не думал, что сам могу так петь, что сам имею такую же силу!
Я стал петь вместе со знаменитым дядей Виконта гимн любви его друга Давида. Брат радовался за меня, он надеялся, что соправитель не останется безучастным к нам, если что. Эль был лоялен со мной, он лишь раз упомянул о «краже матроны Комель», мне казалось, он снисходительно относится к этому факту, но при Вике он молчал, даже не пытался меня защищать.
Женевьева тоже стала свидетельницей очередного моего скандала с правителем. Виконт, гневаясь, что-то прыснул оскорбительное и ей, она промолчала, дома она заставила меня признаться, что Вик выживает меня из сообщества. Она сказала, что сама пойдёт к нему, чего я и опасался. Виконт был подвержен кратковременным неконтролируемым взрывам, мог навредить её психике, но она уверила, что знает, как поступить и что сказать. Она попросила Эля собрать совет трёх правителей – Виконта, Эля и Мишеля. Мы явились на совет с ней вместе; я стоял у двери, а она вышла на середину кабинета и стала говорить: «Я больна, все знают. Сейчас я беременна. Выношу ли плод? Рожу ли? У меня в крови ген-убийца, но я, несмотря на это, счастлива со своим избранником, Тенком Грантом. Сколько я проживу, не знает никто? Не отнимайте у меня счастье, оставьте мне Гранта. Не знаю, любит ли он меня, но я его очень люблю». Мишель опустил глаза, наверное, чтобы никто не заметил, что на них навернулись слёзы, он молчал, а Эль подскочил со стула и резко выпалил: «Вик, хватит их травить!» Нам он махнул рукой: «Идите, всё будет хорошо».
Мы ушли. Травля прекратилась. Виконт никогда не перечил слову своего дяди Эля. Да и сами Эль и Мишель никогда не стремились к полноправной власти в сообществе, они повиновались своему племяннику. Оба его опекуна были слишком углублены в свои личные трагедии, поэтому Мишель всегда оставался архитектором и великим Воссоздателем New Life, которую стали именовать More-Life, а Эль её великим финансистом и певческим талантом мирового масштаба. Виконт же словно турбинный двигатель их обширных гениев.
Как-то я признался брату, что понял суть «Компании Воссоздания» уже давно, она в том, что ничего New Life не собиралась нам давать, а хочет только взять. Им нужны потомки, зачатые нами и взращённые на их магнитных землях с помощью «cura-L», которая порождает сверх способности – исследования лабораторий направлено только на это. Если кто из пришлых захочет стать «одним из них», то ему тоже надо нечто важное забрать у скупщиков, как сделал я, тогда, может, они начнут считаться с ним, или хотя бы с его потомками. Радий выслушал меня и опечалился, он перестал даже на репетиции ходить, просто зачал Кристине ребёнка и сидел дома. Я уговаривал его заняться делом, но он хандрил, потом, правда, очнулся, но заявил, что петь больше не будет и попросился ко мне, в лабораторию, или в клинику. Я спросил, зачем? Он сказал, что согласен мыть пробирки и выносить горшки, всё равно я лучше пою, а он музыкант-недотёпа, к тому же моя супруга настоящая мори и ему с Базиком надо держаться за меня.
___________________
Продолжение следует.
___________________
Акведук (лат. aqua – вода и duco – веду) – водовод для подачи воды к населённым пунктам, оросительным системам, или часть водовода в виде моста над оврагом, рекой, дорогой, сооружённой из камня, бетона или стали.