Фарт

Елена Хотулева

Фарт


Пролог

***

Последний раз я видела тебя на заброшенном маяке. Чаек мутило от непогоды. Море прибивало к скалам потертые куски пластиковых бутылок. Тряслись на разболтанных петлях изъеденные солью жалюзи. Ты был странный. Да, да. В тот вечер ты испугал меня. Помнишь? Нет? Не обманывай. Твой образ так и стоит перед моими глазами. Ты сидишь на скрипучем венском стуле, спинку которого кто-то обмотал дырявой шалью. Сидишь, куришь и прячешься от меня за едким облаком табачного дыма. Наверное, чтобы я не видела, в какое тряпье ты одет.

Я пытаюсь выяснить, к чему этот маскарад и от кого мы прячемся на гнилом маяке. Но ты молчишь и что-то шепчешь сломанным спичкам, от которых снова и снова прикуриваешь сырые папиросы. А потом, когда я устаю спрашивать и в изнеможении ложусь на скомканную простыню с подтеками ржавчины, ты вдруг говоришь, чтобы я тебя убила. Я помню, как сначала пытаюсь кричать, призываю тебя быть честным и хоть что-то объяснить. Но когда ты протягиваешь мне нож, я прекращаю спорить. Медленно поднимаюсь с продавленной кровати, подхожу к тебе и подчиняюсь приказу. Ты же знаешь, я всегда делаю то, что ты хочешь. Потом я бросаю твое тело на скалы и не смотрю вниз. Мне это ни к чему. Ведь я думаю, что ты меня предал.

Два года прошло. Ад. Ад. Ад. Он везде. Нет, не подумай, что этот ад набросился на меня в момент твоей театральной смерти. Жизнь начала играть со мной в инквизицию девять лет назад, в то раскаленное лето, когда солнце в наших краях иссушало болота, а прихожане церквей путали дым ладана с дымом горящего торфа. Так что мои кости хрустят от пыток довольно долго. Ну а уж после того маяка я и вовсе стала каким-то бродячим трупом. Трупом женщины, лишенной великой любви.

И зачем все это? О, я знаю, что ты сейчас скажешь. Это, мол, была проверка, испытание, экзамен, который я сдала и перешла на новый уровень бытия… У тебя всегда есть ответы. Только ты забываешь, что сил задавать вопросы у меня уже почти не осталось. Сегодня я узнала, что ты не умер. Да и не собирался ты умирать и оставлять меня одну. Насмотрелся из-за глухих портьер на то, как я страдаю без тебя. И вот, сидишь передо мной, как это бывало прежде. Красивый. Постаревший, конечно, но время-то властно и над тобой.

Снова ты в черном. Куришь дорогие сигареты, которые достаешь из нового портсигара, украшенного шахматными клетками. И собираешься говорить об очередном задании, которое через тебя прислало мне безжалостное мироздание. Я права? Твои губы слегка кривятся в улыбке. Значит, права. Что ж, раз мы снова вместе, ты жив, а я почти мертва, то давай начнем диалог. Вот, пепельница из свернутых венком листьев аканта с той милой квартиры, где ты учил меня вспоминать прошлое. Вот, подушки с арабесками и клетчатый плед. В прошлый раз ты заставил меня написать книгу, а взамен обещал новую жизнь. Не обманул. О чем же пойдет речь сейчас? Я слушаю. Говори.

***

– Ты выглядишь усталой, – Он закуривает и по привычке откидывается на спинку кресла. – Нет, не усталой, скорее затравленной.

Я смотрю на него и на секунду закрываю глаза. Он делает вид, что удивлен переменами в моей внешности? Как мне реагировать? Жаловаться? Возмущаться? Я устала. Пусть сегодня он говорит за меня.

– Тебе все больше не везет. – Щелкает крышка портсигара, по комнате плывет серебристый дым. – Если так пойдет дальше, то невезение убьет тебя. Не делай безразличный вид!

Он дергает меня за руку, но я продолжаю молчать. Рассматриваю его наряд. Выглядит будто от знаменитого кутюрье. Черный френч, брюки заправлены в сапоги из мягкой кожи. Он всегда приходит в черном. В той старой квартире, где мы писали первую книгу, он любил черные водолазки, потом частенько появлялся в строгих английских костюмах. Конечно черных с черными рубашками, но со странными пурпурными или бордовыми галстуками. Теперь, вот, придумал френч.

– Что? – Вздрагиваю от его резкого окрика. – Я… Я не поняла, что ты сказал.

Он хмурится и зло вдавливает окурок в пепельницу.
– Я хочу знать, ты собираешься двигаться вперед? Или будешь топить себя в слезах?

– Но ты же сам сказал, что мне не везет, – Мои слезы капают ему на брюки. – Скажи, что я должна сделать? Убить тебя? Убить себя? Что еще придумало твое любимое мироздание, чтобы поднять меня на очередной уровень?

Он прикладывает палец к моим губам. Не любит, когда я злюсь. Снова закуривает и отправляет в полет кольцо дыма:
– Тебе нужен фарт.

Теперь я смеюсь и вытираю слезы. Фарт. Это что-то новое. Интересно, какую цену запросит мироздание за этот фарт? В голове проносятся невеселые картины. Кому и когда удавалось получить от судьбы фарт бесплатно? Лучше сразу сказать нет. Скорее всего это просто искушение. Конечно, очередная проверка:
– Знаешь, любовь моя, я думаю, мне впервые придется отказаться от твоего предложения, – Моя рука скользит по его лицу, я как слепая наслаждаюсь тем, что ощущаю его красоту ладонью. – Фарт слишком дорого стоит. Мне он не по карману.

– Но ты заплатила. Авансом. Даже немного переплатила, но это учтут.

Я улыбаюсь. Не знаю, что именно я ждала от нашей встречи, но точно не разговора о выплатах за фарт:
– Благодаря тебе, я много знаю. Сейчас ты говоришь мне про фарт. Сулишь везение. Рассказываешь о том, что я это заслужила. А когда я соглашусь, то… Нет, фарт он будет. Мироздание держит слово. Но по особым правилам.

– Каким еще особым правилам? – он хмурится и снова курит.

– Сначала человека заводят в болото, потом начинают топить в трясине, зловонная жижа доходит до горла. И тут срабатывает фарт. Откуда ни возьмись появляется добрый странник, который вытаскивает человека из грязи, ведет в свою сторожку, кормит, поит, показывает сухую дорогу к дому. И этот несчастный рассказывает до конца дней, как же благосклонна к нему судьба, которая не дала захлебнуться и утонуть. И почему-то никого не интересует, зачем эта благосклонная судьба завела его в трясину. Ты предлагаешь мне получить такой фарт? Не надо! Я этим сыта. Такой фарт у меня с рождения.

Он проводит рукой по моим волосам. Раньше он всегда так делал перед тем как начать что-то объяснять. Все повторяется:
– Ты не знаешь, о чем говоришь. Никогда, понимаешь, никогда ты не была везучей. Счастье ходит мимо, потому что твоя кровь гниет от родовых проклятий. Но фарт это изменит. Он вытравит все плохое из всего твоего рода и… Хотя, на самом деле, не все так просто.

Я закрываю лицо руками. Не все так просто? Значит, сейчас он скажет, что я должна принести какую-то жертву. Или что-то сделать, великое, сложное, почти нереальное. В итоге моя душа поднимется еще на одну ступень, а мое телесное воплощение скорее всего и правда получит фарт, за который оказывается я все эти годы платила авансом:
– Давай сегодня без предисловий. Я готова. Верю тебе, верю в тебя, согласна на все. Только не тяни. Ты достаточно многому меня научил, чтобы изматывать долгими объяснениями.

Неожиданно он наклоняется и целует меня:
– Раз ты готова, слушай.

***

Я полулежу на колком шерстяном ковре возле кресла. У меня нет сил сопротивляться очередной странности судьбы. Да и зачем? Он приучил меня использовать каждый шанс, который подбрасывает мне под ноги мироздание. Нет, совсем неважно, что большая часть этих шансов оказывается пустышками. Главное, не отказываться. Тогда есть хотя бы иллюзия движения вперед. И вот, сейчас. Снова шанс. Снова предложение от высших сил. Снова какая-то авантюра. Я провожу пальцами по мягкой коже его сапога. Как хорошо, что не было никакого убийства на том странном маяке и что его подлая смерть была для меня всего лишь испытанием. Жизнь бессмысленна, когда его нет рядом. И не важно, что мы жители разных реальностей. Любовь просачивается сквозь любые стены.

Ему приходится выкрикнуть мое имя, чтобы оторвать от раздумий. Он не привык, что я рассеянная и вялая. Ну… Тут ничего не поделаешь. В такое аморфное существо я превратилась за последние девять лет. Придется ему терпеть. Так что он говорит?

– Я начал объяснять тебе важные вещи, а ты о чем-то мечтаешь и не слушаешь, – Снова щелкает портсигар и потрескивает пламя зажигалки. – Сделай усилие и сосредоточься.

Киваю головой. Мне кажется, я уже давно поняла, как, по каким законам работает мироздание. Просто не даю себе поверить, что мир на самом деле совсем не такой, каким хочу видеть его я. Ах, да что я все отвлекаюсь! Надо узнать в конце концов про этот фарт. Хотя, сейчас он заявит, что все-таки придется еще что-то приплатить. И скажет нечто такое, от чего мой разум даст трещину.
– Я тебя внимательно слушаю. Говори, пожалуйста. Итак. Фарт. Аванс. И? Что надо сделать, чтобы стать везучей?

– Самую малость, – Дым тянется жалкой струйкой к потолку и красит в серый опал хрусталь люстры. – Для того, чтобы освободиться от проклятий предков и получить честно заработанный тобой фарт, надо прожить не одну жизнь. Родовые проклятия живут семь поколений. А ты – пятое. Значит… Как я люблю арифметику за ее безжалостную простоту. Тебе надо прожить еще две жизни и перейти в третью, чтобы стать свободной и счастливой.

Это даже как-то не смешно:
– Значит, речь идет о реинкарнациях? Да, о них. Я умираю, перерождаюсь, снова умираю, снова перерождаюсь и так еще раз. И после этого «Здравствуй, фарт, прощайте проклятия»? То есть ты смотришь на меня и вполне серьезно предлагаешь умереть? Но я не согласна, – Пытаюсь рассмеяться, но вместо этого выдавливаю из себя жалкий хрип. – У меня еще есть здесь дела. Пустяковые, конечно, в масштабах вселенной…

Он прерывает меня:
– Есть кое-что, с чем ты еще не сталкивалась. Тогда, в те прекрасные времена, когда я знакомил тебя с законами перевоплощений, я утаил, что… Не смотри на меня с таким осуждением! То, что я утаил, позволено знать лишь избранным.

– И что это? О чем ты не сказал? – Я неловко пытаюсь схватить его за руку, и меня обжигает сигарета. 

Он подносит к губам мою руку с алым ожогом и целует:
– Есть люди, которым разрешают за одну жизнь прожить несколько. Нет, не подумай, что речь идет о банальном обновлении, смене профессии, избавлении от болезни… Я говорю о том, что душу отправляют в другое тело, в другое время, быть может, в другую страну. И там, в совсем незнакомом человеке, душа эволюционирует, проживая часть своего пути. То есть, не умирая в своем мире, человек живет вторую жизнь. Потом его возвращают домой и продолжение его существования в прежнем теле считается новым воплощением. Есть люди, которым дано в течение одной жизни познать несколько. И кстати, не важно семь поколений отделяет тебя от проклятия или семь воплощений. Главное, начать восьмую жизнь.

– Таким образом… Если верить твоим новым аксиомам… Мне, чтобы наступило восьмое воплощение, надо прожить две жизни в двух разных людях, в разных странах, в разные времена? А потом я вернусь сюда, и! Прощайте проклятия! Ах да, еще и здравствуй обещанный фарт! – Я смеюсь, думая о безумии этого плана. Но оказывается, самое невероятное еще впереди.

– Ты уже почти все поняла. Есть только крошечный нюанс, – Он улыбается, и в его глазах я вижу сполохи азарта. – Жить две жизни вовсе необязательно в разных временах и странах. Решим этот вопрос изящней, – Он щелкает пальцами. – Твою душу разделят на две половины. Одну отправят в мужчину, другую отдадут женщине. Они оба живут в одно время, в одном городе, ходят по одной улице, гуляют по одному парку. Но пока они незнакомы. Пока их не притягивает друг к другу магическая сила любви. Но как только они получат куски твоей души, эти люди начнут лихорадочно искать друг друга. Потому что все расколотые души хотят обрести цельность, а все люди, у которых одна душа на двоих, хотят найти друг друга, чтобы познать любовь.

– А в чем же моя задача? – Я с трудом выдавливаю из себя слова, потому что разум мой дает сбой.

– Тебе надо просто прожить часть двух жизней. И… Ах да, чуть не забыл. Этот самый мужчина. Он-то и создаст для тебя фарт. В этом отчасти заключается смысл его жизни. Там далеко и давно отсюда ты заберешь этот фарт и вернешься домой.

– А что будет с моим телом здесь? – Я представляю свой окоченевший труп на колючем ковре.

– Наше время твоя душа покинет всего лишь на несколько минут, но в том времени она пробудет гораздо дольше… Впрочем, я не должен так много тебе рассказывать. Главное, это договор. Как в прошлый раз. Ты же хочешь, чтобы все было по-честному?

Я киваю, а он продолжает говорить:
– Итак, ты подтверждаешь, что готова пройти тот путь, о котором я тебе рассказал? Ты готова на время расстаться с душой, стать частью двух жизней и вернуться с фартом в свою реальность, где твой род освободят от проклятий? Нужен короткий ответ.

– Да, готова, – с этими словами я начинаю медленно терять сознание. 

В оконное стекло врезается птица, гортанно кричит и улетает. Я откуда-то со стороны смотрю, как он берет меня на руки и укладывает на кровать. Расправляет подушки с арабесками. Накрывает мое тело клетчатым пледом. Я ощущаю, как неведомая, непреодолимая сила раздирает меня на две части. Чувствуют ли души боль? О, да! Им больно, они умеют страдать. А когда их лишают цельности, они испытывают невероятные муки.

И вот, меня две. Начинается обратный отсчет. Годы щелкают как засаленные счеты в старом продуктовом магазине. Проходит 108 лет назад. Я переношусь в старинный европейский город. Мои половинки хотят соединиться. Но потоки теплого ветра уносят обрывки моей души в разные кварталы. Одну часть вдыхает в себя девушка с пшеничными волосами, проходя мимо руин древнего замка. Другую – мужчина, который чертит свинцовым карандашом пентаграмму в каморке под крышей старинного дома. Отныне у меня два имени. В этом мире, который кажется мне и наивным, и страшным, меня зовут Ханна и Алоиз. Мне двадцать семь и тридцать шесть лет. Мы чувствуем, что в нас поселились две части одной великой тайны.

***

Глава 1

***
   
Сквозь распахнувшуюся форточку в комнату дунул ветер, всполошил пламя свечи и ударил мне в лицо. От неожиданности я закашлялся и сделал глубокий вдох. Тут-то и началось! Сперва я ощутил это как легкое покалывание в груди, затем мне показалось, что кто-то вскипятил мою кровь и влил в нее кислоту. А потом все утихло, но я понял, что моя душа увеличилась ровно в полтора раза.

Это происшествие оторвало меня от какого-то важного занятия. Я был так поражен, что несколько секунд не мог вспомнить, что делал до этого порыва ветра. Перед глазами плавал жидкий туман, а в голове поселился свист. Я посмотрел на свинцовый карандаш, который держал как папиросу двумя пальцами. Придется шаг за шагом восстанавливать события последних дней, чтобы понять, по какой такой причине я вдохнул кусок чьей-то души.

Итак, приступим. Начиная с конца прошлого месяца, мне сильно не везло. Ограбили антикварную лавку, что оставил мне в наследство отец. Унесли не так уж много, убыток я бы покрыл, не разорившись. Но как видно на подошвах своих грязных ботинок разбойники притащили в мою жизнь невезение. Чтобы починить разбитые окна-витрины, расплатиться с хозяевами нескольких украденных вещей и прикупить кое-что для продажи, я влез в долги. Немного мне дали друзья, а основную часть… Да… И надо ж мне было связаться именно с ним, с Ицхаком, о котором говорят, что его деньги пропитаны смертью. Не знаю, правда ли, что он приносит несчастье, но мне он определенно удачи не прибавил. Всю сумму, которую я взял у него под грабительские проценты, в тот же вечер украла у меня краснощекая проститутка с Вороньей улицы.

В тот день я вообще будто провалился в колодец с невезением и нахлебался там по уши. Сначала Ицхак этот довел меня до трясучки, пока мы торговались. Потом с чего-то я решил найти покой в объятьях этой краснощекой, а в итоге лишился денег. Нет, я пытался объяснить ее хозяйке, как было дело, но очевидно ж, что все они там повязаны. И что я могу? И так меня вышвырнул на брусчатку одноглазый детина и пару раз пнул по ребрам.

Как теперь быть? Попросить Вацлава, чтобы его парни хорошенько тряхнули эту мадам с Вороньей улицы? Нет, после такого деньги, может, мне и вернут, но, во-первых, часть придется заплатить за услуги парням Вацлава, а часть отдать полицейским, чтобы приструнили всю эту шайку. В итоге не сейчас, так через месяц, кто-нибудь все равно воткнет мне в живот шило, так что лучше обходить тот вонючий квартал стороной.

Вот так. Да, память расставляет все по местам. Пару дней я провалялся в кровати, пытаясь запить кислым вином обиду и залечить ноющие ребра. А сейчас… Что я делал сейчас? Свинцовый карандаш, какая-то кривая пентаграмма на листе бумаги, свеча, которую задул ветер… Я что-то колдовал. Да, точно. Я вызывал духа, чтобы выяснить, где достать денег. Ну конечно! Всем же известно, что должники Ицхака умирают, если не возвращают ему вовремя долги. Этого мне только не хватало! Значит, я решил вызвать духа, но как видно, не успел. В самом начале колдовства распахнулась форточка и все сбила. Сбила? А может это и был ответ на вопрос?

Я уставился на пентаграмму. Зачем мне могли прислать кусок чужой души? Как это выяснить? Я захлопнул форточку и вставил в нее клином картонку. Затем заново зажег свечу и дорисовал пентаграмму. Не знаю, то ли я перепутал какой-то знак, то ли и правда со мной в последнее время творится что-то неладное, но вместо духа ко мне пришел старый раввин. Думаю, что это был тот самый раввин, который по легенде жил в подвале моего дома лет четыреста тому назад. Я был настроен на диалог. Хоть у духа, хоть у раввина, я хотел выспросить причину невезения, и узнать, где взять денег, чтобы погасить все долги. Но мой рот будто залили расплавленным свинцом. Я только и мог как истукан сидеть на стуле и смотреть на раввина, который… Надо отдать ему должное… Который говорил мудрые и поразительные вещи, а порой даже отвечал на мои мысленные вопросы. Не знаю, дословно ли я запомнил все, что он сказал. Но когда колдовство закончилось, я записал общий смысл на обратной стороне листа с пентаграммой. Так вот, сказал он мне примерно следующее.

***

«Алоиз, тебе тридцать шесть лет, а жизнь твоя никчемна как смятая газета, застрявшая в водостоке. Для чего ты живешь? Чтобы помогать антикварным вещам менять хозяев? Для твоего отца это был смысл жизни, потому что он обладал даром – с помощью старых вещей он заставлял людей становиться лучше. Ты же просто передаешь из рук в руки порой бесценные предметы и суешь разницу от бесполезной сделки в карманы. И ладно бы ты тратил эти мятые бумажки на что-то толковое. Нет. Сперва ты проматывал их в кабаках вместе со своими дружками, потом стал бродить меж красных фонарей, затем увлекся картами.

А между тем жизнь твоя близится к концу. Другой бы, кому дано вызывать духов и смотреть по ту сторону, уже давно поинтересовался, зачем топчет брусчатку этого непростого города. Ты же используешь свой дар для того, чтобы узнать, где разжиться монетами и в какой день сыграть в карты, чтобы посильнее облапошить своих же друзей. Сейчас ты думаешь, что твое невезение – это наказание за бездарную жизнь? Скажу тебе, нет, ты не прав, и выводы из происходящего ты делать не умеешь. Да и не успеешь ты уже сам сделать никаких выводов. Придется рассказать, чего от тебя ждут.

Смысл твоей жизни двоякий. И две женщины помогут тебе выполнить предназначение. Одной ты должен отдать любовь и свою душу, тогда в следующей жизни не будешь таким никчемным. В твоей крови проснется дар предков и в новой антикварной лавке, которую ты откроешь в другом городе и даже в другой стране, ты научишься с помощью бесценных вещей менять человеческие судьбы.

Спрашиваешь, где ты найдешь женщину, которая тебя полюбит? А ты самонадеян. Я разве сказал, что твоя любовь будет взаимной? Ну да ладно. Ты прав. Уж не знаю за что, но тебя и впрямь наградят великой взаимной любовью. А найти эту женщину тебе поможет вторая, для которой…

Знаешь Алоиз, только старость моя помогает поверить, что такое ничтожество как ты, сможет за короткий срок стать дельным человеком. Любовь изменит тебя до неузнаваемости. Но сейчас ты так туп душой, что даже не знаю, как объяснить тебе твое второе предназначение. Но делать нечего, попробую.

Далеко и нескоро отсюда живет женщина, которая умеет ходить из одной реальности в другую и любить того, кто живет в ином мире. Она несчастна от своей странной любви, но ничего в этом не изменишь. За кое-какие заслуги ей разрешили прожить за одну жизнь несколько и получить фарт, который вытравит из ее крови яд родовых проклятий. Там, в том времени никто уже не умеет готовить фарт. Но ты, Алоиз, знаешь, как его делать. Поэтому именно тебя заставили сегодня вдохнуть кусок души этой женщины. Для нее ты должен создать фарт. А вместо платы она приведет тебя к твоей судьбе. Вот и все, что я должен тебе передать».   

***

Я рассматривал лист бумаги и перечитывал записи. Этот раввин прав. Даже горько на языке от такой правды. Значит, я скоро умру. Это не новость. Несколько раз я колдовал, чтобы узнать свою судьбу. И всегда получалось, что в тридцать шесть лет со мной произойдет что-то недоброе, но не болезнь и не несчастный случай. Как ни крути, а учитывая, что день моего рождения был две недели назад, жить мне осталось недолго.

Я подошел к старинному зеркалу из амальгамы, в котором отец рассматривал судьбы покупателей. Мне не дано было видеть в этом зеркале ничего, кроме отражения моей убогой квартирки и самого себя. Я присмотрелся. Раввин прав. Я самонадеян. С чего я решил, что на меня обрушится взаимная любовь? Из потрескавшейся и мутной амальгамы на меня уставилось лицо порочного неудачника. И на чью любовь я могу рассчитывать? Разве что пойти свататься к дочке Эфраима, которая с детства мечтает выйти за меня замуж. Она добрая, даже миловидная, хотя немного косит левым глазом. Но я-то не испытываю к ней никаких чувств. Да и старик Эфраим, думаю, не сильно будет рад отдать свое семнадцатилетнее чадо за тридцатишестилетнего неудачника, который влез в долги к самому негодяю Ицхаку. Кстати… Сейчас бы мой недавний знакомец раввин сказал, что я неисправимое ничтожество… Так вот, кстати, союз с дочкой Эфраима никак не поправит мои денежные дела, так что нечего об этом и думать.

Я отвернулся от своего отражения. Грудь распирало и не хватало воздуха. Наверное, это тот кусок души толкает меня на поиски удивительной женщины, которая закроет глаза на все мои пороки. Правда, я уверен, что в нашем городе таких святых нет. Но душу уже щемит, поэтому придется идти.

***

Глава 2

***

Это случилось, когда я шла вдоль руин княжеского замка. Подул легкий, пахнущий сиренью ветерок. Я отбросила с лица волосы и сделала глубокий вдох. В этот момент все и началось. Сначала мне показалось, что с помощью каких-то медицинских инструментов мне раскрыли грудную клетку и вложили туда второе сердце. Потом боль от магической операции улеглась, но осталось чувство, что меня распирает от присутствия чего-то нового. Нет, не знаю. Если бы я верила в сказки, то сказала бы, что вдохнула часть чьей-то души. Теперь я в полтора раза душевнее, чем раньше. Как смешно это все! Хотя я веселюсь напрасно. Этот кусок души начинает меня терзать. Но как понять, чего я хочу, и куда толкает меня эта странная сказка, частью которой я стала?

Я быстрым шагом дошла до парка и села на первую свободную скамейку. Перед глазами проплыл молочный туман, руки безжизненно повисли от слабости. На мгновение я забыла, кто я. Стало страшно, но уже через секунду будто кто-то крикнул мое имя и приказал все вспомнить.

Нет, я не потеряла память. Я Ханна, дочь известного немецкого врача Эриха Шрайбера. Полтора года назад мы с отцом переехали в этот древний европейский город, который кишит разными национальностями. Чехи, поляки, немцы, евреи… Все они живут, будто, не замечая разницы в языках и понимают друг друга даже тогда, когда каждый говорит на своем. Я слышала, что этот город не так мил, каким кажется мне. В нем происходят и убийства, и ограбления. Но я почему-то ничего этого не вижу. Все люди, которых я встречаю на своем пути, милые и добрые. Уверена, что зло по какой-то причине обходит это место стороной и все жители здесь счастливы.

А я? Нет, абсолютно счастливой меня не назовешь, как не назовешь и моего отца. Ему пришлось воспитывать меня в одиночку, потому что моя мать, которую он самозабвенно любил, умерла при родах. Порой мне кажется, он сильно сожалеет, что спас от смерти меня, а не ее. Он все время ко мне придирается. Да и как ему быть довольным, когда его дочь старая дева?

Я достала из сумочки кружок складного зеркала и посмотрела на себя. Мои берлинские подруги уже давно повыходили замуж и нянчатся, кто со вторым, а кто и с третьим ребенком. А я? Не знаю, почему не нравлюсь мужчинам. Пшеничные волосы и точеные черты лица я унаследовала от отца, а от матери мне достались глаза удивительного цвета. Днем они кажутся как пластинка из тонкого нефрита, сквозь которую смотрят на солнце, а вечером в них сверкают изумрудные искры. Быть может причина в том, что я слегка прихрамываю? Да, наверное. Отец говорит, что это из-за тех трудных родов, которые выпали на долю моей матери. Он сильно переживает за мою судьбу. В Берлине он пытался меня выдать за каждого пациента, который казался ему достойным женихом. Но все было напрасно. А сама я оказалась слишком скромной, чтобы заводить знакомства. Да и как бы я сказала отцу, что познакомилась с молодым человеком на улице или в музее? Ведь мы из древнего немецкого рода, и я не должна выходить замуж за абы кого.

Когда из-за возраста я перестала считаться завидной невестой для высшего берлинского общества, отец принял предложение возглавить больницу в этом городе, где, как он считал, больше шансов выдать меня замуж за какого-нибудь вдового князя или просто уважаемого человека. Что он имел ввиду, когда говорил об «уважаемом человеке», я не знала, но, когда недавно к нему пришел просить моей руки главный судья, отец ему отказал.

Я не была счастлива, потому что как все девушки мечтала пойти под венец с хорошим человеком, а не увядать в старых девах. Но и трагедии как мой отец из своего положения не делала. Мне казалось, что вот еще чуть-чуть и я встречу судьбу. Я не ведала душевных терзаний и расстраивалась лишь в те дни, когда отец уж слишком сильно злился на меня за то, что я так отличаюсь от своей матери.

Наверное, именно из-за своего размеренного существования, я так расчувствовалась сегодня, когда порыв странного, пропахшего сиренью ветра что-то во мне изменил. Безжалостная тоска сжала мое сердце и будто начала резать его скальпелем. Меня охватила тревога, в голове тысячей молоточков застучало желание спешно искать кого-то… Но кого? Я знала ответ на этот вопрос. Впервые в жизни я ощутила желание любить, быть любимой и соединиться со своим возлюбленным как можно быстрее.

Я вышла из парка и почти побежала в сторону старого моста, о котором рассказывали удивительные, порой даже страшные легенды. Меня тянуло туда, будто я была полицейской собакой, которой приказали взять след. Я спотыкалась на выпуклой брусчатке, подворачивала ноги, но не останавливаясь шла к цели – месту, где должна была встретить его.

Но кто этот он? И как мы узнаем друг друга? Сперва этот вопрос меня волновал, но чем ближе была река, тем слабее опасения и сомнения. Когда что-то во мне сказало «стоп», я уже стояла на мосту, смотрела на водную рябь и была спокойна. Я ждала. Я затаилась. Я безмолвно звала этого человека. И мне было все равно, окажется он из княжеского рода или из тех людей, которых мой отец отказывался лечить, чтобы не испортить свою репутацию.

***

Сперва кусок души направил меня в сторону центрального парка. Но потом, после того, как я оставил позади несколько кварталов, меня стало неумолимо тянуть к реке. Ну конечно! Этот мост, каменная кладка которого уже виднеется в просветы между домами! Где еще высшие силы могут устроить сакральную встречу, как не в самом мистическом месте нашего города? Разве что под этим мостом, а не на нем. Но раз уж я иду знакомиться с прекрасной женщиной, то пристанище бродяг и ободранных кошек не лучший уголок для первого свидания.

Я еще издали увидел, что на мосту стоит молодая женщина с пшеничными волосами. Но так как солнце слепило мне глаза, рассмотреть ее я не мог. По тому, как билась в муках половинка моей новой души, я понял, что именно в этой златовласой девушке находится ее вторая часть. Ошибки быть не могло. Разделенные куски душ всегда стремятся друг к другу и заставляют своих носителей совершать немыслимые поступки. Вот и сейчас, когда я уже почти дошел до нее, увидел ее красоту, дорогую одежду, породистый профиль… Что я должен думать? Что эта благородная дочка богатых родителей, в которую я кажется начинаю влюбляться, станет разговаривать с таким как я? Мне стало грустно и захотелось бежать. Но я уже был в плену этих золотых волос, фарфорово-белой кожи и тонких пальцев, которыми она сжимала каменный борт моста.   

Я подошел и встал рядом. И сразу, как по приказу кого-то всемогущего, боль в груди утихла, кровь перестала жечь вены, появилась возможность дышать. Я понял, что девушка ощутила что-то подобное, потому что кашлянула и приложила руку к груди. Наконец-то она меня заметила и улыбнулась. Мне надо было что-то сказать. Но к этому моменту я уже был влюблен как мальчишка и потерял способность облекать мысли в слова. Наконец я собрался и выдавил странную фразу:

– Вечереет. Вы одна на мосту. Гладите рукой эти древние камни. Кто вы? Собирательница легенд и мистических историй нашего древнего города или заблудившаяся принцесса, которая потеряла свою свиту?

Она улыбнулась, заставив меня почти почувствовать вкус ее губ. Поправила идеально сидевшую шляпку. Внимательно посмотрела на меня и сказала:
– Еще несколько часов назад я и не думала, что сама могу стать частью какой-то мистической истории. Но сейчас… Должно быть вы правы. Я собирательница легенд. А вы? Кто вы, раввин?

– Нет, всего лишь антиквар, причем не очень успешный, – Мне так нравилась эта необычная девушка, что я не мог сдержать улыбку. – А за раввина, раз вы собирательница легенд, приняли меня неслучайно. Я живу в доме, где четыре сотни лет назад в подвале жил один из самых знаменитых раввинов нашего города.

Ее глаза цвета тончайшей нефритовой пластины полыхнули изумрудными искрами:
– Как это интересно. Мир, с которым я совсем не знакома. Вы расскажете мне легенды об этом раввине?

– Не только расскажу, даже, если захотите, отведу вас в тот знаменитый подвал, – Я вытащил из кармана свою визитную карточку с адресом лавки и протянул ей. – Мне кажется вы приезжая, раз не знаете легенд, на которых матери растят в нашем городе детей. Готов стать вашим проводником по самым мистическим кварталам и паркам. Но не будет ли против ваш супруг? – было видно, что она не замужем, но подстраховаться все же не мешало.   

– Супруг?! – Ее звонкий смех улетел вместе с порывом сырого речного ветра. – Я никогда не была замужем. Живу с отцом вон там, – Она указала на один из самых богатых кварталов. – Мой отец возглавляет больницу. Но вы, наверное, никогда не болеете, и ничего не знаете о берлинском специалисте, который полтора года назад приехал в ваш город?

Мое сердце проколола невыносимая боль. Ах вот, значит, в кого поместили вторую часть души! В дочь богатого хирурга, который по слухам мечтает подобрать ей подходящую партию. Из всех возможных кандидатов я был тот, кого ее папаша не пустит подержаться за кнопку дверного звонка. И что мне наговорил этот раввин в моем видении? Взаимная любовь с этой фройляйн? Я даже не знал, уместно ли будет проводить ее до дома.

Но видимо она, по какой-то причине вообще не делила людей ни по сословиям, ни по национальностям. Улыбаясь, она держала в руках мою карточку и ждала, когда я выйду из оцепенения.

– Простите, я кажется задумался. О чем мы говорили? Да, я антиквар. И не надо формальностей. Для вас я просто Алоиз. Зовите меня по имени как друга, раз уж я напросился к вам в проводники по местам, где по сей день случаются чудеса. Вы же не против? Или отец запрещает вам гулять с незнакомцами?

На секунду она погрустнела, но потом снова улыбнулась:
– Я ему не расскажу. И да, получилось так неудобно, я не назвала вам свое имя. Меня зовут Ханна. Но мне пора идти. Даже бежать… Нет, вы меня не провожайте. Я хорошо знаю дорогу, а в вашем городе такие милые люди, что даже ночью можно гулять без охраны.

Наивный и должно быть очень везучий мотылек эта Ханна, если думает так о нашем городе. Ладно, еще не так поздно, чтобы отпускать ее одну, да и в квартале она живет небедном. Однако надо не забыть напроситься на свидание:
– Вы согласитесь завтра со мной прогуляться? Предлагаю начать с центрального парка. Я покажу вам скамейку, на которой… Впрочем об этом лучше завтра. Главное, договориться, где мы встретимся.

– Под аркой главного входа. В полдень, – Ее улыбка подсветила закатное солнце. – А теперь я побежала. А то отец посадит меня под замок.

Она прошла несколько шагов по направлению к центру города, потом повернулась, помахала мне рукой и побежала. Было заметно, как она прихрамывает. Значит, многое, что о ней говорили, правда. Ей двадцать семь. По нашим меркам старая дева. Но почему при такой красоте отец не нашел ей жениха? Неужели из-за едва заметной хромоты? Что-то не верится. Должно быть мироздание берегло ее для меня. Смешно. Ее папаша вряд ли пережил бы такую новость. Скорее всего здесь какая-то ошибка. И вторая часть души не в ней…

Эта мысль пронеслась в моей голове, как раз в тот момент, когда я потерял Ханну из виду. И сразу мое сердце пронзила боль. Нет, ошибки быть не может. Когда мы отдаляемся, части нашей души начинают страдать. Но как это все осознать и что делать дальше? Я решил пойти к Вацлаву и сыграть в карты. Но вспомнив слова раввина, передумал и отправился домой, где до полуночи чертил схемы, рылся в дедовых свитках и пытался понять, как готовить фарт.

*** 

Я успела домой до возвращения отца. Огромное везение! Что-то проглотив у кухарки на кухне, я сказала прислуге, что иду спать. Все, теперь я одна и могу спокойно обдумать события сегодняшнего дня.

Как выяснилось, в этом городе относятся к чудесам, как к природным явлениям. Я поняла это по выражению лица Алоиза, когда мое сердце успокоилось и начало биться в каком-то особом ритме. Уверена, что его сердце стучало в унисон. И что это значит? Мне показалось, что Алоиз живет в мире, где мистика соседствует с реальностью. Но я… Двадцать семь лет рядом с моим отцом-реалистом не позволяют мгновенно поверить в существование чудес. А если попробовать? Ну как если бы я была писательницей и сочиняла книгу. Проанализирую все, как человек, который как Алоиз, живет в мире мистики.

Сегодня днем я что-то вдохнула… Душу? Нет, скорее половинку, потому что вторая принадлежит Алоизу. В это можно поверить, иначе какая сила заставила нас в одно и тоже время прийти на мост и познакомиться? Значит, он отдал мне часть своей души? Несчастный человек! Должно быть это доставляет ему страдания. Не знаю. Но я вдали от него испытываю тяжелейшие муки.

Ах, но что горевать об этом, когда впервые я познаю настоящую жизнь! Я – вечная старая дева, дочка своего звездного отца, к которой он за все время не подпустил ни одного молодого человека… я познакомилась сегодня на мосту со взрослым мужчиной, антикваром, который живет в квартале легенд и сказок. И как он понравился мне, этот Алоиз, который смотрел на меня восхищенным взглядом. Кажется, мы влюблены друг в друга. Да, именно об этом пишут в романах. «Они поняли, что должны быть вместе».

Нет, я не хочу сейчас думать о том, что скажет мой отец. В его мире мое знакомство не имеет права произойти, тем более получить продолжение. Но если вдуматься, то я уже не девушка, а взрослая женщина. И хотя у меня нет никакого опыта в любовных делах, я хочу сама выбирать, с кем изучать загадки старого города, и кому подарить свой первый поцелуй.

Завтра я пойду на свидание в парк. Непременно пойду. Потому что иначе моя душа погибнет в муках, сердце истечет кровью, и я умру от любви. Нет, это будет прекрасный день. Я впервые буду гулять с мужчиной, держать его под руку, флиртовать. Это мой первый опыт, и я так рада тому, что меня ждет.

***

Глава 3

***   

Моего деда считали чернокнижником. Но это несправедливо. Он был посвященный. И как все посвященные это скрывал. Он не хотел раскрывать свои знания моему отцу, про которого частенько говорил: «Этот святой сам до всего дойдет», а мне он всячески пытался привить любовь к мудрости. Должно быть, если бы мой дед не умер, когда мне исполнилось восемнадцать, я не пошел бы по той кривой дорожке, о которой говорил раввин из моего колдовства. Я стал бы уважаемым человеком, люди приходили бы ко мне за советом, я бы творил чудеса в старых дедовых склянках и чувствовал себя счастливым. Но все сложилось иначе.

И вот сейчас, когда мне надо создать фарт, чтобы не потерять единственную любовь моей жизни, я сижу и третий час ищу рецепт. Я не назвал бы себя бездарностью. Уж что что, а колдовать и готовить магические эликсиры у меня получается отлично. Но в жизни… Думаю, я просто неправильно выбрал свой путь. Но теперь поздно об этом говорить… Вот! Вот он, рецепт фарта! Можно отдохнуть, успокоиться и потом внимательно изучить, как его готовить и понять, почему дед всегда говорил, что умеющий создавать фарт не должен делать его для себя.

Я лег на кровать и закрыл глаза. Передо мной был мост, золотое солнце и Ханна – женщина, которая носит в себе часть моей души. Как удивительно все продумано. Я слышал в своих путешествиях по ту сторону, что иногда людям подселяют души. Но даже не предполагал, что кому-то придет в голову разорвать душу на части и отдать двум людям. Так рождается любовь. Нет, иногда она рождается и между людьми с полноценными душами. Но в нашем случае любовь будет особой. Я знаю, что нас ждет. Знаю, потому мне известно, что делается с половинками разорванных душ. Они не ведают никаких преград, они идут на все, чтобы соединиться.

И эта прекрасная девушка Ханна, о которой я не могу думать без замирания сердца. Она не должна любить такого человека как я. Но никто ее не остановит. Мы будем вместе. Я бы мог погадать и узнать, чем закончится наша история, и как она будет развиваться. Но соблазн выпить эту любовь мелкими глотками, не зная будущего, слишком велик. Пусть все остается так.

Сегодня мы удивительно познакомились, на каменном мосту, в мистическом сердце нашего города. А завтра мы пойдем гулять по центральному парку. Я хитер? Да, безусловно. Но раввин же сам сказал, что мне осталось совсем немного. Так зачем же тратить время на прогулки по кривым улицам отдаленных районов. Лучше начать с парка, всего в трех кварталах от которого находится мой дом. Кто знает, как повернутся события.

Кстати, хорошо, что утром здесь все приведет в порядок моя хозяйка. Надо дать ей денег на цветы или еще что-нибудь, чтобы она превратила это убогое помещение в нечто подобное мансарде художника или поэта. Пусть Ханна думает, что мое жилище так небогато, потому что я много трачу на помощь бедным сиротам или… Ну не важно. Пора подумать о том, как готовить этот фарт. Иначе я умру раньше, чем выполню предназначение, и тогда… М, да, никому бы я не пожелал узнать, куда отправляют души, за то, что их носителям не хватило жизни выполнить свое предназначение.

***

Так. Вот он, рецепт фарта, написанный рукой моего деда. Но он слишком длинный для простого рецепта. Дедов почерк разобрать непросто, но за много лет я привык к этим закорючкам. О! Да здесь письмо! И не кому-то, а мне. Дед был известный провидец, и я не удивлен, что он оставил мне какое-то послание. Что ж. Я снова улегся на кровать и погрузился в чтение свитка, пропахшего пылью и смесью магических трав.
 
«Дорогой внук. Я знаю, что у тебя, после всех наших бесед и уроков, никогда не возникнет соблазн приготовить фарт для себя. Это было бы страшнейшим нарушением закона. Но по воле высших сил именно тебе придется испить часть приготовленного фарта, чтобы выполнить свое предназначение. Я вижу сквозь дрожащую толщу времени, что однажды ты станешь участником грандиозной рокировки душ. Этот фарт ты будешь готовить для незнакомой тебе женщины, но, чтобы она его получила, тебе придется впитать в себя его половину.

Давай, я расскажу тебе немного о том, что же такое фарт. К сожалению, это слово не всегда употребляют в его истинном значении. Когда человеку везет в карты, или он делает удачные ставки на ипподроме, люди говорят, что ему фартит. Отчасти это верно. Но. Настоящий фарт можно создать лишь так, собрав воедино разные компоненты. Фарт, который готовят в колбах, никогда не покидает своего обладателя, потому что при правильном употреблении он становится частью души.

Мое зрение не обманывает меня, и я вижу удивительные события. Однажды, когда после моей смерти пройдет много лет, в тебя подселят часть души, а второй обрывок отдадут твоей невесте. Для этих трепещущих и несчастных кусочков ты создашь фарт. Но, чтобы они его получили, ты должен будешь выпить приготовленное зелье вместе с той, кого любишь. После этого вы освободитесь от подселенца, а потом… Ты догадаешься, мой дорогой внук, что будет потом, потому что ты гораздо умней, чем кажешься сам себе. Фарт, который ты создашь, унесет в себе душа женщины, которая, благодаря тебе, обретет счастье, везение и свободу от страшных проклятий, которые терзают ее род.

А теперь я расскажу тебе, как варить настоящий фарт. Ты должен найти сладкое красное вино, которое приготовили в год, когда на виноградники ранней осенью упал снег. В этом вине тебе надо будет семь ночей на медленном огне томить девятнадцать растений. Тебе понадобятся: rosmarinus, rosa, trifolium, urtica, aster, dianthus, hypericum, juniperus, geranium, azalea, aucuba, agrimonia, medicago, maranta, ocimum, saintpaulia, dasiphora, althaea, lunaria. Сейчас, когда я еще жив, травы и коренья из разных мест привозят Менделю, что держит аптеку за две улицы от нашего дома. Но я не знаю, где ты все это найдешь, когда придет такая нужда. 

Конечно, мой дорогой внук, и вино, и травы крайне важны для приготовления фарта. Но без заклинаний все это останется лишь ароматным напитком. Поэтому то, что написано ниже, тебе придется заучить наизусть и произносить над варевом по одному разу каждую ночь, после того как зажжешь горелку. После этого сожги рецепт».

Далее следовало мудреное заклинание, от которого у меня заледенела от страха кровь, а в голове вихрем пронеслись то ли незнакомые, то ли забытые образы какой-то манящей мглы. Заканчивалось же дедово послание указанием.

«Когда фарт остынет, перелей его в бутылку с широким горлом и на одну ночь положи в нее то кольцо с сакральным камнем, что я подарил тебе в твой главный день. После этого фарт будет готов. Выпей его вместе со своей возлюбленной, а дальше… Ты уже будешь знать, что тебе делать дальше».

***

Глава 4

***   

Мы, как и договорились, пришли на свидание в полдень под арку главного входа в городской парк. Цветущий плющ цеплялся за выступы древней кладки и источал аромат искушения. Сегодня было почти жарко. Я надела свое лучшее платье из нежного кремового шелка и шляпку с изящным украшением в форме едва распустившейся лилии.

Мне казалось, что от смущения я стала еще сильнее хромать. Но Алоиз, как и подобает воспитанному человеку, делал вид, что не замечает моего изъяна. Он предложил мне взять его под руку, и мы пошли по дорожке, как настоящая влюбленная пара. То, о чем я мечтала вчера, стало потихоньку сбываться.

Сперва мы поговорили на какие-то нейтральные темы. Он поинтересовался, не ругал ли меня отец за позднее возвращение домой. Спросил, как долго мы планируем пробыть в городе. Его сильно удивило, что отец хочет остаться здесь навсегда. Мне даже показалось, что Алоиз не считает это место таким милым и прекрасным, каким оно видится мне. Это так странно, мой милый древний город, я уже успела тебя полюбить, а оказывается, ты хранишь в себе злые секреты.

– А о какой загадочной скамейке вы говорили мне вчера на мосту? – Я захотела вытряхнуть колючие камешки из туфли и расположилась на заросшем травой пне.

Алоиз присел возле меня, чтобы помочь с неподатливым обувным ремешком:
– Наша легендарная скамейка, похожая на спину окаменевшего мавра? О, да, – Он рассмеялся и как-то хитро посмотрел на меня, – эта черная лавочка и правда стоит того, чтобы потратить на нее пять-шесть минут жизни. Пойдемте. Она в самом конце парка, где старая ольха тянет руки к треснувшему от удара молнии дубу. По преданию на этой лавке любил сидеть император, когда тосковал о своей несчастной любви. Это было много веков назад. Но до сих пор влюбленные приходят сюда и загадывают желания.

Мы пошли дальше, шурша белым гравием дорожек. Мне было интересно все, что он говорил. Но меня очаровывали не только легенды, которые он рассказывал. Бархатный звук его голоса, привычка подбирать странные сравнения обыденным вещам… Все это околдовывало меня и делало неузнаваемо авантюрной.

– Интересно, почему влюбленные приходят загадывать желания на скамейку, где император был несчастен? Алоиз, иногда мне кажется, что в ваших рассказах есть доля вымысла, – Я рассмеялась и сорвала белый цветок, который рос у тропинки. – Не лукавьте, откройте мне правду.

Я думала, что застану его врасплох своим наблюдением. Но оказалось, что в странном городе живут не менее странные легенды. Вместо ответа, он указал мне на черный камень, отполированный почти до зеркального блеска.

– Вот мы и на месте. Милая Ханна, мне так приятно рассказывать вам эти истории. Ведь я впервые встречаю человека, которому неведомо, о чем могут мечтать те, кто просиживает часами на печальном траурном камне. Когда-то давно, наш император был влюблен. Но его любовь была безответной лишь в этом мире. Благодаря специально наложенным чарам, в те ночи, когда серп луны приобретал особый изгиб, он встречался со своей избранницей по ту сторону здравого смысла, в тайной комнате, куда могли пройти только он и она. И там, в том месте, куда сегодня не ведет ни одна лестница и куда не откроешь двери никаким заклятьем, они превращались в счастливую влюбленную пару, которой неведомы слезы и страданья. А днем, император вспоминал эти редкие свидания и грустил, сидя на куске диковинного камня. Именно поэтому влюбленные нашего города, которым родители не разрешают пожениться, приходят на эту лавку, и просят у императора сотворить чудо – сделать так, чтобы их судьбы могли соединиться хотя бы по другую сторону реальности.

– И он им помогает? – Я села на горячий от солнца камень и провела рукой по гладкой поверхности.

– Ну Ханна, конечно нет, – Алоиз рассмеялся и сел рядом. – Ведь император совсем не умел колдовать в своей реальной жизни. Так с чего бы ему превращаться в волшебника после смерти?

Наши руки соприкоснулись и мне показалось, что половинки души устремились в кончики пальцев, чтобы хоть на секунду соединиться. Это было блаженное чувство. Поддавшись диктату этих разорванных кусочков, мы взялись за руки и сидели, утопая во взглядах друг друга. Не знаю, что он видел в моих глазах, но я читала в его карих агатах невысказанные строки любви. Да, так мог смотреть только человек, теряющий от любви разум. Это понимала даже я – безнадежная старая дева. Но приличия заставляли меня продолжить диалог.

– Вы сказали, что император не умел колдовать? Кто же тогда ему помогал?

– Тот самый раввин, который жил в подвале моего дома. Кстати, вы еще хотите увидеть это страшное место, где до сих пор можно почувствовать каково колдовство на вкус?

И снова его слова пробудили во мне тягу к безумствам. Еще вчера я сочла бы такой вопрос настораживающим, а человека, который его задал, опасным. Но сегодня, я испытывала удовольствие от того что веду себя так необдуманно.

– Алоиз, – Я вскочила со скамейки и потянула его за руки, – со вчерашнего дня я слышу обещания и рассказы об этом, как вы говорите, страшном подвале. Не пора ли отвести меня туда и предоставить самой решать, почувствую я на вкус колдовство или нет. Вполне вероятно, что только ваша привычка красиво говорить делает это место столь привлекательным.

***

Я ловко все просчитал. Но вообще-то хвастаться нечем. Что стоит тридцатишестилетнему мужчине, которого воспитывал посвященный в таинства дед, заморочить голову невинной молодой женщине, ах да, двадцатисемилетней старой деве? Нет, я почти не обманывал ее. Просто я знал, когда и в каком месте, что говорить, чтобы именно в самом конце парка она решила посетить подвал моего дома, до которого отсюда было пять минут хода.    

И вот теперь мы идем по неровной брусчатке и держимся за руки. Это магическое чувство. Когда мы сидели на черной лавке, наши пальцы соприкоснулись и куски общей души будто впились друг в друга. Теперь я уже не в силах отпустить ее руку. Иду и сжимаю тонкие пальцы в своей ладони. Непередаваемое блаженство. Кто бы сказал мне, что я – завсегдатай притонов и домов с красными фонарями, буду трепетать от прикосновения девичьих рук… Да, кто-то там, далеко и нескоро отсюда сыграл с нами странную шутку, поселив одну душу в два разных тела.

Ханна… И как теперь мне жить без нее. Если бы я думал, что впереди меня ждут долгие годы, то, наверное, уже начал бы страдать от сознания, что никогда она не сможет стать моей законной супругой. Но, во-первых, я совсем скоро умру, а во-вторых… Что сказал раввин из моего видения? Я должен отдать Ханне любовь и свою душу. Я так и не понял, говорил он это образно или вкладывал в слова какой-то особый смысл. Если это была всего лишь фигура речи, то свою душу я готов отдать ей в любой момент. А мою любовь она уже получила. Как это все странно…

Однако, вот, мой презренный квартал. Но Ханна – наивное создание – ходит по жизни, как по ковровым дорожкам музея. И не ведает, на каких улицах на нее смотрят удивленно как на редкую диковинную гостью, а на каких меня меряют с ног до головы осуждающим взглядом.
 
– Вот мой дом. Вы ожидали увидеть нечто иное и разочаровались? – Я любовался тем, как от удивления ее глаза окрашиваются в разные нефритовые оттенки.

– Нет, ничуть. Просто я никогда не видела таких древних строений. Соборы, да. Но жилой дом! Это поразительно! – Она сжала мою руку и с надеждой в голосе, будто я всю дорогу ее отговаривал, спросила, пойдем ли мы в подвал.

– Ну разумеется, – Связка рыжих от времени ключей звякнула в моей руке. – От этого подвала нас отделяет крошечная дверь в арке и несколько десятков заплесневелых ступеней. Прошу вас! – Я протиснулся в скользкий вечно сырой спуск и начал осторожно сводить ее по лестнице в глубину подвала. В детстве и юности я бывал там много раз с дедом и отлично знал, что случается с неподготовленным человеком в этом месте. Это была следующая часть моего плана.

– Итак, Ханна! Вы находитесь в величайшем подвале этого города. Видите, углубление в стене? Там читал молитвы тот самый раввин, который делал счастливым самого императора. Об этом мудрейшем человеке я мог бы рассказывать вам истории бесконечно, столь насыщенна событиями была его жизнь.

– А что здесь? – Разумеется любопытство подтолкнуло ее в тот самый угол, куда всегда запрещал подходить мне дед.

Надо ее остановить, а то наша встреча пойдет не в том направлении.
– Нет, Ханна! Не подходите туда! – Я едва успел схватить ее за руку. – Там… Я не знаю, как это объяснить. Но это что-то вроде колодца. Если непосвященный в тайны этого места человек вдохнет оттуда воздух, то может лишиться жизни.

Она посмотрела на меня как на безумца.
– Какой вы сказочник, Алоиз! Но как вы милы в своей вере во все эти невероятные чудеса. Неужели воздух здесь так опасен? Вы говорили, что я почувствую колдовство на вкус. И как это сделать?

Я все еще держал ее за руку, поэтому мне было очень удобно дать ей ответ на это пустячный вопрос.
– Вот так, – Я поцеловал ее. Сначала быстро, будто украдкой. А потом, когда наша общая душа переместилась из пальцев в губы, я уже не мог остановиться и начал целовать ее страстно и нежно. Я чувствовал, что и с ней душа проделывает фокусы. Она, девушка, которая до меня целовала лишь отца, да руку священника, сейчас превратилась в ненасытную опытную женщину. С каждой секундой этот поцелуй все больше менял ее. Оставаясь девственницей, она больше не была старой девой. Этот поцелуй был настолько заряжен нашей любовью, что мы будто отдались в нем друг другу. Теперь я точно был готов вручить ей и сердце, и душу, и жизнь. Не было меня, не было ее, было единое существо, в котором магическим образом слились мужчина и женщина, связанные одной душой и одной любовью.

Но коварный воздух подвала, о котором я совсем позабыл, делал свое дело. Ханна начала слабеть, ее глаза закрылись, и нет, она не потеряла сознание, как думали многие, кто становился свидетелем таких преображений. Она заснула мирным сном, отдав часть своих сил как плату за разрешение проникнуть в это сакральное место. Я подхватил ее на руки и медленно вынес из подвала по скользким ступеням. Потом зашел в дом, благо в это время на лестнице не болтался никто из соседей, и поднялся в свою каморку. Там я положил Ханну на кровать. А сам заварил чай и стал удовлетворенно рассматривать, какой порядок навела в моей конуре хозяйка.

***   

Я открыла глаза. Алоиз сидел за столом и что-то чиркал странным длинным карандашом на обрывке бумаги. Тонко пахли свежестью какие-то цветы в хрустальной вазе. В огромном мутном зеркале отражались диковинные шкатулки, ларцы, футляры и ворох свитков со сломанными сургучными печатями. Удивительная комната. Но что произошло?

Я вспомнила подвал, угол, к которому меня неудержимо тянуло любопытство… И да, наш поцелуй. Мой первый поцелуй. Но подходит ли это слово для описания того вихря любви и страсти, который я испытала. Он сказал мне, что там я узнаю каково на вкус колдовство. И правда. Уж не околдовал ли он меня своими бархатными речами? На мгновение мне стало страшно, но как только я увидела его взгляд, услышала любимый голос, все страхи улетели в едва приоткрытую форточку.

– Вот, вы наконец и проснулись, – Алоиз подсел ко мне на кровать, помог сесть и протянул чашку из почти прозрачного фарфора. – Выпейте, это придаст вам бодрости, Ханна. С моей стороны было неосмотрительно так долго задерживаться в подвале, где стены берут с посетителей дань. Вы оставили там слишком много сил. И теперь придется отлежаться.

Наши руки соединились, и я опять почувствовала биение в пальцах. Интересно, кому принадлежит эта бедная душа?
– Алоиз, скажите… Только не подумайте, что я потеряла рассудок. Может так быть, что в нас живет одна душа на двоих?

Он улыбнулся, и от этого мне стало так спокойно и радостно, что я даже перестала думать о том, сколько времени провела вне дома.

– Да, Ханна, так и есть. Вы всего день бродите со мной по сакральным местам старого города, а уже начинаете видеть то, что не дано простым смертным.

– Это вы подарили мне половину своей души? – Я провела рукой по теплому сукну его рукава.

Алоиз рассмеялся:
– Я с радостью отдал бы вам не половину, а всю свою душу. Но нет, мы с вами носим другую тайну.

– Тайну? – Отчего-то я вздрогнула, услышав эти слова.

– Да, немногим дают пережить такое. По крайней мере я до сих пор ни разу не слышал о таких людях как мы. Людях, которые носят в себе кроме своих собственных душ еще и по половинке души неизвестной женщины.

Я отдала ему пустую чашку и откинулась на подушки. В какой легенде мы оказались с этим человеком? И как жить теперь, когда я уже не прежняя Ханна? Как меняет людей любовь. С одной стороны, она делает их лучше, возвышенней, но с другой. Любовь может толкнуть к пропасти, из которой тебя не вытащат никакие силы.

– Алоиз… Что с нами будет? – Я тяжело вздохнула и сжала его руку. – Раньше у меня не было предчувствий. Но сейчас мне кажется, что будущее прячется за недобрым сизым туманом.

– Не думайте об этом дорогая моя Ханна. Для вас будущее сияет счастливым радостным светом. А для меня…

– Но разве людей с общей душой не ожидает общее будущее?

– Сегодня да. Но все может изменится. Чужую душу нельзя держать у себя вечно. Однажды мы ее отпустим. И тогда… Но для одного дня, Ханна, вы и так слишком напитались необычными впечатлениями, чтобы рассуждать о таких сложных вещах. Пойдемте, я отвезу вас домой. Близится вечер. Вы устали, голодны, а я не имею права злоупотреблять вашим вниманием в день первого свидания. Быть может завтра, если вы согласитесь, мы снова пойдем гулять. Вы же не откажете мне в такой ничтожной просьбе?

Я подумала, что больше всего на свете хотела бы повторить этот удивительный поцелуй. Но молчала и не знала, что говорят девушки, которые носят в себе тайну. Как видно, он понял причину моего молчания и решил все сказать за меня. Я была благодарна ему за это, потому что не представляла, что и как должна произнести, чтобы не нарушить то удивительное чувство нежного единения, которое установилось между нами.

– Нам пора, Ханна. А завтра, давайте встретимся на скамейке императора. Хотя она не приносит ни счастья, ни радости, пусть это будет место наших встреч. И возможно однажды, благодаря нам, она все-таки начнет исполнять желания влюбленных. Значит в полдень?

Я кивнула. А потом мы вышли, спустились по какому-то проулку на широкую улицу, где Алоиз взял извозчика и отвез меня почти до дома, чтобы никто из соседей не рассказал моему отцу, что меня видели с неизвестным мужчиной.

***

Глава 5

***   

Вернувшись домой, я первым делом улегся на кровать. Мне показалось, что она еще хранила тепло Ханны. Я схожу с ума. Нет, уже полностью безумен. Эта любовь, которой я не ждал, и правда превращает меня в другого человека. На моей постели лежала прекрасная женщина, а у меня даже не возникло мысли соблазнить ее. Хотя… Она все-таки девственница, а я не законченный подлец.

Нет, я не скажу, что вел себя сегодня как праведник. Кто как не я, наговорил ей кучу сказок, чтобы затащить в этот тайный подвал? Но не осуждать же себя за то, что легенды нашего города так странно и удивительно напоминают легенды Праги. Да, я немного приукрасил историю императора, приписав ему черты другого властелина. И про раввина я говорил так, будто это был… Да простят меня высшие силы за эту ложь. Но я не соврал, когда рассказывал про подвал. Я лишь слово в слово повторил то, что много раз слышал от деда. А скамейка… Туда и правда ходят влюбленные, но почему они загадывают там желания неведомо даже самым седым мудрецам.

Однако с ложью покончено. У меня и так найдется много настоящих легенд, чтобы развлекать Ханну дни напролет. Лучше подумаю о том, где раздобыть деньги. Сейчас после оплаты извозчика и услуг хозяйки у меня в кармане болтается медный грош. А ведь в ближайшее время мне понадобятся средства, чтобы купить пучки трав, за которые аптекарь наверняка заломит кругленькую сумму. Еще какое-то вино особого урожая. И этот проклятый долг. Что делать? Нет, чертить пентаграммы я сейчас не решусь. Надо придумать более реальный способ добычи денег.

Я уставился на шкатулки, которые громоздились в углу, и задумался. К чему мне все это добро, если жить осталось так мало? И зачем антикварная лавка, в которой, по словам раввина, я только теряю время? А что если все продать? И лавку, и ценности, и даже эту конуру? А потом сделать Ханне предложение у убраться из этого города куда-нибудь в Варшаву, Краков… А может, в пресловутую Прагу с ее легендами, где мне придется честно признаться Ханне в нелепом вранье про императора Рудольфа, которого из-за своего каприза я переместил в наш городок. Но как было не воспользоваться тем, что она не слышала пражских легенд и не знает историю самого великого раввина. А может поехать в Вену или в Берлин?

Я вскочил с кровати, вытащил из кучи свитков карту Европы и стал ее рассматривать. Если все точно рассчитать, то получится найти на карте город, где моя судьба изменится так, что смерть пройдет стороной. Меня начало лихорадить от такой перспективы. Сейчас я нарисую космограмму и определю место, где мы с Ханной сможем быть счастливы.

Я схватил прозрачный пергамент, сделал необходимые расчеты и чертеж. Теперь осталось совместить его с картой Европы и посмотреть, что таит в себе будущее разных городов. Итак, начнем. Я шуршал пергаментом по карте, совмещал космограмму с бессчетным количеством населенных пунктов, но постоянно получал один и тот же результат. Смерть в ближайшие годы должна была выкосить тысячи людей в разных странах. И ни в одном из городов меня с Ханной не ждало общее будущее. Я должен был умереть в ближайшее время здесь, а она… Я обязан найти место, где ее минует страшная судьба нашего континента. Что здесь вообще произойдет? Чума? Холера? Я более четко обозначил карандашом планеты и понял, что как бы я не крутил свой чертеж, везде во главе угла оказывался Марс. Ах, да это война! Одна огромная война на все пространство. Но на все ли? Да и на долго ли это?

Целый час я потратил на расчеты и манипуляции с картой. Наш мир впадет в безумие. Теперь я знал это точно. Даже в Российской Империи, куда я решил было направить свой взор, зарождалось нечто грандиозное. Пройдет каких-то три года, и в Европе вспыхнет пожар, который будут тушить несколько лет. Потом карта изменится до неузнаваемости. Небольшая передышка и снова хруст костей и запах крови. И где мне найти пристанище, куда я мог бы посоветовать уехать Ханне, чтобы ее миновали все эти политические бури? Я отыскал лишь одно место, которое станет островком спокойствия в океане безумия. Швейцария. Не так уж плохо, если есть деньги. Можно купить уютный дом на берегу Женевского озера… Хотя нет, родной язык Ханны немецкий и она католичка, значит, больше подойдет Цюрих с его Цюрихским озером и средневековыми домиками, к которым она так неравнодушна.

***

Мои мечты прервал резкий стук в дверь и воспоминание о том, что мне самому не светит разделить с Ханной рай на озерных берегах. Меня, как ни крути и не вычерчивай космограммы, смерть ждет здесь, и переезд мне не понадобится.

Я пошел открывать, не забыв набросить на стол покрывало, чтобы любопытный гость, не узнал, чем я занимаюсь в вечерние часы при тусклом свете антикварной аргандовой лампы.   

– Здравствуй, дорогой друг! – на пороге стоял мой товарищ по кабакам и карточным играм Карел с каким-то господином.

Мы обменялись приветствиями и уселись вокруг стола, который хозяйка очень кстати покрыла кружевной скатертью. Я налил гостям вина и с любопытством уставился на Карела. И что он хочет мне сообщить? Ведь не в карты же играть он привел этого молчаливого толстяка с дорогой тростью в руках.

– Алоиз, я, так сказать… – Карел явно чувствовал себя не в своей тарелке, от образа, который натянул на себя как чужой костюм. – Я выступаю сегодня представителем интересов господина Горака.

Незнакомец с тростью кивнул и продолжил молчать. Может он немой? Почему Карел тараторит за него? И какое секретное дело привело их в мой дом на пороге ночи?

Карел шумно отхлебнул вино и наконец, собравшись с духом выпалил:
– Я уверен, Алоиз, что за это предложение ты захочешь спустить меня с лестницы, но такое выпадает лишь раз. А так как мне вечно не везет в картах, как, впрочем, и во многом другом, отказываться просто грех. Короче говоря, днем судьба послала мне знакомство с господином Гораком, знаменитым антикваром из Брно. Он приехал к нам в город, чтобы потратить деньги на редкие антикварные вещи. Он весь день бродил по улицам. Но, по его словам, не нашел ничего достойного. Тогда я рассказал ему о тебе, об отце антикваре и пообещал, что за небольшой процент, готов уговорить тебя расстаться со звездами твоего наследия. Утешь меня Алоиз, ведь грабители не все унесли из твоей лавки?

Я пораженно рассматривал господина Горака, который едва заметно тряс головой и прихлебывал вино пухлыми губами. Может все это время кто-то подслушивал мои мысли? Иначе как понять, что именно в тот момент, когда я решил расстаться со всем своим антиквариатом и преступить семейный закон, мне послали такого выгодного покупателя? Ему нужны раритеты? Ценности? О! Я заставлю его удивиться и выложить внушительную сумму.

– Господин, Горак, мой друг и правда привел вас по адресу. Смотрите. И если вы скажете, что не готовы прямо сейчас отправиться в мою антикварную лавку, то значит, вы не тот, за кого себя выдаете.

С этими словами я стал выкладывать на стол ларцы с секретными замками, инкрустированные перламутром шкатулки, внутри которых было тройное дно, стилеты в старинных футлярах, флаконы, обрамленные золотой паутиной, словом все ценное и необычное, что я по отцовской привычке хранил дома. Должно быть с помощью таких вещей мой отец и творил чудеса, но меня сейчас интересовали только деньги. Деньги, которые впервые мне были необходимы не для растрачивания жизни, а для спасения душ – моей, Ханны и души той женщины, половинка которой трепетала во мне, как лист осины в осеннюю непогоду…

Я никогда не видел, чтобы человек так преображался. Сонный со шлепающими губами господин Горак за секунду стал сумасшедшим коллекционером и редким знатоком ценностей. Он отставил в сторону вино, пересмотрел и даже обнюхал все, что я выложил перед ним на скатерть и стальным голосом произнес:
– Сколько вы хотите за все? И сразу скажите, сколько еще подобных вещей находится в вашей лавке? На улице меня ждут четыре охранника и экипаж с толстостенными коробами. Я готов увести много, очень много. Потому что в этом городе находится представитель моего банка и я хочу потратить четверть, а то и треть своего состояния на это великолепие и все подобное, что вы храните в своих тайниках.

За те предметы, что я держал в комнате, кроме, разумеется отцовского зеркала, мне пришло в голову запросить сумму вдвое выше реальной. Я ожидал долгого торга, который затянется до утра, но к моему удивлению этот Горак молча вытащил чековую книжку и выписал означенную сумму.
– А теперь в лавку, – сказал он, даже не думая о том, что на дворе уже поздняя ночь.

В лавке, которая к счастью находилась как раз на той улице, где стоял его внушительных размеров экипаж, повторилась та же история. Он не рассматривал вещи, он брал из на нюх. И надо сказать, что этот нюх был у него отменный. Горак вычистил у меня все ценное и дал за это такую цену, о которой я не мечтал даже в хорошем подпитии. Он только и успевал выписывать чеки, да бормотать слова восхищения. К утру, когда банк должен был открыться, мы перетащили все вещи в его короба и отправились за деньгами. Ополоумевший от счастья Карел, рассматривал свои чеки с обещанными процентами и не переставая дергал меня за рукав.

Наконец после нудных формальностей мы трое обрели то, что хотели. Карел убежал в неизвестном направлении с распухшими карманами. Господин Горак с четырьмя головорезами загрохотал по мостовой прочь из города. А я, оставив большую часть денег в банке, забрал то, что должен был отдать негодяю Ицхаку и пачку, которая мне была необходима для повседневных расходов.

***

Глава 6

***   

Прямо из банка я отправился к Ицхаку, который на мое счастье был дома, и отдал ему весь долг с процентами, чтобы он не преследовал меня ни во снах, ни в реальности. Потом я поехал в центральные погреба, где долго объяснял продавцу, какое вино мне нужно. Мы ходили между пыльных стеллажей, рассматривали этикетки, но никак не могли найти вино нужного года. Наконец, когда мое терпение почти лопнуло, к нам спустился хромой горбун, которому на вид было лет сто, и начал сипло смеяться, услышав, что мы ищем.

– Ледяное красное вино? – Он зашелся в приступе кашля. – Это почти возмутительная редкость. Да да… В Рейнгау лет примерно двадцать назад один винодел, который экспериментировал с сортами винограда, создал это вино, причем именно тогда, когда мороз ударил на удивление рано. Над ним все смеялись, потому что никто не делал в тех краях ледяное вино из красного винограда. Но, однако ж он рискнул. И судьба ему улыбнулась. Нельзя сказать, что он явил миру какой-то шедевр, но то, что вино было рубинового цвета и действительно сладкое на вкус, позволило назначить за него высокую цену. Я приобрел тогда три бутылки. Но у нас не оказалось ценителей такой редкости. Пришлось продать его себе в убыток.

У меня екнуло сердце:
– Вы хотите сказать, уважаемый, что продали все, что купили?

Он посмотрел на меня из-под косматых бровей и подмигнул:
– Нет. Одну я оставил. Решил, что продам ее только за такие деньги, которые окупят мои вложения.

Он назвал цену, которая меня не удивила. Если бы я совершил невыгодную сделку, то тоже захотел бы отыграться на безумном покупателе, который с горящими глазами возится в пыли, разыскивая никому не нужную бутылку. Я быстро отсчитал деньги, забрал вино и поспешил оставить старика в царстве своих воспоминаний. Итак, основной ингредиент у меня был. Теперь аптека. Надо успеть все до полудня, чтобы не заставлять Ханну ждать меня на каменной скамейке.

***

В аптеке старика Менделя, куда отправил меня в своем послании дед, было мрачно и затхло. За прилавком стоял тощий парень с редкой рыжей бородкой. После взаимных приветствий я спросил:
– Четверть века назад здесь торговал старик Мендель, с которым был дружен мой дед. Вы, должно быть, его внук?

Он радостно закивал, как будто я сделал ему комплимент:
– Да, я его внук, тоже Мендель. И я могу достать все, чем торговал мой дед и даже больше. Все зависит от цены. У вас какие-то особые пожелания? Я вижу, что вы приготовили длинный список, – Он скосился на лист бумаги, куда я переписал названия необходимых мне растений. – Дайте взглянуть. Уверен, что мне не составит труда, выполнить ваш заказ.

Я сунул ему под нос бумагу и стал наблюдать, как он бубнит по-латыни.

– Что ж. Думаю, с большинством из этих чудодейственных трав не будет проблем. Но вот это, – он ткнул длинным желтым ногтем в слово saintpaulia, – с этим придется повозиться. Это Узамбарская фиалка, которую в 1892 году нашел в Германской Восточной Африки барон Вальтер фон Сен-Поль,  военный комендант Узамбарского округа. Достать ее почти нереально, и стоит она довольно дорого, – Он хихикнул и соскреб с прилавка прилипшую бумажку.

Отчего-то мне захотелось хорошенько двинуть этому юному знатоку трав. В 1892 году? Как-то странно. Неужели дед ввел этот ингредиент в рецепт фарта всего за год до смерти? Похоже, он совершенствовал рецепт фарта всю жизнь, потому что рассказывать о его приготовлении он начал мне лет с семи. Любопытно. Выходит, что если я создам фарт по этому рецепту, то получится какая-то очень сильнодействующая смесь. Сам дед никак не мог догадаться ввести в рецепт растение, которое какой-то вояка обнаружил в Африке. Значит, это знание ему дали в одном из видений. Поразительно. А если приготовить фарт без фиалки? Интересно, дед вообще хоть раз в жизни пробовал варить фарт? Надо прояснить этот вопрос. Может, и сомнительная японская aucuba тоже попала в список не сразу? Однако, что-то подсказывает мне, что парень хитрит.

– Уважаемый внук своего благородного деда… – Я вытащил толстую пачку денег и стал демонстративно мусолить пальцами бумажки, делая вид, что пересчитываю свои накопления. – Я уверен, что за последние годы новость об Узамбарской фиалке прогремела на всю Европу. И вы несколько кривите душой, говоря, что ее почти невозможно достать в наших краях.

Я получил удовольствие, глядя на то, как жадно застучали его длинные ногти по прилавку, когда он увидел пачку денег. Пусть только попробует сказать, что в его вонючей аптеке нет какого-то африканского сорняка.

– Да, вы правы, – Он будто прочитал мои мысли. – Уже в 1893 году сенполию представили на международной выставке цветов в Генте, во Фландрии. Так что… Если она вам очень нужна…

Мне надоели эти дурацкие разговоры, тем более, что приближался полдень. В порыве злости я схватил парня за лацканы белого халата и хорошенько встряхнул:
– Я приду поздно вечером. Сегодня. После того, как солнце уже начнет смотреть счастливые сны. И я нарисую на твоей физиономии целый букет Узамбарских фиалок, если все травы из этого списка не будут меня ждать на этом вот прекрасном прилавке, который еще хранит память о прикосновениях твоего благородного деда. А для лучшего понимания даю тебе вот это! – Я положил ему в карман пачку денег и похлопал по плечу.

– Все будет в лучшем виде! – взвизгнул он в ответ и скрылся за стеллажом со склянками.

***

Я отправился домой, чтобы отнести вино, переодеться и наконец-то пойти на свидание, которое все сильнее занимало мои мысли. Я чувствовал, что желание видеть Ханну разрастается в моем организме как неизлечимая болезнь. Чем ближе был полдень, тем тяжелее становилось дышать вдали от моей возлюбленной. Я уже не был нормальным человеком, нет. Я превратился в ничтожное существо, зависимое от нефритовых глаз и нежного голоса. И кто это? Я? Тот, кто еще несколько дней назад был готов тратить жизнь на шлюх и попойки?

На минуту я остановился, чтобы перевести дух. Неужели так люди ощущают любовь? Или только мы, соединенные одной душой, обречены на такие муки? Нет, я уверен, что душа здесь ни при чем. Обычная человеческая любовь была причиной этого томления, этой сердечной боли, этого ощущения, что без Ханны в мои легкие не поступает воздух. О! Как же я несчастен и счастлив одновременно! И как я мучаюсь от сознания того, что пройдет всего несколько часов и нам снова придется расставаться.

С этими мыслями я пришел домой, спрятал вино и пока было время еще раз перечитал рецепт фарта и заклинание. Да, сомнений быть не могло. Дед пользовался каким-то авторитетным источником. Но каким? Я переоделся, на всякий случай навел порядок в каморке, и когда пошел к двери, остановился. Меня пронзило воспоминание. Мы в подвале дома. Мне должно исполниться восемнадцать лет. Дед совсем плох и садится в нишу раввина.

– Подойди к углу, Алоиз, – говорит он едва дыша. – Сегодня ты узнаешь нечто очень важное, то, что однажды станет смыслом твоей жизни.

Я подхожу к запретному колодцу, из которого тянет холодной сыростью, и вдыхаю воздух, настоянный на мудрости веков. Перед глазами начинают плясать пятна, переливающиеся опалом в черном тумане. Будто издалека я слышу голос деда:
– Алоиз, я записываю, диктуй мне заклинание и название трав. Не бойся, только тебе дано узнать настоящий рецепт фарта.

– Мне? – я удивленно оборачиваюсь на деда и вспоминаю, сколько раз я слышал от него рассказы об этом тайном знании. – Но его же готовили алхимики еще шесть, а то и семь сотен лет назад?

– Милый мальчик! – голос деда становится глуше, потому что меня будто ватой окутывает мгла из колодца. – Фарт – это как философский камень, его готовили многие, но никто не создал. Тебе, именно тебе дано узнать рецепт настоящего фарта, но ты сваришь его лишь раз и не для себя, иначе нарушишь движение планет и законы вселенной. Создатель фарта не должен его пить. Но с его помощью он может выполнить свое предназначение. Говори же, я готов писать.

Я снова наклоняюсь над колодцем и вдыхаю ледяной воздух как живительный эликсир. Я посвящен. Меня приняли в тайный круг избранных. Что стоит узнать рецепт и заклинание, когда мне открыты секреты превращения металлов. Я знаю тайны мира. Но к чему выносить их все на свет? К людям, которые с их помощью превратят человечество в стаю алчных зверей. Нет. Пусть большая часть тайн останется там, в черной мгле до той поры, пока однажды кого-то не захотят наградить ими за свет и добро, подаренное миру.

Мне легко диктовать деду заклинание, ведь я читаю его в книге жизни. А потом разглядываю цветы и травы, которые неведомый художник нарисовал на страницах бытия и перечисляю деду ингредиенты.

Воспоминание блекнет, откуда-то издалека еще доносится мой собственный голос, который говорит о вине и сакральном камне, который дед подарил мне в день тринадцатилетия. И в финале я вижу, как отец вносит меня на руках домой, потому что, я якобы потерял сознание возле запретного колодца.

Вот и ответ на мои вопросы. Не дед, а я сам принес в мир рецепт фарта. И да, приготовленное и употребленное по правилам, это будет грандиозное зелье, способное до неузнаваемости перевернуть жизнь человека. И хорошо, что в тот день, проснувшись ото сна, я потерял память. Высшие силы не считали меня достойным познать самого себя прежде, чем я познаю любовь. Одно мне не понятно. Почему я должен умереть, когда счастье так близко, так реально и ощутимо? Именно тогда, когда жизнь столь желанна и необходима мне, чтобы сделать счастливой ту, которую я люблю. Этого я пока не понимаю. Но верю, что истина откроется мне в ближайшее время.

***

Глава 7

***   
Я собиралась на свидание и решала, подходит ли шерстяное сливочно-бежевое платье и шляпка с тонким полосатым перышком к этому пасмурному утру. Меня трясло как больную малярией. Кажется, никто никогда не писал в романах, что взаимная любовь приносит такие страдания. Раньше мне казалось, что это чувство окрашивает мир в яркие краски и делает жизнь легкой как пушинка. Но реальность оказалась жестока. Мне понадобилось меньше суток на понимание, что вдали от Алоиза я не могу полноценно существовать. Меня не покидало чувство, что я закована в стальные прутья, которые кто-то стягивает тем сильнее, чем дольше я не вижу предмет своего обожания. Казалось еще чуть-чуть и воздух перестанет поступать мне в легкие.

До полудня оставался еще час. Отец должен был давно уехать в больницу, но неожиданно он распахнул дверь в мою комнату.
– И куда ты наряжаешься? – его тон не предвещал ничего хорошего. – Мне сказали, что последние два дня ты появлялась дома перед заходом солнца. Это какая-то новая привычка гулять в одиночестве по неизвестным улицам? Или ты была не одна?

Я всегда боялась его. Но сейчас, видя эти ледяные, какие-то холодные рыбьи глаза, я испытала ужас. Вдруг он запрет меня дома и никуда не пустит? Что делать? Придумать милую ложь или стать наконец взрослой и дать отпор его деспотизму?
– Папа, ты должен кое-что знать, – Для храбрости я сжала кулаки и так вдавила ногти в ладони, что кажется из них начала сочиться кровь. – Я гуляла с мужчиной.

Не знаю, какое бывало выражение у моего отца, когда на операционном столе умирал его пациент, но думаю похожее на то, что я увидела сейчас. Да, конечно, его дочь не смела встречаться с кем-то без разрешения, как не смела жить, дышать, говорить. В нем медленно начала закипать ярость. Наконец она хлынула через край.

– Кто он!? – Его голос прогремел на весь дом. – Как этот человек посмел подойти к тебе без моего разрешения?! 

Мне вдруг стало смешно. А что если сказать ему правду? Конечно, скорее всего после такого признания мне придется уйти из дома прямо в этом платье. Но может, это и есть моя судьба? Хотя нет. Я еще не уверена в чувствах Алоиза. Да что я говорю! Уверена, полностью ему доверяю! Но вдруг… Вдруг он не хочет брать на себя ответственность за мою жизнь? Хотя, как бы это было прекрасно… Сбежать вдвоем прочь из этого города… Укатить на поезде в Вену или Париж… Ах да, как я забыла… Ведь Алоиз, по его словам, не очень успешный антиквар, а я без отцовских денег всего лишь бездомная старая дева. Эта мысль поставила точку в моих терзаниях. Я поняла, что пришла пора учиться искусству обмана.

– Папочка, – Я постаралась улыбнуться и наивно поморгать глазами. – Мне же двадцать семь лет. И я очень стесняюсь и своего возраста, и своей хромоты. Я так хотела переломить в себе этот страх, что когда позавчера, господин Юшкевич предложил мне ежедневные прогулки на свежем воздухе, я решила, что это будет прекрасная тренировка перед настоящим свиданием, на которое я однажды пойду, благодаря тебе.

– Кто этот Юшкевич? – голос отца все еще звучал жестко.

– Польский князь из Кракова. Я зашла выпить кофе с пирожным в «Бристоль», где он остановился. Там-то мы и познакомились. Да ты не волнуйся, ему семьдесят восемь лет, дома его ждут жена и правнук. Это просто милые невинные прогулки по историческим местам. Не более того.

– И когда закончатся эти милые прогулки? – Кажется отец успокоился, но все еще не верил в то, что его дочь научилась принимать какие-то самостоятельные решения.

– О! Он уедет через неделю. А пока я изучаю с ним местные легенды. Он знает их множество, так что не дает мне скучать.

Отец в сердцах швырнул в угол, попавшийся под руку клубок ниток.
– Это нарушает правила этикета. Но я так понимаю, нынешняя молодежь относится к этому в высшей степени легкомысленно. И этот твой престарелый князь должно быть выжил из ума, если не спросил моего разрешения на такие встречи.

– Папа, я ему сказала, что ты временно уехал в Берлин. Потому что мне надо учиться быть самостоятельной. Господин Юшкевич как раз очень переживал, что нарушает правила, но я его утешила, сказав, что ты приветствуешь мое взросление.

Не проронив ни звука, отец покинул мою комнату, хлопнув дверью. Разговор был окончен. Этот жест всегда означал одно и то же: «Делай что хочешь, раз ты такая глупая и упрямая овца». У меня отлегло от сердца, и я в изнеможении села на кровать. Теперь я отыграла себе семь дней на прогулки с князем. Ну хоть так. А дальше будет видно.

***   

До полудня оставалось четверть часа, когда я села на черную скамейку. Только бы он поскорее пришел, думала я, нервно водя пальцами по гладкому камню. После инцидента с отцом любовная лихорадка стала еще мучительней. Мне было уже наплевать на этикет и запреты, я думала только о том, чтобы скорее прижаться к Алоизу и получить возможность хотя бы ненадолго избавиться от стальных оков на сердце.

Не знаю, что чувствовал сам Алоиз, но он появился из-за старинной колонны раньше, чем часы на городской ратуше пробили полдень. Он был бледный и какой-то встревоженный. Неужто он чувствует то же, что и я? Мне не пришлось долго ждать ответа на этот вопрос. Я встала, сделала шаг ему на встречу, хотела что-то сказать… Но как видно приветственные разговоры и ритуалы не входили в планы нашей разорванной души. Сначала мы схватили друг друга за руки, а потом сплелись в объятьях и замерли посреди тропинки, на прохладном, предвещающим дождь ветру.

– Теперь я хотя бы могу дышать, – Сказал через некоторое время Алоиз, немного отклонившись назад, но все еще сжимая меня в кольце рук. 

– Неужели мы чувствуем одно и то же? – Я взглянула ему в глаза и увидела бескрайнюю печаль. – Но что случилось? Почему вы так грустны? Произошло что-то ужасное?

– Нет, напротив, я бодр и счастлив, – Он попытался сказать это весело, но я почувствовала, что не все так гладко, как он пытается показать.

– Вы приобрели какую-то драгоценную редкость? Что может случиться в жизни антиквара, чтобы его настроение улучшилось? – Я хотела как-то разговорить его, и решила, что тема антиквариата должна мне помочь.

Он странно посмотрел на меня:
– Говорите, драгоценную редкость, Ханна… Да, пожалуй. Хотя, о чем это я? Совсем потерял голову. Моя новость как раз в другом. Я стал довольно богат. Потому что не приобрел, а продал почти все ценности, которые годами собирал мой отец. Завтра я думаю заключить еще одну сделку и освободиться от лавки, которая теперь напоминает лавку старьевщика, а не антиквара. Я сделаю это и… Ханна, посмотрите! Собирается дождь. И почему бы нам не пойти в эту лавку. Там еще осталось кое-что достойное внимания. Я заварю нам ароматный чай из лепестков грез и бутонов надежд. И мы будем смотреть как капли рисуют судьбоносные иероглифы на оставшемся в целости стекле, и послушаем их музыкальную дробь по фанере, которой заделали вторую витрину.

Я охотно приняла его предложение, которое он сделал весьма вовремя. В лавку мы вбежали в тот момент, когда на улице разразилась страшнейшая гроза.

***

Глава 8

***    

Мы пили ароматный чай и ели берлинские пирожные, которые я успел принести сюда перед тем, как отправился в парк. Да, мне снова удалось хитростью заманить Ханну к себе и заставить поддержать мою будто бы спонтанную идею, которую на самом деле я хорошо продумал. И вот мы здесь – за столиком из красного дерева, который не понравился господину Гораку, потому что был недостаточно стар и пах как-то не так, как он ожидал. Что ж, это к лучшему. По крайней мере можно выпить чай в более-менее приличной обстановке…

Мы никак не могли насладиться друг другом. При встрече молчали, а за чаем стали наперебой говорить о новостях. Я рассказывал про своих ночных визитеров, она – про авантюру с несуществующим польским князем. Как хотел бы я поведать ей историю про фарт и свои воспоминания. Но разве это возможно? Она не готова. По крайней мере пока. Не готова жить в моем мире, верить в фарт, который готовят из ледяного красного вина, не готова… Хотя с тем, что в нас живет одна душа на двоих, она кажется свыклась.

Ханна сказала, что еще неделю, благодаря своему вранью, сможет бывать у меня допоздна. Странное совпадение. Неделю мы будем вместе. Неделю я буду варить фарт. Что-то зловещее есть во всем этом.

Милая Ханна, какое же это испытание смотреть на тебя, видеть эти губы, глаза, и понимать, что никогда ты не будешь моей. Я так люблю тебя и именно поэтому отдам кому-то другому. Ты выйдешь замуж, родишь детей и, быть может, будешь до конца дней помнить свою первую любовь, которую ты получила из-за обрывка женской души, которая прилетела к нам из какого-то невероятно далекого времени…

– Алоиз! – Ее голос вывел меня из оцепенения. – Алоиз, скажите, а кто вы на самом деле?

Я удивленно посмотрел на нее. Что за вопрос? Неужели я ее недооценивал? Кто я на самом деле? И как мне реагировать? Я медленно встал, подошел к ней, потянул за руку, чтобы мы смогли обняться, и начал целовать. Мы снова слились в единое целое, и снова в нас трепетали кусочки души. Но в этот раз на меня напало странное отчаяние.

– Кто я такой, Ханна? – говорил я, покрывая ее лицо поцелуями. – Это нельзя объяснить за один раз. Я безумно влюбленный человек, который готов отдать за вас и жизнь и душу. Да, это вполне достойно звучит. Но! Всего каких-то пять дней назад я был удивительным ничтожеством.

– О, нет Алоиз! – Она рассмеялась тысячей хрустальных колокольцев. – Вы наговариваете на себя. Я знаю, чувствую это. А ведь любящее женское сердце не может ошибаться. Возможно вы как все мужчины увлекались женщинами, вином, азартными играми… Но это же ничто в сравнении с тем, что мы сейчас испытываем друг к другу. Я вижу, знаю, что будь вы другим человеком, то уже уговорили бы меня совершить шаг, о котором я бы потом жалела. Но… Вы ведь этого не делаете…

Я приложил пальцы к ее губам:
– Замолчите, Ханна. Вы не осознаете, чего мне стоит целовать вас, держать в объятьях и не совершать то, о чем вы говорите. Я не могу, не хочу вас губить. Хотя мечтаю об этом ежесекундно. Но вы, как странно. Зачем вы завели этот разговор? Что вас толкает? Часть души? Или судьба? Я не понимаю…

И вдруг, в моей голове вспыхнуло и погасло воспоминание. Раввин из моего видения говорит: «Одной ты должен отдать любовь и свою душу, тогда в следующей жизни не будешь таким никчемным. В твоей крови проснется дар предков…» Это же несовместимые вещи! Как в моей следующей жизни, в крови постороннего человека может проснуться дар моих предков?! Если только это не… Я похолодел. Так вот, что мне предначертано! Нарушить все принципы, все законы, все что хоть немного было для меня свято! Все это ждет меня. А потом… Я все еще не догадался, что будет потом, но чувствовал, что конец более, чем просто близок.

– Ханна, – я взял ее голову в свои руки и примял золотые волосы. – Ты станешь моей? Сегодня, сейчас. И потом семь дней, пока тебя отпускает отец. Ты же этого хочешь, иначе не завела бы такой разговор? Я читаю желание в твоих глазах. И поверь, если бы я не был тем, кто я есть… А об этом я расскажу тебе сегодня же. Я никогда бы не совершил этот шаг и не довел бы тебя до падения, которое на самом деле твоя единственная судьба. Так ты согласна?

В ответ она просто кивнула. И я понял, что если два человека носят в себе обрывки одной души, то морали нет места в их жизни.

***

Мы лежали в кровати, на которую еще вчера я принес Ханну из подвала. Я накрыл нас старинным покрывалом, расшитым арабесками, и думал о том, с чего начать свою историю, что оставить на потом, а о чем поведать вперед остального.

Я рассказал ей и про своего деда, который научил меня колдовать и разговаривать с духами, про отца, который видел судьбы в амальгамовом зеркале. Не стал скрывать и о том, что должен приготовить фарт, для той души, что соединила наши жизни, но умолчал, откуда взялся рецепт этого чудодейственного напитка. Потом я рассказал, как вчера хотел увезти ее в особняк на Цюрихском озере, потому что Европу ждет большая война, и как спустя всего лишь несколько часов получил деньги, чтобы это могло стать реальностью.

В ответ она сверкнула на меня изумрудными искрами своих пленительных глаз:
– И ты передумал? Мы не поедем в Цюрих?

– А ты готова бросить ради меня отца? – сказал я и тысячу раз проклял свою судьбу, за то, что должен умереть именно тогда, когда наконец обрел счастье.

Она рассмеялась:
– Готова ли я? – Алоиз, иногда ты кажешься мне безумным. – Ну конечно. Мы уедем отсюда хоть завтра. Ах да, фарт. Ну через семь дней. Возьмем билеты. Я оставлю на столе прощальное письмо. И знаешь, мне кажется, что он, мой отец будет рад, когда от меня избавится. А потом мы приедем в Швейцарию, остановимся в дорогом отеле. Ведь ты сказал, что у тебя много денег?

– О да! – Я рассмеялся, вспомнив, сколько лежит на моем счету после ночных безумств господина Горака. – Утром, Ханна я фактически получил наследство от всех своих предков. Его хватит и на дорогие отели, и на шикарный особняк, и на безбедную жизнь, с процентами швейцарского банка. Но Ханна, ты можешь дать мне одно очень важное обещание?

– Любое! – Она рассмеялась.

– Тогда поклянись, что согласишься принять от меня все эти деньги и точно уедешь в Цюрих даже в том случае, если со мной что-то случится.

– Алоиз… Зачем мне Цюрих и деньги без тебя? Нет, я конечно тебе клянусь, раз ты так хочешь. Но я не понимаю, ты что-то знаешь о своей судьбе? Видел в своих видениях, слышал от духов?

Я уклонился от прямого ответа и сказал, что завтра она станет владелицей всех моих денег и сможет получить их в том самом швейцарском банке, представительство которого обналичило вчера чеки господина Горака. А потом мы провели вместе еще некоторое время, после чего я отвез ее домой, высадив, как и в прошлый раз так, чтобы не видели соседи. 

***

Поздно вечером я ворвался в аптеку. За прилавком стояла рыжая девочка лет двенадцати и прижимала к себе огромный бумажный сверток, перевязанный бечевкой.

– Вы господин, который заказывал Узамбарскую фиалку и еще много всего? – прошепелявила она.

– Ты абсолютно права, милое создание. Я надеюсь, что твой…

– Брат. Он сказал, что вы обязательно придете и просил передать, что ваш заказ полностью готов.

Я взял у нее из рук сверток и прикинул, должен ли я еще что-то доплатить. Но она, как видно, была готова к этому вопросу:
– Мендель просил вам передать это, – она протянула купюру.

– Оставь себе на конфеты, – Прошипел я и поспешил убраться подальше от мерзкой аптеки и ее рыжеволосых обитателей.

Наконец-то я собрал все, что нужно для приготовления фарта. Нет, я не собирался медлить, потому что слишком боялся, что моя смерть придет за мной до того, как я сварю чудодейственный напиток! Я достал горелку, приспособил над ней большой стеклянный сосуд и сел изучать заклинание. Но оказалось, что я не заучиваю слова наизусть – я их вспоминаю. Все эти магические фразы дремали в моей голове и сейчас, когда память ко мне вернулась, я прекрасно знал каждое слово и мог повторять их сколько угодно.

Что ж, остается только начать. Я откупорил бутылку и попробовал вино. Да оно было сладкое и довольно ароматное. Но в наших краях такие напитки действительно не ценили. Ну, им же хуже. Когда-нибудь кто-то наладит производство красного ледяного вина и разбогатеет. Но пока для этого не пришло время. Я вылил все содержимое бутылки в сосуд и занялся травами. Рыжий Мендель не обманул – в свертке было девятнадцать растений, из которых одно сильно напоминало фиалку необычной формы. Но полагаться на честность этого паршивца слишком опасно.

Я достал последний выпуск каталога трав, который успел прикупить сегодня за пять минут до закрытия книжной лавчонки, и уселся сверять травы с картинками. Итак, розмарин и роза. Вот они, сплелись друг с другом как в легенде о моем любимом императоре Рудольфе. Раввин что-то говорил о том, что женщина для которой я готовлю фарт любит того, с кем живет в разных мирах. Видать, это была его идея нашептать мне через колодец о розмарине с розой. Ну да ладно, теперь уже все равно. Клевер. Да это он – как его не узнать заядлому картежнику? Крапива – ну разумеется трава кладбищ и благородного колдовства. Астра. Не подумал бы, что она важна. Садовая гвоздика, которую всегда собирала в букеты моя мать. Да, она точно принесет удачу. Зверобой – должно быть, он нужен для привлечения счастья. Можжевельник – это меня не удивляет, весьма популярен у алхимиков с древних времен. Герань. Вот так дела! И она здесь замешана. Азалия. Я на всякий случай внимательно рассмотрел иллюстрацию. Все верно, идем дальше. Аукуба японская. Да это она. Аукуба японская или золотое дерево. Несомненно, на женщину, которая ждет фарта, благодаря моему эликсиру прольется золотой дождь. Репешок. Ага, вот мы и выяснили, кто изгоняет родовые проклятия. Люцерна – старинная спутница удачи. Маранта. Я зашуршал страницами каталога. Молящаяся трава родом из тропической Америки. Да, однажды я слышал, что против колдунов с того континента бессильны любые европейские маги. Значит, маранта здесь для придания силы моему зелью. Базилик – трава Иосифа, которой привлекают деньги. Узамбарская фиалка. Эта точно для кардинальных перемен в жизни. Кажется, она действует даже на меня. А это? Лапчатка! Только вчера подумал о Российской Империи, как она прислала мне весточку. Да, там ее почитают как магическую траву исцеления от всех недугов. Алтей. Творчество. Что ж, кем бы ни была эта женщина, но все произведения, которые она создаст, будут иметь успех. Кто она? Художник? Писатель? Поэт? Как жаль, что никогда я не узнаю, что изменил в ее жизни мой фарт. Итак, последний ингредиент. Лунник. Как он красив в осенних букетах! А когда знаешь, что приносит в жизнь звон монет, то кажется еще краше. Но пора приступать.

Минут тридцать я крошил травы в вино и помешивал их стеклянной палочкой. Потом зажег горелку и начал шептать слова заклинания. Не знаю, сколько это длилось, но я будто ушел из реальности. Казалось, что я и мое варево существуют отдельно от мира людей. Нас окутало непрозрачное облако тайны, и даже если бы кто-то ворвался в это время в мою дверь, то не увидел бы ничего, кроме стола, окутанного несуществующим дымом. 

Закончив говорить, я почувствовал, что отдал своему занятию все силы. Я с трудом дошел до кровати, еще раз взглянул на ровное пламя горелки и заснул беспробудным сном.

***

Глава 9

***    

Я не спала до глубокой ночи. Сегодня я стала женщиной. Нет, я не испытываю сожалений. Напротив, я счастлива, безумно счастлива, что отдалась тому, кого люблю больше жизни. Даже не верится, что несколько дней назад я мечтала пойти под венец с хорошим, надежным человеком моего круга и стать добропорядочной фрау. К чему все это? Дарить себя надо тому, ради кого хочешь жить. А не тому, кого приводит тебе отец как строптивого барана.

Но как это случилось? Я точно помню, что сперва восхищалась тем, что Алоиз ведет себя так благородно, не уговаривает меня на бездумные поступки. Потом он сам, кажется, сказал, что никогда не посмел бы совершить этот шаг. А потом. Да, да… Он замолчал, точно увидел что-то в магической вспышке. И после этого с каким-то отчаянием в голосе задал мне вопрос: «Ты станешь моей?» И я мгновенно согласилась. И не было мысли о том, что сначала мы должны пожениться. Хотя разумеется. Как мы могли бы это сделать? По какому обряду? Да и зачем это нужно, когда мы и так женаты где-то там на небесах…

А потом мы были вместе. Еще и еще раз. И когда мы лежали утомленные и счастливые, он вдруг стал говорить о том, что отдаст мне все свои деньги – наследие предков. Странно. Он говорил это так, будто знал, что совсем скоро ему придется умереть. Но разве человек знает, когда пробьет его час? Или Алоиз волшебник? Но почему все так несправедливо? Дать мне познать радость любви и отобрать мужчину всей моей жизни! Я не согласна! Днем мы встретимся, и я обязательно расспрошу его, откуда он взял, что нам пора расстаться.

Нет, все будет изумительно. Мы поедем в Цюрих. Странный выбор, но Алоиз уверен, что грядут какие-то войны и потрясения. Неужели двадцатый век, век науки и искусств принесет миру горе и разочарование? В это так сложно поверить. Что толкнет просвещенную Европу встать под ружье? Мне смешно даже думать об этом, так нелепы кажутся предсказания. Да и почему именно Швейцарию минуют эти бури, даже, если они и правда грянут?

Ах, если бы не мой отец, то можно было бы остаться в этом прекрасном городе. Переехать в особняк близ императорского дворца. И жить там вместе с Алоизом до глубокой старости. И кто бы нам помешал это сделать в век, когда стираются грани между вероисповеданиями и национальностями? Кто? Тем более, что у нас есть деньги. Мне трудно представить себе, что кто-то посмел бы выгнать нас из дома, отправить скитаться по руинам сожженных городов. Как это нелепо.

Я смотрела на растущий месяц, который приобрел какой-то странный изгиб, как в легенде, которую мне рассказывал Алоиз, и медленно засыпала. Я ждала наступления дня, второго дня, когда мы снова будем принадлежать друг другу.

***

Сегодня мы снова были вместе. Не тратили время на прогулки, а сразу пошли к нему домой. Но было странное чувство. Во время близости я не воспринимала Алоиза как отдельного человека, как мужчину, которому я отдавалась как женщина. Меня не покидало ощущение, что мы всегда были единым целым и в моменты любви приобретали наше естественное состояние. Один человек с двумя именами и тремя душами, бесполый, но обладающий высшей мудростью. Кто это? Жаль я не знаю языка этого народа, к которому принадлежит Алоиз. В их книгах наверняка есть ответ на мой вопрос. Что мы за существо, которое не хочет разделяться на мужчину и женщину, не хочет так сильно, что именно ему выпала честь носить в себе до какого-то срока два куска одной души?

А кстати. Эта душа, как она блаженствует, когда мы сливаемся воедино. Ведь она приобретает цельность. Для чего ее отправили сюда в начало нашего века из каких-то далеких будущих лет? Награда это или наказание? Он готовит для нее фарт. Значит она несчастна. Как жаль. Так хочется верить, что лет через сто в мире уже не будет ни горя, ни болезней. Наверняка люди живут там и удивляются, вспоминая все войны, которые только предстоит пережить нам – жителям недавно рожденного века. 

Алоиз не скрывает от меня секрет приготовления фарта. Вот она огромная колба с вином, в которой всю ночь варились магические травы. Откуда он знает этот рецепт? И неужели так просто можно сварить удачу в своей комнате? Я все еще не привыкну к его миру. Но уверена, что каким-то образом однажды я стану частью этой невероятной магии.

– Алоиз? – Я думала он заснул, а оказывается все время пока я грезила, он смотрел на меня. – Алоиз, как ты думаешь, наши дети будут врачами, как мой отец? Или захотят быть антикварами как ты?

– Уверен, что антикварами, – Он поцеловал меня и рассмеялся. – Иначе я и не стал бы тебя соблазнять. Зачем нам дети врачи?

Мы расхохотались. А он крепко прижал меня к себе.
– Совсем скоро Ханнна, я расскажу тебе, что ждет наших детей. А пока насладимся друг другом. У нас есть еще время. Ты же сама сказала, что отыграла себе целых семь дней. Вот, еще один близится к концу. Но не печалься. Ты же знаешь. Впереди ждет Цюрих. Новая жизнь. Старинный город с видом на прекрасное озеро. И на твоем счету в банке с сегодняшнего дня лежит целое состояние. Ты даже не спрашиваешь, сколько там? Я видел. Ты просто расписывалась в бумагах и полностью доверяла и мне и работникам банка.

– А зачем мне было спрашивать, Алоиз? Скоро мы уедем в Цюрих, и деньгами будешь распоряжаться ты. Уверена, что тебе снова захочется заняться антиквариатом. Наверняка в Цюрихе много любителей старины. А если будущее грозит нам войнами, то старинные вещи будут течь к тебе рекой из всех несчастных стран, на которые обрушится гнев небес.

Он провел рукой по моим волосам:
– Знаешь, Ханна, в одном видении тот самый раввин из нашего подвала сказал мне, что в отличие от моего отца я бездарный антиквар. Сейчас ты заронила в мою душу соблазн доказать ему, что и я могу видеть в этом огромном амальгамовом зеркале судьбы и с помощью старинных вещей делать людей счастливыми. Как ты думаешь, я был бы на это способен?

Меня поразили его сомнения:
– Ты настолько не веришь в себя, мой дорогой? А может быть он соврал. Хотя не знаю, бывает ли что в видениях души таких уважаемых людей говорят неправду.

– Какое ты милое наивное создание! – Он обнял меня как ребенка и поцеловал в прядь волос. – В этих видениях врут постоянно.

Я не могла поверить в то, что он сказал.
– Но как это может быть? Или видения – это всего лишь сны наяву, красивые, но пустые?

– Нет. Гости видений врут, чтобы заставить наши души стать мудрее. А правда приводит к мудрости лишь посвященных, святых и мудрецов. Тем же, кто еще познает мир, порой приходится подсовывать ложь, чтобы подтолкнуть к тому или иному поступку.

– Так значит, может так случиться, что ты не умрешь? Алоиз, подумай! – Я приподнялась над ним и засмеялась от счастья. – Ты не умрешь. И зря ты отдал мне все деньги. Мы будем вместе долгие годы. Доживем до внуков, из которых один наверняка станет врачом. А потом увидим и правнуков. Ты не веришь? Но почему? Думаешь, ты такой мудрец, которому духи говорят правду?

***

Она даже не подозревала, как была близка к истине, когда осыпала меня золотом своих волос. Да, иногда осознание собственной мудрости и посвящения в тайны мира приносит печаль. Мне уже не подсовывают ложь по ту сторону реальности. Мне открывают истину.

Должно быть, обладательница души, что соединила меня с Ханной, тоже перешла тот рубеж после которого гости видений говорят лишь правду. Иначе ей не разрешили бы за одну жизнь прожить еще две, причем одновременно. Такое непросто заслужить. Поэтому и награда столь изыскана – алхимический фарт. Это сравнимо с секретом красной тинктуры, иначе говоря, философского камня, который превращает металлы в золото и дарит вечную молодость. Но этой награды еще никто не заработал в подлунном мире. 

Да, философский камень, эликсир бессмертия, красная и белая пудры… Вокруг кружится дым алхимии и ароматы тайных знаний. Когда мы сливаемся с Ханной воедино, то нас соединяет не обычное человеческое совокупление. Нет, это было бы слишком просто для той рокировки душ, участниками которой мы стали. Мы являем собой символ бессмертия – бесполое существо, в котором соединяются в алхимическом браке король и королева. Но у этого существа не одна душа, а три, что противоречит всем законам алхимии. Именно такой брак и может всего лишь раз за всю историю человечества породить фарт, который упакуют в третью душу и отправят хозяйке. Хотелось бы мне знать, кто тот, которого она любит сквозь границу миров. И как ему удалось выторговать для нее такой подарок или награду. Невероятно.

Я посмотрел на Ханну, которая заснула на моем плече. Интересно, до какой ступени знаний она дошла, окунувшись в мою реальность, и до какой еще дойдет, когда сбудется пророчество раввина. Но я совсем перестал следить за временем…

– Ханна, – Я поцеловал ее в мягкие губы. – Тебе пора. Надо собираться, иначе отец больше не разрешит тебе гулять с польским князем.

– Как жаль, – Она потянулась и обняла меня.

– Я забыл сказать тебе сегодня в банке. Утром я продал свою лавку со всем содержимым. И сделал тебя еще немного богаче. Конечно выгода от лавки не сравнима с той суммой, которую я получил от господина Горака. Но все же. Лишним это не будет, когда ты… То есть когда мы уедем в Цюрих.

– Алоиз! – Она засияла от моих слов. – Ты наконец перестал думать о смерти? И теперь говоришь мы, вместо ты? Как я счастлива, что ты отбросил эти вредные мысли. Ну конечно. Какая смерть? Посмотри на себя? Откуда она придет? Ведь ты сам говорил, что это будет не болезнь и не несчастный случай. А для самоубийства у тебя нет повода. Так что еще может произойти?

– Только то, что предрешено, дорогая Ханна. Но оставим разговоры. Тебе пора домой. Я провожу тебя и займусь своим великим делом.

*** 

И снова пришла пора варить фарт. Я шептал заклинание, травы варились в вине на горелке, а вокруг рождался плотный туман. Мне казалось, что кто-то скребется в дверь. Но я не реагировал. Я говорил магические слова и опять терял силы. Произнеся последнее слово, я едва не упал. И как вчера лег на кровать и мгновенно заснул.

Не знаю, сколько прошло времени. Но ко мне постучали. Кто это мог быть? Я не знал, чем прикрыть от посторонних глаз горелку с колбой и метался по каморке. Задувать огонь было нельзя. Но и сделать его невидимым тоже не представлялось возможным. Я уже решил было не открывать дверь, как из-за нее послышался голос Ханны:
– Алоиз, это я.

Я втянул ее в комнату и обнял:
– Что случилось?

Она дрожала в моих руках и не переставая целовала меня:
– Мой отец… Он догадался. Скорее всего, проследил, как ты высаживаешь меня из экипажа. И потом, ты не представляешь, что он мне наговорил. Нет я не буду тебе повторять. Но к чему мне было все это слушать? Алоиз! Я честно думала, что напишу ему записку перед отъездом, в которой постараюсь все объяснить. Но все обернулось иначе.

– Он тебя выгнал? – Я представил себе ее отца, о котором она постоянно рассказывала, и мне стало страшно, что он отыщет ее и убьет. Хотя нет, я же знаю, что Ханне на роду написано жить до старости, – Так он выгнал тебя или ты ушла сама? – Я посмотрел на ее слегка порванный рукав. 
 
– Он хотел меня запереть. Посадить под замок и не выпускать из дома. Но мы же уже все с тобой решили. Швейцария, Цюрих. И потом. Это он уверен, что у меня ничего нет и что я в полной зависимости от его денег. Но я-то знала, что свободна, благодаря тебе. Поэтому я ударила его по руке… И где только взяла силы… И убежала прямо в ночь.

– И что было дальше?

Неужели она пришла сюда пешком? Ведь не зная нормальной дороги, она, скорее всего пошла через квартал красных фонарей. Да… В таком случае спасти ее могло только чудо.

– Так как ты добралась до моего дома?

Ханна вдруг улыбнулась:
– Я же говорила тебе, что в этом городе живут милые добрые люди. Я побежала пешком. Через каменный мост, на котором мы познакомились. Ведь парк был уже закрыт, да и мне было бы страшно идти среди деревьев ночью. Я бежала и вдруг возле меня остановился экипаж, в котором сидел твой друг. Он был несколько пьян. Но сказал, что знает меня. Что я любовь всей твоей жизни. Вот он-то и сопроводил меня до твоего дома, хотя по лестнице подниматься не стал. Сказал, что ты можешь неправильно это понять.

И кто этот друг? Не припоминаю, чтобы я кому-то рассказывал о Ханне. Кто мог нас видеть вместе? Ах, ну конечно! Вчера в банке, я мельком заметил Карела, который видимо обналичивал последний чек от господина Горака. А он, увидев меня с женщиной вполне мог и догадаться, что мы решаем общие финансовые дела. Да что догадаться. Он просто подсмотрел, как мы шли домой из банка.

– Его звали Карел?

– Да. Так он и представился. Карел… Я забыла фамилию. Какая-то чешская.

– Что ж. Не думал, что этот человек мне друг, но проявил он себя именно так. За что ему спасибо. Но кто мне стучал пару часов назад? Этого я не пойму. Уж не послал ли твой отец сыщиков?

Ханна опустила глаза:
– Алоиз. Это я стучала. Я слышала, что ты не спишь. Решила постучать. Но потом поняла, что ты занят и не слышишь или не хочешь открывать. А потом все стихло. Я сидела тут на лестнице. Мне было холодно и страшно. Поэтому, когда я поняла, что ты уже не колдуешь, а спишь, я решила тебя разбудить.

Мне стало совестно, что я из-за магической слабости, которая на меня навалилась, заставил Ханну сидеть на холодной лестнице. Однако я быстро отогрел ее в кровати и остаток ночи она провела в моих объятьях. Я же почти не спал и думал, что, наверное, ее отец и станет причиной моей смерти. И в общем-то это будет справедливо, ведь именно я – наиболее завидный жених из всех мужчин этого города – лишил девственности его дочь. Я бы за такое точно убил.

Как странно. Еще несколько дней назад я был уверен, что меня прирежет за долги какой-нибудь подручный негодяя Ицхака. Но нет. Теперь у меня появился более благородный претендент на эту роль. С этими невеселыми мыслями я заснул, хотя в окно уже заглядывал мутный рассвет.

***

Глава 10

***    

Утром я затушил горелку, чтобы дать фарту настояться. Итак, если называть вещи своими именами, то Ханна вчера сбежала из дома и переехала жить ко мне. Скорее всего, если бы на меня не свалились деньги господина Горака, я был бы в отчаянии. Метался между желанием жениться на ней и пониманием того, что привыкшая к безбедной жизни в высшем обществе, Ханна никогда не сможет разделить со мной это жалкое существование.

Но все сложилось иначе. У нас было много денег. Мы могли обедать и ужинать в дорогих ресторанах. По ночам предаваться любовным утехам и ждать, когда пробьет час и поезд умчит нас в заветный Цюрих. Так мы и поступили.

Утром мы купили Ханне одежду и все необходимое, чтобы ей не пришлось посылать за вещами к отцу. Потом после небольшой прогулки мы пообедали в ее любимом «Бристоле». А после, когда погода расплакалась от умиления моросящим дождем, мы вернулись домой и попеременно то бросались на кровать, не в силах противостоять любовному шторму, то упаковывали мои вещи для поездки в Швейцарию.

Нет, я не укладывал в чемоданы какое-то тряпье. Я решил сохранить все свитки с тайными записями, которые оставил мне дед. Поэтому мы вместе с Ханной расправляли их и раскладывали в папки. Кроме того, я подарил Ханне все драгоценности, которые отец в разные годы покупал моей матери. И это тоже надо было упаковать для переезда.

Не знаю почему, но я отрешился от мысли, что в скором времени должен умереть. И хотя я все еще был уверен, что однажды отец Ханны расправится со мной за мой грех, счастье от близости любимой вселило в меня надежду, что все это случится не так скоро, как мне казалось прежде.

Ближе к ночи, я рассказал Ханне, что со мной происходит, когда я варю фарт. Я не знал, может ли кто-нибудь присутствовать в комнате в то время, когда я читаю заклинания. Поэтому на всякий случай договорился с Ханной, что сорок минут ей придется сидеть на лестнице, разумеется закутанной в теплую накидку. А потом она будет возвращаться и ложиться рядом со мной, погруженным в глубокий магический сон. Она послушно выполнила все мои указания, и третья ночь приготовления фарта осталась позади.

***

Потом снова был день любви и снова магическая ночь. Снова. И снова. Мы были так счастливы, что почти не заметили, как седьмая ночь сменилась утром. Потом мы провели прекрасный день, навсегда прощаясь с городом нашей любви, в который мы решили вернуться когда-нибудь, после того, как в Европе утихнут войны. И наступила последняя магическая ночь, во время которой фарт должен был дозреть, вытянув какую-то силу из моего сакрального кольца.

Я уничтожил рецепт фарта. К этому моменту я уже начал верить в то, что не достиг высшей мудрости, и во всех видениях меня лишь пугали скорой смертью, чтобы заставить взяться за ум. Я всерьез подготовился к отъезду. Запаковал амальгамовое зеркало. Нанял экипаж и грузчиков, которые в середине дня должны были помочь нам с Ханной перевести на вокзал вещи. Билеты мы купили заранее. И беспокоились лишь о том, чтобы в последний момент кто-то не сорвал наши планы.

Мы оба волновались, и из-за предстоящего отъезда, и из-за опасности встретить отца Ханны. Но больше всего наши мысли занимало то, что утром нам предстоит выпить фарт и, судя по всему, проститься с душой, которая нас познакомила и заставила полюбить друг друга.

– Алоиз, – Ханна провела рукой по моему лицу, и попыталась что-то увидеть в моем взгляде при свете луны, падающем в комнату сквозь незанавешенное окно. – Как ты думаешь, мы не перестанем любить друг друга, когда душа этой женщины получит фарт и покинет нас?

Я рассмеялся, потому что был уверен, что куски души лишь помогли нам познакомиться, а любовь мы испытывали в своих собственных душах или образно говоря в сердцах.
– Ханна, ну как мы можем разлюбить друг друга? Эту душу прислали сюда за фартом, а не для того, чтобы решать наши семейные дела.

– Ты уверен? – она так распереживалась, что дрожала.

– Ну конечно. Ты же видишь, как все хорошо. И ты оказалась права. Я до сих пор жив. Фарт готов. Нам осталось только разлить его по бокалам и выпить. А потом. Давай я расскажу тебе, что будет потом.

– Расскажи.

– Мы сядем с тобой за этот стол, на котором по-прежнему лежит старая и уже никому ненужная кружевная скатерть. Я налью фарт в два хрустальных бокала. Его совсем немного, потому что за семь дней часть вина испарилась. И вот, мы мысленно пожелаем счастья той женщине, которая живет так далеко и нескоро отсюда. Пожелаем ей, чтобы фарт начал действовать сразу и не заставлял ее ждать долгие дни. А я уверен, что так и будет. Ведь не зря я добавил в него Узамбарскую фиалку, которая умеет приближать долгожданные события. А потом, мы отдохнем перед отъездом, попрощаемся с этой каморкой, в которой провели такие счастливые дни и ночи. Дождемся грузчиков с экипажем и уедем на вокзал, откуда поезд унесет нас в новую жизнь. Тебя устраивает такой день?

– Конечно, мой дорогой.

– Тогда давай спать, – я поцеловал ее, и мы заснули, как обычно, в объятьях друг друга.

***

Мы проснулись совсем рано. За окном был серый туман. Как видно погода решила не баловать нас солнцем перед отъездом. Мы с Ханной оделись и как-то торжественно встали посреди комнаты.

Ханна нервно крутила в руках рюмки:
– Ну что, выпьем его пораньше, чтобы успеть прийти в себя, если он неожиданно лишит нас сил?

– Да, дорогая. Но не надо так переживать. Сейчас уже все колдовство позади. Мы просто должны выпить фарт и немного подождать, чтобы части души полностью его впитали. А потом мы простимся с этой душой и будем жить как нормальные любящие друг друга люди. Не бойся. Если хочешь, давай выпьем его стоя.

– Да. Да. Стоя. Это будет правильно, – Ханна наконец поставила рюмки на стол и, глубоко вздохнув, сказала, что пора.

Я налил фарт в хрусталь, вытащил из бутылки кольцо и надел на палец. Как мало получилось этого фарта – по глотку на каждого. Однако не стоит медлить:
– Ханна, я хочу, чтобы мы сделали это одновременно. Итак, фарт, я отправляю тебя в дорогу. Все магические заклинания я уже прочитал, поэтому обойдемся без торжественных слов. Когда я взмахну рукой, пьем.

– Договорились, – Ханна тяжело вздохнула.

Я взмахнул рукой, и мы одновременно осушили рюмки. Первые секунды я ничего не чувствовал, но потом во мне стала нарастать какая-то смертельная слабость. Казалось, что жизнь начала покидать меня, но не стремительно, а как-то странно медленно. Я посмотрел на Ханну. Видимо фарт придал ей бодрости. Она улыбалась и поправляла платье.

– Ханна… – мне показалось, что мой голос звучит как из склепа. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, мой дорогой Алоиз, просто прекрасно. Должно быть ты сварил величайший эликсир, потому что я ощущаю, как радостно трепещет во мне часть души, которая впитывает его по каплям. А ты, что ты так странно на меня смотришь?

Я не ответил на это вопрос, потому что до конца понял все то, что мне когда-либо говорили в видениях и в реальности. В голове проносились обрывки фраз. «Одной ты должен отдать свою душу…», «В твоей крови проснется дар предков…», «Создатель фарта не должен его пить…»

Мне все стало ясно. И теперь в самое ближайшее время оставалось лишь наблюдать, как сбывается предначертанное. Я обрел зрение. Нет, я не стал более зорким. Мне дали дар видеть то, что скрыто от глаз людей. Я смотрел на Ханну и видел, что внизу ее живота зародилась крошечная жизнь, поэтому не удивился осознанию того, что ей я должен отдать свою душу и что в моей крови проснется дар предков.

Я умирал. Меня покидала моя собственная душа. Душа антиквара Алоиза, которому были открыты тайны вселенной. Я видел, как эта душа медленно выходит из меня сверкающим серебристым потоком и устремляется в то крошечное существо, которое зародилось в Ханне. Я стал предком самого себя и именно поэтому предсказание о том, что я стану прекрасным антикваром меня не удивляло. Мне было безумно жаль покидать Ханну, но впереди меня ждала иная любовь к ней. Это тоже была своего рода награда, высший дар. Испытать к одной женщине все виды любви и не преступить при этом никаких моральных законов. Теперь она станет моей матерью. Но, чтобы мы выжили, она обязательно должна уехать в Цюрих.

– Ханна! – Я лег на кровать, потому что был все еще жив, благодаря половинке души, которая впитывала фарт. – Ханна, подойди ко мне.

Она бросилась к кровати, села рядом и схватила меня за руки:
– Алоиз, что с тобой?

– Ханна, нельзя перехитрить судьбу, если высшие силы управляют твоей жизнью. Я умираю Ханна, но я должен тебе сказать много важного. Ты беременна. Да, да, не удивляйся. Я это знаю точно. Ребенок, которого ты родишь будет обладать даром, как мой отец – он сможет с помощью антикварных вещей улучшать человеческие судьбы. Ему очень пригодится это старинное зеркало, в котором он будет читать книгу жизни. Скажи ему об этом, если он не поймет, что видит в этой потрескавшейся и мутной амальгаме. И в день, когда ему исполнится тринадцать лет, покажи ему все свитки, которые мы с тобой упаковали. Пусть сам решает, где и у кого он будет учить язык, на котором они написаны, да и понадобится ли он ему вообще. Можешь воспитывать его как католика, а можешь предоставить ему самому выбрать, кем стать, когда он вырастет. Это не так важно, когда у человека есть дар и поддержка высших сил. И еще Ханна… – я уже еле дышал, и с трудом шевелил языком.

– Что Алоиз, что ты хочешь сказать? – По лицу Ханны катились слезы.

– Никогда не покидай Швейцарию и не разрешай уезжать из нее нашему сыну. Не пытайся путешествовать, пока в Европе не закончится вторая война. Ты мне обещаешь?

– Да, обещаю, – сказала Ханна и, вскрикнув, прижала руки к груди.

Ее кусочек души, быстрее напитался фартом, чем мой. Он вылетел и в моем теле обрел цельность. На некоторое время мне стало легче, но спустя несколько минут, я почувствовал, что и эта душа меня покидает. Я умирал. Потому что человек, который готовит фарт, не должен его пить. Я выполнил предназначение. Отдал той, кого люблю любовь и душу, и создал фарт для души, которую нам прислали из другого времени. Я чист перед мирозданием. И я готов к смерти. Но жить я не имею права, так как нарушил закон. Я не считал, что это несправедливо. Человек, который умеет создавать фарт, не должен испытывать соблазн поставить производство на поток. Поэтому я должен был сварить фарт лишь однажды. Но я не хотел говорить этого Ханне, чтобы она не думала, что теряет меня из-за женщины, ради счастья которой я готовил фарт. Поэтому мне снова пришлось обмануть ее. Хотя нет. Мне пришлось сказать ей правду. Правду обо всем.

– Но почему ты умираешь, Алоиз? Почему оставляешь меня одну воспитывать нашего сына? – Голос Ханны звучал будто издалека.

– Потому что мне открыты тайны мироздания, Ханна. И духи говорят мне правду. Они сказали, что я умру в этом городе и не обманули. Потому что обманывают они лишь тех, чьим душам еще надо постигать мудрость. А тебе Ханна, я должен признаться в огромном грехе.

– Каком? – она легла рядом и прижалась ко мне всем телом.

– Наш император был влюблен в живую женщину и никогда не встречался с ней по ту сторону реальности. Ему и правда помогал раввин, что жил в подвале этого дома, но только советом, а не колдовством. А влюбленные приходят на лавку, только потому, что просто верят в чудеса. Именно поэтому их желания сбываются, Ханна. А те легенды, которые я рассказал тебе, они произошли в другом городе с другими людьми. Ты мне прощаешь мою ложь?

– Конечно, Алоиз! Ведь ты говорил это, чтобы моя душа постигла мудрость…

Это были последние слова, которые мы сказали друг другу.

***

Эпилог

***       

Я открываю глаза. Он сидит рядом со мной на кровати.

– Как ты себя чувствуешь?

Издаю легкий стон:
– Душа болит.

– Наверное еще до конца не привыкла быть цельной.

– Нет. Она болит за этих людей, которых я оставила в неизвестном городе. Что там произошло дальше? Расскажи мне. Ведь это мои жизни, и я хочу знать, как они сложились.

Он затягивается сигаретой:
– Не знаю, должен ли посвящать тебя в их судьбы. Ну да ладно. Слушай. Ханна, конечно, не уехала в тот день в Швейцарию. Она похоронила Алоиза. Потом написала отцу, как и хотела, прощальное письмо и, погрузив на поезд амальгамовое зеркало и все чемоданы навсегда уехала в Цюрих. Там она купила старинный особняк неподалеку от озера, на первом этаже которого было помещение для лавки. Но еще много лет она не использовала этот магазинчик, потому что не умела и не хотела заниматься торговлей. Она жила на проценты от состояния, которое оставил ей Алоиз и воспитывала сына, которого назвала в честь его отца. Сначала ребенок мечтал стать врачом, но, когда ему исполнилось тринадцать лет он заглянул в амальгамовое зеркало, которое все эти годы висело в гостиной, и сказал, что будет антикваром. Спустя некоторое время он и правда стал антикваром и славился тем, что вещи, которые он продавал приносили счастье. Ни Ханна, ни ее сын никогда не покидали Швейцарию, но их потомки любят путешествовать.

– А Ханна вышла замуж?

– Нет. И на это были причины. Понимаешь, – Он встает за пепельницей и возвращается к моей кровати, – в чужое тело подселяют душу не только для того, чтобы изменить судьбу владельца этой души и сделать так, чтобы душа стала мудрее. Эта рокировка нужна еще и для того, чтобы изменилась судьба временного носителя чужой души, и чтобы его собственная душа обрела мудрость. Ханне было суждено остаться старой девой, но твой обрывок души подарил ей возможность любить и стать матерью. Но судьбу не так-то просто изменить полностью. В сущности, Ханна так и осталась старой девой, у нее больше не было мужчин, она не смогла никого полюбить, да, впрочем, и не захотела. Она всегда считала своим единственным мужем Алоиза.

– А как бы сложилась его судьба, если бы не мой кусочек души?

– Он бы погиб от удара ножом в пьяной драке. Его убили бы за долги, и он бы не выполнил свое предназначение. За это его душу отправили бы… Хотя, этого тебе уже не нужно знать.

Я чувствую, как моя душа наконец-то обретает цельность. Ощущаю давно забытый прилив сил. Приподнимаюсь на кровати и смотрю вокруг. Моя комната не изменилась. Ну конечно, ведь в этой жизни я отсутствовала всего лишь несколько минут.
– И что теперь со мной будет?

Он встает и подходит к окну, за которым уже поблескивает рассвет:
– Твоя душа стала старше и мудрее на две жизни. Твоя кровь больше не гниет от родовых проклятий. А во всем твоем теле растворен фарт, который будет сопровождать тебя до конца дней. Скоро ты заметишь, что все становится иначе. Тебе начнет везти. Все сильнее и сильнее. Я не буду рассказывать, как именно изменится твоя жизнь, но вместо боли она будет доставлять тебе счастье и радость. 

– А ты? Ты больше не оставишь меня?

– Нет.

– Ты снова обманываешь?

Он улыбается и тушит сигарету в акантовой пепельнице:
– Того, кто увидел тайны бытия, познал секрет создания фарта и обрел мудрость, никто не имеет права обманывать по ту сторону реальности.

– Но разве это все сделала я?

– Конечно ты. Ведь это была и твоя жизнь, часть которой ты провела в теле Алоиза. Твоя душа стала старше и мудрее на два воплощения. И это не может не отразиться на твоей нынешней жизни. Все стало бы иначе, даже, если бы тебя не наградили фартом. Ведь мудрые души получают особые судьбы… Однако, мне пора. Хотя, ты же знаешь, что, уходя, я все равно остаюсь рядом.

***

Он уходит. А я встаю с кровати и сажусь за стол. Вспоминаю то, как я писала свою первую книгу. Перебираю в голове то, что он говорил мне тогда, много лет назад. Да, он снова решил устроить мне проверку. Ушел и не сказал, что я должна сделать, чтобы заработал фарт. Но он прав, я стала мудрее на две жизни.

Я открываю ноутбук и записываю все, что произошло со мной за последнее время. Сейчас 2019 год. Я начинаю свою восьмую жизнь в прежнем теле. И я запускаю в работу фарт.

----------