— Я думал, это Вера для дочки такое… — Константин Николаевич запнулся, подбирая подходящее слово, -…деревенское имя выбрала. А это ты, значит!
— Да что вы все пристали с этим именем! — Владимир Петрович досадливо поморщился, снова разлил напиток по рюмкам, и откинулся на спинку кресла. — Ну психует немного девчонка — возраст у нее такой. Да и модно сейчас всякими именами редкими детей называть — старинными там, необычными…
— Ага. То Кончитами, то Кармелитами, то Луис-Альбертами, то Добрынями и Ладиславами, то Арьями какими-то…
— Кончита — это ж баба с бородой! Скажешь тоже! Кто ж своего ребенка так обзовет???
— Дурак ты, Вовчик! Кончита — это обычное испанское имя. — Константин потянулся и звонко треснул друга костяшками пальцев по лбу. — О, звон какой! Куча пустого места осталась у тебя, Баранов, там, куда не дотянулось всеобщее среднее образование. Прогульщик!
— Ой, да ну тебя, Волков! Тоже мне — пионер-герой! — отмахнулся Владимир Петрович. — Давай, вон, выпьем лучше, — уж больно хороша твоя водочка! Э-эх, школьные годы чудесныя!
— За тех, кто в мореходстве, и тех, кто в домоводстве! — рюмочки сошлись, мелодично звякнув, и элитный закордонный напиток отправился в путешествие, оставив после себя лёгкий экзотический флёр.
— А ну, Баранов, колись: где ты имечко это откопал, и почему уперт был, аки представитель копытных, давший начало роду твоему?
— Ну… — Владимир Петрович помялся, предчувствуя, что эта подколка была не последней за сегодняшний вечер.
— Давай-давай, рассказывай! — Константин выудил из винегрета кусок свёклы, наколол его на вилку и покрутил перед носом приятеля, стимулируя последнему память.
— Помнишь, когда-то певица такая была — Фёкла Арбатская?
— Хм… — Константин поскреб пальцами висок: — Нет, не припоминаю. А когда это было?
— Лет двадцать тому…
— А пела что?
— Типа шансон.
— Ну ты сказанул! Чтоб Костик Волков по шансону встревал?! — Константин Николаевич возмущенно поглядел на бывшего одноклассника и покрутил пальцем у виска.
— Да ее тогда по ящику сто раз на дню крутили — с жаром затараторил Владимир Петрович, — не мог не видеть! В тельняшке такая, штанах военных, сапоги красные, папаха — чисто Анка-пулеменчица! И песни… ну, не уголовные… Больше — озорные, лихие. А иногда — душевные очень…
— Нет, не помню, — Константин равнодушно пожал плечами. — Ну так и что?
— Я тогда служил как раз. На Камчатке. Ну ты в курсе… Так вот, она к нам в гарнизон с концертом приезжала, Арбатская. Там у них программа какая-то была — артисты по военным частям ездили, боевой дух поднимали… — от нахлынувших воспоминании на лице Владимира Петровича разгладились морщинки, а глаза заблестели молодецкой удалью.
— То есть, по молодости лет и от солдатской безысходности ты втюрился в некую теледиву, а когда увидел ее живьем, то чердак снесло окончательно?
— Нет! То есть… Там, в общем, такая история… — Владимир Петрович вытащил из пачки сигарету, машинально щелкнул зажигалкой, потом спохватившись, поднялся. — Пойдем на балкон, а то Тамара Сергеевна нам шеи намылит.
* * *
— Ну вот и все… — друзья вернулись в комнату.
Музыка за дверью Фёклы поутихла, на кухне Тамара Сергеевна негромко гремела какой-то утварью.
— И ты не пробовал…?
— Шутишь? Где я, и где она? Да и не до того стало — сам помнишь, какая жизнь была. Крутился, работал… Потом Веруню встретил, влюбился… И все показалось сном. Иной раз думал: правда, или привиделось? А Арбатская с экранов исчезла, и с радио тоже — будто и не было ее никогда. Может, за бугор уехала, не знаю. А в тот день, когда Верочка родила, — прикинь! Еду в роддом на отцовской колымаге, и тут из приемника — «Ты помнишь, Володька, июньские ночки». Ага… Одна из самых крутых песен Фёклы Арбатской! Я чуть с «мерином» на светофоре не поцеловался, веришь? Слава богу, затормозить успел, а то остались бы от Баранова только рожки да ножки.
— Понятно, — Константин с интересом разглядывал приятеля, который открылся вдруг с совершенно неожиданной стороны. Надо же! И это после тридцати с лишним лет знакомства! — А ты, оказывается, романтик!
Владимир Петрович слегка напрягся, ожидая от друга очередной шуточки, но тот просто спросил:
— А Вера в курсе? Ну что Фёкла — в честь…
— С ума сошел??? Жену мою не знаешь? Она ж мне голову откусит за такое, не подавится!
— И правильно сделает!
— Согласен, — Владимир Петрович тяжело вздохнул. — Феклуша-то моя — боевая. Вся в мать. Обид не терпит, чуть что — может и в глаз. Мы уже три школы поменяли, а все одно — свёкла, свёкла… Быстрее бы каникулы наступили, что ли.
— Каникулы проблему не решат… — задумчиво сказал Константин, протянувшись за рюмкой.
Мужчины молча чокнулись и выпили.