Это стало его постоянной привычкой. Навязчивая идея не покидала Марка Григорьевича ни днём, ни ночью. Он ходил по улицам и вокруг станции метро, постоянно разыскивая кого-то. Люди сторонились его, когда он задавал им вопросы на русском языке. Одни, улыбаясь и ничего не поняв, переспрашивали:
-What did you say, can we helр? - Что вы сказали, можем мы вам помочь? И услышав снова непонятную речь, шли дальше. Другие, просто давали доллар, думая, что старик просит милостыню. Он примелькаться жителям этого района и многие, уже не обращая на него внимания, проходили мимо или иногда приветствовали его, похлопывая по плечу. Хуже всего вела себя молодёжь. Над ним подтрунивали, передразнивая слова. Толкали, смеясь над странно звучащей речью, и выкрикнув:
-Crazy russian,-сумашедший русский,- оставляли в покое. Марк Григорьевич не считал себя сумашедшим, просто его мучила совесть, и он должен был, во что бы то ни стало, найти того чёрного парня и вернуть ему деньги, которые так неожиданно его выручили. С тех пор, как умерла Нина он, не слушая детей, переехал в этот район.
-Oскар, Оскар,- постоянно повторял он, заглядывая людям в лица. Навязчивая идея и её осуществление стало целью его жизни.
В Чикаго праздновали день Святого Патрика. Ирландцы в зелёных одеждах с шариками и флажками, лозунгами и транспарантами, возвращались с только что закончившегося парада. Марку Григорьевичу было не до праздника, не до ирландцев, и тем более, не до парада. Поезд городского метро вёз его из Роджерс Парка в сторону больницы, к которой он привык за пять лет проживания в этом городе.
Несмотря на праздник в Чикаго шёл дождь. Мелкий, холодный, он не прекращался уже несколько часов, навевая сонное состояние на всё живое. Люди заходили и выходили на остановках, поёживаясь и отряхиваясь от дождевой пыли, образуя водяные лужицы, где-бы они не стояли или сидели. Равномерно постукивая по стыкам рельс, поезд нёсся с севера на юг Чикаго, проносясь по наземной эстакаде, петляющей своим замысловатым маршрутом между районами города. Поезд мчался мимо домов и парков, кладбищ и церквей, бульваров и улиц, стараясь прибыть к месту назначения точно по графику. Это была красная линия метро, бегущая от северной станции Ховард и заканчивающаяся на юге, на пересечении улиц девяносто пятой и Дэна Раяна.
В народе район, где начиналась северная станция называли Нью Йорком, а южную -Флорида. Очевидно, люди ассоциировали эти названия с определённым расположением этих станций в городе. Или это было связано с чем-то другим - трудно сказать. Например, русские таксисты район Арлингтон Хайтс окрестили Архангельском - поди разберись, что к чему. Когда-то, в поездах чикагского метро были кондуктора и соблюдался хоть какой-то порядок. Сегодня, поездом управляет только машинист - инженер и в его обязанности входит всё вплоть до объявления остановок и открывания и закрывание дверей. Эта идея сэкономила городским властям солидные суммы денег, но увеличила случаи грабежей и хулиганства. Расовая принадлежность пассажиров меняется постепенно, с белого на чёрный и наоборот, по мере движения поезда с севера на юг или с юга на север. Где-то, в районе станции Норс он ныряет под землю и выскакивает обратно на поверхность на станции Рузвельт, пройдя под землёй весь центр города. Вот тут и начинают происходить цветовые метаморфозы в обоих направлениях. Люди разъезжаются в разные направления: белые - на север, чёрные - на юг.
Марк Григорьевич ехал на юг безразлично рассматривая входящих и выходящих из вагона, думая о предстоящей встрече со своим врачом. Уже несколько лет подряд его беспокоила предстательная железа. Это был очередной визит назначенный три месяца назад, и он ехал сегодня , в надежде услышать от врача положительные результаты анализов, проделанных за неделю до этого. Нет, он небыл мнительным человеком, просто в глубине сознания, время от времени появлялась мысль пугающая его и он, стараясь не думать о плохом гнал её прочь, обращая свои мысли к повседневной жизни и тем проблемам, которые выпали на долю его семье в этой благодатной и доброй стране. Приехав сюда он, не зная языка, не мог устроиться по специальности и приходилось работать, где попало. Однажды, он с женой, получая пособие от города,ещё подрабатывал у ортодоксальных евреев в доме. Не понимая о чём они говорят ему приходилось общаться с ними, как глухонемой - жестами. По той же причине он попадал в смешные и неудобные ситуации в магазинах и на улице.
Марк Григорьевич так и не выучил этот язык. Так, несколько слов, и то те, которые были созвучны с русскими.
Почему-то, эти и другие подобные мысли приходили в голову всегда, когда он ездил в госпиталь или возвращался домой. Нет, это небыла тоска по прошлому, когда общение с окружающими не представляло никакого труда. Он знал, что его и жену будут подстерегать трудности, но не предполагал, что такие. Слава Богу, что хоть дети устроены и жаловаться грешно - ради этого и ехали. Друзей он не приобрёл, не те годы, а вот приятелей, хоть отбавляй. У каждого свои заботы, свои проблемы. Каждый по своему проходит адаптацию. Каждый по своему воспринимает новую страну. Не просто, в пожилом возрасте менять культуру, привычки, обычаи и даже характер. Страна развитого социализма, наложила глубокий отпечаток на души эмигрантов и менять своё мировосприятие, находясь в другой стране, стране с капиталистическим строем, очень трудно. Но жизнь есть жизнь и человек привыкает ко всему. Привык и Марк Григорьевич. Удивлялся, возмущался, радовался и горевал, но в конце концов привык не обращать внимание на безобразия и безалаберность, бюрократизм и чванство работников социальных учернждений. А где этого нет, в большей или меньшей мере. Приятели попадались разные. С одними он находил общий язык, с другими нет.
Марк Григорьевич был порядочным и воспитанным человеком, может быть поэтому ему всегда везло. Без никаких проблем получал премии и грамоты на службе, а однажды выиграл холодильник, обойдя очередь в сорок пять человек записавшихся на его получение. Повезло и его семье с приездом в Америку. Это он, не имея никаких родственных связей за границей, выиграл Визу, которую разыгрывала эмиграционная служба Америки, разрешая к въезду в свою страну только двадцать пять тысяч человек из Советского Союза. В семье его называли «везунчик», добродушно посмеиваясь над подобными случаями. Даже здесь, в Америке, однажды, шутки ради, он потратился на целый доллар, и купив у индуса в магазине лотерейный билет, к большому удивлению всех, выиграл пятьсот долларов. Смешно об этом говорить, но он часто возвращался домой с прогулки, то принося домой найдённый кошелёк с чьими-то документами,
то бумажные доллары потерянные кем-то или даже, однажды, золотой браслет. Вот такой он был везунчик.
После очередной остановки поезд снова начал набирать скорость, мчась сквозь пелену, казалось, никогда не кончающегося дождя. Марк Григорьевич спал, уронив голову на грудь, давно проехав свою остановку. До конечной оставалось ещё несколь станций и вагон в котором он ехал был, почти, пуст. Проскочив, не останавливаясь, последнюю станцию, поезд перешёл на запасной путь и заскрежетав тормозами медленно остановился. Двери вагонов резко открылись выпуская зазевавшихся пассажиров.
В вагоне никого не осталось, кроме спящего Марка Григорьевича. Двери закрылись и в поезде потух свет. Наступила полная тишина. Через некоторое время по вагонам должны были пройти уборщики мусора. А пока, в одном из них слышалось мерное похрапывание. То ли, пожилой возраст и усталость сделали своё дело, то ли, дождь усыпил нашего героя настолько, что его невозможно было разбудить даже пушечным выстрелом. И всё же , он был разбужен. Холодное дуло пистолета уперлось ему в лоб и суровый голос с явно выраженным негритянским акцентом сказал:
- Money, give me all youre money, everything you have! Деньги, давай все твои деньги, давай ! Марк Григорьевич в ужасе открыл глаза, думая, что это ему приснилось. Перед ним стоял среднего роста негр держа в левой руке пистолет. Он был небрит и от него плохо пахло. Марк Григорьевич понял, что от него требуют деньги.
Похолодев от страха, он еле слышно произнёс:
-Извините, но у меня нет с собой денег. И он лихорадочно стал выворачивать карманы брюк и пиджака. Ничего не поняв из сказанного негр вновь угрожающе закричал:
-Old fool, where is your money, I need money. Старый дурак, где твои деньги, мне нужны деньги:
-Я старый, больной человек и у меня нет никаких денег,- бормотал он, забыв даже те пару слов, которые он знал на английском языке.
-You do not have any money, old man? F...you! F...you! F...you!
-У тебя нет никаких денег, старик?- зло закричал он, и ударив ручкой пистолета Марка Григорьевича в лицо, бегом бросился в конец вагона. Громко вскрикнув от неожиданной боли Марк Григорьевич повалился на сидение. Рыдая от боли и обиды, он закрыл лицо руками, сквозь которые сочилась кровь, стекая тоненькой струйкой на пол. Неожиданно, негр вернулся. Не говоря ни слова, он резким движением поднял Марка Григорьевича и сказав:
-Let’s go,- пошли,- потащил его за собой. Нажав какой-то рычаг над дверью, он открыл или выволок Марка Григорьевича на улицу.
-Что вам ещё нужно от меня,- взмолился тот, придерживая рукой носовой платок на раненном лице, не сознавая в стрессовом состоянии, что негр не понимает русского языка:
-Я же вам сказал, что у меня ничего нет. Я не знаю теперь, как выберусь из этого района. Я не знаю, где я нахожусь. Куда вы меня тащите?- бормотал он, оглядываясь по сторонам и ища кого-нибудь, кто мог бы прийти ему на помощь.
-Where do you live?- где ты живёшь?- неожиданно спросил негр Марка Григорьевича перетаскивая его за шиворот, как пьяного, через поездные пути.
Вдруг, Марк Григорьевич понял, что у него спросили, во всяком случае так ему показалось. Закивав головой он тоже произнёс на английском языке, ударяя себя в грудь:
- Russia, Russia, я иммигрант.
- I am asking you, where do you live, here in Chicago, old fart,- я спрашиваю тебя, где ты живёшь в Чикаго, старый пердун,- переспросил негр, засмеявшись тому, что старик, вдруг, заговорил по английски.
- Чикаго, Чикаго, я живу в Чикаго, в Роджер Парке,- скороговоркой выпалил Марк Григорьевич. Кажется, это всё, что нужно было чёрному. Они вышли к дороге и негр выстрелом в воздух остановил проезжающее мимо такси.
- Hey, brother, take this men to Rodgers Park, somebody robed and wounded him,- эй, браток, подбрось этого человека в Роджерс Парк, кто-то ограбил и ранил его,- обратился чёрный парень к водителю, заталкивая Мака Григорьевича на заднее сидение такси.
- Неужели опять повезло,- пронеслась шальная мысль в голове Марка Григорьевича и нахлынувшая радость полностью завладела им.
- Go old men, take twenty bucks for the ride and always remember Oscar,- иди cталый человек, на двадцать долларов на проезд и всегда помни Оскара.
Июнь, 1999г.