Грохотал дальний скорый поезд. Было раннее утро, но пассажиры в вагоне ещё спали. Владимир стоял у окна. Нахлынули воспоминания. Вот мелькнула берёза, похожая на ту, под которой стояли в ливень, а гром так загремел, что Галинка прижалась к нему в испуге, а он закрыл её руками, как крыльями. А молния рвала в клочья небо над ними.
Проезжая Усть-Пёру, поезд замедлил ход. Там, где стоял их железнодорожный батальон, мало что изменилось. Была жива и берёзовая рощица – она вознеслась вершинами до новых многоэтажных домов. В памяти замелькали события, сослуживцы, дороги,.. С мельчайшими подробностями всплывала армейская пора, и сжималось сердце от сознания неповторимости счастливых дней, оттого, что жизнь, прожитая более чем наполовину – всё же чудесна. Ну и что, что старость не за горами?!
По вагону прошла, улыбаясь, проводница и ещё раз напомнила ему, что подъезжают к городу Свободному. Новый вокзал, конечно, был во много раз лучше старого. Но сразу бросилось в глаза: там, где пестрела огромная клумба с цветами, перламутром блестели огромные лужи. По-видимому, недавно прошёл дождик.
В посёлок Владимир отправился в этот же день, благо, что автобус ходил так же, как и раньше. От остановки «почтовое отделение» он медленно прошёл до старого деревянного дома с широким крыльцом и нерешительно остановился у калитки, приласкав взглядом черёмуху. Надо же, как быстро она стала старушкой, а давно ли была подростком и приносила им с Галиной и радости, и горечь! На этой улице были незабываемые лунные ночи – летние, осенние, зимние! От клуба они всегда шли медленно и подолгу стояли около молодого куста. Владимир ясно представил, как кутал девушку в шинель, а она, смеясь, отстранялась и смотрела в небо с обилием лучистых звёзд. И старые впечатления ощутил как будто заново.
А горизонт пылал поднимающимся солнцем, красные отблески окрашивали стволы старых придорожных сосен, и те казались розоватыми. Солнце играло и в их густых кронах, и в порыжевшей траве. С бьющимся сердцем Владимир сорвал с ветки черёмухи несколько вялых ягод и пошёл на тропу, ведущую к реке. Здесь мало что изменилось.
Они не встречались с Галей более тридцати лет, но он всё так же, как и прежде, любил её особой, романтической любовью, которая и согревала душу всю жизнь. Ромашка снова лишила его покоя с тех самых пор, как он разыскал её – спасибо социальным сетям интернета. Сразу же зарегистрировался на сайте «Одноклассники» и написал ей письмо. Когда пришёл ответ в том же неповторимом стиле, каким она писала ему в незабываемые дни молодости, притупившиеся слегка чувства, заговорили с новой силой. С философской оценкой, без рамок застенчивости, он рассказал ей всю правду о своём одиночестве, о любви к ней, которую сохранил в своём сердце. И она ответила. В своём коротком письме, она призналась, что несмотря на то, что много лет прожила в неудачном законном браке, не может менять свою судьбу, согретую большой любовью к детям и внукам. А ностальгия по их романтическим встречам все прожитые годы шла за ней по пятам. И жила она этим прекрасным удивительным чувством первой любви. Оно было большим, чистым, ярким, и, одновременно, горьким. Владимир мучительно размышлял: как быть? Он думал о том, нужна ли им, людям уже немолодым, эта встреча? Принесёт ли она радость их определившимся судьбам? И решил: нужна! Сладость и горечь, томление до сих пор блуждали в его кое-что испытавшей душе. Однажды он уже сделал непростительную ошибку, а когда хотел её исправить, то выяснилось, что опоздал... Производственные вопросы были на первом плане, личное счастье - на втором. Теперь же он боялся только одного – боли, которая опять последует за разлукой. Он давно уже простил ей необдуманную жестокость, женскую непоследовательность, не снимая и с себя вины в том, что разошлись их пути. Кто же в молодости не допускает ошибок? С трудом дождавшись отпуска, он решил воскресить прошлое и поклониться первой любви. И вот сейчас он стоит на мосту, смотрит на плывущие по реке осенние листья, окрашенные в спокойный жёлтый цвет, и думает о скоротечности всего живого.
Пора было возвращаться. Автобус, дойдя до Бузулей, наверняка уже спешит обратно. Владимир уверенно зашагал к остановке. Слева от дороги стояла новая школа, сияя чистыми стёклами окон. Было очень тихо вокруг. Выходной день. Единственная односторонняя улица казалась уютной. Вот и почтовое отделение. Он остановился у большой берёзы. Окончив свой короткий век, от веток отрывались золотистые листья и, медленно кружась, с чуть уловимым шорохом падали к его ногам. В душе поднялось тоскливое смятение. Всё, как тогда… У них были возвышенные, чистые чувства, и на грешную землю они ещё не опустились, как эти лёгкие листья. Вот тёплый осенний вечер. Они идут после дискотеки. Им всего-то по двадцать лет. За плечами нет прошлого, впереди – не ясное будущее. Они живут только настоящим: тихим листопадом и лёгким смущением от прикосновения рук. Эти искренние чувства были самыми светлыми воспоминаниями за всю его жизнь. Незабываема ты, первая любовь! Ты такая же прекрасная, как бездонное синее небо, такая же чистая и скромная, как луговая ромашка в серебре росы. Стало легко дышать. К остановке подходили люди и оживлённо говорили о чём-то своём, житейском. У колодца, что был в нескольких шагах от берёзы, молодая женщина ловко управлялась с «журавлём» - подняла большое оцинкованное ведро с холодной чистой водой, и, выливая её в свои вёдра, с любопытством поглядела на Владимира. Он подошёл:
- Здравствуйте! Не напоите водичкой?
Женщина приветливо улыбнулась и стала внимательно разглядывать его.
- Что-то я вас не припоминаю. Вы издалека?
- Издалека… Не Камчатка, но и не ближний свет. Я из Сибири. Служил здесь рядышком. Это было ещё при совке. Спасибо за водичку. Студёная…
Подошёл автобус. Владимир сел у окна и стал вглядываться в ясное небо, мелькавшие, но изрядно поредевшие берёзовые рощицы…
Вечерним поездом он всего лишь за час доехал до уютного городка, где проживала Она, его первая и последняя любовь. Напряжённо ждал, когда проводник откроет дверь тамбура. К вагону подошла невысокая, элегантно одетая женщина. Она взглянула на него и на её щеках появились две ямочки, заиграл румянец. Тёмные волосы, стрижка каре… Незнакомые, едва заметные две морщинки между бровями. А глаза всё те же: выразительные, серо-голубые.
Галчонок! Как же долго он её искал! Писал письма на её малую родину, но ни на одно не получил ответа. И вот она рядом. Владимир протянул к ней руки. Она их не приняла, а сделав шаг, прижалась к его груди и беззвучно заплакала.
-Галя! Ромашка моя! – то и дело повторял он, осторожно поглаживая её вздрагивающие плечи. Объявили отправление поезда. Пассажиры поспешно прощались с провожающими и исчезали в вагонах. Состав медленно тронулся. Перрон опустел. Только двое стояли без движения и смотрели вслед удаляющемуся тёмному силуэту поезда.