Продолжение. Начало в гл.1-4 http://www.proza.ru/2019/02/01/607
Наступило утро, тётка Мария угостила нас завтраком, рассказала, как найти строчевышивальную артель имени Н.К. Крупской. Мы собрались, я надела свои тапочки, которые так бережно хранила в узелке всю дорогу.
Вдоль улицы было много цветов, а когда повернули к артели, то увидели красивую сосновую аллею. Сосенки стояли рядочками и были все одинаковые по высоте, ровненькие и пушистые. Артель располагалась в красивом каменном двухэтажном здании, оно утопало в цветах.
На проходной у нас проверили документы и направили в контору. Там нас встретил директор, он посмотрел документы и сказал: «Этих возьму, а тебя нет, ты ещё мала. Иди домой и живи с мамой, у тебя молоко на губах не обсохло». Я заплакала и ответила: « У меня нет мамы и домой я не пойду».
Вышла я на улицу, села на ступеньки и горько-горько заплакала. Артель стояла на берегу Клязьмы, а она была такая красивая, голубая вода серебрилась, подёрнутая ветром, берега были зелёные - зелёные. Глядя на эту красоту, я в один момент перелистала всю свою жизнь, вспомнила все свои страдания и тяжёлую дорогу и окончательно решила, ели меня не возьмут, я навсегда останусь в этой Клязьме.
Воспоминания вернули меня в дом отца, где было прожито столько страшных и унизительных лет. Я начала строчить очень рано и уже в 12 лет имела свою паевую книжку, полностью выполняла план, за что всем членам артели выдавали в Нижнем Ландехе муку.
Однажды мать посылает меня за мукой, стояла весна, дороги уже оттаяли, было много воды, обуть мне было нечего. Она принесла мне отцовы худые сапоги. Я навернула портянки и пошла. До Ландеха мы прошли 8 километров, но муку обещали давать на следующий день. Женщины решили оставить до завтра свои паевые книжки на человека, который работал в коллективе, это была Клавдя Баландина. Мы так и сделали, а сами вернулись домой.
Дома были уже поздно, портянки мои все промокли, ноги стёрты в кровь, у меня был сильный жар. Я легла на печь, ноги распухли и горели. Всю ночь мне снились красивые места, но они меня не радовали, на сердце была тяжесть, всё время хотелось плакать. Утром мать будит меня, посылает идти в Ландех за мукой, а то вдруг обманут, не отдадут.
Идти я не могла, ноги очень болели, и у меня был сильный жар. Она очень рассердилась на меня и сказала: « Уходи из дома, жрать тебе не дам 10 дней, может, сдохнешь», - и вытолкала меня за дверь. Идти мне было некуда, я пошла к Анне Поликарповне и жила у них несколько дней.
Они всей семьёй меня кормили и лечили, а я всё время плакала, лёжа на тёплой печи и с завистью смотрела, как она ухаживала за своей дочкой, какими вкусными блинами, да ватрушками она её потчевала, а я у своей мачехи ела один раз в день картошку в мундире с ржаным хлебом. Как они ни старались меня выходить, всё-таки ко мне опять привязалась куриная слепота. Домой я вернулась тогда, когда пришёл отец с побочных заработков.
Вспомнился мне и другой случай. Стояло лето, мать бежит с огорода и кричит самые последние слова в наш с Борькой адрес: «Бегите в баню, что вы там наделали!» Мы бросились в баню, я зашла первая и увидела целую кучу морковной ботвы, я ничего не понимала. Мать схватила меня за волосы и била об пол, потом била палкой и меня и Борьку.
Наверное, она убила бы нас, но вовремя вступились соседи тётка Арина и Таня Михайлова. Когда они увидели нас, таких избитых, то рассказали ей правду: морковь рвали у кого-то, а ботву положили в нашу баню. Мы не были виноваты, но страх поселился в нас на всю оставшуюся жизнь, а ещё ненависть к ней. Она не стеснялась в выражениях, в порыве гнева кричала: «Сдохли бы вы, провалились бы вы, обжоры проклятые!»
Эти страшные воспоминания были прерваны. Ко мне подошла красивая женщина в строгом чёрном костюме и спросила: «Что ты умеешь делать?» Позже я узнала, что это наш инструктор Екатерина Ивановна, а вступился за меня дядя Миша Носов, наш кассир. Он объяснил Екатерине Ивановне, как далеко мне пришлось идти, да и дома меня никто не ждёт.
Меня приняли в группу, где все ничего не умели делать, а подружки мои попали в другую бригаду. Екатерина Ивановна ушла, похоже, она была недовольна, что меня пришлось взять, но дядя Миша мне сказал: «Не бойся, она смирится.» Вскоре мне выдали на руки табельный номер 1272- я его запомнила на всю жизнь.
На квартиру я вернулась повеселевшая, на следующий день вышла в бригаду четырёхчасниц, нас было человек двадцать. Мне все были незнакомы, на меня они смотрели как на тёмную деревенскую девчонку. Старались со мной заговорить, а когда я им отвечала, то хором смеялись. Я это поняла и старалась больше молчать. Так прошла первая неделя.
В субботу хозяйка посылает нас в баню, а у меня не было сменного белья, пришлось одевать то же самое. Когда я получила первую получку, то сразу же купила в инвалидной лавке (там было дешевле) сорочку простую и кофточку под сарафан.
Продолжение следует http://www.proza.ru/2019/02/03/565