Рукопись издательство мне вернуло. Опять. Они сказали, что им такое не подходит. Мало динамики и объёма. Это была научно-фантастическая повесть, чуть больше ста страниц, и к середине я, пожалуй, действительно слишком ударился в философствования. Читателям такое, по мнению издательства, не нравится. Удивительно, учитывая, что последними их бестселлерами стали роман-размышление от лица таксиста с тремя высшими образованиями под названием "Муки выбора" и его продолжение "Шабли я не уважаю". Суммарным объёмом две тысячи страниц.
Я пытался понять, о чём таксист может размышлять на протяжении двух тысяч страниц, и даже купил первую книгу, и понял, что ни о чём.
Однако, зависть плохое чувство.
Началась новая рабочая неделя и я, как обычно, отправился в редакцию кропать короткие ежедневные заметки на тему науки и техники. Подходящее занятие для писателя-неудачника.
У кулера меня встретил Артёмкин и, к сожалению, заметил.
--О, Борян, как дела? Пока не родила?
И Артёмкин заржал. Он был кладезем дурацких шуток, которые считал очень смешными.
Я на ходу помахал рукой и дежурно улыбнулся, стараясь не дать ввязать себя в разговор. Разговор с Артёмкиным--это каждый раз испытание. Как он стал журналистом--для меня загадка.
Я сел за своё рабочее место и включил ноутбук. Разочарование от очередного отказа от очередного издательства давило на меня и не давало сосредоточиться на работе. Я зашёл на несколько сайтов для публикующих свои произведения начинающих писателей, бегло прочитал пару рассказов. Затем покопался на научных и околонаучных сайтах в поисках интересных новостей. Никакого научного прорыва за последний уикенд не случилось, всё те же затёртые темы: новые облачные решение, очередные изыскания в области квантовой механики, новинки нейронных сетей.
К десяти пришёл босс.
--Борис, работаешь сейчас над чем-то?--спросил он меня.
--Вот, ищу,--я кивнул на экран.
--Не надо, я всё уже нашёл за тебя. На сегодня твой день распланирован. Отправляйся по этому адресу.
Он протянул мне визитку.
--Что там?--спросил я без энтузиазма.
--Презентация какой-то новой книги.
--В каком смысле книги?--удивился я,--Я же технический журналист, а не литературный критик.
--Нет, ты не понял,--ответил босс,--Там не та книга, что книга, а какое-то новое техническое решение в области книгоиздания или книгопечатания или... что-то в этом роде, в общем.
--Типа электронной читалки, что ли?--предположил я.
"Что тут может быть нового?"-- поймал я себя на мысли.
Ну что же, не самый плохой вариант. Поеду, развеюсь, послушаю презентацию, выпью шампанского. Нас, журналистов, часто приглашают на такие мероприятия для раскрутки очередного продукта.
Это была выдающаяся презентация, хотя вряд ли кто-то из присутствовавших тогда понимал всю значимость этого события в истории человечества.
На полутёмную сцену вышел мужчина в чёрном деловом костюме и взял с журнального столики одну из книг. Те, кто сидел в первых рядах, смогли разобрать, что это Гёте. Мужчина выставил руку с книгой перед собой и произнёс в микрофон, провоцируя эхо:
--Книги--что это такое?
Зал притих.
--За историю существования письменности книги прошли эволюцию длиною в тысячи лет,--продолжал человек,--Начиная от клинописи и петроглифов к первым записям на папирусе и бумаге. Изобретение печатного станка и массовое книгопечатание. Изобретение компьютера и Интернета. Электронные библиотеки. Электронные книги.
Книги эволюционировали и все эти тысячи лет книги служили одному предназначению: воспитывать нас, вкладывать в наши головы новые идеи и бороться со старыми. Книги учили нас, кого любить, а кого ненавидеть, как вести себя за столом и кого отправлять в газовые камеры! Книги рождали религии и идеологии! Рушили наши убеждения и навязывали новые!
Но этому пришёл конец!
Он раскрыл книгу, разорвал её вдоль корешка и отбросил в сторону.
--Гегемонии книг пришёл конец! Отныне никто не будет считать себя инженером наших с вами душ!
--Вот!--он взял со стола две другие книги, по одной в каждую руку, и выставил вперёд правую,--Это Библия! Самая продаваемая книга за всю историю человечества!
Он сделал паузу и вдруг убрал руку с Библией за спину.
--Но с этого момента--нет!
Он выставил вперёд левую руку с другой книгой. Она была похожа на Библию внешне: такая же чёрная обложка, на обложке было написано "Книга".
--Наше издательство гарантирует, что отныне это станет самой продаваемой книгой в мире!
--В Издательстве поняли, что книги более не приносят того дохода, который приносили раньше. Сейчас любой может написать собственную книгу и выложить её в Интернет в свободный доступ. Предложение писателей давно превысило спрос. Но мы не сдались и не стали сидеть сложа руки. На основании последних исследований, сочетающих себе новейшие открытия в области квантовой механики, а также нейронных сетей, мы разработали и создали новую Книгу. Книгу, которую пишет сам читатель, пока читает её.
Книга предугадывает настроение и ожидания своего читателя! И за доли секунд до того, как взгляд читателя переместится на следующее слово, она пишет на этом месте именно то слово, которое читатель хотел прочитать! Книга...нет, сам Читатель...пишет то, что хочет прочитать!
Он раскрыл книгу. Внутри была единственная, ярко-белая, страница.
--Достаточно пройти простую процедуру регистрации. Как только аккаунт создан, вы может смотреть в любое место на странице, и перед вами будут появляться слова вашей книги. Одновременно ваша книга будет копироваться в облако и станет доступна всем. Вы сможете написать лучшую книгу, идеальную книгу с вашей точки зрения, именно такую, какую хотите вы!
"Занавес..."
После презентации нам, присутствовавшим, каждому дали Книгу в подарок. Конечно, с умыслом, чтобы мы могли ознакомиться и составить рецензии на основании собственного опыта использования.
К пафосу официальных презентаций у меня давно сложился иммунитет, однако же как человек, интересующийся свежими изобретениями, я был заинтригован.
В офис сегодня можно было уже не возвращаться, и я отправился домой.
Устроился на диване.
Форзац книги был интерактивным, печатая по нему пальцами и следуя подсказкам я без труда создал свой аккаунт и активировал Книгу.
И вот я перенёс свой взгляд с форзаца на первую (и единственную) страницу Книги. И там появилось слово. Едва я его прочитал, оно съехало влево, и на его месте возникло новое слово, и новое, и новое, и новое... Слова возникали бесконечно, съезжая влево и вверх, уступая место новым, складываясь в текст, в повествование. Никогда ещё чтение не было таким лёгким, а образы такими яркими и очевидными. Волнение заставляло моё сердце учащённо биться, а руки дрожать. Иногда из моего горла вырывался возглас радости или восхищения. В повествование вплетались новые линии сюжета и вводились новые персонажи, рождались живописные декорации и происходили идеальные диалоги!..
Не без усилий заставив себя сделать перерыв, я заметил, что уже поздний вечер и за окнами темно. Чувствовал я себя так, словно пережил самое яркое приключение в своей жизни.
Словно был праздник! Или я уехал в отпуск, туда, где карнавал, где яркое солнце и пляж! Или я влюблён в самую красивую и желанную женщину в мире и только что понял, что это взаимно!
Вприпрыжку я отправился на кухню и сварил себе кофе.
Завтра на работу? Плевать! Я чувствовал в себе силы не спать всю ночь!
Я и не спал. Я читал до утра.
Я поехал на работу и взял Книгу с собой. Я украдкой, а потом уже внаглую, читал на рабочем месте весь день.
Поняв, что работать я не могу, я пошёл к боссу и попросил неделю отпуска. Он был удивлён, но согласился.
Спросил только:
--А что там со вчерашней презентацией? Тема стоящая?
Я едва сдерживался, чтобы не взвизгнуть, словно ребёнок, и ответил, что тема кажется интересной, и во время отпуска я планирую изучить её более тщательно.
--Ну хорошо,--пожал плечами босс.
Работы всё равно особо не было, и начальство это знало и относилось к работникам более чем лояльно.
С трудом дождавшись окончания рабочего дня, я поспешил домой. По дороге предусмотрительно заехал в магазин и запасся продуктами. Ибо предстоящую неделю я планировал из дома не выходить и потратить её всецело на чтение. Чтение запоем!
В среду я позвонил Алёнке и сказал, что встретиться с ней на этой неделе не смогу.
--Ты заболел?--забеспокоилась она.
Сумбурно я попытался объяснить, что хочу поработать над очередной книгой. Что у меня вдохновение, и если она не обижается...я бы хотел...чтобы не потерять настрой..пока вдохновение не ушло...
Она не обижалась, или, по крайней мере, сделала вид, что не обижается.
--Ну работай, работай, писатель ты мой,--сказала она с улыбкой. Мы распрощались и, отключив телефон, я кинулся снова читать.
В субботу я прикинулся больным и уговорил начальство ещё на несколько дней работы из дома. Конечно, я не работал--я читал.
Не меня одного свела с ума "эпидемия" Книги. Если в первую неделю продажи составили примерно сто тысяч Книг, то к концу второй недели было продано уже более миллиона.
Никакое из устройств за всю историю человечества не распродавалось с такой интенсивностью. Казалось, мощности Издательства не хватит, чтобы удовлетворить растущий спрос, но они справлялись. При этом стоимость устройства была не маленькая. Однако, люди во всём мире, в разных странах, независимо от благосостояния и уровня жизни, всё же покупали Книгу, как покупают дом, автомобиль, мобильный телефон--то, что "обязательно к приобретению", несмотря на цену.
Отрезвление пришло ко мне к концу второй недели. За чтением у меня совершенно вылетело из головы, что я не только и не столько читаю книгу, сколько прежде всего пишу её, и всё написанное сохраняется в облачном сервисе Издательства.
Я включил ноутбук, зашёл на сайт под своим аккаунтом и попробовал перечитать написанное.
Прежде всего в глаза бросалась пунктуация. Её практически не было. Точнее, были лишь очевидные и самые необходимые пунктуационные знаки, вроде точек в конце предложения или тире в диалогах. Но отсутствовали те знаки, необходимость которых обычно диктуется лишь традицией языка и вбиваемыми в школе правилами, вроде запятых или точек с запятой в сложных предложениях.
Когда читаешь Книгу, ты не видишь знаков препинания. Очевидно, они добавляются позже самим облачным хранилищем. Тем не менее, такая упрощённая пунктуация нисколько не мешала воспринимать текст. Это что касается формы.
Что касается содержание, здесь было всё значительно весомее.
Прежде всего, перечитывать это было, всё равно что вспоминать сон. Пока ты спишь, он кажется тебе чем-то прекрасным и логичным, но пытаясь вспомнить его по пробуждении, ты понимаешь, насколько нелепым и несуразным он был.
Не без тревоги, наскоро, что называется "по диагонали", я перечитал значительную часть написанного. Неужели такое могло родиться в моей голове? Читать это было неловко.
Если бы я написал такое обычным, традиционным способом, то есть без использования Книги, я бы без сомнений и колебаний удалил написанное.
Мало того, что временами это выглядело, как бессвязный поток сознания, так и темы повествования заставляли краснеть.
Смущённый, я на некоторое время отложил чтение-написание своей Книги, вышел на работу, а в течение нескольких следующих недель занимался тем, что читал Книги других людей.
И в скором времени понял, что все их можно охарактеризовать примерно одинаково.
Итак, Книги всех людей можно описать примерно следующим образом:
Во-первых, секс-секс-секс. Очень много секса. Процентов тридцать всех Книг занимали сцены Секса. Самого разного, со всеми возможными извращениями. Ну что же, этого следовало ожидать--значительную часть нашего подсознания занимают мысли о сексе.
Но это лишь самый очевидный показатель. Здесь следует прямо заявить, что Книга эксплуатировала самые подспудные и вожделенные эмоции читателей.
Месть! Месть в каждой Книге. При чём жестокость Мести всегда была несопоставимо выше тяжести проступка.
Персонажи Книг мстили всем налево и направо. Мстили злодеям, мстили коллегам, мстили работникам ЖКХ, мстили незнакомым людям! Бывшие жёны мстили неплательщикам алиментов, бывшие мужья мстили корыстолюбивым жёнам.
Брошенные девушки мстили парням, а парни девушкам. В каждой Книге неверный любовник приползал на коленях и получал свою порцию Мести!
Кроме того, бросалось в глаза, что повествование в любой Книге скакало с первого на третье лицо. Примечательно при этом было то, что в случае физических страданий главный герой описывался в третьем лице, а в случае страданий моральных--в первом. Люди как бы отдавали боль абстрактному третьему лицу, в то время как наслаждаться чувственными страданиями предпочитали лично.
Очевидно, это возвышало.
Герой любой Книги предпочитал был "чуть выше остальных". Нарочито или с душещипательной скромностью, но он всегда ставил себя чуть-чуть над толпой. Всегда был немного другим, всегда лучше. Хоть это в большинстве случаев и не говорилось прямо, но всегда так или иначе декларировалось. Это было ещё одной характерной чертой почти каждой Книги.
Love stories. Куда же без них! В любовных историях герой тоже был выше других, но не сам по себе, а как бы глазами другого человека. Любовь могла быть взаимной или безответной. Взаимная заканчивалась Сексом, а безответная Местью.
При этом в Книгах Месть могла вершиться как руками самого Героя, так и внешними силами в лице Стечения Обстоятельств либо проявления Высшей Справедливости, что, впрочем, приравнивалось одно к другому.
Юмор, великий во всех свои ипостасях: ирония, сатира, сарказм! Странное дело, в Книгах угадывались начало и окончание шутки, но сам элемент юмора отсутствовал.
Я вспомнил Артёмкина с работы, чьи шутки были смешны лишь ему самому. Очевидно, что каждый из писателей Книги был таким же артёмкиным, составляющий лишь ему одному интересный и понятный коктейль из Юмора, Секса и Мести.
Я укорил себя за собственный снобизм. Какое право я имею судить их за то, что нравится им самим, но расходится с моими вкусами? Пусть миллиарды артёмкиных творят каждый свою Книгу.
За первые полгода продажи Книги превысили миллиард. К концу года Книга была почти у каждого дееспособного представителя человечества. Большинство издательств, пытавшихся делать деньги на традиционных книгах, уверенно шли ко дну. В магазинах была только классика, а проще говоря: книги давно умерших писателей. Новых поступлений не было и не предвиделось. Были, конечно, ещё покупатели, но количество их было столь незначительным, что магазины выходили из бизнеса и закрывались один за другим.
Было лишь одно Издательство, и лишь одна Книга, и каждый человек сам был её Творцом.
Я продолжал, хотя уже вовсе без энтузиазма, почитывать чужие Книги, всё более утомляясь их однообразием, как вдруг обнаружил кое-что новое. Это была Книга Константина Сергеевича Андреева.
Вроде ничего необычного, ты ничего не ожидаешь, всё те же буквы, сложенные в те же слова, но... Вдруг книга тебя захватывает, безжалостно поглощает всё твоё внимание,
отвлекает тебя и ведёт за собой, словно верный друг, а ты боишься отпустить руку.
Книга Андреева была непохожа на остальные.
Книга была про семью. Мужчина и Женщина--странно, но они не были выше других и друг друга, просто любили друг друга, без Мести, без описаний сцен Секса.
У них был ребёнок. Они его тоже любили. Да и как его можно не любить?! Он был смышлёным весёлым малышом, с большим количеством друзей, любящим своих родителей и всех вокруг.
Жаль, что к Книгам нельзя было оставлять комментарии. Я бы написал Константину Сергеевичу, что его Книга наполняет меня теплом и радостью. Я был заворожён её непохожестью.
Я читал Книгу Андреева запоем. Невероятно, но её содержание увеличивалось каждый день. Кто мог писать так много и часто?
Неделю за неделей, из месяца в месяц. Я следил за жизнью этой семьи, Мамы, Папы и Малыша. Казалось, я уже наизусть знал весь их быт и знал, как выглядит каждый предмет в их доме.
Следил за всеми перипетиями их жизни. Однажды Папа заболел, но Мама и Малыш выходили его, и Папа стал ещё здоровее, и я искренне этому радовался. Я знал поименно всех друзей и знакомых Малыша, даже белку, которая жила в саду напротив его окна.
Константин Сергеевич писал подробно и много.
Приходя уставший с работы, я снова с радостью погружался в чтение, возвращался мысленно к этой семье, с улыбкой слушал без умолку болтавшего Малыша и узнавал новости из жизни Мамы и Папы.
И вот однажды, когда я уже не мог представить себе ни дня без этой Книги, Константин Андреев перестал писать. Я никогда ранее не задумывался об этом, но ведь сама Книга не предполагала завершения, Книги писались, пока их читали. Нельзя было завершить одну Книгу и начать новую. Вы всё время продолжали писать одну и ту же книгу. В ней менялись герои, сюжет, стиль, жанр, но это была всё та же Книга, которую вы однажды начали. Перестать писать Книгу можно было, только если вы перестали её читать.
Книга исключала возможность творческого кризиса--это была бы тогда неисправная Книга. Ведь, когда вы читали Книгу, она читала вас и знала вас лучше, чем вы сами, и осознавала ваши идеи раньше, чем их успеете осознать вы.
Но Андреев больше не писал.
Я прождал несколько недель и, наконец, решил связаться с Андреевым. Я захотел сказать ему, что его Книга великолепна, и в отличие от всех этих миллиардов пустых однотипных поделок она стоит того, чтобы её продолжать.
Казалось бы, что может быть проще, чем найти человека в наше время соцсетей. Но Константин Сергеевич не был зарегистрирован ни в одной из них. По крайней мере, под своим настоящим именем.
Не без труда, в течение следующего месяца, через какие-то косвенные ссылки и сомнительные базы данных я смог сузить предполагаемый круг поиска до области, затем до города, и, наконец, до точного адреса проживания Константина Сергеевича Андреева.
Я гнал свою машину целый день и ближе к вечеру приехал в нужный мне загородный посёлок, что называется "частный сектор", застроенный домами на одну семью.
Постучал в дверь.
Дверь мне открыла уставшая женщина лет сорока пяти.
--Я бы хотел видеть Константина Сергеевича Андреева.
--Костю?--переспросила она тихо,--Проходите.
Мы поднялись с ней на второй этаж, вошли в небольшую комнату. На невысоком столе стоял ноутбук, рядом фотография.
--Вот Костя,--сказала женщина. Она присела на стоявший у книжного шкафа стул и прижала ладонь к лицу.
На фотографии был изображён мальчик лет десяти.
--Это и есть Константин Андреев?--произнёс я, не веря своим глазам.
--Костя,--тихо сказала женщина.
Я вдруг всё понял. Понял, почему Книга прекратилась.
--Он?..
--Костя умер,--кивнула женщина,--Три месяца тому назад.
Я огорошенно произнёс:
--От чего?
--Костя был болезненным мальчиком. Мы с мужем поздно познакомились и полюбили друг друга. Мы оба хотели ребёнка. Оба боялись, но врачи сказали, что беременность проходит нормально. Однако, Костя родился... аутистом.
Вдруг её тон изменился, стал запальчивым, она словно оправдывалась:
--Нет, он был хорошим мальчиком, понимаете?! Костя был хорошим мальчиком,--она заплакала,--Просто не таким, как все!
Я видел это на фотографии: взгляд ребёнка был обращён словно куда-то в сторону или внутрь. Казалось, он делает огромное усилие, чтобы посмотреть в объектив, но ему это едва удаётся.
--Мы стали беспокоиться, когда поняли, что он не начинает говорить. Но он был умным мальчиком! Он очень рано научился читать и писать! Но не разговаривать. Всё время сам в себе был, никаких друзей, ни с кем не общался. Только с книгами.
--А потом,--продолжала женщина,--Муж, Костин отец, погиб, и Костя совсем закрылся в себе. Не знаю, понял ли он, что папы не стало. Просто стал ещё более замкнутым.
--Он всё понял,--заверил я мать, вспомнив, как Папа в Книге заболел, а потом на радость всей семье выздоровел.
--А вы откуда его знаете?--спросила женщина.
--Я читал его книгу.
--Книгу?--повторила мать без удивления, тяжело встала со стула и включила ноутбук,--Которую? У Кости их было много.
На экране появилась папка с огромным количеством текстовых файлов. Я удивлённо уставился на экран. Невероятно для десятилетнего ребёнка.
--Нет, нет,--сказал я тем не менее,--Понимаете: Книгу.
--Ах, эту.
Мать взяла со стола Книгу в чёрной обложке.
--Понимаете, для Кости в книгах была вся жизнь. Он постоянно читал их и сам писал. Казалось, это помогало ему жить. Не уверена, дописал ли он хоть одну из них, но писал непрестанно.
А когда появилась эта... Книга... я решила подарить её Костеньке. Говорили, что это новое слово техники. Он постоянно её читал. Я надеялась, что это ему поможет. А только вместо этого Костя чах последнее время, и три месяца назад его не стало.
Когда я покидал дом Кости, я оглянулся. Костина мама стояла в дверях и смотрела мне вслед опустевшим обездоленным взглядом. Я хотел сказать ей, что Костя мог говорить. Он сказал всё, что хотел сказать маме и отцу, в своих произведениях, через свои рассказы. Но стоило ли ей это знать теперь, стоило ли множить её горе?
Поэтому я просто сказал:
--Знаете, Костя всё понимал, и очень любил, и папу, и вас.
Она закрыла рот ладонью и горько зарыдала.
Я ехал домой и думал про Костю--мальчика, вся жизнь которого была в писательстве. Который писал о том, что не мог сказать или сделать в силу своих особенностей. Что стало с ним в последние месяцы его жизни? Понял ли он, что все его книги стали не нужны. Человек, смысл жизни которого был в том, чтобы быть писателем. Надломило ли его осознание того, что писатели стали не нужны?
Я написал рассказ про Костю. В нём не было ни динамики, ни объёма, и я даже не стал отправлять его в издательство. Да и издательств уже почти не осталось. Я опубликовал его в свободном доступе в Интернете, хотя не уверен, что электронные библиотеки ещё кто-то посещает. Теперь у каждого есть своя книга, которую он читает.
Но я знаю, что среди миллиардов Книг где-то там в облаке есть одна Костина. Пусть она не спасла его, но спасла меня. Ведь я понял, что книги--это не только то, что ты хочешь прочитать, но и то, что хочет сказать тебе кто-то рядом. Кто-то, для кого, возможно, это единственный способ выразить себя.