Сдав отчет, весной 1957 года я опять уехал на полевые работы, на этот раз на флюоритовое месторождение Каскана в районе крупного свинцового рудника Алтын-Топкан. Они оба находятся в приводораздельной части Кураминского хребта, а Кансай располагается в его южных предгорьях, где начинается Мирзараватская долина. Еще южнее возвышается невысокий хребет Могол-тау, а за ним течет Сыр-дарья. Мои любимые Пскем и Чаткал остались на севере, за Курамой и долиной Ангрена.
В Каскане я работал самостоятельно. Надо было провести электроразведочные работы и выявить новые флюоритовые жилы. Скажу сразу, что ничего нового мы там не обнаружили. Ожидалось, что кварц-флюоритовая жила будет картироваться повышением сопротивления, однако тектонические трещины в её контактах маскировали эффект от жилы.
Наша Алтын–Топканская партия разместилась в свободных домиках маленького горняцкого поселка Каскана. Я устроился в комнатке одноэтажного дома, а в доме напротив поселились чертежница Зина, с которой я познакомился в Кансае, и еще две сотрудницы нашей партии.
Наши отношения развивались. Зина нравилась мне все больше. Я не помню, когда мы в первый раз поцеловались, но уж точно до майских праздников, которые мы проводили в Ташкенте. 1 или 2 мая мы поехали с Зиной на пригородном поезде в горы до станции Паргос. Тропы и дорога к станции были усыпаны красными цветами, сорванными, увядшими и выброшенными.
В то время в предгорьях близ Ташкента была масса тюльпанов, отдыхающие бездумно рвали их, а потом увядшие и ненужные бросали на дорогу. Это поразительно, до чего беспечен и эгоистичен бывает человек, думающий лишь о сиеминутных потребностях и удовольствиях. Через тридцать лет этих чудесных весенних цветов почти не осталось, и за сбор оставшихся были установлены штрафы. Если бы мы поступали так бездумно только с цветами или бабочками, но таким же бывает наше отношение и к людям, даже близким и любимым.
Целый день, солнечный и теплый, мы провели с Зиной вдвоем, блуждая по травянистым зеленым холмам. Мне нравилось все: ее простое и милое лицо без косметики, не испачканные губной помадой губы, загорелые плечи и шея с золотистым пушком.
После праздников мы возвратились в Каскану. В день моего рождения я позвал Зину в гости, а на следующий день предложил выйти за меня замуж. Мы отпросились у начальника и собрались в Ташкент, чтобы объявить о своем решении родителям. Ждать, пока туда пойдет какое–нибудь более комфортабельное транспортное средство, не стали и уехали на самосвале с флюоритовой рудой. Мы стояли за кабиной МАЗа на обломках руды и без конца целовались, хотя машину неимоверно трясло на дорожных ухабах.
Как мы и ожидали, родители отнеслись к нашему решению доброжелательно. Мы зарегистрировали брак в ЗАГСе и стали готовиться к свадьбе. Все было просто и обыденно, без торжественной церемонии, без колец. Расписались, и все. Обручальных колец у нас никогда не было. На свадьбе были только близкие друзья и родственники.
Главное не в торжественной церемонии, не в цветах и кольцах, а в отношении к тому, с кем ты теперь связан, в любви и чувстве ответственности за любимого человека и ту жизнь, которая возникнет в результате. Звучит, быть может, высокопарно, но я думал и думаю именно так.
В нашей Алтын-Топканской партии, начальником стал Николай Иванович Леонов, а я в должности инженера-геофизика фактически был техническим руководителем.
Кроме Леонова и меня было еще четыре специалиста. Все остальные - молодые люди без специального образования и опыта работы. Мне, не имевшему необходимого для технического руководителя опыта практической работы, было поначалу нелегко. Приходилось присматриваться к тому, как работают ветераны, овладевать навыками работы с геофизическими приборами и оборудованием. Учился сам и учил других работников партии – студентов и вчерашних десятиклассников, принятых для обучения специальностям операторов и вычислителей.
Кроме Касканы мы проводили исследования на разведывавшихся поблизости месторождениях свинца и цинка Ташбулак и Перевальное. Здесь мы работали методами электропрофилирования и заряда.
Метод заряда заключается в изучении электрического поля, созданного «заряженным» рудным телом. Считалось, что рудное тело, будучи хорошим проводником электрического тока, создает электрическое поле, изучая которое, можно определить положение, форму тела и обнаружить близ расположенные рудные тела, связанные с заряженным.
Чтобы «зарядить» тело, в руду забивались металлические штыри-заземлители, подводился электрический ток от батареи или генератора электрического тока с бензиновым двигателем. Второе заземление относилось на расстояние в несколько километров, чтобы не влияло на поле заряженного тела, и устраивалось во влажном месте - роднике, болотце. Это второе заземление и провод, подведенный к нему, назывались «бесконечностью».
Было немало забавных случаев. Однажды, размотав новые провода от батареи до заземления в «бесконечности» и включив ток, я обнаружил, что ток по проводам не идет. Что ж такое? Может быть рабочие, разматывавшие провод, не подключили его к заземлителям или провод порвали козы, стада которых паслись поблизости на склонах гор?
Я послал проверить провод одного из рабочих. Часа через полтора он вернулся с известием, что провод цел и подключен к заземлениям. Но тока в цепи не было. Я чертыхнулся и пошел сам, взяв с собой изоленту и пассатижи. Иду, внимательно смотрю на провод, дохожу до забитых на зеленой лужайке электродов, проверяю подсоединение. Все в порядке! Что за чудеса?
В конце концов, выяснилось, что на заводе два конца провода в резиновой изоляции наложили один на другой, а сверху закрыли вторым слоем, хлопчатобумажной оплеткой. Вырезаю это замечательное «соединение» проводов и прячу в карман для рекламации. Соединяю провода, изолирую их и начинаю работать. Полдня потеряно.
Для того, чтобы попасть на Перевальное, нужно было перевалить из Касканы в ущелье Алтын-топкан и, поднявшись на небольшой хребтик, спуститься к месторождению. Оставаться там не хотелось, поэтому я выходил с рассветом и возвращался в сумерках. К ежедневной ходьбе по горам я привык, но в кишлаке на правом борту Алтынтопкан-сая меня поджидала стая крупных среднеазиатсих овчарок. Это меня постоянно напрягало.
Обойти кишлак, не затратив еще час, если не больше, нельзя было. Приблизившись к кишлаку, я долго высматривал, где находятся собаки, и намечал дальнейший путь. Оружием мне служили геологический молоток и комья засохшей глины на тропе.
Иногда мне удавалось миновать кишлак, прежде чем псы меня почуют. Иногда они встречали меня на подходе к кишлаку и приходилось несладко. Злобные твари не очень то боялись моих метательных снарядов, некоторые хватали их на лету, разбивая зубами на мелкие обломки.
Женщины и дети из кишлака молча наблюдали за сражением. Иногда выходил кто-нибудь из мужчин и отгонял собак. Физически, впрочем, я ни разу не пострадал.
До 1957 года отраслевые министерства цветной, черной металлургии и угольной промышленности вели разведку своих месторождений, а также их поиски вблизи рудников самостоятельно. Теперь же было решено сосредоточить все поисково-разведочные работы в Министерстве геологии, а отраслевым министерствам оставить только эксплуатационную разведу на рудниках.
В связи с этим нашу партию и все геологические организации Министерства цветной металлургии, работавшие в Таджикистане, передали в Управление геологии Таджикской ССР, которое стало единственной организацией, ведущей поисково-разведочные работы на территории республики.
До сего времени геофизическая служба в управлении была очень слабой. Теперь на базе переданных из Цветметразведки партий было решено в рамках Управления создать геофизическую экспедицию с базой в Душанбе, а на севере в Ленинабадской области три геофизические партии, подчиненные этой экспедиции, объединить в, так называемую, Северную группу партий.
Несколько позже в ее составе были организованы Каротажная партия для изучения буровых скважин и Сейсмическая для поисков нефтяных месторождений. Я был назначен техническим руководителем Алтын-Топканской геофизической партии, в состав которой вошел наш отряд, базировавшийся в Каскане, и Мышиккольский отряд Узбекского геологического управления, почему-то работавший на территории Таджикистана.
Руководил этим отрядом инженер-геофизик Даниелов Александр Сергеевич. Его и назначили начальником Северной группы геофизических партий. Это был энергичный, импульсивный и разговорчивый, как большинство армян, человек. Он хорошо разбирался в экономике и стал отличным начальником группы партий, позже преобразованной в Северную экспедицию. Пожалуй, из всех начальников экспедиции, с которыми мне приходилось работать, он был наилучшим.