Сижу, склонив голову, и смотрю на него. Спит… Ей богу, как убитый, не сопит даже. Который час?.. Полдень. Полдень, а он все спит. Почему не бужу? Тоже мне, интересный вопрос. Как я могу его разбудить, когда я не знаю даже, во сколько он пришел. Задумалась, глядя на неподвижные ресницы. Они, как солдатики – все в ряд, все, как на подбор, одинаковые. Лежат спокойно на коже и не шелохнутся.
Из задумчивости выводит резкий телефонный звонок. Я даже не поняла сначала откуда он.
Рывком снимаю трубку.
- Да? Говорите.
- Привет, Зин. Говорить можешь?
- Привет, Кеша. Ну, да… - От греха подальше я забрала телефон на кухню.
- Что с голосом?
- А что с ним?
- Спала?
- Нет, не спала, просто задумалась. Со мной бывает. А ты чего звонишь?
- Этот обормот дома?
- Ты про Толю? Да. Почему обормот?
- Дай ка ему трубочку.
- Он спит.
- Хорошенькое дело… Обычно говорят, что зло не дремлет. Спит он… А нам с Мотей чего-то не спится.
- Я не понимаю тебя. Что ты несешь? Какое зло? Причем тут Толя? А если не спится – попробуйте валерьянку. Говорят, помогает.
- Да нет… Тут водкой надо.
- Алкоголик..!
- А ты что, не знаешь ничего?
- Представь себе – нет. Я вообще не понимаю, о чем этот разговор, – по ту сторону телефона началось шевеление, - Ты там не один?
- Мы тут все. Тебя не хватает только.
- Я не могу.
- Так во сколько он пришел, ты говоришь? – выхватила трубку Валя.
- Да не знаю я… Я легла спать в двенадцать, проснулась, когда Толя был дома. Я вообще не понимаю, к чему весь этот допрос? Когда он пришел?.. Где был?.. Зачем вам это? Разве вас это волнует?
- Конечно! А как же?
- Ну, не знаю. Дома он и, слава богу.
- Зинка, он тебе ничего не рассказывал? Слушай, понюхай его. Он вообще трезвый?
- Да что ты сочиняешь вообще? – вскипела я. - Я только что с ним сидела, и думаешь, не учуяла запах? Колитесь, ребята! Мне ваши шушуканья вот где сидят.
Кто-то вздохнул с той стороны, трубку снова взял Кеша, - Правду тебе? Ну, так слушай. Вчера, на ночь глядя этот обормот ввалился ко мне в комнату и стал говорить про какое-то дело. Весь встревоженный, напряженный такой, ну я думаю – случилось что… Поехал с ним. Тот мне говорит: «Надо Мотю захватить, важна массовость». С Мотей та же история, уговорил и пошли. Автобусы уже не ходили. Шли мы долго. На вопросы не отвечает, идет, практически бежит. Вдруг смотрю, заворачивает в сторону гаражей. Мне сразу не по себе стало. Чего это с ним, озверел что ли? Так вот. В гаражах нас встретили… И чего ты молчишь? Зин, ты там?
- Да, да. Кто вас встретил?
- Толпа. Человек пять-шесть. Мотя говорит, что он в этот момент попрощался с жизнью. Я признаться, тоже струсил слегка. А Толя, что ты думаешь? Ничего! Поздоровался с ними, нас представил и мы двинулись.
- Что за люди? Ты их запомнил?
- А чего ты шепчешь? Запомнишь их в темное, как же… Все на одно рыло – бандюки. Тебе это что-нибудь говорит?
- Ну, кажется… А как они друг к другу обращались? Имена, может? Фамилии?
- Этого не запомнил, извини уж. Не до этого как-то было.
- А что вы делали с ними? А, вспомнила!
- Что ты вспомнила?
- Толя говорил, что он в карты собирается играть.
- Какие карты?
- Обыкновенные, покер там, дурачок…
- Зина, ты в своем уме? Ты меня пугаешь. Какой дурачок?
- Да я же говорю…
- Зина! Зина, они человека ограбили!
- Как?
- Ты ничего не знала…?
- Ничего, клянусь!
- Зажали они бедного парня и деньги все вытрясли.
- А вы что там делали?
- Мы? Стояли просто. На шухере.
- А Толя?
- А Толя твой главную роль отвоевал.
- Ну не томи! Господи! – вскричала я.
- Бил.
- Бил?..
- Ага.
- Чем бил? Как?
- Ку-ла-ка-ми…
- Врешь ты все!
- С ума сошла. Спятила?
- Это ты… вы там спятили! Ты чего наговариваешь на человека?
- Вот дурная, я тебя предостеречь пытаюсь, а ты… Эх, Зинка… В общем так, это был последний день, когда мы общались с Толей. Все. Больше мы с ним ни-ни. Хватит. Чтобы такой…
- Какой? Ну, какой? Предатель? Это еще не известно, кто из вас настоящий предатель!
- Он опасен.
- А ты не опасен?
- Вот семейка! Один другого быстрее убьет.
- Значит так, да? Ну, ладно… Дай трубку Вале. Валя… Что они говорят такое? Ты веришь?
- Зин… - промямлила она, - Я честно не знаю.
- Ах, не знаешь? Это еще куда не шло! Передай ему, что он идиот! Слушай, прости, я вспылила. Не говори ему ничего, - я помолчала, - Валя, могу я тебя попросить? Одолжи мне немного денег… Сколько?.. Ну, рублей десять. Можно меньше. Можно парочку. На войне все средства хороши... Знала бы ты, как мы тут теперь… Валь, а ребята сильно расстроились? Да?.. Видеть моего не хотят, правда, что ли? Ладно, выберусь. Не из такого, как говорится. Только ты про деньги ребятам не говори. Не надо. Я не знаю, ничего им не говори. Подожди, Толя, кажется, встал. Я перезвоню. – Бросаю трубку и упертым шагом несусь в комнату, но до дверей не успеваю – снова трезвонит телефон, - Да что же такое! Да. Кто это? Какое училище? Вы ошиблись, я не учусь. А, нет! Стойте, погодите. К Острейко? К Анатолию? Да, все верно, извините, - потираю лоб, - Может вам его позвать? Он дома.
- Нет, не стоит, – говорят на другом конце провода.
- Тогда я слушаю вас, Василий Львович, - но от услышанного мой энтузиазм и вера в будущее гасли на глазах. Я осела на табурет и прислонила ладонь к губам. Ничего ответить Толиному директору я уже не могла.
С директором даже не попрощалась. Ну, думаю, устрою Толе взбучку! Держась за стол, поднимаюсь на ноги. Он потрясения шатаюсь, как пьяная.
- Толь! Толя? - молчок, - Ты дома? - слышу, шебаршится кто-то в ванне - не слышит, - Рановато ты мыться залез. Что-то случилось? А? Толь, слышишь? Не слышит...
- Да слышу я! Погоди! - голос нервный, да и в квартире воздух напряжённый, опять сильно пахнет сигаретами.
- Ты закончил?
- Ну.
- Выходи скорее, я лицо облить хочу.
- Ты с кем говорила? - Как грубо он спросил, даже не видя меня.
- С Валей, а потом из училища, - осторожно отвечаю я, а сама гадаю, что его взбесило.
- Ну и что? - он отодвинул щеколду и вышел из ванной, - Ты звонила им или они нам?
Я почувствовала, как брови поползли на лоб. Передо мной стоял, кажется, чужой человек. Нет, это Толик, но только другой.
- Что это за... чертовщина? - молчит, в упор смотрит на меня, - Толя? Ты что наделал? Зачем ты побрился? - я протянулась руки к голой голове, где на месте черненьких кудряшек красовался непонятный ёжик, но Толя не дал прикоснуться к своей голове. Он отодвинул мои руки и сказал:
- Ну, побрился, и побрился... Что такого? Оболваниться захотелось. Что ты глазами лупаешь? Не нравится? - я только пожала плечами, - Ну и молчи, раз сказать нечего! - он прошелся по комнате и уселся на тахту.
Я долго не могла оторвать взгляд с сутулого чудака. Вид у него стал сразу нахальный какой-то, а может, привыкнуть надо, а ещё может, что просто взрослым стал выглядеть. Оказалось, у Толи торчат уши, я этого не замечала.
- Ты курил, да..? - спросила я, как можно тише, так и стоя в коридоре.
- Сомнения?
- Нет... Просто спросила... Зачем? Неужели трудно открыть окно? Так скоро все пропахнет... И тафта, и обои...
- Зина! Это и моя квартира тоже. Хочу - стригусь, хочу - зарасту щетиной, хочу - курю! Не может тут пахнуть одними твоими духами. Дышать невозможно...
- Ладно... - а что я ещё могла сказать? Тем более, он до сих пор не протрезвел.
- Ты шла куда-то?
Я совсем оробела, - нет.
- Ммм... Слушай, ну и что там, в училище? Что интересного говорят?
- Язвишь... А между тем, тебя отчислили, - он ничего не ответил, только нахмурил лоб и вздохнул, как мне показалось, с облегчением, - Что это значит? Тебе все равно?
- Да, представь.
- Боже мой...
- Что, Боже мой? Ну что, Боже мой? Мне плакать прикажешь? Рыдать? Бегать рвать волосы? Что..?
- Хотя бы узнать - за что?
- Ну?
- За профессиональную непригодность. Я разговаривала с Василием Львовичем. Знаешь, что он мне сказал?
- Воображаю.
- Опять смеешься! Он сказал, ты пьяный заявляешься или с похмелья. А порой у тебя такой...мало сказать помятый вид, что тебя приходится...
- Нет уж, ты говори прямо, как он сказал.
- Выпровождать приходится. Ты можешь плохо повлиять на ребят.
- На каких ребят? Подхалимов и подлиз? На этих, что ли?
- Ещё не долго, и ты сопьешься. Совсем плох стал. И непонятно, что тебя тревожит. Что тебя тревожит, Толя? Мне можно признаться. Василий Львович сказал, так больше продолжаться не может.
- Слушай больше своего Василия Львовича...
- А кого, мне скажи, слушать? Тебя, что ли?
- Да хоть бы и меня.
- Ты не прав. Ах, неужели ты не знаешь, что пить нельзя, особенно с твоей профессией? Актеры – люди тонкие.
- А я не знаю, по-твоему? - он поднял на меня уставшие глаза.
- Ага, знаешь? Так почему же ты довел до такого? Как? Ну, ответь ты мне, ответь, прошу тебя! Что ты молчишь... Толя...
- Да шут оно с ним. - Махнул он рукой после долгой паузы.
- Почему такое легкомыслие? - не унималась я. Мне хотелось пристыдить наглеца.
- Чего ты хочешь?
- Чтобы ты мне ответил, - продолжала упираться я.
- Так! Значит, слушай сюда. Если ты не уймешься, мы крупно поссоримся.
- Вот как..? Хорошо, тогда поссоримся. Поссоримся, но, знаешь, я все же попытаюсь с тобой поговорить. Я понимаю, это практически невозможно, но я попробую. Так больше продолжаться не может! Что с тобой происходит? Ты шляешься непонятно где, врешь, уверяешь меня, что твои друзья - хорошие люди, однако...
- Зина!
- Нет, подожди. Я долго терпела, потерпи и ты.
- Ах, значит ты меня терпишь!?
- Да не тебя, а выходки твои! А сейчас вот еще новости! Что у тебя на голове?! Там же ничего не осталось! Что для тебя в жизни важно? Что в приоритете, если не учеба, не работа... Тебе надо устроиться на работу. Слышишь? Ну, Толь, взгляни на меня. Я закрываю глаза на то, что ты куришь, ладно, пускай, но пить... Толя, так не годится! Пить ты завязывай. Толечка, любимый мой мальчик, я же беспокоюсь за тебя. Мне страшно,- я присела рядом на корточки.
- Чего тебе страшно?
- Это все очень неожиданно и пугающе. Все эти люди, я прошу тебя, алкоголь, стрижка эта, как будто с зоны... Толечка, ты же не преступник, чтобы так ходить. А ещё ты похудел очень...
- Похудел? Где?
- Ну, вот же, посмотри на свои костлявые плечи. Да и ребра пересчитать можно. Так не годится... Ты стал похож на мальчика из концлагеря. И ушки у тебя так смешно торчат!
- Вот спасибо... Поддержка в нашей семье - главное!
- Наконец-то ты вспомнил, как мы называемся! Да я же не для того, чтобы пристыдить говорю, просто... Не обижайся. Я понимаю, ты устал, оттого и не ругаешься, но ведь и молчать все время нельзя.
- Ты хочешь, чтобы я сказал?
- Да, конечно! - улыбнулась я. Мне показалось, он должен сказать что-то принятое и я прижалась к нему.
- Оставь меня в покое. - Твёрдо, по буквам произнёс Толя и поднялся на ноги. Тафта скрипнула.
- Чего?
- Я ясно сказал?
- Эй, куда ты? - я тяжело встала и схватила мужа за рукав, когда он был уже у самой двери. Тогда он потер глаза и буркнул:
- Тут была собака. Я выведу её погулять.
Я стала мрачнее тучи, - у нас больше нет собаки.
- Где она?
- Она убежала.
- Да..? Ну и чёрт с ней. Один пройдусь. Сам себя выгуляю.
- А хочешь я с тобой прогуляюсь?
- Нет уж. Нет... Ты хотела проветрить. Вот и проветри, а то дышать не чем. Обои провоняют, тафта...