Я щёлкнул переключателем радиоприёмника и стал смотреть, как бегают цифры автоматического поиска. Ничего. Как и вчера.
Прошёл ровно час с тех пор, как мы оказались одни на этом судне. Три человека, трое взрослых мужчин на прогулочном теплоходе. Пустом теплоходе, который плыл вперёд сквозь необыкновенно густой туман и ночной мрак.
Этот туман окутывал всё настолько, что временами едва было видно воду за бортом. Впрочем, то была не единственная странность....
– Ну чё там с часами? – спросил я у Виктора.
– Все показывают одно и то же время, – ответил мой товарищ по несчастью. – И простые и электронные. Двадцать три, пятьдесят девять.
Минута до полуночи.
– А Петрович что? – поинтересовался я.
Петрович – пожилой мужчина, проснувшийся, как и мы, на полу в коридоре. Как и мы, он не помнил, как попал на этот теплоход. Однако вместо метаний он сразу начал деловито исследовать корабль в поисках еды и воды.
– Петрович внизу, – Виктор явно подразумевал нижние палубы. – Ковыряется что-то. Ты телевизор включать пробовал?
Я кивнул.
– Пробовал. И не только этот. Помехи одни.
– Значит, мы в море, – заключил Витя. – Далеко от берега. Если бы тут была река или озеро мы бы поймали сигнал с земли. Радио или телевизор. Что угодно.
– Мы бы и в море сигнал поймали, – возразил я. – Там радиоволны лучше распространяются, отражаясь от ионосферы, особенно ночью, когда солнце не фонит.
Виктор кивнул и налил себе ещё водки. В общем, я понимал его опасения. Корабль был неуправляем. Ни я, ни Витя, ни Петрович не имели никакого отношения к судам. Ни к речным, ни к морским, ни даже к больничным. И это означало, что мы в любой момент могли налететь на подводные скалы и пойти ко дну без шансов подать сигнал бедствия.
Существовала и другая перспектива. Силовая установка могла заглохнуть в любой момент и мы просто стали бы дрейфовать, но уже без электричества. В тумане и темноте.
– Надо нам собрать всю еду в нескольких местах, – вслух подумал я. – И воду всю питьевую в бутылках. Минералка, соки тоже сойдут.
– Сеня, а ты думаешь, холодильники не сдохнут? – ехидно спросил Витя, поигрывая уже пустым стаканом.
– Вряд ли. Пока есть свет, не сдохнут. Кстати, Петрович хотел забраться в машинное отделение. Сказал, проверить что-то надо.
– Что именно?
– Спроси у него. А вот и он, кстати.
В пустой бар зашёл худощавый седой мужичок и сразу двинулся за стойку – к полкам с выпивкой.
– Ну чего, Петрович, был в машинном? – крикнул Виктор так, словно сидел на шумном стадионе.
– Был, – хмуро ответил Петрович.
– Ну и как? Выяснил, сколько ещё протянут машины?
– Выяснил.
– Ну и сколько?
– Ни сколько.
– То есть?
– А ты что-нибудь слышишь? – спросил Петрович, взяв, наконец, с полки понравившееся ему пойло и стакан. – Шум снизу или вибрацию. Машины стоят. Двигатель не крутит. Вообще.
– Не понял, – я уставился на Петровича. – А свет тогда откуда?
– А шут его знает. Может, кабель какой.
– А двигаемся мы тогда каким Макаром?
– Не знаю.
Петрович снова ушёл. Видимо, на нижние палубы. Я остался с Виктором.
– Чё не пьёшь-то? – спросил он.
– Нельзя.
– Родители запрещают? – вот уж действительно, острота с бородой.
– Нет. Болезнь Крона.
Улыбка сползла с Витькиного лица.
– Серьёзная штука?
Я кивнул.
– Сколько тебе осталось? – спросил он снова уже без ухмылки.
– Не знаю. От ситуации зависит. А ты Вить, женат?
– Неа. Разведён. Детей нет. А ты?
– А я и женат не был вообще.
Витя вновь уткнулся в стакан, а я осмотрелся вокруг. Кажется, настенные фонари стали тусклее гореть. С чего бы это? Неужели на корабле есть некий аккумулятор, который начал садиться? К сожалению, в прошлом я никогда не интересовался энергоснабжением судов. Сейчас эти знания могли бы пригодиться.
– А Петрович ходит недовольный, – покачал головой уже захмелевший Витя. – Говорит, что ты за ним по пятам бродишь по нижним палубам.
– Брешет. Я туда вообще не захожу. Может это ты?
– Не-е. Чё б я там забыл?
– Ну а я?
Внезапно корабль покачнулся и несколько раз мелькнули все лампы, на мгновение погрузив за во мрак. Налетели на что-то? Или просто волна? Хотелось верить, что нет.
Оставив Виктора допивать бутылку в одиночестве, я направился к себе в каюту. Точнее, в каюту, что я сам выбрал для себя на этой палубе.
Место это, кстати, было довольно необычное. В столе я обнаружил паспорт гражданки Филиппин лет двадцати от роду с удивительным именем Corazon Fernandez. А на полу стоял глобус с картой 1963 года – кому такое могло понадобиться? И ещё книга на турецком языке.
Что общего у этих вещей, я не знал. Да мне было и не особо интересно. Гораздо важнее то, что сейчас три человека находятся на борту лоханки, которая может в любой момент разодрать корпус и пойти ко дну.
В тот момент ко мне пришёл настоящий страх. И больше он уже не уходил.
Я лёг на кровать, не снимая покрывала, и заложил руки под голову. В такие моменты можно даже попробовать наслаждаться безмятежностью, если бы не дикий ужас, сотрясавший меня.
Часы на тумбочке показывали 23:59. Цифры ярко горели на электронном табло зелёным цветом. Точка, обозначавшая секунды, должна была мерцать. Но не мерцала. И так по всему теплоходу, словно время тут остановилось. Или шло как-то иначе.
Я уже готовился повернуться на бок и попробовать уснуть, как из коридора послышался какой-то шум. Словно кто-то пробежал по нему, но пробежал очень быстро, миновав сорок с лишним метров за секунду, да и звука шагов было всего два.
– Какого?
Я вышел из каюты и осмотрелся. В коридоре никого не оказалось. Пойти расспросить Витю или Петровича? Нет, не стоит.
Хотя…
Если Петрович говорит, что видел кого-то внизу, он мог и не ошибаться. На теплоходе мог быть кто-то четвёртый. Возможно даже, что и не один.
Проблема в том, что мы давно обшарили большую часть корабля, а спрятаться тут очень трудно. Конечно, всегда возможен вариант, что судно где-то нарезает круги в тумане, а на него постоянно высаживаются, к примеру, с лодки. Но возникает вопрос: кто высаживается и зачем? В чём смысл?
Корабль без названия, порта приписки и флага. Без пассажиров – не считая нас. И без экипажа. Сюжет скорее для фильма ужасов, чем для реальности. Но, увы, это была именно реальность.
Возможно, про это стоит даже написать книгу. Если я, конечно, выберусь отсюда.
– Надо прогуляться…
Не помню, как я встал, миновал все коридоры и оказался на верней палубе. Внешние огни корабля горели уже не так ярко, как несколько часов назад, когда мы проснулись. Почему то падало напряжение, хотя согласно версии Петровича, его вообще не должно было быть. Неужели и правда где-то большая батарея?