Посвящается Е.А. Прусаковой.
Кира считала себя неудачницей с самого детства. Именно с того момента, когда мама назвала её этим ужасным именем. В школе её кроме как «Кирка» не окликали да ещё добавляли соответствующее прозвище, очень неприятное и обидное. В институте, наоборот, «Кир» приклеилось к ней на все шесть лет, и мужская часть этого курса обращались к ней, как однокашнику. Их тоже можно было понять. Кира не блистала женской красотой, была худенькой, с короткой под мальчика стрижкой, острым носиком и живыми чёрными глазами. К тому же она занималась греблей на байдарке и организацией походов.
Для себя она давно решила, что всякие там женские штучки не для неё, тем более «охи – вздохи» на любовную тему - только время даром тратить. А если этот аспект жизни сознательно был удалён, то высвобожденные часы, дни и годы самозабвенно отдавались чтению книг. Доступ к книгам у Киры был неограниченным, она могла читать всё, что считала нужным, благодаря маме, работающей старшим научным сотрудником в библиотеке МГУ. Она осилила Кафку, Ницше, Шопенгауэра, самостоятельно изучила «Основы теории литературы» Л.И. Тимофеева. Факультет журналистики она выбрала ещё в девятом классе. Писание дневника ей изрядно надоело, особенно после того случая, когда мама посмела прочитать его, а после устроила настоящую головомойку по поводу «каши» в её незрелом сознании. После этого она организовала школьную газету, где продолжила своё увлечение излагать мысли. Надо сказать, Кира, наконец, обрела друзей - единомышленников.
В университете девчонки за глаза звали Киру «синим чулком», но преподаватели оценили её эрудицию и оказывали ей или уважение, или неприятие за смелость парировать на их неверные цитирования многих великих писателей и философов. Несмотря на это, все считали, что будущее Киры Китаевой обеспечено. Однозначно, ей светило место в московской многотиражке, лишь потому, что она – москвичка. Но ещё до этого её вызвал декан факультета:
- Кира, вы знаете, мы не всем предлагаем учёбу в аспирантуре, а только особо одарённым студентам. С вашими энциклопедическими знаниями, вы могли бы стать хорошим преподавателем.
- Михаил Фёдорович, я не вижу себя в этой профессии, может быть когда-нибудь после всего. Спасибо вам за доверие. Я хочу попросить вас отправить меня на Север, это моя мечта.
- Кира, какой Север, вы понимаете, о чём просите? Вы такая хрупкая, утончённая натура, в холод, полярную ночь, наконец, грубость и невежество тамошнего контингента. Они сломают вас. Кому там нужны ваши знания? Подумайте, и считайте, что я ничего не слышал.
Однако, её распределили в Тикси, то ли за отказ остаться в университете, то ли просто удовлетворили желание молодого специалиста. Сама Кира приняла новость с большой радостью, она готова была ехать даже на Северный полюс. Мама вышла замуж и родила мальчика, разницею в пятнадцать лет с дочерью. Попросту Кире не хватало места в новой семье и в прежней малогабаритной квартире в Чертаново.
- Кира, девочка моя, неужели нельзя было остаться в Москве? – причитала Мария Аркадьевна, - что тебе в Тикси делать? Там же вечная мерзлота.
Но по её голосу, она понимала, что проблема с перенаселением, наконец-то, разрешается естественным образом, фактически без напряжения сил с обеих сторон.
- Мама, только я попрошу тебя прислать мне зимние вещи в сентябре. Я возьму пока один рюкзак.
- Нет-нет, бери всё сразу, я слышала в Тикси лето всего несколько дней, а в сентябре уже снег выпадает. Можешь взять мой большой чемодан.
Кира внимательно посмотрела на мать, та часто заморгала, что говорило о замешательстве и нервозности.
- Ладно, ладно, завтра меня здесь уже не будет. Только скажи мне: почему ты сына назвала таким красивым именем – Денисом, а меня Киркой. Почему не Венерой или Клеопатрой – Клео, очень модное имя, главное притягательное.
- Кирюша, я в этом не виновата, это бабушка в честь своей матери. А ты знаешь, кем она была? – она вдруг осеклась и замолчала.
- И кем же была наша пра? Это же тайна за семью печатями. Неужели графиня?
Мать снова заморгала и отвернулась.
- Не хочешь говорить – не надо. Только эти сказки я уже слышала и про отца полярника, и про всю нашу таинственную династию, в которой не наблюдается мужских особей, мы вообще размножаемся, как улитки – партеногенезом.
- Кира, как ты можешь так говорить? Я не имею права, я дала слово твоей бабушке: рассказать, когда у тебя будут свои дети.
- А если не будут, я так ничего и не узнаю? Смешно, на улице конец двадцатого века, а вы всё боитесь возврата тридцать седьмого. Мам, я сама могу узнать, я же журналист, могу войти в любой архив, но мне сейчас не до этого.
Дорога до места работы была долгой и увлекательной. На поезде до Иркутска, потом до Усть –Кута, дальше неделю на теплоходе «Хабаровск» по реке Лене до Тикси. Времени было достаточно, чтобы привести в порядок мысли и настроить себя на все предстоящие перемены. Так далеко она никогда не уезжала. Увиденное потрясло её своей необъятностью, разнообразием, великолепием красок, грандиозностью масштабов и незабываемой красотой. Кира не выпускала из рук фотоаппарата и ручки с блокнотом.
Тикси показался ей замечательным маленьким городком. На берегу уютной бухты у подножия двух невысоких сопок, расположились разноцветные двух и пятиэтажные домики на сваях. Вокруг зеленели пространства, края которых она не увидела, только лишь марево со стороны тундры и видимая гладь залива, с портом и кранами, замершими, словно стрекозы на лету. Не вписывалась в спокойный пейзаж свалка ржавого железа, в котором различались автобусы, машины, контейнера, останки судов и барж. Если от этого абстрагироваться, то от всего у Киры захватывало дух. Орбита на одной из возвышенностей говорила о том, что цивилизация здесь есть, а что ещё нужно для нормальной жизни.
Редакцию газеты «Маяк» она нашла быстро. На центральной улице в одном из домов находилась вся местная власть и соответствующие органы управления. Встретил её редактор газеты, мужчина средних лет с приятным тембром, но строгим взглядом. Кира сразу поняла, что перед ней военный в штатском.
- Ждали вас. Документы предъявите. Кира Львовна Китаева, очень приятно. Олег Михайлович Литовцев – редактор и ваш непосредственный работодатель. Сейчас вас проводят в общежитие, обживайтесь там сегодня, а завтра в девять вы поедете на стоянку оленеводов делать свой первый репортаж. До свидания.
Кире показалось, что она попала не в редакцию, а в штаб воинской части. За шесть лет учёбы и практики, она умела определять ситуацию с первой минуты общения. Но когда она вышла из кабинета, то сразу окунулась в тепло и заботу пожилой женщины.
- Пошли, доченька, я провожу тебя. По дороге всё покажу, расскажу, давай сумку, помогу. Я - Клавдия Ивановна – и комендант, и помощник, и кухарка. Сейчас накормим тебя, определим на жильё. Жить будешь с женщиной, она врач, очень хороший, дома почти не бывает, она тут одна на тысячу километров.
Кире стало легко и уютно рядом с незнакомой женщиной, но ставшей с первой минуты такой родной и близкой. Это был хороший знак и обнадёживающее начало самостоятельной жизни. После сытного обеда она разобрала вещи и не заметила, как стемнело. Утром Кира поняла, что так спокойно и долго она не спала давно.
Получив задание и фотоаппарат, она вышла на улицу, поджидая машину, но к своему удивлению, из стоящего вездехода вылез мужчина и громко сказал:
- И долго мы будем вас ждать, мерседеса здесь не будет, это вам не Кутузовский, у нас один проспект – вечная мерзлота и тундра.
Кира молча запрыгнула на гусеницу и втиснулась в узкую дверь. Внутри она увидела женщину, лицо, которой показалось ей знакомым и двух местных жителей, похожих на якутов. Она нашла свободное место села и кивнула головой.
- Здравствуйте, Кира, значит это вы моя соседка?
- Да, а вы врач, я видела ваше фото в комнате.
- Елена Павловна, будем знакомы.
Разговаривать во время поездки не было никакой возможности, поэтому Кира погрузилась в созерцание местности, но ничего радостного она не увидела: серое утро, серая дымка и страшный грохот вездехода. Тут её кто-то тронул за плечо, она обернулась и увидела руку Елены Павловны. В ней лежали беруши. Кира благодарно посмотрела на доктора.
Стоянка оленеводов была в сорока минутах езды, довольно близко к морю в это время года. Кира увидела чум, рядом запряженные нарты и мирно лежащих собак. Олени паслись рядом, голов триста.
Елена Павловна сразу вошла в чум. Кира открыла фотоаппарат и сделала несколько кадров. Её внимание привлекли юноши, ловко бросающие аркан на шест. Она подошла и спросила:
- Скажите, чем вы занимаетесь?
- Мы готовимся ко дню оленеводов. Учимся метать тынзян на хорей.
- А можно объяснить подробно?
- Тынзян – это аркан, хорей – шест погонщика нарт, - ответил молоденький парнишка.
- А вообще – это тренировка броска аркана на рога оленя, - добавил другой, - а хотите мы вам покажем, как нужно ловить арканом оленя.
- Я вам буду благодарна.
Кира сделала ещё несколько снимков, записала имена и фамилии ребят и удивилась тому, что они были эвенки, но Ивановы – Володя и Николай. У отца юношей, тоже Иванова, она взяла интервью. От него она узнала, что оленей готовят к зиме, поэтому пригнали на богатые ягелем места и ещё так они спасаются от гнуса: у моря холоднее. И, правда, после обеда подул северный, пронизывающий до костей, ветер, Кира моментально замёрзла. Спасаясь от него, она нырнула в чум. Там она нашла Елену Павловну и лежащую на горе оленьих шкур женщину. Как она поняла, это была мама братьев. Кира с тревогой посмотрела на доктора.
- Не волнуйся, прозаичный радикулит, только запушенный до крайности. Растирания нерпичьим и медвежьим жиром не помогли, а время упущено. Лежать, Татьяна Юрьевна, три дня и колоть по времени. Муж ваш справится, он у вас и медбрат, и ветеринар, и пастух в одном лице.
- Спасибо, доктор. Вы не стесняйтесь, там бульон из оленины горячий на печурке, чай. Кушайте и водителя позовите с помощниками. И эту девочку тоже, она ваша дочка? Всё-таки приехала, молодец.
- Ну что вы, Татьяна Юрьевна, это наш корреспондент газеты и она из Москвы.
- Такая маленькая, совсем ребёнок, а ну-ка, наливай сама, да мяса положи больше. Нагуливай жир, детка, а то замёрзнешь, или улетишь, унесёт ветром такую былиночку. Так ты и, правда, из Москвы? Тогда послушай меня, девочка, напиши на большую землю в самую правдивую газету о нашей беде.
- Я попробую, только я же сейчас у вас работаю, могу написать в газету «Маяк». А что за беда?
- Мы – оленеводы. Олени кушают ягель, это мох такой. Ты понимаешь, дочка, тундра большая, люди едут на тракторе, вездеходе, везут вышку, много тракторов, очень много. Нефть льют, бочки бросают, много бочек из-под солярки. По берегу целые горы лежат, и никто не убирает, а люди всё едут. А знаешь, дочка, если вездеход проедет по тундре, остаются полосы, которые никогда не зарастают, вот в чём беда. Мы на нартах ездим и летом и зимой, бережём корм для оленей. Почему они не могут сделать такие же сани, только большие? Мох, как снег, мягкий и пушистый.
- Я даже не подозревала, что есть такая проблема. Я совсем ничего не знаю, как будто на другую планету попала и пока только смотрю и пытаюсь понять, чем она живёт и как дышит. Но я обещаю вам, что обязательно напишу об этом.
Вечер Кира провела в фотолаборатории, а ночь за письменным столом с ручкой в руке. К утру статья была готова и предъявлена редактору. А через полчаса, она получила выговор за непозволительные вольности в изложении рабочего материала. Литовцев не кричал, не стучал по столу рукописью, он даже не смотрел на неё, но от металлических нот в голосе редактора, у Киры бегали мурашки по спине, их она списала на резкое похолодание.
- Прогресс никто не отменял, нефть и газ – это главные энергоресурсы страны. И, извините, операция по спасению ягеля пахнет средневековьем. Переписать, срочно! В следующий раз лишитесь премии.
Кира сразу же отправилась на почту и послала статью и фотографии в журнал «Вокруг света», с подписью «без гонорара», вернулась и написала новую о буднях оленеводов Булунского района.
На следующий день её отправили на гидрографическое судно «Иней», зашедшее в порт Тикси, для отдыха после длительного прохождения морей Северного Ледовитого океана. Это задание ей очень понравилось, она с готовностью солдата рванулась к исполнению, но Олег Михайлович остановил её:
- Подождите, я позвоню в порт, чтобы вас пропустили и не забудьте удостоверение. Возьмёте интервью у капитана и руководителя научной экспедиции. До завтра управитесь? На всю работу двое суток, послезавтра, чтобы материал был готов.
Кира чуть было не крикнула «слушаюсь!», но вовремя опомнилась, вышла и тихо затворила дверь. Но потом она помчалась по коридору в диком беге и чуть не сбила Клавдию Ивановну.
- Кира, ты почему вчера обедать не приходила? И сегодня куда-то летишь? Или Михалыч похвалил, радостная такая?
- Дорогая, Клавдия Ивановна, я на корабль бегу. На обед приду обязательно.
На территорию порта Кира прошла через проходную, там ей подробно объяснили, как найти судно. Кира не могла понять, каким образом он охранялся, ограждения практически не было, но подумав, решила, наверное, для того, чтобы знать что, где находится. По дороге она сфотографировала свалку металлолома, брошенные суда, акваторию порта. «Иней» стоял у ближайшего причала, по всему пассажирского, туда же швартовался теплоход «Хабаровск». Кира выбрала удачный ракурс и сделала несколько снимков, потом она поднялась по трапу, постояла несколько минут и крикнула:
- Эй, есть кто-нибудь?
Но никто не появился. Тогда она двинулась по палубе в сторону кормы. Там её привлекло грандиозное сооружение, похожее на крылья. Она взяла фотоаппарат и приготовилась к съёмке. Как вдруг сзади кто-то сказал:
- Ай-я-я-й. Кто же разрешил вам шпионить на секретном судне?
Она обернулась и увидела перед собой мужчину в форменной одежде, возраст она определить не смогла, потому что он улыбался, и в его голубых глазах вспыхивали жёлтые искорки. Они напоминали ей речные плёсы на ярком солнце. Кира зажмурилась и выпалила:
- Я – Кира Китаева, корреспондент. И никакой не шпион, - тихо добавила она, галуны на погонах говорили, что перед ней капитан.
- Кира Китаева… Что-то такое тягучее, восточное, с горчинкой айвы. Вы когда-нибудь ели сорванную с дерева айву?
- Нет, я вообще её никогда не пробовала.
- Жаль. И что тут делает эта барышня?
- Я пришла взять интервью у капитана и начальника экспедиции.
- Тогда прошу в кают-компанию. Судя по вашим замёрзшим рукам, вам требуется крепкий китайский чай. Вы должны его любить с такой-то фамилией.
Только в тепле Кира разглядела капитана. То, что он человек с чувством юмора, она уже поняла. С такими людьми работать легко, но жди какого-нибудь розыгрыша.
- Скажите, а как вас зовут и где вся команда и учёные?
- Во-первых, разрешите представиться: Андрей Васильевич Малышев – капитан судна «Иней». Во-вторых, команда отпущена на берег, учёные уехали на метеостанцию, кроме меня и вахты. В-третьих, пейте чай с пряниками. А можно, я вам задам вопрос? Ну, как говорят, для разогрева.
- Как давно вы в Тикси и как долго вы работаете корреспондентом?
- Три дня. Была на стоянке у оленеводов. Редактор статью «зарезал», я там написала о бесчеловечном отношении к тундре, о загрязнении побережья. Вот к вам послали. А о чём ещё здесь писать?
- А хотите, я вам кое-что расскажу, о чём можно ещё написать? – он заговорщицки придвинулся ней и посмотрел в глаза.
Кира потянулась к этому взгляду, из которого сыпались искры, словно бенгальские огоньки, и тихо сказала:
- Хочу.
- Тогда слушайте. Когда-то в дельте Лены, недалеко отсюда был посёлок ссыльных русских финнов. Сейчас там ничего нет, даже кладбища. Эвенки говорят, видели кости в земле. Людей погибло очень много.
Он увидел, как расширились зрачки глаз девушки и они стали ещё темнее и глубже.
- Откуда у этой русской девочки такие дивные азиатские глаза, - подумал он и вдруг поймал себя на мысли, что где-то уже видел их.
- Кто вам об этом сказал? Это достоверная информация?
- Я знаком с одним из них. Он живёт в Тикси. Очень старенький. Вы можете успеть. А статью принесите, я её отдам в газету «Мурманский рабочий». Об этом нужно не писать, а кричать и звонить во все колокола. Ну, так начнём брать интервью?
- А вы женаты? – неожиданно для себя спросила Кира и смутилась.
- Так-так, мне кажется мы не с того начинаем. А что у вас было по специальности?
- Отлично. Извините, да об этом нужно было спросить потом в зависимости от характера беседы.
- Выходит, нарушили протокол. А это, барышня – прокол. Давайте так, я расскажу, где побывало наше судно, а остальное вы узнаете от учёных. А я не женат.
- Почему? Неужели, вы никого не любите? – выпалила Кира и снова смутилась.
- А это уже интересно. Девушка, у меня такое подозрение, что вы работаете в «Работнице» или «Крестьянке», а не в местной газетёнке с Карабасом Барабасом, в лице редактора.
Кира засмеялась так искренно и заразительно, что Андрей Васильевич захохотал вслед за ней. Больше тридцати пяти Кира ему не дала, перед ней был мальчишка, озорной и дурашливый. От этого ей стало не по себе, капитан ей нравился, а такие моменты в её жизни завершались плохо.
- Кира, я верен только одной женщине, она очень красивая, но жутко холодная, и зовут её – Арктика, - скороговоркой сказал Андрей Васильевич, внимательно глядя на девушку. Он увидел, как менялось её лицо, но последняя фраза озарила его радостной улыбкой.
- Вы работать будете? Тогда пишите. Место приписки судна – Мурманск. Срок навигации невелик от двух до четырёх месяцев. По суше вдоль берега от Мурманска до Тикси – 11 800 тысяч километров и семь тысяч миль по воде.
Капитан любовался юной корреспонденткой, эта девочка словно солнышко осветила серый пасмурный день, пустую кают-компанию и утолила его голод по живому человеческому общению. Было в ней всё настоящее, непосредственное: в том, как она прикусывала губу, когда стенографировала его слова, как смотрела на него своими глазами-вишенками, сама не зная, что ими она может свести с ума любого мужчину. И даже отросший стриженый ёжик не мог скрыть её страстную натуру. Кира вопросительно посмотрела на него.
- Из Мурманска мы идём через Баренцево море, с заходом в порт Варандей, затем через Карские ворота в само море, мимо восточного побережья Новой Земли, западного Ямала, мимо острова Белый, острова Шокальского, затем на юг вдоль западного побережья Таймыра в море Лаптевых, а потом в бухту Тикси.
- И всё? – разочарованно спросила Кира.
- Почему же, по всему пройденному пути наша экспедиция проводила научные исследования. О них вам расскажут мои коллеги. Кстати, они, кажется уже пришли.
В каюту ввалилась группа оживлённых мужчин, были среди них молодые и старше, человек восемь. Увидев Киру, умолкли, разглядывая её, как нечто непредусмотренное в этом месте. Один из них обратился к капитану:
- Андрей Васильевич, а это что за чудо хрустальное?
- Не что, а кто. Кира Китаева – журналист. Пришла к вам, полюбопытствовать и написать о ваших тяжёлых трудовых буднях. А где Дашевич?
- Он остался в обсерватории до завтра.
Кира вскочила и вскрикнула:
- Какой обсерватории, разве она здесь есть?
Мужчины беззлобно засмеялись, а капитан подмигнул ей незаметно и продолжил:
- Вот видите, Кира, сколько в Тикси интересного, а вы не знаете о чём писать. В виду того, что начальник экспедиции отсутствует, придётся главному гидрологу Константину Веденину рассказать этой милой барышне о работе научного судна. Я всех покидаю, а вас жду завтра с обещанной статьёй.
Он подошёл к Кире и крепко пожал ей руку, заглянув в глубину её глаз. В них он увидел лёгкое огорчение, тогда он ей улыбнулся и подумал:
- И верно – хрустальная, пальчики тоненькие и холодные, как льдинки. Он вышел с желанием вернуться и согреть эти руки и всю её, как ребёнка прижать к себе и не отпускать, пока она не оттает.
После ухода капитана в кают-компании воцарилась тишина. Кира быстро овладела собой и задала первый вопрос:
- Константин, во время экспедиции, какими исследованиями занимаются учёные? – обращаясь к гидрологу.
- Арктическая океанографическая экспедиция Северного флота выполняет одну из главных задач – это безопасность мореплавания в водах Арктики. Плюс ко всему проводит гидрографические, гидрологические, бурильно-гидрографические работы. Кроме того обслуживание береговых и водных навигационных и геодезических знаков. Доставка экспедиционного состава на объекты и снятие с берега. В эту навигацию мы доставили гляциологов на остров Колгуев, для изучения движения льдов вокруг острова. Девушка, можно попросить сфотографировать нас?
- Обязательно, но лучше на фоне судна и капитана позовите, пожалуйста.
Когда вся команда высыпала на палубу, Кира попросила их пройти на корму, чтобы в кадр попали огромные крылья, они придают кораблю некую летучесть. После сказанного, от хохота содрогнулось всё судно вместе с пятитонными кран-балками и людьми.
- Кира, корабли в военно-морском флоте, - смеясь, сказал капитан, - пусть будут крылья, они называются кран-балки, а ещё видишь, пять лапок – это лебёдки. Команда снова разразилась хохотом.
Кира ждала подвоха, но только не от него, она расчехлила фотоаппарат и строго проговорила:
- Приготовились, сейчас вылетит птичка.
Позже ночью, она печатала фотографии и громко смеялась, снимки получились не постановочными, а живыми, говорящими, уникальными. Люди – счастливыми и красивыми. Фотографию Андрея Васильевича Кира увеличила и сделала отдельно от всех для себя.
Утром Кира поднялась в лабораторию, собрала высохшие снимки, обрезала их и вложила в статью, распечатанную для капитана. Она готова была отправиться туда, куда стремилась вернуться ещё вчера, сойдя с трапа, к тем изумрудным плёсам, сияющим в глазах одного и единственного человека во всей тундре необъятного Севера. Что-то ей подсказывало, что её тоже ждут, она рванулась к двери, как вдруг на пороге возник Олег Михайлович.
- Кира Львовна, куда это вы так спешите?
- На «Иней». Понимаете, начальник экспедиции вчера уехал в обсерваторию. У капитана и учёных я взяла интервью…
- Я смотрю, вы много тратите плёнки и реактивов, бумагу тоже. Вот это всё - недельный лимит.
- Нет-нет, я пока работаю со своими запасами. Я предвидела расходы…
- Завтра, материал на стол, рано утром. Потом пойдёте на Полярку к метеорологам.
- Слушаюсь! – крикнула Кира и тут же пожалела об этом.
Лицо редактора изменилось на её глазах: сначала оно побелело, а потом побагровело. Редактор развернулся и быстро ретировался в свой кабинет. Кира решила поговорить об этом с Клавдией Ивановной, но позже.
В порт она не шла, а летела. Её встретили с улыбкой. Команда решила, что эта девочка с изюминкой, если ею заинтересовался сам капитан. Раньше они не замечали за ним такого. Кира раздала всем фотографии, но многие возмутились по случаю, что Киры нет ни на одном из снимков. Пришлось заново пересниматься, теперь уже она была в команде. За этим занятием их застал капитан.
- Так-так, интервью продолжается. Доброе утро, Кира!
- Здравствуйте, Андрей Васильевич, - смутилась она и робко заглянула в его глаза, в них опять сверкали искорки и озорство, - вот, я принесла статью и фото вам лично.
- Спасибо. А начальник экспедиции, к сожалению, ещё не вернулся, он у нас, если чем займётся, то это надолго. Боюсь, не пришлось бы, посылать за ним.
- Андрей Васильевич, мне материала достаточно, хотелось бы что-нибудь из похода, случай необычный, приключение, может с животными или с людьми. У нас говорят, «раскрасить сюжет», для большего интереса, чтобы кроме голых фактов читатель увидел и реальную жизнь полярников.
- Был случай. В прошлом году к нам забился полярный совёнок под укрытие прибора. По-видимому, охотился за рыбой, наелся и уснул. Мы в море вышли, ребята нашли его, он зацепился лапкой за сетку. Выпустить далеко от берега - погибнет, так и везли до первого порта. Не поверите, мышей и крыс в трюме ловили, рыбой кормили. Это подойдёт? – улыбаясь, спросил капитан.
Кира опять не поняла, шутит он или нет. Было ощущение, что он подтрунивает над ней.
- А эта информация достоверная? – с недоверием спросила Кира.
- Уверяю вас – истинная правда.
Он подошёл к ней и взял её руки в свои ладони. Они были холодными. Что-то с этой девочкой было не так. Она одёрнула их, в глазах испуг и вопрос.
- Кира, мы завтра уходим. Вернёмся только через год. Можно, я вам напишу? А потом за вами газета со статьёй о нас. Да, вот ещё, примите подарок. Это варежки настоящие капитанские, в них никогда не мёрзнут руки, они у вас второй день просто ледяные.
Кира подняла голову и утонула в теплоте его глаз:
- Спасибо, Андрей Васильевич, - она осторожно потянула руки к себе, но капитан наклонился и поцеловал их, - это ни к чему, пожалуйста, - умоляюще прошептала Кира.
- Вам спасибо. Вы такая маленькая, согрели всю нашу команду, Кира Китаева, с горчинкой айвы, а её я вам пришлю обязательно, уверен, она вам понравится.
Назад она шла медленно, глядя на свои красные руки и не верила, что ещё пять минут назад их целовал самый красивый и замечательный мужчина на земле. Она чуть было не столкнулась со встречным человеком, к удивлению обоих, они не видели друг друга. Она лишь заметила, что он долго оборачивался на неё, да и она заинтересовалась ниоткуда взявшимся прохожим в полупустом порту на совершенно безлюдной дороге. Только позже, в туманном сознании всплыла фамилия Дашевич. Конечно – это он, начальник экспедиции спешил на судно.
Кира долго стояла на возвышенности, глядя на порт, на уютную бухту, на синеющие вдали, сопки и на судно «Иней», его она теперь узнает среди тысячи кораблей и лайнеров. Верила ли она в продолжение отношений, а они явно были, пусть мимолётные, лёгкие, воздушные. И сердце замирало так сладко, и этот поцелуй – неожиданный в руки, словно души коснулся. Нет, о чём ещё можно мечтать, ей и этого много, чтобы жить и надеяться на капельку счастья. А, главное, она теперь знает, каким должен быть её мужчина, и только его она будет ждать всю жизнь.
Кира поднялась к себе в комнату и села за работу. Заглянула Клавдия Ивановна, пожурила её за недоедание и силой увела на кухню, посадила перед тарелкой вкусно пахнущего борща, сунула ложку и хлеб и громко сказала:
- Кира!!! Да что с тобой? Ешь, тебе, говорю!
Девушка посмотрела на неё, и крупные слёзы полились прямо в борщ.
- Милая, обидел-таки этот злыдень. Одну извёл, сбежала, теперь тебя, «солдафон» штабной.
- Клавдия Ивановна, почему вы так о нём говорите?
- Так часть расформировали, от него жена уехала, а ему «северные» дорабатывать, ну, чтобы стаж и льготы – вот он и лютует.
- Я сразу поняла, что он военный. Нет, он меня не обижает.
- А ревёшь чего?
- От счастья.
- Смешная ты, кушай, остынет.
После обеда её потянуло в сон, сказывались ночные бдения, только этого она не могла себе позволить, недописанная статья лежала на столе. Кира достала фотографию Андрея Васильевича и положила рядом. Она предпочитала печатать с рукописного текста, хотя в данной ситуации машинка бы не помешала, чтобы ускорить процесс. Кира хотела увидеть, как завтра гидрографическое судно «Иней» покинет Тикси, один из матросов сказал ей, что обычно они выходят в двенадцать дня.
Вдруг в дверь кто-то осторожно постучал. Девушка вздрогнула, обернулась и сказала:
- Войдите, открыто.
- Можно? Извините, Кира, но я всё-таки привёл к вам начальника экспедиции. Знакомьтесь: Дашевич Лев Борисович.
Здравствуйте, - дрожащим голосом прошептала она, больше от шока, потому как совсем не ожидала снова увидеть Андрея, но он тоже был в глубоком замешательстве и волнении. Кира перевела взгляд на его спутника, мужчина просто разглядывал её, как музейный экспонат, - садитесь, пожалуйста, опомнилась Кира и предложила имеющиеся два стула, сама села на кровать.
Наконец после разрешения ситуации, Андрей Васильевич поспешно обратился к девушке:
- Кира, задавайте свои вопросы, ну, не робейте.
- Лев Борисович, а что вы делали больше суток в обсерватории?
- Космос слушал, - ответил он и потёр лоб руками, - понимаешь, Кирочка, здесь мало техногенных шумов, поэтому слышно как поёт космос. Это невероятная музыка. Он живой, абсолютно цельный и гармонично устроенный организм. Скажи, девочка, а мама рассказывала тебе обо мне?
- А вы знаете мою маму? Нет, о вас нет. Она говорила, что мой отец – полярник. Может, вы знаете его? – спросила Кира и поднялась в смутном предчувствии, глядя на Андрея в изумлении и непонимании. Он подошёл к ней и опустил руки на плечи.
- Я твой отец, Кира, - громко сказал Лев Борисович и тоже встал, - Мария звонила мне весной, обвиняла в чём-то. Но я понял одно, что ты едешь работать на Север. Надо же, мы чуть не разошлись, могли не встретиться. Мы же столкнулись с тобой на дороге! Удивительно, просто непостижимо! Спасибо Андрею, я, когда увидел статью, понял, что ты – моя дочь. Вот и встретились, - он сильно нервничал и часто тёр лоб.
- А где вы раньше были? Я вас не знаю, совсем не знаю…
- Я был поставлен перед выбором. Выбрал любимую работу, за что был отлучён от дочери. Прости. Я никогда не забывал о тебе.
- Да. Это похоже на мою маму.
-Так, я сейчас вернусь, я быстро, а вы поговорите, есть о чём, - радостно объявил Андрей и вышел из комнаты, но потом заглянул, подмигнул Кире, - ты не представляешь, юная барышня, как нам всем повезло, что мы встретились.
После ухода Андрея, Кира совсем стушевалась и замолчала. Тогда Лев Борисович подвинулся ближе к столу и предложил:
- А хочешь, я расскажу тебе, чем ещё я занимался в обсерватории?
- Конечно, - обрадовалась Кира села за стол и приготовила ручку и блокнот.
- Прав был Андрей, глаза у тебя мои, а ещё бабушкины - Рахили Дашевич. Когда-нибудь ты всё узнаешь, мы теперь не расстанемся никогда. Права была Мария, попал-таки в твою кровь мой вирус, вызывающий северную болезнь.
- Какую болезнь? – испуганно спросила Кира.
- Любовь к Арктике или «полярный синдром». Как тебе больше нравится?
- Лучше первое, но я же только три дня здесь, ещё не видела ни северного сияния, ни полярной ночи. Хотя, у меня такое ощущение, что я уже давно здесь, столько произошло, мне не верится, что это всё со мной.
- Тебе понравится, северное сияние – это та же музыка космоса, только в красках. Ты всё это увидишь скоро. А ты знаешь, как с местного диалекта переводится Тикси? Встреча. Вот так, девочка моя. Дай-ка я тебя обниму.
Кира поднялась и доверчиво прильнула к этому сильному, мощному человеку, по велению судеб, оказавшемуся её отцом, она ещё не знала радоваться ей или расстраиваться, принять или отвергнуть. Пережить всё происшедшее, у неё просто не было времени. Но если опереться на всю философию и примеры из жизни общества, то человек не может без семьи, почему же она должна отказываться от своей семьи. Лучшего она не могла придумать в этот момент.
- А теперь о деле, - продолжил Лев Борисович, - в 1957 году создали лабораторию для изучения космических лучей, называлась она Полярная станция «Тикси». Сейчас это современная научная обсерватория, которая проводит целый комплекс наблюдений: за полярным сиянием, геомагнетизмом Земли и земными токами, за ионосферой и радиоволнами. Какая аппаратура там стоит, я тебе не могу сказать, это закрытый объект, он является структурным подразделением Института космофизических исследований и аэрономии имени Юрия Георгиевича Шафера, основателя этой станции. Я думаю, дочь академика Дашевича пропустят, хотя пропуск я сделаю на всякий случай, подождёшь до весны?
Кира кивнула головой и улыбнулась. В дверь снова постучали.
- Входите, открыто, - разом ответили дочь и отец и засмеялись.
В комнату ввалился Андрей с огромным белым медведем и сумкой, из которой выглядывала бутылка шампанского.
- Рад воссоединению семьи. По этому случаю пьём на брудершафт и переходим на «ты». Далее, от команды гидрографического судна «Иней», примите, Кира, этого медведя. Внимание, он не просто белый мишка, он ещё и грелка! Показываю: кладёте его на себя, руки вдеваете в лапы, а ноги вставляете в другие лапы и греете, всё, что вам нужно. Попробуйте!
Кира с улыбкой на лице продемонстрировала все указания капитана, спрятавшись под медведем.
- Андрюша, а меньше там не было?
- Нет-нет, мне очень нравится, спасибо! Спасибо вам за всё, - сказала она и уткнулась лицом в мягкий пушистый мех, боясь, что расплачется от счастья.
- Ну, будет, дочка, будет, это только начало, - Дашевич открыл шампанское и разлил его в кружки, - давайте, за встречу. Так, а шуба у тебя есть, шапка?
Кира покачала головой и пожала плечами.
- Это вполне разрешимо, до зимы время есть. Знаешь ли ты, доченька, что в Тикси морозы до сорока ниже нуля, о чём ты думала, когда ехала сюда, - возмутился Лев Борисович.
- У меня зимнее пальто есть и шапка, а варежки мне Андрей Васильевич подарил, настоящие капитанские.
- Руки, значит, не отморозишь, заметь – это твоё главное орудие труда, - смеясь, сказал Лев Борисович, - а почему нет печатной машинки?
- В редакции есть, я завтра всё сделаю, я быстро печатаю.
- Кира, нам пора уходить, - сказал Андрей Васильевич,- но мы завтра ждём тебя, приходи с утра, - капитан явно смущался в присутствии отца, но глаза его говорили о многом. И Кира могла читать этот нежный посыл, принадлежащий только ей одной.
- Обязательно, кто-то же должен проводить вас. А можно я начну сейчас?
- И сейчас, и завтра, и всегда, девочка моя. А ты хотела бы с нами пройти этот путь от Тикси до Мурманска? – спросил её отец, - и осветить всю экспедицию не по рассказам, а прожить все долгие холодные, ледяные полярные ночи под шкальным ветром и недельными болтанками судна, с арктическими морозами и айсбергами?
- Я!!? – Кира подпрыгнула и крикнула, - Да! Да! Да!
- Иди ко мне, ты точно моя дочь, - он нежно обнял Киру и сказал, - до весны доживи, пожалуйста, ничего не отморозь, не лезь в пургу никуда, ты даже в Тикси можешь замёрзнуть в двух шагах от дома, береги себя. А я обещаю тебе, что в следующем году, ты будешь работать с нами. И мне очень понравилась твоя статья. А в нашем полку «За чистоту Севера» прибыло на одного человека.
Кира прижалась к отцу и заплакала по-детски с тоненьким завыванием, словно жаловалась на свою непростую долю. Смотреть на эту сцену не мог даже видавший многое, капитан, он развёл руками, показывая Льву Борисовичу, что он беспомощен против женских слёз. Но это продолжалось ровно несколько секунд.
- Я согласна, я с вами на всё согласна, - прошептала она, открыв своё счастливое лицо, без единой слезинки, - потому что вы настоящие, в Москве таких людей нет, они, наверное, все сюда уехали. Как хорошо, что есть Север.
- Ура! – крикнул капитан, - за это нужно выпить.
Кире налили глоток, судя по её близким слезам. Она сама удивилась, плакала редко в детстве, боялась показать обиду и слабость, но последние события растопили её сердце, она вдруг похорошела, её чёрные глаза засияли, тем неповторимым светом, которым обладают лишь любящие женщины. А она любила.
Проходя мимо редакции, они увидели в окне свет. Лев Борисович решительно поднялся на второй этаж и вошёл в кабинет. Кира и Андрей молча следовали за ним.
- Здравствуйте, Олег Михайлович, можно вас попросить отпустить мою дочь с утра ко мне на судно, мы завтра уходим в Мурманск?
- Как же? Кира ваша дочь? Конечно, пусть идёт, статья подождёт, - растерянно проговорил редактор, словно перед ним маршал армии.
- И, пожалуйста, Олег Михайлович, помогите ей, девочка первый раз в Арктике, прошу вас, я буду обязан вам. До свидания.
Когда он вышел, редактор спросил у Киры:
- И почему вы скрыли, что ваш отец академик Дашевич? Нехорошо. У вас выходной завтра.
Кира выскочила из комнаты и тут же попала в объятья Андрея. Он наклонился и нежно поцеловал её:
- Прости, больше не будет возможности.
- Ещё, - тихо попросила она.
Прошло больше трёх недель после ухода гидрографического судна «Иней» из порта Тикси. За это время Кира получила письмо от Андрея, телеграмму от отца. Редактор стал мягче, больше улыбался и не требовал срочного исполнения задания, обычно добавлял:
- Кира Львовна, постарайтесь, ваша статья на первой полосе.
С помощью оленеводов Ивановых Кира на нартах съездила в то место, где раньше был посёлок ссыльных русских финнов Быковский, на мысу Быков. На самом деле она ничего там не увидела, только одинокий крест, который поставил последний оставшийся в Тикси финн. Она нашла его и с трудом поняла, что он говорил: приехало около семисот человек, много женщин. Ловили рыбу, солили, делали консервы. Жили в бараках, холод, голод, сырость. Потом цинга. Умирали в муках, врачей не было, фельдшер один на всех. За восемь лет почти всех покосила эта болезнь, кто выжил, уехали на родину. Он остался из-за дочери инвалида. Кира поняла, почему с таким трудом уговорила эвенков поехать на мыс Быков – там большое кладбище, а они верили в обиженных духов. Ей нужно было попасть в архив. Конечно же, всё, что связано с НКВД - засекречено. Но она знала, кто ей может помочь, её родной отец. Её ждала интересная работа, всё, что смогла, она сделала: серия снимков, запись разговора с финном, воспоминания эвенков и якутов.
Как-то вечером, к ней постучались. Кира удивилась, она никого не ждала. В комнату вошёл бравый молодой человек в лётной форме и поставил перед ней увесистый баул.
- Что это? – изумлённо спросила она.
- Посылка от академика Дашевича, велено доставить, смею откланяться, вылетаем в восемь.
- Как вас зовут?
- Сергей.
- Спасибо, Сергей.
Кира распаковала посылку и обмерла. В ней была спецодежда для полярников на пуху гаги: куртка, комбинезон, унты, песцовая шапка, спальный мешок, а на самом дне коробка с надписью: печатная машина «Любава» и письмо от отца: « Доченька, я счастлив, что могу помочь тебе и без всяких на то преград. Я маму не виню, она хотела, чтобы была семья. Я ждал, когда ты вырастишь и сможешь сама принимать решения. Я люблю тебя. Твой папа».
Кира прижала письмо к груди и прошептала:
- Я тоже люблю тебя, папа…
Тонкий нежный запах коснулся её обоняния, она пошарила руками и достала ещё одну коробку, туго перетянутую шпагатом. С замиранием в сердце, вскрыв её, она увидела ярко-жёлтые, похожие на груши, фрукты, но это были не они. Аромат кружил голову, Кира схватила диковинный мохнатый плод и поднесла к лицу – это айва догадалась она. Там же лежало письмо от Андрея: « Здравствуй, Кира, девушка, в имени которой есть горчинка айвы, а в глазах жар палестинских степей и прохлада оливковых рощ. Как живёшь, девочка моя?..»
Позже, когда Тикси превратился в белое безмолвие и безлюдье на тысячу километров, она поняла, чем для неё были эти две встречи. Тут на Севере все проблемы большого города становятся мельче, потому что здесь надо выживать: не заблудиться в пурге, не замёрзнуть в сугробе, не наткнуться на белого медведя и не потерять разум в полярной ночи при феерично раскрашенном неземными красками небе. И совершенно особо понимаешь, что такое человеческое тепло, взаимовыручка, поддержка. Именно здесь осознаёшь, что «человек – это звучит гордо», хотя она добавила бы – «выпукло». Как в зеркале ты видишь все свои достоинства и недостатки, как и каждого рядом с собой.
Север – это проверка на звание Человек.
А льды стоят, как белые цветы,
Как на озёрной глади много лилий.
И замер порт: его сковали льды,
Красивые, коварные, седые.
Весь берег – напряженье и мольба:
Ждёт кораблей и с грузом, и с огнями.
Но льды стоят, и здесь зима – судьба,
Здесь, даже летом они всюду с нами.
Нет! Будто белый флот заполнил рейд,
Вот-вот зажгут сигналы и фейерверки,
Но льды стоят в немом звучанье флейт
На страже мира, словно канонерки.
Евгения Прусакова.