ПРОКОФИЙ САВЕЛЬИЧ*
Белогорка, теплый вечер. Возле магазина у Косоножкина стоят местные покупатели, переговариваются шутят, смеются. Я крепко держусь за мамкин подол. Надя, Наташа, сыграйте какую-нить песню, - просит кто-то из стоящих мужчин.
В те времена такая просьба вполне уместна, магнитофонов и радиол еще нет и молодухи затягивают популярную песню:
Куда бежишь, тропинка милая,
Куда зовешь, куда ведешь?
Кого ждала, кого любила я,
Того уж больше не вернешь.
Песня жалобно рассказывала про гуляние при луне за рекой и тихой рощей, о бессердечной подруге и вдруг затихла. Пронесся шепот: "Проша!"
К крыльцу приближалась несуразная фигура в шуршащем и гремящем брезентовом плаще-дождевике в шляпе, с керзовой сумкой и медной трубой - тубой, закрепленной как ружье за спиной.
Любитель песен: "Здорово дневал, Прокофий Савельич, сыграй нам на трубе!" Проша так же, как и молодухи, не стал ждать второй просьбы. Снял тубу, приложил мундштук к губам.
Воздух потряс мощный звук, по силе равный паровозному гудку, улетел вдаль и несколько раз возвратился эхом от Хохлачкиной горы и листвы донского пойменного леса. - "Прокофий Савельич, давай ишо!" И снова под смех присутствующих "раздался гром небесный".
В каждой местности есть свои знаменитости. Прокофий Савельич принадлежал к этой категории. Где-то в Базках у него есть флигелёк, двор, может и родственники, но он ходил из хутора в хутор, из станицы в станицу, нигде не задерживаясь.
В коллективизацию, по рассказам, его семью раскулачили и выселили. После смерти родителей он один вернулся на родину. Желание ли забыть ту боль, душевную и физическую, что пришлось перенести ему в жизни, из опасения ли снова попасть в руки мучителей, а может для того, чтобы не работать в колхозе, начал чудить.
Слухи об этих чудачествах разносились по району сарафанным радио, образуя для Проши некий защитный кокон.
Знакомый рассказывал, как на середине понтонного моста в Вёшках Проша опустился на колени на пешеходной дорожке и стал пристально смотреть вниз, приговаривая: "Идет, идет. Вот, вот, сейчас выйдет.... ". Вокруг Проши собрались люди, и тоже стали внимательно смотреть в зеленоватую донскую воду. . .
Людей уже много собралось, но в струящейся между понтонами воде ничего не было видно, ничего не выходило. Вдруг Прокофий Савельевич с грохотом выпустил из организма газы и сказал: "Ну, слава богу, вышло!"
Что взять с такого? - Сумасшедший. Вот таким он был, Прокофий Савельич...
Подобных выходок было много, о них судачили, но в то же время жило у многих убеждение: "Проша - не дурак!" Сейчас бы сказали "бомж", но в то время не было такого понятия, скорее убогий, странник, блаженный.
С его именем связана легенда, а может и действительный случай. Зимой нашли Прошу замерзшим на дороге. Пожелав ему царствия небесного , отвезли в морг.
Покойник отогрелся в помещении, пришел в себя и начал осматриваться. В это время санитарка пришла протереть полы. Проша подкрался сзади и голосом издал трубный звук. Женщина, увидев "воскресшего", упала в обморок, а он забрал свои вещи и ушел.
Теперь уже трудно отличить правду от вымысла. О нем, как о народном герое, люди стали рассказывать и анекдоты:
Спрятался Прокофий Савельич в магазине. Продавщицы не заметили этого, магазин замкнули на ночь с Прошей. Утром, войдя в помещение, увидели, что Проша сидит в ворохе оберток от конфет. Продавцы запричитали, господи-Исусе, сколько же он их съел?! - Давай хоть обертки разберем, посчитаем!
- Считайте, считайте. . . А сколько я их сначала с бумажками съел!
Его появление частенько воспринималось, как возможность развлечься. На улице, при встрече, дети кричали: "Заиграй, Прокофий Савельич!" Проша дудел, дети смеялись, а трубач, улыбнувшись, шел своей дорогой.
Прокофий Савельич фигура скорее трагическая, чем комическая. Зла он не причинял никому, а в память о нем по хуторам и станицам до сих пор живет присказка: "Как Проша"; "Чисто Проша". Так говорят, когда шуткой хотели кому-то указать на что-то выходящее за рамки общепринятого, порой и не помня, кто это такой, Проша.
Отношение к нему взрослых было беззлобным, скорее жалостливым. Он заходил во дворы, дудел в трубу. Дети обычно прятались, увидев странного человека в двух шляпах, насаженных одна на одну. Проша заходил в хату, обратясь к иконам начинал молиться грубым бубнящим голосом. Бабушки спрашивали: "Прокофий Савельич, ты голодный?" Проша кивал утвердительно и его угощали чем бог послал, попутно расспрашивая о каких-то новостях. На расспросы он отвечал коротко, толково, таким же бубнящим голосом.
В сумку на дорогу давали кусок хлеба, вареной картошки, чем были богаты сами, делились...
В характере нашего народа была готовность поделиться последним, всегда помочь ближнему в беде и несчастье, даже и поверженному врагу, по библейским заповедям - не напоказ и не осуждая.
* О Прокофии Савельевиче писал, используя воспоминания друзей - ровесников, знакомых и свои собственные.