Проходя по коридору дома опеки, я обратила внимание на вывеску на двери «молельная», за которой слышались голоса.
Из любопытства я заглянула. Спиной к двери стояли пятнадцать человек – старенькие мужчины и женщины хором читали православные молитвы.
Я вошла и села на крайний стул. Довольно большая комната, похожая на зал, со множеством стульев, на стенах иконы, на напольном подсвечнике горели свечи… Молитвы закончились, все сели. В центре перед сидящими стояла статная женщина лет семидесяти в красивом строгом костюме с гладко зачёсанными седыми волосами, собранными косой в пучок на затылке.
Обращаясь к присутствующим «родные мои», она рассказывала о житии святой Ксении Петербургской.
По её рассказу, построению речи, перечислению по памяти множества дат, событий из жизни святой я почувствовала в ней образованного, интеллигентного человека. Определённо, она была похожа на учительницу. Её тихий ласковый голос звучал плавно, уверенно, без напряжения, словно она читала знакомый текст. Её слушали с интересом, и чувствовалось, что встречи эти для них привычные. Мне невольно вспомнился старый фильм моего детства «Воспитание чувств» с Верой Марецкой, игравшей роль учительницы. Удивительное сходство. Она закончила рассказ и стала раздавать всем иконки-календарики, крестики, открытки с изображением святых, привезённые из паломнической поездки.
И тут она обратила внимание на меня:
- А вы кто?
- Я социальный работник, а здесь по делам, - представилась я.
- Вот вы-то нам и нужны. Сам Бог вас послал к нам, - обрадовалась она, - вот нашей Марии надо бы помочь, - указала она на старушку, - она бывшая блокадница из-под Ленинграда, и ей полагается прибавка к пенсии. Это я вычитала. Не могли бы вы похлопотать?
Я обещала разобраться и вышла.
У администрации дома опеки я поинтересовалась: кто эта женщина, что занимается с проживающими?
- Да это Анна Михайловна, бывшая учительница английского, верующая, прихожанка храма, наша постоянная помощница.
«Значит, не ошиблась я в её профессии», - подумала я.
Мысли об увиденном в доме опеки не оставляли меня.
Решив положительно просьбу о пенсии Марии, мне снова захотелось увидеть Анну Михайловну. Я вспомнила, что она прихожанка храма, и в воскресенье отправилась туда, в надежде встретить её там.
От множества народа, горящих свечей в храме было жарко и душно.
Я искала глазами свою знакомую. Люди разных возрастов в серо-тёмных одеждах казались похожими. Дивно, слаженно пел хор. Меня охватило волнение: «Что движет этими людьми? Неужели они все несчастны в жизни? Ведь к Богу приходят в горе за помощью», - размышляла я.
Не сразу узнала я Анну Михайловну. В косынке, опустив голову, она стояла безмолвно, ссутулившись. Я пробралась ближе к ней и тронула за плечо. Обернувшись, она поднесла указательный палец к губам.
- Нельзя. Херувимскую поют. Вслушайтесь в божественный смысл, потом…
Как ни вслушивалась я в слова песни, в слова молитв, смысла не понимала. Я молодая, и моя благополучная во всех отношениях жизнь никак не требовала таких понятий.
После службы мы вышли вместе, и сразу Анну Михайловну окружили несколько женщин. Отвечая сразу всем, она повернулась ко мне. Я коротко сказала, что вопрос о пенсии решился положительно.
- А вы приходите ко мне домой, здесь нам не удастся поговорить. Сейчас…
Она достала из сумки клочок бумаги, ручку, спешно написала телефон, адрес.
- Простите, буду ждать.
На этом бы нам и расстаться, но непонятное чувство, внезапно возникшее к этой женщине, заставляло меня часто думать о ней. И снова захотелось встретиться. Я позвонила и пришла.
- Извините, я пока не одна, не смущайтесь, проходите. Это мои ученики, - представила она двух мальчиков лет двенадцати, - мы уже заканчиваем.
Я оглядела маленькую чистую комнату со старой, но добротной мебелью, простую и уютную.
Анна Михайловна дала мальчикам задание на дом, и они ушли.
- Ну, а теперь с вами…, - улыбнулась она, заметив мой удивлённый взгляд на большое количество икон на стенах, висевших чинно и в порядке.
- Это моя жизнь, – тихо вздохнула она, и стала гладить каждую икону, объясняя названия их. Старческая рука её с тёмными прожилками слегка дрожала от волнения.
- Вот это Николай Чудотворец, особо почитаемый на Руси. А посмотрите на лик Богородицы «Умиление». Это любимая икона Серафима Саровского, а вот и его икона…
Она увлеклась рассказами о значении икон. В её словах чувствовалась любовь и почитание. Я слушала молча, без вопросов. Для меня всё это было незнакомо и далеко.
- Анна Михайловна, напишите заявление, вы можете получать разовое пособие. Пенсия, думаю, у вас небольшая, - предложила я.
- Нет-нет, мне ничего не надо. Пенсия небольшая, но мне вполне хватает. Спасибо. Вот если б Шурочке чуть… есть у нас прихожанка молодая, но больная, инвалид. Пособие у неё маленькое, трудно ей. Иногда я выделяю ей немного, но этого недостаточно, - Анна Михайловна смотрела на меня умоляющим взглядом.
- Я постараюсь, есть у нас фонд помощи инвалидам. А вам нескучно жить одной, где ваши родственники? – полюбопытствовала я.
- Муж давно умер, а сын с семьёй живёт в другом городе, зовёт к себе, но я не хочу. Здесь всё родное, здесь была моя работа, друзья меня навещают часто. Вот и ученики приходят позаниматься. Это я так, чтобы не забыть свою профессию, скучаю по работе в школе. А мальчишки способные. Иностранный язык необходимо знать каждому молодому человеку. Время такое – надо быть грамотным. Нет, не скучно, я с Богом, - повторила она. Мы пили на кухне чай по-русски с баранками, и она ещё долго рассказывала, нет, не о прошлой своей жизни, а о тех людях, которые окружают её сейчас, которых она любит, ждёт, радуется встречам.
Я слушала о чужих судьбах, о какой-то другой жизни, не такой, как моя, другой, наполненной иного смысла, других чувств, переживаний, интересных судеб, стремлений к чему-то мне непонятному, неизвестному, но интересному и глубокому.
- А давайте-ка мы с вами совершим небольшую паломническую поездку в Вильнюс, в Свято-Духов монастырь. Великая святыня, - вдруг предложила Анна Михайловна. - Там мощи трёх Виленских мучеников. Я хоть и была там много раз, но хочу ещё побывать, да и вам будет интересно.
- Как-то неожиданно. Я подумаю, - уклончиво ответила я.
- Не думайте долго, соглашайтесь. Бог вам в помощь.
И вот мы в дороге.
Ехали мы в полупустом вагоне поезда. Мерно постукивали колёса, слегка покачивало. Уже поздно, а спать не хотелось.
В полутьме вагона голос Анны Михайловны звучал ещё тише. Она говорила о храмах, которые мы должны обязательно посетить.
- Устраивайтесь на ночлег. Вот и бельё нам принесли. А я помолюсь пока. Может, и вы хотите помолиться?
- Я не умею.
- А это просто. Повторяйте за мной, - простодушно предложила она.
- В другой раз, - ответила я, неуверенная, что другой раз будет.
Она стояла прямая, глядя в тёмный проём окна. Что она там видела? Даже бликов уличных фонарей не было, и только луна плыла следом, не отставая.
Она смотрела мимо своего отражения в окне, куда-то дальше в невидимое. Губы её чуть слышно шептали молитвы, иногда она крестилась, делая поклоны.
«Кто её слышит или видит, кому она кланяется? – недоумевала я. – Что это – одержимсть, фанатизм?» Как бы я хотела это понять. Наверное, мне это не дано.
Был конец зимы. Мокрый снег с ветром слепил глаза. Слякоть. Идти по узким улицам Вильнюса было трудно. Анна Михайловна шла бодро, уверенно, как по давно прохоженной дороге.
В Свято-Духов храм мы пришли рано. Служба ещё не началась. Она повела меня осматривать храм. Полуосвещённый храм выглядел мрачно. Анна Михайловна подводила меня к каждой иконе, объясняя название.
Иконы были огромные, яркие, впечатляющие. Лики святых смотрели на меня строго и как бы с упрёком.
У свечного ящика мы подали записочки, там же Анна Михайловна купила иконку Виленских мучеников.
- Это вам на память об этом храме, - подала она мне.
В конце службы открыли раку с мощами Виленских мучеников для поклонения. Я воочию увидела великую святыню, стояла близко, с волнением, не смея приложиться по своей недостойности.
- Я бы ещё хотела посмотреть иконы, обойти храм, подождёте? – попросила я.
Она немного удивилась.
- Конечно, идите.
Я вернулась под сильным впечатлением увиденного. Уходить не хотелось. Состояние умиротворённости, спокойствия охватило меня.
- А теперь мы пойдём в храм Николая Чудотворца, Параскевы Пятницы. По дороге я расскажу вам о житии этих великих святых, а ещё мы успеем в Преображенский.
В каждом храме служащие за свечным ящиком приветствовали Анну Михайловну как старую знакомую. Я всё больше проникалась уважением к этой неутомимой женщине. Её духовность, доброта, начитанность и любознательность покорили меня.
Возвращались мы в тот же день автобусом.
- Если Господь благословит, - сказала Анна Михайловна, - поедем ещё и в Пюхтицы - это в Эстонии - в чудный монастырь. Там целебный источник, там чудотворная икона Божией Матери, комната святого Иоанна Кронштадского с его облачением и многое другое. Я была там тринадцать раз, и каждый раз возвращалась обновлённой.
- А можно мне подремать? – попросила она. Я подставила ей своё плечо, она положила на него голову и быстро уснула.
Я щекой прижалась к её голове. Теплом и нежностью повеяло от неё.
Почему раньше, до встречи с этим цельной души и большой веры человеком, я была довольна своей жизнью и считала её настоящей. Теперь я чувствовала себя обделённой, обкраденной чем-то очень важным, необходимым мне, моей семье, моим близким. Не хватало доброты, наполненности, иного смысла жизни, любви, понимания и многого другого, что называется духовностью.
Анна Михайловна проснулась, и мы продолжали беседу.
- Вы можете дать почитать мне Библию? – попросила я.
- Для начала я подберу вам литературу о житиях святых, о таинстве покаяния и причащения, а потом обязательно прочтёте Библию, и не раз, чтобы разобраться. Это удивительная книга жизни.
Мы приехали, и надо было прощаться.
- Обязательно приходите, я подберу вам литературу. Храни вас Господь! – и она перекрестила меня.
Я смотрела ей вслед, уходящей Рабы Божией. Она шла не спеша, опустив голову, и я вспомнила одно сравнение: полный колос клонится вниз, а пустой – тянется вверх. Очень точное сравнение.
Валентина Бурмакина «ПОВОРОТЫ СУДЬБЫ»- СБОРНИК РАССКАЗОВ И СТИХОВ.
Клайпеда: Druka, 2011.
ISBN 978-609-404-106-8