Свет и тени

               
       В этом повествовании и история любви, и детективный сюжет, и эпизоды из жизни выпускного спецкласса с физико-математическим уклоном переплелись самым замысловатым образом. А что в итоге получилось – судить вам, дорогие читатели!


               



Глава 1
Даринка

        Самолёт заходил на посадку несколько раз - и снова задирал нос кверху, идя на очередной круг. Болтало так, что пол иногда наклонялся, следовал  рывок вверх и потом резкое падение вниз. В эти моменты Даринке казалось, что она поднимается над креслом, и только ремень удерживает её от того, чтобы взмыть и стукнуться головой об потолок. Но с жизнью прощаться она не собиралась и поэтому  очень верила в лётчиков. Ведь сестра так много рассказывала ей об аналогичных ситуациях. И кончались они благополучно.  И, к тому же, самолёт в полном порядке. Просто сильный боковой ветер...
       Меж тем, стюардессы сбивались с ног, поднося пассажирам то пакеты, то стаканчики с минеральной водой. "Вот так и Стася... - подумала Даринка, хватаясь за поручни кресла при очередном падении вниз. - Отважная у меня сестра! Я бы не смогла так, наверное..."
       Самолёт всё-таки пошел на посадку. Даринка увидела внизу убегающие под крыло посадочные огни и улыбнулась. "Последний дюйм... Наверное, для современного лайнера и опытных пилотов он не страшен".  И всё-таки, когда самолёт коснулся земли и помчался по полосе, гася скорость, Даринка вздохнула с облегчением...
       Дядя встретил её возле самолёта на заснеженном джипе, быстро усадил в машину и тут же тронул её с места.
       - Извини, малыш, - сказал он, - разговора пока не получится. Очень сложная обстановка на дорогах, очень сложная обстановка на комбинате, всё МЧС поднято на ноги по тревоге. Ураган, заносит дороги, замерзают люди. Доставлю тебя в Городок, а дальше ты уж сама, пожалуйста...
         Даринка кивнула и за всю дорогу не задала ни одного вопроса. Всё было понятно без слов, на дороге даже в черте города то тут, то там попадались занесённые снегом брошенные машины... 
        Случайные прохожие отчаянно пытались удержаться на ногах.
        В лесу дуло не так, но зато как страшно качались огромные вековые сосны! И, наверное, как страшно они шумели...
       Машина проехала красивые узорчатые ворота, открывшиеся, как показалось Даринке, сами собой.
       И тут у дяди зазвонил мобильник. По тому, как он переменился в лице, Даринка поняла, что случилось что-то очень серьёзное. Дядя резко остановил машину и открыл дверцу: "Выходи, малыш. До коттеджа 100 м по дорожке, ты найдёшь. Вот тебе ключи". И прежде, чем Даринка успела что-либо спросить, он захлопнул дверцу и мгновенно умчался прочь.
       Даринка осталась одна среди снежного столпотворения. Она огляделась, ища нужный коттедж.
       Не найдя, она вспомнила дядины слова и пошла по расчищенной когда-то, но сейчас снова заметённой дорожке. 
       Налетел очередной снежный шквал, стукнул Даринку помпоном по лицу и чуть не вырвал из её рук чемодан.
       Она прокрутилась вокруг своей оси и разглядела за снежными вихрями  коттедж. 
На первом этаже никого не было, но Даринка сразу увидела вешалку, на которой висело пальто. Снизу стояла обувь, по количеству не соответствующая верхней одежде.
       Даринка не знала здешних порядков. Она подумала мгновение, подошла к вешалке, сняла шапку, пальто и сапожки, вытащила и надела холодные задубевшие тапки.   
       Из обширного вестибюля лестница вела вверх. Даринка поднялась по ней на второй этаж, где должен был быть её номер.
       В коттедже было светло, но пусто. Наверное, все уже спали. Даринка нашла свою квартиру, вошла.  Огляделась, обошла комнаты. Лампы светили тускло, то разгораясь, то затухая.
       "Ураган, - подумала Даринка, - хоть бы вовсе свет не погас!"
       Спать не хотелось - сказывалась привычка к московскому времени. Она нашла стул, посидела на нём. Потом открыла дверь, вышла в коридор и пошла по нему, надеясь кого-нибудь встретить. Но никого не было, только налево по коридору  она увидела очень красивые расписные двери.
        Одна была заперта, зато за другой открылся просторный холл с большой красивой ёлкой. Возле самой ёлки стояло кресло, Даринка подошла и села, наслаждаясь хвойным запахом.
       "Странно - подумала она, - ведь Стася говорила, что в Городке не ставят живые ёлки, только искусственные..."
       Но ёлка была живая, и на ней кое-где виднелись шишки.
        Даринка посидела возле ёлки, подумала о предстоящем и улыбнулась. Новое никогда её не страшило. И очень хотелось верить, что все неприятности остались позади.
       Она снова поднялась в свою комнату, постелила постель. Спать по-прежнему не хотелось.
       Даринка остановилась посреди комнаты и задумалась.
       И тут в дверь тихонечко постучали. Изумившись, Даринка крикнула: "Войдите!" В комнату робко вошла очень красивая девушка, сначала показавшаяся Даринке ровесницей.
       - Извини, - сказала девушка, - Лада попросила меня встретить тебя. Она застряла в городе, транспорт не ходит. И очень беспокоится, как ты одна тут - Андрей Анатольевич ведь занят на ликвидации последствий стихийного бедствия...
       Даринка улыбнулась.
       - Как я рада, что ты пришла! А то мне как-то скучно одной. Садись вот тут. Ты ведь не будешь возражать, если я буду тебя расспрашивать?
       Девушка седа рядом.
       - Для начала давай познакомимся. Лада сказала, что тебя зовут Дарина.
       Даринка кивнула.
       - Да. А сокращённо Дара. Только мне больше нравится, когда меня называют Даринкой. Так меня звали все, и дома, и в школе. А тебя?
       Девушка улыбнулась.
       - А я Милана. Только мне привычнее, когда меня зовут Ланой.
       Даринка кивнула.
       - Ну и отлично! А теперь расскажи мне, пожалуйста, об этом Городке и о тех, кто здесь живёт...
       - Рассказать о Городке-в-Лесу?    
        Лана покачала головой.
     - Думаю, этого не стоит делать, Даринка!  Я не хочу лишать тебя собственных
впечатлений. Они, наверняка, будут ярче и радостнее, если ты увидишь всё и всех своими глазами и составишь об увиденном своё мнение.
      Даринка задумалась.
     - Наверное, ты права. Но о себе ты ведь можешь рассказать? Только сначала вот что: никуда отсюда я тебя в такую погоду не выпущу. Свет того и гляди погаснет. Буран усиливается. Ты останешься здесь. Я уже обследовала эту квартиру, она явно не для меня - слишком огромна. Из соседней комнаты ступени ведут под самую крышу, и там устроена спальня с отличной широкой кроватью. Там мы с тобою прекрасно выспимся, ну, а сначала поболтаем, ладно?
       И в этот момент свет погас, и комната тотчас озарилась странным зелёным светом. Девушки вздрогнули.
       - Как в фильме ужасов... - прошептала Даринка. - Так и кажется, что сейчас появится привидение и завоет...
       - А разве привидения воют? - с интересом спросила Лана.
       Даринка смутилась:
       - Ну, я не знаю... Во всяком случае, назгулы выли, а ведь они были привидениями! А в нашем городе, там, где я жила,  была страшная башня, откуда по ночам доносился жуткий вой. Этой башни даже взрослые боялись, сто раз обследовали – ничего не нашли.
       И, вообще, пока есть хотя бы такой свет, мы должны добраться до спальни. Давай руку, я уже знаю, куда идти.
       Она взяла Лану за руку и в темноте провела её через большую комнату по лестнице в комнатку, находившуюся, действительно, под самым потолком.
       - Теперь снимай туфли и залезай в постель прямо в платье, здесь холодно. Окно я обложила подушками, спинку кровати тоже занавесила, так сильно дуть не будет. А ты не знаешь, почему свет такой зелёный?
       Лана покачала головой.
       - Здесь энергоснабжение снабжено разноцветной сигнализацией. Чтобы сразу было понятно, где неполадка. Стоят светофильтры. А что означает зелёный, я не знаю...
       Девушки устроились под тёплым одеялом, глаза понемногу привыкали к непривычному освещению.
       - Расскажи мне, хотя бы, как ты сюда попала? - спросила Даринка. И где жила раньше?
       Лана улыбнулась, и в комнате сразу стало светло от автоматически включившихся светильников. Девушки засмеялись.
       - Ты улыбайся почаще! - попросила Даринка. - Вот и будет светло!
       - Просто включили аварийный генератор, - объяснила Лана.
          Вероятно, светильники включились и над подъездами, потому что стал виден летящий за окном на бешеной скорости снег. Даринка потормошила Лану:
       - Давай, рассказывай!
       - Я здесь родилась. Не в этом Городке, его тогда не было, а в Дубровске. А потом где только ни побывала... Мои родители - учёные-нефтяники, много лет мы жили в Норвегии. Но мне захотелось на Родину. Ведь только говорят, что дети ничего не помнят о раннем детстве. А  это такая ошибка! Дети не только многое помнят разумом. Они помнят чувствами! Помнят запах леса, плеск реки, тепло солнечного дня... Восприятие у них более образное, чем у взрослых. И я тоже очень многое помнила, потому и захотела вернуться в Россию. Мама - подруга детства Наташи, жены Андрея Анатольевича. Вот они меня и пригрели здесь до возвращения моих родителей. И я так счастлива, что вернулась! А ты?..
     -  Я?.. - Даринка вздохнула. - У меня всё прозаично и очень неприглядно. Моя мама - родная сестра Андрея и Георгия Ярославцевых. Так что  Лада и Алеся - мои двоюродные сёстры. Ещё есть Дениз и Ника - удочерённые. Я пока не знакома с ними. А Стася - моя родная старшая сестра. Вот сколько нас, и все - девчонки! Но это так, отклонение от сюжета...
 ...Бабушка мне рассказывала, что раньше все школы были государственными и подчинялись отделу народного образования. А сейчас, увы, появились частные, которые никому не подчиняются, кроме своего хозяина. Вот в такую частную школу я и загремела, когда мне исполнилось семь лет. Не потому, что родителям так хотелось учить меня частным образом. Просто к нормальным школам, которых рядом было целых три, путь лежал через перегруженные машинами шоссе. А эта, частная, стояла во дворе, совсем рядом. Водить меня в школу было некому - родители оба работали. Не скажу, что я сразу ощутила какие-то неприятные моменты. Школа как школа, класс как класс. Может быть, потому, что все были ещё маленькими, играли, хулиганили, ссорились и мирились, как все маленькие дети. Учиться мне было легко. Почему-то так сложилось, что всем нашим девчонкам легко даются точные науки. И я - не исключение... Когда начались городские Олимпиады, я всегда занимала призовые места по физике и математике...
       В это время погасли светильники и снова загорелся зелёный свет. Снежный шквал обрушился на окно, в щели под подоконником страшно завыло.
      - Не дай бог, повалит ЛЭП, - вздохнула Лана. - Что-то неспокойно мне... Но давай не будем о плохом, ты рассказывай...
       Даринка вздохнула.
      - Так ведь я и рассказывать буду о плохом... Нашей частной школой владел её директор, он преподавал математику в выпускных классах. Не знаю, как смог простой учитель сколотить такой капитал, поговаривали, что тут не обошлось без его старшего брата, в 90-е годы нажившего своё богатство. Так вот, в конце прошлого учебного года директор перевёл в наш класс своего сына Романа.
     Снова вспыхнули светильники, и девушки тревожно переглянулись. "Никак не починят... - вздохнула Лана, - но ты продолжай, рассказывай..."
       ...  - Не знаю, что заставило его покинуть элитную школу, в которой он до этого учился, но факт налицо. Парень он был отвратительный. И, к моему ужасу и отчаянию, сразу начал приставать ко мне. Я отшивала его, как могла. И однажды за меня вступился одноклассник. Они подрались, была очень неприятная история, хорошо, что за Серёжу заступились ребята. А попутно и за меня. Но частная школа есть частная школа. Я даже не сразу заметила, как пятерки мои по математике превратились в четвёрки, а четвёрки - в тройки. Если честно, мне это было до лампочки. Я была уверена, что вступительные экзамены сдам. И не могла понять, что это даёт нашему математику? Оказалось - даёт. Я и не знала, что при поступлении учитывается средний балл аттестата. А у меня стали появляться четвёрки и тройки по литературе, химии, программированию. А физик, который упорно ставил мне только "отлично", был уволен за профессиональную непригодность. Эта же история происходила не только со мной, а со всеми ребятами, заступившимися за Серёжу и за меня.
        На родительских собраниях зазвучали недоумённые вопросы, но директор, а он был и нашим классным руководителем, объяснил всё нашей ленью и разгильдяйством. Это всё, конечно, мелочи. Дальше случилась намного более серьёзная история. Серёжа занимался в гимнастической секции. Как-то вечером он шел с занятий через парк, и на него напали трое, среди которых был Роман. Начали жестоко избивать. Я случайно оказалась рядом - в этот клуб я ходила на фитнес. Конечно, я бросилась на помощь Серёже, и не знаю, чем бы всё кончилось, если бы вдруг рядом кто-то не засвистел в полицейский свисток. И буквально мгновенно появилась полиция. И как ты думаешь, что сообщили ей эти трое? Оказывается, они мирно гуляли по парку, а это мы - я, Серёжа и ещё трое сбежавших набросились на них!
        Тотчас в отделении появился директор, а вслед за ним и его братец - в настоящее время крупный бизнесмен. И нас с Серёжей в очень жесткой форме стали убеждать сознаться. Помог счастливый случай. Оказалось, что в свисток засвистел не кто-то из нашей мнимой «шайки», а помощник частного детектива, который вёл в этом парке наблюдение за кем-то. И он всю драку, от начала до конца, записал на видео. А против видео не попрёшь. Нас отпустили, но и тех не посадили, не наказали. И вот стали мне приходить всякие записочки с угрозами. А потом… Но об этом и говорить не хочется… В общем, решили, от греха подальше, отправить меня сюда, под крылышко к дяде Андрею. Вот такая противная и некрасивая история. И мне очень хочется её скорее забыть. Хочется, очень хочется чистого, доброго, светлого!
        И в этот самый момент вспыхнул очень яркий свет - в люстре под потолком, в соседней комнате, во дворе.
       - Ура! - радостно сказала Лана. - Вот видишь, светлое уже состоялось, и бедствий не будет! А если серьёзно, то скоро ты поймёшь, что попала в очень хорошее место к очень добрым людям. И вся муть, что осела у тебя на душе, растворится без следа.
А сейчас я пойду домой - ведь освещение наладили!    
       Даринка покачала головой.
       - Зато буран никуда не делся. Сейчас я дам тебе очень тёплую пижаму - у меня их две - и мы ляжем спать. Одеяло тёплое, воздух свежий. А если кто-то забеспокоится - мобильники рядом!

Глава 2
Джедай

     - Иди сюда, птенец-пичуга! - сказал Андрей, улыбаясь робко застывшей в дверях Даринке.
     Даринка помялась у порога, потом нерешительно прошла в комнату и села напротив дяди. Она ещё не успела как следует привыкнуть к нему и очень робела.
     - Не буду испытывать твоё терпение, - сказал Андрей. - Пришло письмо от твоей мамы. И она пишет, что недавно видела на улице вашего бывшего учителя физики, и очень расстроилась, поговорив с ним. Пишет, что его абсолютно несправедливо уволили из школы фактически с "волчьим билетом". Ни в одну школу его теперь не принимают, и он перебивается разовыми заработками вплоть до разгрузки вагонов и фур. Сама понимаешь, время сложное, везде сокращают штаты. На работу устроиться не просто. Так вот, твоя мама спрашивает меня, нет ли возможности помочь твоему бывшему учителю. А для этого я хочу узнать от тебя правду: хороший ли он человек и учитель и за что его уволили?
       Даринка встрепенулась.
     - Дядя, он не просто хороший, он очень хороший! В той школе, где я училась, его все уважали, даже олигархи!
     - Кто-кто? - засмеялся Андрей.
     Даринка смутилась.
     - Это у нас в классе так богатеньких называли. Тех, кто в школу на своих "мерсах" приезжал. Виталий Андреевич учил нас с седьмого класса, при нём мы все физику полюбили! Он сделал классный кабинет практической физики, показывал нам такие опыты, такие лабораторные работы интересные давал! Благодаря ему я три олимпиады зональных выиграла, и максимальный балл получила за экспериментальную часть. И ещё он нас в походы водил... А уволил его Палпатин за меня и за Серёжу.
     - Кто уволил?! - снова засмеялся Андрей.
     - Палпатин! Это мы так директора называли. Кликуха подходила на все сто. Уволил он Виталия Андреевича за то, что тот отказался ставить тройки мне и Серёже. Ставил то, что считал нужным.
     - И всё-таки мне трудно поверить, что человека можно просто так взять и уволить, да ещё с такой характеристикой!
     - Дядя, когда все боятся "братков", всё возможно! Это у вас город какой-то особенный. Как из будущего! А у нас... И, потом, у Виталия Андреевича внешность подходящая, чтобы поверили...
     Андрей удивился.
     - Внешность? Он что, похож на алкоголика?
     Даринка засмеялась.
     - Дядя, что вы! Он вообще не пьёт ничего, кроме воды и чая. Просто он красивый. И волосы у него до плеч. Нашего Палпатина это жутко бесило... И, потом, у Виталия Андреевича на всё своё мнение. Всегда противоположное директорскому...
       - Ну, что ж, - снова улыбнулся Андрей, - волосы до плеч - это ещё не криминал! Попробуем помочь вашему джедаю!
     - Дядя! - изумилась Даринка. - Откуда вы знаете?
     - Про что?
     - Про Джедая! Это вам мама сказала? Это же у Виталия Андреевича такое прозвище было!
       Андрей усмехнулся.
      - Да нет, просто там, где есть Палпатин, не может обойтись без джедаев. Должен же кто-то воевать на светлой стороне силы! Я смотрю, у вас там прямо звёздные войны пылали!
       Даринка кивнула.
       - Ещё как! А мама вам не писала, как там Серёжа?
       - Писала. С Серёжей всё в порядке. Он, оказывается, мечтал стать лётчиком. Так вот, в городе, где он собирался на лётчика обучаться, живёт его бабушка. И родители, видя творящееся в школе, забрали оттуда Серёжу вслед за твоими и отправили заканчивать школу к бабушке. Довольна?
       - Конечно! - воскликнула Даринка, неожиданно вскочила, подбежала к Андрею и поцеловала его в щёку.
       - Спасибо, дядя! Я начинаю вас сильно любить!

***
     Андрей сидел в своей библиотеке, ожидая прихода важного факса, когда в дверь постучали.  Вслед за этим стуком вошли двое: мужчина лет тридцати, красивый, высокий и по виду ярко выраженный неформал. Вперед он очень бережно пропустил девочку лет семнадцати, темноволосую, кудрявую и большеглазую.
     - Здравствуйте, Андрей Анатольевич, - сказал мужчина. – Я – Виталий Солнцев, учитель физики.  Прибыл по вашему приглашению. Это – Марина, моя сестра.
     Андрей улыбнулся.
     - Здравствуйте, наслышан о вас. Проходите, присаживайтесь. И рассказывайте.
     - О чём? – удивился молодой человек, усаживая сестру и садясь рядом с нею.
     Андрей усмехнулся.
     - О себе. О том, как оказались в такой ситуации. О том, почему привезли с собой сестру.
    Виталий кивнул.
     - Понял. Только рассказывать мне особо нечего. Окончил университет. Из всех направлений деятельности в качестве физика выбрал школу. Почему? Потому, что не могу терпеть то, что делается в школах сейчас. Считал себя годным для борьбы со злом. Потерпел фиаско и был изгнан с позором. Не примирился и не примирюсь. Сестрёнка из-за меня попала в опалу. Рискнул привезти её сюда. Вот и всё. Вам решать, нужен ли я вам такой или нет. Меняться не намерен.
     Андрей снова улыбнулся.
     - Что ж, племянница именно таким вас и представила мне. Позиция ваша мне понятна, она вызывает уважение. Но… облик! Вы и на уроки являетесь в таком виде? Боюсь, то, что пойму я, не всегда поймёт педсовет…
     Виталий неожиданно улыбнулся.
     - Нет, конечно. Это тоже своеобразный протест. Терпеть не могу, когда встречают и оценивают человека по одёжке.
     Андрей кивнул.
     - Я тоже. Так что обустраивайтесь, жить будете в Южном, там, где вся молодёжь. Комнаты для вас готовы, там и для сестрёнки хватит места. Ключи возьмёте на вахте, там обо всём предупреждены. Не сомневаюсь, друзей найдёте быстро – они там все по-своему неформалы. К работе можете приступать сразу, в школе вас ждут.
      Виталий кивнул.
     - Спасибо. А могу я в свою очередь задать вопрос вам?
     Андрей пожал плечами.
     - Конечно!
     - Тогда ответьте мне, почему вы, фактически, олигарх, так отличаетесь от ваших собратьев? Я тоже наслышан о вас, о вашем фантастическом городе Дубровске, где детские дома похожи на санатории, где городская клиническая больница превратилась в медицинский центр мирового уровня, где убыточный в прошлом металлургический  комбинат сейчас крупнейший в Европе производитель стали и метизов. Где городские улицы похожи на аллеи парка. И где нет безработных и бомжей. Как это удалось вам и почему?
     Андрей покачал головой.
     - Во-первых, никогда не называйте меня олигархом, поскольку я им не являюсь. Я – обыкновенный директор, сначала назначенный, позднее – избранный, а никоим образом не владелец того предприятия, которым руковожу. Коллеги за глаза называют меня «красным директором» - такие бывали столетие назад. Возможно, это ближе всего к истине. Вероятнее всего, я такой же джедай, как и вы. Моя семья с детства привила мне определённые принципы, которые для меня святы.  Я не имею права предать то, за что боролись наши прадеды, за что погиб на войне мой дед. Вот и всё. А то, что вы перечислили сейчас, сделано не мной. Это сделано людьми, живущими в этом городе. Им просто дали возможность почувствовать себя людьми, а значит – творцами. Установили справедливую зарплату, предоставили работу по специальностям и склонностям. Это они, а не я, создали богатство и славу нашего комбината. Они, а не я, добровольно выходили на субботники, чтобы превратить город в сад – свой город, где они – хозяева. Это они строили, лечили, учили – и учились сами. Учились быть хозяевами жизни, а не её рабами. Вот так, дорогой Джедай!
     Виталий покачал головой.
     - Неужели вы не встречаете сопротивления тому, что делаете, со стороны тех, кто руководствуется иными принципами? Неужели у вас нет врагов? И вы не боитесь?
     Андрей посерьёзнел.
     - Враги есть. И немало. Но они не в силах обанкротить комбинат такого разряда. Не в силах уничтожить наш медицинский центр – у него мировая слава. Не в силах изменить справедливое распределение прибыли, установленное на нашем комбинате, и отнять достойную зарплату у рабочих. А насчет страха – да, иногда боюсь. Боюсь за близких. Но с пути не сверну. Человек должен быть человеком, а значит – не трусом.  Разве не так, Джедай? Успеха тебе!
***
     Даринка стояла в коридоре школы у окна, держа в руках огромный букет сирени, и размышляла, что с этим букетом сделать – выкинуть или подарить кому-то из малышей? Итог будет один – сирень завянет. А разве виноват этот прекрасный букет в том, что подарил его человек, от которого она меньше всего хотела его получить?
     Она задумалась. В прежней школе всё было плохо. Хорошими там были только друзья и…
       Даринка вздохнула. Об этом думать не стоит. Но в той школе она была лучшим физиком и ни с кем не делила любимую науку. Даринка была ревнива. И физику ревновала ко всем, кто, как ей казалось, не любя, не увлекаясь, хотел приблизиться к ней с корыстными целями – за высокой оценкой в аттестате.
     Эта школа была хороша во всех отношениях. Но здесь давно сложилась своя иерархия, и лучшим физиком считался парень, как назло, действительно умный, да ещё и красивый. Естественно, Даринка сразу записала его во враги.
     И надо же было такому случиться, что сегодня, выйдя из автобуса, направляясь по дорожке к школе и любуясь её обновлённым, аккуратным зданием,  Даринка услышала сзади быстрые шаги.
     И не успела ещё оглянуться, как в руках у неё оказался этот самый букет. «Это тебе!» - раздался рядом ненавистный  голос, и враг промчался мимо, закинув сумку на плечо.
     «И что же теперь делать?» - снова подумала Даринка, спрятав лицо в ароматных, прохладных цветах. Сирень она любила с детства. Вздохнув, она подняла глаза и остолбенела.
     По коридору навстречу ей шла лучшая, любимая подруга Маринка Солнцева, шла спокойно и уверенно, как будто всегда здесь и была. От изумления Даринка лишилась дара речи.
     - Вот это дела! – покачало головой видение, подходя. – Да разве так встречают старых друзей? – Я, презрев расстояния, мчусь на встречу с нею, бросив нашу «Империю Палпатина», а она и поздороваться не хочет!
    - Маринка! – наконец обрела дар речи Даринка, кидаясь на шею подруге. – Как?! Какими судьбами? Насовсем?!
     Марина улыбнулась.
     - Конечно, насовсем! Благодари за это моего сумасшедшего братца – уезжая, он не пожелал оставить меня в осином гнезде. А ты почему это с утра с таким роскошным букетом? Уж не для него ли приготовила?
     У Даринки опустились руки.
     - Как, и он? В нашу школу?!
     Марина засмеялась.
     - Ох, Дара, когда ты излечишься от своей глупости? Вокруг столько прекрасных ребят, а ты… Да, он тоже будет работать здесь. И ты можешь, если оглянешься, лицезреть его в сей же момент!
     У Даринки ноги вдруг сделались ватными и негнущимися, и она никак не могла оглянуться, но, когда всё же оглянулась, чуть не уткнулась лбом ему в грудь.
     - Рад видеть, – улыбнулся он, - знакомое личико в новой школе! И с таким прекрасным букетом! Это кто-то уже подарил?
    - Да… Нет…
      Совершенно растерявшаяся Даринка неожиданно сунула букет ему в руки. – Нет, это вам!
   -   С первым днём в нашей школе!
     И стремглав бросилась в распахнутую дверь класса…
     Марина подняла глаза к небу, как бы призывая судьбу в свидетели случившегося, и покачала головой: «И как тут быть, когда это твой брат и твоя лучшая подруга?!»…
***
     - Никогда не думала, - сказала Марина, слегка покачивая ногой в такт медленно плывущим качелям, - что попаду в сказку. И даже волшебник тут есть – твой дядя! Но кто это придумал повесить качели посреди клумбы?
     Даринка улыбнулась.
     - Всё наоборот. Здесь была обычная лужайка, а качели сделали для детей. Но они больше понравились взрослым, поэтому их переделали, деткам устроили другие, а цветы здесь развёл Денис, студент-биолог, скоро он весь наш Городок превратит в одну сплошную клумбу!
     Марина кивнула.
     - Уже превратил! Честно говоря, я до сих пор хожу здесь с вытаращенными глазами. От такой красоты ошалеть можно. Здесь всё не так, как везде. И даже в школе. Представляешь, я собиралась в этом году завершить обучение и мучилась, что до сих пор не выбрала, куда поступать. И вдруг оказывается, что ещё целый год предстоит учиться! С ума сойти!
     Даринка снова улыбнулась.
     - Да, в этой школе так. Она же с углублённым изучением физики, математики и иностранных языков. Но ведь ты сама её выбрала!
    Марина закатила глаза.
    - Как бы не так! Её выбрал мой сумасшедший братец, даже не посоветовавшись со мной! Но я, конечно, не стала возражать, узнав, что буду учиться с тобой в одном классе.
    - И целую неделю пряталась, чтобы устроить мне сюрприз? Признаюсь, сюрприз удался. Только я, наверное, выглядела полной идиоткой!
     Марина покачала головой.
    - Вовсе не идиоткой. Экспромт с букетом выглядел великолепно! Только почему этот красивый мальчик с третьего ряда весь урок сверлил моего братца ненавидящим взглядом? Это он  подарил тебе букет?
     Даринка смутилась.
    - Он… И я вовсе не хотела подложить Виталию Андреевичу свинью…
    Марина засмеялась.
    - Не думаю, что букет сирени имеет что-то общее со свиньёй! И прекрати называть его по имени-отчеству, мне это очень смешно! А если тебя интересует судьба твоего букета, то он стоит в вазе в его комнате. И в учительской тоже в воде стоял, в банке, но он его оттуда забрал. Смотри, подруга! Не задури голову моему братцу! Не хватало ещё, чтобы на него снова навесили всех собак.
     Даринка вспыхнула.
    - Не говори глупостей! Он со мною очень строг и официален.
Марина покачала головой.
     - Слишком строг и слишком официален? Это может говорить как раз об обратном. Ну, какой мужчина устоит, если на него ТАК смотрят огромные зелёные глаза, да ещё окруженные невероятными ресницами? И если эти глаза располагаются на личике, ярком, как самая красивая Денискина роза? Я рядом с тобою просто бледная поганка!
     Щёки Даринки запылали ещё ярче.
     - Пожалуйста, перестань! Во-первых, ты гораздо красивее меня, а во-вторых, у него же есть девушка!
      Марина скорчила рожицу.
      - Как же, есть! Испарилась, как только он потерял работу. И не думаю, что он по ней тосковал, она сама ему на шею вешалась. Не знаю, кем она была для него. Может быть, лекарством от тебя? Но тебе не советую в него влюбляться. У него характерец тот ещё! Я у него по струночке хожу, этакая пай-девочка с бантиками, ты же знаешь!
      Даринка засмеялась.
     - Это ты-то? Паинька?! Кто-кто поверит, но только не я! И хватит на тему влюблённости. Забудь, что я тебе когда-то сказала. Он просто мой любимый учитель. И всё. Как герой из книги. Давай закроем эту тему. Уже и в столовую пора! И переодеться тоже пора, а то я всю форму в смоле испачкала!
Глава 3
Неожиданные события
     Учебный год завершился. Марина и Даринка сидели на скамеечке, закрыв глаза, вытянув ноги и подставив лица солнцу. Стояла отличная погода, совершенно летняя, но вода в Дубре всё ещё оставалась холодной, и купаться не хотелось. А как загорать без купания? Жарко!
     Когда сзади раздался вопрос: «Девушки, вы позволите нарушить ваше уединение?», - подруги вздрогнули и оглянулись, натягивая платья на открытые солнцу колени.
     Виталий обошел скамейку и уселся на свободное место.
     - В принципе, Дарина, у меня дело к вам. Но и ты, Маринка, можешь остаться.
     - Благодарна от всей души! – засмеялась Марина. – Что ещё за секреты, из-за которых надо бесцеремонно прерывать наш отдых?
     Виталий не поддался на провокацию.
     - Не секреты, а серьёзное дело. Главный физический ВУЗ страны при содействии Академии наук организует «Форум юных физиков». Это своего рода поощрительное мероприятие. Туда приглашаются школьники – трёхкратные победители зональных олимпиад. Будет культурно-развлекательная программа, различные экскурсии в НИИ и своеобразная олимпиада. Не по школьному курсу. Ребятам будут предъявлены жизненные ситуации и предложено найти из них выход при помощи знания законов физики.
     - Так ведь таких победителей, небось, несколько тысяч во всей стране! – воскликнула Марина.
     - Представь себе – нет! Ведь учитываются только три победы подряд. А это не такое уж частое явление. И Дарина попала в это число.
     Марина встрепенулась.
     - И что, она одна поедет в Москву?
     Виталий покачал головой.
     - Приглашение пришло на неё и на меня.
     Марина удивлённо раскрыла глаза.
     - Но ведь ты в этой школе проработал две недели, а Даринка училась меньше чем полгода!
     Виталий кивнул
     - В том-то и вопрос. Приглашение пришло на прежнюю школу. Вероятно, заявку посылали ещё в то время, когда Дарина там училась, а я работал. Не думаю, что заявка была послана директором. Скорее всего, информация была передана Гороно. И оно же переслало приглашение по новому адресу. Дорога и гостиница будут оплачены.
     - Фантастика… - покачала головой Марина. – И вы что же, будете жить в одном номере?
     На этот раз покраснели оба, непонятно, кто сильней.
     - Марина, - сурово сказал Виталий, - а не удалишься ли ты отсюда?
     - И не подумаю! И как же насчёт моего вопроса?
     - Насчёт твоего дурацкого и бестактного вопроса – для всех забронированы отдельные одноместные номера.
     - А как же, - спросила вдруг Даринка, - наша теперешняя школа? Из неё что, никто не поедет?
     Виталий улыбнулся.
     - Конечно, поедут! Есть здесь у вас, Дарина, очень достойный конкурент. Он тоже выиграл три зональные олимпиады подряд. С ним поедет ваша прежняя преподавательница, которая и подготовила его к этим олимпиадам. Возможно, они уже уехали. Очень жаль, что она собирается на пенсию. Прекрасная подготовка у ребят, я проверял.
     - Да, - согласилась Даринка, - я знаю. Ольга Сергеевна очень хорошая. И уроки у неё интересные.
     Виталий кивнул.
     - Полностью согласен… Так что, Дарина, если вы готовы ехать – собирайтесь. Времени на сборы осталось мало, всего один день…
     Когда он ушёл, Марина скосила глаза на растерявшуюся Даринку.
     - Вот так дела… А ты не боишься ехать с ним вдвоём?
     Даринка вздохнула.
     - Боюсь… Точнее, не боюсь, а стесняюсь. Очень стесняюсь…
***
     Даринка открыла глаза и в первый миг не поняла, где она. Только знакомый орнамент стены вернул к действительности.
     «Эти пять дней – не сон? – пронеслось в голове. – Может быть, я спала, и вся эта сказка мне приснилась?
      Пять сказочных дней, гроза в небе, ночное такси, летящее по гладкому асфальту среди обступивших дорогу деревьев, тёмный Городок, уже давно спящий, дурманящий аромат летней ночи… Было ли всё это? »
     Но тут распахнулась дверь и в комнату влетела Марина.
     - Привет! Дрыхнешь, засоня? А там вся школа с утра стоит на ушах! Такого не только у нас, во всём городе, да что там, во всём регионе в жизни не было! Золотая медаль Академии наук! Даринка, ты с ума сошла?! Как тебе это удалось?
     Даринка пожала плечами.
     - Я не знаю. Все задачи были очень лёгкие. Я и подумать не могла… Когда стали объявлять результаты, я даже не сразу поняла…
     - Ага! – засмеялась Марина. – Мне Виталий рассказывал. Председатель комиссии объявляет: « Золотая медаль победителя Олимпиады за работу с уникальным стопроцентным результатом и высшим баллом за решение каждой из десяти предложенных задач присуждается Дарине Соловьёвой, город Дубровск!» А она сидит и смотрит в окно… Давай-ка, рассказывай! И фотки покажи.
     - Фотки пока в фотике. Если хочешь, можешь скинуть на комп, а я пока оденусь.
     Она встала и вдруг увидела на столе, рядом с раскрытой ещё перед отъездом книгой стихов, большой букет сирени.
     Сирень была свежая, не привядшая, такое впечатление, что только что сорванная. «Откуда он? – подумала Даринка. – Кто мог поставить его в эту вазу в закрытой на ключ комнате? Маринка? Но она только что вошла! Фантастика!»
     Марина тоже заметила букет и немедленно спросила:
     - Откуда?
     Даринка смутилась.
     - Я не знаю. Я думала, это ты.
     - Ну, конечно! Ты уже не спала, когда я вошла, и видела, что букета у меня не было. А дверь, кстати, была открыта. Ты всегда спишь с открытой дверью? И не боишься злых людей?
     Даринка улыбнулась.
     - Здесь таких не бывает! А букет, наверное, Дениска принёс.
     - Ага, Дениска! Ты что, не знаешь, что он никогда не ломает ветви деревьев? Ладно, оставим пока эту загадку!
     Марина сбросила фото и начала их разглядывать.
     - Вижу, что с Виталием вы не готовились к Олимпиаде, а гуляли в каком-то красивом парке…
     - Это после Олимпиады. Виталий Андреевич сказал, что хочет показать мне одно очень красивое место в Москве. И мы ездили в Измайловский парк. Правда, сначала нас застала гроза…
     - И вы шли под одним зонтом?
     - Ну тебя, Маринка! Зонт он держал надо мной. Да ещё надел на меня свою кожаную жилетку. А сам, конечно, промок. Хорошо ещё, что было тепло, а мы нашли большое дерево и спрятались под ним. Дождик скоро закончился, стало совсем тепло, и мы пошли дальше.
     - Мороженое ели?
     - Я ела. Он сказал, что это лакомство для детей.
     - А это что за пушистые пловцы? Милые какие!!!
     - Это утята. Их там целая флотилия. Плывут на огромной скорости и при этом очень тонко пищат… Сплошной восторг!
     - Та-а-ак! – Марина хитро посмотрела на подругу. – Это уже интереснее! Не что-нибудь, а сердце! И прямо под цвет твоего костюмчика и твоих глаз. Это что, его сердце, а в нём ты? Интересно, а кто тебя туда подсаживал и кто снимал?
     Даринка вспыхнула.
     - Машка, хватит, я обижусь! Около этого сердца все фотографируются, для того оно и существует. И, вообще, это никакое не сердце, а такая рамочка для фотографирования. И влезла я сама, сама и спрыгнула. А фотографировала девушка, которая гуляла рядом.
     - А где в это время был Виталий?
     Даринка смутилась.
    - Он покупал мне мороженое.
     - Ладно, не обижайся, - улыбнулась Марина. – Ты же знаешь – я шутя, любя! Лучше расскажи обо всём подряд.
     - А что подряд? Прилетели в аэропорт. Ехали на метро. Адрес отеля был прислан ещё в Дубровск. И бронь. Маленький, очень уютный отель. Оказывается, всех расселили по небольшим отелям вблизи сада «Эрмитаж». И туда к 10 утра приходили автобусы и везли нас, куда нужно. В первый день – в Долгопрудный, в МФТИ. Там перед нами выступили двое учёных, один из них – ректор МФТИ. Очень коротко и по-деловому. А потом была Олимпиада. В Новом корпусе Физтеха. Учителей туда не пустили, для них были какие-то лекции. Мне очень понравилось, что наши работы были запаролены, и комиссия не знала авторов рассматриваемых работ. И только потом пароли были вскрыты. Награждённых было много. Главные награды – золотая, серебряная и бронзовая медали Академии наук. Потом десять первых премий, десять вторых и десять третьих. И всех участников наградили грамотами. Игорю присудили премию второй степени. Он там что-то недопонял, напутал и очень расстроился. Ольга Сергеевна его успокаивала, говорила, что это тоже большое достижение…
     - А как Виталий реагировал на твой феноменальный успех?
     - Это его успех, не мой. Он ещё в той школе всегда говорил мне, что физику надо не учить, а понимать и чувствовать. И он всегда давал мне задачи как раз живые, из повседневных явлений природы вокруг, и учил их понимать и объяснять. А на этой Олимпиаде были именно такие задачи.
     - Я не об этом спрашиваю! Как он воспринял твою победу и как тебя поздравлял?
     - А как он мог особенно поздравлять? Пожал мне руку. А по дороге домой купил мороженое…
     - Вот дурак! Мог бы и…
     - Маринка! Если ты не перестанешь, я стукну тебя чем-нибудь по твоей наглой башке!
     - Фу, какая невоспитанность! Да ладно, молчу! И что же было дальше?
     - За твои бессовестные предположения можно было бы тебе ничего не рассказывать. Да ладно уж…
       На следующий день было много экскурсий, нас возили по разным НИИ, рассказали столько интересного, что у меня голова пошла кругом. На третий день с утра тоже были экскурсии, а во второй половине дня объявили итоги.
       Вечером я жутко проголодалась, и Виталий Андреевич водил меня в какую-то крутую кафешку или ресторан, называется «Шоколадница». Но не думай, что там только шоколад. Чего там только нет! Я не обратила внимания на то, что там всё очень дорого, и назаказывала всяких вкусностей. Наверное, он из-за меня разорился, потому что за всё заплатил сам.
     На следующий день утром мы ещё немного погуляли по Москве, попрощались с маленьким уютным отелем, где мы жили, и с окрестностями этого отеля…
      С озерком недалеко от него, где тоже жили утиные семейства, а вся поверхность была покрыта тополиным пухом.
      С садом «Эрмитаж», откуда красивые синие автобусы увозили нас на Олимпиаду и на экскурсии. Мимо даже проехал один такой… А потом поехали в аэропорт. Только в аэропорту нам сказали, что вылет всех самолётов на уральское направление отложен на сутки из-за мощных грозовых фронтов. Мы сдали билеты и решили ехать поездом. На Дубровск билетов не было, и мы поехали на Уфу. На вокзал приехали за два часа до отправления поезда. До этого мы договорились встретиться с Ольгой Сергеевной и Игорем в бизнес-зале.
      Зал оказался очень красиво оформлен, я ходила и разглядывала его. И тут произошел один эпизод. Увлечённая своим занятием, я не заметила, как ко мне подошли четыре парня лет семнадцати-восемнадцати, окружили и начали сыпать пошлыми шуточками. Не знаю, как они оказались там – это очень солидный зал ожидания. Впрочем, в нашей прежней школе было немало таких, ты сама знаешь – с деньгами, но без мозгов.
     Так вот, я уже думала, кому в первую очередь отвесить затрещину, но тут подошёл Виталий Андреевич. Одной рукой он отодвинул от меня всех четверых.
     И сказал им всего одну фразу, но так, что никто из них не пикнул в ответ: «Зарубите себе на носу, что зубоскальство – не лучший способ познакомиться с девушкой, а хамство – признак слабости, а не силы». И увёл меня прочь от этих отморозков. Скажи, Маринка, откуда в нём столько внутренней силы?
     Марина пожала плечами.
     - Жизнь такая была. Как в песне , вся жизнь – борьба… Ну, а дальше?
     - Дальше мы сутки ехали до Уфы. С нами в купе ехали Ольга Сергеевна и Игорь. Знаешь, я изменила мнение об Игоре. Хороший, серьёзный парень. Извинился передо мной за то, что раньше считал девчонку неспособной быть хорошим физиком. А Виталий Андреевич всю дорогу уговаривал Ольгу Сергеевну не уходить на пенсию – и, кажется, уговорил.
     Потом мы пять часов ехали на такси до Дубровска по ночной дороге. Всего с одной остановкой, чтобы перекусить в круглосуточном кафе. Я вышла подышать воздухом и увидела такую интересную гору – почти полушарие. И не удержалась, сфотографировала её и дорогу, уходящую вдаль… Приехали мы глубокой ночью.  Я жутко устала, и Виталий Андреевич велел мне в школу не ходить, а отдыхать и отсыпаться. Что я и сделала.
Вот и всё…
     Марина серьёзно посмотрела на подругу.
     - И каково же твоё общее впечатление от этой поездки?
     Даринка вздохнула:
     - Сказка…
    Марина покачала головой.
    - Ну, до сказки, если не учитывать твою золотую медаль, всё рассказанное тобою явно не дотягивает. Признайся, было ли что-то такое, что ты от меня утаила?
     Даринка смутилась. Когда они летели в Москву, самолёт огибал грозовой фронт. И в какой-то момент угодил в огромную воздушную яму. Было полное впечатление, что он падает. И в тот самый момент, когда сердце Даринки провалилось в пятки, Виталий уверенно и бережно положил руку на её руку, вцепившуюся в подлокотник кресла.
     - Всё в порядке, - сказал он. – И ты отлично знаешь, куда мы попали. Как это называется?
     Даринка опустила голову.
    - Турбулентность…
    - А что это такое?
    - При увеличении скорости потока воздуха в среде образуются хаотические волны и вихри, На разных атмосферных слоях молекулы воздуха имеют различную величину и плотность, кроме того, сказываются перепады температуры и атмосферного давления, а также скорости движения воздуха. Вот и трясёт, как на булыжной мостовой. Турбулентность может возникнуть рядом с грозовым фронтом, как у нас…
    - А она опасна для самолёта?
    - Нет…
    - Умница. Вот именно. И сейчас всё станет нормально.
      А Даринка уже ничего не боялась – всем своим существом она ощущала тепло его руки. И, когда самолёт перестало трясти, ей показалось, что он убрал руку гораздо позднее, чем следовало. И гораздо раньше, чем ей того хотелось…
      Она посмотрела на Марину, ждущую ответа, и покачала головой:
     - Ничего…
     - Врёшь ведь ты… - вздохнула Марина. – Вижу, что врёшь. А я ведь не из праздного любопытства спрашиваю. Скажи, ты до сих пор любишь его? И только не надо сказок про «любимого учителя».
     Даринка молчала.
     - Дара, - серьёзно сказала Марина, - ты - мой лучший друг. Ты и он. И я могу желать вам обоим только самого лучшего. И всё же ответь на мой вопрос, коротко: нет или да.
     Даринка подняла глаза. В них были слёзы.
    - Зачем ты мучаешь меня, Маша? Ты же всё знаешь и без моих дурацких слов.
    Марина вздохнула.
   - Значит, да. Этого я и боялась. Пойми меня правильно. Виталия я очень люблю. Фактически, он меня воспитал, всем хорошим, счастливым в своей жизни я обязана ему. Но человек он очень сложный. Он до предела честен, до предела смел, до предела бескомпромиссен. В жизни такому очень трудно. И с ним трудно. Потому что каждый день, каждый час и каждый миг приходится бояться за него. И от других он требует того же, как поступает сам. Правда, я не уверена, что он будет так же строг с любимой девушкой, как со мной…
    Даринка опустила голову.
     - Я – не его любимая девушка.
    Марина пожала плечами.
    - Никто не в силах предсказать будущее…
Глава 4
Стася
     Стояла небывалая для этих мест жара.  Даже Дубра, ещё недавно полноводная, обмелела, отступила от зелёных берегов, отделилась от них желтыми полосками песка и глины. Над водой, непривычно тёплой и неподвижной, висело марево, и даль казалась расплывчатой, как в нерезком снимке. На дальнем берегу угадывались постройки промзоны и ажурные контуры старого деревянного моста.
     Стася медленно шла по берегу, босые ноги легко ступали по горячему песку, не обжигаясь, как это бывало на море.
     Ещё недавно она радовалась бы такому отпуску, такому лету. Каждое утро бегала бы к реке, плавала до моста и обратно, вызывая восхищение малышни. А, может быть, и Виктора, если бы им посчастливилось получить отпуск вместе. А сейчас... 
     Сейчас Виктор далеко, может быть, его самолёт летит над океаном и он смотрит вниз на бесконечную синюю гладь... И неизвестно, доведётся ли им ещё хоть раз уйти в рейс вместе...
     Надо же было умудриться подхватить от кого-то из пассажиров такой сильный грипп, что её госпитализировали прямо в Испании, где совершил транзитную посадку их лайнер. Конечно, весть немедленно долетела до Дубровска, и родители сестрёнкиного мужа  Сандро после выписки  забрали её к себе и долго не отпускали, создав прямо-таки санаторные условия. Они же купили ей билет до Дубровска.
     И вот она здесь, и снова в санаторных условиях: лесной воздух, ягоды,  тёплая речка и солнечный пляж. На работе ей предоставили отпуск, как сказано - очередной, но не последний ли? Свой стаж стюардессы она уже налетала...
     Стася отошла от воды и побрела в сторону леса, поднимавшегося за широким лугом.
     Да, стаж она налетала. И "что потом?" как-то незаметно стало превращаться в "а что теперь?"
     Ради того, чтобы летать, она бросила элитный ВУЗ, в который так трудно было поступить, а она поступила.
     Но летала ли она? Недавно Виктор чуть не подрался с одним типом, сказавшим: "Это раньше в профессии лётчика была героика. А сейчас он - извозчик, а стюардесса - буфетчица".
     Конечно, лётчик - не извозчик. Но она-то, и правда,  буфетчица, пусть и работающая порой в экстремальных условиях...
     Стася ступила под кроны высоких сосен и вытерла пот со лба.
     Лес благоухал всеми летними ароматами: цветущим разнотравьем, ягодами, разогретой хвоей, смолой... Под сводами деревьев не было такого нестерпимого зноя, дышалось легче, и Стася пошла по тропинке, устланной пружинящим ковром старой хвои.
     Вспомнились строчки: "Только солнце, да сосны, да синие полосы, я лечу паутинкой бездомной по лесу..."
     Она любила стихи Нины Греховой и жалела, что знала их очень мало, всего два. "Я тоже как бездомная паутинка... - подумала Стася. - Разные города, разные страны, гостиницы, гостиницы, гостиницы. И всё это уже надоело."
     Вот настало время, когда стаж отработан, а "земной" профессии нет. И придётся всё начинать сначала, сравнявшись с маленькой сестрёнкой.
     Да разве сравнявшись? У Даринки всё просто и ясно. Даже тот ВУЗ, о котором с замиранием сердца думают абитуриенты, распахнул перед нею свои двери. Пройди собеседование - и студентка! Не все в 18 лет получают первую премию Академии наук...
     Восстанавливаться в дубровском университете? Снова пользоваться именем дяди? Ни за что! Если восстанавливаться, то самостоятельно, благо фамилия теперь другая. И пусть все думают, что отпуск - очередной.
     А Виктор... Пусть он летает! Виктор - лётчик от Бога. Небо - его дом. А выйдет на пенсию - будет учить молодых пилотов. Это его жизнь. И пусть!
     А мне надо решиться и попробовать приобрести земную профессию. И это будет правильно!
***
       Да, лето стояло чудесное… Солнечные дни перемежались с тёплыми дождиками и нечастыми грозами, степь около реки цвела и благоухала так, что кружилась голова. В лесу появились первые грибы, и жители коттеджа радостными группками бродили по лесу с корзинками и ножичками.
     А Даринка и Марина наслаждались летними каникулами. Как-то раз Даринка сидела на солнышке, подставив лицо ласковым лучам, и ждала подругу, побежавшую надеть что-нибудь более подходящее для солнечного дня. И вдруг сзади чья-то сильная рука ласково легла ей на плечо. Даринка вздрогнула, оглянулась и улыбнулась, увидев Андрея, обошедшего скамейку и усевшегося рядом.
     - Фу, дядя, как ты меня напугал!
     Андрей улыбнулся.
     - А зачем ты пугаешься? У нас тут, вроде бы, нет злодеев!
     Даринка смутилась.
     - Нет, конечно. Это я от неожиданности. А ты почему такой мокрый?
    - Купался! Вода в реке - как парное молоко. Прелесть! А вы с Маринкой почему тут сидите, не купаетесь?
     Даринка потупилась:
   - Там маленькие мальчишки подныривают и за ноги хватают...
     Андрей засмеялся.
   - А вы возьмите с собой Маринкиного брата. При нём никто хулиганить не решится!
   Даринка мгновенно вспыхнула.
   - Что ты, дядя! Разве я смогу при нём раздеться? Всё-таки он - учитель...
   Андрей покачал головой.
  - Не думал, что ты такая неисправимая скромница! Но я пришел поговорить с тобой именно о нём.    
     - Что-то, Дара, я совсем запутался. Сегодня мне позвонила ваша директорша. Благодарила, что я помог ей найти учителя физики на вакантное место, да ещё такого! Этот ваш Джедай там, оказывается, развил бурную деятельность. Упросил освободить седьмые и восьмые классы от отработки на школьном садовом участке, чтобы помочь ребятам ликвидировать пробелы в знаниях. И занимается с ними физикой совершенно бесплатно, каждый день. Сначала директриса заставляла их ходить на эти занятия в принудительном порядке, но потом они так увлеклись, что из школы не выгонишь. Ставят какие-то эксперименты, собирают схемы, что-то придумывают...
       А старшеклассников привлёк на добровольных началах к созданию кабинета экспериментальной физики. И теперь они тащат из дома всякий ненужный электрический хлам, чинят и оборудуют кабинет. Ты тоже в этом участвуешь?
     Даринка улыбнулась.
     - Конечно! У нас и в той школе так было. Поэтому мы постоянно все олимпиады выигрывали. Ведь одно дело выучить, а другое - собрать собственными руками!
     - Так как же дивнодольское гороно согласилось расстаться с таким ценным кадром?
     Даринка вздохнула.
     - Дядя, я не знаю, как свершилась эта подлость. То, что знала, я уже тебе рассказывала. Ты можешь написать маме и спросить у неё. Она наверняка больше знает, ведь родители пытались протестовать, даже письмо министру писали с подписями - почти все подписались. Я одно могу сказать: выгоняли всех, кто не хотел плясать под дудку Палпатина. И некоторые шли на сделку с совестью. Потому что мы не ослы и прекрасно видели, кто получает несправедливые оценки - и в какую сторону... Поговаривали даже, что некоторые учителя получали взятки...
     Андрей покачал головой.
     - В такое не хочется верить. Надо разобраться. Ладно, может быть, и напишу Ксении. Кстати, как ты восприняла то, что придётся учиться ещё один год? Ведь твои бывшие одноклассники уже закончили школу, а тут на тебе - одиннадцатилетка!
     Даринка вдруг улыбнулась счастливой улыбкой.
     - Как? Я очень обрадовалась! А Лада и Лана, как только узнали, что у нас в программе будет астрономия, пришли просить завуча, чтобы эти уроки поставили первыми - и они могли перед университетом их посещать. У них, у бедных, астрономии в школе не было. А им же интересно!
         Андрей задумался.
       - Ну и дела у вас там! Поговорю с директрисой, может быть, комбинат чем-то сможет помочь в создании этого вашего физического кабинета...
        Даринка схватила его за руки.
       - Дядя, ты лучше всех!
     Андрей потрепал её по плечу, встал и, идя по аллее к Центральному коттеджу, пробормотал задумчиво: "Пожалуй, одного разговора с Ксенией мало. Надо поговорить с Максимом насчет журналистского расследования - или как там это у них называется..."
***
     Игорь, задумчиво  глядел  на слой железных опилок, покрывавший стол.  Опилок было много, а вот проклятый стержень почему-то тоньше не стал.
     Игорь вздохнул, поставил на  стол ведро для мусора, взял щётку и совок и начал сметать опилки.  Опилки сметаться не хотели, цеплялись за щётку и за нижнюю часть совка. Игорь вспомнил чёрта, его бабушку, деда и прочих родственников  и взглянул на часы. Так и опоздать не долго!
     Он ссыпал опилки в мусорное ведро, уютно устроившееся на столе, и принялся за вторую порцию. Как ни странно, вторая оказалась менее строптивой и не стала возражать против щётки, совка и ведра.
     Игорь поставил на место совок и щётку, снял со стола ведро и, забыв постелить клеёнку, водрузил на привычное место настольную лампу и кофеварку.
      Зарядил кофеварку и снова взглянул на часы. Стрелки мчались, как взбесившиеся кони. «Вот опоздаю, - подумал Игорь,  - и Джедай скажет… Впрочем, он как раз ничего плохого не скажет и даже не подумает. Он скажет: «Молодец, Игорь, отличное получится пособие!»  А вот Маринка… Та, наверняка, и скажет, и подумает.  Даже несмотря на то, что это не урок, а просто кружок».
     Игорь включил кофеварку, грустно посмотрел на половину буханки хлеба, ожидающую частичного превращения в бутерброд, вздохнул и вышел в комнату. Было жарко и, несмотря на раннее утро, из окна били горячие солнечные лучи.
     Игорь пододвинул к окну лёгкое кресло и уселся спиной к открывавшемуся из окна виду. Игра света на листьях мешала думать…
     И зачем он вызвался сделать электромагнит сам, когда Андрей Анатольевич предлагал дать готовый? Но ему хотелось сделать не простой электромагнит, а такой, чтобы можно было демонстрировать изменение его действия при изменении величины тока и глубины вдвижения стержня. Вот с этим-то стержнем и вышла неувязка.  Соленоид был давно готов, да вот беда: не было стержня нужного диаметра. И он, найдя-таки подходящий стержень из мягкого, отожженного железа, с прискорбием убедился, что стержень слишком толст. Он тривиально не лез в соленоид. И Игорь снова проявил упрямство – отказался от помощи токаря и заявил, что всё сделает сам. Вот и пилит, как идиот, этот чертов стержень уже  второй день, а он всё не лезет и не лезет…
     Игорь вздохнул. Ещё совсем недавно он не задумывался об особенностях своего характера. Не было причин. Сейчас он ясно понимал, как этот характер сформировался. Виной всему был отец, как-то однажды вдруг исчезнувший, ушедший в другую семью, ничего не объяснив и попутно прихватив с собой самые нужные вещи. Фактически, оставив пустую квартиру, которую забрать никак не мог – она принадлежала матери. Алиментов от него мать не дождалась, да и вряд ли бы их приняла. И пошла в профтехучилище получать рабочую профессию. Время было тяжелое, они долго не вылезали из нищеты, и Игорю приходилось не раз драться со сверстниками, острыми на язык. Гордость не позволяла ему мириться ни с насмешками, ни с сочувствием.
   А потом как-то совершенно незаметно оказалось, что он быстрее всех бежит зачётные дистанции, лучше всех подтягивается на турнике и умеет забить такой гол, что все вокруг раскрывают рты. Всего этого он добился каждодневной упорной тренировкой и гордился успехами по праву.
     А потом оказалось, что он с лёгкостью решает олимпиадные задачи по физике и математике,  да и по другим предметам легко превосходит всех.  Смеяться над его одеждой уже никто не пытался. Да и не с чего было.  Мама работала оператором в прокатном цехе, неплохо зарабатывала, и, когда их класс водили туда на экскурсию, все с восхищением смотрели, как она, сидя в большом круглом помещении со стеклянными стенами и панелями со множеством кнопок, легко управляет движением раскалённых стальных болванок, которые лишь изредка подталкивает в нужную сторону стальным щупом рабочий-прокатчик.
     Незаметно для себя Игорь привык к тому, что он – лучший. Нет, он никого не унижал, помогал с радостью каждому, нуждающемуся в помощи. Но сознание собственной силы доставляло радость. До той поры, пока не появилась в их классе новенькая девчонка. Она сразу показалась Игорю странной, резко отличающейся от всех. Очень красивая, с огромными зелёными глазами и чудесным личиком, абсолютно лишенным косметики, она вела себя очень скромно, даже застенчиво. И вдруг оказалось, что эта самая девчонка ничем не уступает ему ни по одному из предметов, а задачи по физике решает гораздо быстрее. Игоря этот факт возмутил особенно сильно. Ладно бы ещё парень, а то – девчонка! Девчонка – физик, разве это не нонсенс?
     Но, несмотря на гордость, Игорь был справедливым человеком. И постепенно неприятие сменилось уважением. В знак этого уважения и примирения он и подарил ей однажды весной букет сирени. А через несколько минут увидел этот букет в руках их нового физика, приехавшего из города со странным названием Дивный Дол, да ещё и привезшего с собой сестру, такую же отличницу, как Даринка. «Буду ненавидеть обоих!» - решил сгоряча Игорь. Да только ненавидеть нового физика оказалось не за что, а его сестру – ещё и опасно. Ибо Марина Солнцева, в отличие от подруги, была смела, дерзка, и палец ей в рот класть было опасно.
     И неожиданно для себя Игорь заметил, что эта самая Марина занимает в его мыслях слишком много места. И этот факт страшно его бесил…
     Из кухни неожиданно раздался хлопок, сопровождаемый резким запахом, и Игорь понял, что кофе выкипел, и неизвестно, уцелела ли кофеварка …

Глава 5
Старые качели
     Неожиданно, с лёгкой руки маленькой Алины, названные «Дальними странами» заброшенные сады к северу от Городка, стали излюбленным местом прогулок молодёжи. Заброшенные огороды, как ни странно, самосевом давали урожай, и было очень интересно, найдя заросли одичавшего, но не менее сладкого гороха, от души полакомиться им. Или, выдернув из земли сочную морковку и слегка поскребя её ножом, похрустеть всем микробам назло. Или нарвать поспевших яблок со старой, широко раскинувшей ветви яблони.
     В один из солнечных дней начала августа и Марина с Даринкой решили предпринять такое путешествие. Они взяли с собой сумку для ожидаемых яблок, нож для чистки моркови и срезания вероятных грибов, немного провизии – и отправились в путь.
     Идти было приятно. Утро не было знойным, в лесу дышалось легко и свободно. Перешли речушку по старому шаткому мостику. «В три жердочки берёзовый мосток над тихою речушкой без названья…» - пропела Марина.
     - Почему без названья? – улыбнулась Даринка. Мне Алеся говорила, что ручеёк называется Баюн! Оригинально, правда? Наверное, потому, что громко журчит!
     До первых огородов добрались быстро, морковок не нашли, зато нашли отличную яблоню с уже созревшими яблоками.
     Марина кидалась от одной ветки к другой, но Даринка остановила её порыв.
     Съев по одному, решили собрать урожай на обратном пути и отправились дальше.
     - Смотри, - вдруг толкнула подругу Марина, - вон там, на большой сосне, висят качели. Как ты думаешь, они выдержат нас?
     - Надо попробовать! – улыбнулась Даринка. – Ты помнишь, какие качели были у нас в Дивном Долу? Ой, конечно, не помнишь – их убрали задолго до нашего знакомства, после того, как я упала с них и разбила голову.
     - Как это ты умудрилась? – удивилась Марина.
     - Да по глупости. Качели висели в нашем саду, их ещё для Стаси сделали – она любила качаться, воображая себя лётчиком. Ну, и я тоже потом их полюбила. Раскачивалась высоко-высоко, а наш пёс Каштан носился внизу, прыгал и пытался схватить меня за пятки. Но однажды эта ветка сломалась, я упала вместе с качелями, а эта толстая ветка треснула меня по голове. В тот же день качели сожгли в печке…
     Даринка подошла к найденным качелям, попробовала на прочность доску, посмотрела вверх на прочный сук, на котором они висели и собралась влезть на доску. Марина попыталась помешать авантюре, которую сама нечаянно спровоцировала:
     - Дара, лучше не надо. А вдруг дежавю?
     Но Даринка уже уселась на доску. Ещё мгновение – и она уже уверенно раскачивала качели, пытаясь достать ногами до листвы растущей рядом берёзки. Чувство полёта кружило ей голову, казалось, что небо так близко, протянешь руку – и дотронешься!
      - Хватит, Дара! – кричала снизу Марина. – Не надо так высоко, ещё перевернёшься!
      Но качели летели, и Даринке так не хотелось прерывать этот полёт! И вдруг откуда-то, как ей показалось – сбоку, раздался сильный треск.
     - Прыгай! – отчаянно закричала Марина. – Прыгай, Дара!
     Даринка прыгнула. И, наверное, всё бы обошлось благополучно, если бы не поросшая травой кочка, попавшая под ногу.
     Даринка тихо охнула и села. 
     Марина бросилась к ней.
     - Ты как? Ушиблась?
     Даринка покачала головой.
     - Нога. Очень больно. И торчит в сторону, вывихнула, наверное.
     Марина встала на колени рядом, сняла с Даринки тапок, потрогала вывернутую щиколотку, быстро наливавшуюся синевой.
    - Так. Идти ты не сможешь. И я тебя не дотащу. Телефона дяди Жени я не знаю. И дяди Саши – тоже. Скорая помощь сюда не пройдёт. Сейчас попробуем… - она потянулась к сумке, достала мобильник.
     - Не надо, Маша! – испуганно вскрикнула Даринка. – Я смогу, я пойду!
     Она вскочила – и тотчас со стоном упала на траву. На прокушенной губе выступила капелька крови. А Марина уже набирала номер.
     - Слава богу! – выдохнула она через мгновение. – Виталь, ты где? Дома? Отлично! Нужна твоя помощь. Даринка ногу или сломала, или вывихнула, идти не может. Где мы? В Дальних странах. Ну, как каких? В заброшенных садах на севере от Городка. Хорошо, ждём!
     - Маша, зачем?.. – тихо сказала Даринка, вздыхая.
     - Как это «зачем»? Ты предпочитаешь, чтобы нас тут ночью волки съели? Можешь не беспокоиться, уж если он вагоны разгружал, то тебя-то сможет донести до Городка. Ты не представляешь, какой он сильный!
     - Да, но… Я в таком виде…
     - В каком «таком»? Шорты и маечка, вполне приличный вид. Понимаю, что ты предпочла бы по меньшей мере скафандр, но уж что есть, то есть!
      Долго ждать не пришлось. Марина издали увидела брата и, не долго думая, стащила кофточку и принялась размахивать ею, как флагом.
     Подойдя, Виталий присел на корточки рядом с Даринкой.
     - Ох, Дара, как же ты так… Ну, потерпи немножко.
     В руках у него был какой-то пакет, оказавшийся вместилищем целого набора для первой помощи: круглой, похожей на колбасу, ёмкости со льдом, быстро оказавшейся обкрученной вокруг Даринкиной щиколотки, обмотанной сверху бинтом и упакованной в ажурную сеточку.
     Тапок, заблаговременно снятый Мариной с отекающей ноги подруги, а заодно и второй, она благополучно засунула в сумку с провизией…
     - А теперь, - сказал Виталий, - обхвати меня за шею, да покрепче, не стесняйся!
     Даринка послушно исполнила указание, он подхватил её под коленки и спину и легко поднял с травы.
     - Теперь быстро вперёд! Маша, чего ты возишься с этой сумкой? Женя уже ждёт, к счастью, он оказался в медпункте. Это он снабдил меня всем необходимым.
     - Так ты успел и в медпункте побывать?
     - А как же иначе? При таких травмах важна быстрота первой помощи. Дара, тебе не очень больно? Может быть, я иду слишком быстро?
     Даринка тихонечко покачала головой. На самом деле ей было очень-очень больно, и она всё время закусывала губы, чтобы не стонать…
     До медпункта добрались быстро и без приключений.
     Виталий внёс Даринку в показавшееся ей тёмным помещение и посадил на каталку.

     … В медпункте оказались оба хирурга, и Женя, и Саша. У них был редкий выходной день… Оба осмотрели раненую Даринкину ногу и пришли к заключению, что перелома нет, это вывих.
     - Сейчас Саша сделает  УЗИ, - сказал Евгений, - думаю, что произошло защемление нерва, оттого такая боль. Исключительно терпеливая девочка! При такой травме порой мужики орут, как резаные. А она терпит. Но придётся дать общий наркоз, чтобы вправить кость. Связки тоже порваны…   Виталий, выведи-ка отсюда сестру, а то она сейчас в обморок упадёт! Возьми ватку с нашатырным спиртом. И идите домой. Когда всё будет сделано, я позвоню.
     - Никуда я не упаду, - возмутилась Марина, быстро уходя от медпункта. – И убери от моего носа эту вонючую вату. Лучше нюхай её сам. Не знаю, какого цвета я, но ты-то уж точно не розовее вот этой стены…
      Подхватить её вовремя Виталий всё же успел.
    - Ладно уж… - вздохнула сконфуженная Марина. – Давай, буду нюхать. Только нечего меня вести, иди на расстоянии, чтоб не думали, что я чуть что – и в обморок падаю. Просто мне Даринку очень жалко. Нога у неё так жутко выглядит…
               
        Вечером Даринку забрали домой.
     - Поживёшь один! – сказала брату Марина. – А я перееду к Даринке. Буду за нею ухаживать. А то как она там будет одна на костылях? Слава богу, дядя Женя обещал, что через две недели она будет ходить.

Глава 6
Командировка
     Мира грустно смотрела на складывающего в рюкзак вещи Максима.
    - Ты опять уезжаешь, да? И опять в какую-нибудь горячую точку?   
     Максим улыбнулся.
     - Нет, на этот раз не в горячую. Во всяком случае, надеюсь, что горячей она не будет. Но работа предстоит интересная – и в местечке с таким красивым названием – Дивный Дол!
    Мира засмеялась.
     - Эх, ты, журналист! Не знаешь территорию своей страны. Дивный Дол – вовсе не «местечко», а довольно крупный город на юге страны, если не ошибаюсь, где-то в Ростовской области.
     Максим покачал головой:
     - Да? А по названию мне подумалось, что это очень красивое местечко, маленький городок, стоящий в невероятно восхитительном месте!
     Мира неожиданно посерьёзнела.
     - Максим, возьми меня с собой! Я не помешаю тебе, может быть, даже помогу… Я так устала от твоих бесконечных командировок, от разлуки, ожидания  и страха, что тебя где-нибудь уже убили… После года непрерывной работы в экспедиции мне дали длительный отпуск. Ну, возьми, пожалуйста!
     Максим задумчиво посмотрел на неё.
    - А  Виола?
    - Виола не будет против! Она поживёт пока с Никой и Басей, им очень хорошо втроём, она часто даже ночует у них, ты же знаешь!
    Максим помолчал минуту, обдумывая неожиданное предложение.
   - Мы ещё обсудим это втроём. А пока, если тебе интересно, пойдём со мною в гости к Марине Солнцевой. Мне надо получить информацию из разных источников.
   
      Марина была у Даринки. Девушки сидели рядышком на кровати и о чём-то тихо беседовали.
     В коридоре стояла  красивая инвалидная коляска.
     На столике, пододвинутом  к кровати, чего только не было! Сластей и фруктов хватило бы на любой гастрономический вкус.
     А на отдельном  маленьком столике стоял большой букет ромашек. Мира и Максим даже смутились, что пришли с пустыми руками. Но ведь шли-то они к Марине…
     - К нам с утра все идут и идут, - улыбнулась  Марина. - Столько всего натащили! Век не съесть! Стася вон какой шикарный торт принесла! Это ей Виктор заказал через интернет. А она сказала, что не хочет толстеть. Будто мы с Даринкой хотим!
     - А кто подарил эти чудесные ромашки? – спросила Мира.
     Марина покачала головой.
     - Виталий, конечно! Неисправимый романтик! Но только не знает он, что Даринка никогда не рвёт цветы. Жалеет.
     - Ты ему не говори, ладно? – попросила Даринка, краснея.
     - А коляска?  – спросил Максим.
     - Это Пётр Ильич подарил! – улыбнулась Даринка. – Сказал, что ему она не нужна, он счастлив от неё избавиться. Но она с электронным управлением, и я смогу легко на ней разъезжать, куда захочу, и никому меня катать не потребуется. А потом я её отдам в медпункт. Только  пока  я стесняюсь ею пользоваться…   
     - Лучше было бы, если бы она тебе вообще не понадобилась! – улыбнулся Максим. – Но у нас дело к Марине…
     - Мне выйти? – спросила Даринка, потом посмотрела на ногу и покраснела. – Ой! Всё время забываю, что не могу ходить…
      Максим покачал головой.
     - Не нужно никуда выходить, ты тоже можешь очень понадобиться. Речь пойдёт о ситуации в Дивном Доле.
     - Так значит, дядя уже рассказал? – вздохнула Даринка.
     - Рассказал. Но его информация была вторичной. А сначала в редакцию «Центральной газеты» пришло письмо от жителей этого города. И оно так встревожило редакцию, что мне предложили  туда командировку. Это вкратце. А пока, Марина, я прошу тебя рассказать о твоём брате.
      Марина удивлённо раскрыла глаза.
    - А о нём-то зачем? Та история у меня поперёк горла стоит, и совсем не хочется её вспоминать.
    - Нам много о чём не хочется вспоминать, - мягко сказал Максим. – Но обойти его стороной не удастся, потому что его, так сказать, «защита» - один из основных мотивов этого письма.  Я должен понять  всё, что там происходило и продолжает происходить. Не у всех участников этой истории судьба в итоге сложилась так благополучно, как у Виталия. И я должен знать о каждом –  из всех возможных источников.
      - А что рассказывать? Про школу?
      - Не только про школу. Начни с самого начала, с твоего детства и с твоей семьи.
     - А семья-то причём? Ну, ладно. Раз надо, расскажу. Может быть, в чём-то и Даринка поможет…  Меня вы можете счесть пристрастной – брата я очень люблю, и вы поймёте за что, когда узнаете нашу историю. Она взглянула на Даринку  и вздохнула.  Ладно, слушайте…   
     - В семье я самая младшая. Виталий старше меня на тринадцать лет. Есть ещё два брата, они старше него на  пять и семь лет. Когда  мне исполнился год, все заботы обо мне легли на Виталия. Родители работали,  один брат служил в армии, другой работал.  Не думаю, что четырнадцатилетнему мальчишке доставляло радость возиться с сопливой и крикливой сестрёнкой.  Но он возился. Даже кашу мне варил и кормил с ложечки. А ещё приносил меня к гаражам, сажал на брёвнышко, а сам возился с какими-то железяками. Уже позднее я поняла, что он увлекался мотоциклами и мечтал собрать байк сам. Конечно, из этой затеи ничего не вышло – не хватило деталей. Но это всё о ранних годах. Потом Виталий закончил школу, поступил в МГУ и уехал. А меня отдали в детский сад, где я ревела целыми днями, и воспитатели не понимали, почему я прошусь не к маме, а к брату. Наверное, из-за того, что я так сильно по нему скучала, я быстро освоила компьютер и электронную почту. Конечно, дома у меня  компа не было, и я ходила в интернет-кафе поблизости, куда  сын хозяйки иногда пускал меня за пирожки, которые очень вкусно пекла мама.
       А потом Виталий приехал на каникулы и привёз мне ноутбук. С тех пор мы общались с ним постоянно. Но домой он приезжал редко, все летние каникулы работал в студенческих стройотрядах.  И регулярно присылал деньги родителям на жизнь  и мне  на кукол. Но, поскольку мне никто на почте переводов не выдавал, эти деньги уходили в семью. Узнав об этом, Виталий стал присылать мне посылки с гостинцами и куклами. Тогда я ещё не знала, что Барби – довольно дорогая кукла, таскала их с собой повсюду, и они быстро теряли  свой первозданный облик.  В школе я училась отвратительно. Старшие братья женились, у них родились дети, и, конечно, я стала «девочкой на побегушках»: носилась то в молочную кухню, то в магазин, то стирала пелёнки, то гладила их. А потом Виталий закончил университет и вернулся домой. Приехал он с рюкзаком и на шикарном мотоцикле. Позднее я узнала, что он подрабатывал во многих местах, чаще всего разгружал вагоны на станциях и фуры в магазинах. За это хорошо платили. И к  четвёртому курсу осуществил свою мечту – купил мотоцикл. Он  и до этого дружил с байкерами, рассказывал мне, что они, конечно, бывают всякие, но те, кого он знал, были отличными ребятами, смелыми, дружными, со своим Кодексом чести.
     Но оказалось, что дома жить ему негде. В маленькой трёхкомнатной квартире ютились наши родители, семьи старших братьев, их дети и я. Общежитие Виталию как местному жителю не полагалось. Он быстро оценил ситуацию и … продал свой мотоцикл. «Он мне всё равно больше не понадобится, - сказал он мне, - какая школа захочет иметь учителя-байкера? Найду квартиру – и заберу тебя к себе. У тебя же здесь совсем нет возможности учиться!»
     Но оказалось, что денег, полученных за мотоцикл, всё равно не хватает на квартиру, даже очень небольшую. Помог случай. Виталий увидел объявление в газете, что в одном из коллективных садов требуется ночной сторож. Сторожу предоставлялся домик, ружьё  и небольшая зарплата. Поскольку домик был муниципальным, платить за проживание нужно было совсем немного.
       Надо сказать, что я была в восторге от нашего нового жилья! Домик состоял из комнатки и кухни с русской печью.  Эту печь мы зимой топили дровами, запасаемыми заранее. Я обожала смотреть, как в печи разгорается огонь,  в домике делалось уютно и тепло. Что касается ружья, то брат отлично умел стрелять, но оно ему не понадобилось.  Он сделал сигнализацию по всему периметру сада и, как только кто-то пытался «нарушить границу», она включалась. В то время я ещё была мала и не задумывалась, легко ли было ему вскакивать по нескольку раз за ночь, а потом вести уроки в школе. Я-то спала сном младенца в своей маленькой комнатке и ничего не слышала.  А Виталий поселился  в кухне, где следил и за печкой, и за сигнализацией… А ещё он подтягивал меня по школьной программе. До той поры, пока в моём дневнике не оказались  одни пятёрки… И вагоны эти злополучные по выходным продолжал разгружать. Шутил, что это ему вместо спортивной секции.
     А ещё возле нашего домика был маленький огород. Весной Виталий вскапывал его, а я сажала морковку, свёклу, лук и немного картошки. Нам хватало. А рядом был лес, такой красивый!
     В итоге через три года Виталий купил квартиру – и мы переехали.  К сожалению, по нашим деньгам нашлась квартира только в другом конце города и, учитывая перебои с транспортом, добираться оттуда до школы было невозможно. И мы перебрались в другую школу, увы, ту самую… Виталия и с самого начала туда звали, но он не пошёл. А теперь вакансия оказалась именно в ней. Нам не нравилось, что школа частная. Но это была единственная в городе школа с физико-математическим уклоном, и брату это было интересно. Я боялась, что одноклассники окажутся детьми богатеев, но таких было немного.
     В этой школе я подружилась с Даринкой. Как это случилось, к делу не относится, если будет интересно, расскажу потом. Дара была звездой этого класса, она училась лучше всех. Позднее Виталий готовил её к олимпиадам по физике, и она все их выиграла. ( Дара, молчи, не скромничай, я рассказываю, как было!)
     И надо же  было случиться такому злому совпадению, что сын директора, который преподавал в школе математику и которого ненавидела вся школа, наградив кликухой «Палпатин», учился в нашем классе! Очень скоро я поняла, что учителя находятся у этого директора в какой-то рабской зависимости. Не все, конечно,  Но те, кто сопротивлялся, получали как бы «чёрную метку». Директор мог сорвать урок у кого угодно, забрав его под математику, случалось, учителя пропадали из школы по непонятной причине. Например,  так исчез наш учитель физкультуры – и физкультуры у нас не было целый год. Оказалось, что его уволили, якобы, за то, что он пришел на работу нетрезвым. Физрука любили все, и никто никогда не видел его пьяным. Но все знали, что непосредственно перед увольнением физрук  отчитал директорского сынка за избиение младшеклассника…
     А потом этот мерзавец (не Палпатин конечно, а его сын), начал клеиться к Даринке.  Она, разумеется, его отшила, причём, весьма резко. С тех пор она нажила в его лице врага, а Палпатин на уроках начал издеваться над нею. Вызывал её к доске, давал задачу, она её решала. И он с садистской улыбочкой говорил: «Садись, Соловьёва! Молодец, три!»      
       Когда класс удивлённо спрашивал, почему три, он с ехидной усмешечкой пояснял: «Так ведь задача была такая лёгкая, она только на три балла и тянет!» Или за безукоризненно решённую контрольную ставил двойку и делано возмущался: «Соловьёва, ты не уважаешь математику! Каким ужасным почерком ты выполнила работу!». А однажды я слышала, как он сказал биологине: «Согласен, Соловьёва очень способная девочка. Но она ленива. Ей всё слишком легко даётся, и она занимается только физикой, а на все остальные предметы, извините, плюёт.  И на вашу биологию – в первую очередь. Она же не пошла на биологическую олимпиаду, хоть вы её и назначили. А пошла на физическую!» О том, что обе олимпиады почему-то были назначены на одно время и Даринка, естественно, не могла разорваться пополам, цинично умалчивалось.
     Увы, все видели ситуацию – и молчали. Не стал молчать один Виталий,  подняв этот вопрос на педсовете. Палпатин тогда притворился ягнёнком и долго объяснял елейным голоском, что Виталий Андреевич просто не в курсе ситуации, потому что Дарина Соловьёва любит физику и отлично занимается по этому предмету. К другим же предметам и учителям относится неуважительно, поэтому сбить с неё спесь низкими баллами нужно  в её же интересах – ведь она претендентка на золотую медаль.  А все давно уже шушукались, что Палпатину выгодно топить Даринку, чтобы медаль досталась его сыну. Ведь на маленькую частную школу больше одной не дадут. Не зря же прежняя учительница по русскому и литературе на сочинениях тихонько указывала ему ошибки, и все давно это заметили, а директор так не хотел отпускать её на пенсию. А химичка почему-то отказывалась раздать обратно  листки с проверенными контрольными работами, где у Даринки были четвёрки, а у этого лоботряса – отлично. Многим учителям это не нравилось, но они молчали. Да и куда было жаловаться, если частная школа не входила в систему Гороно, а главой администрации города был брат Палпатина, в 90-е годы, как потихоньку говорили люди, имевший связь с криминалом, увы, не доказанную.
     С Виталием Палпатин сначала старался не связываться, хитро и ловко уходя от его прямых вопросов. Наверное, ему был выгоден учитель, чьи ученики регулярно побеждали на олимпиадах всех уровней. Но когда тот сказал, что, сколько верёвочке ни виться, а конец будет,  на всякую подлость найдётся управа – и пообещал обратиться в Прокуратуру и добиться проведения в школе расследования, Палпатин озверел и немедленно уволил его с «волчьим билетом» - такой характеристикой, с которой ни в одну школу не возьмут.
     Он долго искал работу, опять вернувшись к разгрузке злополучных вагонов и прочей разовой подработке, но в стране был кризис, везде шли сокращения, и никто его не принимал, тем более, с такой характеристикой. Уехала Даринка, родители забрали её из этой школы и перевели в Дубровск. Забрали и многих других моих одноклассников. А я продолжала учиться, и в дневнике моём стояли одни пятёрки. Не знаю, зачем это было нужно Палпатину. Скорей всего, чтобы в случае чего оправдаться: вот видите,  когда человек знает предмет, никто ему баллы не снижает, хоть это и родная сестра Солнцева. Я пробовала бороться доступным мне методом: ничего не учила и не решала. Но мне всё равно ставили пятёрки, за что меня начали тихо ненавидеть одноклассники. Я перестала ходить в школу, тайком от брата пекла пирожки и продавала их торгующим на рынке челнокам в качестве перекуса, они были этому рады. Не хотела, чтобы вся тяжесть ситуации легла на плечи брата. Но он каким-то образом узнал, отругал меня и забрал из школы мои документы. Представьте себе – с одними пятёрками и великолепной характеристикой. «Ничего, Маша, мы найдём выход!» - сказал мне Виталий. Но выход нашел нас сам. Нас позвал в Дубровск Андрей Анатольевич, дядя Даринки. Я думала, что Виталий откажется. Он не привык получать помощь  со стороны, всегда всего добивался сам. Но он согласился, наверное, ради меня. Мы уехали, оставив квартиру родителям. Вот и всё. Как мы живём здесь, вы отлично знаете – это рай после ада!
     - А ты, Дарина, можешь что-нибудь к этому добавить? – спросил Максим.
     Даринка покачала головой.
     - Нет… Только то, что Виталий Андреевич постоянно поддерживал меня, когда все меня травили и унижали. И за это я ему благодарна на всю жизнь. И могу вам сказать, что трудно найти в мире кого-то справедливее, честнее и лучше, чем он. И мои родители это тоже могут подтвердить. И, наверное, не только мои…
     Максим и Мира встали.
     - Что ж, большое спасибо, девчата. Будем надеяться на то, что справедливость восторжествует. Но ты, Марина, ни разу не назвала имени и фамилии вашего «Палпатина». Он так тебе отвратителен?
     -  Да.  Яков Романович  Кичин, – с отвращением сказала Марина. – Век бы его не знать!

Глава 7
Первое сентября
     Женя разрешил Даринке присутствовать первого сентября на празднике при условии, что нога будет в тугой повязке, а до школы и обратно подруг довезут. Но до этого настоятельно советовал от квартиры далеко не уходить. Даринка расстроилась. Она любила 31-го августа приходить к школе, когда в школьном дворе стояли стенды со списками классов и расписанием уроков. Вокруг толпились  ребята, разговаривали о лете, делились впечатлениями. Так было в дивнодольской школе. И Даринке было очень интересно, как всё это происходит в Дубровске. 
     Но Марина,  вернувшаяся очень быстро, рассказала,  что ничего особенного не было, а списки и расписание висят в школе.
     Школа сверкает, как игрушечка – чистая, отремонтированная.
     Наконец-то открылся бассейн, и он прекрасен!
       Из новостей было две. Во-первых, им предстоит вводить в школу первоклашек – и сегодня немного порепетировали эту процедуру. 
     А, во-вторых,  их классным руководителем будет Виталий.
     - Да?! – удивилась Даринка. – А Виктора Львовича куда дели?
     - Никуда! Сам попросил освободить его от классного руководства. У него есть какая-то уважительная причина…
                ***   
     Утром первого сентября Даринка тщательно перебинтовала больную ногу, и Марина, всё ещё живущая у неё, аккуратно расправила на ней складки форменного платья. Цветы, заготовленные для первоклассников и учителей, уже лежали в машине.
     - Как неловко… - сказала Даринка. – В Дивном Доле тех, кого машина подвозила к школе, не любили и называли «олигархами»…
     - Сравнила! – возмутилась Марина. – Те с жиру бесились, а у тебя нога травмирована!
     Возле школы уже яблоку было негде упасть: везде цветы, банты, нарядные ребятишки и нарядные родители.
     - Пойдём скорее, вон там наши, уже строятся! – воскликнула Марина и тут же смутилась. – Ой, извини! У тебя же нога болит!
     - Нисколько не болит! – улыбнулась Даринка, всё же слегка прихрамывая. – Смотри, с нашими и директриса стоит, и математик почему-то!
     - Ну, насчёт математика понятно – это же был раньше его класс. А вот директриса… Говорят, она математика терпеть не может, за это её  даже  Коброй прозвали…  Здесь математик добрый, а то я уже начинала думать, что они везде противные!
     Девочки присоединились к своему классу, и их сразу закружила праздничная карусель. Первоклашкам надели алые ленты с надписью «Первоклассник».  Растерянные и немного испуганные малыши беспрекословно подчинялись, изредка роняя пышные букеты. Потом мальчик и девочка пронесли по двору  звонок, украшенный бантом. Звонок  был так огромен и звонил так заливисто, что даже испуганные малыши заулыбались. А потом будущие выпускники за руки ввели их в школу – и все разошлись по своим классам. 
     - Ну, что, выпускники, понравилось  ваше последнее первое сентября в родной школе? – спросил Виталий.
     - Конечно! – крикнул с последней парты штатный прикольщик и хулиган Саня. – Надоело учиться, аж жуть!
     - Не торопись с выводами! – улыбнулся Виталий. – Если говорить на эту тему серьёзно, то этот день вы очень долго, наверное, всю жизнь, будете вспоминать с теплом. Он очень светлый и лишен оттенка грусти, того, что всегда сопровождает день последнего звонка…
     А теперь начнём урок физики.
     - Что?!! – раздалось сразу несколько голосов. – Какая физика первого сентября?!!
     Виталий улыбнулся.
     - Печальная оценка моих усилий…  Ладно, шучу! Конечно, никаких уроков не будет. Поздравляю вас с началом  учебного года – и можете быть свободны. День  сегодня великолепный, погода не подвела…
     В это время дверь приоткрылась,  и в класс заглянула директриса.
     - Виталий Андреевич, так и знала, что вы их отпустите домой! Ладно, пусть идут. А вы идёмте со мной.
     Марина схватила Даринку за руку и поволокла из класса.
     - Пойдём скорее! А то ещё запрягут куда-нибудь!
     На улице было чудесно. На небе – ни облачка, воздух утренний, бодрящий, но солнце ещё по-летнему тёплое, кругом цветы.
     - Давай поедем на автобусе? – предложила Даринка. – Как-то неудобно шофёра гонять.
     - Но ведь дядя Женя велел…
     Даринка  покачала головой.
     - Это он перестраховывается! Нога у меня уже в полном порядке. Только сначала давай подойдём к фонтану – он такой красивый! И отсюда отлично видно автобусную остановку.
     Девочки подошли к фонтану. Мелкие, почти невесомые брызги приятно падали на лицо, в струях играло солнце.
     - Хорошо-то как… - улыбнулась Марина. – Ой, смотри, а вон Игорь! И, по-моему, он идёт к нам.
     Игорь шёл действительно к ним, по пути подставляя руку под  брызги фонтана.
     - Любуетесь? – спросил он, подойдя. – Я вот тоже люблю здесь бывать. У вас какие планы? Может быть, зайдём в кафешку? Угощу мороженым!
     - Спасибо, Игорь, - ответила Даринка, но мы автобус ждём. Если этот пропустим, следующий будет только через два часа.
     - Привет, молодёжь! – вдруг раздалось сзади. – Быстро же вы сбежали!
     Все трое разом обернулись.
     Виталий улыбнулся.
     - Никак не могу смириться с традицией, что учителям-мужчинам дарят цветы. По-сему, все букеты, украшавшие стол в классе, раздал девушкам. А вы так быстро сбежали, что остались без цветов. Вот я и решил восстановить справедливость!
     Он вручил Даринке и Марине по букету, кивнул Игорю, улыбнулся: «Хорошего дня!» – и исчез так быстро, что никто не успел ответить.
     Игорь покачал головой.
     - Марина, сколько лет твоему брату?
     Марина пожала плечами.
     - Тридцать один. А что?
     - Выглядит молодо. И не подумаешь, что учитель.
     - Разве это плохо? – удивилась Даринка.
     - Иногда очень хорошо! –  лукаво улыбнулся Игорь. – Могу рассказать вам одну историю, не очень приятную для моего самолюбия. Вы, может быть, знаете, что в  11-й «Б» новенького приняли. Такой лоб здоровый, по облику на борца похож. Не знаю, с чего он на меня взъелся. Три дня назад зашел я на школьный дворик поразмяться – за лето как-то не до спорта было. И тут этот жлоб.  Привязался. «Это ты, - говорит, - пятёрочник такой-растакой? И чемпион школы по ГТО? Ни в жисть не поверю! Чтобы такой ботан, как ты, ещё и силу имел?! Давай пари на подтягивание на турнике. Увидишь, что я тебя одной левой побью!»
     А я не в форме, и позорить класс не хочется. «Давай, - говорю, - в другой раз. Мне сейчас некогда, да и руку зашиб. На самом деле я её не зашиб, а током меня дёрнуло, когда кофейную машину чинил, малость кожу обожгло. Ну, так ему скажи – от насмешек не отобьёшься». А он дорогу загораживает,  чуть в драку не лезет: «Трусишь, ботан? Сейчас я тебя и без турника уделаю!» И тут, откуда ни возьмись, Виталий Андреич. Понятно, откуда: физкабинет новый готовил к учебному году, мы ему как раз и помогали. Вид совсем не учительский: в джинсах и футболке. И так это ловко раздвинул нас, как рефери боксёров. И говорит этому лбу: «Зачем ты к человеку привязался? Он же сказал, что не в форме и спешит». А этому обидно стало, он в ответ: «А ты откуда такой? Тоже ботан из «А»? Раз ему некогда, давай с тобой посоревнуемся!»
     Я уже хотел встрять и принять позор, но твой брат улыбнулся и говорит: «А давай!»
Тот жлоб, конечно, силён оказался, я бы столько раз точно не подтянулся, честно признаюсь. Да только Виталий Андреич  разгромил его начисто. Я просто обалдел, сроду не думал, что он такой сильный! По комплекции вроде и не скажешь. Тот жлоб тоже обалдел. Стал приставать, где тренировался. А Виталий Андреич ему дружелюбно так: «Извини, брат, в другой раз, торопимся мы!»
     И увёл меня, а тот жлоб вслед: «Но мы ведь ещё увидимся?»
      «Увидимся! – смеётся твой брат. – И очень скоро! »
     - Так что я ему обязан спасением от позора. Сейчас каждый день тренируюсь – теперь уже мне придётся с тем типом соревноваться… И очень мне интересно, как Виталий Андреич такие бицепсы накачал?
     Марина засмеялась.
     - У него и спроси! А нам уже ехать пора – через две минуты наш автобус подойдёт. Приезжай к нам в Городок, небось ведь ни разу не был!
     Когда Игорь ушёл, Марина задумчиво сказала: «Что-то я не припомню, чтобы на столе в нашем классе был букет таких шикарных розовых роз!..»    
***
     Марина задумчиво смотрела на букет розовых роз, стоявший на столе.
     - Знаешь, Дара, - наконец сказала она, - я почти на сто процентов уверена, что в классе  этого букета не было.
      Даринка посмотрела на неё серьёзно и грустно.
     - Я не думаю, что ты только и делала, что изучала букеты. Ты просто его не заметила.
     Марина покачала головой.
     - Разве ты забыла, что у меня отличная зрительная память? И, к тому же, я люблю цветы, поэтому смотрела на букеты и размышляла, какой из них мне хотелось бы заполучить. У меня и в мыслях не было, что Виталий собирается все их раздать нашим девчонкам!
     - Ну и как итог наблюдений? – спросила Даринка.
     - А никак! Белого букета там тоже не было!
     - Ну, вот видишь! – улыбнулась Даринка.
     - А что я вижу?! Только то, что он их купил для нас с тобой и спрятал где-нибудь в своём кабинете.
     - Совсем не обязательно! Их могли подарить ему уже после классного часа, а нас возле фонтана он мог  случайно увидеть из школьного окна.
     - Мог. Только моя версия реальнее. Ты хотя бы знаешь, что означает цвет этих цветов?
     Даринка изумилась.
     - Нет, конечно!
     - Так вот, белые цветы – это символ чистоты и невинности, а розовые – знак тайной любви к объекту дарения!
     Даринка вскинула глаза, мгновенно  краснея.
     - Откуда ты это взяла?
     - Из интернета, вестимо!
     Даринка вздохнула и покачала головой.
     - Неужели ты можешь предположить, что он будет рыться в интернете и выискивать такую чепуху? Даже мне это не пришло в голову!
     Марина испытующе посмотрела на подругу.
     - Почему ты всегда споришь со мной? Неужели тебе не хочется, чтобы я оказалась права?
     Даринка вздохнула.
     - Хочется… Но этого не может быть, я это очень хорошо знаю, поэтому не тешу себя пустыми надеждами. Кто я для него? Школьница, обыкновенная девчонка. Единственное, что отличает меня от остальных, это то, что я – твоя подруга. Разве ты забыла, какие девушки вздыхали по нему в Дивном Доле? Сама же мне говорила…
     - Ага, вздыхали. Да только он их за километр обходил. Мне даже странно было, что он ни в одну не влюбился. Хотя, с другой стороны, ему и некогда было… А здесь всё иначе. Даже тот букет сирени, который ты ему подарила в первый наш день в этой школе, он не оставил в учительской, а привёз домой, и тот долго стоял у него на столе, пока не завял. Игорь, мне кажется, очень злился на него из-за этого букета. И я сочла, что и он к тебе неравнодушен.
     Даринка удивилась.
     - Ко мне? Ничего подобного! Он мне в поезде рассказал, почему подарил тот букет. В знак того, что признал меня  технарём! Да-да! Именно так! До этого он не верил, что девчонка может серьёзно увлекаться физикой и разбираться в ней. А если он к кому-то не равнодушен, так это к тебе. Он тогда в поезде много меня о тебе расспрашивал. И ужасно смущался!
     Марина неожиданно покраснела.
     - Да ладно тебе! Игорь и не подумал подарить цветы ни мне, ни тебе!
     Даринка покачала головой.
     - У него просто не было повода, ведь это – первое сентября, а мы ему не учителя и не ученики.
      Марина  подсела ближе к подруге, уходя от слепящих лучей заходящего солнца.
     - Во всём-то ты меня опровергаешь, Дара. Но с одним фактом ты всё-таки не сможешь поспорить. Виталий раздал девчонкам не все подаренные ему цветы. Один букет он всё же привёз домой и поставил в вазу.  И знаешь, какой? Твой!
     Даринка снова вздохнула.
     - Поверь, Маша, я очень благодарна тебе за твои слова. Но цветы ведь дарят не только любимым,  дарят их и тем, к кому просто хорошо, по-доброму относятся. И к их подаркам относятся так же…

Глава 8
Взрыв
     Занятия в школе вошли в привычную колею.  И неожиданно оказалось, что наибольшей популярностью у 11-го «А» пользуется созданный за лето кабинет, который они гордо назвали «Кабинетом  экспериментальной физики». Занятия в нём проходили всегда после основных уроков, но почему-то даже самые непутёвые ученики с удовольствием туда ходили. Всем нравилось потрогать собственными руками  приборы, которые до этого видели только на картинке в учебнике, самостоятельно собрать схему или установку, полюбоваться тем, как она работает. Даже нудные правила техники безопасности все выучили назубок и клятвенно пообещали, что будут строго им следовать, ничего не включая, пока не покажут готовое учителю.
     Даринка выбрала себе интересную задачу по электричеству,  получила стенд со всеми необходимыми для решения деталями: датчиками, проводами, реостатом, измерительными приборами, конденсаторами и, конечно, паяльником, и принялась размышлять над тем, что от неё требовалось. Решение она нашла быстро, и оно показалось ей таким красивым, что вызвало улыбку. Она быстро собрала схему, ловко подцепила провода к нужным клеммам, осмотрела готовую схему и заметила в одном из узлов отошедший проводок. Обозвав себя недотёпой, она  включила паяльник. Приятно запахло канифолью. Даринка аккуратно припаяла проводок  и, не выпуская из рук паяльник, подняла голову, чтобы позвать Виталия Андреевича проверить её работу и разрешить подать на схему напряжение.
       И в это время дверь распахнулась и в кабинет влетела платиновая блондинка в блузке с очень смелым декольте и  вызывающе короткой мини-юбке. Она оглядела увлечённо работающий класс, заметила Виталия и кинулась к нему.
     - Привет! Наконец-то я тебя нашла! Далеко же ты забрался от нашего чудесного городка! В такую тайгу! Я думала, у вас тут медведи по улицам бродят!
     Виталий недовольно взглянул на неё.
     - Извините, у меня урок.
     - Да какой урок! Вон как они увлеклись, им вовсе не до тебя! А твоя сестричка тоже с тобой?
     Виталий, не реагируя на этот поток слов, повернулся к двери.
     - Выйдите отсюда, пожалуйста.  Идёт урок, и в классе нельзя находиться посторонним.
     Блондинка даже задохнулась от возмущения и схватила его за руку.
      - Зачем ты  притворяешься, что не узнал меня?!
       Даринка оцепенела. Рука, державшая паяльник, опустилась сама собой. Неожиданно схема заработала.  Даринка взглянула на тумблер подачи напряжения, но он  благополучно смотрел вниз. Тогда Даринка потянулась левой рукой к разъёму… 
       Неожиданно в классе грохнуло так, что многие подумали о войне и бомбе.  Это был даже не взрыв, а серия из нескольких оглушительных взрывов.
       Блондинка отшатнулась, кинулась к двери и исчезла за нею. Кабинет наполнился  густым голубоватым дымом, запахло горелой изоляцией и  плавящейся  пластмассой, под потолком замигала противопожарная сигнализация.  Кто-то вскрикнул, кто-то залез под парту, ожидая продолжения взрывов. А в центре плывущего дыма, как памятник самой себе, неподвижно стояла Даринка с паяльником в руке…
   - Успокойтесь! – крикнул Виталий, выключая  питание стендов.  – Ничего страшного не случилось. Пробило  батарею конденсаторов, это всегда громко, но не опасно.
      Дарина, вы в порядке?
      Она молча кивнула в ответ.
     Виталий  включил вытяжную вентиляцию, дым волнами поплыл к широкому козырьку под потолком, и через мгновение мигание сигнализации прекратилось.
     Он хотел подойти и узнать, что же случилось, но в этот момент в кабинет ворвалась директриса.
     - Виталий Андреевич, что тут у вас происходит?  Я думала, что школа сейчас взлетит на воздух!
     - Ничего страшного, Вероника Антоновна! Пробило конденсаторы, это всегда сопровождается  резким звуком.
     - А дым? У меня в кабинете сработала противопожарная сигнализация, не хватало ещё, чтобы сюда примчалась пожарная машина! Как же вы допустили, что на стендах  стоят бракованные конденсаторы? Придётся вкатить вам выговор за этот переполох!
      Даринка сделала шаг вперёд.
     - Вероника Антоновна, конденсаторы были в полном порядке. И вся схема тоже. Это я во всём виновата.  Я сунула паяльник в разъём под напряжением…
     Директриса широко раскрыла глаза.
    - Дарина, зачем вы это сделали?!
     Даринка опустила голову.
    - Нечаянно…  Я собрала схему, включила её и нечаянно попала паяльником в разъём. Пошёл аварийный ток и конденсаторы пробило…
   - Но почему ты самостоятельно подала на схему напряжение, не подозвав учителя?
   - Я была уверена, что схема собрана правильно…
   Директриса только руками развела.
-   Виталий Андреевич, и это – ваша лучшая ученица! Что же тогда ожидать от остальных?
 - Даринка не виновата, - вдруг  вмешался Игорь. – Я был рядом и всё видел. Она уже собиралась позвать Виталия Андреевича, но тут в класс ворвалась эта девица и всех отвлекла.
-   Какая девица? – почти со стоном спросила несчастная директриса.
-   Моя подруга! – вдруг  заявила Марина. – Она приехала ко мне в гости из Дивного Дола и пришла сюда, но меня не увидела и пристала к Виталию…Андреевичу. И отвлекла его от Даринки. Пока он её выгонял, всё и случилось.
     - О, господи! – вздохнула директриса. – «Где начало того конца, концом которого является это начало»? Сплошь круговая порука! Только в этом «А» всегда что-то случается! То ли дело биологи!
   - Ага, биологи! – подал голос из-за стенда Санька Корабельников. – Сроду вы этих «бэшников» защищаете! Даринка хоть никому не навредила, кроме себя. А у «бэшников» вчера кто-то принёс ужа в школу, чтобы показать, какой у него на голове узор и как отличить его от гадюки. А тот взял и удрал, и как-то сумел залезть англичаночке в сумочку. Та полезла за ручкой, а на неё из сумочки –змея! Бедняга чуть инфаркт не получила!
     Вероника Антоновна побледнела.
     - Почему же я об этом не знаю?!
     Санька усмехнулся.
     - Потому, что  Юлия Сергеевна не ябеда!  Никто же ничего плохого не хотел…
     Директриса покачала головой.
     - И это – одна из лучших школ города! Один выпускной класс  стремится её взорвать, второй – превратить в серпентарий! Виталий Андреевич, вы всё-таки зайдите ко мне после того, как наведёте здесь порядок!
     Директриса ушла, и Виталий подошёл к Даринке . Взял паяльник, который она всё ещё держала в руке, положил на место.
    - Всё действительно в порядке?
    Даринка кивнула, непроизвольно пряча за спину  левую руку.
    Виталий взял её за локоть,  извлекая  сопротивляющуюся руку из-за спины. Пальцы у Даринки были странно скрючены, а указательный покрыт копотью и небольшими красными пятнышками.
   - Та-ак… Тебя ударило током, - вздохнул Виталий, забыв об обязательном в стенах школы «вы». – Немедленно в медпункт!
     Даринка  неожиданно воспротивилась.
     - Виталий Андреевич, я не пойду! Из-за такой ерунды…
     Но Виталий был неумолим.
    - Удар током – не ерунда. И надо обработать те места, где тебя било искрой, иначе может попасть инфекция. Маринка! Отведи Дарину в медпункт.
     Марина немедленно схватила подругу за  здоровую руку и поволокла за собой.
     - Маша, я не пойду в медпункт! – категорически заявила Даринка, когда они вышли из кабинета.
     - Почему?
     - Да потому, что придётся сказать, как я получила  такую травму. И это будет официально зафиксировано.  Нарушение ТБ  повесят на него…
     Марина ужаснулась:
     - И правда! Как же это тебя угораздило? Из-за этой дуры, Илоны?
     - В Дивном Доле я думала, что это его девушка…
    Марина возмутилась.
     - Как же, девушка! Это его бывшая одноклассница, которая  множество лет липла к нему, как  репей. Проходу от неё не было.  Не знаю, как у него хватало терпения вежливо её отшивать.  Только когда  он остался без работы, она перестала его преследовать и навязываться.  Я уже радостно забыла, что такая есть на свете – и тут, здрасьте, снова появилась.
     - А почему ты сказала, что это твоя подруга?
     - А ты что, хотела, чтобы все подумали, что это  его  подруга?! Пришлось  экспромтом  придумать,  что попало! Но что нам делать с медпунктом?
     Даринка вздохнула.
     - Не знаю! Но я в него точно не пойду!
    - Ага, и Виталий спустит с меня за это три шкуры!
    Марина задумалась и вдруг улыбнулась,  быстро  уводя  Даринку подальше от школы.
     - А я знаю! Сейчас позвоню дяде Жене, теперь у меня есть его телефон. И пусть он осмотрит твою несчастную руку. У него уже богатая практика с твоими травмами!
     - Маринка, ты что?! Отвлекать Евгения Греевича? А вдруг он на операции?
     - Это ты «что», а не я! Разве у него может быть включенный мобильник во время операции?! Если ответит, значит свободен.
     И Маринка тут же склонилась над мобильником, выбирая нужную строку…
***
     Подруги сначала решили, что им крупно повезло. Евгений оказался свободен, очень серьёзно отнёсся к полученной Даринкой травме, пострадавший палец был идеально обработан и даже забинтован.     А потом Даринку направили на ЭКГ и энцефалограмму.
     - Это ещё зачем? – удивилась Марина. – Её же не в голову ударило!
     Но Евгений только улыбнулся в ответ.
    - Дара, ты потерпи, ладно? – пожалела подругу Марина. – Зато будем точно знать, что всё в порядке.
      ЭКГ сделали быстро, а вот энцефалограмма оказалась процедурой длительной и неприятной, но Даринка мужественно вытерпела всё.
      Скрюченная рука к моменту прибытия подруг в клинику приняла нормальный вид, но всё же была подвергнута массажу в специальном кабинете.
     В общем, через час девушки перестали считать, что им повезло. Но, когда Женя, пока Даринка  проходила массаж и одевалась, выдал Марине  отпечатанные на специальном бланке результаты обследования, та пришла в восторг.
     - Всё! - радостно сказала она вышедшей из кабинета подруге. - Теперь пусть Виталий только попробует придраться! Разве в нашем медпункте тебя обследовали бы так обстоятельно?! А по результатам видно, что здоровье у тебя  – хоть в космос лети!
     Даринка только пожала плечами в ответ. Шоком для неё был не удар током, а визит блондинки.
***
     До Городка девушки доехали на автобусе, и Марина, уже живущая дома, неожиданно обнаружила в своей квартире Илону. Та сидела, развалившись в кресле,  и смотрела по ТВ какой-то детектив.
     - Привет! – сказала она. – А ты сильно выросла за год, салажонок! Это ты придумала пугать меня взрывами?
     - Нет, не я! – радостно сказала Марина. – У нас так всегда бывает! Физика – это серьёзно.
     - А городок у вас ничего, весёленький! – похвалила Илона. – Наверное, приятно здесь жить. Вон, вы даже двери не запираете.
     - Ещё как приятно! – согласилась Марина. – А, главное, интересно! Представляешь, никаких детективных фильмов не надо, никаких ужастиков. Всё по-настоящему! Зимой морозы до минус пятидесяти. Зверьё мёрзнет, подходит к Городку. Волки голодные прямо по территории бродят. Один раз напали на девушку, чуть не съели. Хорошо, что парни вступились, да стрелок метким оказался. После этого ограду вон какую сделали, а до этого её вовсе не было. Но ограда для бандитов – раз плюнуть. Один как-то раз похитил молодую женщину и чуть не убил. Целая облава на него была. А ещё бандиты чуть чемпиона мира по автогонкам не зарезали!
     - Да ладно тебе заливать, - отмахнулась Илона, - так я тебе и поверила, так и испугалась! Прекрасно знаю, что ты всё это сочинила, чтобы отпугнуть меня от городка и от своего брата. Что, оберегаешь его от меня для своей подружки-малолетки? Только напрасно насчёт меня беспокоишься – мне он больше не нужен. Я замуж выхожу, и очень удачно! За хорошего человека, крупного бизнесмена, миллионера! Можешь так Виталию и передать. Зря он от меня нос воротил, может быть, пожалеет потом. Он, я вижу, так здесь сегодня и не появится? Будет в школе своей отсиживаться? Ну, так ты ему всё это и передай! А мне некогда, я здесь проездом – и самолёт скоро улетает. Чао!
     И блондинка удалилась, горделиво покачивая бёдрами.
     - Топай, топай, да не останавливайся! – проворчала ей вслед Марина. - Счастливых тебе миллионов!
***
     А Виталий давно забыл о визите блондинки. Он поработал в «Кабинете экспериментальной физики» - восстановил сгоревший стенд. Потом уселся за свободный стол и задумался. В кабинете стоял полумрак, только лампа на передней стене бросала яркий сноп света на столы со стендами.
     На душе было смутно и тревожно. Он уже убедился, что в школьный медпункт девушки не заходили. Что они отправились в Центральную клиническую больницу ему даже не пришло в голову. Где они? И почему мобильник Марины недоступен?
     Проблема снялась, когда неожиданно позвонил Евгений. «Подумал, что ты, возможно, беспокоишься, - сказал он. – Так не беспокойся – девчонки были у меня. Сделали мы Даринке полное обследование, всё у неё в порядке – здоровый молодой организм.  Сестра твоя молодчина, смелая девушка! За подругу – горой!»
     На душе полегчало, но не очень сильно. Ведь сегодняшнее происшествие могло закончиться гораздо трагичнее. Как мог он допустить такое? Ведь, кажется, сто раз всё проверил и перепроверил…
     Дверь приоткрылась, и в кабинет вошел Игорь, почему-то притихший и виноватый.
     - Виталий Андреевич, - ответил он  на удивлённый взгляд учителя, - я пришел сказать вам, что это из-за меня случилось сегодняшнее ЧП. Ведь этот стенд монтировал я – и поставил тумблер включения «вверх ногами». Тогда не придал этому значения, думал, что разницы нет, дома ведь тоже выключатели и вверх, и вниз включаются.  Но я не учёл того, что, если сверху что-то упадёт на нормально поставленный выключатель, то ничего не будет, он ведь и так вниз смотрит. А если ударить сверху по поставленному наоборот – он включит схему.
     У Даринки так и получилось. Я ведь всё до конца видел, только не стал при директоре говорить. Дело в том, что я монтировал этот стенд под одну интересную задачу. И, когда Даринка его выбрала, мне стало очень интересно, так ли она её решит. А она решила по-другому, и очень красиво. Вот мне и было интересно посмотреть, как схема заработает… Даринка, когда её собрала, хотела вас позвать и ждала, когда вы освободитесь. И тут ворвалась эта Маринкина подруга и к вам прицепилась. Даринка зачем-то опустила руку с паяльником и попала по тумблеру. Схема заработала. Она взглянула на тумблер, но он смотрел вниз, как выключенный. Тогда она попыталась отключить схему ближайшим разъёмом, и её ударило током. Похоже, сильно ударило, потому что она отшатнулась и попала паяльником в контакты. Вот тут схему и замкнуло накоротко. Хорошо хоть, что под ногами у неё резиновый коврик был… В общем, Виталий Андреевич, это я во всём виноват. Сейчас пойду  директору признаваться. А тумблер я переделаю.
     Виталий задумчиво посмотрел на грустного парня.
     - Тумблер, Игорь, я уже переделал. И виноват во всём не ты, а я. Я несу ответственность за всех вас и за всё, что происходит в классе. И Вероника Антоновна была абсолютно права. Выговора  в такой ситуации даже слишком мало…
     - А вот это мы сейчас как раз и обсудим! – сказала директриса, входя.
                ***
     Вечером Марина подошла к Даринкиной двери с подносом в руках, толкнула её, но дверь оказалась заперта изнутри.
     Марина окликнула подругу, но дверь осталась закрытой.
     Тогда Марина, боясь уронить ужин с подноса, несколько раз внушительно пнула дверь ногой, и на этот раз она открылась.
     - Ты что это вытворяешь? – возмутилась она, ставя на стол поднос. – Почему есть не пошла? Я думала, тебя дома нет.
     - Не хочется… - вздохнула Даринка. – До меня только сейчас дошло, что я натворила. Теперь у Виталия Андреевича из-за меня будут неприятности… Опять из-за меня! В той школе потому, что он из-за моих оценок ругался с Палпатином, в этой – из-за моей глупости. Какой я физик, если допустила такое?
     - Успокойся, - сказала Марина. – Неприятности уже были и уже закончились. Всё-таки, наша Кобра – мировая тётка! Всех выслушала, во всём разобралась. Игорь мне звонил, каялся, что это он во всём виноват, потому что тумблер поставил неправильно. Сказал, что Виталий заступился и за тебя, и за него, и всю вину взял на себя. Директриса влепила ему выговор, но без занесения в трудовую книжку.
     А Илона уже давно из Дубровска убралась, но своего добилась. Это у неё месть такая была. Замуж она выходит за какого-то бизнесмена, вот напоследок и решила нагадить Виталию. Ревновала она его. К тебе.
     - Ко мне?! – испуганно спросила Даринка.
     - Ну, да. Не могла поверить, что он пожертвовал карьерой ради истины и справедливости. Считала, что ради тебя.
     - Какой ужас… - тихо сказала Даринка. – И после этого ты хочешь, чтобы я ела?..
     - Не только хочу, но и настаиваю. Иначе пойду и ему на тебя нажалуюсь.
     - Нет!!! – воскликнула Даринка, быстро пододвигая к себе поднос. – Но Маша, ведь это неправда! Ты же знаешь!
     Марина вздохнула.
     - Да, неправда. Конечно, знаю. Потому, что знаю Виталия и знаю тебя. Но люди сейчас, увы, больше верят в плохое, чем  в  хорошее. И тебе надо научиться быть более защищённой от злобы и клеветы. И менее ранимой…

Глава 9
В начале пути.  Дивный Дол.
     В Дивный Дол Мира и Максим  приехали  вечером.
     - Давай не поедем сейчас никуда, - попросила усталая Мира. – Вон там я вижу маленькую привокзальную гостиничку. Давай переночуем в ней, а уже утром отправимся на квартиру.
     - Хорошо, - сказал Максим. – Ты иди пока, устраивайся, а я вещи поднесу.
     - Давай, -  кивнула Мира. – Будем надеяться, что места там есть.
       Администратор сразу направила Миру на второй  этаж, сказав, что ключ от номера она получит у дежурной. А необходимые документы заполнит утром.
      Мира поднялась наверх и разговорилась с дежурной, пытаясь узнать от неё что-нибудь из интересующей её информации.
      Интуиция и опыт подсказали Максиму, что на это задание надо ехать под прикрытием, поэтому он и согласился взять с собой Миру. У Миры было большое преимущество: две трудовые книжки. В первой была отмечена только работа в школе в маленьком подмосковном городке.  А в дипломе значился историко-филологический факультет, что давало ей возможность  при определённом везении устроиться в школу либо историком, либо филологом. Трудовую книжку, полученную  ею в Дубровске взамен утерянной (а потом найденной и возвращённой добрыми людьми), она предпочла с собой не брать, чтобы случайно не протянулась ниточка между нею, Даринкой и братом и сестрой Солнцевыми. Хорошо было и то, что в Городке-в-Лесу она жила без регистрации и в паспорте значилась только старая регистрация в Подмосковье. Всё это было настолько удачно, что Максим согласился взять Миру с собой, несмотря на подсознательное чувство опасности этого шага.
     Легенда у них была такая. Максим, журналист-международник, в прошлом спецназовец, по заданию редакции работал над рядом очерков о событиях, которым был свидетелем и участником.  Мира временно не работала, но не возражала при случае поработать в какой-нибудь школе. Для реализации своих планов они выбрали Дивный Дол, потому что здесь якобы когда-то жили  родители Миры и родители их родителей, и было интересно побродить по местам, откуда её семья была родом, полюбоваться природой, отдохнуть.
     Дивный Дол оказался не столь велик, как думала сначала Мира, и находился не в Ростовской, а в Воронежской области. Мире сразу понравились люди этого местечка. На любой вопрос они отвечали с готовностью, обстоятельно, с доброй улыбкой. Дежурная по этажу, с которой немного пообщалась Мира, рассказала, что квартиру в городе снять трудно, гораздо проще снять домик или комнатку в частном секторе на окраине. «Вам же на работу не спешить! - сказала она. -  С транспортом у нас плохо, автобусов почти не стало, маршрутки дорогие, такси ещё дороже. Да вам и зачем разъезжать? Снимите комнатку в домике с вишнёвым садом, и пусть муж пишет свою книгу. А ты отдыхай, любуйся природой. Она у нас очень красивая!»
     На вопрос Миры, сложно ли здесь устроиться на работу в школу, женщина вздохнула: «Сложно, дочка… У нас с работой туго, люди держатся за место, порой работают на одном до самой пенсии, а то и после неё. Правда, есть у нас одна частная школа, где часто меняются учителя, но я бы не советовала тебе туда идти». На вопрос: «Почему?» женщина ответила уклончиво: «Поживёшь здесь – узнаешь…»
     Мира внимательно слушала и благодарила за информацию. На самом деле мама Даринки давно нашла через своих друзей для Миры и Максима маленький тихий домик, именно такой, о каком говорила дежурная. А устроиться она надеялась как раз в ту школу, куда ей идти так не советовали.
     Но, едва Мира получила ключи от номера, как вернулся Максим, переносивший чемоданы, и сказал, что в гостиницу вселяться не придётся: знакомые прислали за ними машину. «Знакомыми» были Даринкины родители, но говорить об этом вслух не следовало.
     Домик им сняли родители Серёжи. Он был маленький, симпатичный, весь в цветах.
 Всё вокруг Мире и Максиму очень понравились. Плотно, даже слишком, поужинав, они отлично отдохнули ночью, а утром отправились знакомиться с городом.  Городок был старый, но очень уютный. Старинные постройки виднелись тут и там, придавая ему оттенок патриархальности. Мира и Максим с интересом смотрели вокруг.
     - А вон там, - сказала вдруг Мира, - я, кажется,  вижу интересующее нас здание.
     - Давай не будем к нему подходить, - удержал её Максим. И не факт, что я позволю тебе устраиваться туда на работу. Это опасно.
     - Тоже мне, рабовладелец! – усмехнулась Мира.- А я как раз намереваюсь это сделать. Здесь зло на протяжении многих лет портит ни в чём не повинным людям жизнь. И я должна дрожать за свою шкуру?!
     - Не забывай, - улыбнулся Максим, - что эта самая шкура очень мне дорога. И я взял тебя с собой вовсе не для того, чтобы ты её лишилась. А если серьёзно, незачем нам тут светиться и, тем более, соваться в логово зверя, рискуя провалить дело. Всему своё время. Пока давай будем осматриваться.
     То, что услышали Мира и Максим от родителей Серёжи, делало осторожность необходимой. Если раньше неугодных учителей просто увольняли, то теперь они начали пропадать…
                ***      
        Правоту названия «Дивный Дол» они поняли, выйдя к Дону. Краски осени уже тронули берега, но от этого природа выглядела ещё прекраснее.   Мира и Максим долго бродили по берегу среди буйства разноцветной листвы, любовались рекой. Даже прокатились на маленьком экскурсионном пароходике. И к вечеру  были уже в полном восторге от этого милого городка и окружающей его воистину дивной природы.
     - Почему ты такая грустная? – спросил Миру Максим, когда они прежней дорогой возвращались домой. – Ведь вокруг такая невероятная красота! А на тебе просто лица нет…
     - Мне вспомнился рассказ Агаты Кристи, называвшийся «Зло под солнцем». И эта фраза не выходит у меня из головы. Какой чудесный городок! Такой красивый, добрый, гостеприимный! А мерзкий паук свил в тёмном углу свои тенёта и сосёт кровь из своих жертв. И никто не может ничего доказать… Очень грустно, очень страшно. И очень больно…
    -  Вот для этого мы сюда и приехали, - спокойно сказал Максим. – Чтобы доказать. И докажем! Хотя распутать этот клубок, возможно, будет непросто…
***
     Мира и Максим сидели на  скамеечке под яблонями. Казалось, они нежатся на последнем тёплом солнышке бабьего лета.  На самом деле они делились информацией.
     Работали они порознь и по-разному. Максим сидел дома, как и положено писателю, работающему над книгой. А хозяева дома, радуясь, что знакомые зачастили посмотреть на «настоящего писателя», знай задавали им наводящие вопросы, так что информация сама стекалась к Максиму рекой. А ещё он любил пройтись с хозяйственной сумкой по магазинам, постоять в очереди, послушать, чем живёт город.
     А Мира обходила школы «в поисках работы».  Она уже знала, что вакантных мест ни в одной школе нет, но ей важно было общаться с учителями – и узнавать, узнавать, узнавать новое. А потом отправиться к своей главной цели – частной физико-математической школе. Без пользы проживать щедрые командировочные, которые платил ей Андрей Ярославцев из своего кармана, Мира не собиралась…
     Встречали её по-разному. Где-то сразу коротко сообщали, что мест нет, где-то выражали сожаление по этому поводу.  Едины они были в одном: частную школу никто не предлагал. А когда Мира заговаривала о ней, либо делали вид, что не слышали вопроса, либо коротко говорили: «Не советую!» А в одной школе пожилая директриса с сочувствием посмотрела на неё и сказала: «Хочешь жить – забудь туда дорогу!» И на вопрос : «Почему?» - снова молчание.
     А по всему городу ходили жутковатые слухи о пропавших учителях.
     Текучесть кадров в школе началась давно, ещё до того, как был уволен Виталий. Но изгнанные из школы учителя хорошо ли, плохо ли, но находили себе работу в других местах.  Со скандалом выгнали только физрука, обвинив в пристрастии к алкоголю, хотя никто никогда не видел его пьяным. Выразив вслух своё отношение к этой школе, её директору и царящим в ней безобразиям, парень не особо опечалился и быстро устроился охранником к одному торговцу. Возможно, он не стал связываться с директором школы потому, что там работала его невеста – молоденькая учительница русского языка, принятая недавно вместо «правой руки» Кичина, ушедшей на пенсию, чтобы нянчиться с внуком. Девушка оказалась принципиальной и, когда отказалась ставить завышенные баллы директорскому отпрыску, тоже впала в немилость. И после очередного крупного скандала парень очень пожалел, что не поддержал в своё время Виталия, пытавшегося привлечь к событиям в школе прокуратуру.  Для начала он отправился  к главе администрации с жалобой.  Неизвестно, был ли он принят и что там был за разговор, но из здания администрации  парень вышел злой, как чёрт, громко ругаясь и утверждая, что всё равно разворошит это преступное гнездо. И пропал.
     На следующий день его хватился работодатель, вызвали полицию. Оказалось, что парень исчез, не взяв с собою даже документов. Из квартиры, закрытой на «родной» ключ, тоже ничто не пропало. По городу поползли страшноватые слухи, что где-то видели чёрную машину без номеров, ехавшую в сторону леса.
     Стало ещё страшнее, когда оказалось, что пропала и учительница русского языка. Она, правда, прихватила с собой паспорт, но  за увольнением в школу не обращалась. Полиция не особо утруждалась раскрытием этого дела, объявив, что парочка просто сбежала после скандала в администрации. Лишний «висяк» ей был не нужен.
     А досужие любители ужастиков тотчас пустились во все тяжкие, наводняя город байками, что, де, в роще ночью громко выла собака, а на кладбище кто-то видел привидение. Что касается привидения, то оно отказалось  ещё раз  показываться интересующимся зевакам, а вот застреленную собаку в роще действительно нашли. И кто-то даже сказал, что именно эту бродячую собаку всегда подкармливал пропавший физрук…
     Вот с такими новостями столкнулись Мира и Максим, едва приехав в город.
     - Что ты думаешь обо всём этом? – спросила Мира, тревожно глядя на мужа.
     Максим пожал плечами.
     - Что касается привидения, то его видели бомжи, которые ночуют на кладбище, где потребляют спиртное и кое-что похуже. Так что оно, скорее всего, померещилось им спьяну. А если и было, то являлось проделкой местных шутников.
      А вот собака – это серьёзно.  Она на самом деле была и на самом деле выла – очень многие жители того района её слышали. И собака была та самая, бродячая, которую кормил физрук. Говорят, у неё была особая примета – подпалина на правом боку. Так что, боюсь, физрука живым мы больше не увидим…
     - Как страшно… - поёжилась Мира. – А девушка?
     - Девушку объявили в розыск, но её и след простыл. Ничего пока нельзя про неё сказать.
     Мира передёрнула плечами.
    - Очень хочется верить, что она жива, просто что-то узнала, испугалась и убежала. В этом случае её быстро найдут… Физрука так жалко… Может быть, он всё-таки жив?.. А ведь наш Виталий вполне мог оказаться на его месте… Мне тут родители ребятишек порассказали, как он сражался за каждого, помогал, чем мог, в администрацию и прокуратуру  неоднократно ходил с заявлениями, ругался с ними, доказывал. Его долго не увольняли из-за имиджа школы. Ведь его ученики все олимпиады выигрывали, школа славилась по всей области. Терять такого учителя накладно было. Беда была в том, что Виталий ничего не мог доказать. Ведь уровень знаний – вещь эфемерная. Попробуй, докажи, что тот-то знает предмет лучше или хуже другого? И при передаче взятки он никого за руку не схватил…   Только когда он пообещал вызвать аудит из Москвы, его уволили.
      Виталия в городе, как я поняла, очень любили и очень уважали. Во всяком случае, родители учеников и сами ученики. Даринкины родители просто влюблены в него!
      Максим сорвал яблоко и протянул его Мире.
    - Возьми вот, съешь. И отвлекись немного от грустных дел. Сейчас я тебе что-то скажу в продолжение последней темы.
      Он  вдруг улыбнулся.
     - А Виталий, возможно, влюблён в их дочь!
     - В Стасю?! – ахнула Мира.
     - Почему в Стасю? В Даринку!
     - Ох… - только и сказала Мира. – Это ещё хуже… Ведь она школьница, а он – её учитель. Но откуда ты это взял?
     Максим  покачал головой.
     - Старею, сплетничаю, как старый дед…
     Один раз вышел я из столовой, а Виталий стоял на крыльце. Я уже хотел к нему подойти, но заметил, что он куда-то, не отрываясь, смотрит. Я тоже посмотрел. По дорожке к своему коттеджу шла Даринка. И Виталий смотрел на неё с такой любовью, нежностью и грустью, что я тихонько ретировался обратно в столовую. Нехорошо подглядывать в чужую душу…
     Мира вздохнула.
     - Если ты прав, мне его очень жалко…
     Она сделала паузу и вдруг сказала:
     - И вот он – мой шанс!
     Максим удивился.
    - Ты о чём?
    - Пропала учительница русского языка. Место вакантно.
    - Мира!
    - Максим! Твои друзья по спецназу постоянно рисковали жизнью. Разве ты, командир, говорил им : «Не пущу!»?!
    - Но Мира, это совсем другое, это был воинский долг.
   - А здесь – человеческий долг! И, к тому же, чем я рискую? В мирное время поработать в школе, куда множество ребятишек ходит каждый день? И не пытайся со мной спорить!
 
Глава десятая
Дивный Дол. Пропавшие.
     Темнота была густой и всеобъемлющей. Зоя попробовала шевельнуть рукой, но это ей не удалось. «Что со мной? – пронеслось в голове. – Парализовало? А, может быть, я уже на том свете?» Сознание пульсировало, то проявляясь, то уходя в какую-то тошнотворную мглу. Зоя снова напрягла зрение, но ничего не увидела. Ослепла? Она попыталась вспомнить, что было до этого мрака. Воспоминания всплывали с трудом, появляясь одно за другим, как вареники, опущенные в кипящую воду, со дна кастрюли. Зоя поразилась пришедшему на ум сравнению и улыбнулась. Способность улыбаться порадовала: улыбаюсь – значит, жива!
     Она вспомнила, что они с Толей в этот день собирались в ЗАГС – подавать заявление. Она надела нарядное белое платье и стала ждать. Он обещал отпроситься у хозяина бутика и позвонить. Звонка долго не было, и Зоя, волнуясь, ходила по комнате из угла в угол. Когда он, наконец, позвонил, голос у него был непривычно взволнованный. «Жди, я скоро приду! – сказал он. –  Теперь у нас всё будет хорошо, и этот гад Кичин не посмеет больше никого третировать!» В ответ на вопрос: «Почему?» раздались гудки отбоя.
      Зоя добросовестно ждала остаток дня, ждала, когда на город опустились сумерки и ЗАГС закрылся, ждала, когда сумерки сменились тёмной осенней ночью. Постепенно в сердце заползала тревога. Не выдержав, она позвонила работодателю Анатолия.
     - Не пришёл? – удивился тот. – Я же его ещё днём с работы отпустил! Вы же, вроде, в ЗАГС собирались? Правда, стоп! Когда я шёл на обед через парк, мне показалось, что я видел его там о чём-то спорящим с Кичиным-младшим. Хотел подойти, но не стал. Так он что, не приходил? Странно…
     Зоя уже беспокоилась не на шутку. Пристроившись у окна, она смотрела на тёмные окна соседнего дома. Окна Кичина тускло светились. Куда же делся Толя?
     Вдруг она увидела, что к подъезду Кичина подъехала чёрная машина. Её хищный контур выхватывал из темноты только свет фонаря.  Из машины вышли двое и быстро скрылись в подъезде. Зоя попыталась рассмотреть номер машины и обмерла: номера не было! Либо он был замазан грязью, либо его сняли.  Недоброе предчувствие превратилось в панический ужас. Зоя схватила с вешалки плащ и, на ходу надевая его, выбежала из квартиры.
     Она обошла машину вокруг, заглянула в салон – там было пусто. Тогда она подошла к запертой двери подъезда и стала ждать. Долго ждать не пришлось. Пискнул домофон, дверь распахнулась, и двое без лиц вытащили под руки третьего, похоже, мертвецки пьяного, мешком висящего у них на руках. Но, чтобы узнать его, Зое хватило мгновения. «Толя!!!»  Она рванулась к нему, но тут небо раскололось и наступила тьма…
     … Сознание наконец-то вернулось полностью. Зоя поняла, что лежит на полу, плотно связанная снизу доверху и с заклеенным ртом. Темнота по-прежнему была непроницаемой.  Не собираясь сдаваться, Зоя, прилагая неимоверные усилия, попыталась языком и губами содрать заклеивающую рот полоску скотча. Было очень больно, но примерно через час она справилась с делом. Первая победа придала сил. Она попыталась разгрызть верёвку, но не смогла до неё дотянуться.
     И вдруг ей показалось, что в темноте кто-то дышит. В ужасе, она замерла. Хриплое дыхание раздалось вновь, сопровождаемое стоном. «Кто здесь?!» - в страхе крикнула Зоя. В ответ раздалось нечленораздельное мычание, и Зоя поняла, что у человека просто заткнут рот. И тут её осенило: «Толя?!» Ответом был стон. Тогда Зоя попробовала катиться, превозмогая тошноту и острую боль в голове, возникавшие при каждом движении и сопровождавшиеся звоном в ушах.  Если бы не это, докатиться до второго узника было несложно: помещение было невелико. Зоя щекой нащупала плечо, голову, лицо. И кляп, торчавший изо рта. Вцепившись в кляп зубами, она изо всех сил стала тянуть его и раскачивать. От напряжения в голове снова заиграли марши, сопровождаемые болью и тошнотой. Со стоном она сделала последнее усилие, выдернула кляп и потеряла сознание. Очнулась она оттого, что знакомый голос звал её по имени: «Зоя, Зоенька!» Она вздохнула и тихо откликнулась: «Ты жив?» В ответ усмехнулись: «Кажется, да!  Но как ты сюда попала?»
     - А ты?
     - Не знаю. Этот гад Кичин ударил меня по голове. Убил бы, тварь, но я успел увернуться, он только клок кожи с головы снёс. Но подумал видимо, что убил, и кинулся брату звонить: «Выручай!» А я притворился мёртвым. Лежал на полу, пока не стемнело и не приехал старший. Сразу понял, что я жив, и вырубил меня шокером. В маске был, гад, и для братца тоже прихватил. Больше ничего не знаю. Голова трещит. А ты?
     Зоя вкратце рассказала свою историю и тотчас спросила: «За что он тебя?»
     - Я случайно увидел, как ему взятку передавали. Записал видео на телефон и по глупой мести сообщил об этом ему и заявил, что иду в полицию. Он начал меня умолять не делать этого и заманил к себе домой, не буду говорить, каким способом. А там тюкнул по башке. Вот и всё.
     - Как ты думаешь, что они собираются с нами делать?
     - Не знаю. Удивляюсь, что сразу не убили. Нам надо постараться отсюда выбраться. В первую очередь освободить руки. Давай, я попробую перегрызть верёвку, которой ты связана…
     И в этот момент раздался звук поворачивающегося в замке ключа…
                ***
     В подвал проник свет – луч фонарика. Он пробежал по стенам и упёрся в лежащие на полу жертвы.
     - Ага! – раздался голос. – Рты вы уже освободили и, думаю, успели хорошо пообщаться.
     Свет фонарика бил в лицо, не давая рассмотреть говорившего, но Анатолий неожиданно узнал голос.
     - Какая же ты мразь, оказывается! – с отвращением сказал он. – А я считал тебя человеком, жалел даже за твою рабскую участь.
     Человек в маске усмехнулся.
     - Будет гораздо лучше, если вы помолчите. Он подошёл ближе и, несмотря на отчаянное сопротивление пленников, снова заклеил им рты. Потом поставил вертикально и, распутав верёвки на ногах до колен, погнал по ступенькам к выходу, подталкивая монтировкой.
     Ночь была ещё тёмной, но уже не кромешной. Пленники увидели широкий ухоженный двор, цветники, красиво размеченные дорожки. «Чья-то дача, - подумала Зоя, - скорее всего, Кичина. А это – один из его «братков».
     Тем временем бандит замкнул подвал, вывел пленников с дачи и закрыл тяжелые металлические ворота.
     Всё так же подгоняя их монтировкой, загнал в припаркованную рядом с дачей машину и тронул её с места.
     «Интересно, - подумала Зоя, - куда он нас везёт? Убивать?» Страха почему-то не было, только тупое безразличие.
     Миновав открытое место, машина свернула к лесу, покружила между деревьев и, наконец, остановилась.
     - Выходите! – приказал бандит. – Топайте подальше от машины и садитесь на землю. Он открыл багажник и вытащил оттуда лопату. Пленникам всё стало ясно.
     Меж тем могильщик воткнул лопату в землю и снял маску. Зоя с удивлением узнала шофера Кичина-старшего. Этого шофёра она считала неплохим парнем. «Чужая душа – потёмки!» - пронеслось в голове.
     - Ну, сказал парень, - кажется, здесь нет ни диктофонов, ни микрокамер, которыми нашпиговано всё у Кичина. А теперь слушайте:
     - Мне было велено  отвезти вас в лес, туда, где меньше всего шансов вас найти, - прикончить и закопать поглубже. А потом отогнать машину на несколько десятков километров в противоположном направлении, бросить её и пешком добираться до города. А Кичин утром объявит об угоне. Возможно, это западня, и он намерен навесить убийство на меня и выйти сухим из воды.
     - Да только я не убийца. Он когда-то отмазал меня от отсидки за вынужденную кражу и подчинил себе, как раба. Только сейчас я считаю, что лучше бы тогда отсидел, чем служить этой твари.
     Он открыл сумку, которую держал в руке, и бросил на траву рядом с пленниками большой свёрток.
     - Здесь ваши паспорта и ваши деньги – все, что я нашел в квартире. Не обессудьте, что я в неё залез – это для вашего же блага. Если за мной следили, пусть думают, что я вас обокрал. Загранпаспорт твой, Толик, оставил там – на разживу следакам. Тебе он не понадобится, да и срок его истёк. Драпайте отсюда так быстро, как только сможете. В пакете ещё перекись, бинт, пластырь и кепка – чтобы обработать рану и не бросаться в глаза. У тебя, Зоя, всё будет в порядке. Это я тебя вырубил, приёмы знаю. Голова поболит немного и пройдёт. К ментам не суйтесь – они все на крючке у Кичина.
      Главное, чтобы вас никто не видел. Драпайте без задних ног, купите билеты на любой проходящий поезд – до станции отсюда близко. Советую на тракт не выходить и идти через кладбище. Покойники – самый безобидный народ. Жаль, что собачку вашу пришлось пристрелить – слишком громко она выла возле дачи. Но ей всё равно не долго оставалось – Кичин отдал приказ собачникам извести всех бродячих.
     А я тоже к Кичину не вернусь. Повезёт – доберусь до своих мест и залягу. Не повезёт – отсижу. Но рабом больше не буду. Это всё.
     С этими словами он разрезал скручивающие пленников верёвки и оторвал скотч с их лиц.
     Анатолий и Зоя молча смотрели на него. Потом Анатолий протянул парню руку.
     - Спасибо! Удачи тебе.
     Шофёр кивнул.
     - И вам удачи. Идите, до кладбища совсем близко. А я вырою яму, закопаю ваши верёвки – и в другую сторону.
     Пленники взяли свёрток и, с трудом переставляя затекшие ноги, побрели через лес к кладбищу.
     - А как же мы пройдём через ворота с той стороны? – спросил Анатолий. – Там же бомжи…
     - На этот счёт не беспокойся, - улыбнулась Зоя, едва сдерживая истерический смех. Она сняла плащ, и подол белого платья, надетого для ЗАГСа, затрепетал на ветру.
       Зоя распустила по плечам спутанные длинные пряди волос и взглянула на друга.
     - Ну, и чем я не привидение? Вылезу из-за какого-нибудь памятника – бомжей как ветром сдует. Да ещё у меня в кармане есть мелок – отняла сегодня у пятиклассника, писавшего на стене школы непечатную фразу в адрес Кичина. Зря отняла – пусть бы дописал! Но зато ты сможешь для пущего сходства с привидением покрасить мне лицо…
                ***
     Через несколько часов скорый поезд уже уносил беглецов в Сибирь, где жили родители Зои, а одинокий путник брёл через лес подальше от монстра, у которого столько лет был рабом.
     Но никто в Дивном Доле пока об этом не знал…

Глава одиннадцатая
Дивный Дол. «Визит к Минотавру»
     Максим был очень недоволен планом Миры. В душе он не без основания считал пропавших учителей и, как выяснилось, ещё и личного шофёра Кичина-старшего, погибшими. Но Мира не хотела верить в плохое, а поэтому ещё активнее стремилась получить вакантное место. Вдруг удастся что-нибудь разузнать и помочь несчастным?!
     Максим назвал мероприятие «визитом к Минотавру» и намеревался сопровождать Миру до дверей школы и обратно, но она категорически воспротивилась этому. Ни к чему показываться на глаза возможным соглядатаям.
     Поэтому Мира оделась соответственно моменту и пешком отправилась в физико-математическую школу.
     Возле школы не было никого – шли уроки. Мира вошла в вестибюль и подошла к вахтеру.
     - Будьте добры, подскажите, как мне найти директора?
     Вахтёр с подозрением посмотрел на неё, но кивнул.
     - Поднимитесь на второй этаж. Дверь по коридору направо.
     Мира поднялась на второй этаж и подёргала ручку двери. Как ни странно, дверь подалась, и Мира увидела того, кого заочно так хорошо знала.
     Кичин сидел за столом и смотрел на неё в упор. Когда девушка вошла, он с трудом сумел подавить неприятное чувство: эта незнакомка показалась ему очень похожей на строгую, непримиримую и смелую Зою Аникину, которую он надеялся никогда больше не увидеть. Но он сумел подавить ненужную ассоциацию и напустить на себя доброжелательно-вопросительный вид.
     - Что угодно юной госпоже в моей скромной обители? – спросил он вкрадчиво.
     Мира сразу внутренне встала на дыбы, как ни настраивалась держать себя в руках во время этого визита.
     - На скромную обитель ваш кабинет мало похож, а слово «госпожа» мне претит.
     - Ого! Дама предпочитает красные цвета?!
     - Не дама, а учитель истории и литературы, предпочитает, чтобы её называли «Мирослава Павловна» или «педагог Рощина». А слово «госпожа» и «господин» предполагает наличие слуг и рабов, что в человеческом обществе отвратительно.
     - А как же господство над природой?
     - Судя по окружающей действительности, следует говорить как раз об обратном.
     - С вами сложно вести диалог. – вздохнул Кичин. – Чего вы от меня хотите? Кстати, присаживайтесь, не стойте. Чай? Кофе?
    - Благодарю, нет, – отказалась Мира, мысленно добавила: «Я ничего не ем в доме врага!» и усмехнулась, вспомнив Монте-Кристо.
    - Я узнала, что у вас освободилось место учителя русского языка и литературы. Мне бы хотелось получить эту вакансию. Я не здешняя, приехала сюда ненадолго, и могла бы помочь школе избежать потери времени на поиски педагога. Когда вы найдёте постоянного человека, я сразу же освобожу место.
       Кичин покачал головой.
     - Вот странные речи… Кто вы и откуда приехали к нам?
     - Обо мне лучше расскажут мои документы и характеристики. Что касается цели приезда, то эта цель – свадебное путешествие.
      Кичин снова недовольно поморщился: повторная ассоциация с Зоей и её «свадебным путешествием» неприятно поразила.
     Мира, не заметив этого, продолжала:
     - Мой муж находится в творческом отпуске, и ему было всё равно, куда ехать. А мои предки когда-то жили здесь, и мне всегда хотелось повидать места, откуда вышел наш род.
     - Где жили ваши предки? 
 - Ольховатка, Россошь, Павловск. Они были сельскими учителями.
     Кичин молча листал документы.
     - Превосходные характеристики. Диплом с отличием. Непонятно только, почему отмечены две такие разные квалификации: литература и история?
     - Я закончила истфилфак. На факультете было два отделения: историческое и филологическое. Я закончила оба. Параллельно.
     - Вы удивительная женщина! Допустим, я приму вас на предложенных вами условиях. А как посмотрит на это ваш муж?
      Мира удивлённо вскинула глаза.
      - Как посмотрит? Вполне спокойно. Он целыми днями работает над книгой, а выходных и вечеров нам вполне хватит для отдыха и прогулок в этом райском уголке. Мы оба – деятельные люди и не склонны искусственно привязывать друг друга к себе.
     - Ну, что ж… Если так, давайте попробуем. Кстати, как вы смотрите на дополнительные занятия с отстающими учениками?
     - Никогда от них не отказываюсь. Только в пределах школы и абсолютно бесплатно.
     - Хм… - Кичин почесал затылок. – А вы, случайно, не из будущего? И где-нибудь поблизости не спрятана ли у вас машина времени? Но, так или иначе, всё это меня устраивает. Отстающих по русскому языку, увы, в школе много. Я виню в этом нарастающую компьютеризацию. В этом году закончил школу мой старший сын, талантливый мальчик. Я надеялся, что у него будет золотая медаль. Но сбежавшая недавно молодая учительница  отказалась помогать ему и выставила тройку за экзаменационное сочинение. Да ещё такими же баллами наградили его в прошлом году физик и физрук. А ведь вы знаете – для медали необходимы только отличные оценки в течение двух лет…
     Вот теперь на младшего надеюсь. Но, впрочем, это лирическое отступление. Я вас приму. Выходите завтра на работу, возьмёте пятые и шестые классы. Русский язык и литература. А там посмотрим.
     Мира встала и, кивнув директору, вышла из кабинета. Преодолеть отвращение было очень нелегко… На первый взгляд Кичин показался ей неглупым, хитрым, скользким и безжалостным человеком. Интуиция редко её обманывала.
      Да и дети, тонко умеющие разбираться в людях, прозвали его Палпатином явно не за внешнее сходство, которого не было и в помине…

Глава двенадцатая
День рождения Марины

    Марина очень ждала этого дня. Может быть, потому, что это был её первый день рождения в Городке, среди новых друзей. Может быть, потому, что этот день рождения впервые собиралась отметить большая компания. А, может быть, потому, что Марина решилась пригласить на день рождения Игоря – и он это приглашение принял.
     Возможно, ждала этого дня и Даринка. Но только все надежды, мечты и помыслы, если они у неё были, она запрятала очень глубоко…
      Построенный в Городке небольшой, но очень уютный банкетный зал привлекал всеобщий интерес, поэтому в нём должно было собраться почти всё население Южного коттеджа.
     Марина, как хозяйка праздника, встречала гостей – их должно было прийти много!
     Забежал на огонёк даже Андрей, поздравил именинницу, извинился, что приходится уходить – ждут дела, но Наташа, конечно, останется.
     На одной из стен зала находился большой экран, и, пока гости собирались, они могли посмотреть видео о самих себе – всё, что было записано в течение лета и талантливо, с юмором, обработано Леонелем.
     Марина впервые увидела вместе двух близнецов – сыновей Анатолия и Ларисы, футболистов. Богдан играл в местном «Пламени», Артём – в ЦСКА. Он приехал с командой на игру, завершившуюся вничью, и тренер разрешил ему задержаться у родителей на два дня.
      Пётр Ильич, полковник МВД в отставке, бережно, под руку, привёл на торжество свою молодую жену, ожидающую малыша.
     Чуть позади шла очень румяная Тошка, их приёмная дочь. За нею следовал Денис.
     Гости постепенно заполняли помещение.  Даринка вошла в зал с сестрой.
     Марине было некогда, она знакомила Игоря с обитателями коттеджа, и ей было не до Даринки. И та хорошо понимала подругу и не сердилась на неё, но без Марины ей было как-то не по себе.
     Виталий стоял в группе, состоящей из Жени, Саши и и их жён Майи и Инны. В последнее время он очень сдружился с молодыми хирургами и Максимом. Но Максим и Мира уехали в Дивный Дол  и до сих пор не вернулись.
     Угощение, как было принято в Городке, готовил не именинник, а повара-специалисты. Марина удивилась убранству столов и побежала рассаживать гостей. Обедали весело, каждый считал своим долгом поздравить именинницу, спеть для неё или прочитать стихи.
     Марина очень смущалась, она не привыкла к такому вниманию к своей персоне.
     Леонель играл на гитаре и пел по заявкам слушателей, а потом предложил петь всем. Так началась музыкальная часть праздника.
     Спела даже Марина, у которой оказался чистый и красивый голосок, о чём раньше никто (разумеется, кроме Виталия), не знал. Марине хлопали больше всех.
     Но, когда дошла очередь до Даринки, петь она категорически отказалась, сославшись на боль в горле. От неё отступились – и начались танцы.
     Артём, весь вечер не сводивший глаз с Даринки, тотчас пригласил её на танец.  Даринка помедлила, танцевать с Артёмом ей совершенно не хотелось. Но и отказать парню на глазах его родителей у неё не было ни малейшего повода.
      Игорь пригласил Марину, и оказалось, что он превосходно умеет танцевать. На восхищённое восклицание Марины он признался, что танцевать его научила мама ещё в совсем юном возрасте. У Марины было отличное настроение. У неё никогда не было такого количества гостей – добрых, милых, приветливых! Ей никогда не дарили такого количества подарков. И ещё ни разу не было такого, чтобы ей нравился парень, с которым она танцевала.
     Марина пребывала на седьмом небе, она была так счастлива!
     И поняла, что что-то не так, только увидев Даринку, очень грустную, одиноко стоявшую посреди зала.
     - Извини, - сказала она Игорю, - подожди меня минуточку!
     Подбежав к Даринке, она схватила её за руку и отвела в сторону.
     - Ты чего? А Виталий где?
     - Ушёл…
     -Куда?!
     - Не знаю…
     - Когда?
     - Как только начались танцы.
     - Вот привет! – возмутилась Марина. – Дара, пожалуйста, пообщайся пока с Игорем, а то он ужасно стесняется!
     Она подвела парня к Даринке и выбежала из зала.
     Виталий был дома. Он сидел у окна, но, похоже, ничего там не видел. Марина не помнила, чтобы у него было когда-нибудь такое лицо. Она подошла, села рядом и обняла брата.
     - Что с тобой?
     Он улыбнулся так грустно, что Марина чуть не расплакалась.
     - Ты прости меня, Цып, что я порчу тебе день рождения. В жизни каждого бывают трудные дни, прости, что такой день совпал с твоим праздником…
     - Но что случилось?..
    - Ничего. Всё в порядке, всё, как должно быть. Иди, Цып, к гостям. Тебя же там ждут…
     - Но… - начала Марина и сбилась. Из открытого окна долетели звуки гитары. Чистый, очень нежный голос запел так грустно, что у Марины защемило сердце.
В нашем городе дождь,
Он идёт днём и ночью…
Слов моих ты не ждёшь,
Ты не ждёшь,
Я люблю тебя молча. 
Дождь по крышам стучит
Так, что стонут все крыши,
А во мне всё кричит, всё кричит –
Только ты не услышишь…
Будет так же лупить
Дождь по крышам и веткам,
Буду так же любить
И любить,
Неизменно и верно,
Высоко, высоко,
Широко, безоглядно,
Пусть тебе это всё, это всё
Совершенно не надо…
     Песня смолкла, но в ответ не раздалось ни аплодисментов, ни криков «браво». Слишком пронзительно и грустно она прозвучала. Праздничный зал молчал.
     Виталий и Марина посмотрели друг на друга.
     - Кто это пел? – спросил Виталий дрогнувшим голосом.
     - А ты не понял? Впрочем, ты никогда не слышал, как она поёт…
     Марина встала.
     - Виталь, ты извини меня, пожалуйста. Но я, похоже, сейчас попаду в очень сложную ситуацию. И ничего не смогу тебе объяснить. Поэтому лучше я пойду…
     Хлопнула дверь, и Виталий остался в комнате один.   
     Марина спустилась вниз. За короткое время в зале всё изменилось. Играла тихая музыка, кружились пары. Заскучавший Игорь стоял рядом с задумчивой Алесей.  Даринки не было.
     - Что здесь произошло? – спросила Марина у Алеси.
     Алеся вздохнула.
     - Анатолий играл на аккордеоне, и все танцевали.  Вдруг Даринка попросила гитару, спела эту песню и убежала. И, наверное, я одна её поняла. У меня в жизни было такое. И песню эту я тоже пела, мы все знаем её с детства… Даринка любит кого-то. Похоже, безответно. Но это её судьба и её тайна.
     Марина благодарно сжала ей руку и обернулась к  Игорю. Она ничего не понимала.
Но это был её день рождения, и она не имела права оставить своих гостей…
     Когда гости разошлись, Марина помчалась к Даринке и застала её сидящей у окна и смотрящей в одну точку.
     - Дара, что случилось? – с ходу спросила Марина.
     Даринка, выходя из оцепенения, повернулась к ней.
     - Прости, Машенька, я испортила тебе такой хороший день рождения… Ничего не случилось. У меня просто был очень непростой день. Всё пройдёт…
     - Чёрт вас не разберёт! – возмутилась Марина. Я уже отказываюсь что-либо понимать. Вы что, оба с ума посходили?! И даже слова у вас почти одинаковые. А мне что делать? Я между вами, как между двух огней. И если тебя я ещё хоть как-то могу понять, то Виталия – вообще никак! Мне уже начинает всерьёз приходить в голову…
     Даринка вскочила и зажала ей рот рукой.
     - Маришенька, милая, пожалуйста, не говори ничего!!!
    Марина задумалась и молчала минут пять.
     - Это я должна просить у тебя прощения. Я тебя бросила, носилась с Игорем, как дурень с писаной торбой… Если бы я была с тобой, ничего бы не случилось!
     Даринка вздохнула.
     - Ничего бы не изменилось. А ты была совершенно права. Ведь Игорь нравится тебе?
     Марина покраснела.
     - Нравится. Но это не повод бросать тебя и бегать за ним. Чем больше я вдумываюсь в ситуацию, тем сильнее мне стыдно. А ещё, хоть ты и протестуешь против этой темы, я обязана сказать тебе вот что.
       Видишь ли, не знаю, в курсе ты или нет, что для учителей есть законы, не существующие для всех прочих людей. Ты давно уже совершеннолетняя. Но, пока ты являешься школьницей, любое проявление со стороны учителя чувств иных, чем дружеские, карается законом. И представь, допусти хоть на миг, что ты ему небезразлична. И вдруг за тобой у него на глазах начинает ухаживать парень твоих лет, красавец, уже сейчас известный футболист. И он обязан смотреть на это со стороны, не имея права вмешаться. Легко это? А ведь подай только повод, сплетники добавят столько «клубнички», что мало не покажется… Ты что, так накрепко забыла Дивный Дол? И тебе хочется повтора? Логично я рассуждаю?
     Даринка вздохнула.
     - Логично. Но это не имеет ни к нему, ни ко мне ни малейшего отношения. Я для него – обычная школьница, и не больше…
     - Нет, не обычная! – сердито сказала Марина. – Упрямая, как осёл! Как ты не можешь понять, что я желаю вам обоим только добра?!
     Когда Марина вернулась домой, Виталий всё так же сидел возле окна, глядя на сбегающие по стеклу капли начавшегося к вечеру дождя.
     Марина подошла и села рядом.
     - Ты знаешь, - сказала она, - что я никогда не лезу в твои дела. Но я не привыкла видеть тебя таким, и мне очень плохо из-за этого…
     Виталий отвернулся от окна и положил руку на плечо сестрёнки.
     - У меня нет от тебя секретов, Цып. Просто так случилось, что я сам перестал себя понимать. И мне надо в этом разобраться. Ты просто не бери это в голову. Ведь твой праздник, кажется, удался? Игорь в конце концов перестал стесняться?
     Марина улыбнулась.
     - Перестал.  Почти. Но это не мешало ему танцевать. Он даже вальс умеет! Всё было бы очень хорошо, если бы не ты и не Даринка.
     Виталий ничего не спросил, но по его взгляду Марина поняла, что проговорилась очень результативно.
     - Она так же сидела дома, как и ты. И тоже сказала, что у неё тяжелый день. Я даже проверила, нет ли сегодня магнитных бурь. Нет…

Глава 13
Воспоминания
     « Уже ночь, а дождь идёт и идёт. Он тёплый. Окно моё открыто, и слышно, как он шлёпает по асфальтовой дорожке, как будто множество маленьких человечков, таких весёлых крохотных гномиков, бегает босиком по лужам, радуясь дождю.
     Свет фонаря падает на окно и кажется лунным светом…
     Из окна пахнет лесом, сыростью, свежестью. Пахнет ночью… Мир летит во времени, незаметно, неощутимо.  А Вы не любите меня…
     Это, конечно, не ново, я это всегда знала. И мне радостно просто оттого, что Вы есть на свете. Но… Наверное, тот, кто любит, всегда мечтает о взаимности…
     Я отлично помню всё, что связано с Вами. До самой последней мелочи. Эти мгновения всплывают из прошлого по только им одним понятным законам…
    … Я помню, как в Москве стояла вечером на балконе-лоджии и смотрела на небо, в котором прямо перед глазами висел ковш Большой Медведицы. Я была счастлива. Не только потому, что выиграла эту Олимпиаду. Скорее, оттого, что Вы столько дней были рядом со мной…
     И, как только я подумала о Вас, Вы вышли из своего номера и подошли ко мне.
     - Что же ты не спишь, Дара, - спросили Вы, - ведь уже поздно, а завтра рано вставать.
     - Не могу… - ответила я. – Посмотрите, какая ночь, какие звёзды. И это в Москве! А как бы это небо выглядело над морем или над степью? Наверное, я сошла бы с ума от восторга. Не знаю, почему вид звёздного неба так действует на меня. Это даже не музыка – прекраснее музыки.
     Вы улыбнулись.
     - Звёздная ночь волшебна. Многие пытались найти для неё слова. Вот, например:
«Звёзды в небе, словно зёрна,
Ты в ладони их лови,
Ночь в Молдавии просторна,
Словно песня о  …           »       
  Вы резко оборвали себя. – Впрочем, это совсем не о том. И, пожалуй, тебе всё же пора ложиться спать. Есть ещё такой стишок, он больше подойдёт к моменту:
«Спит Корова, Муха спит,
Над Землёй Луна висит,
Над Землёй большая плошка
Опрокинутой воды.
Спит растение Картошка.
Засыпай скорей и ты!»
     - Ой, - восхитилась я, - какая прелесть! Откуда это?
     Вы улыбнулись в темноте.
     - Из замечательной книги Юрия Германа «Я отвечаю за всё».
     - Но ведь у этого куплета, наверное, есть продолжение?
     Вы кивнули.
     - Есть. Только оно гораздо серьёзнее. Впрочем, вот оно:
«Высоко Земли обитель,
Поздно, поздно, спать пора!
Разум, бедный мой воитель,
Ты заснул бы до утра…»
      - Вот и всё, Дара. Действительно, пора спать. Спокойной ночи!
     Вы ушли, а я ещё долго-долго стояла на балконе и слушала ночь…

     Вы не любите меня…

     А это – Дивный Дол.  Я помню класс, ярко освещённый большими люстрами под потолком. Тёмные окна, полные падающих снежинок…  И, конечно, помню Вас.  Вы тогда сидели рядом со мной за партой и смотрели, как я решаю задачу.  И от этого я никак не могла её решить. Вдруг дверь открылась и, как будто крадучись,  вошёл Палпатин. И, конечно, ухмыльнулся  своей мерзкой ухмылкой.
     - Ага, снова занимаетесь физикой? А известно ли вам, уважаемый Виталий Андреевич, что этой мадмуазель я выставлю тройку по алгебре? У неё снова двойка за контрольную.
     Вы повернулись к нему.
     - Эта контрольная у меня. Как и несколько других. Там нет ни одной ошибки. С этими работами я завтра пойду к прокурору. И подам на вас в суд. Ничто не даёт человеку права глумиться над детьми  и заниматься самоуправством. Свидетелей, готовых дать показания, очень много. Уволенный вами Анатолий Тихонов тоже может рассказать немало. К примеру, о том, как в грязную осеннюю погоду вы объявили классу, что физкультуры завтра не будет.  Никто из ребят не принёс спортивную обувь и одежду, кроме вашего сына. И вы приказали провести урок со сдачей норматива по стометровке. Ребята бежали по грязи в неприспособленной для спринта обуви, многие девушки были в юбках. И эти отметки вы приказали выставить в журнал в точном соответствии с требованиями нормативов. Больше физкультуры не было, Анатолия вы уволили, а эти баллы пошли за полугодие.
     Все знают, что в кабинете у вас есть спиртное, и изредка во время урока вы покидаете класс и, вернувшись в подпитии, издеваетесь над учениками. Эти и множество других фактов завтра окажутся в прокуратуре, предупреждаю вас об этом.
     Палпатин позеленел.
     - Нет, это ты вылетишь завтра из школы, как пробка!» - рявкнул он, хлопая дверью.
      Вы повернулись ко мне.
     - Пойдём-ка домой, Дара. Как видишь, обстановка накаляется. Будет лучше, если я тебя провожу.
     Это был сказочный вечер. Вы шли рядом со мной, неся два портфеля: свой и мой. Падал крупный  пушистый снег.  И под ногами лежал такой же – чистый, белый. Посреди площади уже стояла большая ёлка, украшенная к Новому году. На столбах искрились гирлянды из огней.  И такими короткими показались мне восемьсот метров до моего дома… И не могло мне прийти в голову, что это был Ваш последний день в школе…

     На следующий день Палпатин явился в класс очень довольный и объявил, что Вы уволены, а физику будет преподавать учитель младших классов.
     - И вы, Дарина Соловьёва, лучезарная звезда вашего бывшего физика, надеюсь, теперь обратите больше внимания на математику.  И двойки ваши постепенно превратятся в тройки, тройки в четвёрки, а там, глядишь, и в пятёрки.  Если вы будете умной девушкой.  А не будете… Не надейтесь, что ваш кумир устроится в какую-то другую школу, и вы уйдёте туда за ним. Я дал ему такую характеристику, с которой ни одна школа его не примет.  Что касается вас, вам придётся только за пределами школы оставаться преданной ему душой… и телом!
     Если бы у меня было оружие, я бы его убила. Прямо там, на месте. Но у меня его не было. Не обращая внимания на Марину, схватившую меня за руку и крепко державшую, я медленно встала. Достала из стола свой портфель, спрятала в него дневник, учебник и тетрадь – и посмотрела на Палпатина.
     - Что бы вы ни говорили и что бы ни делали, ваша подлость никогда не одержит верх. И каждый останется тем, кто он есть. Он – звездой, до которой вам никогда не дотянуться, а вы – грязью под его ногами, вы – мелкая,  лживая дрянь! Это мои последние слова, обращённые к вам,  мерзавец!
     Я вышла из класса в полной тишине. Меня била крупная дрожь, но на душе было спокойно и холодно…
***
     Прошла неделя. И вот я сидела на холодной скамейке возле Вашего дома. Снег падал на мою голову, плечи, колени. «Наверное, вот так и замерзают люди, - подумала я. – Постепенно они перестают чувствовать холод, впадают в оцепенение и начинают видеть сны. Интересно, какой сон приснился бы мне?» Но замерзать я отнюдь не собиралась. Я ждала Вас. И наконец, увидела. Вы были совсем не похожи на учителя. На Вас была спортивная шапочка, тоже изрядно запорошенная снегом, спортивная куртка и старенькие, потёртые джинсы. Я очень боялась, что Вы не увидите меня. Но Вы увидели. Подошли и немедленно подняли меня со скамейки. Я ощутила, какая сила скрыта в Ваших руках – Вы подняли меня, как пушинку, и тут же начали отряхивать от снега.
     - Дара, разве так можно? Что ты здесь делаешь так поздно? Ты ведь совсем замёрзла!
     Я покачала головой.
     - Не замёрзла. Я жду вас. Чтобы попрощаться. Завтра родители отправляют меня к дяде на Урал.
     Я не могла рассказать ему, сколько слёз я пролила из-за этого их решения. Конечно, я понимала их. Подлые письма с угрозами расправы надо мной приходили всё чаще. Да и школу где-то надо было заканчивать.  И кто мог в этом помочь, как ни дядя?
     Вы сняли рукавицы, а следом и мои варежки. Ваши руки были горячими, мои – ледяными.
     - Дара, почему ты не поднялась наверх? Ведь дома Маринка!
     Вы растирали мои закоченевшие ладошки, укоризненно глядя на меня. А я молчала. Что я могла Вам сказать? Всё, что могла, было запретным…
     Вы посмотрели на часы.
     - Как поздно уже! Дара, ты зря так рискуешь. Я знаю об угрозах, и они могут оказаться не пустым звуком.  Пойдём-ка, я провожу тебя домой.
     Мы снова шли рядом, и на этот раз молчали. У нашей двери Вы грустно улыбнулись мне.
     - Дара, не нужно прощаться. Я не верю, что мы видимся в последний раз. На первый взгляд может показаться, что зло побеждает всегда, ведь для него все средства хороши. А для добра – только честные. Но на самом деле всё не так плохо. Правда всегда одна. То, что правдиво, не имеет вариантов.  А ложь извивается, ищет новые ходы и в итоге запутывается и становится всем видна.
     Дара, я верю, что всё будет хорошо. Пусть и не быстро, но правда пробьёт себе дорогу. И мы с тобою обязательно ещё встретимся!
     Вы посмотрели мне в глаза – я до сих пор помню этот взгляд. И я осталась возле двери одна под громкую трель звонка, на который Вы нажали…

     На следующий день мама, папа и Марина провожали меня в Дубровск. Я уже попрощалась с ними и пошла с толпой пассажиров к самолёту, когда Марина догнала меня.
     - Дара, - спросила она, - почему ты не пришла проститься с Виталием? Наверное, он ждал тебя!
     Она не знала, что мы уже простились…
     - Потому, что я люблю его! – ответила я, убегая вслед своим попутчикам…

    … А дождь всё идёт. И гномики всё шлёпают босыми пятками под моим окном.
     Я и сейчас в любой момент повторю эти слова.

     Но Вы не любите меня…»

***


     «… А дождь идёт и идёт… В комнате темно, и я вижу, как тугие струи падают вниз, бьют по листьям, ещё уцелевшим после бури… В соседней комнате спит усталая сестрёнка. Усталая, но счастливая. У неё получился хороший праздник, она заслужила его после всего, что ей довелось пережить. Очень надеюсь, что я ей его не испортил. Ей-то вряд ли, а… Как ты там, звёздочка моя ясная? Для кого пела ты с такой болью эту грустную песню? И понимаешь ли меня хоть капельку, хоть самую незначительную малость? А, впрочем, имею ли я право что-то от тебя требовать? Не требовать – просить! И даже не просить, а просто надеяться?.. Как всё трудно, как невероятно сложно! Кажется, впервые я готов подумать, что выбрал не ту профессию. Слабость?  Да. Что поделаешь, должен это признать. Ещё в МГУ шеф сказал мне: «Ты поступаешь неправильно. У тебя могло быть большое будущее в науке, а ты зарываешь свой талант в землю, идя в школу простым учителем». Тогда я возмутился: «Что же, в школу должны идти одни троечники и воспитывать новых троечников? Из кого же тогда должно вырастать будущее науки? К тому же, в школе сейчас такое творится, что преступно закрывать на это глаза и идти мимо». Шеф усмехнулся: «Тебе надо было идти в десантники. Ведь у них, кажется, девиз: «Никто, кроме нас!» Но, боюсь, что ты когда-то пожалеешь о выборе, вот тогда и вспомнишь меня!»    
     И надо же было такому случиться, что я вспомнил шефа не из-за того, что меня оклеветали, не из-за того, что выгнали из школы с позором и не из-за того, что пришлось работать грузчиком, носильщиком, разнорабочим.  Вспомнил потому, что прекрасная девушка, которую я люблю, сегодня пела песню, прозвучавшую для меня укором. Заслуженным укором.  Потому, что я не имею права  любить ту, кого люблю… Из-за своей профессии… Судьба поставила мне мат, обложила со всех сторон, как несчастного шахматного короля, загнанного в угол, из которого не выбраться…
     Дара  расценила мой поступок по-своему.  Не поняла, что у меня не было иного выхода, кроме как уйти.  Я не мог пригласить её на танец. Потому, что разучился держать себя в руках, и меня выдаёт всё: взгляд, выражение лица, мимика. Наверное, даже Игорь всё понял. Ведь он, танцуя с Маришкой, с  такой неприязнью смотрел на Артёма. А тот-то, в принципе, ни в чём не виноват. Ему понравилась девушка, и он пригласил её на танец. Наверное, он хороший парень. И, может быть, лучшая пара для Дары, чем я. Её путь – в большую науку, в Москву, в МФТИ. А он – москвич. Уже сейчас известный футболист, ему прочат большое будущее в спорте. А я? Простой учитель физики из провинции. Союз со мной зачеркнёт её будущее, лишит перспективы. Разве  это не так?  Так. Но это больно! Что ж, резать по живому всегда больно.  Надо думать о её благе, а не ныть. С каких пор я стал нытиком? С тех, когда понял, что её люблю?
     А понял я это далеко не сразу.  Придя в новую школу, я, как положено, проверил знания вверенных мне ребятишек. И обнаружил, что физику они не то что не знают – не понимают. Я стал спрашивать их,  стремясь  понять, что именно им трудно даётся. Задал вопрос, как они понимают   инерцию. И начал спрашивать об этом каждого по списку.  Отвечали по-разному, но чувствовалось,  что они просто выучили материал, не понимая сути.  Маринку я спрашивать не стал, а следующая по списку была Дарина Соловьёва. Встала маленькая девочка с пушистой чёлкой, недлинной косичкой и большими лучистыми зелёными глазами.  «Я понимаю это так, - сказала она просто. – Бегун  бежит по парку.  И все частички его тела движутся вперёд  с одинаковой скоростью. Но вот ему под ноги попал пень или какое-то другое препятствие. Ноги не могут двигаться, а остальное тело, свободное, ничем не сдерживаемое, продолжает лететь вперёд с прежней скоростью – по инерции. Из-за  инерции  часто люди падают, споткнувшись».  Я посмотрел на неё с удивлением – объяснено было так просто и симпатично.
     А через какое-то время в случайном разговоре Маришка сказала: « У меня теперь есть подруга. И я её очень люблю. Правда, из-за меня её вызывали к директору, потому что она побила директорского сына».  Инцидент заинтересовал меня, и оказалось, что сын директора, учившийся в этом же классе, мерзко повёл себя по отношению к Маришке.  Дара заступилась  за неё, завязалась потасовка, и Дара в схватке разбила парню нос. Оказалось, что разбила за дело, и девочки теперь сидели за одной партой и крепко дружили.  Я был рад этому, потому что  прежде у Маришки любимой подружкой был брат.  А  однажды Дарина сразила меня вопросом: «Виталий Андреевич, пожалуйста, объясните мне, как понять передвижение электронов в проводнике  с квантовой точки зрения? Когда мы проходили, что  под  действием поля в движение приходят свободные электроны, всё было понятно: свободные электрончики в проводнике всегда есть, поле приложили – и они побежали, как ручеёк.  А  там я ничего не понимаю. Про зонную теорию,  про распределение электронов  по уровням, про работу выхода… И не понимаю, как  в мощном поле изолятор может стать проводником…»  Честно сказать, я обалдел. Дарина задала вопрос из университетского курса атомной физики, третьего курса! 
     Так мы начали с нею заниматься физикой.  У девочки была удивительная особенность – она не стремилась запомнить ход процесса, а старалась его полностью представить и понять. Пришлось объяснять, что в высшей физике кое-что определяется только математически и не поддаётся пониманию. Дарину это сильно огорчило. «Я терпеть не могу математику, - сказала она, - и надеялась, что в физике её не будет!»…
     Свою первую Олимпиаду  она  выиграла с блеском…
     Дара была удивительным существом. Казалось, от неё исходил какой-то особый свет. Она была, как солнечный лучик в пасмурный день. Когда я видел её, на душе всегда делалось тепло и радостно.  Общение с нею было лучшим лекарством от тоски, от хандры, от плохого настроения – это ведь бывает у всех, и я не исключение. Я  не мог дать оценку этому чувству, понять его. Просто чувствовал, что она необходима мне, как солнечный свет…
     А Дара тем временем росла, и из маленькой девочки с косичкой превратилась  в чудесную стройную девушку  с невероятными ресницами над ясными зелёными глазами. Это превращение никак не отразилось на её характере. Она осталась такой же открытой, искренней, доброй и чуткой, и необыкновенный внутренний свет всё так же исходил от неё.  Но однажды Илона, подкараулив меня возле школы, заявила: «Я поняла, почему ты пренебрегаешь мною! Просто ты влюблён в свою ученицу-малолетку. Смотри, такие вещи часто плохо кончаются!»
     Идя  домой, я думал над её словами. Влюблён? Я считал это чувство несколько иным, потому что ещё ни в кого не влюблялся – всю жизнь был чем-то занят, что-то кому-то доказывал, с чем-то или кем-то сражался. Вспомнил последний недавно виденный фильм о любви, представил на месте героев нас с Даринкой – и чуть не сгорел на месте от стыда.
     И только через  много месяцев  понял, что любовь бывает разной, и что мою звёздочку я действительно люблю…
     Я не имею права допустить повторение дивнодольской трагедии.  Дара и так слишком много вынесла по моей вине. Из-за того, что я не подумал, не мог даже представить, как можно извратить простые и добрые вещи… 
     До сих пор  меня начинает трясти, когда вспоминаю её последний день в той школе. Маринка долго не рассказывала мне о том, что там произошло.  Но когда я сказал ей, что незнание порождает догадки, ещё худшие, чем реальность, она взяла лист бумаги и написала мне всё дословно. И слова этого мерзавца, и ответ Дарины.  Если честно, такого  я  даже не мог предполагать. Не мог поверить, что Кичин, при всей его низости и подлости, всё же решится так оскорбить ни в чём не повинную девушку при всём классе… И на Маринку посмотреть  не мог: было стыдно  за то, что такие слова  прозвучали.  Я молча оделся и пошел к выходу. Сестрёнка повисла на мне: «Ты куда?! Что ты собрался делать? Не пущу!!!» Я усмехнулся: «Не бойся, убивать его не буду!»
     Я прекрасно знал расписание уроков. И знал, что мерзавец ходит домой пешком в качестве вечернего моциона.  Ходит через парк. Вот там-то мы и встретились.  Я знал, что он трус и ведёт себя нагло только потому, что чувствует защиту и поддержку своего криминального брата. Увидев меня, он  поспешил свернуть в боковую аллею. В тёмном парке-то, конечно, страшнее, чем в классе среди людей!  Я преградил ему дорогу. Он пытался  храбриться: «Что тебе надо? Убирайся! Я сейчас позову охрану!»  Он сунул в карман руку и вытащил свисток. Я перехватил эту руку и завёл ему за спину. Он охнул и упал на колени: «Пусти! Больно!» «А девушке, которую ты оклеветал, думаешь, не было больно?!»  «Пусти, тебя посадят!» «Мне плевать, что сделают со мной. Но если с головы Дарины упадёт хоть один волосок, я найду тебя даже в аду. И мало тебе не покажется!» Я нажал на руку сильнее, и он взвыл от боли : «Пусти!» «Клянись, что прекратишь клевету в адрес  Дарины, прекратишь  рассылку подлых писем с угрозами,  не станешь требовать взятки с несчастных родителей  отстающих  учеников! Клянись, иначе, как я уже обещал, я найду тебя хоть в аду. А не я – так другие. Не думай, что  о твоих делишках никому не известно».  Он снова попытался вывернуться, тогда я применил к нему один из приёмов.  Никто не знал, что в МГУ, кроме байка, я увлекался боевыми единоборствами.  «Клянусь! – завопил он, - только  отпусти! Никого не трону!» «Учти, - сказал я, - ты предупреждён, счёт пошёл - до первого проступка!» Повернулся и ушёл, оставив его рыдать посреди аллеи. За его поганую шкуру я был спокоен – я не причинил ему ни малейшего вреда, кроме болевых  ощущений.  И, конечно, страха.
     Придя домой, я долго мылся под душем – и всё равно чувствовал себя так, будто вывалялся в грязи.  На следующий день Маринка спросила: «Что ты сделал с Палпатином? Он сегодня был шёлковый и поставил мне пятёрку». «Не радуйся, - ответил я, - он скоро, к сожалению, примется за старое. Просто будет всё время ходить с охраной».
***
     И разве после этого могу я допустить, чтобы история повторилась? Конечно, в этой школе совсем другие люди и другие порядки. Но раны, полученные Дариной, не  быстро заживают.  Значит, я обязан уберечь её от малейшего  намёка, от малейшего косого взгляда. И, увы, не уверен, что  смогу это выдержать. Я и так делаю много глупостей. К примеру, история с букетом сирени…»
      После  того, что только что вспомнилось,  история с сиренью  теплом легла на душу.
     «… Мы вернулись из Москвы ночью.  Доехали до Городка на такси, дошли до коттеджа. Дара очень устала, хоть и старалась этого не показать.  Я проводил её до  квартиры, пожелал спокойной ночи и разрешил в школу  завтра не ходить. Она благодарно кивнула, и я ушёл. И по пути вспомнил, что у меня остались все её документы. Решив, что заснуть она ещё не успела, я вернулся и тихонько постучал в дверь. Никто не отозвался, но дверь приоткрылась. Мысленно отругав  Дару  за излишнюю доверчивость, я  открыл дверь. 
     Она лежала, свернувшись калачиком, прямо поверх одеяла, даже не успев раздеться, и мирно спала. Рядом стоял портфель.  Я на цыпочках вошел в комнату , засунул в портфель документы и быстро ретировался. На улице стояла чудесная весенняя ночь. И  так дурманяще пахла цветущая вокруг сирень! Я поднялся к себе, взял вазу, наполнил её водой и снова вышел во двор. Наломал самой пушистой сирени, поставил ветки в вазу – и вернулся к Дарине.  Она так же мирно спала и чему-то улыбалась во сне. Я поставил букет на  стол  возле кровати, мысленно пожелал: «Счастливых тебе снов, любимая!», и тихо исчез из её комнаты. И только потом подумал, что это было чистое безумие. А если бы кто-нибудь увидел меня? Нет, здесь, среди друзей, никто бы ничего  плохого не подумал и не сказал. И всё же…»
     Виталий вздохнул, встал, накинул плащ и вышел на улицу. Дождь  прекратился, вокруг блестели лужи, пахло сырыми ветками и травой.  Небо почти очистилось от облаков. По тропинке он обошел коттедж. Оказалось, что над лесом повисла огромная луна, освещая городок призрачным голубоватым светом.  В спящем коттедже светилось только одно окно, такое знакомое, и в нём был чётко виден  Даринкин силуэт.  Девушка сидела  на подоконнике в пол оборота  к окну  и не могла увидеть Виталия.  Он стоял и смотрел на её милый профиль.  Сейчас, ночью, в темноте, он мог себе позволить любоваться  Даринкой  без страха выдать себя.  «Счастья тебе, звёздочка моя! – подумал он. - И пусть ничто плохое не коснётся твоей души…»
Глава четырнадцатая
Дивный Дол. «Мы взялись за дело не нашего уровня»

      Максим ещё ни разу не видел Миру в таком состоянии.
      Он тихо подошел сзади и положил руки ей на плечи.
     - Славушка, что с тобой? Тебя кто-нибудь посмел обидеть?
     Мира вытерла ладонями мокрые щёки и подняла на него глаза.
     - Обидеть меня не просто, ты знаешь это. Но видеть такое! В наши дни! И не в какой-нибудь тюрьме, а в школе! Туда люди ходят, как на казнь! Все они живут в постоянном страхе, запуганы до предела. Одни сломались и подчиняются Кичину, выполняя все его ЦУ, другие пытаются сопротивляться, хоть и понимают, что уже попали в чёрный список.
       От меня сначала шарахались, как от чумы, потом поняли, что я не кичинская надсмотрщица, и подобрели. За это время я столько всего узнала! Это кошмар!
       В школе все  жалеют  Анатолия и Зою.  Не хотят верить, что они погибли, надеются, что просто сбежали. И очень  жалеют Виталия и Даринку.  Виталия очень любили  все, он, как они говорят, был очень чистым человеком, очень добрым и смелым.  За всех  обиженных заступался, за что и пострадал.  Их с Даринкой  Кичин так оклеветал, такую гадость придумал! Как хорошо, что это не вышло за пределы Дивного Дола!  Даринкины родители очень переживали, в поклёп они не поверили, а вот письма с угрозами их очень пугали, поэтому они и поспешили её отправить  в  Дубровск, к Андрею Анатольевичу. А сколько ещё тут всякого случилось! И это в таком чудесном городке, где живут такие милые, добрые люди! Надо как-то прекратить этот кошмар!
     Максим вздохнул.
     - Похоже, Мира,  мы не знали с тобой всего размера бедствия и взялись не за свою работу. Здесь нужны специалисты.  Полиция и прокуратура тут вся продажная, я это  уже понял. Нужны люди с чистыми руками. Но как узнать, насколько далеко раскинулась эта паутина? Думаю, здесь сейчас нужны частные детективы. В некоторых аспектах у полиции связаны руки. А у частных свои приёмы: микрокамеры, диктофоны, слежка.  Надо привлечь Антона со всем его агентством. И со всеми его московскими связями. Они у него, однозначно, остались. Да и у Петра Ильича – тоже.
     Мира робко взглянула на мужа.
     - Ты, конечно, будешь меня ругать. Но я уже установила микрокамеру в кабинете Кичина. И за короткое время туда попалось столько всякого!  Дурно становится. Можешь посмотреть.
     Максим  вздохнул.
     - Этого я и боялся. Мира, зачем ты так рискуешь?
     Мира улыбнулась.
     - А ты бы не рисковал?
     Максим покачал головой.
     - Суд не сможет сослаться на эти записи.
     - Зато Антон и полиция – не местная, я уверена, что дело пойдёт дальше Дивного Дола,  -сможет ими воспользоваться, чтобы понять ситуацию. Да ты взгляни сам! Камера настроена на мой ноут. И когда  дальше будет что-то особенно важное, я пришлю тебе смс: «Смотри!»
     Мира включила ноутбук, и,  чем больше Максим смотрел записанное камерой, тем мрачнее становилось его лицо.
     Закрыв ноутбук, он несколько минут молчал.
     - Мира, ты завтра же уйдёшь оттуда. И этого материала уже вполне достаточно. Я не позволю тебе так рисковать собой.
     - Я буду осторожна, - сказала Мира с улыбкой. Я там нужна. Среди этих затравленных людей я провожу «революционную пропаганду» - пытаюсь разбудить их совесть и человеческое достоинство. И это пусть медленно, но получается…
     Максим вздохнул.
     - И в кого ты у меня такая?
     Мира улыбнулась.
     - Как в кого? Конечно, в тебя!
     Максим покачал головой.
      - Какое мерзкое чувство ощущать себя бессильным…

     На следующий день Антон получил такое сообщение: «Дело сложнее, чем предполагалось. Необходим ты, желательно, со всем своим агентством. Подробности и детали позже. Макс ».
    
                ***
     Дополнительные занятия подошли к концу. Мира проводила  последнего пятиклассника, сложила в портфель тетради – диктант, тридцать штук, - и вышла  в  полутёмный коридор. Занятия давно закончились, и свет в коридорах был приглушен.
     - Опять я задержалась, - подумала она с раскаянием. – Максим будет беспокоиться.  Она ускорила шаг и вдруг остановилась, прислушиваясь.  Из кабинета директора раздавались громкие голоса, почти крики.  Мира подошла поближе и прижалась к стене, прислушиваясь. Незнакомый голос говорил громко и зло.
     - В школе не осталось никого, ты уверен?
     - Сейчас проверю! – Мира даже не узнала сначала голос Кичина, настолько он был испуганным и дрожащим. – Сейчас!.. 
     -  На вахте! Все покинули школу?
     - Все, шеф, - проскрипел в ответ голос вахтёра.
     - И ученики, и преподаватель Рощина?
     - Да. Все ушли.
       Мира удивилась: не видел, проспал или  не сказал специально?
     - Закрой парадный вход,  я выйду со двора. Пусть шофёр подгонит туда машину.
     - Слушаюсь, шеф.
     Вахтёр отключился.
     - Видишь – никого нет – с облегчением сказал Кичин.
     - Ага, кроме микрокамер и диктофонов, которыми напичкан твой кабинет! – грубо захохотал незнакомый голос.
     Мира замерла.
       Последовала пауза, потом снова раздался тот же голос.
    -  Утрись, кроме МОИХ камер!  Чужих жучков пока никто сюда не подсадил, благодари судьбу! Мои люди всё проверили  – чисто.
      «А как же моя камера? – подумала  Мира. – Кто-то её стряхнул? Но её бы всё равно засекли. Значит, кто-то вынес. Случайно? Специально? Но факт, что её теперь нет, а этот разговор может оказаться важным».
     Она  достала из портфеля диктофон  и включила его.
     - Какое право ты имеешь  шпионить за мной?! – взвизгнул тем временем Кичин.
      В ответ раздался саркастический смех.
     - А ты не догадываешься? Или забыл, кому обязан своим благополучием? И кто столько раз спасал тебя, дармоеда, от тюрьмы? Но я пришел не за этим. Скажи мне, мозгляк, кого ты принял на работу?!
     - Как кого, - не понял Кичин. – Временного учителя литературы и русского языка.  Очень удобно. Нет простоев в занятиях, школа не несёт убытка…
     - Ах, не несёт убытка? А ты забыл, из-за кого она последние годы несёт убытки? Не из-за твоей ли алчности? Я приказывал тебе работать простым преподавателем, быть толковым директором,  нанять умный штат, чтобы школа славилась, как это было в прошлые годы, и богатые родители несли доллары и евро тебе в руки законным путём.  А ты не только брал взятки с родителей двоечников, но и погряз в собственных взятках учителям, добывая баллы своему недорослю, который и без золотой медали поступил бы в  нужный ВУЗ – твоих денег бы на это хватило – он, кстати, и поступил, а  медали, кстати, так и не было. А ты действовал так грубо, что все твои делишки стали явными. И ты лишился Солнцева, который один своим талантом  приносил школе славу и деньги. И девчонка эта его  на всю страну прославилась, золотую медаль Академии наук завоевала. Если бы ты его не выгнал, вся эта слава , а, значит, и деньги, принадлежали бы твоей школе.
     - Это  ты подсказал идею, как его нейтрализовать! – выкрикнул Кичин.
     - Да, я. И это была единственная идея, способная спасти твою  шкуру. Не все прокуроры и менты прикормлены, есть, увы, и неподкупные.  И, если бы он обнародовал всё то, чем тебе угрожал, тут бы и был тебе конец.  А если бы ты запел – а ты запел бы, потому что трус, - то конец  и мне, и всей  сети. Так что благодари меня за то, что я придумал способ скомпрометировать его. Но я пришел не для  этого.  Повторяю:  ты кого взял на работу?! Ты знаешь, кто муж у этой твоей Рощиной?!
     - Знаю, какой-то писатель, мемуары пишет… И стишки романтические.
     - Стишки?! Да, стишки он пишет, сам знаю. Но вдобавок к этому он опаснейший журналюга! А в прошлом – десантник, герой России! Крутой из крутых! Он  во всех горячих точках побывал, и связи у него – думай сам. А самое занимательное в этом деле то, что он приехал из  города под названием Дубровск! Это мне уже по нашим каналам сообщили.
     - Ну и что?
     - А то, дубина, что в этом Дубровске обосновался небезызвестный тебе  Солнцев со своими девками – сестрой и ученицей. И все трое знают о тебе очень немало. И я далеко не уверен в том, что это – случайное совпадение.  Плюс к этому в любой момент могут откопать  в роще «сбежавших» учителей и  поймать моего урода-шофёра, который тоже запоёт. Ещё очень большой вопрос, кто проколол шины моим ребятам, и они не успели замочить шофёра после того, как он разделался с пленниками.  А если они  на самом деле сбежали все трое? И если журналюга по их наводке и приехал? Ну что, обделался уже? Вот давай теперь и разгребай. Делай, что хочешь, но только чтобы журналюги завтра же в нашем городе не было! Я всё сказал!
     Раздались тяжелые шаги, Мира кинулась за угол и прижалась к стене.
     Сердце колотилось так, что казалось – стук его слышен на расстоянии.
     Но шаги удалились, и Мира на цыпочках дошла по коридору до дамской комнаты. Если Кичин решит обследовать школу на предмет подслушавших разговор – это единственное место, куда он не сунется. Хотя… Надо было действовать быстрее. В руках у неё находился бесценный материал.  Но как знать, не окружена ли школа охранниками Кичина-старшего? Мира уже давно поняла, кому принадлежал властный голос. Пути отступления на случай, если законные входы-выходы будут недоступны,  у неё были. Этому её научил Максим.  Задолго до сегодняшнего дня Мира обследовала все окна первого этажа и нашла наименее заметное рядом с комнаткой уборщиц. На нём не было решётки, только металлическая штора, запиравшаяся на засов. Она смазала машинным маслом  засов и все шарниры этого окна, и они  двигались мягко и бесшумно.
     Но необходимо было спрятать куда-то  важную запись.  Мира открыла портфель, достала из него непромокаемый полиэтиленовый чехольчик, извлекла из диктофона симку и заменила другой. Симку с записью засунула в чехол. Получился маленький свёрточек. Мира вышла из дамской комнаты, подошла к большой пальме, кадка с которой стояла в коридоре, подняла толстый мох и засунула под него симку. Тщательно утрамбовала мох и осторожно пошла по коридору. Добралась до лестницы, спустилась на первый этаж.
     В  тёмном коридоре, освещённом только луной, нашла нужное окно, нажала на запоры.
     Они мягко подались.
     Мира приоткрыла окно, легла на живот, спустила ноги.
     И осторожно сползла вниз, коснувшись ногами земли. И в тот же миг грубые руки схватили её с двух сторон и вонючая сырая ткань легла на лицо. «Хлороформ…» - было последней мыслью.

Глава пятнадцатая
Дивный Дол.  Башня Страха
     Миру тошнило. Отвратительный комок подкатывал к горлу, и ей приходилось делать несколько глубоких вдохов, чтобы справиться с тошнотой. Она пока не знала, где находится, чувствовала только холод и видела чёрный кусок неба то ли в окне, то ли в бойнице. Видела только потому, что он был светлее на фоне окружающего её мрака.  А ещё она чувствовала, что в сидячем положении к чему-то привязана, кажется, к старому стулу.  Стояла такая тишина, что, сколько Мира ни напрягала слух, она ничего не услышала.
     Она попыталась абстрагироваться от тошноты и начать думать. Сначала это удавалось с трудом, потом разум постепенно начал побеждать телесный недуг.
     «Меня не убили сразу, - подумала Мира, - и постарались не показаться при нападении. Это – надежда, что пока убивать не собираются. Взяли в заложники? Зачем? Они с Максимом не миллионеры.  Трудно предположить, что у них так поставлена шпионская сеть, что они уже поняли, кто нас послал, и собираются шантажировать Андрея? Уже в который раз! Но неужели до сих пор не понятно, что ничего из этого не выгорит, кроме места за решеткой или пули в лоб?»
     Мысль о Максиме отдалась в душе болью. « Ведь он предупреждал, он так не хотел, чтобы я влезала в это дело! Что он делает сейчас? Пошел  меня  искать?  Заявил в полицию? Только не последнее. Он же знает, что это бесполезно. Хуже всего то, что он беспокоится. А поэтому я должна поскорее выбраться отсюда».
     Мира снова посмотрела на чёрный проём в стене, который был чуть светлее окружающего мрака. Обретающие силу глаза различили в этой черноте слабые звёздочки. Значит, ясно. Хоть бы луна взошла! Она позволит хотя бы осмотреться.  Мира давно поняла, что свет, который в школе она приняла за лунный, был светом прожекторов.
     Ожидая небесную помощницу, Мира попыталась подвигать руками и ногами. Удивительно, что ей не заклеили рот. Значит, поблизости нет жилья. А что снизу? Лес? Река? И, вообще, что это за постройка? Сидеть без дела было  утомительно и холодно, и Мира попробовала  добраться хотя бы до границы этого помещения – должна же она быть! О том, что в полу могут быть люк или лестница, она, увы, не подумала. Всё-таки, голова работала ещё плохо. 
     Но луна вовремя пришла ей на помощь. Она либо взошла, либо выползла из-за какого-то облака. Лунный свет хлынул в  бойницы, стало светло, и Мира быстро огляделась. Она сидела на стуле посреди округлого помещения.  Возле  стен были какие-то столы, похожие на верстаки, валялись доски, сломанные стулья, какой-то хлам. Углы были затянуты паутиной.  Мира ещё раз внимательно осмотрела помещение. Ничего острого! Кусок разбитого стекла на полу ничем не поможет – до него не дотянуться. Абсолютно ничего, чем можно было бы перетереть верёвки. Если только…  Мира вгляделась в тумбу стола, обитую железом. Или сейф? Неважно, главное, что грань у него была железной и острой!  Упираясь ногами в пол и переставляя ножки стула поочерёдно, так, как в детстве она водила куклу, заставляя её ходить,  Мира начала подбираться к столу. Это было непросто. Тело онемело. Стянутое тугими верёвками, замёрзшее от ночного холода, оно слушалось с трудом. Но от движения оно согревалось.
      Наконец, Мира добралась до железного ящика. Это действительно был старый сейф, сломанный, с оторванной дверцей.
     Руки, связанные верёвками, были вывернуты поверх невысокой спинки стула и вдобавок привязаны к краям этой спинки, будто распяты. Мира с огромным трудом  повернулась на нужный угол и, раскачиваясь, начала перетирать верёвку. Было трудно, адски болела голова, тошнило. Но она не позволяла себе отдохнуть. Надо было спешить, надо было сделать всё возможное, чтобы освободиться до того, как за нею придут.
     Когда верёвка лопнула, Мира не поверила своему счастью. Она мгновенно попробовала шевельнуть руками, но руки онемели и не подчинились. Тогда она принялась сжимать и разжимать пальцы, разгоняя кровь.  Руки начало колоть, потом они буквально «взвыли» от боли – и, наконец, ожили. Мира размотала перетёртую верёвку, с огромным трудом,  выворачивая плечо в суставе, вытащила из пут правую руку и с гораздо большей лёгкостью - левую. Потом «доехала» на стуле до куска разбитого стекла, ещё давно замеченного на полу, и перетёрла им  один из витков основных пут.
      В тело тоже не сразу вернулась подвижность, но Мира знала, как ускорить этот процесс – в горах бывало и посложнее! 
      Она, наконец, смогла подойти к окну и глянуть вниз.      Это была  башня, выложенная из камней, вероятно, в незапамятные времена.  Мира оценила расстояние до земли и длину верёвки, которой была связана. Её явно не хватало.   
     Она подошла к тёмному люку, вырезанному в полу, встала на четвереньки и заглянула в него. Вниз уходила железная лестница с металлическими прутьями вместо ступеней. Спуститься по ней - не проблема.
Но кто может поручиться, что внизу открыта дверь и нет сторожа? Значит, остаётся один путь – через окно, по стене. 
     В горах бывали и не такие обрывы. Но там были крючья, верёвки, ледоруб и надёжные руки друзей… Зато здесь есть отчаянное желание выбраться, не доставить радости бандитам осуществлением их планов.  И Максим, Максим… Как ему тревожно и плохо сейчас!.. И симка, спрятанная в кадке с пальмой, симка с очень важной информацией. Никто, кроме неё, не знает, где её искать. Значит, она должна выбраться.
     Мира осмотрела помещение. Ничего подходящего. Батареи под окном, ясно, никогда здесь не было. Дряхлый стул точно не выдержит…
     Мира безрезультатно облазила все тёмные углы. Коме паутины, дохлых мух и гигантских пауков она ничего не обнаружила. Почти отчаявшись, она подняла голову вверх и увидела край бревна, торчащий из пролома в потолке. Мира подёргала бревно. Оно лениво качнулось, не поддаваясь. Тогда она принялась его раскачивать, сантиметр за сантиметром подвигая к себе. В итоге бревно рухнуло вниз, чуть не придавив Миру и создав такой грохот, что она жутко испугалась. Но на звук не раздалось ни окрика, пи звука шагов, ни поскрипывания лестницы.
     Замерев, Мира слушала тишину. Ни звука. Значит, её просто заперли, причём, так, что уверены в невозможности побега.
     « А вот это мы ещё посмотрим!» - подумала Мира, подтаскивая бревно к окну и привязывая к нему верёвку. В том, что узел не развяжется, она была уверена. Выдержало бы бревно!
     Покончив с верёвкой, Мира оглядела себя. Н-да, не подходящий костюм для альпиниста! Вздохнув, она сняла туфли и бросила их на пол.  Их придётся оставить здесь.  Потом стянула колготки. Босые ноги обдало холодом. Но ей нужны были живые, чувствующие стену пальцы, а не скользкий эластик.  Юбка… Конечно, она будет мешать. Сбросить вниз? А вдруг там сторож  или река?  И  как потом добираться до города в неглиже?  Мира задрала юбку и колготками примотала её к телу. Не так удобно, зато и не так холодно!
     Она как следует размяла руки и ноги, ступила на окно и взялась за верёвку.  О страхе думать она себе запретила. Только сосредоточенность, ничего больше. Другого пути нет…
     Ползти по стене было нелегко. Холод обжигал босые ноги, верёвка сдирала кожу с ладоней. Хорошо хоть не было ветра, во всяком случае, пока. Но верёвка, увы, не была достаточно длинной, и настало время, когда она кончилась. А до земли было ещё так далеко…
     Мира осторожно всунула в расщелину между камнями пальцы одной руки, потом другой. Как можно теснее прижалась к холодной стене и пожалела, что она не Человек-Паук. С  грустью посмотрела на болтающийся возле лица конец верёвки.  Ей не повезёт, как  повезло Фродо.  У него верёвка была эльфийская, а у неё – бандитская.  Разница есть!
     Закрепив пальцы, Мира осторожно спустила ногу, нащупала уступ, укрепилась и спустила вторую. Этот этап пути был в разы труднее. Замёрзшие пальцы потеряли чувствительность, температура воздуха, похоже, падала, и ещё влажные от утреннего дождя камни  делались скользкими. Вниз Мира не смотрела. Она понимала, что достаточно хоть на миг утратить концентрацию – и спуск закончится падением… А спуск, как ей казалось, продолжался уже целую вечность…
     И вдруг Мира поняла, что что-то назойливо вторгается в её сознание. Это был свет. Но свет не от луны. Свет исходил от окна, до которого оставалось совсем немного.  Сторож?! Мира  осторожно, очень осторожно спустилась  до освещённого окна и заглянула в него.  У дальней стены стоял стол. На столе лежала нарезанная колбаса, кусок хлеба и стояла почти допитая бутылка водки. Крепко схватившись за бутылку и повалившись на стол, возле него сидел  детина, похоже, мертвецки пьяный.  Из-под ноги Миры вырвался камешек  и со стуком скатился  по стене.  Детина шевельнулся, бутылка упала на стол.
      Отшатнувшись от окна, Мира потеряла опору и полетела вниз…
     Её спасли ветки растущих под башней деревьев. До крови ободрав  Мире руки, ноги и лицо, ветки спасли самое главное – жизнь. Всё же внушительно ударившись о землю, Мира посидела несколько секунд, приходя в себя, потом вскочила, распутала колготки, натянула их и опустила юбку.  Вздохнула о туфлях, оставленных наверху, и юркнула в гущу деревьев.  Теперь нельзя было допустить, чтобы её побег заметили. Найти направление на город – и бежать, бежать, сколько хватит сил.
      Лавируя между деревьями и прячась под их ветвями, Мира обошла башню, осмотрела её со всех сторон.
     Взобралась на поросший лесом холм, огляделась… 
     И  увидела в южной стороне нежное зарево городских огней. Не так и далеко!  От города её отделял  лес.  Но он не показался большим. Стопы немилосердно кололи сухие травинки и мелкие камушки.
      Мира снова спустилась вниз и, пройдя через полосу кустов, увидела впереди  неширокое поле, перешла его и вышла к роще.  На горизонте уже загоралась заря. «Надо спешить, - подумала  она. Надо успеть добраться  до города, пока не рассвело!»
     «Если это та роща, в которой выла бедная собака, то у меня хватит сил добраться до города». 
     И вдруг кровь застыла у неё в жилах, и она в страхе обернулась.  Пронёсся порыв ветра, сбив с кустов очередную стаю листьев,  и  из-за спины, со стороны башни донёсся протяжный тоскливый вой, поднялся до высокой ноты – и замер, породив эхо в стенах башни. Это было не просто страшно – жутко.  Но Мира не верила в призраков.  Зато она сразу поняла, где находится.  Жаль, что она не верила  слухам и не прислушивалась к ним. Это была Башня Страха, в которой, по легенде, злой дух  пытал по ночам свои жертвы. Люди верили в эту сказку,  и к башне никто не подошел бы не только ночью, но и днём.  Вот почему ей не заклеили рот. И вот почему  охранник напился до потери пульса. Он смертельно боялся остаться здесь на ночь один. Но Мира  не верила в существование злых духов. К тому же, вой не мог принадлежать живому существу, в нём сквозило что-то  бесчувственное, хоть и очень страшное.
     «Какое-то явление природы, - подумала Мира, - эх, сюда бы хорошего физика, Виталия, например.  Он бы сразу понял, что здесь воет так мерзопакостно!» И тотчас упрекнула себя: «Только не Виталия!  Он и так здесь натерпелся, пусть живёт спокойно в Городке среди добрых друзей…  А на эту тайну надо будет напустить учёных!»
     Мира перешла поле, вошла в рощу и размеренной трусцой припустилась бежать в направлении города. Кроссы она бегала хорошо. Но не в колготках по покрытой первым инеем земле…
***
     Максим начал беспокоиться сразу, как только над городом повисла темнота и по времени занятия в школе закончились.  Беспокойства добавило то, что мобильник Миры был упорно недоступен.
     В конце концов он  отправился к школе, всё ещё надеясь встретить Миру по пути. 
     Но её не было, а темнота над городом всё сгущалась.  Школьные ворота оказались закрыты, а здание погружено во мрак.  Сколько он ни нажимал кнопку звонка, никто  ему не открыл. Перелезть через ограду не составило для Максима ни малейшего труда. Подойдя к двери, он стучал в неё до тех пор, пока  не понял, что  это бесполезно.
     Он сбежал с крыльца, решив обойти школу кругом,  и сразу заметил две тени, мелькнувшие  в кустах. Может быть, эти ребята и были тренированы, но они далеко не были профессионалами.  Обезвредить напавших для Максима было делом нескольких секунд. Именно через такое время два дюжих амбала мирно вытянулись рядышком на траве. Максим прикинул, что отдыхать они будут ещё примерно час, поэтому спокойно перелез через ограду и направился в полицию. Даже если  полицейские ничего не станут делать,  от официального заявления они так просто не отделаются. 
     Дежурному полицейскому на вид было не больше двадцати  лет. «Небось, только что в армии отслужил и окончил спецкурсы ! – подумал Максим. – И как-то не хочется верить, что уже коррумпирован…»
     - Что вам угодно? – спросил дежурный  совсем не служебным, скорее, школярским тоном.
     - Мне угодно сделать заявление, что моя жена, преподаватель  частной физико-математической школы Мирослава  Павловна Рощина сегодня не вернулась домой с занятий. Телефон её недоступен, чего не могло быть, не случись с нею что-нибудь непредвиденное. И прошу не ухмыляться.  Насчёт трёх дней я отлично знаю.  Но должен добавить, что, когда я пришел в школу узнать о  том, ушла ли Мира домой, двое  неизвестных  попытались на меня напасть.  Советую забрать их, пока они не могут оказать сопротивления. Думаю, через час это будет сложнее.  Сейчас они  отдыхают на травке в школьной ограде…
     Полицейский был явно удивлён.
     - Я и не ухмыляюсь…  Вы кто?
     - Журналист Максим Рощин.
     Максим достал из кармана удостоверение и раскрыл его.
     Он  ожидал какой угодно реакции, только не такой.
     Полицейский даже привстал.
     - Максим Рощин? ТОТ САМЫЙ?!
     Максим усмехнулся:
    - Какой именно?
   - Полицейский смутился.
   - Ну… Тот, который репортажи из горячих точек писал!
     Максим пожал плечами:
   - Ну, писал… В силу своей профессии. Каждый делает своё дело, что же в этом особенного?
     Полицейский слегка покраснел.
    - Ну да, верно…  Вот что, заявление я у вас приму. Вот бумага, пишите. За напавшими на вас сейчас пошлю. И постараемся разобраться, что случилось с вашей женой.
     Максим писал заявление и искоса наблюдал за блюстителем порядка.  Парень споро и деловито вызвал наряд и направил его в школу.  Вид  у него при этом был такой увлечённый, что Максим улыбнулся. «Парень, похоже, романтик профессии. И повезло же  мне наткнуться на честного полицейского, явно ещё не замешанного ни в каких  преступных делишках!»
     Приняв заявление, полицейский, смущаясь, спросил:
   - А вы к нам не придёте  как-нибудь  - рассказать…
   - О чём? – удивился Максим.
   - Ну… Как там в этих… горячих точках!
   - Да что там рассказывать? На войне как  на войне. Ничего интересного: кровь и горе. Вы лучше жену мою найдите поскорее…
     Максим пожал руку полицейскому и вышел на улицу.
     «Какие всё же тёмные  эти южные ночи, - подумал он. –  И уже поздно.  Мира, где же ты? Что случилось с тобой?»
     Он прошел по улицам, которые могли привести Миру из школы домой. Тишина. Никого. Весь город как будто вымер.  И заметно холодает, а Мира была в одном свитерке…
     Как он мечтал, чтобы она оказалась дома!  Но дома её не было, только белел на столе листок бумаги с корявыми  буквами, гласивший:
     «Журналюга! Хочешь получить свою бабу живой – убирайся из города немедленно! И это не шутка».
     Максим  несколько минут смотрел на  бандитское послание, обдумывая, как поступить.  Потом  надел перчатки, осторожно взял листок, спрятал его в папку  и запер в переносной сейф. Искать Миру эта бумажка не поможет. А вот вывести на преступника – возможно.
     Сидеть дома в бездействии всё же было нестерпимо, и Максим снова вышел на улицу, обходя окрестные улицы, заглядывая во все тёмные закоулки, прислушиваясь к звукам. Он уже понял, что совершил ошибку, обездвижив обоих напавших на него бандитов. Нужно было взять одного в качестве «языка» и узнать от него всё, что ему было известно.
     «Теряю квалификацию, - подумал он, - мозги действуют медленнее, чем натренированные рефлексы». Ведь наверняка нападение на него было связано с похищением Миры. Но полученное письмо не могло остаться  без последствий. Как бандиты намерены заставить его покинуть город? И как намерены возвращать Миру? И намерены ли?
     Тревога выгнала его из дома, она же заставила и вернуться.  Конечно, Миры дома не было, да он уже и не надеялся на это.
     «Интересно, есть ли вести от Антона» - подумал он, чтобы как-то себя занять. Включив ноутбук, он увидел письмо, пришедшее  на его личный, тщательно запароленный ящик. Открыв его, он остолбенел:  пришедшее письмо было шифровкой. Этим шифром снабдил его Антон  перед отъездом. «Мало ли что, - сказал он. – Бывают всякие ситуации, в том числе и серьёзные. Так сказать, кража информации со взломом.  Этот шифр, не зная ключа, вряд ли кто-то расшифрует…» Максим  достал  из кейса  «ключ»  и занялся расшифровкой письма.
      Содержание ошеломило его: «Немедленно уезжайте из города под любым предлогом. Своим вмешательством мы чуть не провалили расследование федерального уровня». 
     Вот так. И почему это письмо не пришло хотя бы днём раньше?!  Тогда ничего бы не случилось с Мирой.  И где эти спецы федерального уровня, если допустили похищение? Но на душе стало немного легче. Значит, в городе тайно работают силы, способные помочь…
     Он взглянул в окно.  Уже рассветало, небо на востоке было ярко-алым, и лёгкий утренний ветерок уже нарушал спокойствие южной ночи. Максим распечатал письмо Антона на портативном принтере, спрятал в ту же папку, что и бандитское,  убрал в сейф и удалил письмо из ящика…
     Наверное, к утру усталость всё же сморила его.
     Потому что ему показалось, что прошел всего миг с того момента, как он увидел на востоке багровеющее рассветное небо - и до того, как вздрогнул, почувствовал  крепкие маленькие руки на своих плечах.  Замер, боясь, что это сон…
      Мира обняла его за шею.
     - Ты только не сердись, ладно? Видишь, я жива и здорова, я не призрак и вполне осязаема, только жутко голодна. И, если ты сейчас согреешь мне чайку и угостишь каким-нибудь бутербродом, я с удовольствием расскажу тебе, откуда я сбежала,  и мы обсудим, что нам делать дальше!
     Вместо ответа Максим сгрёб её в охапку и прижал к груди, ещё не веря в реальность происшедшего.
     - Ну, вот, - сказала Мира.- Бандиты одурманили меня хлороформом, связали верёвками, заперли в Башне Страха – и  я, невредимая, сбежала оттуда. А сейчас меня удушит мой собственный муж!  А  я-то до этого не находила в тебе ничего общего с Отелло!
     - Мира! – воскликнул Максим. – Ты правда в порядке?!
Он посмотрел на её ноги в изорванных до колен колготках, босые.
     - Где твои туфли? Ты что, бежала босиком?! По ледяной земле?!!
     Мира улыбнулась.
    - В полном порядке! Туфли остались на верхнем этаже Башни Страха.  А в пробежке босиком  я, увы, сильно уступаю последователям Порфирия Иванова – они  могут и не такое, они по снегу босые бегают!
     Не отвечая, Максим  помчался  вниз, к газовой плите.  Через некоторое время Мира  сидела, с огромным удовольствием опустив ноги в таз с горячей водой, попивала чай с лимоном, с огромным удовольствием  поглощала бутербродики  и рассказывала Максиму историю своего пленения и освобождения.
     Максим  только качал головой. Такому мужеству и находчивости в сложнейшей ситуации позавидовал бы любой мужчина. Он присел на корточки, взял её ногу, осмотрел стопу, вспухшую и израненную, потом вторую.
     - Мира, надо утром сразу же вызвать врача! Я владею приёмами первой помощи, но только первой!
     Она покачала головой.
     - Не надо никакого врача! Сейчас  мы промоем царапины,  ты мне их смажешь йодом и забинтуешь.  И всё быстро пройдёт!
     Он вздохнул.
     - Как же ты измучилась, бедная. В роще хотя бы почва мягкая, да и покрыта где листьями, где хвоей. А как же ты в городе, по асфальту?!
     Мира улыбнулась.
     - Мир не без добрых людей.  Когда я выбежала из рощи на кольцевую дорогу, собираясь  углубиться в лес,  около меня остановилось проезжавшее мимо такси.  Шофёр спросил, не нуждаюсь ли я в помощи. Поскольку ног, честно говоря, я уже не чуяла, ответила, что нуждаюсь: на меня напали и ограбили, поэтому денег у меня нет.  Шофёр ответил, что с пострадавших денег не берёт, да и клиент, заказавший такси до станции,  оплатил дорогу в оба конца. Этот добрый дядечка  довёз меня до самого дома! Я предлагала всё же оплатить проезд, но он категорически отказался и сразу уехал.
     Максим улыбнулся:
     - Спасибо ему! Надо будет найти парня и поблагодарить.
     -  А теперь смотри! Он вытащил из  сейфа  и положил перед нею  две полоски  бумаги: бандитскую угрозу и шифровку Антона.
     - Ух ты! – удивилась Мира. – Впервые вижу такое поразительное единодушие  бандюг и закона! Что же мы с тобой сделали не так?
     Максим вздохнул.
     - Боюсь, что чуть не спугнули бандитов в тот момент, когда на них были расставлены сети.
     Он чиркнул спичкой и сжёг шифровку, спрятав бандитское послание на прежнее место…
    
Глава шестнадцатая
Дивный Дол. Завершение миссии.

     День выдался солнечный и тёплый, как неожиданное продолжение прошедшего бабьего лета.  Мира и Максим вышли в сад, напоследок посидеть на любимой скамеечке.  Было немного грустно…
- И что же, - спросила Мира, - мы с тобой сбежим с поля боя, как трусы?
- Почему как трусы? – удивился Максим. – Наша цель  - не помешать федеральному расследованию.  Полагаю, что главное здесь – не школа, надо брать выше.
- И что же мы будем делать?
Максим улыбнулся.
- Я думаю, будем действовать так.  Утром я иду в полицию и  подаю очередное заявление. Суть: на мою жену напали бандиты, похитили её, заперли в башне. Мне поступило письмо с угрозами (оригинал  прилагается, отпечатки все предварительно сниму).  Поскольку моё пребывание здесь было  обычным отдыхом, не считаю себя вправе  далее подвергать жену необоснованному  риску, поскольку вся эта возня непонятна и кажется смехотворной, но опасной.  Поэтому, мы  уедем сразу, как только жена получит расчёт на своей временной работе.
     - Далее мы с тобою идём ( ты сможешь?) в школу.
     Мира только фыркнула:
     - Конечно, смогу! И в полицию тоже с тобой пойду!
     -  Тогда так.  В школу идём вместе, поскольку я не хочу после случившегося оставлять тебя одну. Ты заходишь к Кичину, объясняешь ему ситуацию и забираешь документы. Я, под предлогом ожидания, прогуливаюсь по коридору, случайно подхожу к кадке с пальмой и, выбрав удобный момент, забираю симку.  После этого  мы прощаемся с нашими гостеприимными хозяевами и отбываем в Дубровск.  Как тебе план?
     Мира пожала плечами.
     - В целом неплохо, только  видимость бегства мне противна.  Но, пожалуй, иначе нельзя. Кто знает, какую рыбку здесь ловят федералы…  Не думаю, что директора Кичина, хоть он и изрядная сволочь!
                ***   
       В полиции  ещё дежурил вчерашний молодой полицейский. Он приветливо встретил  Максима и Миру, принял  заявление  и рассказал следующее.
     Двоих в ограде школы посланные им люди легко нашли.  Там же в кустах нашли портфель, судя по содержимому, принадлежащий Мире.  Придя в себя, нападавшие представились охранниками директора школы Кичина. Своё нападение объяснили тем, что приняли Максима  за злоумышленника, что нелогично, потому что, прежде чем нападать, следовало хотя бы окликнуть.  Про портфель заявляют, что не видели и не знают, но это тоже ложь, ибо на нём  и в нём найдены их отпечатки.  Так что ваши амбалы сидят сейчас в «обезьяннике» , и предполагаю, что вскоре, с учётом новых сведений, запоют, как птички весной!  В башню сейчас будут отправлены люди, возможно, это добавит информации. 
     Мира осмотрела портфель  - из него ничего не забрали, даже деньги. Это тоже было очень подозрительно.  Если отобрали, значит, что-то искали – и ничего не взяли.
     Полицейский врач  осмотрел Миру и зафиксировал множественные порезы и царапины по всему телу, следы от верёвки, а также  сильное повреждение кожи и тканей стоп.  Удивительно, но у неё взяли и пробу крови . Всё  было зафиксировано в протоколе.
     Высказав сожаление о несостоявшейся лекции по международному положению и пожелав Мире и Максиму  всего доброго, полицейский  начал сдавать данные по дежурству сменщику, а Мира и Максим отправились в школу.    
     Напоследок полицейский вызвал им такси,  сказав, что с такими ногами  добираться до школы будет  нелегко.
     - Какой хороший парень! – сказала Мира,  когда они стояли рядом с участком, ожидая такси. – Даже не верится, что в этой полиции могут быть такие люди…
       Максим улыбнулся и шепнул ей на ухо:
     - У меня на этот счёт есть одна догадка.  Но не буду оглашать её здесь…

                ***
     В школе всё было, как обычно.  Мрачный вахтёр сурово посмотрел на Максима, но, повертев в руках его удостоверение, пропустил  без слов. 
     Кичин был в кабинете.  Он  молча выслушал Миру и недовольно сказал:
     - Ничего бы с вами не случилось, если бы вы, как все нормальные люди, пользовались для выхода из здания дверью, а не окном.
     -  Конечно, - усмехнулась  Мира, - если бы к этому моменту хоть одна дверь  была открыта! Ночевать в классе меня  никак не устраивало!
     - А кто заставлял вас так надолго задерживаться?
     - Как кто? Именно вы. По вашему указанию я проводила дополнительное занятие с отстающими учениками.
     - Но учащиеся покинули школу задолго до вас!
     - Ничего подобного! К тому же, время нахождения в санузле никто не регламентирует!
      Кичин вздохнул с облегчением  и не сумел этого скрыть.
      Мира подпортила ему радость:
    - И вовсе не понятно, зачем было везти меня за город и заточать в башню!
      Кичин изобразил  глубокое недоумение:
   - В какую башню? Если вас куда-то и заточали, я не имею к этому ни малейшего отношения. Ладно, оставим эту тему.  Как я понял, вы пришли за документами. Извольте, вот они. С работой  вы справлялись очень неплохо, претензий у меня нет.  Но и сожалеть не буду. Слишком уж вы колючий  и непредсказуемый человек.
      Мира снова усмехнулась.
   - Не колючий, а прямой.
   - Ну да, прямой! Был у нас тут один прямой, ещё похлеще вас.  И где он сейчас?  Учтите это в будущей карьере.
     Кичин выжидающе смотрел на  Миру, как будто ожидая реакции на свои слова.
     Но Мира  сделала вид, что не поняла намёка.
     -  Меня мало интересует, кто  работал здесь до меня. Я не люблю обсуждать судьбы незнакомых людей, впрочем, как и знакомых.
     - Но не могу поверить, что судьбы людей не интересуют вашего мужа, журналиста.
       Мира улыбнулась.
    - Максим – журналист-международник.  Ему нет дела до судеб маленького  российского городка.
       Кичин пожал  плечами.
    - Что ж, тогда прощайте.
      Едва кивнув ему, Мира вышла из кабинета.
      Ещё до того, как зайти к Кичину, она глазами указала  Максиму пальму, и  тот гуляющим шагом направился в нужном направлении.
       Максим уже ждал её у двери, и по его улыбке она поняла, что операция  извлечения симки прошла успешно.
                ***
     Уезжать им предстояло ночью, и вот тут случилось непредвиденное.  Ещё до того, как  стемнело, к ним пошли люди. Совершенно разные. Были здесь  и родители пятиклассников, которых Мира учила всего три недели, но которые спешили выразить ей благодарность за справедливость и доброе отношение к детям, и те, чьи дети уже закончили школу, но они, не желая остаться в стороне,  несли «столичному журналисту»  листочки с примерами «злостной подлости Кичина», заверенные собственными подписями. Родители пятиклассников принесли ей цветы и даже  попросили сфотографироваться  на память.
     Позже пришли  представители «комитета сопротивления» во главе с Даринкиными родителями, которым предстояло отвезти «разведчиков»  на вокзал. С ними-то, последними из посетителей, и состоялся короткий разговор.
     - Не думайте, - сказал Максим, - что расследование сворачивается.  Просто оно выходит  на новый уровень. Вместо нас приедут другие, более квалифицированные, работающие инкогнито. Только в самом крайнем случае они выйдут с вами на связь.  Похоже, закрутилось серьёзное дело, и не знаю, как скоро – но абсолютно точно, - наступит время, когда ваш несчастный городок будет жить спокойно и счастливо. За это я вам ручаюсь!
     Максим говорил так не зря. Связавшись с Антоном по особому каналу спутниковой связи, он узнал, что тот едет в Дивный Дол под видом курортника в местный дом отдыха. С ним едут Юко, Лия и Джемма. Такое представительство вряд ли вызовет подозрения – просто компания развлекающихся богатых балбесов. А руководить их действиями будем – не много, ни мало – федеральная служба, тайные агенты которой уже несколько месяцев работают здесь.
     Уже в машине Даринкина мама спросила:
     - Дети-то там как?
     - Какие дети? – не понял Максим.
     - Дарочка, Стася, Виталик, Маришка…
     Максим улыбнулся.
     - Всё у них хорошо. Вы разве в сети не общаетесь?
     - Общаемся… - вздохнула Ксения Анатольевна. – Да ведь они такие скрытные, всё на словах у них прекрасно!
     - На деле тоже прекрасно, - улыбнулась  Мира. – Не беспокойтесь! Они живут в отличном месте, у них много друзей. И ничто им не угрожает.
     - Слава богу!... – вздохнула Ксения Анатольевна. – Натерпелись они здесь так, что врагу не пожелаешь…

Глава семнадцатая
Непростой разговор

       Когда детектив Антон Загорский вошёл к Виталию, тот сидел за столом и проверял контрольные работы.
       - Извини, - сказал Антон, - но я обязан тебя отвлечь. Завтра моя группа вылетает в Дивный Дол…
       - И что? – спросил Виталий без всякого энтузиазма, отодвигая в сторону тетради.
       - А то, что мне нужна от тебя  кое-какая информации.
         Виталий вздохнул.
       - Ведь я уже всё давно рассказал! Несколько раз! И вы всё равно приходите, чтобы выворачивать меня наизнанку. В тех событиях нет ничего познавательного  и, увы, ничего, за что можно было бы зацепиться.
       Антон прищурился.
       - А ты пробовал?
       Виталий усмехнулся.
       - Пробовал столько раз,  что уже сбился со счёта! Я собрал очень немалый материал, вполне достаточный для нормальных представителей закона. Снял с этих документов копии, заверил нотариусом.  Ходил со всем этим в  дивнодольскую  прокуратуру, ездил в областную, посылал  даже в министерство образования.  Никто и нигде не захотел со мной разговаривать. Кичин знал, что делает!  Если бы не Андрей Анатольевич, я бы до сих пор разгружал вагоны на дивнодольской станции.
       - Что-то ты не похож на человека, способного сдаться!
       - А я и не сдался.  И готов дать свидетельские показания где угодно и когда угодно.  Только  до сего времени никому они были не нужны. И, самое главное, я не хочу подставлять… В  общем, если бы дело касалось меня одного,  было бы проще…
         Антон вздохнул.
       - Я не могу понять,  что такого сделал Кичин, что так удачно тебя нейтрализовал?
         Виталий посмотрел на него в упор.
       - А ты не знаешь?!
        Антон пожал плечами.
       - Нет.
        Виталий  кивнул.
     - В который раз убеждаюсь, что слово «человек»  не так уж редко можно написать с большой буквы. И Андрей Анатольевич ничего тебе не рассказал?
     - Ничего, кроме того, что получил письмо от сестры с просьбой  тебе помочь. И выполнил эту просьбу.
       На лице Виталия неожиданно появилась добрая, почти нежная улыбка.
     - Он – прекрасный человек, но я никогда бы не принял помощи, если бы не сёстрёнка. И ещё… - впрочем, об этом не обязательно. Но  Андрей Анатольевич знает обо мне всё.  Так же, как и Вероника Антоновна – директор школы, в которой я сейчас работаю.  Я не мог допустить, чтобы они  по незнанию приняли на работу «кота в мешке». И доверили детей  неизвестно кому, конкретно – человеку с такой характеристикой.
      Он открыл ящик стола, вынул папку и достал из неё лист бумаги, спрятанный в файл.
    - Вот. С этой характеристикой Кичин уволил меня из школы.
      Антон взял лист, и , по мере того, как читал, лицо его делалось всё мрачнее.
     Прочитав, он какое-то время молчал.
    - Н-да… Это самый настоящий «волчий билет».  Но, если всё это ложь, неужели нельзя было подать на него в суд за клевету и оскорбление достоинства?
      Виталий горько усмехнулся.
   - Можно! Да только этот путь для меня не годился.  Я ни за какие коврижки не допущу, чтобы девушку таскали по судам и подвергали…  Ты же юрист, офицер, работал в полиции и всю эту кухню  знаешь!  Она и так много вынесла из-за всей этой истории. И только здесь начала приходить в себя… Он осёкся, но Антон уже понял всё.
     - Речь идёт о Дарине?
     Виталий опустил голову.   
     - Да…
     - И её мать просит  оказать тебе помощь?  А её дядя устраивает в ту же школу, где учится она?!
     Виталий вздохнул.
     - Ксения Анатольевна  знала, что всё это – грязная ложь.  А Андрей Анатольевич поверил ей и мне.
     - И директор школы поверила?
     - Она, в первую очередь, поверила  Андрею Анатольевичу.  И, потом, у меня же есть ещё одна характеристика. Из той школы, где я работал до кичинской.
     Он снова открыл папку и достал ещё один листок.
      Антон прочитал и покачал головой.
     - Полнейшая противоположность!  Эту хоть в рамочку вставляй и на стену вешай.  И подписи в нужном количестве, а на  той – только одного Кичина. Но, если та характеристика полностью лжива, ты мог  просто порвать её и устроиться на работу с этой!
     Виталий посмотрел  Антону в глаза.
    - А ты бы мог?!
    Антон смутился.
   - Прости.  И директор школы  видела обе?  И знает, какой девушки касается  вторая?
   - Всё видела  и всё знает.  Кроме одного.
   - Чего же?
   - Того, что я на самом деле люблю Дарину.  Да только сама Дара об этом  ничего не знает. И за всю жизнь я её пальцем не коснулся, не говоря уже о таком…
     Антон покачал головой.
   -  Ладно, не будем об этом.  Ты можешь доверить мне данные, которые собрал?
   - Виталий молча раскрыл ящик и вынул ещё одну папку.
   - Возьми. Здесь всё.
   - Спасибо.  А теперь  не возражаешь, если я покажу тебе несколько фотографий  из далёкого прошлого, которым  неожиданно заинтересовались федералы?  Не встречал ли ты в Дивном Доле кого-нибудь из этих  лиц?
     Он выложил перед  Виталием две фотографии.
     Тот  вгляделся.  Сначала взгляд его привлёк явно криминальный авторитет, изображенный на первом фото.
   - Этого не знаю.
     Потом он вгляделся во второе фото  и вдруг краска сбежала с его щёк,  а взгляд стал пристальным и строгим.
     - Так это же… Это Кичин в молодости! Таким его никто в Дивном Доле не видел, но это, вне сомнения, он. 
     - Ты уверен?
     - Смотри сам.
     Он  взял из рук  Антона папку, раскрыл её и достал ещё одно фото.
     - Смотри и сравнивай! Правда, здесь он брит наголо, но  глаза, нос, манера поднимать левую бровь, даже особая форма переносицы!
     Антон внимательно посмотрел на Виталия.
    - А вот это, пожалуй, поважнее всей той информации,  которую содержит твоя папка.  Извини, больше пока ничего сказать не могу.  И большое тебе спасибо!
     Антон пожал Виталию руку и быстро вышел.

Глава восемнадцатая
Прошлое и настоящее. Заветное слово.

       Даринка ходила грустная и какая-то отрешённая от всего, и Виталия это очень мучило. Он не мог не чувствовать в этом своей вины, и в итоге пришёл к выводу, что совсем запутался. Раньше, в Дивном Доле, отношения между ними были проще, естественнее и, как ни странно, ближе. Может быть, это было потому, что ни ему, ни ей не приходило в голову, что такое ясное, чистое, искреннее можно  грубо опошлить, облить грязью… И теперь каждое движение, каждый поступок подсознание оценивало с позиции того злого, что вторглось тогда в их жизнь…
     Он не смог пригласить Даринку на танец…
     А ведь танцевать с нею ему уже приходилось, и воспоминание это было таким светлым!..
     Когда Марине должно было исполниться семнадцать лет, она вдруг заявила: «Знаешь что, давай устроим мне именины? Я приготовлю праздничный ужин, мы украсим комнату и пригласим Даринку. А то -  что это мы всё время вдвоём да вдвоём…» Виталию идея понравилась. Он даже помог Маришке в приготовлении «праздничного ужина», в основном, бегая по магазинам и закупая указанные ею продукты.
     А потом сестрёнка заставила его надуть разноцветные шары и развесить их на верёвочке под потолком. Получилось красиво.
     Даринка пришла нарядная и немного смущённая. В гости к Марине она почти всегда приходила, когда Виталия не было дома. В домашней обстановке она его почему-то жутко стеснялась. Но всё получилось радостно и просто.
     Даринка подарила имениннице маленькие часики, сказав, что это от мамы и папы, большого плюшевого кота (от себя),  и  букет  роз (от всей семьи).
     Виталий подарил сестрёнке хороший фотоаппарат, потому что она в последнее время увлеклась фотографией. И, конечно, тоже цветы.
     За здоровье именинницы  выпили безалкогольного шампанского, с удовольствием съели приготовленные ею голубцы, сыграли в какую-то весёлую, придуманную Маринкой, игру.
     А потом Марина схватила подаренного кота  и начала кружиться с ним под музыку.  И неожиданно спросила: «Виталь, а ты умеешь танцевать?»  Он смутился: «Умею!» «И вальс умеешь?» «И вальс!»  «И где же это ты научился?» «В школе. Нас научили всех именно вальсу к нашему выпускному вечеру».  «Вот повезло… - вздохнула Марина. – А ты, Дара, умеешь вальс?»
       Даринка кивнула: «Умею… Меня мама ещё маленькую научила».  «Здорово! – восхитилась Марина. – Тогда танцуйте! А я посмотрю и поучусь! Я так люблю вальс, а не умею совсем-совсем…»
      Даринка и Виталий смутились оба. Но Марина быстро нашла нужный диск и поставила вальс.
       Праздничный стол отодвинули в угол, чуть не перевернув  стоявшую без дела бутылку вина. Виталий  пригласил Даринку. И, когда положил руку на гибкую талию девушки и увидел совсем близко её большие, мерцающие глаза, его словно пронзило током. За столько лет общения он никогда ещё не прикасался к Даринке, не видел, не ощущал её так близко.
       И никогда  не думал, что в короткий миг можно испытать такую бурю чувств. Милое лицо девушки было рядом, её глаза, открыто и радостно распахнутые навстречу его взгляду, были так прекрасны… 
       И само собой возникло в душе и заслонило все другие мысли древнее слово, никогда раньше не произносившееся даже в мыслях: «Люблю… Люблю эту девочку, безумно, безоговорочно, навсегда…»
       И каким счастьем было то, что вальс оказался таким длинным!
     Закончилось всё неожиданно. Даринка, впервые надевшая туфли на высоком каблуке, подвернула ногу и чуть не упала.  Виталий подхватил её, удержал – на миг, вместивший целую вечность…
     «Эй, вы, - подала голос Марина, - кончайте обниматься!
     Виталий растерянно отпустил Даринку.
     «Ты же сама просила…
     «Я просила вас танцевать, а не обниматься! Хоть бы подумали, что мне завидно! Может быть, мне тоже хочется так.  Но не с котом же! Он, конечно, милый, но… Да ладно, не обижайтесь! Но танцевать меня научите!»   
        Весёлая  бесшабашность Марины разрядила обстановку. Даринка и Виталий посмотрели друг на друга и улыбнулись.
     «Ну, вот – проворчала  Марина. – Теперь они ещё будут смеяться надо мной! А я так старалась, такой торт для них испекла!»
     Торт и правда оказался шикарным, и его съели с большим удовольствием.  А после этого, не откладывая дело в долгий ящик, принялись учить Марину вальсу. Она танцевала с обоими по очереди и, конечно, отдавила им ноги, благо Даринка сбросила свои новые туфли для исключения случайного травматизма.
     «Нет, - сказала Марина в итоге. – Слон, наверное, более способен к танцам, чем я.  Даже если он в посудной лавке…»
     «Вот и нет! – возразила Даринка. – У тебя уже очень неплохо получается. Ещё немного практики – и будет совсем хорошо».
     Марина покосилась на брата: «Ага, заставишь его…»
     Настроение у всех было отличное, и когда стало темнеть, они все вместе пошли провожать Даринку. Она с радостью засунула в сумку  новые туфли и надела ботики, такие устойчивые и удобные!
     На улице было ясно и морозно.  Везде лежали желтые листья. Выбрав далеко не самый близкий путь до Даринкиного дома, девочки бежали по листьям, смеялись, подпрыгивали, пытаясь дотянуться до высоких ветвей.
     Виталий шёл сзади и видел только Даринку.  В маленьком чёрном беретике, неизвестно как удерживавшемся у неё на макушке, в коротком голубом пальтишке, она была невероятно трогательна и мила. И слово «люблю» так и продолжало музыкой звучать у него в голове.
       Когда возвращались домой, Марина  ворчливо сказала: «Если бы я знала, что ты так в неё влюблён, я бы никогда не заставила вас танцевать…»
       У Виталия не было тайн от сестрёнки, не стал он ничего скрывать и сейчас. Только спросил: «А что, это так заметно?»
     «Ещё как! – сказала Марина. – Но учти, я ничего не знаю и никогда никому ничего не скажу, даже Даринке. Сами разбирайтесь в своих отношениях. Третий лишний может только всё испортить…»
     Это был первый день, когда он понял, что чувство, которое испытывал к Даринке, называется «любовь».
     А через два месяца произошли события, перечеркнувшие всё доброе и светлое жирной грязной чертой…
***
       На следующий день после своего увольнения,  ранним утром, Виталий заставил Марину  собрать учебники и тетради и отправиться в ненавистную школу.
     - А ты не боишься, что я убью Палпатина и сяду в тюрьму? – серьёзно спросила сестра.
     Виталий улыбнулся (диво - он ещё мог улыбаться!)
     - Я же не убил! Этого мерзавца нужно просто вывести на чистую воду – тут ему и будет конец.
     - Да вот только по чистой воде он, увы, не ходит – усмехнулась Марина, - а в грязную мы не полезем. На этом он и держится.
     - Ничего, Цып, - сказал он, - народная мудрость всегда права: сколько верёвочке ни виться…
     - А ты куда? – поинтересовалась сестра.
     - Пойду по адресам, где предлагают временную работу. Не найду – во второй половине дня на станцию.
     Марина вопросительно посмотрела на него, но ничего не сказала. Конечно, она подумала о Даринке. И разве он сам не думал о ней с утра до ночи и с ночи до утра? Но…
     Столько стояло за этим «но»...  Раньше он никогда ничего не боялся.  А теперь… Страх навредить любимой девушке, усугубить ситуацию, которая и так легла чёрным пятном на их такие чистые, такие светлые отношения… Оказывается, страх – очень страшная вещь. Вот такой каламбур…
     На выходе из подъезда добрая старенькая консьержка тётя Зина ласково улыбнулась ему.
     - Доброе утро, Виталик! Что же ты грустный такой? Неужели думаешь, что в кичинское враньё здесь кто-нибудь поверит?
     «Господи, - подумал  Виталий, -  похоже, о случившемся уже знает весь город!  Дара, бедная девочка…». 
     - Люди-то  в  этих домах почти все с нашей улицы переселённые, все тебя знают, - продолжала меж тем старушка, - да и город невелик, и всем Кичины навредили: кому младший, кому старший.  Всем понятно, что Кичину просто надо было от тебя избавиться, как от Толика раньше.  Не любит он тех, кто правду говорит.
     Она вздохнула.
     - Ты бы Дарочку навестил. Лиза говорит, к ней вчера «скорая помощь» приезжала… Ей-то похуже, чем тебе -  ребёнок она ещё…
     Новость обожгла, как кипятком. «Скорая помощь»?!  Едва кивнув доброй старушке, Виталий выскочил из подъезда.  Елизавета Петровна, подруга консьержки, жила в том же доме, что и Дара…
     В былые времена он частенько провожал Дару до подъезда, особенно в тёмные вечера после дополнительных занятий. Но дома у неё был всего один раз – для поездки на областную олимпиаду срочно потребовались копии с документов, а у Дарины неожиданно подскочила температура. 
     Он хорошо помнил её маму и отца ещё с тех пор, когда они жили на одной улице на окраине Дивного Дола, рядом с кукурузным полем.  Улица была обособленной, все соседи знали друг друга и были очень дружны. Так же, как и ребятишки.  Дара тогда ещё не родилась, но её сестру Стасю он тоже отлично помнил. Стася была старше и верховодила всеми мальчишками её лет.
     «Скорая помощь»…  Тревога делалась всё мучительнее. Но как встретит его её семья? Даже если они не поверили навету, в их глазах он должен быть главным виновником  всего, что случилось с их дочерью. И разве это не так? Он сам вооружил Кичина – предупредил его, что пойдёт в прокуратуру. Ну, не глупец ли?!  Его не пугало  вполне возможное увольнение, оно и так висело в воздухе. Но он и предположить не мог, что Кичин изберёт ТАКОЙ предлог для этого деяния. И что ситуация тяжелее всего ударит по Даре…  Любовь и боль переплелись в его душе, мешая чётко мыслить, но ноги сами вели его к Даринкиному дому.
     А город уже готовился к Новому году, на площади, в витринах магазинов – везде были ёлки, подарки, яркие огни. Для кого-то предстоял такой красивый, такой радостный праздник…
     Проходя мимо  универсама, он увидел в одной из витрин мандарины. «Мандарины для Дарины», -  почему-то сразу  сложилось в голове.  Он зашёл в магазин и купил мандаринов и маленькую новогоднюю игрушку – весёлого снеговичка с плюшевой морковкой-носом…

     Ксения Анатольевна Соловьёва пекла пирожки с вишнями. Ей хотелось, чтобы запах пирожков создал тёплую, добрую атмосферу праздника, которую так любила Даринка. Надо было отвлечь девочку от негатива, от всего плохого, что с нею случилось. Кичину они с мужем не поверили ни на секунду.  Во-первых, потому, что знали свою дочь и верили ей. И уже давно не только не уважали, но и презирали Кичина. И на родительские собрания в школу  давно не ходили в знак протеста.  Да и что  им было там делать? Выслушивать высокомерные упрёки в адрес всех детей, кроме собственного сына?   Уверения в том, что Даринка, конечно, талантливая девочка, но ленива до предела? И что она не выполняет домашние задания по математике? Это была откровенная ложь. Однажды Серёжа, зайдя вечером в компьютерный класс, увидел, как Кичин снимал копию с Даринкиной работы по планиметрии, чтобы послать её на конкурс как образец  творчества в математическом кружке… Романа Кичина.  И слишком поздно  заметил, что неслышно подошедший сзади Серёжа всё это увидел…
     Как раз после этого на Серёжу и напали  хулиганы в парке, и чудом оказавшаяся там и заступившаяся за товарища  по классу  Даринка долго залечивала огромный синяк под глазом…
     А, во-вторых, они знали и уважали Виталия. Ещё с тех лет, когда он был хорошеньким мальчиком с длинными светлыми волосами и ясными серыми глазами. Тогда они жили на окраине, возле большого кукурузного поля. На улице было много стариков, живших здесь и старившихся вместе со своими избушками, ожидая сноса и переселения в новостройки.
     Виталик очень жалел стариков и всегда помогал им наколоть или напилить дрова, сложить их в поленницу, принести воду из колодца. А однажды  он один дрался с пятерыми хулиганами, пришедшими на их тихую улочку невесть откуда  и отобравшими у старушки сумку с продуктами и кошелёк с пенсией. И выстоял один против пятерых, пока на помощь не прибежали взрослые.
     В тот день Стася сказала: «Кого бы я с радостью приняла в нашу компанию, так это Витальку Солнцева.  Отстоял-таки бабу Веру, хоть и избили его в кровь.  Да только маленький он ещё…»
     Стася верховодила всеми подростками с улицы, и они беспрекословно слушались её…
     А ещё Виталик очень напоминал ей характером младшего брата Андрюшу. Тот тоже всегда заступался за всех обиженных…
     Отвлёк Ксению Анатольевну от воспоминаний запах подгорающих пирожков…
     С пёстрым новогодним пакетом в руке Виталий стоял перед Даринкиной дверью – и не решался позвонить. За дверью было тихо. Вдруг Дара нездорова,  и его приход потревожит её? Вдруг она вовсе не хочет видеть его?
     И тут за дверью раздалась телефонная трель.
     - Алло, Алёша! – ответил голос Ксении Анатольевны. -  Да, лучше. Не беспокойся, но и не задерживайся. Ждём. Да не забудь хлеба купить!
     Виталий мысленно сказал в свой адрес несколько нелицеприятных слов и нажал кнопку звонка. Открылась дверь – и казнь не состоялась. Мама Даринки мгновение вглядывалась в него, узнавая, потом сделала шаг вперёд – и обняла.
     - Ох, Виталик, как хорошо, что ты пришёл! А я тебя и не узнала сначала, всё ещё помню тебя мальчиком… Дарочка  всё время о тебе спрашивает. Чтоб этому Кичину  на том свете век на сковородке жариться в аду! Он ещё своё получит! Давай-ка  куртку, да не разувайся ты! Ну, тогда возьми Лёшкины тапки!
     Она говорила очень быстро, наверное, для того, чтобы не было видно, как ей больно.  Виталий её хорошо понимал.  Ему тоже было очень больно.
     - Да ты проходи, проходи, не стой у порожка, - продолжала говорить Даринкина мама. – Чаю хочешь? У меня скоро пирожки будут…
     - Нет, спасибо, - отказался Виталий. – Ксения Анатольевна, как Дара? Мне сказали про «скорую помощь»…
    Она вздохнула.
     - Была «скорая помощь». Дарочка из школы пришла, в лице ни кровинки, сказала только: «Мама! Я высказала Кичину всё, что о нём думаю.  Какой он гад и мерзавец. И в школу я больше не пойду».
     - Я, конечно, испугалась, пристала с расспросами.  Она сначала молчала, потом начала рассказывать.  Всё, как было. Сначала спокойно рассказывала, а потом начала плакать, так сильно, что мы с Лёшей испугались и вызвали «скорую». Врач сказал, что это нервный срыв, накололи её какими-то успокаивающими, и она весь  день спала.  Маришка приходила, посидела со мной, ещё раз всё рассказала. Тоже плакала. А Дарочка всё время спрашивает о тебе…
     Она хотела ещё что-то сказать, но в это время из соседней комнаты раздался слабый голосок: «Мама! Мама, кто пришёл?»
     Даринка полулежала возле задёрнутого шторкой окна на двух высоких подушках, до плеч накрытая одеялом, только тоненькие руки  лежали сверху.
     Когда Виталий вошёл в комнату, она широко раскрыла глаза и всем существом как бы потянулась навстречу. Потом вздохнула и снова откинулась на подушки.
     - Дара…
     Виталий сел на стул рядом с кроватью и взял её руку в свою.  Он многое хотел ей сказать – и не смог.  Поскольку оба не были виноваты в том, в чём их так подло обвинили, общая беда только сблизила их. Но это же сделало абсолютно невозможным говорить о случившемся.
     - Меня отправят на Урал… - грустно сказала Даринка. – Я буду жить у дяди и там заканчивать школу.  Я не хочу…
     Он покачал головой.
     - Так надо, Дара. Здесь опасно. Твои родители правы.
     - Я знаю. Но…
     Он осторожно погладил её руку, и глаза её сразу ожили, лучисто заискрились, как было всегда, когда она смотрела на него.
     - Вы будете помнить меня?
     - Как же иначе, Дара?.. Ведь я…
     Он чуть не произнёс вслух слова, которые бились у него в висках, дрожали на губах.  Эти же слова сияли в Даринкиных глазах, они висели в воздухе, заполняли весь мир. Но они так и не были  сказаны…
     В коридоре раздались шаги, и Даринкин отец вошёл в комнату.
     - Здравствуй, Виталий Андреич! Что же ты принёс больной её любимое угощение – и оставил в коридоре?
     Он поставил на тумбочку пёстрый новогодний пакет с мандаринами: «Мандарины для Дарины!»
     Даринка вдруг улыбнулась.
     - Не так, папа! Мандаринки для Даринки!
     Она обернулась к Виталию.
     - Я была совсем маленькая, и папа принёс мне мандарины. Я увидела их впервые, попробовала и пришла в восторг. Скакала вокруг ёлки и пела: «Мандаринки для Даринки!»
      Спасибо, Виталий Андреевич!
     Он осторожно сжал в ответ её руку, которую так и не выпустил при появлении её отца.
     - На здоровье! Ты только выздоравливай скорее, хорошо?
     - Я постараюсь… - ответила она серьёзно.
     И тут пришёл врач.
     Виталий понял, что надо уходить. Он встал, посмотрел на Даринку, всё ещё не выпуская её руки.
     - Главное, будь счастлива!  Пусть это зло не достигнет цели!
     Неожиданно для себя самого он поцеловал её ладошку и быстро вышел из комнаты, немало удивив врача.
     - Слушай, Виталий, - сказал ему Даринкин отец. – Если у тебя не заладится с работой, я могу взять тебя к себе в лабораторию. Ты же прекрасный физик!
     Виталий улыбнулся.
     - Спасибо, Алексей Петрович! Но я выбрал себе профессию и не откажусь от неё. А клеветник всё равно будет наказан.  Иначе как же верить в торжество правды над ложью?
                ***
     И, конечно, Виталий не мог знать, что, когда он ушёл, Алексей Петрович Соловьёв с улыбкой посмотрел на жену.
     - Так интересно наблюдать, как вырастают дети! Конечно, никаким совращением тут и не пахнет. Оба чисты, как ангелы. Но что здесь явно присутствуют нежные чувства, пока очень робкие и трепетные, не заметить просто невозможно…
     Ксения Анатольевна улыбнулась в ответ.
     - Я давно догадывалась об этом!..

Глава девятнадцатая
Кисточки…
     До Нового года было ещё далеко, но повсюду уже чувствовалось его приближение. Вокруг главной городской площади начали расти горы свозимого сюда снега для будущих фигур и кубики льда для сказочных сооружений, здания украсились огнями, фонари – снежинками.
     Не миновала предпраздничная подготовка и школу. К  новогоднему вечеру начали готовиться заранее, а организацию его неожиданно поручили 11-му «А».
     - Самый дружный класс, - с улыбкой сказала директриса математику, - и, вынуждена признать, в этом и ваша немалая заслуга!
     - Не моя, - покачал головой тот.  – Виталия Андреевича. Он действительно, наверное, родился учителем. За короткое время сумел сделать из просто одноклассников друзей и добиться их доверия и уважения.
     - Потому им и поручили, - кивнула директриса. – Но  и вы не сторонитесь своего бывшего класса. Если будете участвовать в их делах, это только пойдёт на пользу…
     Вот так и получилось,  что физико-математический класс активно взялся за подготовку к празднику. И неожиданно оказалось, что среди физиков очень много лириков.
     Программу концерта поручили Марине, и она с пристрастием допрашивала одноклассников, кто на что способен. Оказалось, многие – и на многое, и желающих выступить оказалось столько, что Марина схватилась за голову.
     - Давай, я не буду петь, а? – попросила Даринка с надеждой. – Ты же знаешь все мои любимые песни. Все сразу  подумают…
     - Ну уж нет! – возмутилась Марина. – Никто ничего не подумает. Все будут веселиться, и им будет не до анализа твоих чувств… А ты у меня – гвоздь программы!
     Даринка вздохнула и вернулась к раскрашиванию Деда Мороза. Дело  в том, что сцену решено было украсить большим панно с изображением сказочного новогоднего леса.
     По этой причине ребята оставались в школе после уроков, переодевались для удобства творчества и брались за дело.
     Огромный лист  гибкого белого картона, неизвестно где добытый шефами, расстелили на полу, и каждый принялся на отведённом ему участке рисовать что-то своё. На листе появились неизменные Дед Мороз со Снегурочкой, зайчики, птички, феи, эльфы, волшебники и даже стартующий космический корабль, чуть не пронзивший острым носом откуда-то взявшегося дракона. Когда наброски были сделаны, в зал заглянул учитель рисования, подправил контуры фигурок – и  «художники», ползая на коленях по панно, с увлечением взялись за раскрашивание. Но, когда они начали  сталкиваться во время творческого процесса, лист разделили на большие квадраты и разрезали, чтобы, когда всё будет готово, аккуратно склеить.
     И тут оказалось, что не хватает кисточек.
     - У меня есть в портфеле ещё десять штук, - призналась Даринка. – Только на этажах уже свет выключили и завхоз  щитки на ключ запер.  Там темно…
     Раздался дружный смех.
     - Дарка, это же твоя родная школа! Кто тебя там съест? – смеялся Санька. – Ты по этим этажам каждый день ходишь, небось, все ступеньки уже выучила!
     - Нет!-  продекламировала, завывая, Оля-Олимпиада. – Там чудеса-а-а, там ле-е-еший бро-о-одит,  руса-а-а-алка на ветвях сиди-и-ит! А на неведомых доро-о-ожках следы невиданных звере-е-е-ей!
     - Ага, - кивнул Толик по прозвищу Знайка, - а в учительской  прячется собака Баскервилей. И, как только Дарка пойдёт мимо, она ка-а-ак завоет!
     - Кто завоет? – переспросил Санька. – Собака или Дарка?
     Даринка покраснела, готовая провалиться сквозь землю.
     - Стоп, шутники! – остановил  развеселившийся класс Виталий. – Грех не только смеяться над товарищем, но и демонстрировать отсутствие воображения. Да-да, именно так! Когда я был ещё студентом, наш лектор по философии однажды очень понятно объяснил , почему дети боятся темноты – и не только дети. Человеку для ощущения окружающего мира даны органы чувств.  И зрение – один из самых основных. Когда по причине темноты человек перестаёт им пользоваться, в мозг поступают тревожные сигналы.
      Поэтому темноты боятся, в первую очередь, дети, у которых наиболее острое восприятие окружающего, и, во-вторых, все люди с развитым воображением. И не думаю, что любой из вас с радостью прогулялся бы по кромешной тьме пустых этажей…
     Пойдёмте, Дарина, я провожу вас до класса.
     Шутники пристыжено замолчали. Даринка вспыхнула и выбежала  из зала. Виталий вышел следом за ней.
     - Повезло… - вздохнула  Оля. – Если бы я знала, что Джедай пойдёт меня провожать, я бы тоже сказала, что боюсь темноты.
     - Ты же не припёрла кисточек на весь класс, хоть и должна была!  Поэтому так тебе и надо! – пожал плечами Санька. – Жадоба!  И, потом, какой  тебе прок от прогулки с ним по тёмной школе?  Дуры вы, девчонки!
     - Не скажи! – мечтательно  протянула  Маша- Марианна. – Всё-таки, он такой красавец!
     -  Ага, - засмеялся Толик, - очень ты это увидишь в темноте! Лучше сиди на уроках и таращись на него – вот он тебя к доске и вызовет!
     - А тебе что, завидно? – огрызнулась Оля. – Небось, сам хотел Дарку проводить, да не успел?
     - Хватит! – возмутилась Марина. – Совсем уже обнаглели! Не забывайте, что он – мой брат!
     - И ты что, наябедничаешь ему?! – удивился Санька.
     - Нет, конечно, - пожала плечами Марина. – Но и ржать над ним не позволю!
     - Так мы разве над ним? – удивился Толик. – Мы над Даркой!
     - А она – моя подруга! И первому, кто посмеет над нею ржать,  я расквашу нос!
                ***
     … На этажах действительно царила кромешная тьма. Вокруг школы был густой сад, и он загораживал от окон свет ночных фонарей. А ярко освещённый парадный вход был с другой стороны.
     Нащупывая ногами невидимые ступеньки, Даринка  шла в темноте рядом с Виталием, и сердце её колотилось, как перед стартом ненавистной пятисотметровки на школьных соревнованиях.  Она понимала, что надо что-то сказать,  но все слова повылетали у неё из головы.
     - Ты не обижайся на них, - первым нарушил молчание Виталий. – Они не со зла. Просто после шести трудных уроков нужна разрядка. Вот они и резвятся.
     - Я не обижаюсь, - вздохнула Даринка. – Но мне правда было страшно. Я вчера по глупости посмотрела вечером  жуткий детектив про маньяка…  Ой! -  Даринка потеряла бдительность, оступилась и вскрикнула.
     - Осторожнее, - испугался за неё Виталий. – Давай-ка руку, здесь и правда ничего не видно.  Надо будет попросить, чтобы оставляли свет хоть на одном этаже.
     Даринка протянула руку и ощутила его крепкую, жёсткую, но очень бережную ладонь. Сердце её замерло и провалилось куда-то в желудок. И захотелось, чтобы у школы было не четыре, а, как минимум, двадцать этажей.  И никакие слова были не нужны…
     Так они дошли до класса, освещённого с улицы фонарями.  Даринка открыла портфель, достала кисточки.  Виталий улыбнулся и снова протянул ей руку: «Пойдём?» Она кивнула и вложила в его руку свою ладошку.  И благословила вчерашний ужастик и свой страх перед темнотой…
     - Спасибо, Виталий Андреевич, - сказала она, когда они дошли до коридора, ведущего в зал.
     - Да за что, Дара? – улыбнулся Виталий.
     Разве мог он сказать, каким счастьем было для него держать её за руку целых десять минут?..
                ***
    - Что-то Даринка очень румяная вернулась… - прошептала  Маша, делая загадочные глаза.
     - А ты была бы не румяная, если бы прогулялась с таким красавцем-мужчиной по тёмным лестницам?
     - Не знаю… - ответила  Маша задумчиво. – А, может быть, она в него влюблена? По-моему, в него уже все девчонки в школе повлюблялись. Даже совсем мелкие…
      Даринка вернулась к раскрашиванию Деда Мороза. Увлёкшись, она не слышала продолжавшегося на другом конце панно  перешёптывания.
 - Так уж и все! – возмутилась Оля. – Может быть, только ты?
     - Я?!! – Маша  схватила коробку с гуашью и замахнулась на  сестру.
Та увернулась, коробка раскрылась, и баночки полетели  на панно. 
Огромная синяя клякса растеклась по белому картону…
     - Сдурели совсем?! – заорал Игорь, ответственный за панно, кидаясь к драчуньям. – Теперь что, всё заново делать? И где такой картон брать? Снова шефов упрашивать?!
     Повисла тишина.  Все молча смотрели на  кляксу,  закрывшую часть неба и ракеты…
     Виталий подошёл к месту назревающего скандала, и Маша в страхе ещё  активнее спряталась за сестру.
     - Ничего страшного! – неожиданно сказал Виталий. – Просто вместо солнечного новогоднего утра у нас будет ясная новогодняя ночь. Звёздная и лунная. Так даже интереснее!
      Оля хотела что-то сказать, но  он уже смотрел в другую сторону.
      Взгляды… Как часто они говорят без слов…
                ***
      Маша виновато посмотрела на  Олю и тихонько шепнула ей: «Ну как в такого не влюбиться?! В один миг разрулил ситуацию к общей радости. Представляю, как бы сейчас орала Кобра! И даже Олень смотрел бы  так укоризненно, что хоть убейся веником…»
Глава двадцатая
Новогодний вечер

        Надо сказать, что 11-й «А»  с возложенным на него делом справился блестяще.  Зал выглядел настоящим сказочным мирком.
        Сцену украшало благополучно доведённое до ума панно, щедро забрызганное разноцветными звёздами, удивительным образом сочетавшимися с падающим снегом. В каждом простенке красовалась какая-нибудь новогодняя картинка, с потолка  свисали огромные снежинки. В центре зала стояла большая, смолисто пахнущая ёлка, которую украшали три дня.
       «Спецэффекты» тоже сделали своими руками. Взяли большой резиновый мяч, размочили в воде бумагу и обложили мяч толстым слоем. Когда бумага высохла, аккуратно разрезали её по «экватору» мяча, сняли и склеили обе половинки.
       А потом обмазали получившийся шар клеем и посыпали осколками от разбившихся ёлочных игрушек, которых, увы,  во время украшения ёлки оказалось немало.
       Шар подвесили под потолком на нити, и, когда  на него падали лучи света, он, поворачиваясь под потоками воздуха, отбрасывал по стенам фантастические блики.
       О том, устраивать ли «почту», спорили долго. Директриса сначала была категорически против «записочек из института благородных девиц» . Но Виталий поддержал ребят, заявив, что пусть уж они исчерпают запас остроумия на весёлом мероприятии, чем будут делать это на уроках.  Виталия поддержал математик, и идея «почты»  была принята большинством голосов. Почтальоном избрали Марину, а изготовить почтовый ящик и номерки с булавками поручили Оле и Маше.
       В итоге, в урочный день и час Даринка стояла посреди класса нарядная, с аккуратно уложенной причёской и в памятных туфлях на высоком каблуке, чувствуя себя непривычно красивой, а Марина старательно оправляла на ней платье. Она, конечно, знала, для кого Даринка «наводила красоту» , но подшучивать над подругой на этот раз не собиралась.
       Коридоры школы сияли чистотой и праздничным убранством. 
       Лестницу, по которой она недавно путешествовала в темноте за руку с Виталием, тоже было не узнать.
       Даринка, опираясь на руку подруги, осторожно шла по скользкому полу, завидуя тому, как Марина  привычно свободно  и легко цокает по нему каблучками. Мальчишки стояли в коридоре, с интересом разглядывая нарядных девчонок, и Даринке казалось, что она идёт сквозь строй. Да ещё к  Марине немедленно подбежали Оля и Маша и куда-то уволокли.
       Даринка осталась одна и робко вошла в зал.
       Зал был сказочно прекрасен, казалось, за миновавшие с завершения работ сутки он стал ещё красивее. Может быть, оттого, что был заполнен весёлыми и нарядными людьми.
       И, конечно, Даринка сразу увидела Виталия. Он стоял у противоположной стены и смотрел прямо на неё.
       Смутившись, Даринка подошла к одноклассникам, но глаза её, вопреки желанию, продолжали искать  Виталия в толпе.
       Наконец, она заставила себя отвернуться и отправилась к центральной, самой главной ёлке.
       Учителя устроились у противоположной сцене стены, не желая привлекать к себе внимание и кого-либо смущать.
       Вечер был особенный, и никакой торжественной части и речей не предусматривалось. И, поэтому, начался он прямо с концерта.  В исполнявшем роль диджея Деде Морозе Даринка с трудом узнала  «амбала» из 11-го «Б», за это время успевшего подружиться с Игорем и многократно извиниться перед Виталием за свою ошибку. Дед Мороз вышел на сцену, поздравил всех с наступающим Новым годом и объявил, что концерт «Песни и пляски 11-го «А» начнётся с выступления ансамбля этого класса. Текст принадлежит сёстрам Марианне и Олимпиаде, а положен он на музыку японского композитора Миягава.
       Дед Мороз  включил минусовку.
       Исполнители, смущаясь, вышли на сцену, и прозвучала песня такого содержания:

 Одиннадцать лет мы с друзьями
Считаемся учениками.
Ругают хором все учителя
Наш одиннадцатый «А»!

На вечере этом мы с вами
Шальными тряхнём головами
И без претензий хором вам споём
О житье-бытье своём.

Нам школа родная близка и мила,
Она, несомненно, нам много дала
Мы можем за партой сидеть, не дыша,
И не хуже – стоять на ушах!

Полгода пройдёт – мы из школы уйдём,
Об этом, конечно, изрядно взгрустнём,
И в ВУЗ документы снесём свои –
Может, даже и в МФТИ?!

А в школу родную мы в гости придём,
В ней прежнего много, увы, не найдём,
Но вспомним наш дружный, весёлый класс
И как в школе всё было при нас!

И вспомним, как лабы сдавали,
Как вечера каждого ждали,
И как надсадно микрофон хрипел,
Но ансамбль геройски пел!

        Ансамбль наградили дружными аплодисментами и вызвали на бис.  Исполнители переглянулись, и девушки покинули компанию, оставив трио.
       - Трио «Море по колено!» - объявил  диджей. -  Песня – «Школьная дубинушка».
     Дружный смех начался ещё до начала исполнения. «Дубинушку» физико-математического класса, переделанную из студенческой, знали почти все:

 Как в спецкласс я попал –
Вмиг грустить перестал:
В этом классе не жизнь, а малина.
Только в физике соль,
Остальное всё ноль,
Но пока я – большая дубина!

Эх, дубинушка, ухнем!
Может, двойка в четверть не пойдёт?
Подёрнем, подёрнем, да ухнем!

Голова не варит,
А бедняга сидит –
Над учебником гнёт свою спину,
А как станет невмочь –
Все учебники прочь ,
И затянет родную «Дубину»!

Эх, дубинушка, ухнем!
Может, Дарка школу подорвёт?!
А мы ей поможем, да ухнем!

Педсовет уж сердит,
Сам Джедай говорит:
«Неприглядна в спецклассе картина!»
Мы на это плюём,
Мы уверены  в том,
Что научит он даже дубину!

Эх, дубинушка, ухнем!
Может, на контрольной повезёт?
В шпаргалку заглянем да ухнем!

      … Смеялись все, даже учителя.
    Тем временем Дед Мороз  объявил, что шутки, конечно, это хорошо, но Новый год – праздник лирический и сказочный, а не комедийный. Поэтому пора сменить тематику.
      И Марина с Даринкой  дуэтом спели «Тополя». 
      После этого Марианна, одетая в облегающий костюм, станцевала танец с мячом, удивив всех гибкостью движений. Никто и не знал, что она занимается художественной гимнастикой.
     Вслед за нею, на радость всем, хором были спеты  «В лесу родилась ёлочка» и «Весёлая ёлка, зелёная ёлка…».
       Всем на удивление, Игорь очень красиво спел «Аэлиту». 
       И, в заключение концерта, на сцену вышла Даринка с гитарой, и зал наполнился иллюзией снегопада.  Эффект оказался неожиданным даже для неё, и она взяла лишний аккорд, успокаиваясь. И запела совсем не то, что собиралась петь…

…А снег идет, а снег идет,
И все вокруг чего-то ждет…
Под этот снег, под тихий смех,
Хочу сказать при всех:

Мой самый главный человек,
Взгляни со мной на этот снег,
Он чист как то, о чем молчу,
О чем сказать хочу.

Кто мне любовь мою принес?
Наверно добрый Дед Мороз.
Когда в окно с тобой смотрю,
Я снег благодарю.

А снег идет, а cнег идет,
И все мерцает и плывет…
За то, что ты в моей судьбе,
Спасибо, снег, тебе…
       Ей аплодировали долго и восторженно. Никто в школе не знал, как поёт Даринка. Знала только Марина и, вероятно, Виталий.
       Даринка скрылась от этой овации за кулисами, и тут на неё напала Марина.
       - Ты что спела? Зачем?
       Даринка прижала руки к пылающим щекам.
       - Я забыла слова. Этот снег в зале меня сбил. И пришло на ум именно это…
       Марина покачала головой.
       - Вообще-то, это было здорово! Даже лучше, чем то, что предполагалось. Но ты боялась, что…
       Даринка вздохнула.
       - В той песне было ещё понятнее. Ладно, теперь уже ничего не изменить…
       Марина только  вздохнула.
       И начались танцы.  Дед Мороз объявил, что в зале работает  почта, и все желающие послать друг другу  новогодние поздравления  и пожелания могут подойти к Оле и Маше для получения номерков.  За номерками выстроилась целая очередь. Марина поставила возле ёлки почтовый ящик, попутно отругав Олю и Машу за его кривизну и неодинаковые по размеру номерки, и, прикалывая Даринке  оный, грустно сказала:
       - Все будут танцевать… А я – караулить этот дурацкий ящик.
       - А ты не карауль, - улыбнулась Даринка. – Пусть себе стоит…
       - Ну, да! И в него тотчас натолкают что попало!
       - Тогда давай я посижу тут вместо тебя.  Мне совсем не хочется танцевать, а возле ёлки так хорошо! Подожди только, я сейчас унесу гитару в класс. А то здесь на неё кто-нибудь сядет!
       Даринка ушла, и Марина устроилась возле ёлки и ящика, но к ней тут же подошёл Игорь и пригласил на танец. 
     «Ладно, - подумала она, -  за  время отсутствия Даринки  ящик не успеют набить чепухой!». 
       А популярность ящика, меж тем, возрастала в геометрической прогрессии. То и дело к нему кто-нибудь подбегал и бросал в отверстие сложенную  вчетверо  записку.   
       Вернулась Даринка и заняла место возле ящика. Было очень хорошо.  Школьный оркестр играл красивые  нежные  мелодии,  ёлка пахла хвоей и смолой, и на сердце было спокойно  и радостно.  Она продолжала чувствовать себя в сказке.  И трёх недель подготовки к Новогоднему вечеру ей вполне хватило для счастья…
        А меж тем почтовый ящик уже перестал вмещать записки. Марина вернулась на свой пост и громко объявила:
       - Антракт! Переходим к вручению новогодней корреспонденции!
       Пёстрая весёлая толпа замерла в ожидании.  Даринка доставала из ящика  записки и передавала Марине, а та  объявляла номер адресата.
       Количество записок постепенно убывало, получившие их с загадочными лицами читали написанное.
       - Номер сто пять! – объявила Марина. И на этот раз никто не рванулся ей навстречу.
       - Номер сто пять! – повторила Марина громче. – Кто ловит ворон и не хочет получить новогоднее поздравление?!
       - Ха! – засмеялся  Стёпа. – Этот кто-то стоит рядом с тобой! Дарка, это же твой номер!
       Даринка, увлечённая извлечением записок из ящика, недоумённо  посмотрела себе на грудь и покраснела, принимая от Марины записку.
       - Номер сто пять! – ещё раз сказала Марина, взяла очередную записку и снова повторила:
       - Номер сто пять!
       - Мариш, тебя заело?! – со смехом осведомилась Оля.
       - Я не виновата, что ей пишут и пишут! – откликнулась Марина, объявляя:
       - Номер 88!
       Зал снова ответил молчанием.
       - Номер 88! – заорала Марина. – Сейчас стукну засоню по лбу!
       - Смотри, не самоубейся! – крикнул ей Толик. – 88 – это ты!
       Марина покраснела и зажала записку в кулаке. Кроме этой, она получила ещё две, как и Даринка.  На этом первый тур почты завершился и продолжились танцы.
       Марина развернула первую записку, прочитала, скорчила рожу, оглядела зал, тотчас взяла лежавшую рядом с ящиком ручку,  написала что-то на обороте и бросила записку обратно в ящик.  Прочитала вторую, быстро нарисовала на обороте большой кукиш и отправила её туда же. Развернула  третью… и щёки её начали медленно наливаться краской.
       - Ты что? – спросила Даринка.
       - Потом… - покачала головой Марина. – А что у тебя?
       Даринка пожала плечами.
       - Две от наших ребят. Конечно, издеваются.  Спрашивают, кто же этот «самый главный» и собираются вызвать его на дуэль.  И одна – без подписи.
       Марина подозвала Олю и Машу, поручила им ящик и схватила Даринку за руку.
       - Пойдём в класс!
       В классе никого не было, в углу в беспорядке валялись сапоги и ботинки. Марина молча развернула записку и протянула её Даринке.
       Там значилось:
«Марина, я долго не верил, что так бывает. Но это случилось и со мной. Ты – лучшая в мире девушка.  И я тебя люблю.  Мне пока не хватает смелости сказать тебе об этом вслух, но я хочу, чтобы ты знала: кто-то  днём и ночью думает о тебе…»
       Даринка перевела взгляд на Марину.
       - Для тебя это важно?
      Марина покраснела ещё больше.
       - Может быть очень важно, смотря по тому, кто это написал и насколько серьёзно. Это может быть и розыгрыш.
       Даринка  покачала головой.
       - Не думаю. Тот, кто это написал, не склонен к таким шуткам.
       - И ты знаешь, кто?!
       - Почти на 100%. Но не знаю, говорить ли тебе. Вдруг это не то, на что ты надеешься?
       Марина вздохнула.
       - Говори… Правда всегда лучше. Ты что, узнала почерк?
       Даринка кивнула:
       - Да. Когда мы ехали из Москвы, то разбирали в поезде задачу, которую он неправильно решил.
       Марина таким знакомым жестом схватилась руками за голову и зажмурилась.
       - А ты не ошибаешься?
       - Можешь проверить. После очередной контрольной  возьми у Виталия Андреевича тетради нашего класса и посмотри почерки. Он его не изменял. Это Игорь.
       Марина вдруг обняла Даринку за шею и поцеловала в щёку.
       - Спасибо! Дара, ты просто добрый вестник!
       Даринка  улыбнулась.
       - Я рада! И я догадывалась. Видела, как он на тебя смотрит.
       - И молчала, негодная!
       Даринка улыбнулась.
       - А другие две?
       Марина засмеялась.
       - Другие две касались не меня. В одной спрашивали, есть ли у Виталия любимая девушка. Я ответила: «Есть!»
       Даринка вскинула брови, и Марина улыбнулась:
       - Пусть губы не раскатывают!
       - А третья?
       - Просили номер его телефона.
       - И ты?!
       - Нарисовала большой красивый кукиш и отправила по обратному адресу! Но тебе-то что прислали?
       Даринка улыбнулась.
       - Я же сказала тебе: издеваются. И теперь ещё долго будут… А третья вот.
       Она развернула на ладони аккуратный прямоугольник с четырьмя строчками, отпечатанными на принтере:

Я благодарен судьбе за нашу встречу с тобой!
Ты прикоснулась ко мне своею нежной рукой -
И словно солнечный свет меня во тьме озарил,
Ведь столько зим, столько лет тебя одну я любил…

       Марина взглянула на листочек, и щёки её  пошли  пятнами.
       - Это из песни. Первый куплет. Но иногда мне хочется схватить какую-нибудь метлу и гоняться за вами с дикими воплями! За что мне это досталось – быть всё время между двух огней?!
       Даринка непонимающе смотрела на подругу.
       Марина покачала головой.
       - Дарка, тебе Олень, кажется, по математике пятёрки ставит? Напряги свою логику! Сколько времени ты живёшь в Дубровске? Меньше года! И кто  тогда  здесь может  любить тебя  «столько зим, столько лет»?!!  Лично я знаю всего одного такого!




Глава двадцать первая
Ведьмино кольцо
       Стояли замечательные праздничные дни. В коттедж съехались все его обитатели. Они радостно общались, катались на лыжах по укатанным белоснежным равнинам и таинственным лесным лабиринтам – кому что нравилось. А вечерами собирались в холле, где опять стояла подаренная кем-то, не знающим обычаев Городка, ёлка. Не выбрасывать же беднягу! О ёлке максимально позаботились – поставили её в ёмкость с водой и регулярно пополняли её количество – ёлочка пила очень активно.
        «Вот бы, - грустно сказала Алеся, - у неё выросли корни, и весной Дениска высадил бы её в лес. Увы, я знаю, что так не бывает…»
       Для Виталия эти замечательные посиделки стали настоящим испытанием. Они были несравненной возможностью видеть Даринку, и отказать себе в этой возможности было свыше его сил. А, находясь с нею в одном помещении, он поневоле не мог отвести от неё взгляда и несколько раз замечал, как сестрёнка тихонько укоризненно качала головой.
       Неожиданно, и, конечно, неосознанно, на помощь ему пришла сама Даринка. Если до этого на всех праздниках, последовавших за днём рождения Марины, она категорически отказывалась петь, то тут вдруг перестала отказываться и всегда пела, когда её об этом просили. А просили её часто, и в эти минуты Виталий мог открыто на неё смотреть, потому что на неё смотрели все.
       В этот вечер все снова собрались возле ёлки, пели, рассказывали весёлые истории, смеялись.
       А потом Даниэла вдруг сказала:
       - Что вы всё время заставляете Даринку петь по заявкам?  Ей, небось, это уже надоело! Дара, не слушай их! Спой то, что тебе хочется самой – для души.
       Даринка задумалась.
       - Для души?.. Она взглянула за окно, где вечерняя заря уже румянила  небо, а наступающий вечер бросил на снег  густые синие тени от деревьев.
       - Есть замечательная песня Ады Якушевой. Я бы тоже хотела так сказать, но, увы, не умею сочинять песни…
       Она вздохнула и пробежала пальцами по струнам гитары.

Слушай, на время время позабудь,
Лучше тебе спою я что- нибудь,
Чтобы теплели строгие глаза
И не оглядывался больше ты назад…

Песню зачем из дома понесу,
Если могу найти ее в лесу –
Знаешь, какой красивый лес зимой –
Ее с мороза принесу тебе домой.

В синие сугробы
Убегает день…
Если петь тебе, то надо, чтобы
Песня начиналась здесь.

Хочешь – в ней вспыхнут лунные огни,
К ночи хрустальный лес в ней зазвенит,
Будет в ней дерзость ветра, свежесть щек –
Скажи мне только, что бы ты хотел еще?

Скажешь – поймаю песню на лету,
Даже в неё поверю, как в мечту,
Только не в песнях дело тут моих –
Мне просто нравится, как слушаешь ты их.

В синие сугробы
Убегает день…
Если петь тебе, то надо, чтобы
Песня начиналась здесь…

       -  Какая замечательная песня… - вздохнула Лана, мельком взглянув на Уле. – Как жалко, что я не знала её раньше…
       - Вот именно! – подхватила Даниэла. – Так что отстаньте от Дары с заявками, пусть поёт, что захочет сама. Кстати, эта песня напомнила мне о том, что рассказывали девчонки на сборах. Есть очень красивая, хоть и недавно родившаяся легенда. Лана, расскажи!
       В этом году Уле разрешил Лане, Даниэле и Алесе тренироваться с юниорками, и между девушками уже установились добрые и доверительные отношения.
       Лана смутилась.
       - Ну… Это всё, конечно, сказка, придуманная кем-то из девчонок в зимние вечера на сборах. Но они упорно верят в неё. Здесь, в лесу, есть кольцевая трасса  протяженностью ровно три километра. И девчонки называют её «Ведьмино кольцо». Трасса, конечно, не идеально кольцевая, она петляет между деревьями, но  круг  соблюдён очень неплохо. И бежать по нему нелегко – то спуск, то подъём, то  поворот. Наверное, отсюда и название.  И однажды случилось так, что девушка-лыжница  поссорилась  с парнем, которого безответно любила. Поссорилась потому, что он сказал : «Все девчонки – трусихи. И ни одна не решится ночью пробежать  по лесу даже самую маленькую дистанцию». Эта девушка в пылу обиды  выбежала из комнаты, схватила лыжи и выскочила за порог. 
       Стояла  кромешная зимняя ночь, только большая полная луна освещала деревья. Девушка надела лыжи  и углубилась в лес. Было страшно,  но она, разобиженная, бежала по ночному лесу, забыв про страх.  Волей случая это оказалась именно  кольцевая трёхкилометровка.  И девушка, отличная лыжница, пробежала её очень быстро, у порога базы столкнувшись с парнями, готовившимися идти на поиски. Тот парень после этого долго извинялся за глупые слова, и в итоге  влюбился и женился на ней. Так вот, девчонки говорят, что, если пробежать эту трассу в полнолуние, когда уже почти стемнело, перед этим загадав желание, оно обязательно рано или поздно сбудется!
       Но загадывать надо обязательно про любовь…
       - Ага, сбудется! – усмехнулся Богдан. – В желудке у волка! По-моему, это очень даже вредная  сказка. Тем более что романтичные девчонки на неё, как я вижу, покупаются.
       - Я тоже, - сказал Алексей, - считаю эту выдумку очень вредной! И очень надеюсь, что в гости к волкам никто не отправится!
       - Волков там нет, - покачал головой Уле. – Мы возле всех трасс отпугиватели установили. К тому же,  трассы ночью освещены.  И, тем не менее, я категорически запретил девушкам ночные пробежки и пересказ этой  чепухи. Очень надеюсь, что здесь никто не верит  в такую ерунду.
       - А по-моему, - вздохнула Даниэла, - это очень даже красивая легенда. А то, что всё сбывается, я проверила на себе.
       - И что загадала? – ревниво спросил Фернандо.
       - Чтобы ты приехал на неделю раньше, чем обещал,  и подарил мне цветы…
       Фернандо довольно улыбнулся, но тотчас посерьёзнел. – Чтобы больше – никогда! Данька, я и без  такой ерунды знаю, что ты – отважная девушка, а ты знаешь, что я тебя люблю. И надеюсь, что никто больше  не  совершит  такой глупости.
       Даниэла гордо вскинула голову, и все засмеялись.
       Потом ещё немного попели и разошлись по своим комнатам.
       Виталию не хотелось в такой чудесный вечер сидеть дома.  Он вышел на балкон, с которого открывался вид  на укатанную лыжниками равнину. Слева, в километре от городка, был спуск к реке, справа начинался сплошной густой лес.
       Взошла огромная полная луна, озарив равнину призрачным серебряным светом. И вдруг Виталий увидел фигурку, появившуюся из тени  и легко заскользившую на лыжах в сторону леса. Не узнать её он не мог, как и поступить иначе. Он быстро вошёл в квартиру, переоделся, взял лыжи и выбежал из коттеджа, мысленно ругая романтичных сочинительниц легенд  и их сумасбродных слушательниц. В лесу  темно. От луны толку мало, а освещёнными трассы бывают далеко не всегда, он убедился в этом сам. И волков никто не отменял. Городок стоит в лесу, и многие жители видели их следы. Правда, только следы, но кто-то же эти следы оставил? Ох, Дара, Дара! Зачем?! Неужели поверила?    
      Меж тем Даринка уже скрылась в лесу. Виталий, заметив это место, быстро достиг его и увидел  столбик, вкопанный в снег, с надписью: «Круг 3 км. Лыжня.». И снизу коряво, фломастером: «Ведьмино кольцо». «Ну, конечно! Ох, Дара, Дара!»  Виталий покачал головой и… загадал желание!
       Лыжня петляла между вековыми соснами. Свет луны проникал в прогалины между ветвями,  и снег казался серебристым. Было очень тихо и очень красиво.
       Виталий не собирался догонять Даринку, он просто хотел обеспечить ей охрану и защиту от всяческих возможных  неожиданностей.  Её белая курточка  была  плохо видна на фоне  снега, но  розовая шапка с огромным помпоном служила отличным ориентиром.  Дара бежала легко, не оглядываясь,  и Виталий старался двигаться бесшумно и на почтительном расстоянии, чтобы ненароком её не напугать.
       И, наверное, ничего бы не случилось, не выпорхни вдруг из кустов прямо у Даринки над головой крупная тяжёлая птица. Издав жутковатое: «У-ух!», филин перелетел лыжню и скрылся  в  зарослях  растущего меж сосен кустарника.
       С ветвей мощным потоком осыпался снег. Даринка тихо ойкнула, вылетела из лыжни и упала в снег, утонув в нём по шею.
       Прятаться стало невозможно, и Виталий окликнул её: «Дара, ты не ушиблась? Сейчас я тебе помогу!»  Даринка вздрогнула, оглянулась на голос, попыталась встать, но только ещё глубже увязла в снегу.  Виталий подъехал к ней, воткнул в снег палки и отстегнул лыжи.
       Лёжа неподвижно, Даринка  смотрела на него широко открытыми глазами, видимо, сомневаясь в реальности происходящего. Он сошел с лыжни – и тотчас утонул в снегу почти по пояс.
       Нащупав  под снегом Даринкины лыжи, он отстегнул крепления, воткнул лыжи в снег, снял ремни палок с рук девушки. 
      Всё это время она молча смотрела на него, удивительные глаза её мерцали в свете поднявшейся над деревьями луны. Этот взгляд! Он лишал его воли и разума. 
      Перебравшись через сугроб, Виталий вытащил Даринку из снега. Её милое, бесконечно любимое лицо оказалось совсем близко. Снег с шапки упал  на её щёку и медленно таял, сползая вниз.  Виталий отёр тающий снег, взял в ладони её лицо и осторожно прикоснулся губами к её дрогнувшим губам. Наверное, этого нельзя было делать, ибо глубоко запрятанная любовь мгновенно вырвалась наружу.
       Они стояли на коленях в глубоком снегу, и он целовал её со всей страстью так долго сдерживаемой и скрываемой любви. А голос разума, сначала почти не слышимый, всё громче звучал в сознании: «Опомнись!»
       Он вздохнул и прижал к груди прильнувшую к нему девушку. Потом увидел и натянул ей на голову шапочку, упавшую в снег под тяжестью помпона.
       Тяжело встал, поставил Даринку на ноги, отряхнул от налипшего снега.
       - Прости меня, звёздочка моя! Я не должен был этого делать…
       Она подняла голову и посмотрела на него своими удивительными глазами.
       - За что простить? За кусочек счастья, волшебным образом доставшийся мне после всех моих страданий? За то, что я теперь буду засыпать и просыпаться счастливая, с солнышком в сердце? Ничего не говорите мне, и я тоже не скажу. Я понимаю, что нельзя…  Только давайте постоим здесь, хоть несколько мгновений. Я знаю, что эти мгновения уйдут, но я хочу их запомнить. Слышите, какая тишина вокруг? И сосны звенят, почти как струны… Или это звенит снег, осыпающийся с ветвей? Значит, человек всё-таки иногда попадает в сказку… Спасибо вам за эту сказку… А  теперь  я побегу домой, потому что никто не должен видеть вас со мной так поздно…
       Виталий вытащил из снега её  и свои лыжи, застегнул крепления.
       - Я пойду с тобой до самой двери дома. И этот вопрос обжалованию не подлежит.      
      Светила полная луна, заливая серебром заснеженные поляны. В глубоком сне замер зимний лес. Только узкая лыжня петляла меж елей и сосен, не нарушая ощущение зимней сказки.
       Даринка бежала впереди, и казалось, что её лёгкая фигурка летит, не касаясь снега.  Виталий  шел сзади, любуясь ею, и горько думал, есть ли ещё в мире человек, который в тридцать один год впервые поцеловал любимую девушку и теперь не знает, как в школе будет смотреть ей в глаза…
***
     Ночью Виталий не заснул ни на минуту. События минувшего вечера кружились в памяти, как картинки в калейдоскопе, он понимал, что совершил большую ошибку, но, стоило подумать об этом, как перед мысленным взором всплывал колдовской вечер, снег, искрящийся в серебряных лучах полной луны, и лицо Даринки, милое, бесконечно любимое лицо… И он понимал, что, случись этот вечер вновь, у него не хватило бы воли поступить иначе. Но вот только как смотреть ей в глаза при первой встрече? Да и потом?
       Но судьба распорядилась по-своему. И утром он срочно вылетел в Москву для дачи показаний по делу Кичина-Кутепова.
       Вернулся он через неделю. После тёплой погоды столицы уральский морозец ощутимо щипал щёки. Снега за неделю намело столько, что в Городке между обитаемыми зданиями были проложены узкие глубокие дорожки, и жители азартно продолжали их расчищать.
       Виталий подумал, что ещё ни разу в жизни не видео столько чистого, искрящегося снега…
       Сестрёнка была в школе. Виталий быстро принял душ, переоделся и отправился к остановке автобуса, любуясь строгой красотой уральской зимы. И красота эта так быстро стала близка его сердцу. Может быть, оттого, что не было доселе в его жизни таких счастливых  и таких  волнующих воспоминаний…
       Директриса очень обрадовалась его возвращению и сказала, что его часы временно отданы под английский язык, но Елизавета Петровна, конечно, с радостью уступит ему место.
       Так и случилось. Юная англичаночка смущённо улыбнулась и сама стёрла с доски какое-то сложное английское предложение.
       Потом поздравила его с началом второго полугодия, получила ответное поздравление и покинула класс.
       Виталий ещё раз поздоровался с ребятами и, стараясь не смотреть на Даринку, спросил:
       - Итак, на чём мы с вами остановились в прошлый раз?
       Спросил напрасно, потому что, во-первых, отлично помнил это, а, во-вторых, ответивший ему парень сидел как раз позади Даринки.
       Виталий кивнул и поневоле взглянул на девушку. Она смотрела на него ясным, доверчивым и вопрошающим взглядом. Он сбился, торопливо поблагодарил подсказавшего тему и повернулся к доске. К счастью, не успев заметить, как щёки Даринки стали алыми, как мак, и она опустила голову, раскрывая тетрадь с конспектом.
       Виталий отчаянно пытался собраться с мыслями. Начала термодинамики… И нежные губы любимой девушки, её ясные, широко раскрытые глаза…
       Стряхивая наваждение, он взял мел.
       - Первое начало (закон) термодинамики представляет собой конкретизацию закона сохранения энергии для термодинамических систем. В рамках традиционного подхода первое начало формулируют как соотношение, устанавливающее связь между внутренней энергией, работой и теплотой: одна из этих физических величин задаётся с помощью двух других, которые, будучи исходными объектами теории, в рамках самой этой теории определены быть не могут просто потому, что не существует понятий более общих, под которые можно было бы подвести подлежащие определению термины. В соответствии с интерпретацией  Гельмгольца первое начало трактуют как определение внутренней энергии для закрытых систем…
       Виталий писал на доске одну формулу за другой, почти не вдумываясь, на автомате. И остановился, только услышав за спиной почему-то робкий голос Игоря:
       - Виталий Андреевич, мы это ещё не проходили…
       Виталий обернулся, посмотрел на притихший класс, потом на доску – и прикусил губу.
       - Извините, ребята. Долгий перерыв в занятиях оказался для меня вреден.
       - Это высшая физика? – спросил Игорь.
       - Это термодинамика, четвёртый курс университета.
       Класс восхищённо зашумел.
       - И вы это до сих пор помните?
       Виталий улыбнулся.
       - Нет, конечно! Просто в университете неожиданно образовалась вакансия, и меня попросили временно её заполнить.
       Стало тихо, и кто-то робко спросил:
       - Но… Ведь вы не уйдёте туда от нас?
       Виталий оглядел притихших ребятишек и покачал головой:
       - Конечно, нет! Куда же я от вас денусь?
       Класс радостно задвигался, и кто-то спросил:
       - А по-нашему объяснять будете?
       - Это как же «по-вашему»? – улыбнулся Виталий.
       - А по-школьному! Без всяких там интегралов!
       - Без интегралов? Идёт! Игорь Сидоренко, пожалуйста, к доске. Повторение темы: «Внутренняя энергия идеального одноатомного газа».
       Игорь вышел к доске и уверенно начал излагать предложенную тему.
       Виталий сел за стол и всё же взглянул на Даринку. Она смотрела на него спокойно и внимательно, совсем как раньше.
        Виталий  задумчиво посмотрел за окно,  почти не слушая Игоря.
       «Всё будет, как раньше, - подумал он. – Это было просто наваждение зимней сказки. И время ещё не пришло. А Дара… Она умница, она поймёт всё правильно и не будет ждать невозможного. Пока невозможного…»
       Дома Марина долго молчала, но всё-таки спросила:
       - Что с тобой сегодня было? Как можно перепутать школьный курс с университетским? И почему Даринка сидела на уроке красная, как варёный рак?
       Виталий серьёзно посмотрел на неё:
       - Сестрёнка, ты уже большая девочка и должна понимать, что есть вещи, о которых не спрашивают…
       И она больше ни о чём не спросила.

Глава двадцать вторая
«Отпусти командира…»

       За окном падал снег… Лёгкие, невесомые снежинки медленно опускались с молочно-белого неба, оседали на ветвях, на скамейках, на шапках прохожих…
       Стася вздохнула. В детстве она очень любила, когда падал снег, особенно первый. Было так здорово идти, оставляя на его тоненькой пушистой поверхности чёткий рисунок обуви, маленькие ровные следы.
       Зимы в их южном городе всё же были настоящими зимами, и Дон на зиму замерзал. Стася любила мчаться по совсем недавно замёрзшей реке на коньках, прорезая острыми лезвиями пушистое одеяло первого снега.
       Стася подошла к окну, но за его тёмным стеклом не было видно ничего, кроме лап огромной ели, заслоняющей от взгляда весь мир…
       Она снова вернулась к столу, села, задумавшись.
       Тогда снег всегда дарил радость, особенно первый, ранний. А сейчас… Что изменилось? Может быть, просто выросла та девочка-фантазёрка, стала другой? Нет, не стала. Просто растерялась, наверное, наделала ошибок. Бросила институт ради того, чтобы летать. Но как летать?  Не вести, как мечталось, белоснежный лайнер по безбрежному простору неба, а разносить стаканчики с минеральной водой дремлющим пассажирам?   «Буфетчица!» Так сказал как-то в споре один знакомый. Их было много таких - считающих себя хозяевами мира только из-за принадлежности к так называемому «сильному» полу. А сильному ли? Сколько видела она их, бледных, дрожащих, испуганных, когда самолёт попадал в зону турбулентности! А она шла между кресел с подносом, заполненным стаканчиками с газированной водой, улыбалась, успокаивала… И как часто видела она этих «хозяев жизни», развалившимися в транспорте, не замечающими стоящих рядом женщин и стариков! Сама она в транспорте никогда не садилась. Даже если были свободные места…
       Стася тряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли, склонилась над тетрадью. Учёба давалась непросто. За почти пятнадцать лет многое забылось, хоть она и проштудировала весь школьный курс по Ландсбергу. Конечно, её бы могли, наверное, восстановить на третий. Но она решила начать всё сначала, с самого первого. И чтобы никто не знал, что Станислава Соловьёва - племянница Андрея Ярославцева. А те, кто знал, не получили бы права подумать, что она этим пользуется…
       В дверь постучали. И в комнату вошёл Костя, второй пилот её прежнего экипажа. В руках у него был большой букет.
       - Ну, привет, Стелла! – сказал он, сияя своей неизменной улыбкой, но тут взгляд его упал на большой портрет Виктора на стене, и ослепительная улыбка вдруг угасла. - Как поживаешь?
       Стася поморщилась. Она терпеть не могла имя, данное ей когда-то Виктором и подхваченное всем экипажем. Но обижать товарища не хотелось, и она смолчала, просто пододвинула ему стул.
       - А как вы? Где летаете?
       Костя пожал плечами.
       - Да где придётся! Куда пошлют, туда и летим. Сейчас всё иначе: порядок не тот и самолёты не те. А ты всё учишься? – он кивнул на раскрытую тетрадь.
       Стася кивнула.
       - Учусь. А ты зачем пожаловал? Что-то вы в последнее время не радовали меня своими визитами. Ты отлично знаешь, что со мной вступления не нужны. Что случилось?
       Константин потупился, будто не решаясь начать. И потом вдруг рубанул, решившись:
       - Стелла, отпусти командира! Он сам никогда не попросит тебя об этом. Он, конечно, любит тебя. Но он мучается. Ты не представляешь, что значит для мужчины сознавать, что любимая женщина умнее, сильнее, во всех областях жизни выше его. Он чувствует себя униженным, недостойным тебя. И страдает из-за этого… Ему нужна женщина проще, мягче, обыкновеннее, что ли…
       Стася не дала ему договорить. Открыла ящик стола, достала из него почтовый конверт, сохранённый когда-то давно из-за красивой космической картинки, стащила с пальца обручальное кольцо, засунула в конверт.
        И, запечатав, протянула пилоту.
       Тот виновато взял конверт.
       - Стелла…
       Стася усмехнулась.
       - Разговор окончен. И запомните, наконец, все, что меня зовут Стася, а не Стелла. Всего доброго. Всем привет.
       Костя виновато положил цветы на стол и быстро вышел.
       Стася долго смотрела на портрет, потом перевела взгляд на букет, грустно поникший на столе.
        Взяла букет, повертела его в руках, пожала плечами, открыла окно… Впрочем, зачем? Разве цветы в чём-то виноваты? Она вздохнула, поставила их в воду и вышла в коридор. Здесь они будут более уместны.
       Она спустилась на первый этаж и поставила вазу с цветами на тумбочку у входа.
       Потом вернулась в квартиру, сняла со стены портрет Виктора в рамочке, ещё раз посмотрела на такое знакомое лицо.
         Вынула фотографию из рамки, собралась разорвать её на мелкие кусочки. На это почему-то не хватило духа. Она смяла фотографию, бросила в тарелку из термостойкого стекла, подстелила лист бумаги и подожгла. Фотография быстро вспыхнула, съёживаясь, повалил неприятный дым.
       Стася переставила тарелку с горящей фотографией на книгу, унесла в кухню, поставила в раковину.
       - Вот и всё, - усмехнулась она. – И вся любовь…
       Она вновь взглянула за окно на падающие хлопья снега. Всплыли в памяти строчки, понравившиеся ещё в ранней юности и списанные из тетради у одноклассницы. Как жаль, что там не был указан автор! Она потом долго искала в интернете этого автора, но так и не нашла. А строчки остались в памяти на всю жизнь:
Пушистый снег не тает на перчатке,
И сразу за тобой, лишь ты пройдёшь,
Он покрывает туфель отпечатки,
Ботинок отпечатки и галош.
Он – всё вокруг, он бесконечность неба,
Он белая, пушистая земля,
И ты идёшь и радуешься снегу,
Счастливая соперница моя…
Идёшь, лукаво опустив ресницы,
Своей неотразимостью горда.
Должно быть, многим по ночам ты снишься,
И даже мне ты снишься иногда…
А я лицо склоняю над тетрадью,
Я, может быть, ни капли не дурней,
Но покрывает снег пушистой гладью
Капризный след от туфельки твоей…
А от меня там даже нет и следа,
И я готова вечером и днём
Смотреть, как заметает мягким снегом
Зима следы чужие за окном…
       Соперница… Конечно, без неё тут не обошлось. Виктор обладал уникальной особенностью: он был и верен, и влюбчив одновременно. И, конечно, не зря так взволновался экипаж, обожающий своего командира.
       Что ж, удачи им всем. А Виктору – счастья… Наверное, он просто не сумел полюбить её так, как любила его она. И это – не его вина.
       Она вздохнула и снова раскрыла конспект….
                ***
       Стася была не из тех, кто, получив оплеуху от судьбы, впадал в транс.  Тело требовало движения, напряжения, работы. Она выглянула в окно. Ну, конечно! Давать снегу долго падать на дорожки значило вскоре их лишиться. Именно по этой причине под окном, вооружившись лопатой, энергично работал Виталий, расчищая вход в коттедж с заднего двора. Стася переоделась, взяла лопату и сбежала по ступенькам вниз.
       Зная Виталия с раннего детства, Стася никогда не стеснялась его даже тогда, когда из беленького мальчика с длинными волосами и серьёзными серыми глазами он превратился в красавца-мужчину, и пятилетняя разница в возрасте полностью нивелировалась. Поэтому Стася, вооруженная лопатой, уже наполненной снегом, весело  хлопнула его по плечу.
       - Привет, Виталик! Помощь нужна?
       Он улыбнулся.
       - Вообще-то, нет. Но, если тебе хочется поразмяться…
       - Ещё как хочется! Шикарный снег! Раскидывать его гораздо приятнее, чем отжиматься от пола, качая бицепсы, как это делает моя глупая сестрёнка.
        Виталий удивился.
       - Дара качает бицепсы? Зачем?
       Стася засмеялась.
       - Ну, это я просто пошутила. Она вообще любит спорт, в Дивном Доле даже в гимнастическую секцию ходила. Разве ты не знал?
       - Нет.
       - Ах, да, вы же тогда уже в другом районе жили. Точнее, мы в другом… А потом она забросила физкультуру ради физики, это ты виноват!
       Виталий смутился.
       - Так уж и я?
       - Конечно! Раньше она вечерами в секцию бежала, а потом стало не выгнать – сидит, физику учит, задачи решает… Да ладно, это я так, не огорчайся…
        Стася несколько минут молча кидала снег, пока не докопалась до асфальтовой дорожки. Мускулы радостно восприняли нагрузку, кровь активнее побежала по жилам, разгоняя ненужные, тоскливые мысли.
        И вид сестрёнки, подбежавшей к  ним  в спадающей с головы шапке с огромным помпоном и стопкой книг в сетке, вызвал у неё улыбку.
       - Здравствуйте, Виталий Андреевич! Привет, Стася! Вам не помочь?
       Даринка запрокинула голову, любуясь уже по-весеннему ярким небом, и шапка наконец-то окончательно сползла с её головы и упала в снег.
       Она быстро наклонилась, чтобы её поднять, Виталий сделал то же самое, и они чуть не столкнулись лбами.  Остановились  на пол-движении и взглянули друг другу в глаза. Только миг. Но Даринка вспыхнула так, будто её облили пунцовой краской. У Виталия щёки тоже порозовели, хоть и не так заметно. Он поднял шапку и протянул её девушке.
        - Спасибо!
        Даринка схватила шапку, одарив его благодарно-смущённым взглядом,  и бегом бросилась к подъезду.
       Потом вдруг остановилась, оглянулась на миг, как будто хотела что-то сказать, но не сказала и скрылась в подъезде.
       Виталий и Стася молча смотрели ей вслед. И Стася впервые подумала, что, может быть, и есть доля истины в появившихся слухах о нежных чувствах между её сестрёнкой и молодым учителем физики… «А что? – подумала она. – Это была бы очень красивая пара!» Стася не любила сплетен и слухов. И думать на эту тему больше не стала.
       - Ну, что, Виталик, я думаю, наш труд закончен. А если мы его продолжим, то рискуем продолбить асфальт до земли. Согласен?
       Виталий улыбнулся.
       - Пожалуй, да. Спасибо за помощь, Стася!
         Стася ещё постояла среди снежных сугробов, подставив  лицо уже тёплому солнышку. Потом вздохнула и всё же пошла домой.
         Включила компьютер и сразу обнаружила письмо. И, даже не глядя на адрес, сразу поняла, от кого оно. «Удалить? Или дать человеку возможность высказаться, хотя бы в последний раз?»
          Стася вздохнула и открыла письмо. Первые строчки заставили её вздрогнуть.

       « Любимая моя!
       Прошу тебя об одном – прежде, чем удалить это письмо, прочти его до конца. Наверное, я не заслуживаю и такой малости. И всё же…
       Не буду оправдываться перед тобой, просто напишу всё как есть, на твой суд.
       Я не уполномочивал ни Константина, ни кого-либо другого из экипажа вмешиваться в нашу судьбу. Если бы дошло до серьёзного, я сделал бы это сам. Но что вышло, то вышло. Видимо, иного я и не достоин. Благими намерениями вымощена дорога в ад, и мои друзья это активно проделали. Время вспять не повернёшь. Я только хочу, чтобы ты знала, что я всю жизнь любил только тебя одну. И сейчас люблю. Да только, видимо, не достоин я такой женщины, как ты.
       Ты всегда была недосягаема для меня, как звезда…
       Сейчас мне многое предстоит решить и обдумать. Колечко твоё я сохраню, и клянусь, что ни одна женщина не наденет его на палец. Только ты, если… Нет, это слишком безумные мечты…
       Из экипажа я ушёл. Не могу сердиться на друзей – они хотели лучшего для меня. Но и видеть их тоже не могу. Постараюсь изменить себя. Это не просто, но это – единственный шанс  добиться самоуважения и, может быть, вернуть тебя. Но ты – свободна. В любом решении, в любом выборе. И, если встретится на твоём пути достойный тебя человек, я буду за тебя спокоен. 
       Говорят, разлука помогает расставить все точки над i. Может, и нам поможет?
       Всего тебе самого лучшего, драгоценная моя, прекрасная, любимая женщина.
                Виктор.

       Стася несколько минут стояла неподвижно, глядя в одну точку, потом медленно опустилась на стул и закрыла глаза. Снова простить? Снова терпеть бесконечные измены и виноватые глаза любимого. Нет. Всё. Пора поставить точку на этой безумной и мучительной любви. Всё. Возврата не будет.

Глава двадцать третья
Урок перед контрольной

       До конца перемены оставалось не больше десяти минут, когда в класс влетела разгневанная химичка. В руках у неё была хворостина, вероятно, отобранная у кого-то из малышей. Марина и Даринка, только что закончившие подметать пол в классе, даже отшатнулись от неё.
       - Солнцева, Соловьёва, срочно фотографироваться! Вам что, необходимо особое приглашение? Почему в классе все стоят на ушах? Куда только смотрит Виталий Андреевич?!
        Даринка подумала, что химичка испытывает сильное желание пройтись зажатым в руках  прутом по их с Мариной спинам.
       - Но Любовь Ивановна, мы же опоздаем на урок… - робко начала она.
       - Мир от этого не рухнет! – прервала её химичка. – А фотограф целый урок вас ждать не будет. Учитесь уважать чужой труд!
       Завуч выбросила прут в мусорницу и непримиримо сложила руки на груди.
       Марина и Даринка переглянулись, Даринка оглянулась на доску: всё было в порядке, доска вымыта, мел и чистая тряпочка лежали, где положено, - и, вздохнув, вышла из класса вслед за подругой.
       - Вот ненормальные! – воскликнул Толик Петров. – Им предоставляется законная возможность опоздать на урок опроса, а они ещё отнекиваются!
       - Ну, дык Даринка любит физику, а Маринка – сестра нашему Джедаю, поэтому не хочет опаздывать из солидарности! – резонно заметила Марианна. – Вон, как доску намыли – идеальные дежурные!
       - Ага! – согласилась Олимпиада. – Такая чистая доска – явление неестественное и зовущее его исправить!
       Она выбежала к доске, взяла мел и красивыми крупными буквами вывела: «Даринка любит физику!»
       - Не-а! – закричал со своего места главный, общепризнанный классный хулиган Санька, - так не интересно, надо вот так!
       Он вылез из-за парты и, подойдя к доске, стёр последнюю букву «у», заменив её на «а».
       Дружный хохот был ему ответом.
       И в это время прозвенел звонок.
       Возможно, и даже наверняка, коварная надпись вскоре исчезла бы с доски, но Виталий никогда не опаздывал на урок. Войдя в класс, он бросил взгляд на доску и, конечно, сразу увидел то, что было на ней написано. Но на лице его не дрогнул ни один мускул.
       Он положил журнал на стол и жестом усадил вскочивший класс.
       - Итак, сегодня последний урок перед контрольной. Надеюсь, что ваша подготовка на высоком уровне. Чего не могу сказать о чувстве товарищества. Если что-то отвлекло дежурных, неужели никто не мог прийти к ним на помощь и привести доску в надлежащее состояние?
       Сделать это немедленно выразил желание почти весь класс, но тут дверь распахнулась, и в неё влетели разрумянившиеся от бега дежурные.
       - Виталий Андреевич, извините, мы… - начала Даринка, и тут взгляд её упал на доску. Румянец мгновенно сбежал с её лица, она бросилась к доске и ладонями стёрла с неё компрометирующую надпись. Взяла тряпку и очень долго тёрла ею предательскую доску. Потом положила тряпку на место и, ни на кого не глядя, пошла к своей парте. Все  повернулись к ней: кто-то сочувствуя, кто-то откровенно улыбаясь, кто-то – пряча ухмылку за учебником.
       - Прошу внимания! – поднял руку Виталий. – Я уже сказал, что сегодня последний урок перед контрольной. Мы проведём его несколько необычно. Вам будет предложена задача. Один человек будет решать её на доске, остальные – в своих тетрадях. Каждый – самостоятельно. Списывать с доски или у соседа запрещено. Первые пять человек, правильно решившие задачу, получат дополнительный балл к контрольной. Вторые пять – половину балла. Остальные увидят решение на доске. Открываем известные вам задачники «Задачи московских физических олимпиад», задача номер 1550 со звёздочкой. Дарина Соловьёва – к доске.
       Даринка, с платья которой заботливая Марина уже успела отряхнуть меловые пятна, взяла задачник и вышла к доске, по пути листая страницы.
       «Он опять меня спас, - подумала она, стоя спиной к классу. – Дал время успокоиться. Теперь никто не будет таращить на меня глаза, все будут решать задачу, а если и видеть, то только мою спину.  Балл и даже половина балла к такой контрольной значат очень много… Но он наверняка видел и наверняка прочитал… Какой кошмар…»
     Задача № 1550* её не волновала – она давно решила все задачи из этого задачника.
     Время шло… Виталий сидел за столом, не оборачиваясь. Казалось, он внимательно следит за классом, азартно решающим задачу. На самом деле он прислушивался к размеренному постукиванию мела у себя за спиной. «Уверенно, быстро пишет, - думал он, - значит успокоилась. Взгреть бы как следует того хохмача, который сделал эту надпись, воспользовавшись тем, что девушки нет в классе…»
       Он заметил, что Марина несколько раз взглянула в сторону Игоря. И в это время Санька громко изрёк: «А Даринка задачу решила!»
       Виталий обернулся. Вся доска была исписана красивыми, аккуратными формулами, итог решения подчёркнут волнистой линией.
       - Дарина Соловьёва – балл к контрольной! – сказал он казённым, «учительским» голосом, будучи противен сам себе.
       Даринка вдруг сделала шаг вперёд.
       - Нет, Виталий Андреевич! Не надо мне балла. Я эту задачу уже решала.
       - Когда?
       - В десятом классе.
        «В десятом? – подумал он. – Не помню, чтобы давал ей тогда эти задачи. Значит, уже здесь, без меня…»
       - Садитесь на место, Дарина, - сказал он вслух тем же учительским тоном. – Спасибо за честность. Балл к контрольной отменяется.
        Даринка села на место, и тотчас поднялись две руки: Марины и Игоря.
       - Солнцева и Сидоренко, по баллу к контрольной, - сказал он и подумал: «Вот почему Маришка поглядывала на Игоря. Она давно решила задачу, но ждала, когда решит он. Щадила самолюбие парня. Ох, уж этот 11-й класс, где ученики – уже почти взрослые люди. А с другой стороны – такие дети! И чем лучше я сам в тридцать один?!»

***

         Наступала весна. Снег днём активно таял, образуя целые озёра воды, а по утрам подмораживало, и деревья одевались в сказочный кружевной наряд. И все уже почти поверили, что эпидемии гриппа в этом году не будет, как вдруг она обрушилась на город с неистовой силой, и школа не стала исключением. Каждый день заболевал кто-то новый, и уже зашла речь о прекращении занятий, как вдруг эпидемия прекратилась так же неожиданно, как и началась. В коттедже, ко всеобщему удивлению, заболела только Марина, которую обычно не брала ни одна хворь. Она лежала дома одна, с высокой температурой, и Даринка, воспользовавшись тем, что никто особо не следил, кто отсутствует в классе – слишком много было заболевших, - бессовестно прогуливала занятия, ухаживая за больной подругой. Однажды Виталий попытался пожурить её за это, но Даринка, к величайшему изумлению подруги, не смутилась и не спасовала.
       - Нет, Виталий Андреевич! – сказала она уверенно. – Сбегала и буду сбегать. Вы же не можете пропускать уроки! А я могу! Она тут лежит одна, бедненькая, с высокой температурой, и никто ей даже водички не подаст!
       О том, что ночью за сестрёнкой, конечно, ухаживал Виталий, вопрос не поднимался.
       У Марины был крепкий и здоровый организм, и через неделю она поправилась и пошла в школу. Но, к большому огорчению Даринки, её  как раз отпустили с уроков рисовать праздничную газету к 8 марта.
       Так что увиделись подруги только дома. Марина пришла  грустная, сказала, что на уроках ничего интересного не было, на улице дождь, и настроение плохое.    
       Обедать она отказалась, выпила только стакан чая с лимоном и, взяв с тумбочки у кровати Даринки толстую книгу, начала её листать.
       - Что-то ты, подруга, стала увлекаться любовными романами, когда на носу выпускные экзамены! – ворчливо сказала она.
       Даринка покраснела.
      - Это же «Джен Эйр», такая прелесть! Неужели ты не читала?
      - Не читала и не хочу… - буркнула Марина, грустно глядя за окно.
      - И зря, - вздохнула Даринка, - там такая любовь красивая, хоть и трагическая во многом… Кстати, я давно хочу тебя спросить… - Даринка вдруг снова покраснела и запнулась. – Как ты думаешь, если мужчина поцелует девушку, значит ли это, что он её любит?
        Марина вытаращила глаза.
       - Дарка, чем у тебя голова забита?! Ты что, совсем рехнулась? На кой чёрт тебе это знать? Конечно, это ничего не значит! Они устроены совсем не так, как мы. Любую красивую девчонку готовы целовать просто потому, что она красивая. А то и хуже.  И, вообще, я бы тебе посоветовала выбросить всю эту ерунду из головы. А то я смотрю, вы с Виталием оба совсем посходили с ума! Он на уроке путает школьный курс с университетским, ты читаешь дамские романы и задаёшь непонятные вопросы. Не забывай, что ты должна закончить школу. А потом – пожалуйста: влюбляйтесь, женитесь, хоть детей рожайте!
       Даринка широко раскрыла глаза, потом зажала рот руками и стремглав выбежала из комнаты. Дверь с грохотом захлопнулась.
       Марина осталась сидеть на диване. Почему-то в памяти всплыла картина из дивнодольского кошмара: Даринка, бледная, как мел, только что выслушав немерянное количество грязи о себе и о любимом человеке,  стоит за партой, глядя прямо в глаза отшатнувшемуся от этого взгляда Кичину. Марина изо всех сил сжимает её ледяную руку, пытаясь удержать, предотвратить.
       Но Даринка произносит медленно и твёрдо: «Что бы вы ни говорили и что бы ни делали - вы, лживый, грязный негодяй - вы никогда ничего не достигнете. Он всегда будет звездой, а вы – грязью у него под ногами. И это мои последние слова, обращенные к вам, подлец!» Она достала из парты свой портфель, побросала в него учебник, тетрадь и дневник и молча вышла из класса. Не каждый смог бы сказать такие слова директору в лицо. И такой тишины, какая воцарилась после её ухода, Марина больше никогда не слышала…
       «Это я сошла с ума! – подумала она с раскаянием. – Как быстро мы забываем всё плохое, и поверх заживших ран бездумно наносим новые. И чем я в данный момент лучше Кичина? Он защищал свою поганую шкуру, а я без всякой причины била словами лучшую свою подругу! И за что?!»
        Марина сорвалась с места и выбежала в коридор.
       Даринка забилась в нишу и, обнявшись с каким-то фикусом, отчаянно рыдала.
       Марина подошла, обняла её за плечи, прижала к себе. «Дарочка, прости меня, подружка! Я поступила, как последняя скотина, сорвала на тебе своё плохое настроение, наговорила  всякой ерунды. Что мне за участь такая - доводить до слёз самых любимых своих людей! Не верь ни одному моему слову, я расскажу потом, почему я на тебя сорвалась». Даринка позволила увести себя в комнату, как больной ребёнок. Села на кровать, изумлённо, доверчиво и вопрошающе глядя на подругу.  И она решилась.
       - Знаешь, Дара, давно, ещё в Дивном Доле, я дала себе слово не встревать в ваши с Виталием отношения. Третий - лишний. Да и трудно было судить о чём-то конкретно. Вы были такие разные: он учитель, ты – школьница. И эту линию невмешательства я старалась выдерживать всё время. Но боюсь, что сейчас очень сильно ранила тебя своими глупыми словами. И, поэтому, выдам тебе одну тайну, которую собиралась всю жизнь хранить в себе. Это было в Дивном Доле, как раз в тот день, когда произошли все те события. Виталий, как мне показалось, очень легко отнёсся к своему увольнению. «Я знал, что этим кончится, - сказал он мне. – Давно бы сам ушёл из этого болота, да ребятишек было жалко. Теперь  у Кичина развязаны руки – коллектив запуган и будет молчать». Он ещё не знал, что произошло в школе – всё утро провёл в прокуратуре, пытаясь добиться невозможного, потом ходил на станцию, потому что зарплату ему, естественно, никто не выдал, а деньги у нас кончались.
       И только когда вечером шел домой, «доброжелатели» снабдили его информацией, ещё, наверное, и приукрашенной. Во всяком случае, когда он вернулся домой, на нём уже лица не было. Пристал ко мне - что случилось в классе? Понимаешь, я не могла ему рассказать! У меня бы язык не повернулся повторить все мерзости, сказанные Кичиным. Но он сказал: «Я всё равно узнаю, но лучше узнать от друга, чем от врага». Тогда я взяла лист бумаги и написала на нём всё, почти слово в слово: то, что сказал Кичин, и то, что ответила ему ты. Когда он всё это читал, я ушла в кухню, не могла присутствовать при этом. Слышала только, как он тихо сказал: «Господи, какая грязь… Бедное дитя, за что ей всё это?!» Я услышала, что он вышел в коридор, и помчалась следом – я боялась, что он убьёт Кичина и сядет в тюрьму. Но он легко отцепил меня от себя и сказал: «Не бойся, я его не убью. И даже бить не буду». Тем не менее, пока он не вернулся, я сходила с ума от тревоги.
       Но он сказал только: «Ложись спать, малышка. Поздно уже…» И ушёл в свою комнатушку, уголок, который отделил себе в нашей однокомнатной квартире. Мне не спалось, лезла в голову всякая ерунда, и он тоже не спал, я видела это по узкой полосочке света под дверью. Наконец, я не выдержала, босиком подкралась к двери и заглянула в щёлку. Он сидел за столом, подперев голову руками. Перед ним лежал тот самый злополучный лист, который я для него написала. И на этот лист капали самые настоящие слёзы. Я чуть не сошла с ума. Трудно было найти человека смелее, мужественнее, тверже и сильнее характером, чем мой брат. Это знала я, и так говорили все. И я бы никогда не поверила, что он способен плакать. Совершенно ошалевшая, я вернулась в свою кровать и завернулась в одеяло с головой.
       Не знаю, сколько времени прошло, и спала ли я, но очнулась оттого, что он теребил меня за плечо: «Возьми-ка, малыш, и выпей это». «Это что? – спросила я».
       «Это валерьянка. Она тебе поможет». Я выпила горькую водичку и спросила: «А ты?» Он улыбнулся: «Я как-нибудь перебьюсь и так!» Укутал меня одеялом и ушел к себе. Конечно, я не заснула. Передумала много чего. И поняла, что совсем разные вещи - сестра и… знаю слово, но не скажу. Ты и так поняла. Он относится к тебе очень трепетно, очень нежно. Поверь, я знаю это. Даже ревную иногда. Ведь из-за обиды, нанесённой мне, он никогда не плакал… Дрался – да, и не раз. Но это  совсем другое.
       Даринка в глубоком шоке неподвижно сидела рядом. Марина обняла её.
       - Прости ещё раз. Я подло, незаслуженно обидела тебя. И, не вдаваясь в смысл твоего вопроса, выместила на тебе свою обиду всего на одного представителя мужского пола… Видишь ли… Я очень верила Игорю, очень уважала его. А он оказался… таким, как все.
        Даринка удивлённо вскинула глаза.
       - Почему? Я уважаю Игоря, и его последний поступок ещё больше меня в этом укрепил…
      Марина вздрогнула:
       - Какой поступок?
       - А ты разве не знаешь? Да, ты же болела… Дело в том, что мальчишки из параллельного класса придумали нечто, названное ими «конкурсом красоты». А попросту пошло выставляли баллы каждой девчонке из всех выпускных классов. Даже противно об этом говорить. Глазами обмеряли нас, как коров каких-то. И когда об этом узнал Игорь, он отобрал эту бумажку, сличил почерки и набил морды инициаторам. Всё сделал сам. Никому не нажаловался…
       Марина схватила Даринку за плечи и встряхнула.
       - Это правда? Откуда ты знаешь?
       - Так это все знают, не только я. Дело в том, что драка во дворе назревала серьёзная, вэшники заорали: «Наших бьют!», на этот вопль примчались и наши, и началась такая свалка, что неизвестно, чем бы всё кончилось. Хорошо, что это увидел Виталий Андреевич, он их быстро разнял и вразумил. Не знаю, как - меня там не было. Ему, конечно, нагорело от Кобры, как всегда. Игорю она хотела оценку за дисциплину снизить и вычеркнуть из претендентов на медаль, но Виталий Андреевич его отстоял. Потому что во всём разобрался, и Кобра с ним в итоге согласилась.
         Марина обняла её.
       - Вот сколько раз убеждала себя не верить слухам и клеветникам, и опять попалась. Знаешь, как мне это преподнесла одна «доброжелательница»? Якобы, во время урока физкультуры две девчонки прогуляли её, чтобы обшарить карманы фартуков и пиджаков на предмет записочек. И нашли у Игоря в кармане эту гадость. Якобы, это он придумал… И я сегодня чуть не надавала ему пощёчин, еле удержалась. Просто холодно поговорила и отказалась от кино…
          Даринка вздохнула.
       - Это всё зависть, ревность и подлость. Игорь у девчонок популярен, сама знаешь. И мой совет тебе такой – не верь ничему плохому. Ведь главное – доверие к любимому человеку. Как же без этого? Нельзя любить, не зная человека, а зная – не верить ему…
***
       Безобидная шутка… Как часто шутник не задумывается над тем, что слово – не воробей… И любительница приколов Олимпиада, и ценитель каламбуров Санька через пять минут забыли о роковой фразе на доске. Не забыли о ней только двое – те, кому она была посвящена.
       Виталий пришел домой в очень мрачном настроении, взял первую попавшуюся под руку книгу и ушёл в свою комнату. Раскрыл книгу, не собираясь её читать. С приближением конца учебного года ему всё чаще приходили в голову невесёлые мысли.
«Всё скверно… - думал он. И имею ли я право вторгаться в жизнь Дары, чего-то ждать от неё, на что-то надеяться в будущем? Не эгоизм ли это? Дара настолько талантливая девочка, что путь в науку ей предопределён. И не куда-нибудь, а только в МФТИ - в науку настоящую, живую, высшего уровня. Значит – Москва. И я не имею права становиться у неё на пути, сбивать её с толку. И, тем более, поневоле ставить её перед выбором. Да и откуда я взял, что она испытывает ко мне какие-то чувства? Общая беда сблизила нас, это правда. Но она осталась позади, а юность быстро забывает обиды. Дара – дитя, юное создание, и таких, как я, встретится в её жизни очень много. Не таких – гораздо лучших! Надо быть для неё просто учителем. И не строить воздушных замков…»   
      А Даринка, заново вспомнив  разговор с Мариной и свой дурацкий вопрос, выделила главную, ключевую фразу: «Они устроены совсем не так, как мы. И готовы целовать любую девчонку, если она красивая…»
     Стоя у окна, на котором ещё восьмого марта сам собою появился букет цветов, она печально думала: «Во всём виновата только я. Разве не я сама создала эту ситуацию? Разве не слишком откровенные песни я пела? И, наверное, никто не съел бы меня на тёмной школьной лестнице в давно закрытой от посторонних школе! И разве не я отправилась на «Ведьмин круг», видя, что он стоит на балконе и не может меня не заметить? А если заметит – не допустит, чтобы я бродила в одиночку по ночному лесу и пойдёт за мной? И разве не могла я устоять на ногах, не шарахаться от вспорхнувшего филина? Положа руку на сердце – разве нет?! И разве не я смотрела на него влюблённым взглядом и мечтала, чтобы он меня поцеловал? А ведь говорят, что все мысли человека написаны на его лице и читаются в глазах! А я хотела этого, очень хотела! И что теперь? Одна–две аналогичных надписи на доске – и их увидит Кобра. Не думаю, что она не в курсе дивнодольской истории. Меня из школы никто не выгонит. А вот его… Я слишком быстро забыла прошлое. И не имею права стать причиной несчастий любимого человека. Нужно быть просто ученицей. Оставить его в покое. И чтобы никому не было дела до того, кого я люблю…»

Глава двадцать четвёртая
Последний звонок
      Шло время и шли дожди… Они зарядили неделю назад, да так и продолжились с переменным успехом, на короткое время позволяя солнышку выглянуть из-за серых, низких туч и снова проливаясь на землю потоками влаги. Как будто стремились доказать, что последний школьный звонок выпускники должны услышать в стенах школы, а не в её дворике. Но за два дня до этой торжественной даты выглянуло солнышко, и город сразу расцвёл, оделся белым снегопадом цветущих яблонь.
     «Вот и всё… - думала Даринка, стоя у окна в коридоре. – Вот и прощай, школа! И почему так больно в груди, так грустно? За полтора года эта школа стала родной, она была именно той школой, в которой хотелось учиться, куда хотелось приходить по утрам, видеть знакомые лица, отвечать у доски. И не хочется уходить отсюда, не хочется идти в большой мир, чужой и незнакомый…»
       Она вздохнула, сняла  ленту выпускника и аккуратно сложила её на подоконнике. Торжественная линейка во дворе уже закончилась, выпускники в ярких алых с золотом лентах были многократно сфотографированы.  Игорь уже пронёс на руках маленькую девочку, азартно раскачивающую огромный школьный звонок. Коротенький классный час, посвящённый прощанию со школой, завершился, и суматоха за спиной постепенно стихла. Даринка  вытерла мокрые щёки и оглянулась. Коридор был пуст. Она медленно побрела к выходу, удивляясь, как быстро исчезло такое огромное количество народа. И Маринка… Ведь каких-то пятнадцать минут назад она была рядом.
       Даринка спустилась по лестнице, вышла в сад, побрела между цветущих яблонь. И в конце аллеи увидела Марину. Та сидела на скамейке и горько рыдала, уронив голову на руки. Даринка бросилась к ней.
       - Маришка, ты чего? Что случилось?!
       Марина подняла на неё красное, зарёванное лицо.
       - Медаль! Тебе не дадут золотую медаль! Только Игорю и мне. Я случайно услышала, как директор говорила это математику. И Виталий слышал. Сейчас начнётся педсовет, и там будет стоять этот вопрос. Виталий пошел туда. И что будет?! Ведь он, отстаивая правду, никогда не соблюдает этикета! Он будет сражаться за тебя. И его… его снова уволят!
       Даринка вздрогнула.
     - Да зачем мне эта медаль?! Не дадут – и не надо!
       Она резко повернулась и бегом бросилась к школе. Догнать! Не допустить!
       Но она не успела. Педсовет уже начался, и громкие голоса были отлично слышны из-за двери. Даринка прижалась к стене. Сердце билось так, будто хотело выпрыгнуть, в висках стучало.
      Она сразу узнала голос Виталия. Он говорил громко и возмущённо.
     - А я считаю это преступлением! Да-да, именно преступлением! Где, когда и какой чинуша придумал эту глупость – выделять на школу определённое количество медалей, да ещё до начала выпускных экзаменов?! А если бы в этом классе было не трое, а десять отличников? И у всех были бы круглые пятёрки за последние два года? Как бы вы выбирали? Гадали на кофейной гуще? Бросали жребий? И вовсе не думали о том, что имеете дело с живыми душами? С детскими душами! Какой пример вы подали бы им на пороге взрослой жизни?!
       И второе. Ваше «высшее начальство» смутило то, что у Дарины Соловьёвой в прежней школе встречались не только четвёрки, но и тройки по математике. Мне хотелось бы услышать от нашего уважаемого математика Виктора Львовича, как он оценил знания Дарины, как только она пришла в эту школу?
       Раздался хрипловатый голос математика:
       - На безоговорочное «отлично».
       - А теперь скажите, возможна ли такая ситуация, что человек, знавший математику на «удовлетворительно» через неделю знает её на «отлично»? И неужели трудно объяснить этим «вышестоящим», кто и по какой причине выставлял девушке эти тройки? Коллеги, вы же умные люди! Неужели вы не видите, что Дарина Соловьёва – яркая звёздочка? Не сомневаюсь, что у неё большое будущее в науке. Она уже принесла славу школе, завоевав золотую медаль на Олимпиаде юных физиков в Москве. Такой ВУЗ, как МФТИ, готов принять её без экзаменов, лишь с одним собеседованием. А вы придаёте значение лживым баллам, выставленным бесчестным человеком!
       - Но ваша сестра училась в той же школе, и по математике у неё одни пятёрки… - недовольно проскрипела химичка.
       - Моей сестре просто не довелось перейти дорогу хитрому негодяю.
       - Но, - не сдавалась химичка, - факт остаётся фактом. В правилах записано, что золотая медаль вручается при наличии отличных отметок по всем предметам за последние два года обучения…
       Голос Виталия зазвенел от гнева.
       - Вот уж не думал, что встречу здесь бюрократов! Мы с вами люди – или твари, дрожащие перед напечатанным словом? Неужели нельзя побороться за правду, объяснить, доказать? У меня есть копии, снятые со всех контрольных работ Дарины за первое полугодие прошлого года. Копии, заверенные нотариусом. Их сняла, рискуя быть уволенной, женщина, не боявшаяся за свою шкуру. Почему копии? Потому, что подлец, выставлявший эти тройки, раздав контрольные работы и вдоволь поглумившись, забирал их у учеников, дабы никто не увидел истинного положения дел. Я проверял работы Дарины. Там всё на «отлично». Не верите мне – соберите комиссию из нескольких математиков – и пусть они скажут своё слово!
      - Но доказывать отделу образования придётся не вам, уважаемый Виталий Андреевич, а мне! – подала голос директриса.
       - А вы боитесь?! Может быть, насиженное место и желанный покой для вас важнее справедливости? Если вам так страшно, я могу взяться за это дело сам!
       - А мне доводилось слышать, Виталий Андреевич, - снова проскрипела химичка, что ваше отношение к этой девушке… хм… несколько превышает средний уровень…
       - Замолчите! – вдруг воскликнула молоденькая «англичанка». – Это подло! Это не педсовет, а гнилое болото!
       - Совершенно согласен с коллегой! – громко и чётко сказал Виталий. – И по этой причине считаю позорным здесь присутствовать. И не думайте, что на этом вопрос о золотых медалях закрыт!

       Раздались быстрые шаги, дверь распахнулась, и Виталий чуть не столкнулся с Даринкой. Лицо его пылало, глаза гневно блестели. Увидев девушку, он резко остановился, и лицо его мгновенно изменилось. Как? Даринка не смогла этого понять.
      - Дара … - сказал он растерянно, даже не заметив, что впервые назвал её так в стенах школы. – Дара, зачем ты здесь? Ты всё слышала?
       Даринка сделала шаг вперёд, взяла его за руки – и тоже не подумала о том, дозволительна ли такая вольность. Он почувствовал, что руки её, маленькие, сильные ладошки, холодны, как лёд.
       - Виталий Андреевич, - сказала Даринка, сжимая его руки,  - пожалуйста, не надо! Не надо с ними ссориться из-за меня. Не надо мне медали такой ценой, вообще не надо! Зачем она мне? У меня их и так целых две. Первая – это та, которую мне вручили в МФТИ, и она даже не моя, а ваша, и от этого ещё больше мне дорога! А вторая – это то, что вы назвали меня звёздочкой. Мне это тоже дорого. Но только, пожалуйста, не надо с ними спорить! Вы должны работать в этой школе! Вас здесь все уже полюбили! И если из-за меня…
       Виталий осторожно, очень нежно высвободил свои руки из её холодных ладошек и взял их в свои, согревая.
       - Не надо плакать, пожалуйста! Иди домой, Дара. И не волнуйся. Всё будет хорошо, вот увидишь!
       Даринка подняла на него свои удивительные глаза.
       - Обещайте мне не связываться с ними! Поверьте, будет очень плохо, если… Я хочу, чтобы в вашей жизни было только счастье!
       Он медленно покачал головой.
       - Обещать не могу. Но всё будет хорошо! Иди домой и ни о чём не беспокойся…
       Он отпустил её ладошки и несколько шагов прошел с нею по коридору, даже не заметив, что обнимает её за плечи.
       Даринка ещё раз взглянула на него, сбежала вниз по лестнице и скрылась в коридоре. Стоя у перил, он смотрел ей вслед. «Счастье… - пронеслось в голове. – Счастье – это ты!»
       Его уже не интересовали крики, доносившиеся из учительской. Мысли метались, путаясь и не выстраиваясь в логическую цепь.
       «Господи, - подумал он, - что это? Дар или наказание? Ей 18 лет, мне – 31. И она – моя ученица. Моя звёздочка…»
       В школьном саду было тихо и сыро, уже начинало смеркаться, но Виталий заметил на скамейке среди цветущих яблонь одинокую фигурку сестры. Подошел. Сел рядом. Она подняла на него потемневшие, страдающие глаза.
       - Тебя выгнали?..
       Он посмотрел на светящиеся окна школы, где всё ещё шел педсовет, и покачал головой.
      - Так что же, всё-таки случилось, если ты здесь, а они там?- нетерпеливо спросила Марина.
      - Что случилось? Случилось то, что я понял, что люблю Дарину, окончательно и бесповоротно, и  бороться с этим бесполезно…
      Здрасссте! – сказала Марина. – Приплыли! Я ему про Фому, а он мне – про Ерёму. Тоже мне, новость! Я давно всё про вас знаю. Любишь – так женись! Я этому буду только рада.
       - Чтобы жениться, - сказал он задумчиво, - нужна взаимность. Не в плане любимого учителя…
       - Дурак ты… - голосом старшей, мудрой сестры сказала Марина. – Даринка в тебя влюблена с седьмого класса. И совсем не как в учителя. Но ты скажешь мне наконец или нет: тебя выгнали?
         Он улыбнулся:
       - Думаю, что нет!
***
      А  через  неделю состоялся новый педсовет.
     - Уважаемые коллеги, - сказала директриса, улыбаясь. – Сегодня, я думаю, наша с вами встреча окажется гораздо приятнее, чем в прошлый раз. И я не буду осуждать Виталия Андреевича за его позицию в вопросе о медалях и несанкционированный визит в отдел образования. Увы, иногда благополучная жизнь действует усыпляющее, вынуждена это признать.
       Короче, из нашего отдела образования позвонили в соответствующую организацию города Дивный Дол, где раньше учились Дарина Соловьёва и Марина Солнцева. И оказалось, что  месяц назад там произошел невиданный случай – взбунтовались учителя  одной из школ – той самой, где учились эти девушки. Взбунтовались против произвола, самоуправства, махинаций и мздоимства директора школы, который являлся и её фактическим хозяином. Восстал весь коллектив, и этот факт не смог остаться нерассмотренным. В этой школе уже месяц работает государственная комиссия, вскрывшая такие нарушения и даже преступления, о которых и не подозревал взбунтовавшийся коллектив. В итоге против директора школы возбуждено уголовное дело, ведётся следствие, все уволенные им учителя восстановлены в должности, оценки, выставленные выпускным и предвыпускным классам,  аннулированы.
      Не знаю, поможет ли это в деле о золотой медали Дарины Соловьёвой, но я рада тому, что восторжествовала справедливость. И я не буду требовать от Виталия Андреевича извинения за слова, произнесённые в мой адрес на прошлом педсовете. Хоть они и не отличались корректностью, но он был прав.
    Виталий встал.
       - Я не буду извиняться за свои действия, Вероника Антоновна. Но я рад извиниться за то, что усомнился в вас. И спасибо, что включились в очень важное дело.
       Директриса улыбнулась.
       - Зато теперь нам понятно прозвище, пришедшее за вами из Дивного Дола. Право, оно вам очень подходит – вы настоящий Джедай!

Глава двадцать пятая
Выпускной бал
     Лето потихоньку вступало в свои права, и ненастная погода закончилась.  Закончились и выпускные экзамены в школе. Даринка и Марина восприняли это по-разному.
    - Уф, наконец-то! – радостно сказала Марина. – Как надоело учиться! Теперь  - свобода! Ура!
    - А я бы, - вздохнула Даринка, - ещё с радостью проучилась хотя бы годик…
    - Это потому, - возразила Марина, - что у тебя нет такого зануды-брата, который контролирует  твою готовность к каждому уроку или экзамену…
     Даринка только вздохнула…

     Андрей не позволил выпускникам ехать на бал в автобусе и отдал в их распоряжение свою машину. Марина, очень красивая в розовом платье и с розой в волосах, поджидая возле машины остальных, с упрёком посмотрела на грустную Даринку.
     - Ну, чего ты грустишь, Дара? Впереди такое красивое мероприятие, все будут нарядные, так интересно посмотреть, кто из девчонок исхитрился на какое платье. И мальчишки – не в джинсах же они придут!
     Даринка молча кивнула.
     - Не вздумай реветь, - предупредила Марина, - ресницы потекут, и будешь «красавица»!
     - Я не крашу ресницы… - вздохнула Даринка.
     - Ох, опять я забыла, - сокрушенно кивнула Марина. – Такие ресницы не нуждаются в туши…
                ***
… В большом, красивом зале было весело и шумно, несмотря на сидевших на передних рядах учителей.
     - Дара, не садись к окну! – предупредила Марина. – За медалью будешь лезть через ноги, растянуться можно.
     - За какой медалью? – спокойно возразила Даринка. – Мне же её не дадут. Но за аттестатом – да, ты права.
     Марина загадочно улыбнулась.
     - Ладно, скажу, всё равно скоро узнаешь. Будет тебе золотая медаль. Директриса с Виталием добились.
     Даринка вздохнула.
     - Лучше бы я училась на двойки и осталась на второй год…
     Марина только покачала головой.
     Виталий, всегда очень пунктуальный, на этот раз явился последним. Когда он вошёл в актовый зал, по всем рядам пронёсся вздох восхищения. За прошедший год все в школе успели полюбить своего «нестандартного» физика. Но его привыкли видеть в свитере и джинсах, либо в кожаных брюках. А сейчас на нём были шикарный костюм, белоснежная рубашка и модный галстук.
     Виталий поздоровался и свернул к задним рядам.
     - Нет, Виталий Андреевич, - громко окликнула его директриса, - идите поближе. Вам в президиуме сидеть.
     Виталий удивлённо пожал плечами и сел на первый ряд.
     - Добрый вечер, Дарина, - сказал он тихо. – Вы прекрасны.
     - А я?! – возмутилась Марина.
     - Тебя я уже видел! – улыбнулся Виталий.

     Как ни странно, Даринку вызвали в президиум. Она села на отведённое ей место, чувствуя себя экспонатом, выставленным напоказ. Перед нею сидели все учителя, все выпускники. И ей было очень неловко сидеть вот так, перед всеми. Это было даже хуже, чем отвечать у доски. Там хоть она знала, что делать: решать задачу или отвечать заданное на дом.
     - Всё хорошо… - тихо сказал ей Виталий и улыбнулся. Удивительно, как он всегда умел почувствовать её настроение…
     Директриса, на удивление, говорила недолго и по существу. Она упомянула Даринкину золотую олимпиадную медаль, полученную в Москве, отметила, что с приходом Виталия Андреевича у ребят резко возрос интерес к физике. Похвалила Ольгу Сергеевну за многолетний успешный труд и посоветовала ещё повременить с уходом на пенсию. Как ни странно, похвалила математика – и перешла к вручению аттестатов.
       Даринка получила золотую медаль. Ею сразу заинтересовался  математик. Даринка пододвинула к нему красную коробочку, и в это Время Виталий тихо сказал ей: «Поздравляю!» «Спасибо!» - смутилась Даринка, не зная, что ещё сказать. Она знала, кому была обязана этой медалью… На душе было грустно, хотелось плакать. «Всё это – в последний раз… - билась в голове неотвязная мысль. – Уже никогда не войти в школу, не сесть за парту. И никогда…» - Даринка поняла, что разреветься, сидя в президиуме рядом с любимым человеком было бы очень нелепо, и поневоле улыбнулась…
     - А теперь, - сказала неожиданно директриса, - мы попросим Дарину Соловьеву сказать нам что-нибудь от имени выпускников!
     «Господи, какой ужас! – подумала Даринка. – Зачем? И почему так неожиданно?»
     Все взгляды были устремлены на неё. Она медленно встала и подошла к трибуне, ничего не видя вокруг, кроме кажущегося огромным микрофона и расплывчатых пятен лиц позади него. Что она говорила, она позднее вспомнить не смогла. Не слышала аплодисментов, раздавшихся в зале. Как сомнамбула вернулась на своё место и села. И снова Виталий тихо сказал ей: «Всё хорошо…»
     После торжественной части все прошли в заранее забронированный банкетный зал,  удобно располагавшийся рядом со школой. Но банкета Даринка практически не заметила, действуя, как на автопилоте, по шутливому выражению Марины.  А потом начались танцы. Сначала все весело прыгали в кругу, совсем не стесняясь учителей и родителей, присутствовавших в зале. Но потом объявили последний школьный вальс, и все как-то оробели, застеснялись. Первые звуки вальса прозвучали, а никто не двинулся с места.
       И тогда Виталий прошёл через весь зал и пригласил Даринку. Никто не последовал за ними. Они были очень красивы оба: высокий, стройный Виталий и Даринка в белом платье. Но потом Игорь, не привыкший отставать от кого-либо, пригласил Марину, математик почему-то пригласил директрису, и зал быстро наполнился танцующими парами.
       Даринка кусала губы, чтобы не разреветься. Последний танец с ним, самый последний… И через год какая-то другая выпускница будет танцевать с ним вальс, кого-то другого он повезёт на олимпиаду. И забудет, что где-то на свете есть Даринка Соловьёва, студентка какого-нибудь ВУЗа с физическим уклоном, которую именно он влюбил в эту науку и, сам того не желая – в себя…
     - Дарина, что-то не так? – спросил Виталий.
     Не в силах ответить, она покачала головой…
     Когда танец закончился, Виталий неожиданно предложил:
     - Дарина, давайте прогуляемся по саду?
     Она молча кивнула и вышла из зала. Он вышел следом за ней.
     Был тёплый вечер. Ночь ещё не окутала деревья, но в темнеющем небе уже висела большая круглая луна. Дурманяще пахли цветы на клумбах. Не было ни ветерка.
     - Что случилось, Дара? – спросил Виталий, беря её под руку. – Кто-нибудь  обидел тебя?
     Даринка помотала головой, будучи уже не в силах сдержать слёзы, хлынувшие из глаз.
     - Я не хочу заканчивать школу! Я не хочу никуда поступать! Лучше бы я была двоечницей и по два года сидела в каждом классе! Я не хочу ни с кем расставаться, здесь я всех люблю, все такие хорошие, такие родные! И с вами расставаться я тоже не хочу!
     Даринка уже отчаянно рыдала, даже не пытаясь этого скрыть.
     Виталий остановился.
     - Дара, успокойся, пожалуйста! И постарайся выслушать то, что я тебе скажу. Это очень серьёзно.
     Он достал из кармашка на груди платок и принялся вытирать им её мокрые щёки.   
     И оба они не знали, что у этой сцены есть невидимые свидетели.

     Ещё совсем молодая директриса Вероника Антоновна зашла в кабинет, чтобы напудрить нос и подкрасить губы. Её сумочка стояла на окне, она подошла к нему, не включая свет, чтобы не привлечь внимания кого-нибудь нескромного, и непроизвольно глянула вниз.
     - Что вы так заинтересованно высматриваете в темноте, Вероника Антоновна? – неожиданно раздался сзади знакомый бас математика, и она вздрогнула от неожиданности. 
     - Не что, а кого. Посмотрите на эту пару!
     Математик подошёл ближе и тоже глянул в окно.
     - А что, очень красивая пара. Но мне кажется, что девочка плачет.
     - Ну да, а он вытирает ей слёзы своим платком.
     - И что в этом особенного?
     Директриса в ответ только пожала плечами.

     В это время Виталий сунул в карман смятый платок и взял Даринку за руки.
     - Дара, когда я пришёл в вашу школу, ты училась в седьмом классе. Ты была маленькой девочкой с большими зелёными глазами. А ещё большой умницей. Я заметил в тебе талант к физике и попытался заинтересовать тебя этой наукой. Мне было радостно общаться с тобой – ты была такой искренней, такой светлой, как лучик солнца весной. И постепенно вырисовывался твой характер – честный, смелый, прямой, и вместе с тем очень добрый и доверчивый, лишённый всякого намёка на капризность и самолюбование – это при твоих-то успехах и внешности.
        Мне очень не хватало тебя, когда произошли известные тебе события и я покинул школу, а ты уехала из города. Волей судьбы в лице Андрея Ярославцева я оказался в Дубровске и снова стал учителем в том классе, где училась ты. И постоянное общение с тобой стало огромным счастьем и огромной мукой. Потому что я понял, что происходящее со мной называется коротко и просто: любовь. Не вздрагивай, это правда. Было очень трудно держать себя в руках и ничем не выдать того, что творилось в душе. Ведь ты была школьницей и моей ученицей. И я на 13 лет старше тебя. Ничего в итоге не получилось. Я люблю тебя, Дара, и прошу ответить, значат ли для тебя что-нибудь мои слова?
     Даринка подняла на него глаза, и слёзы снова полились по её щекам.
     - Я не могла… Не могла даже подумать… Что значат? Счастье! Счастье после такого отчаяния! Четыре года вы были для меня кумиром, светом в окошке, всем самым радостным и прекрасным в мире. А сегодня я должна была расстаться с вами навсегда.
       - А вместо этого… вместо этого…
       Вероятно, суровые моралисты сочли бы неприемлемым для учителя целовать под окнами школы свою совсем недавнюю ученицу. Но Виталий в этот момент был не учителем, а просто очень влюблённым человеком…
      
         Ого! – сказал математик в тёмном кабинете. – Это уже похоже не на прогулку, а на объяснение в любви!
     - И вы считаете, что это нормально?! – возмущённо спросила директриса.
     - А что же тут ненормального? Разве молодой человек не имеет права полюбить замечательную девушку?
     - Но учитель и его ученица…
     - А что, по-вашему, учитель – не человек? Значит, если бы он был инженером, рабочим, тренером, автогонщиком в конце концов, как тот знаменитый испанец, который женился на известной вам Алесе Ярославцевой, едва ей исполнилось 18 лет, то всё было бы нормально? И, к тому же, она уже не его ученица. Она закончила школу.
     - Но я не думаю, что всё это началось сегодня…
     - А вам какое дело, уважаемая Вероника Антоновна?
     - Какое дело мне?! Да очень большое, если на то пошло. И, вообще, зачем вы притащились за мной в кабинет?
     - Очень вежливо! – улыбнулся математик. – Я мог бы ответить вам на этот вопрос, но подожду, когда вы сбросите с себя змеиную кожу.
     - Ах, так я ещё и змея?! – воскликнула директриса, снимая очки и бросая их на подоконник. – Может быть, ещё и Кобра?!

     В это время Даринка посмотрела на Виталия всё ещё мокрыми от слёз глазами.
     - Виталий Андреевич, давайте сядем, меня почему-то ноги не держат…
     Виталий подвёл её к скамейке, смахнул ладонью пыль с сидения и улыбнулся.
     - Ты и теперь будешь звать меня на вы и по имени-отчеству?
     - Я не знаю… - вздохнула Даринка. – Наверное, буду. Я не смогу… Так сразу…
     - Ну, зови, как тебе нравится, - снова улыбнулся он, - только ответь ещё на один важный вопрос – ты пойдёшь за меня замуж?
     Даринка сияющими глазами посмотрела на него.
     - Разве можно сомневаться в этом? Конечно, да!
     Он сунул руку в карман и достал оттуда  красивую коробочку.
     - Тогда скажи, на каком пальчике это обычно носят?
     - Не знаю… - смутилась Даринка. – Кажется на безымянном…
     - Тогда протяни руку!
     И он надел ей на безымянный палец золотое колечко с изумрудом. Камень был таким же зелёным, как Даринкины глаза…

       В тёмном кабинете математик Виктор Львович покачал головой.
     - А теперь это похоже уже не на объяснение в любви, а на предложение руки и сердца. Которое было с радостью принято. Что теперь вы скажете на это, многоуважаемая Вероника Антоновна?
     Директриса вдруг повернулась к нему лицом.
     - Ах, вы хотите знать, что я скажу?! Я скажу – может быть, вы и удивитесь, - что наш Джедай правильно сделал! Ему было плевать на все сплетни, слухи и пересуды. Он полюбил девушку – и женится на ней. Не то что вы, Виктор Львович! Десять лет назад в похожей ситуации, вы отвергли ту, которая любила вас, и женились на какой-то сомнительной красотке, которая через определённое время наградила вас парой великолепных рогов. И что в итоге?!
     Только из-за вас я пошла на мехмат. Только из-за вас выбрала школу, где вы работаете. Я доказывала вам каждый год и каждый день, как сильно вы ошиблись при выборе подруги жизни. И мечтала о том, как вы будете кусать локти, мой глубокоуважаемый … Олень!
     Математик улыбнулся.
     - Спасибо, что не назвала Козлом! Наконец-то ты, Вероника, сбросила змеиную кожу. И теперь я могу сказать тебе то, зачем пришел сюда вслед за тобой. Когда-то давно я был очень неправ, и судьба наказала меня за это. Но время прошло, мы стали старше и, возможно, умнее. Ты одна и я один. И я хочу спросить тебя, не готова ли ты забыть все старые обиды и недоразумения, и соединить две наши судьбы в одну?
     Директриса усмехнулась.
     - Союз Кобры и Оленя? Неутешительно звучит. И всё же я не собираюсь мстить вам за прошлое и не скажу категорического «нет». Я подумаю.
     Математик кивнул.
     - И на том спасибо! Ведь я ожидал от тебя решительного отказа…

       В это время на скамейке под окнами Виталий снова взял Даринкины руки в свои.
     - Видишь ли, Дара, я не могу не чувствовать себя преступником. Может быть, ты обидишься, но я очень долго боролся с этим чувством. Ты – юная, талантливая, красивая. Перед тобой прекрасное будущее в науке, ты  многим нравишься, это было очень заметно на дне рождения сестрёнки. Тебе всего 18 лет, а мне уже 31, и я всю жизнь буду простым провинциальным учителем. И с моей стороны очень эгоистично…
     Даринка прервала его.
     - Никогда не говорите так! В моей жизни всегда была и будет только одна любовь – вы.  Не отнимайте у меня счастья, которое так огромно и так неожиданно…
                ***
     - Куда ты умыкнул мою подругу? – накинулась на брата Марина у входа в зал. – Иди, пожалуйста, к учителям и оставь её мне. Она мне срочно необходима.
     Когда Виталий отошёл, она повернулась к Даринке и вытолкнула её в коридор.
     - Боже, на кого ты похожа! Конечно, ревела, даже нос распух. Пойдём в класс, я тебе его напудрю, не так заметно будет.
     Даринка, смутившись, прикрыла лицо рукой.
     Марина среагировала мгновенно.
     - У тебя кольцо! Он что, сделал тебе предложение?
     Даринка кивнула, закрывая лицо уже обеими руками.
     - Наконец-то! – улыбнулась Марина. – Я уж думала, он никогда на это не решится! Поздравляю! Будешь теперь моей сестрой.
     Она притащила Даринку в класс и обильно напудрила ей щёки и нос.
     - Я что, правда так ужасно выгляжу? – испугалась та, продолжая инстинктивно прятать за спину руку с кольцом.
     Марина вздохнула.
     - Странная ты, Дарка. Почему у тебя вид такой, будто тебя из-за угла мешком стукнули? Разве ты не счастлива? Разве не этого ты хотела? Ведь ты ещё два года назад сказала мне, что любишь его.
       Даринка снова закрыла лицо руками.
    -  Конечно, счастлива! Ты даже не представляешь, насколько! Просто я ещё в каком-то шоке… Я не верила, что он…
    - Ага, не верила ты! А мозги у тебя есть? Я давным-давно поняла, что он в тебя влюблён. Просто молчала, не хотела вмешиваться, всё-таки он ведь мой брат, и я должна была хранить его тайну. И, потом, разве ещё зимой ты с ним не целовалась?
      Даринка с ужасом взглянула на неё.
     - Откуда ты знаешь?
     Марина вдруг добро улыбнулась.
     - От тебя же и знаю! Зачем было задавать вопросы на тему: если мужчина поцелует девушку, значит ли это, что он её любит? Я-то прекрасно знаю, что тебя во всём мире интересует один-единственный мужчина. И прекрасно знаю, кто именно. Потому и взбесилась тогда. Мало ему дивнодольского скандала…
       Даринка отчаянно замотала головой.
       - Он не виноват, это я сама его спровоцировала.
      Марина снова улыбнулась.
      - Да ладно тебе! Всё же очень хорошо закончилось! И я безумно рада за вас. Вот только лишнюю пудру с лица я тебе сейчас уберу, а то он подумает, что тебя  превратили в зомби!
        Даринка снова закрыла лицо руками и попыталась кинуться к окну, чтобы рассмотреть в стекле своё отражение.   
     - Подожди, - вздохнула Марина, - сейчас зеркало дам. И не страдай. Для него ты всегда красавица, а другим, думаю, всё до лампочки. Да подожди, говорю! Дай лишнюю пудру кисточкой уберу! И вот тебе зеркало. Смотри – всё в порядке! Пригладь только волосы немного.
      Даринка схватила расчёску, а Марина в это время  повернула зеркало к себе. Поправила волосы и подумала об Игоре: наверное, ищет её по всей школе и банкетному залу!
     И тут же его лицо пригрезилось ей, будто выплыло из зеркальной поверхности.
     Марина счастливо улыбнулась видению. Она радовалась за всех. За брата… За Даринку… И за себя!
                ***
     Выпускной бал подходил к концу, «бэшники» и «вэшники» уже отправились бродить по городу, ещё раньше ушли родители и почти все учителя. Остался только 11-й А, никак не желающий покинуть  зал. И остались  директриса, математик, Виталий и молоденькая англичанка, так азартно прыгавшая вместе с выпускниками, что втянула в круг даже математика и директрису, которые, как оказалось, в веселье умели не уступать молодёжи.
     Только Виталий стоял в стороне рядом с Даринкой.
     Когда все напрыгались, нафотографировались и, наконец, устали, неожиданно попросили  слово Толик и Санька.
     - Виталий Андреевич, - сказал Санька, заметно волнуясь. – Я не привык говорить речи, поэтому простите, если что не так. Только хочу сказать, что, если  становиться учителем, то только таким, как вы. Это не в обиду никому, наша школа лучшая в городе, и мы ценим и любим наших учителей. Но вы каким-то образом за короткое время сделали так, что мы вдруг поняли, что такое коллектив. Раньше мы были просто хорошим классом. А теперь мы… ну, наверное, как три мушкетёра. Только не три, а тридцать.  И это с нами сделали вы. За полтора года вы добились того, что мы стали не просто одноклассниками, а большими друзьями. И дружба эта, я очень надеюсь, сохранится и за пределами школы. Пожалуйста, и вы не забывайте нас.
     - А ещё, - добавил Толик… -  в общем, мы знаем, что учителям нельзя делать подарков. Во всяком случае, в нашей школе это не принято. И знаем, что вы не принимаете даже букеты цветов. Но мы всё-таки решили… В общем, нам известно, какое прозвище вам дали в той школе, где вы работали раньше, и оно нам понравилось. Так что и здесь вы уже давно Джедай! А у джедаев были световые мечи. Вот мы и решили подарить вам световой меч. Это не какой-то дорогущий подарок, это всего лишь игрушка, которую мы сделали своими руками. Но мы очень надеемся, что этим световым мечом вы сможете победить всех ситхов, какие бы ни встретились на вашем пути!
      Вышла Марианна, на вытянутых руках вынесла световой меч, очень похожий на настоящий, - и вручила его Виталию. Раздались аплодисменты.
      Виталий взял меч, примерил его к руке и улыбнулся.
     - Большое спасибо, ребята! Это такой подарок, который нельзя не принять. А в ответ я скажу вам вот что. Вы – мой первый выпускной класс. Так получилось, хоть я уже семь лет работаю в школе. 
       В Дивном Доле у меня был класс, который должен был стать выпускным, но всё сложилось иначе, и вы, конечно, обо всём знаете из газет, которые широко освещают дивнодольский детектив. Но речь не об этом. Вы были не просто классом, вы были увлечённым коллективом, и прекрасный девиз «один на всех и все – за одного» существовал у вас задолго до моего появления.
       Мне было очень интересно, очень приятно работать с вами, вы многому меня научили, и за это вам огромное спасибо!
      И, конечно, я верю, что друзьями мы останемся на всю жизнь, а эта прекрасная школа навсегда будет вашим вторым домом! Удачи вам во взрослой жизни!
     А ещё… - Виталий подошёл к Даринке и взял её за руку. -  Я должен вам всем кое-что сказать. Если коротко, то так: я сделал Дарине предложение, и она его приняла.
     Поэтому мы приглашаем вас всех на свадьбу, которая состоится, я думаю, через два месяца. Точную дату и время каждому из вас мы сообщим позднее.
     На несколько мгновений воцарилась тишина, и вдруг зал взорвался аплодисментами.
     - Очень смело! – сказала директриса математику. – Но, если честно, я всей душой завидую Дарине Соловьёвой… Я бы в своё время тоже могла быть на вершине счастья, если бы…
     Математик вздохнул.
     - Чувствую, что ещё долго мне придётся выбрасывать камни из своего огорода. Но я согласен, лишь бы ты сказала : «Да!»
     - Одного не могу понять, - пожал плечами  всё ещё взволнованный Саня, - за что мне тогда Маринка морду побила? Ведь я же правду на доске написал…

Глава двадцать шестая
Зло под солнцем.
       После выпускного бала всё сложилось совсем не так, как мечтали о том Даринка и Виталий.
       Виталия вызвали в Москву по делу братьев Кичиных-Кутеповых, превратившемуся уже в федеральное расследование о финансовой пирамиде.
       Виталий должен был присутствовать на суде как единственный свидетель, сумевший опознать в бандите 90-х годов Кутепове преуспевающего директора школы Кичина.
       Поэтому, наспех простившись с Даринкой и сестрой, он срочно вылетел в столицу.
       Марина прослонялась целый день в одиночестве, тщетно пытаясь найти неизвестно куда пропавшую подругу. А утром Даринка забежала к ней и сказала, что через полчаса улетает в Дивный Дол по делу первостепенной важности. Никаких подробностей объяснять она не стала, так что Марина даже слегка обиделась, но потом философски рассудила, что, если подруга молчит, значит так и надо.
       Предоставленная самой себе, Марина отправилась бродить по лесу, наслаждаясь тем, что экзамены позади и учить уже ничего не надо. Долго скучать ей не пришлось. Игорь стал навещать её почти каждый день, и они  вместе мечтали, что когда-нибудь   поедут на море, которого не видели пока ни разу.
       Так прошли две недели – и тут приехал Виталий, а вслед за ним Антон, Юко, Лия, Джемма и Мира с Максимом. На вопрос о подробностях дела Виталий ответил, что обо всём расскажет Антон, который присутствовал на двух процессах – в Дивном Доле и в Москве. Ему же мало что известно, он всё время провёл в московском суде.
     Поскольку интересно было всем посвящённым в ситуацию, в назначенный час они собрались в библиотеке. 
       Максим заявил, что, несмотря на явный плагиат по отношению к Агате Кристи, свою статью он назовёт «Зло под солнцем», ведь несколько лет это зло цвело махровым цветом в чудесном уютном южном городке.
       - Итак, - начал Антон, и все притихли, слушая,  -  давно мне не приходилось участвовать в таком широкомасштабном и сложном деле.
        Много лет федеральные следственные органы бились над делом о финансовой пирамиде, зародившейся в 90-е годы в Москве. В те годы нечистым на руку людям с определённым количеством ума несложно было сколотить воровской капитал. Братки появлялись и множились, входили в силу криминальные авторитеты. Одним из таких авторитетов был некто Кутепов, хитрый, жадный и изворотливый бандит. С помощью младшего брата, программиста, он сумел разработать криминальную банковскую структуру. Основой её стали финансы, полученные в результате нескольких дерзких ограблений банков, оставшихся  нераскрытыми. Банк «Меркурий» не давал кредитов, но зато выплачивал щедрые проценты, и люди, измученные безденежьем, понесли туда свои  скудные сбережения. Банк ширился, пользовался хорошей репутацией, поступить туда на службу стремились многие честные специалисты. И долгое время он не обманывал их ожиданий.
       И вдруг всё рухнуло. В один непрекрасный день  неожиданно исчезло всё руководство банка, а с ним и все его средства. Следственная комиссия изъяла документы, состряпанные таким образом, что вся вина за приписки и воровство ложилась на оставшийся персонал, который и пошёл под суд, не имея за душой ничего и будучи не в силах удовлетворить справедливые требования обманутых вкладчиков.
       - Не вдаваясь в детали расследования, расскажу только о том, что стало известно после его завершения и в процессе суда.
       Свой преступный план Кутепов и его брат вынашивали несколько лет. Будучи не в силах справиться с ним самостоятельно, они привлекли к делу опытных в делах такого рода бандитов, в прошлом – банковских служащих. Когда была накоплена, а точнее – награблена у доверчивых вкладчиков  достаточная сумма денег, бандиты бежали. Кутепов-старший довольно щедро разделил награбленное между подельниками, и в действие вступил давно разработанный им план.  Получив деньги и  паспорта на чужое имя, бандиты должны были разъехаться по разным, далёким друг от друга, некрупным городам страны и выступить в роли богатых бизнесменов, щедро занимающихся благотворительностью. Завоевав авторитет и обжившись, они могли либо пойти во власть, либо найти другой законный способ делать деньги с одним условием – в конце каждого года переводить десять процентов дохода на  указанный им счёт в иностранном банке.
       Счёт этот принадлежал Кутепову, но главарь не хотел, чтобы кто-либо знал об этом. Сам он  сменил не только паспорт, но и внешность. Действовал он хитро и жестоко. Из множества  изученных кандидатур он подобрал солидного бизнесмена Кичина, у которого был младший брат-математик. Выбрав жертвы, он безжалостно убил обоих, утопив тела в глубокой трясине болота, где их никогда не сумели бы найти. Затем отогнал в лес свою машину, облил её бензином и поджёг, но с таким расчётом, чтобы вся она не сгорела, и в бардачке остались закопченные паспорта. Таким образом перестали существовать преступные братья Кутеповы, а на смену им пришли успешный бизнесмен Кичин и его брат-математик. После этого старший Кутепов сделал себе пластическую операцию, воспользовавшись услугами хирурга, не гнушавшегося обслуживать преступную клиентуру. От пластической операции для брата он отказался, посчитав, что никто не узнает в обросшем густыми кудрями респектабельном математике тощего, лысого, прыщавого программиста из девяностых. Для себя он выбрал маленький цветущий городок на Дону, где и осуществил блестяще свой план. Представ перед дивнодольцами преуспевающим бизнесменом, он открыл своё дело и щедро начал оказывать спонсорскую поддержку предприятиям, больницам, всем тем, кто в ней нуждался. Отреставрировал здание старой гимназии и создал частную школу с физико-математическим уклоном, отдав её в полное распоряжение брата. Со временем заработал себе авторитет, стал главой городской администрации. И всё было бы ничего, да подвёл его младший братец, алчный себялюбец, считавший себя непризнанным гением и вдруг получивший власть над людьми. Но об этом отдельный разговор, а пока я вкратце расскажу о том, что сталось с остальной бандитской шайкой.
       Подельники были твердо уверены в гибели главаря, но денежки на иностранный счёт продолжали переводить – вдруг над Кутеповым стоял кто-то ещё круче? Владея украденными деньгами, бандюги могли бы спокойно жить-поживать. Но преступную натуру, видимо, не исправить. И они начали понемногу мошенничать и, как следствие, попадать в руки правосудия. Но имя Кутепова в их показаниях не всплывало – его хоть и считали убитым, но опасались, что всплывёт дело о финансовой пирамиде, и его участникам мало не покажется.
       И, наверное, всё так бы и закончилось как серия не связанных между собой правонарушений, если бы Виталий не опознал по фотографии в бандите Кутепове-младшем директора дивнодольской школы Кичина. С этого момента и начала складываться мозаика давнего крупного преступления, и каждое правонарушение из многих, прежде не связанных между собой, находило в пазле своё место. А тут ещё из далёкого сибирского городка поступила информация от исчезнувших дивнодольских учителей Анатолия и Зои, пришел с повинной в крымскую полицию бывший шофёр Кичина-старшего.
     И всё же понадобилось ещё несколько месяцев расследования, чтобы картина преступления, изложенная мною в начале рассказа, стала окончательно ясна.
       - А сейчас предлагаю всем разойтись и пообедать, ибо я собираюсь рассказать вам о дивнодольском процессе, представляющем особый интерес для нас.





Глава двадцать седьмая
Последний свидетель

       Пообедав, слушатели вернулись  в библиотеку, с интересом посматривая на Антона.
      - Судебные процессы на местах, - начал он, проходили раньше, чем итоговый суд в Москве. Но я остановился сначала на нём, чтобы вам была понятна суть дела.
       В Дивном Доле московский выездной суд судил братьев Кутеповых. Судил за деяния, совершенные в этом городе. И, конечно, зал суда был заполнен до отказа.
       Я уже говорил, что Кутепов-старший был хитёр, умён и терпелив. Он окружал себя людьми, обязанными ему свободой, и с их помощью расширял круг потенциальных рабов. На службе у него состоял частный детектив, потихоньку собиравший досье на каждое влиятельное лицо города. Зная болевые точки людей, Кутепов мог легко ими управлять.  В этот день его судили только за преступления, совершенные им в Дивном Доле, которые постепенно выплывали на свет с ходом следствия. Не останавливаясь подробно на деталях, скажу только, что он создал комфортабельный дом для престарелых с полным медицинским обслуживанием. Но одинокие пенсионеры обязаны были  переписывать на него права на свои квартиры. Якобы для их справедливого последующего распределения.  Однако старики не долго пользовались предоставленными им «благами», а довольно быстро отправлялись в мир иной. Помогала им в этом медсестра, замешанная в преступлении и избавленная Кичиным от правосудия, то есть полностью от него зависящая.
       Судили его и за другие преступления, в частности, за подготовку убийства двух учителей, случайно раскрывших преступные деяния братьев. Бывший шофёр Кутепова-Кичина присутствовал на суде и дал исчерпывающие свидетельские показания по этому делу. Подтвердили их и сами пострадавшие, вернувшиеся в родной город.
       Но, наверное, хитрый и ловкий преступник долго ещё сидел бы в своей паутине, увеличивая и наращивая её, если бы не подвёл его младший братец.  Он не внял указанию старшего создать элитную школу, куда понесли бы денежки богатые родители, увеличивая доход братьев, и быть в этой школе обычным прогрессивным директором. Поначалу он сделал всё, как следовало и добился немалых успехов. Но постепенно преступная натура и алчность брали своё, и он начал брать взятки с родителей неуспевающих учеников, сам стал давать взятки учителям в обмен на хорошие оценки для своего сына, а неподкупных подвергать репрессиям. Ведь далеко не все соглашались променять совесть на модные сапожки или повышение в окладе. Коллектив раскололся на две группировки, и  «группу сопротивления» возглавил наш Виталий, неоднократно пытавшийся привлечь прокуратуру к  деяниям директора. Но там, увы, сидели уже прикормленные Кутеповым-старшим люди.
        От  распоясавшегося директора страдали не только родители и учителя, но и ученики. Те, кто не желал служить директорскому сыну, попадали под репрессии, их третировали, занижали отметки. Некоторые родители забирали своих детей из школы, переводя в менее именитое, но более спокойное учебное заведение. «Под раздачу» попала и всем нам знакомая Дарина Соловьёва – звезда школы, отвергнувшая в резкой форме ухаживания сына Кутепова. За неё вступились многие учителя, в том числе Виталий и физрук. Первым Кутепов расправился с физруком, огульно обвинив его в пристрастии к алкоголю. Это благополучно сошло ему с рук, придав смелости. Но справиться с Виталием, собравшим немало фактов о беззакониях в школе для прокуратуры, было гораздо сложнее из-за его безупречной репутации. Помог брат, подсказавший, как именно можно оклеветать и устранить неугодного учителя. Дело было сделано и, как показалось Кутепову, тоже сошло ему с рук. Но тут судьбе, похоже, надоело терпеть беззаконие. Уволенный год назад учитель физкультуры случайно стал свидетелем получения Кутеповым взятки и заснял это действо на телефон. Но вместо того, чтобы идти в милицию, не веря в правосудие, он лично пригрозил взяточнику, пытаясь заставить его прекратить грязные дела. За что чуть не лишились жизни и он, и его невеста. Помог шофёр Кутепова-старшего, которому было поручено совершить это убийство, но который не сделал этого, а отпустил приговорённых и сбежал сам. К этому времени в городе уже работали инкогнито федеральные детективы, а из Дубровска прибыли Мира и Максим. Мира, устроившись в школу вместо пропавшей учительницы, сумела записать разговор братьев Кутеповых, многое прояснивший, хоть и не являвшийся доказательством, принимаемым судом. Запаниковавший Кутепов-младший не нашел ничего лучшего, чем похитить Миру и заточить её в старой крепости, откуда ей удалось выбраться, благодаря альпинистским навыкам. Но в Дивном Доле они больше оставаться не могли.
      Наша группа: Юко, Джемма, Лия и я приехала на смену Максиму и Мире, и сразу же попала под эгиду федеральных следователей.  Девушки остались работать под их руководством, а меня отозвали в Москву. Туда же вызвали и Петра Ильича, в 90-е годы принимавшего участие в расследовании дела о финансовой пирамиде.
       Вот, вкратце, то, что было предъявлено на суде Кутепову-младшему и в чем ему под тяжестью прямых улик пришлось сознаться.  Упорствовал он только в одном – в том, что умышленно оклеветал Виталия. Выступали десятки свидетелей, и я был поражен тем, как любят и уважают тебя, Виталий, в этом  симпатичном городке. В твою пользу давали свидетельские показания и соседи, знавшие тебя с детства, и родители твоих учеников, и сами эти ученики, уже закончившие школу, и даже родители Дарины. Но, вероятно, Кутепов-старший не пожалел денег на адвоката. Этот защитник придирался к каждой мелочи, любую зацепку пытался  повернуть в пользу своих подзащитных.  И, конечно, он задал обвинителю вопрос, почему пострадавший преподаватель не подал в суд на директора школы за оскорбление чести и достоинства. И почему этого не сделали родители девушки.
        На это обвинитель ответил,  что В.А. Солнцев отказался от судебного иска, не желая подвергать  судебному разбирательству и без того много перенесшую девушку. Тем же мотивировали свой отказ и её родители.
       «Это звучит неубедительно и свидетельствует в пользу моего подзащитного» - изрёк защитник.
       Тогда обвинитель предоставил суду запись разговора братьев Кутеповых, добытую Мирой.
       «Запись разговора не является доказательством» - возразил адвокат, и суд вынужден был с ним согласиться, несмотря на обличительное и очень яркое выступление Миры. Рассказала она и о своём похищении, заточении в старинной крепости под названием «Башня Страха» и последующем бегстве. Достоверность этой информации подтвердил молодой следователь, ведший дело о похищении.
       Свидетелями в пользу обвинения выступили и учителя, приговоренные Кутеповым-старшим к смерти и спасенные раскаявшимся шофёром.
       «И, тем не менее,  - упорно стоял на своём защитник, - всё это не доказывает неправомерность действий моего подзащитного в отношении увольнения преподавателя Солнцева». 
       «Ну, что ж, - покачала головой судья. – Раз дело приняло такой оборот, придётся обратиться к последнему свидетелю обвинения, без привлечения которого суду очень хотелось обойтись, но который в категорической форме настоял на даче показаний по этому пункту дела. Вследствие молодости свидетеля я прошу разрешения у коллег самой вести его допрос».
       Никто не возразил, и судья обратилась к полицейскому:
    « Пригласите свидетеля обвинения Соловьёву Дарину Алексеевну!»

        При этих словах Виталий тихо застонал и закрыл лицо руками. Как пытался он уберечь Дару от этого судебного процесса, и вот… Ещё до слов  Антона он понял, кто этот последний свидетель. И мысленно увидел этот зал так, как будто сам там был.
       Меж тем Антон продолжал.
      - Когда Дарина вошла в зал суда, в светлом платьице, юная, красивая и решительная, по залу невольно пронёсся вздох. Полицейский подвёл её к свидетельскому месту, и судья начала допрос.
       - Ваше имя, свидетель?
       - Соловьёва Дарина Алексеевна.
       - Вам известно, Дарина Алексеевна, что дача ложных показаний карается законом?
       - Да, Ваша Честь.
       - Вы обучались в школе, принадлежащей подсудимому?
       - Да, Ваша Честь.
       - Сколько лет вы там обучались?
       - Девять с половиной, Ваша Честь.
       - Вы можете отвечать на вопросы, не прибавляя моего звания. Обучались ли вы там у преподавателя физики Солнцева Виталия Андреевича?
      - Да.
      - Сколько лет?
      - Три с половиной года в школе, принадлежащей обвиняемому и полтора года в школе города Дубровска.
     -  Какие отношения были между вами?
        Дарина с недоумением посмотрела на судью, немного помедлила и ответила:
     - Хорошие.
       По залу пронёсся смешок, и судья поневоле улыбнулась.
     - Он занимался с вами физикой помимо школьной программы?
     - Да.
     - Где?
     - В школе после уроков.
      - С кем-нибудь ещё он занимался физикой после уроков?
       - Да, со всеми, кто его об этом просил.
       - Он занимался репетиторством?
      - Нет, никогда. Он никогда не брал денег за эти занятия и занимался с каждым индивидуально, чтобы уберечь тех, кто чего-то не понимал, от насмешек сверстников.
       - И это он подготовил вас так, что вы завоевали золотую медаль на физической олимпиаде в Москве?
       - Да, он. Только уже в другой школе, в Дубровске.

       - Судья сделала паузу и еле заметно вздохнула.
       - Вы в курсе причины, по которой ваш преподаватель был уволен из школы подсудимым?
       Дарина вскинула голову.
       - Да, в курсе!
       - Ваше мнение об этом?
       - Подлая ложь, мерзкая и гадкая, как и тот мерзавец, что сидит сейчас здесь за решеткой, как дикий зверь. Только он хуже любого зверя!
       - Позвольте задать вам вопрос, - встрял защитник, - почему же тогда ни вы, ни он не подали иска о защите чести и достоинства?
         Дарина посмотрела на него, как на какое-то редкое насекомое.
       - Почему не подал он? Это же так понятно! И он, и мои родители щадили меня, не хотели судебного разбирательства. А я… Я была слишком мала. Не по возрасту, а по мировосприятию. Постоянно витала в облаках, в фантастическом мире, среди книг. И я просто не знала тогда, как и чем могла бы спасти Виталия Андреевича от этой подлой клеветы. Но в Дубровске у меня появилась знакомая девушка, она юрист и оперативник. И она, узнав об этой истории, тоже спросила, почему мы не обратились в суд. И объяснила, что я могла очень просто снять обвинения и с него, и с себя – и восстановить справедливость. И я подумала: так ведь и сейчас не поздно! Я обратилась за советом к знакомому врачу, ведь я понятия не имела, что делать и куда идти. Он подсказал мне, куда обратиться, и я прошла экспертизу, но оказалось, что заключение дубровских экспертов не действительно и надо пройти экспертизу в столичном центре судебной медицины. Что я и сделала. Все данные экспертизы находятся в суде. Вот и всё.
      Дарина замолчала, и судья улыбнулась.
       - Я признаю ваши старания, уважаемый адвокат, но на этот раз вам ничего не удастся поделать. Я не буду вдаваться в детали, все документы у меня, и вы при желании сможете с ними ознакомиться. Скажу только, что эта девушка никогда не имела подразумеваемых вами  контактов с мужчиной, она чиста, как новорожденный младенец. И все грязные инсинуации вашего подзащитного разбиты ею вдребезги.
       Увольнение учителя физики, как и учителя физкультуры, признано незаконным, ибо были грубо нарушены юридические аспекты. А теперь ещё доказан злой умысел подсудимого и оскорбление чести и достоинства двух человек.
       - Одно мне не ясно, - пожал плечами адвокат. – Если была доказана незаконность увольнения, а в невиновности вашего физика так уверены все горожане, зачем вам, Дарина Алексеевна, нужно было предпринимать то, что вы сделали?
       - Что же тут неясного? – вмешался обвинитель.
       - Я отвечу, - кивнула ему Дарина. – Да затем, чтобы не было пятна на имени прекрасного, честного, чистого человека! Ведь одно дело верить, а другое – точно знать.
        Моей целью была не месть, не стремление  добавить к списку преступлений негодяя ещё одну статью. Мне было необходимо снять с Виталия Андреевича то мерзкое обвинение, которое навесил на него этот подлец! И теперь уже никто никогда не сможет поверить в ту гадкую ложь!
       И тут раздались аплодисменты.
       -Не думаю, что Дарина сделала что-то особенно героическое, но контраст между грязью и подлостью рассматриваемого дела -  и чистотой и искренностью, исходившими от девушки, был настолько велик, что зал встал. Встал перед юной девушкой, вчерашней школьницей, нашей Даринкой. И ты, Виталий, должен гордиться своей невестой!  Да, да, я в курсе. Поздравляю!
       - А где Даринка? – спросила незаметно пробравшаяся в библиотеку Марина.
       - Она осталась на несколько дней у родителей – очень соскучилась по ним. Кстати, они понятия не имели, что она приехала в Дивный Дол и собирается выступить в суде.
       На этом мой рассказ о дивнодольском детективе окончен, и я искренне надеюсь, что зло никогда больше не появится под небом этого чудесного, доброго городка.

                Конец