«ОТЕЦ САШКИ-АПТЕКАРЯ»
«Колум-бам-ба! На что слуга?» – доносились с улицы слова игры нашего детства. Сколько же времени она живёт и передаётся от одного поколения к другому! На дворе двадцать первый век, а кричат внуки и правнуки тех, кто играл в неё более полувека назад. Что объединяло нас собираться и кричать непонятные слова, встав в две шеренги друг против друга и взявшись за руки, а потом бежать и разбивать сцепленные руки противников, чтобы захватить их игрока в плен? А игра-то, оказывается, боевая! Захват противника – увеличение своих рядов.
Была ещё игра «Захват земли». Мы чертили на земле круг, делили его на равные части по количеству игроков, а затем бросали перочинный нож, чтобы он воткнулся в землю противника, и от центра круга по радиусу отрезали себе кусок территории. Если нож не воткнётся в землю, игрок теряет ход. В итоге оставалось два противника, из которых один выходил победителем. Игра увлекала настолько, что мы могли проводить время за этим занятием, пока не стемнеет, это было странно для детей, которые предпочитают двигаться, а не сидеть на корточках перед нарисованным кругом. Не имея реального земельного участка, мы таким образом осуществляли свою мечту, захватывая чужую территорию. В этой игре открывался характер каждого игрока. Зависть, обида, злорадство, лидерские наклонности были налицо.
Но порой, особенно вечерами, мы выбирали спокойные игры на внимание и знание, например: «Садовник», «Города», «Колечко». Эти занятия позволяли нам объединяться, потому что в одном дворе жили дети разного возраста. Пятнадцатилетние и семилетние играли в одни и те же игры на улице. Родители не беспокоились за нас. Малыши тянулись за старшими, а старшие могли нас разнять вовремя драки и, при случае, защитить от чужих людей и бродячих собак. Старшие ребята в нашем дворе в шестидесятых годах с удовольствием возились с нами, потому что в семьях тогда было, как правило, один-два ребёнка, многодетные встречались редко.
На весь двор только в одной семье – четверо сыновей, но они держались особо – с нами не играли. Трое старших от двенадцати до пятнадцати лет после аварии потеряли мать, отец женился во второй раз, и в семье родился ещё один сын. Мне тогда было двенадцать, один из старших, мой ровесник, Сашка, привлёк моё внимание. Каждый день он выходил гулять с коляской, видимо, в этом была его семейная миссия. Когда ребята звали Сашку играть, он улыбался по-взрослому и говорил: «Не могу… Надо с братом гулять…»
Сашка был единственным человеком во дворе, которому присвоили прозвище. Фамилию его дети не знали, а кроме него, было ещё два Сашки. Спокойный и рассудительный, он садился на скамейку с коляской и читал очередную книгу, пока малыш спал. Я однажды подкралась к нему в надежде завести беседу, но Сашка, которому дети дали обидное прозвище «аптекарь», поднёс указательный палец к губам и, покачивая коляску, продолжал читать свою книгу. Потом из подъезда вышел его отец, тихо, как Сашка, улыбнулся, подхватил малыша и унёс домой. Сашкин отец всегда ходил в костюме и при галстуке. Он был высок, худощав и, как мне показалось, немолод – на висках тёмных волос серебрилась седина. Мне очень понравился его отец.
По выходным они на велосипедах со старшими детьми ездили в лес или на рыбалку, а молодая жена оставалась дома с малышом. Семья Сашки-аптекаря жила в нашем дворе всего год. Их пристанище в деревянной двухэтажке без удобств было временным. Они получили благоустроенную квартиру в другом районе, и больше их никто не видел.
Сашкин отец для меня, девочки-подростка, стал идеалом семейного мужчины, которого подсознательно искала все последующие годы. Я думала, что именно таким должен быть настоящий мужчина: спокойным, умеющим занять детей общим делом и, непременно, очень высоким, стройным, в костюме и при галстуке. Такого мужчину трудно встретить, а тем более, завоевать при моих весьма средних внешних данных – такие достаются королевам.
А он был недалеко. Мы жили в одном городе, в часе ходьбы друг от друга. У него – свои друзья и подруги, близкие по возрасту, потому что он старше, у меня – свои. Он с пятнадцати лет уже работал на заводе, потеряв отца в раннем детстве, став кормильцем в семье, помогая больной матери. Я росла в благополучной семье, родители отдали меня в лучшую школу города, училась музыке, занималась в драмкружке. Как и многие девчонки, втайне я мечтала стать актрисой, но понимала, что не на всякую роль годится мой типаж. Позднее, в двадцать лет, решила попробовать себя в народном театре. Режиссёр обрадовался – в спектакле «Васса Железнова» не хватало актрисы на роль служанки, а моя простоватая внешность вполне соответствовала. Но внутри меня жил совсем другой человек, зажатый рамками системы воспитания. Минимум косметики, скромная однотонная одежда, лучше – строгий костюм – вот портрет тогдашней учительницы начальных классов, кем я стала в девятнадцать лет.
Всё бунтовало во мне против предложенной роли. Я ходила по сцене, высоко подняв голову, не понимая, что служанка должна наводить порядок в доме, суетливо вытирать пыль с мебели, крошки со стола. У меня не хватало воображения на крошки и пыль. Талантливый старенький режиссёр энергично вскакивал на сцену из зала и показывал мне, как нужно двигаться и как говорить. Но расслабиться я не могла и глядя на «Вассу», думала: «Вот – моя роль!»
Из народного театра я ушла – там не было роли для меня. Режиссёр успокаивал, говоря, что нужно только сильно захотеть и перестроиться! Но я не хотела перестраиваться, чтобы стать обычной овцой из стада, мне необходимо было оставаться королевой для того, которого однажды встречу.
Нет, я не была «синим чулком», у меня, как у всякой нормальной женщины, в нужное время появилась семья, родился сын. Но брак распался, когда муж захотел жить в деревне, а я с ним не поехала. Мы разошлись мирно, без претензий друг к другу, без алиментов.
Я искала того, единственного, похожего на отца Сашки-аптекаря, образ которого давно стёрся, и среди моих новых друзей и знакомых его не было. Не было желаемого внешнего образа, а в общении – не было родной души, с которой можно говорить обо всём часами. Однажды наши пути могли пересечься. Моя сослуживица позвала меня на встречу с поэтами в городском литобъединении. Она уже была несколько раз на этих собраниях и с восторгом рассказывала о них. Он тоже писал стихи, и однажды пришёл туда. Может, это был шанс для нас, но я не пошла…
Прошло ещё тридцать лет. Сын вырос, мои родители отошли в Вечность, а меня «запрягли» друзья-поэты на общественную работу. Случилось то, что должно было случиться. Как крупинки золота в породе я искала поэтов-самородков в нашем городе, чтобы привлечь их в литобъединение. Мы познакомились с ним на поэтическом сайте и, узнав, что земляки, договорились встретиться на ближайшем собрании. В тот день в сельской библиотеке проходила презентация моей книги. Мероприятию посвящалось Дню Семьи, и было приурочено к православному Дню Петра и Февроньи. После презентации читали стихи о любви. Его пронзительные тексты сразили присутствующих. Потом мы возвращались в город, долго… почти два часа, потому что говорили друг с другом. Вечером он позвонил и сказал: «Мы сегодня были шесть часов вместе, а я нисколько не устал!»
Казалось, что я знаю его давно, мне было легко с ним. Очаровал его «головокружительный» рост, строгий костюм и галстук. Идя рядом, я сразу выпрямилась, чтобы стать выше, хотя бы до плеча… И чем больше в дальнейшем узнавала его, тем сильнее испытывала уважение к этой Личности с её сложным внутренним миром. Но только сейчас, когда мы вместе съели «пуд соли», поняла, что родной душе не нужны заверения в любви, это чувство неотъемлемо от родства… Потому что я ждала его много лет – с самого детства!