Король скосил на шута глаза: «Значит – ты утверждаешь, что являешь собой некую половинку меня, которая, не будучи таковой, по объему, тем не менее, представляет собой некоторую необходимую и достаточную для уравновешивания меня, величину?
Они, что, работают как две стороны одной медали, два конца одной прямой, две силы, равно действующие попеременно на разные стороны одной качели, создателями которой каким-то образом мы стали?
Или, как утверждают древние монахи, известное, но редко встречаемое в жизни, равновесие мужского и женского начал - инь и ян, каким-то, невероятным образом проявило себя именно в наших отношениях друг к другу? А почему именно ты и почему именно я?..»
Бубенчики мелодично колыхнули ответившую недоуменным эхом тишину тронного зала. Прозрачные капельки-звуки стеклянным водопадом покатились, тонко срезая возражавшее, неповоротливое, застоявшееся безмолвие, пока ковры, устилавшие полы, и свято хранившие память о битвах и поражениях короля, не приютили заплутавших между сводами и колоннами, затухающих странников.
«С чего ты взял, что я буду тебя слушать? Почему ты решил, что я буду тебе верить? Почему ты думаешь, что прав, и сколько будет стоить тебе твоя ошибка? Чем ты рискуешь, утверждая, что знаешь, о чём говоришь? И чем жертвую я, слушая тебя, и позволяя своему сознанию поддаться на провокацию твоего убеждения?»
Недоумение и недоверие короля было вызвано не только неторопливой уверенностью шута, с лёгкостью достававшего из тайников своего подсознания аргументы, резонансом вспыхивающие в понимании короля.
«Что будет, если я тебе не поверю? Ты не боишься, что тебя казнят, или бросят в темницу, или навсегда лишат всех прав, привилегий и почестей? Чего ты боишься? Ты долго молчал, что заставило тебя открыть рот именно сейчас?..»
Переливы покачивались в такт возражениям, сталкиваясь на остриях неизвестности, перепрыгивали с реальности на желание, повисая на нитях-сомнениях, цепляясь на ускользающее ожидание невозможного.
Ответы сталкивались с вопросами, сливаясь в череду поисков самого себя, и, казалось, что место истины законно, непреложно и незыблемо, хотя бы то мгновенье, в котором её еще не успела сменить другая, не менее реальная, и не менее значимая.
Король нападал, шут уклонялся. Внимательно насторожившийся, притихший тронный зал наполнялся то звоном, то эхом.
Это было не в первый раз, и никто не смог бы утверждать, что - в последний…
Но, видимо, что-то пошло иначе на этот раз … - и отражение-равновесие едва тронув зыбкие следы привычного, чуть заметно качнулось, играючи смахнув действительность за грань понимаемого, почти осязаемо сдвинуло пласты осмысленного, и, чуть приоткрывшееся осознание происходящего, неуловимо поменяв партнеров местами, преобразилось до открыто и неожиданно узнаваемой противоположности…
Каскад стройных звуков замер, оборвавшись на испуганно вспорхнувшей ноте, когда ожидающе спокойный, насмешливо уверенный взгляд шута полыхнул напряжением и открылся: «…я?»
Август, 2004 г. Матросова Елена (Velen)