Пришла долгожданная весна, а Фируза все еще находилась в госпитале. С такими ожогами как у нее работать прачкой она бы уже не смогла, а от эвакуации в тыл девушка отказалась наотрез. Возвращаться домой ей было страшно, отец так ни разу и не написал дочери, а мать продолжала держать связь с ней через тетку.
Через две недели после случившейся трагедии местами на ноге образовались нагноения, особенно на стопе. Несмотря на все приложенные усилия медиков, ожоги в условиях полевого госпиталя заживали тяжело. Но время шло, и молодой организм начал побеждать, раны постепенно начали зарубцовываться. Фируза, наступая на носок из-за больной пятки, ходила, опираясь на палочку, но это не мешало ей по мере своих сил целыми днями помогать медсестрам.
В первое время Петр, чувствуя свою вину в том, что с Фирузой произошло такое несчастье, передавал девушке через подруг конфеты. А однажды, преодолев свой страх, пришел в санчасть сам. Он выменял у знакомого летчика на папиросы плитку шоколада. Долго не решаясь подойти к Фирузе, он наблюдал за ней со стороны, пока девушка не заметила его и не подозвала.
– Петя, здравствуй. Ну, что ты там прячешься? Иди сюда.
Юноша смутился и не решительно подошел к ней.
– Вот, возьми, – сунул он ей в руку шоколад, и уже хотел было развернуться, чтобы уйти.
Но Фируза быстро разгадала его замысел, ухватила его за рукав телогрейки и снова заговорила с ним.
– Петя, погоди, не уходи. Не вини себя в случившемся. Я же не в первый раз эти бачки таскала, это могло случиться в любое время, и с тобой и без тебя.
Парень стоял с опущенной головой, но после этих слов с благодарностью взглянул на девушку.
– А давай вместе попробуем шоколадку, – предложила Фируза, чтобы как-то продолжить разговор.
Она разломила плитку и несколько долек протянула ему.
– Бери. Ой, какая вкуснятина! – засмеялась она от удовольствия. Парень рассмеялся вместе с ней, и дальше разговаривать им стало легко, как и прежде.
С тех пор Петр стал к ней прибегать всякий раз, когда ему это удавалось, и однажды принес ей палочку с красиво выструганной ручкой.
– Вот спасибо, друг! А то мне тут дали вот эту уродину, а твоя такая ладненькая.
Петр скромно улыбнулся и протянул ей шоколад. Фируза не стала отказываться.
– Петя, ты меня балуешь, закормил сладостями! – но все-таки взяла и положила плитку в карман. – Спасибо. Давай погуляем немного и пойдем чай пить. У нас тут небольшое затишье образовалось. А неделю назад после боя раненых было так много, что успевали только поворачиваться!
Они гуляли между березок, не уходя далеко от санчасти. День был теплый, кое-где на проталинках пробивалась зеленая трава, на деревьях набухли почки, готовые вот-вот раскрыться.
Фируза расстегнула пуговицы телогрейки, и посмотрела вверх.
– Петя, ты только погляди, какое сегодня небо голубое и чистое, ни одного облачка и солнце такое ласковое. Больше всего я люблю это время года. Мне кажется, весна имеет свой особенный запах, он какой-то вкусный, ароматный, – она глубоко с наслаждением вдохнула весенний воздух. – И главное день уже здорово прибавился. Ой, как хорошо! – улыбнулась Фируза и, посмотрев на друга, внезапно поняла, что этот парень, идущий с ней рядом, ей очень нравится. «Какой он хороший. А я ведь всегда считала его шалопаем».
Петр приветливо улыбнулся в ответ и пристально посмотрел на нее. От этого взгляда что-то внутри нее ёкнуло.
«Дорогая, не очень-то увлекайся, – тут же осадила себя Фируза. – Ты теперь калека, а таких как ты вряд ли кто сможет полюбить. Будем с ним просто дружить».
– Ну, мне пора, – неожиданно заявил Петр, пожал ей руку и почти побежал в противоположную сторону от тропинки, ведущей в санчасть.
Фируза удивилась такой реакции парня на ее слова. «Странно, что я такого ему сказала, что он убежал так резко?»
Она повернула в сторону госпиталя и увидела, приближающихся к ней подруг.
– Так вот ты где! – радостно воскликнула Дуся. – А что это Петька дёру дал в другую сторону?
– Плохо у него с ориентацией на местности, – засмеялась Полина. – Вот чудак! Все уже в отряде давно поняли, куда наш Петюня бегает, а он все прячется. Ты что его околдовала? Совсем ведь наш ловелас изменился и стал серьезным.
– Да ничего я с ним не делала, – рассмеялась Фируза. – Приходит иногда. Вот сегодня мне палочку красивую принес.
– Точно – влюбился!
– Да брось ерунду говорить, Четвертачок! Ну, зачем я ему нужна такая, – показала она на свою ногу. – И потом я ведь не русская. Мы просто дружим с ним. Ничего такого я не позволю, знаете ведь.
– Фируза, ты себе цену не знаешь. Такая красавица и умница! Полюбит, и не будет даже замечать твоих ожогов, – с жаром произнесла Полина. – И чтоб я от тебя больше такого не слышала.
– Хорошо, хорошо, не буду. Ну, что мы все обо мне. Ты лучше расскажи про себя, Полина. Виталий пишет?
– Пишет. Закидал ее письмами, – ответила за нее Дуся.
– У нас все хорошо, Фируза. Представляешь, он ко мне на днях даже приезжал. Они тут на задании недалеко были, так он у командира отпросился и ко мне, – глаза Полины лучились от счастья. – Девчонки, мне стыдно признаться, но я его, кажется, полюбила. Тут война идет, сына никак не найду, а я вдруг влюбилась. Вы меня только не осуждайте.
– Ну что ты такое говоришь, Полина! Неужели ты думаешь, мы тебя осуждать будем. Это жизнь, и любить надо! А сына ты обязательно найдешь. Вот Могилев освободят, и поедешь искать его. Отпустят, я думаю, на несколько дней, да Дуся?
– Конечно, отпустят. Мы с девчонками твою норму между собой распределим.
Фируза вдруг загадочно улыбнулась и, лукаво подмигнув, сказала.
– Давайте чаю с шокодочкой попьем, подруженьки.
– Ой, как хорошо! Кто же откажеться, – захлопала в ладоши Дуся. – Пойду, добуду кипяточку. Петька – молодчина какой. Ты, Фирочка, дружи с ним, дружи.
Пока Дуся ходила за чаем, Полина рассказала Фирузе о последних событиях в своей жизни.
– Я так рада, что судьба свела меня с Виталием. Его мама по моей просьбе сходила к Петру Ефимовичу. Оказалось, он уже умирал от голода и холода. Она пришла к нему во время. Потом, чтобы легче было выжить зимой, переехала к нему. Теперь я спокойна за своего старичка, а то так душа болела за него. Как он там? Чем жив-здоров? Ему ведь уже за семьдесят.
Дуся принесла в чайнике кипяток и заварку в бумажке.
– Вот, раздобыла, – девушка заварила чай и накрыла его кофтой Фирузы. – Сейчас будем пировать.
– Девчонки, меня оставляют санитаркой при госпитале, – как-то неуверенно и тихо произнесла Фируза.
– И хорошо, сестренка. Тебе здесь легче будет долечить ногу, – одобрительно сказала Полина.
– Вы не будете сердиться?
– Ой, какая ты дурочка у нас. Почему мы должны сердиться, тебя по-хорошему в тыл давно отправить должны были. И потом, можно подумать ты тут в рай попадешь.
– У меня рана тяжело затягивается. Кожица нарастает тонкая, чуть неловко тронешь – и кровит.
– Вот поэтому ты и должна остаться при госпитале.
Девушки пили горячий чай вприкуску с карамелью, а дольки шоколада потом засунули за щеки, и он медленно таял во рту.
– Я, девчонки, отродясь такого вкусного шоколада не ела, – сказала Дуся. – Летчикам не то что нам карамельки, им шоколад выдають. И правильно, у них вон какая работа серьезная, Хорошо у тебя тут, Фируза, а нам с Полиночкой скоро к себе возвращаться надо.
– Девчонкам всем привет передавайте от меня.
Подруги вышли из палатки и постояли немного еще.
– Здравствуй, дядя Микола. Как сегодня ваша нога? – обратилась Фируза к проходящему мимо мужчине.
– Сёння ужо добра, – улыбнулся ей усатый мужчина лет пятидесяти. – А ты як, дяучина?
– Да и я уже добра, – улыбнулась она ему.
– Это кто, Фируза? – спросила Дуся, когда человек прошел дальше и не мог их уже услышать.
– Дядя Микола. Он из местных, партизаном был. Хороший дядька. Он мне рассказывал вчера, как они тут при фашистах жили, как в партизаны ушел. Они своими силами освобождали целые районы и снова советскую власть устанавливали. Но, если немцы назад приходили, то уж очень свирепствовали. Сжигали деревни вместе с людьми.
– Видели мы все своими глазами, будь они прокляты.
– Говорит, тут партизанских отрядов по всей республике много. Они держали связь с нашими войсками. В наступлении партизаны очень хорошо помогают нашим, они идут навстречу с боями. Получается, с двух сторон их громят.
– Нам тоже тетка Василина рассказывала про партизан. Беда, как тяжело им при немцах пришлось, ведь больше двух лет так жили.
– Да, Дуся, всем тяжело было. Дядя Микола мне вчера еще рассказывал один случай. Говорит, партизанских отрядов много и особенно в первое время связи друг с другом почти не было. Вот, говорит, идем на задание немецкий эшелон надо взорвать. Заложим взрывчатку и ждем, по времени уже должен эшелон с техникой немецкой пройти, а его нет. Потом оказывается его другой отряд, может, всего в двух километрах от нас уже взорвал.
– Фируза, сестренка, нам пора идти. Мы ведь к тебе ненадолго отпросились.
– Спасибо вам, мои милые, что не забываете.
На следующий день к Фирузе пришел Петр. Где-то на опушке леса он нашел первоцветы и вручил девушке со смущенной улыбкой.
– Ой, Петенька, спасибо. Какие хорошенькие, – она понюхала их. – Как они называются?
– Здесь в Белоруссии их называют пролесками, а у нас на Волге подснежниками. Фируза…
– Что, Петя? Ну, говори, что ты замолчал?
– А выходи за меня замуж, – выпалил он и с облегчением выдохнул.
Фируза от неожиданности подумала, что ей послышалось.
– Я тебя не понимаю, Петя.
– Да что уж непонятного. Замуж тебя зову.
– Ну, Петя, вот удивил, так удивил. Ты не обязан на мне жениться. Кругом столько красивых девчонок, здоровых, не покалеченных, а ты меня замуж зовешь.
– Дурочка, ты Фируза! Я ж люблю тебя, потому и зову замуж. Ты не такая, как все.
– Да что же это такое, второй день меня дурочкой называют, – покраснела Фируза и и уткнулась лицом в цветы.
– Ты можешь сразу не отвечать, подумай. Война кончится, мы поедем ко мне на родину. Я на завод опять пойду работать.
– А что скажут твои родные?
– Да нет у меня никого, детдомовский я. Да и тебя я слышал, дома не очень ждут.
– Я подумаю, – сказала она чуть слышно. Хотя в душе сразу поняла: «Что тут думать-то, согласна я!»
– Петя…
– Что, Фируза? – с надеждой в голосе произнес он.
– Я и впрямь, наверное, дурочка. Я согласна.
Он повернулся к девушке и крепко обнял ее.
– Ты не бойся, мы будем счастливы, – уверенно произнес Петр, а она, молча, со слезами на глазах кивала головой.
– Петя…
– Что, моя хорошая?
– А давай распишемся летом. И у меня нога подживет лучше, и ты поймешь, может, поторопился.
– Я, Фируза, однолюб. У меня это раз и навсегда.
– Вот и проверим.
В июле Бортинская узаконила их отношения, выдав им справку, отпечатанную на небольшом листе бумаги, о том, что Ивакин Петр Алексеевич и Гафурова Фируза Камиловна вступили в брак.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/02/03/1109