Ты пришел к нам осуществлять свою мечту. Сел такой за стол напротив, закинул ноги на тумбочку, по правую руку от тебя, выставив белоснежные кеды на все обозрение и сказал:
- Корреспондентом хочу быть. Самым крутым корром на всей планете. Может ТЭФИ возьму.
- Что ты умеешь, корреспондент? - Спросила, но не удивилась. Такие толпами шастают по Останкино.
- Ну, как что… - чуть потерялся, а потом нашелся в своей мечтательной логике. – Снимать могу, разговорить кого угодно, поехать могу в любую точку мира.
- Ну, поезжай тогда в Томызь.
- Куда?
- По дороге узнаешь.
И так ты проездил почти год по всем самым странным названиям нашей страны. Что удивительно, тебе это нравилось. Приедешь такой, почти совсем не уставший, как будто с отдыха, еще и сувениры всему отделу привезешь.
А потом, через этот год я тебя узнала. Ты вернулся из Арзамаса с очередным сюжетом про «Ты бы это видела! Эти бабушки умеют так закатывать огурцы в банки, что с ними никто не сравнится».
- Вот это да! – отвечала всегда я. Я так всегда отвечаю, когда не слушаю.
Ты сидел на ступенях транспортного коридора в «Стакане» и курил (тогда еще можно было). Лето заканчивалось, и я бежала мочить кроссы в лужах, чтобы успеть до холодов насладиться погодой, но споткнулась об тебя.
- Прости. – обернулась и увидела совсем бледного. – Что-то случилось? – испугалась и уже было не до луж и кросс.
- Голова закружилась. Но скоро пройдет, беги.
Я тогда не побежала. Осталась. Как наверное, осталась бы и сейчас. Отпоила водой, нашла нашатырный в сумке (Корреспонденты часто падают без памяти. Работа у них такая). А потом ты пошел мочить кроссы вместе со мной. Мы так до утра гуляли, и ты так честно рассказывал про все что происходит внутри твоей чемоданной жизни. У тебя никого не было. Родителей не стало по очереди до 25 лет. Бабуля умерла два года назад от инсульта. Все.
- И ты никогда не хотел быть частью чей-то жизни?
- Ты даже представить себе не можешь как сильно я этого хочу. – признался и перевернул мою ладонь. – Был на прошлой неделе в цыганском таборе, научили читать по руке…
- Меня ждет отпуск в этом году?
- Тебя ждет большое будущее. Тебя ждет… ТЭФИ! – ты так внимательно рассматривал линии на ладони под фонарем у останкинского пруда, что я даже на пару секунд поверила. – Но для этого тебе надо научиться жить одной, не спать, чаще приходить на ночной монтаж, завести кота и может быть тогда, лет в 68…
- Дурак!
Мы смеялись вообще без остановки. Какой-то истерический смех был, заразительными шутки. После того твоего головокружения мы больше не расставались. Мы стали дружить. Дружить, да.
Ты всегда выручал. Привозил таблетки, чтобы сбить 38.5, водил по ночному городу до дома, чтобы хулиганов не встретить, выкапывал машину из сугробов после метели, а потом подкуривал от чужих машин, потому что «прогревать надо машину, если не собираешься на ней ездить!». На день рождения всегда отправлял курьеров, и они кружили по моему сердцу с пионами. Ты любил меня.
- Ты гей?
Не выдержала я однажды. Сил уже не было.
- С чего ты взяла? - повел уголком губ и глаза опустил.
- Ты решаешь все мои проблемы, ты вытаскиваешь волосы из сливного отверстия в ванной, потому что меня тошнит от этого. Ты чинишь сантехнику на кухне. Ты моешь посуду в моей квартире. Ты звонишь мне, чтобы узнать просто «как мои дела?». Даже когда смотрим кино ты не прижимаешься ко мне сзади. Так не бывает! Я и не знаю, как это тогда называется.
- Испорченная девчонка. – Улыбнулся ты.
- Ну?
- Нет. Я не гей. – Серьезно очень сказал. Поверила сразу.
- Тогда что не так?
- Все так.
- Почему тогда не получается?
Сначала смотрел по сторонам медленно. Подбирал слова. Губы вздрагивали, боялись сделать больно.
- Ты мне так дорога. – Удалось. Продолжил. – Что если я скажу тебе все, а ты просто не сможешь принять это все?
- Смогу.
- Давай не будем рисковать?
- Ты всегда рискуешь! Ты же человек-вентилятор, а я…
- А ты человек-метафора!
- Хватит. Почему ты думаешь, что не пойму. Я редактор скандального проекта на центральном канале. Я такое видела!
- У тебя же есть свои секреты?
- Это не секреты, это личное.
- Вот пусть и мое личное останется со мной. Можно?
Дальше все как-то по-плохому закончилось. Я так и не поняла твоих секретов, не поняла почему от меня, если я самая близкая. Все это было странным тогда и не понятным. Ты не любил меня – так решила тогда я, и не дождалась ответа. Люди не умеют ждать. Терпеть не умеют. В нашей профессии так точно. Тогда знаешь, как будто человека вынули из меня, а взамен не поставили даже ДВП, чтобы хотя бы дырку прикрыть. Я такая вот вся проветренная и ходила. Пустая ходила. Ты ушел к тому времени на другой телеканал. Читала твое имя в титрах потом. Читала и злилась. Тебе же хорошо там было. А мы корреспондента потеряли. Хорошего потеряли. И все из-за того, что люди разговаривать не умеют. Журналисты не умеют разговаривать.
И знаешь, что я поняла за все это время нашего не общения? Что мужчины хорошо имитируют отношения. Какая-та бытовая кастрация была у нас с тобой. Я не могла понять одного – если ты спал с другими, зачем нужна была тебе я? Для того, чтобы просто быть? Ты искал во мне друга? Мать? Что ты, блин, вообще искал в этой жизни? Столько злости было к тебе, столько отчаяния, обиды. Я тогда закрылась ото всех. Ушла. Потерялась в самой себе.
Знаешь, что я поняла сегодня? Все что происходит - это длинный, но такой короткий путь. Мы просто идем. У нас нет навигатора и нет Сири, чтобы подсказывать. У нас вообще ничего нет и уйдем мы с тем же с чем пришли. Вот так остановимся в какой-нибудь точке мира и уйдем.
Однажды ты рассказывал мне историю, что на съемке в ветклинике спросил у ветеринара – «Что самое страшное в вашей работе?», тот даже думать не стал, - «Когда я усыпляю животных, хозяева не хотят присутствовать при этом и уходят за дверь. Животные умирая ищут глазами своих хозяев. Ищут до самой смерти». Также и мы ищем глазами того, кто был самым дорогим на этом пути. Ты себе даже представить не можешь, как сильно я хотела, чтобы ты не выходил из моей комнаты, не совершал ошибку.
Все что ты делал для меня – это было так благородно. Нет, это даже слово не то. Ты бы сумел подобрать такое слово. Мне больно от того, что я не могу подобрать ни одного междометия, чтобы это было про тебя. Я про тебя не знала ничего. Так выяснилось. Со дня «ты меня не любил» и до дня «ты любил меня больше жизни» прошло 7 лет.
Нашу программу номинировали на ТЭФИ. Только ты об этом не узнаешь, потому что мы вышли из комнаты. Врач, который был с тобой, сказал, что усыпил тебя СПИД.