С древних времён люди занимались охотой на зверей. Это обеспечивало их необходимой пищей и одеждой. Со временем охота частично стала способом развлечения и престижа, главным образом, для богатых и влиятельных людей: царей, королей и прочей знати. В более позднее время охотой, для той же цели, стали заниматься люди из руководящей элиты, да и более простые люди, которым не хватало адреналина.
При всей злонамеренности охоты надо признать, что люди-охотники всегда были подвержены некоторому риску, в особенности, при охоте на крупных животных, которые могли оказать определённое сопротивление. Ввиду этого, такая охота и, соответственно, охотники пользовались у части общества некоторым уважением.
Из литературы, скорее из фильмов, известны случаи групповой охоты некоторых высших руководителей, которую они проводили с вертолётов по стадам диких животных. Эта охота походила скорей на безнаказанные убийства этих животных, т.к. они не могли оказать какого-нибудь сопротивления, и пытались спастись только бегством. Такая охота вызывала, у большей части общества, омерзение, а охотники полное неуважение. Но, при всём при этом, они, всё же, охотились на зверей.
А я хочу рассказать о групповой охоте технически оснащённых и вооруженных людей, которую они проводили с самолётов по «стадам» беззащитных людей, среди которых был и я сам.
Осенью 1942 года из блокадного Ленинграда проводилась последняя эвакуация групп населения, не имеющих шансы пережить вторую зиму. Такие группы составляли дети, старики и больные люди. К тому же, такое население, ставшее бесполезным для обороны города, оттягивало на себя какую-то часть пищи, которая могла пойти на более полезных для этого людей. Думаю, что последняя причина была основополагающей для проведения данной эвакуации.
Единственная связь города с «большой землёй» проходила по Ладожскому озеру, зимой автомашинами по льду, весной, летом и осенью мелкими судами по воде. Этим путём перевозили продукты, людей, технику, оружие. Путь этот, почти официально, стал называться «Дорогой жизни», хотя не в меньшей степени он мог и называться «Дорогой смерти».
Второе название он мог заслуженно иметь потому, что из-за бомбёжки, осуществляемой вражескими самолётами, эту дорогу преодолевали далеко не все машины и суда. Но сейчас разговор о конкретном плавании, очевидцем и участником которого был непосредственно я.
Наш эвакуационный поход начался с Финляндского вокзала, куда с большими трудностями добралась наша семья в составе больной женщины, старухи и трёх детей – двух девочек, двенадцати и четырёх лет и меня - мальчика девяти лет. Здесь уже скопилось большое количество народа, состоявшего из подобного нашей семье состава, а именно, детей, стариков и женщин. Шум, гам, плач детей, окрики взрослых, мегафонные обращения организаторов. Но, несмотря на такую суматоху, все, всё же, погрузились в вагоны поезда.
Доехали до небольшой эвакуационной станции, где нас пересадили в кузова грузовых машин, на которых мы и доехали до специальной пристани на берегу Ладожского озера. Вдоль линии пристани стояли небольшие суда, похожие на катера и баржи, но все самоходные. Больших несамоходных барж, требующих буксировки не было.
Морское руководство учло прошлогодний опыт, когда большая, несамоходная, буксируемая баржа почти с полутора тысячным количеством пассажиров и грузом затонула. Широкие массы народа, конечно, тогда этого не знали, но кому нужно было знали и учитывали.
На одно из стоявших на пристани судов погрузились и члены нашей семьи. Наше судно, которое можно назвать и катером, имело открытую палубу и невысокие борта с отверстиями, через которые могла уходить попавшая вода. Все оказавшиеся там семьи сгруппировались кучками около своих вещей. На поверхности палубы торчали, закреплённые на ней детали, имеющие форму скоб и стержней, за которые можно было держаться. Меня, да, наверное, и других, таких же слабых, не способных удержать себя при качке, привязали к этим скобам.
Начинало уже темнеть, когда наш катер, да и другие суда «флотилии», отплыли от пристани. Вскоре я услышал шум летящих самолётов и затем увидел их в небе над нами. Это были немецкие самолёты. Я уже не помню по каким именно признакам, но ещё в начале блокады, наблюдая в небе советские и немецкие самолёты, мы - мальчишки научились их различать.
На широте Ленинграда световой день темнеет постепенно, не как на юге, где такое изменение происходит почти мгновенно, поэтому я мог ещё какое-то время видеть, и наблюдать за происходящим. А происходило следующее.
Немецкие самолёты, а их было всего несколько, то резко снижались, а то взмывались высоко вверх, и оттуда сбрасывали бомбы. Все мини-кораблики нашей флотилии разошлись по достаточно большому водному пространству, и двигались зигзагами, чтобы затруднить самолётам точное попадание бомб в них. А попадания наверняка были, о чём свидетельствовали плавающие на поверхности воды чемоданы и другие бытовые вещи. Плавающих людей увидеть было нельзя, так как никто из них не был снабжен спасательными средствами. И когда человек, причём одетый во множество одежд, в результате прямого попадания бомбы в судно, или даже большой волны от близкого взрыва, оказывался в воде, то почти сразу тонул, т.к. спасти его не было ни технической, ни физической возможности.
Иногда какой-либо из самолётов так низко пролетал над нашим катером, создавая при этом такой шум, что мне казалось, что он падает на меня, и я на какое-то время терял сознание. Так повторялось не один раз. Они как бы играли с нами, как иногда играет не очень голодный хищный зверь со своей добычей, то отпуская, то снова хватая её.
В последующем, анализируя пережитое тогда, я понял, что целью лётчиков этих самолётов было не обязательное наше уничтожение. Они же видели, что это гражданские люди, не представляющие никакой военной угрозы для них. Им ничего не стоило на бреющем полёте расстрелять нас всех просто из пулемёта, не используя даже бомбы, но они не делали этого. Они просто устраивали себе забавную охоту, соперничая между собою по количеству попаданий в цель. Это была та же «вертолётная охота», о которой я упоминал в начале своего рассказа, только вместо пуль из охотничьего ружья они стреляли бомбами из соответствующего самолётного устройства.
Если бы тогда была фантастическая возможность запечатлеть всё происходящее на видео, то картина по своему сюжету была бы сильнее «Девятого вала» Айвазовского. Попробую описать её, хотя бы словами.
Огромное как море Ладожское озеро, маленькие, по сравнению с окружающим водным пространством, судёнышки, выделывающие несвойственные им пируэты, столбы воды от падающих бомб, изможденные старики и дети, привязанные на открытых палубах и находящиеся в полубессознательном состоянии, некоторых из которых рвёт от сумасшедшей качки, людские вещи, плавающие на поверхности воды, и утопающие люди. И над всем этим, как коршуны, кружатся самолёты, сбрасывающие бомбы.
Может быть, найдутся со временем режиссёры, сумеющие воссоздать нечто подобное в фильме, или художники попробуют изобразить подобную картину на полотне. Было бы неплохо лишний раз наглядно показать страдания простых людей от затеянных войн. И ещё, желательно, что бы больше никогда и никому даже не приходила в голову идея подобной морской охоты.