Куинджи Архип Иванович.Березовая роща. 1879г.97 х 181 холст, масло Третьяковская галерея
Картина «Берёзовая роща» была впервые показана в 1879 году на 7-й выставке Товарищества передвижных художественных выставок («передвижников»). И художники, и зрители, посетившие выставку, отметили необычность картины, которой впоследствии было суждено стать одной из самых известных картин Куинджи.
Хотя радостное, светлое настроение произведения понравилось многим, именно эта картина явилась тем импульсом, который развёл художника с передвижниками. Вскоре после выставки, в газете «Молва» появилась анонимная статья под псевдонимом «Любитель», которая обвиняла Куинджи в безвкусице – автор-де слишком «перезеленяет» свои картины.
Также в статье звучали сомнения в таланте Куинджи в принципе, а также говорилось, что световые эффекты – это не результат филигранного владения техникой, а использование осветительных приборов, которые прячутся за полотнами картин. Имя таинственного «Любителя» очень скоро было раскрыто, им оказался коллега «по цеху» Куинджи, член передвижного общества М. Клодт.
Куинджи потребовал исключение обидчика из состава передвижников, однако, на эту просьбу никто не отреагировал, и Архип Иванович ушёл сам.
Куинджи продолжил традиции русского романтического пейзажа. Художник предпочитал драматические состояние природы, эффектные сочетания света и цвета. "Березовая роща" ярко демонстрирует художественные принципы живописца. Картина написана фактически одним зеленым цветом и построена на резком контрасте солнечных пятен в центре и густой тени в глубине.
Форсируя светотеневой контраст, художник добивается впечатления ослепительно яркого солнечного света.
Симметричная композиция (ручей делит ее практически пополам), четко фиксированные пространственные планы рождают эффект искусно сочиненного вида:
Куинджи работал по памяти, не пользуясь натурными этюдами.Верхняя часть берёз не показана, видны только стволы и небольшие зелёные ветки, которые выделяются светло-зелёным цветом на фоне тёмно-зелёного леса.
Если обратить внимание на группы берёз, которые с выверенной точностью размещены на полотне, а вернее на основания стволов, то можно заметить как они намеренно уплощены, что создаёт некоторую условность. Также декоративность проявляется в статичности – листва на деревьях будто застыла, а воздух настолько прозрачен, что очевидно: на поляне нет ни единого дуновения ветерка. Чаща в глубине картины лишена детализации – это тёмно-зелёная стена, призванная оттенить цветовые контрасты.
Зато вся красота кроется в пронизывающей зелени и солнечном свете. Художник нарочно «опустил» тень на передний план, ещё больше подчёркивая контраст по отношению к залитой солнцем поляне.
Не сразу замечаешь ручей с зеленоватой водой, хотя он протекает в самом центре – кажется, что солнце пробиваясь сквозь крону деревьев, таким образом преобразило тропинку. Однако поблескивающая зеркальная гладь подтверждает, что именно ручей условно делит полотно на две половины.
Автор использовал чистые яркие краски, и если смотреть фрагментарно, то, кажется, что они просто иной раз просто нереалистичны, но только стоит окинуть полотно широким взглядом, ощущаешь этот солнечный яркий день почти физически.
Куинджи со своей декоративностью, упрощением, новаторским использованием силы цвета во многом опередил своё время, и поэтому не все сразу приняли работу, хотя именно «Берёзовой роще» суждено было стать «визитной карточкой» художника.
Искусствовед Владимир Петров так писал в своей статье, посвящённой 150-летию со дня рождения Архипа Куинджи:
"Наконец, в «Берёзовой роще» особенно ярко и непосредственно воплотилось присущее Куинджи «солнцепоклонничество». Изобразив, казалось бы, самый будничный среднерусский мотив — лесную опушку, где среди белоствольных берёз, теряясь в траве, бежит ручей, он создал «гимн» льющемуся с неба живоносному свету.
Приподнятость и праздничность звучания образного строя картины достигнута художником с помощью смелого обобщения и интенсивности контрастов, светящихся на солнце и затенённых цветоформ и зон, а также ритмической определённости решения пейзажа, напоминающего своего рода естественный узор и, в какой-то степени, декорацию — прекрасный фон для мало достойной его пьесы человеческой жизни."